Аннотация: Предлагаю вашему вниманию стенограмму дискуссии на вечере Владимира Соловьева 16.12.20
--
Вечер с Владимиром Соловьевым от 16.12.2020
Об идентичности
Владимир Соловьев
Больше всего у этих людей мне нравится титул. В титуле как-то все сразу... Верховный представитель Евросоюза. И сразу как-то звучит музыка. Ну это так, для тех, кто ценит классику. Потому что сегодня на самом деле большой же праздник. Жозеп Боррель наверняка знает о празднике, но не заморачивается. Потому что верховный представитель Евросоюза... Интересно, а кто его выбирал? Так вот он призвал страны отказаться от идентичности. По его мнению, идентичность может убить.
Иногда мне кажется, что они какие-то генераторы случайных слов. Вот просто набросали. Причем они не очень понимают, что пытались сказать, но как-то так выбросилось, и они вынуждены этот набор произнести. <...>
Сергей Михеев
Во-первых, с точки зрения полит-технологической. Высказывания Борреля как минимум говорят о том, что внутри Евросоюза серьезный кризис. Это приходится говорить, потому что целый ряд стран не хотят, даже под давлением Брюсселя, даже под угрозой санкций, даже под угрозой потери денег, - даже это целый ряд стран не останавливает от того, чтобы они стремились сохранять свое право иметь собственное мнение, в том числе и идентичность, внутри Евросоюза. Эти заклинания Борреля, - они и говорят о том, что на самом деле не получается сделать так, как им бы хотелось, как на картинке. Кстати, он это говорил в связи с Балканами, потому что там вопрос идентичности очень острый. Конечно же, люди, которые живут на Балканах, и люди, которые живут в Брюсселе -- слушайте, это два мира -- два кефира. Это реально совершенно разный взгляд на жизнь. Это очень серьезно различающиеся культуры даже в быту. Он понимает, что если даже с поляками и венграми возникает проблема, то с людьми на Балканах проблем будет еще больше. И он призывает их к чему? - забыть о себе. И еще употребил слово "воссоединение". А когда, собственно говоря, Европа была едина? Возможно я плохо учил историю, но по-моему никогда.
- Дина Кирнарская
Священная Римская Империя.
Сергей Михеев
Она не объединяла такое количество территорий и народов, которые объединяет сейчас Евросоюз.
Владимир Соловьев
Смысл такой. Рейх, Священная Римская Империя, т. е. всюду это было жесточайшее подавление.
Сергей Михеев
То, что вы упоминаете, исторически это был результат военной агрессии, военного захвата, порабощения.
Владимир Соловьев
Абсолютно верно. О чем и речь.
Сергей Михеев
Кстати говоря, они тоже вели дело к потере идентичности. Им было необходимо, чтобы внутри их объединений люди были совершенно одинаковы. Поэтому когда Боррель об этом говорит, это, во-первых, проблема Евросоюза, во-вторых, совершенно очевидно, это ссылка все к тем же экспериментам по объединению Европы. На самом деле действительно Евросоюз сегодня является еще одной попыткой объединить Европу, но вроде как бы на мирных основаниях. Но не получается, не выходит, не идет этот процесс. Поэтому опять начинают говорить о том, что не хотите по плохому -- по хорошему будет хуже. Как говорили в армии. По крайней мере когда я служил.
Так вот, они пытаются сделать так, чтобы все равно не мытьем, так катаньем, но в том числе и репрессивными мерами заставить людей обезличить себя. Если раньше это делали насильно, то сейчас -- вы как бы добровольно себя обезличьте, а иначе будем обезличивать вас с помощью санкций и т. д.
Но при всем при этом он говорит о каком-то идеале Евросоюза, об евросоюзовской идентичности. А где она? На самом деле она совершенно непонятна. Они сколько ни пытались принять Конституцию общую, и сколько раз этот процесс проваливался, сколько ни формулировали различных документов, на самом деле никакой такой европейской идентичности на самом деле не существует. Ее просто нет. Есть флаг со звездочками. Есть европарламент. Есть ряд документов, но в реальности того будущего, к которому они призывают, оно очень непонятно. Оно крайне расплывчато. Оно совершенно теряется в тумане. Они говорят, что все будет хорошо. Мы все будем друг друга любить, и всем будет замечательно. Но если честно, это ни о чем. Это еще одна иллюзия, еще одна завлекалка, которая висит где-то в туманном будущем, и призывают ради него вот сейчас отказаться от этого -- от собственной экономики, от собственной промышленности, от собственных национальных институтов, от многих вещей, включая армию, потому что она должна быть не национальной, для того, чтобы потом войти в какое-то счастливое будущее.
