Аннотация: Предлагаю вашему вниманию беседу А.Д.Данилина о романе М.Булгакова "Мастер и Маргарита" Александр Данилин - врач, психотерапевт, писатель и радиоведущий. Автор проекта "серебряные нити". Беседы о романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита» Беседа 13
Самопознание по А.Г.Данилину Мастер и Маргарита - 13
С кем бы поговорить?
Добрый вечер. Представляете себе, у меня тоже есть такая шапочка. И что для меня очень симптоматично, вы не поверите, вышил мне ее мужчина, а совсем не женщина. И шапочка -- врачебная. Вышил мне ее мой первый звукорежиссер на радио России. Там, где как раз 15 лет назад я и начал разговаривать. Поэтому единственная шапочка с буквой М -- она у меня врачебная. И не подумайте, что звукорежиссер мне собственноручно вышил шапочку за замечательные передачи. Нет. Он ее вышил за правильно поставленный ему же диагноз, который ему подтвердили в Европе. И он был так потрясен, что вышил эту шапочку. Так я ее и храню. Потому что все-таки приятно, когда тебе вышивают шапочку с буквой М. Пусть даже это и не женщина.
Опять же, в этом есть свой символ, своя пародия, свой парадокс. Фигура, которая появилась в двери на балконе запертом, погрозила Ивану пальцем и прошептала "Т-ссс".
Цитата
Иван опустил ноги с постели и всмотрелся. С балкона осторожно заглядывал в комнату бритый темноволосый с острым носом и встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми.
И после паузы он добавил: -- Итак, сидим?
-- Сидим,-- ответил Иван, вглядываясь в карие и очень беспокойные глаза пришельца.
-- Да...-- тут гость вдруг встревожился,-- но вы, надеюсь, не буйный? А то я, знаете ли, не выношу шума, возни, насилий и всяких вещей в этом роде. В особенности ненавистен мне людской крик, будь то крик страдания, ярости или какой-нибудь иной крик. Успокойте меня, скажите, вы не буйный?
-- Вчера в ресторане я одному типу по морде засветил,-- мужественно признался преображенный поэт.
-- Основание? -- строго спросил гость.
-- Да, признаться, без основания,-- сконфузившись, ответил Иван.
-- Безобразие,-- осудил гость Ивана и добавил: -- А кроме того, что это вы так выражаетесь: по морде засветил? Ведь неизвестно, что именно имеется у человека, морда или лицо. И пожалуй, ведь все-таки лицо. Так что, знаете ли, кулаками... Нет, уж это вы оставьте, и навсегда."
Очень бы хотелось мне, наверное, услышать такие слова в юности, когда по морде кулаками было не просто модно, но и нужно как-то еще в школе. Но мы же участвовали во всеобщей борьбе, поэтому тут по морде кулаками было очень важно.
Мне больше всего нравится явление Мастера на этой картинке Карла Булла. Вот эта самая лунная дорожка, которая тревожит Ивана Бездомного, опускается в окно в виде человеческой фигуры Мастера. Это на самом деле потрясающая глава. И видимо не случайно она 13-я. Обсуждать ее можно до бесконечности. Потому что по моим фракталам это глава, которая отвечает на какие-то самые главные, а может быть идущие где-то сразу после самых главных вопросы русской души. Может не только русской, но русской души по крайней мере совершенно точно.
А еще мне нравится явление Мастера в таких простых плакатных иллюстрациях Икеро Споцио. Видите, он как будто часть неба, явившегося ночью к Бездомному. И тут снова особо актуальным становится вопрос, который в одной из первых передач мы начали обсуждать благодаря письму коллеги на ютубе, о том, что собственно весь роман -- это бред Ивана Бездомного, так и живущего у профессора Стравинского в психиатрической больнице. Почему? Потому что это традиционный ответ русской литературы, парафраз на которую предлагает Булгаков.
Какие главные вопросы русской души?
Наверное, первый вопрос русской души, на который тут, в этой главе, чуть по-другому, в других словах, но придется ответить Ивану Бездомному, сформулировал Аксентий Иванович Поприщин. Помните такого? Это герой гоголевских "Записок сумасшедшего". И черты лица Мастера, которые описывает Булгаков, в общем похожи на черты лица Гоголя. Не только его, конечно. Ну и конечно мы внутри психбольницы и читаем что-то вроде записок сумасшедшего такого напрашивающегося.