Если честно, мне кажется, что Европа в очередной раз внутри собственной культурной традиции...
Владимир Соловьев
Ты затронул очень интересную тему. Но ведь по большому счету отказаться от собственной идентичности -- это и есть истинный ариец.
Сергей Михеев
Я к этому и веду. Речь опять идет о неком европейском сверх-человеке, новой инкарнации, который должен подавать всем пример, править миром и т. д. Мне кажется, это какая-то внутренняя глубокая проблема европейской философии. Она все время воспроизводит этот проект. Она постоянно к нему возвращается. То в таком изводе, то в другом изводе. Она все время пытается создать какого-то другого человека, при этом навязывая это всем остальным, в каком-то новом объединении. При этом сейчас идет совершенно очевидное разрушение, отказ от христианских корней, с попыткой оставить какое-то подобие напоминания христианства. У нас в будущем все буду друг друга любить. Все будут братьями и сестрами. А некоторые будут братьями и... братьями, сестрами и сестрами. Ну в общем все будет прекрасно. Люди будут прекрасно друг к другу относиться, будет справедливость, сотрудничество, солидарность, и все такое прочее, и все, что с этим связано. Но для этого опять надо отказаться от себя, разрушить до полного пепла, выжечь все, отказаться от отцов, матерей, дедов, прадедов. Ради сияющего великого нового человека, который будет лучше всех.
Мне это что-то напоминает. Эта теория из Европы постоянно вылезает. Они эти вещи воспроизводят на каждом новом этапе. Этот каждый новый этап заканчивается катастрофой. Или по крайней мере большими проблемами. И вот эти проблемы опять начали назревать. Мне кажется, что европейским философам было бы неплохо задуматься над этим. Ну не получаются у них эти вещи. Не получаются. Но следующий этап -- это будет насилие. С большой вероятностью. Это будет насилие и над собой, и вовне себя. Чтобы добиться того, чего они хотят.
Вот интересно: Франция. Вы упомянули о законе, при помощи которого они собираются бороться с радикальным исламом. В принципе, что касается террористов радикального ислама, понятно, что это вполне обосновано и мотивировано. Тем более на фоне страшных терактов. Но как они борются с этим? Они борются с этим в том числе путем отказа от самих себя. И им кажется, что это их усиливает. На самом деле это их ослабляет. Радикальный ислам в Европе в том числе стал возможен в таком виде благодаря тотальному отказу европейцев от своей истории, веры, культуры, традиции. Потому что на этом фоне они становятся слабее. А они этого не чувствуют. Но я считаю, что эта их странная трансформация самих себя привела к тому, что они теряют жизненное чутье. Они теряют чувство того, что на самом деле происходит. А те люди, которые приезжают в Европу с востока, как ни странно, они могут быть менее образованны, но у них жизненное чувство сильнее. Они видят, кто слабее на самом деле, кто проигрывает, они это чувствуют, они этим пользуются, и на этом фоне развиваются радикальные, в том числе агрессивные течения. Европейцы бьются в этой странной концептуальной ловушке. Они ослабляют себя, мечтая, что они станут сильнее всех и придут к какому-то счастливому будущему.
Я считаю, что одна из причин этого -- именно саморазрушение. Тотальный отказ от самих себя. Он всех остальных призывает отказаться от идентичности, потому что он сам от нее отказался. Он сам уже всех предал. Тут спрашивали: а как же у него с женой? Да какая там жена? О чем вы говорите? Подумаешь -- жена! Он давно отказался от своего отца, матери, не в том смысле, что он сказал, что они плохие, но он их больше не знает. Он живет в другом мире. Но почему-то в этом мире, в котором он вроде бы должен быть сильнее, он оказывается слабее. И он не знает что делать. Не только с радикальным мусульманином, не только с поляками и венграми...
Владимир Соловьев
Он не знает что делать с американцами.
Сергей Михеев
Он с американцами не знает что делать. Абсолютное отсутствие воли. Полное отсутствие воли к жизни. Призыв к новой жизни с полным отсутствием воли к жизни. И к чему же он и ему подобные приходят? Они решили так: давайте и вы тоже откажетесь от этого. И здесь как раз тот вопрос, а не затащат ли нас туда же, он крайне актуален. Потому что на самом деле я вижу, что они одним из главных способов решения своих проблем видят призывы к другим стать такими же как они, отказаться от себя. Они понимают, что они, отказавшись от себя, оказываются слабее тех, кто от себя не отказался. Тогда что надо сделать? Надо всех убедить в том, чтобы они тоже от себя отказались. И тогда, будучи отрезанными от своего бэк граунда, от своей истории, культуры, традиции, от своих родных, тогда вы станете как они, но при этом на правах младшего, более слабого, и тогда подчинение состоится. Вопрос только в том, насколько они смогут балансировать между прямым насилием и барахтаньем в собственных иллюзиях в обозримом будущем.
Владимир Соловьев
А я вижу две линии атаки. Одна линия атаки, которую продемонстрировал Боррель, это направлено против мейнстрима. Поэтому не случайно через права человека они пытаются вскрыть такой расистский мейнстрим. И забрасывают его сюда через систему образования. Но ведь даже в Америке появилось второе движение типа Black Lives Matter, которые говорят: не смейте. Не смейте брать нашу идентичность. Не смейте брать африканские косички, не смейте мазать черным свое лицо, не смейте заимствовать нашу культуру. И вы нам еще ответите. Мы не такие. Мы -- особенные.
Для них не действует эта боррелевщина. И что они делают здесь у нас? Они нам пытаются втянуть: ах, ответьте за угнетение сибирских народов, а мы наследники...
И появилось дикое количество структур, которые занимаются тем, что пытаются поднять сепаратистские настроения внутри - с одной стороны, а с другой стороны, подавить эту мощь русского народа, его пассионарность, растворить ее в этом "Ах не надо, мы все такие идентичные".
Т.е. атака идет с двух сторон. А цель очевидна. То, как они подмяли под себя Европу, как они уничтожили, потому что ведь неясно, кто ею управляет. И мы видим то, о чем писал великий... более чем сто лет назад. Все смеялись над Закатом Европы, а Шпенглер-то оказался прав.
В этом трагедия. Так же как Маркс оказался прав. Просто надо было ждать воплощения идей марксизма не через 10 лет, и не через 20, оказался прогноз длинный.
Игорь Волгин
Вот вы сказали, что у Борреля разные звания. Но есть одно очень хорошее старое определение. Великий инквизитор. Потому что эти идеи уже проецировались давным-давно. Вообще мы наступаем на старые грабли. Есть понятие обще-человек. Его ввел Достоевский. Кто такой обще-человек? Это схема некая безличная. Он пишет, что это похоже на стертый пятиалтынный. Что такое человек вообще? Это человек бесполый. Это как раз то, что вписывается в парадигму этих новаций -- ЛГБТ, и прочее. Человек без пола. Вообще то, что происходит, то что говорится -- это признак, наряду с землетрясениями, изменением климата -- признак конца света. Это тоже признак конца света. Это в общем-то признак крушения гуманизма, в классическом исполнении.
Я исполнен эсхатологического оптимизма.
Владимир Соловьев
Это -- любое поколение живущих на земле после изгнания из рая. Все ожидают, что наконец это все кончится. За что изгнали Адама из рая? Не за прелюбодеяние, а за обжорство. И не просто за обжорство, а за тягу к фруктам.
Игорь Волгин
Адам был первым обще-человеком, он заключал в себе все то, что потом было передано всем нациям. Старая максима: чем национальнее, тем всемирнее. Всемирность достигается только национальным. И вот я выписал из Достоевского, как будто к нашей дискуссии. Он пишет: общечеловечность не иначе достигается как упором в свои национальности каждого народа. Это то, что можно поставить девизом к нашей дискуссии. Общечеловечность достигается только развитием национального. Ну представьте, Европа отказывается от своей идентичности. А мусульманский мир, который вторгнулся в Европу? И прекрасно там себя чувствует. Он откажется от своей идентичности -- религиозной, бытовой? Конечно нет. Никогда. Во всяком случае в обозримом будущем. Я понимаю, когда Маяковский пишет: без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем. Замечательно, может это и будет через 500 лет, через тыщу лет. Но в обозримом будущем это невозможно. Этот идеал невозможен.