Первый главный вопрос сформулировал Аксентий Иванович в "Записках сумасшедшего". Сформулирован он примерно так: отчего я титулярный советник, и с какой стати я -- титулярный советник. Может, я какой-нибудь граф или генерал. А только кажусь титулярным советником. Помните? - это низшее звание в табеле о рангах. А Поприщин -- фантазер и мечтатель, носит шинель старого образца и чинит генералу перья. А у генерала была дочь, похожая на ангела. И Поприщин в нее влюбился. Но она любила балы и предпочла ему камер-юнкера. И тогда Поприщин возненавидел женщин и камер-юнкеров, которым достается все самое лучшее в жизни.
Отчасти этот вопрос знаком всем и почему-то с давних времен разрешается в психбольнице.
Не подумайте, это не Иван Бездомный. Это Поприщин, страдающий в полнолуние на современной иллюстрации на своей кровати в своей психбольнице.
Что-то такое, конечно, испытывал и Лебядкин Достоевского. Скажешь а, уже приходится говорить б. Помните? "Сударыня, я может желал бы назваться Эрнестом, а между тем принужден носить грубое имя Игнат. Почему это, как вы думаете? Я желал бы называться князем де Монборо, а между тем я только Лебядкин. Я поэт, сударыня, поэт в душе. Я мог бы получать тысячу рублей от издателя, а между тем принужден жить в лохани."
Я еще могу вспоминать Сашу Соколова и тревожную куколку. Но это в общем...
Кто я в замысле божьем? - вот что мучает Поприщина там, на этой кровати. Это загадка. И момент другого именования себя не титулярным советником ставит момент в его безумии. И Иван Бездомный сейчас будет вынужден решать вопрос о том, поэт он или не поэт. И почему поэт? Помните?
Цитата
"гость осведомился:
-- Профессия?
-- Поэт,-- почему-то неохотно признался Иван.
Пришедший огорчился.
-- Ох, как мне не везет! -- воскликнул он, но тут же спохватился, извинился и спросил: -- А как ваша фамилия?
-- Бездомный.
-- Эх, эх...-- сказал гость, морщась.
-- А вам что же, мои стихи не нравятся? -- с любопытством спросил Иван.
-- Ужасно не нравятся.
-- А вы какие читали?
-- Никаких я ваших стихов не читал! -- нервно воскликнул посетитель.
-- А как же вы говорите?
-- Ну, что ж тут такого,-- ответил гость,-- как будто я других не читал? Впрочем... разве что чудо? Хорошо, я готов принять на веру. Хороши ваши стихи, скажите сами?
-- Чудовищны! -- вдруг смело и откровенно произнес Иван.
-- Не пишите больше! -- попросил пришедший умоляюще.
-- Обещаю и клянусь! -- торжественно произнес Иван."
В моих фракталах это Поприщин наоборот. Поприщин ведь находится в полном согласии с собой. Он с собой не спорит. Он ищет и находит признаки того, что он король.
Удивительная штука -- Бездомный может отметать в себе слова Мастера, правда? Давайте себе это представим, - искать признаки того, что он действительно поэт. И удивительная штука -- вот тогда начнется безумие -- то самое безумие, описанное Гоголем. Вся проблема в одном. Я на самом деле титулярный советник, врач, писатель. И кто, собственно говоря, может это подтвердить кроме меня самого?
Сегодня этого подтверждения не нужно. Реальность предлагает жить вымышленными версиями себя, идентификациями себя с героями компьютерной игры, кино или кого-нибудь еще. И некоего внутреннего подтверждения не надо. Надо просто верить в себя и мыслить позитивно. Не искать себя подлинного, потому что этот подлинный иногда слаб, иногда почти совсем не существует. Правда для того, чтобы снять с тебя наносное, вот эту твою обыденную, привычную манию величия, нужна встреча. Главный герой романа Булгакова "Мастер и Маргарита" с точки зрения вашего покорного слуги.