И -- посмотрите. Мы можем как угодно ругать Советский Союз. Грехов много. Но расцвет национальных культур был достигнут? Мог ли стать всемирным писателем Чингиз Айтматов, если бы он оставался только казахским писателем? Через русскую культуру он стал всемирным писателем. Достоевский дружил с Чоканом Валихановым, киргиз он был или казах -- большой вопрос. Мог ли стать большим писателем чукча Рытхэу? Или скажем Санги? Он -- нивх. Советский Союз дал возможность расцвету культур. Причем он создал письменности, которых не было. На территории Советского Союза не исчез ни один народ. У России не было никогда своих Индий. Ведь еще Лермонтов пишет, если вы помните, в герое нашего времени, что русский человек чрезвычайно толерантен к другим нациям, сходится с другими народами, например с кавказцами, и насколько он воспринимает другие культуры. И это, конечно, общенациональная наша черта. Ведь тот же Достоевский в пушкинской речи в противовес обще-человеку ввел новый термин -- все-человек. И он говорит, что Россия обладает чертами всепонимания других наций. Например Пушкин. Маленькие трагедии -- вживание в дух других народов. Он говорит, что это свойственно нам как нации. Всепонимание, все-примирение -- в этом задача русского народа. При всех его недостатках -- он об этом говорит.
Владимир Соловьев
Где мы были все-примирение?
Игорь Волгин
Это было сказано 150 лет назад.
Владимир Соловьев
То что было сказано -- это понятно. А где все-примирение увидел Достоевский?
Игорь Волгин
Он это говорил как идеал.
Владимир Соловьев
Я понимаю что как идеал. Но мы так все примирялись! Вежливо говоря, от малюсенького княжества дошли до шестой части суши. Со все-примирением мы как-то...
Игорь Волгин
Вы в силу своего творческого характера можете дискутировать с Достоевским.
Владимир Соловьев
Я не могу не дискутировать с Достоевским. При этом я его обожаю... Учитывая его отношение к евреям, отнюдь не все в творчестве Достоевского мне близко. Но тем не менее у меня все-таки возникает простой вопрос. Я просто не хочу, чтобы мы из Достоевского делали Ленина и Маркса наших дней. Цитирование -- это прекрасно, но...
Игорь Волгин
Достоевский приводит реальный конкретный пример -- Пушкина.
Владимир Соловьев
Мы просто всех принимаем. Мне кажется, это немного узкое толкование. Посмотрите, о чем говорит Достоевский? Наш народ, если угодно, был многопластовый. Т.е. у нас служили представители разных этносов, разных религиозных формирований. Россия легко была домом для всех. Милорадовичи, Багратион, Барклай де Толли. Да что мы будем всех перечислять? Мало этого. Давайте посмотрим на наш царский род и на дворянские роды. В чем здесь была прелесть, что был колоссальный расцвет национальностей. В том числе разных вероисповеданий. Чего только не было! От католиков до масонов. Со всеми... даже у Пушкина... Любой монотеист мог быть рожден от свободной женщины.
Игорь Волгин
Смотрите. Вот произошел распад Союза. Казалось бы должен быть расцвет национальных культур. И что мы видим? Мы видим великое грузинское кино, которое было в Советском Союзе? Мы видим нового Чингиза Айтматова? Или возьмем Прибалтику, скажем, Яан Кросс. Который стал известен в мире только через русский язык, через русскую культуру. Разве была затоптана хоть одна культура в течение 70 лет советской власти? Конечно, была бюрократизация, тем не менее это была общая культурная реальность. Мы как государство достигли этого идеала.
Владимир Соловьев
А есть общеевропейская культура? Нет-нет, не европейская культура, а, скажем, боррелевская культура? Культура усредненного европейца.
Игорь Волгин
Такой культуры нет. Европейская культура прежде всего культура христианская.
Владимир Соловьев
Есть великие писатели, композиторы? То что есть великие европейцы -- это да. Я имею в виду этого уровня. Ну вот есть Умберто Эко, и мы понимаем откуда он вырос. И он не может потерять свою идентичность, иначе он перестанет быть Умберто Эко. Мы говорим о великом итальянском кинематографе, великом французском кинематографе.
Игорь Волгин
А вы представляете усредненную европейскую поэзию? Она как бы нивелирована. Ведь поэзия мгновенно теряет, если она становится не национальной. Даже Слуцкий... У него есть такие строчки: Я русский стих сравню с поляком, поэзию родную -- с Польшей.
Конечно, все, о чем говорит г. Боррель, это путь в никуда, это путь к обезличиванию, к слиянию всех со всеми. И конечно, европейская культура погибнет первая. Это не будет европейский обще-человек, Это будет никакой человек, которого поглотят иные стихии. Восток не будет отказываться от своей идентичности. Значит это рецепт только для Европы. Это рецепт капитуляции Европы.
Владимир Соловьев
И Америка не будет отказываться.