Думается мне, что встречи такие в нашей жизни всегда происходят. Мы просто, увлеченные некой версией себя, (я не титулярный советник, а король Испании) не обращаем на них внимание. Их предаем, не замечаем, не слышим. Может ли человек, как скажет Мастер, встретиться на Патриарших с сатаной? Может, это абсолютно точно. Но только для меня сатаной будет высказанная кем-то мысль, подброшенный символ, случайное совпадение, синхронистичность, которая способна изменить ход человеческих мыслей. Мы не замечаем, отмахиваемся, не задумываемся. Мы не пишем свой собственный роман.
Вторую главную проблему, если хотите, проблему -- поговорить не с кем, - описал другой великий русский писатель, и вы тоже это все прекрасно знаете, - я имею в виду А.П.Чехова. И его "Черного монаха".
Это иллюстрация недавняя, 2009 года. Если настроиться чуть-чуть, очень похоже на иллюстрацию к "Мастеру и Маргарите". Главный герой рассказа -- не титулярный советник, он философ, преподаватель. И рассказ этот, как и записки сумасшедшего, потребуют, конечно, отдельного обсуждения. Но для меня главная проблема безумия Коврина, что ему, философу, умному человеку, способному на что-то великое, не с кем поговорить. Он не влюбляется в Таню Песоцкую, увлекается ею под влиянием своих идей. Песоцкие -- Таня и ее отец -- садоводы, конечно, недостаточно интеллектуальная публика для философа Коврина. И он мучительно ищет себе собеседника, кого-то, с кем можно поговорить о себе и своем величии. Итак, из некой услышанной во время встречи с кем-то легенды о черном монахе рождается достойный его собеседник. Внутренний друг. От которого он может узнать тайну Бытия и ощутить свою особую роль во Вселенной. В отличие от Песоцких, которые вроде как на это неспособны. И в отличие от Мастера, который конечно же свою Маргариту замечает, жена для Коврина недостаточно интеллектуальна, неспособна понять всех высот его духа. И как мне кажется, от этого непонимания роли женского в своей жизни в конце концов Коврин окончательно сходит с ума.
Это Виктор Ефименко. Мрачноватая иллюстрация к состоянию Ивана Бездомного. Смотрите, она именно об этом. Не с кем поговорить. Тот человек, который должен сказать достаточно простые слова Мастера, пока отсутствует. О чем-то самом главном в нашей жизни нам все время не с кем поговорить. И это огромная беда нашей культуры вообще. Хочется встретиться и поговорить о чем-то действительно важном. Не о росте цен на коммуналку, не о квартирном вопросе, не о зарплатах и курсе доллара, автомобилях, а о чем-то действительно важном. А вот слов не хватает. И тогда очень многие сходят с ума. Я в данном случае не диагнозы ставлю, и говорю об этом как бы в кавычках, пытаюсь сказать, что человек вынужден разговаривать сам с собой. И очень часто мы хотим от жен, детей, мужей вот этого разговора о самом главном, но только чтобы они сами догадались, о чем мы хотим поговорить. Этого чего-то самого главного -- этого, что я не титулярный советник, а король Испании, я не бухгалтер Берлага, а вице-король Индии, об этом, кто же я на самом деле, очень часто оказывается поговорить не с кем. Вот я на разные лады и пытаюсь продолжить этот разговор. Только я тоже отчасти говорю сам с собой. Потому что моим с вами разговорам далеко не всегда сопутствует диалог.
Я совсем не хочу сказать, что Мастер -- это Черный Монах. Или немного этого бреда в Иване Бездомном присутствует. По той причине... Посмотрите. Мастер и Маргарита абсолютно эфимерны. Вы помните, что в романе мастер пишется с маленькой буквы, мастер отказался от своего имени благодаря той шапочке, которая вышила ему Маргарита. Роман сожжен, и ничего за ними не останется, все мосты будут сожжены. Пусть они вернутся в свой подвальчик, и там они будут совершенно незаметны, а потом исчезнут из жизни и из ненавидимого ими города.
И это было бы так, если бы не вся вторая половина романа, в которой и мастер, и Маргарита наливаются плотью и кровью, мастер может быть в меньшей степени.