Игорь Волгин
Я смотрел недавние ваши передачи. Здесь много говорили о распаде Союза. Это был не только государственный распад. Это был распад некоей культурной общности, созданной веками. Если позволите, я прочту один стишок, как раз относящийся к нашей теме, может косвенно. О беловежских делах.
Три дружбана во Беловежье
Приняв рюмашку не одну,
И тем усилив центробежье
Решили поделить страну.
Разъять в порядке вожделенья
Ее для собственных услад,
Забыв, что в правилах деленья
Прописан атомный распад.
И повлачились прочь из дому
Народы с думою одной
Довериться ли псу цепному
Или реакции цепной.
В одном ли плавились мы тигле
Своя у каждого беда,
И эти споры не утихли
И не утихнут никогда.
Уж не добыть свидетельств веских
в стране рабочих и пейзан
Ни с куртизанов беловежских,
Ни с белорусских партизан.
Мы потеряли культуру. Причем мы потеряли образец этой культуры. Образец мощной многонациональной культуры. И последние 30 лет мы не видим образцы великих национальных культур. Мы не видим таких образцов ни в русской культуре, ни на окраинах. Ожидаемое счастье не наступило.
Владимир Соловьев
Извините, вот здесь позволю себе не согласиться. Я помню как лет 20 назад я беру интервью у замечательного актера с прекрасным чувством юмора. И я его спрашиваю: скажите, а кого вы считаете великим актером? Сделав мхатовскую паузу, он сказал: нас немного.
Не все так плохо в российской культуре.
Дина Кирнарская
<...>
Выяснили, что канадцы китайского происхождения дома и среди своих носят национальную одежду. И только когда они выходят в город, в университеты, на работу, они облачаются в европейское платье.
Владимир Соловьев
Идентичность не об этом. Все-таки базовая идентичность начинается с языка. А если Боррель призывает отказаться от идентичности, это означает отказ от национальных языков. Потому что иначе не уйдет идентичность. Мы же видели эту ересь, которая была в эсперанто, и то, что делала Римская империя -- это латынь. Боррель не случайно в Евросоюзе говорит на английском. Это отказ от своей континентальности. Потому что найти в Италии людей, которые хорошо говорят по английски практически невозможно. Во Франции тебя воспримут просто как врага. Они не поймут о чем.
ДК
Я много раз бывала в Венгрии. Они очень недовольны тем, что защита прав как бы меньшинства сводится к привилегиям. Ну хорошо, меньшинство. С одной стороны да, защита прав меньшинств, но это не должно сводиться к привилегиям, квотированию. Квоты на черных, квоты на женщин.
Владимир Соловьев
Я жду, когда произойдет главное столкновение. Я жду, когда сторонники секты прав человека начнут запрещать христианство. Они пытаются перерождать его изнутри. Если посмотреть на ряд христианских церквей, особенно северной Европы, они уже перерождены изнутри. Я жду, когда они нанесут базовый удар по Италии и по Ватикану.
Дмитрий Куликов
... нашествие беженцев...
Владимир Соловьев
А ведь никакого нашествия беженцев нет. Если посмотреть на всю Европу -- это ничто. Посмотрите, какие были потоки беженцев до этого. Проблема в другом. Проблема в том, что приходят пассионарии. И смотрят на старых, уставших, потерявших свою идентичность. Вот в чем суть. Макрон не пытается спастись. Он пытается найти своего избирателя. Но он пытается юлить... Он пытается воевать с Эрдоганом, и вдруг понимает, что у него 10% мечетей -- турецкие. А сколько французских религиозных учреждений есть в Турции? Ноль.
Карен Шахназаров
Я думаю, мы преувеличиваем их страх перед эмигрантами. Это мы здесь боимся. А там, я вас уверяю, абсолютно не боятся. Более того, они считают, что они переварят это. И самое интересное, что они переваривают. Там революции не будет. Главное-то что происходит? Это давно уже происходит, к сожалению... Современному развитию капитализма, если говорить по-марксистски, идентичность не нужна.
Владимир Соловьев
Абсолютно правильно.
Карен Шахназаров
Был у капитализма период героический - Магеллан, Кортес, Колумб, Джеймс Кук. Необыкновенные ученые и исследователи, полководцы. - Наполеон. Был такой период. А при нынешнем развитии, как говорится, производительных сил, идентичность не нужна. Нужен человек как часть массы, человек-потребитель. И в определенной степени они это уже видят. И мы тоже это видим. Вот пандемия -- что это? Это феномен массовой культуры. Я не ковид-скептик, я понимаю, что это -- болезнь, но как это преподнесено -- это единообразность мировой реакции. И с этим уже никто ничего не сделает, ни один глава государства. Вон Трамп посмел -- и что получилось?