Для меня Булгаков как будто говорит:
- Если вы хотите, чтобы у вас были собеседники, говорящие с вами о чем-то главном, не надо их травить и уничтожать, потому что иначе единственным их помощником станет сатана.
Мастер же пытается написать роман о самом главном, что есть в истории и культуре -- о Понтии Пилате, Иешуа Га-Ноцри, об отношении к человеку, о трусости и предательстве. Для меня не так важно -- это евангелие от сатаны или нет, потому что где-то внутри, в глубине души любого писателя, я уверен, (наверное, отсюда столько масонской символики в романе), каждый писатель пытается написать свой Новый Завет. И это сатанинский соблазн. И если задуматься, что еще писать? И зачем? Любимая мной не столько в прозе, сколько в своей литературной критике и в своих записках Вирджиния Вульф говорила и писала о том, что сделал Булгаков. Она говорила, что мы задохнемся в литературе, основанной на фактах. И что нам нужно возвращаться назад, к роману-видению, или к литературе видений. И смогли, справедливости ради, это сделать немногие, но пробовали достаточное количество людей.
Конечно, никто не сомневается в том, что образ Мастера во многом автобиографичен. Шапочку Булгакову вышила вторая жена. Не Елена Сергеевна, которая считается прообразом Маргариты, а вторая жена Любовь Белозерская.
Вот так у Виктора Ефименко выглядит Мастер в шапочке.
Мне больше нравится Икера Споцио в изображении этого самого Мастера. Дух откровения, видения снисходит на человека свыше. Поэтому, конечно, шапочка всегда была религиозным атрибутом. И очень часто меняла имя человека. Головные уборы традиционных евреев, арабов. В общем, это можно продолжать до бесконечности. Отсюда же выбритые макушки у монахов. Мастер потому и мастер, что он человек откровения, видения. И потому безумно и бесконечно слаб в этой реальности. Что нужно человеку, чтобы не впасть в безумие, чтобы не оказаться внутри записок сумасшедшего, или даже архисовременной клиники Стравинского? Ему, наверное, нужно то, что мы называем признанием. И удивительная вещь. Мы всегда хотим, если задуматься, чтобы нас признали носителями некоего откровения, некой истины. А в общем каждый из нас, если рассуждать трезво и сознательно, понимает, что истина есть только у Бога. Но носителем истины, как боги, новым Адамом -- по-прежнему хочется. И эти взаимные манипуляции, о которых мы говорили, мужчин, женщин -- они связаны с тем, что тебя должен признать, полностью принять, а полностью признать и принять -- это значит признать и принять тебя носителем истины, - должен хотя бы один человек на свете. Человек, который говорит, что любит тебя, признает тебя как истину. Так абсолютно неминуемо появляется образ признания, образ Маргариты.
Но я никак не могу оторваться от Мастера. Мне все время хочется вспомнить одного человека, которого сейчас вообще не принято вспоминать. Уж тем более не принято вспоминать в связи с прообразом Мастера. Но я почему-то убежден, что далеко не только Булгаков там внутри. И который главным образом удивительно похож на Мастера, для меня является образ Александра Добролюбова. В августе 1899 года в сторону психбольницы, на станции Удельная ехала карета без опознавательных знаков. В ней тогда перевозили больных с помощью специально обученных жандармов. В ней ней везли 22-летнего молодого человека, сделавшегося жертвой обмана со стороны своих близких. Родственники вызвали его из дома, сообщив, что начальник требует его немедленно к себе. Около 3-часов ночи его привезли в Удельное в дом душевнобольных. В воспоминаниях сохранилось, что по правилам вновь прибывшим полагалась ванна. Здесь эта ванна тоже присутствует. Больной не сопротивляясь принял ванну и уснул до утра, написано в отчете. Утром последовали формальности. Фамилия, имя отчество больного -- Александр Михайлович Добролюбов. Возраст -- 23 года. Рост -- 166 см. Сложение среднее. Костно-мышечная система развита правильно. Мышцы развиты слабовато. Общее состояние питания удовлетворительное. Подкожный жир развит слабо. Кожа, слизистые оболочки, лимфатические железы нормальной окраски. У левой лопатки родимое пятно в два пятака, около него серия маленьких родимых пятен. Чувствительность всякого рода... В общем я не буду вам читать всю анкету, она во многом повторяется при обследовании Ивана Бездомного, о котором мы говорили. Спиртные напитки, табак, морфий и другие вредные влияния. В течение 1,5 лет, когда ему было 18, злоупотреблял морфием и гашишем. Потом оставил. Занятия, образ жизни, общественное положение. Материально был обеспечен, но очень нерасчетлив. Ушел из дома с тем, что будет жить самостоятельно, но денег ему не хватало, и он часто даже голодал. Но дома из гордости часто отказывался поесть. Был потрясен самоубийством товарища, в котором, по-видимому, упрекал себя. С людьми сходился легко, всегда был любим, всегда деликатен и приветлив, именовал всех добрыми людьми.
Сын крупного чиновника, внук священника, родился в Варшаве. Обладал феноменальной памятью. В 1895 году опубликовал первую книгу стихов с латинским названием "Природопорождающее и природопорожденное".
Вот обложка этого сборника. Как видите, здесь тоже дух божий стучится сквозь какую-то решетку. Его называли поэтом писателей и писателем поэтов. За четыре года до этого он был принят без экзаменов в петербургский университет на историко-филологический факультет.
Но в 1896 году ушел в народ, отказался от дворянского звания, раздал имущество и принял самозапрет на писательство. Его объявляли наркоманом, сумасшедшим, бунтовщиком. Родственники его ловили, а он все время исчезал. Он странствовал по Олонецкой губернии, Уралу, Сибири, Пермской, Оренбургской, Рязанской, Самарской губернии. В Поволжье под влиянием его проповедей создавались христианские общины, называвшие себя добролюбовцами. Отчасти Добролюбов был последователем Толстого, и в его коммунах был непрерывный ручной труд. Он считал, что труд -- это род медитации, помогающий получать божественное откровение. И он его получал. И где-то в 30-ом году вернулся в Москву, отказался от запрета на творчество, снова стал писать стихи, написал трактат "Миросозерцание", несколько пьес.
А потом снова исчез. Никто его не арестовывал, его просто не было. В коммунах он просил называть себя "мастер".
Умер по всей видимости согласно совсем нечетким сведениям в 1945, но не на войне, а во время странствий своих по Азербайджану, недалеко от станции Баладжары.
Может быть, это просто совпадение, и мой давний интерес к Добролюбову, вот сборник его стихов, изданный Скорпионом, который называется "Из книги невидимой". Здесь стихи, трактаты. Это очень странный экземпляр, каким-то образом внутренне связывающий меня с Александром Добролюбовым.
Этот экземпляр -- огромное письмо Добролюбова потомкам, нигде, насколько мне известно, не опубликованное. Кто-то из его секты переплел любовно этот сборник в ученическую коленкоровую тетрадь и сделал из этого Завет. Очень много стихов, текстов, правленых рукой Добролюбова, окончательно доведенных им до ума. Есть даже послесловие.
Добролюбов был одним из немногих людей, сумевших ускользнуть от Советской власти, исчезнуть, стать недосягаемым. Со своей котомкой и стихами. Эти стихи надо распевать, они скорее не стихи, а гимны -- все, что писал Добролюбов.
Встал ли я ночью? утром ли встал?
Свечи задуть иль зажечь приказал?
С кем говорил я? один ли молчал?
Что собирал? что потерял?
-- Где улыбнулись? Кто зарыдал?
Где? на равнине? иль в горной стране?
Отрок ли я, иль звезда в вышине?
Вспомнил ли что иль забыл в полусне?
Я ль над цветком, иль могила на мне?
Я ли весна, иль грущу о весне?
Воды ль струятся? кипит ли вино?
Все ли различно? все ли одно?
Я ль в поле темном? я ль поле темно?
Отрок ли я? или умер давно?
-- Все пожелал? или все суждено? --
Эти стихи я нашел в сети. Читать я могу многие его стихи и тексты. Главное - а вдруг вы захотите узнать что-то об этом странном человеке.
Нет! мы не умрем как человеки
И не будем на земле князьями,
Но будем царями Богу,
С Богом будем богами.
Тогда не будет у нас другого знанья
Кроме того, что мы дети Божьи.