Владимир Соловьев
А ведь заметьте -- мы сейчас являемся страной, которая нарушает все то, что требует Европа. Мы не закрылись. Мы не ввели жесткий локдаун. Мы, в отличие от Европы, построили новые госпитали. Мы пошли по другому пути. Мы, если угодно, проявили здесь свою идентичность. Потому что мы умеем работать в таких условиях.
Карен Шахназаров
Мы проявили идентичность, но надо признать, что мы в этот вагон тоже уже влезли. И вообще, строго говоря, давайте посмотрим. Болонская система образования -- что это такое? Это воспитание на тестах. Это воспитание людей, которые не способны мыслить. Мы много раз говорили: сделайте простую вещь, персонифицируйте интернет, потому что это другая ответственность. Но этого не делают. Интернет анонимен. А что такое анонимный интернет? Это отсутствие фамилии, отсутствие личности, отсутствие ответственности. Из этого все складывается. Поэтому когда господин Боррель говорит это, он не глуповатый старичок. Он отражает ту тенденцию, которая присутствует и в которой они уверены. Мы все время исходим из того, что вот венгры сейчас совершать революцию. Не совершат. За булку откажутся от идентичности. И от полов откажутся.
Виталий Третьяков
Это упадничество
Карен Шахназаров
Это упадничество называется реализмом. Надо смотреть правде в глаза. Если мы хотим противодействовать этому... От того, что мы здесь говорим... в то время как у нас молодежь уже растет такая. Она уже выросла. Она уже такая выросла! Универсальная. Поэтому нет чувства Родины, нет привязанности. Мы вот здесь говорим, а они думают -- где лучше.
Если мы хотим противодействовать этому, надо выходить из этого мира, надо с чего-то начинать. Например, отменить Болонскую систему. Поменять идеологию.
Вот, Игорь, вы говорите, что в советское время был расцвет культуры. А почему? Нас воспитывали: человек. Личность. Классика. Главное искусство -- опера, балет. Т.е. наиболее высокие искусства. На Пушкине воспитывали. На Достоевском. Что, разве этого не было? Это было так.
Владимир Соловьев
Система музыкальных школ -- великое достижение Советского Союза. Лозунг Московского кинофестиваля -- за гуманизм. Внимание к маленькому человеку. Да, были демонстрации на первое мая, Ну и что, пройдешь с флагом.
Владимир Соловьев
А мне нравилось. Я с дедом ходил.
Карен Шахназаров
Это была установка государственная. Сейчас у нас такой установки нет. Мы в принципе сейчас капиталистическая страна, которая с неким отставанием вошла в тот же самый мир. Мы пользуемся теми же самыми системами. И только стоит сказать: слушайте, а может этого не надо делать? Зачем нам это? - И тут же: ну как же можно?
Владимир Соловьев
А я правильно помню, что еще не так давно нам объясняли: да что вы свою чушь несете про какой-то особый путь России? Нет никакого особого пути! Я помню, как это говорилось с такой брезгливой ухмылочкой. Мол, есть общечеловеческие ценности, вот что важно.
Карен Шахназаров
Нужно, чтобы в каждом городе был макдоналдс и чтобы мы были едины. Бренды, шменды, и все это уже потребляется. Это все навязывается. Посмотрите в интернете навязывается определенный способ мышления. И запреты -- этого нельзя, того нельзя. Эта стадия капитализма -- это такие многонациональные корпорации. Им не нужен человек. Им и религиозный человек не нужен.
Владимир Соловьев
У них своя религия.
Карен Шахназаров
Религия мешает, потому что человек может думать, он становится плохим потребителем. И в этом все дело.
И они не так глупы, надо сказать. Они довольно уверены в себе. Они уверены, что и ислам перед ними не устоит. Потому что перед булкой ничто не может устоять.
Они не глупы. Они опытны. Я думаю, что у Борреля отличное образование. И он прочитал все что надо. И за тем, что он говорит, стоит настоящая идеология. Западная цивилизация вбрасывала в мир много идеологий. Сейчас они вбрасывают эту идеологию. Это пока только программа. Это не то, что свершилось. Единственный, кто сейчас идет своим путем -- это Китай.
Владимир Соловьев
К.Г. Шахназаров вышел на очень важную тему. Надо смотреть правде в глаза. Что такое победа Байдена? Что такое торжество Евросоюза со всей формальной бюрократией? Это торжество транс-национальных корпораций, во главе которых уже давно мульти-культурное руководство, где вместо кодекса строителя коммунизма либо катехизиса -- присутствует корпоративная культура для своих, жестко выстраиваемая, и где насаждается миру та психология, о которой говорит К.Г.Шахназаров. Крайне условно ее можно назвать постмодернистским консьюмеризмом. Когда задача -- воспитать усредненного потребителя. Если этому усредненному потребителю можно впарить на сегодня что-то модное с африканским рисунком -- это вопрос моды и маркетинга. Но это не меняет базового подхода. Потому что то, что предлагают -- это как китайские рестораны в Европе, и они не имеют никакого отношения к Китаю. Это делается такая приятная жвачка для потребителя. Это то, что у нас называлось развесистой клюквой. Это выходит иностранный исполнитель и должен безобразно на русском языке спеть Еслип снали ви... ну потому что аборигены, надо что-то приятненькое впарить. Но сути это не меняет. А чтобы этому что-то противопоставить... Почему этот консьюмеризм борется с христианством? Почему он ненавидит мусульманство? Почему, если мог бы, сожрал бы иудаизм? Просто иудаизм не пытается выйти за пределы определенной этнической группы, поэтому жрать его бессмысленно. В этом же основная проблема. Нет противопоставления. Советский проект был таким противопоставлением. Он двигал человека к другому. Поздний потому и умер, что потерял в себе эту пассионарность. Но мы его не предлагаем. Хрущев встроился в этот консьюмеризм. Догнать и перегнать Америку по мясу и молоку -- это убить русского человека. У нас единственно за что можно зацепиться -- это особенность нашего языка. Потому что это культурный код, это код души.
Не случайно когда уничтожают те народы, которые были в нашей зоне влияния, в первую очередь что делают -- это переформатируют алфавит. Говорят: да вы уйдите от кирилицы.
И вместе с этим постепенно-постепенно идет уход. Кстати, об этом мало кто рассуждает, почему этому придается такое принципиальное значение.
Алексей Юдин
Это очень важно. Письменность по трафарету ЮНЕСКО -- это тоже такая искусственная консервация. По определенному образцу. Это не живое. А вот К.Г. Шахназаров сказал замечательное слово, просто ключевое. Личность. Вы говорили об идентичности. Есть еще индивидуальность. А что такое идентичность. Меня настораживало, что за последнее время в социальных науках, в гуманитарных науках идентичность -- это почти пароль. Это ключевое слово. Все бросились изучать идентичность. И здесь чувствуется какая-то подмена. На самом деле словом идентичность описывается какой-то другой, очень важный для нас процесс. Я смотрел на этого замечательного господина Борреля, и вспоминал старенький наш разговор, мы с одной монахиней смотрели телевизор (1987 год), все только начиналось. Она прошла все лагеря. И она смотрит телевизор и говорит: всякому зверю верю, а тебе, ежу, погожу. И вот смотря на этого милейшего господина, кстати, представителя социалистической рабочей партии Испании, прогрессивной, но абсолютно лишенной всяких смыслов. Но ратующей за все прекрасное в будущем. Это отголоски европейской концепции прогресса. Уже трижды переваренная, обезличенная, породившая этого полит-корректного монстра... Я про то, что за идентичностью все-таки стоят какие-то другие понятия: вера, родина, дом, семья, то, что формирует. А идентичность -- это механизмы, структуры, модели. Это уже техника. Т.е. вместо того чтобы обсуждать какие-то исходные аксиоматические понятия, нас вынуждают на этом языке обсуждать инструментарий. И примерять его к разным ситуациям. Вот я о чем.
Т.е. разговор действительно очень важный, нужный, но нужно понимать, что такое на самом деле идентичность. Это можно понять, задав вопрос самому себе. А в чем вот моя идентичность?
Владимир Соловьев
А я не знаю, что такое идентичность. Это важно. Потому что идентичность -- это неправильно произнесенное identity, это жесткий термин. А русский -- где? Потому что самость в нашем понимании -- это не идентичность. Идентичность -- это термин, очень далекий от нашего личного восприятия. Хочется сразу ответить: Мерчандайзер
Т.е. таким же бессмысленным далеким словом.
Алексей Юдин
И на том же искусственном языке. Это точно подмена. Вот я бы вспомнил не Ф.М. Достоевского, а его приятеля В.С. Соловьева с повестью об Антихристе. Такой же седовласый господин, который обсуждает путь ко всеобщему благоденствию, прекраснодушные фразы, которые ведут в никуда. И мы уже как-то говорили о целеполагании, и что такое никуда.