Исчезнет видимое и все невидимое,
Благословен Единый Покой!
Имя Его Отец миров!
Благословен Единый Покой!
Для многих эта фигура была священна. В своих коммунах он просил не называть себя по имени, хотя они все равно так и именовали себя -- добролюбовцами. И т. к. он был писатель, который писал и говорил вещи абсолютно невозможные в 30-х годах, то мне кажется, по крайней мере я могу сказать, что близкий круг булгаковских друзей.... вне всякого сомнения у Булгакова нет записок об Александре Добролюбове. Это мои ассоциации, мои фракталы. Но то, что Валентин Катаев задумывался об Александре Добролюбове, знал его лично и сохранил об этом записки. Как и Илья Ильф, Юрий Олеша -- совершенно точно. Потому что это имя было тайным, сакральным. Но это было имя человека, который смог сбежать. Как надпись на могиле Г. Сковороды "Мир ловил меня, но не поймал".
Это каменная черепашка. Наш художник (не знаю как его зовут) пытается передать болезнь Мастера. Передает вот это внутреннее ощущение измученности собственным откровением. Но это откровение, этот роман -- это измученность и опустошенность как будто дают Мастеру возможность, право вести этот разговор. А без романа, без откровения один человек может говорить другому какие-то слова, но они не приобретут того огромного смысла, простые слова, которые изменяют жизнь Ивана Бездомного. Он находит с кем поговорить. И безумие, и откровение Александра Добролюбова делали его именно таким человеком. Как говорят, он способен был менять людей. "Внезапно как дьявол появлялся в Москве, - писал Валентин Катаев, - и так же внезапно куда-то исчезал."
В 1914 году он сжег все экземпляры ,"Natura naturans. Natura naturata." , сжег все свои рукописи. А ученики ходили за ним и заставляли его править, собирали обрывочки. Что-то вроде "рукописи не горят".
Начало века -- это время, когда сбылось, наверное, предсказание Зигмунда Фрейда. А Фрейд утверждал, что психология, психоанализ, глубинная психология в конце концов заменят религию. Почему? Потому что те механизмы признания (об этом еще, кстати, писал Мишель Фуко), которые использовала религия, - исповедь, прощение грехов, - стали неэффективны. И нужны более глубокие механизмы исповеди. И таким механизмом, дающим человеку признание, стал психоанализ, признающий самые низменные стороны в нашей натуре.
Но в конечном-то итоге психоанализ -- это встреча. Встреча с психоаналитиком. Это такой доверительный разговор. И похоже, что психоанализ тоже не смог вести разговор о самом главном, как и абсолютно неспособна на него оказалась психиатрия. Мы же не случайно в психбольнице, потому что это оказалось единственным местом, в котором человек мог говорить о своей подлинности. Но только не с врачами, потому что даже гениального психиатра профессора Стравинского не интересует то, что произошло. Только один больной может сказать другому "ты на Патриарших встретился с сатаной". И не вызвать при этом никакого обострения. Потому что многое при этом разладилось в голове, и в ответ начинает слаживаться. Но я уже не помню кто сказал, что теперь в наше время единственным заслуживающим внимание собеседником стал психолог. И это и есть собственно факт того, что предсказание Фрейда сбылось. Это единственный собеседник, который, как мы надеемся, нас поймет. Весь вопрос в том, страдал ли этот психолог, имел ли он свои откровения. А если он научен, он так и остается чем-то вроде профессора Стравинского. Который никогда не станет Мастером. И психбольница окажется тюрьмой, а вовсе не тем местом, где мои переживания разъясняются. Мы очень часто забываем об этом.
Наверное, историей про Добролюбова, историей про Мастера, историей про то, что очень важно правда искать человека, с которым можно поговорить о чем-то самом главном, и не предавать его, и не считать сумасшедшим, я закончу сегодня. Иначе мы полоскаемся в собственных иллюзиях типа Черного Монаха. Наверное, это самая главная сегодняшняя мысль. Разговор придется делить, потому что конечно же, если я сейчас перейду к встрече Мастера и Маргариты, то.. это тоже очень важно, - но об этом в следующий раз. Если кто еще терпит этот наш цикл разговоров. Спасибо всем большое.