Владимир Соловьев
Суть все равно остается важной. Когда мы говорим идентичность, это что?
Алексей Юдин
Вот с этого вопроса и надо было бы начинать.
Владимир Соловьев
Для них это понятно. Это свой-чужой. Это отказ от определенного набора ценностей и принятие других.
Я вам сейчас покажу одну штуковину, которая, как мне кажется, очень хороший ответ на все эти вопросы. Вчера в нашей стране произошло важное событие, на которое немногие обратили внимание. Покажите, пожалуйста, самолет. Вот смотрите, это МС-21-300. И у него наш двигатель. И вдруг выясняется, что казалось бы такая простая вещь, которая раньше не была бы важной. А количество стран, которые сами способны создать не только планер, но и двигатель, крайне невелико. И способных осуществить этот проект на должном уровне. И мы -- это надо вдуматься -- мы столько потеряли в 90-е, что только сейчас это восстановили, и радуемся тому, что это произошло. И если угодно, это гораздо больше дает надежду на то, что в России есть шанс что-то понять, чем если бы мы продолжали думать о боингах, и считать, что если понадобится, мы все купим. А ведь за каждым таким движением происходит развитие очень многого. От образования, инженерной школы. Мы это восстановили. С большим трудом. И еще много чего надо делать. Надо свою неонику, надо свою базу. Это все мы потеряли. Потому что мы поверили транс-национальным корпорациям и обслуживающему их классу. Мы потеряли когда-то здравый смысл. Мы потеряли самоуважение. Потому что для них идентичность начинается с потери самоуважения. Вы же правильно сказали, что нет семьи. Нет прошлого. Нам же сейчас говорят: да что вы хотите от России? России всего 30 лет.
Дмитрий (Евстафьев) еще ничего не сказал. Дмитрий, вы написали у себя в телеграмме, что у вас было мало времени, и вы не смогли все сказать. Сегодня у вас много времени.
Дмитрий Евстафьев
А мне много времени и не нужно. Давайте здесь разделим то, что говорил Боррель на то, что говорил Боррель-чиновник, и на то, что говорил Боррель-европеец. Это все-таки достаточно разные вещи. И если посмотреть на то, что говорил Боррель-чиновник, это тоже достаточно интересная штука, потому что для него восстановление идентичности -- это необходимость для евро-комиссии, которую действительно никто никогда не избирал. Вообще я там однажды был, это было давно, еще в предыдущей жизни. Это абсолютно безличные люди. Я думаю, что сейчас все еще хуже. Потому что уже там они все были одинаковые. Сейчас, я думаю, это уже просто штамповка. Это люди, которых иногда даже никто не знает, никто не знает, кто принимает решения по-настоящему. Например, по сельскому хозяйству в Европе. Это большая загадка даже для крупных европейских стран -- какой клерк где поставил какую галку. Поэтому восстановление идентичности для Борреля-чиновника означает перспективу начать конкурировать с национальными государствами. Это для него опасно, потому что -- что сейчас происходит? Я согласен с К.Г.Шахназаровым, что да, нагнут. Но беда заключается в том, что 20 лет евро-комиссия щелкала пальцами, и все подчинялись. И тут вдруг некоторые, и не только в Венгрии, и не только в Польше, такое бурление началось везде кроме Германии. Но в Германии еще будет бурление. И вдруг выяснилось, что нужно конкурировать сакрально с евро-комиссией. Евро-комиссия -- это был сакральный орган, которого никто не видел, которого почти никто не знал. От которого выходил спикер, говорил, и все говорили: есть! И маршировали. И здесь кто-то посмел усомниться. И это достаточно страшная вещь, которая может оказаться заразительной.
А теперь про Борреля как европейца. А чего мы удивились-то? Они с конца 90-х годов, с книги того же великого социолога Гидденса прокачивают идею, что идентичность -- зло. При этом Гидденс действительно был выдающийся социолог, в отличие от бездаря, на мой взгляд, Фукуямы, который написал книгу, и ее все там читают, и восхищаются. Но они же это делают абсолютно сознательно. И в этом смысле опасность не в том, что они воспроизвели очень многое из великой исторической общности советский народ, причем в основном негативную часть, а дело в том, что разница между советским народом и тем, что производится сейчас в Европе, она ведь очень проста. Советский народ -- это говорили даже коммунисты -- это исторически сложившаяся общность. А то, что делают они -- этот усредненный евро-человек-потребитель, - это же вне истории. Они убили свою историю, и это теперь вне-исторично, вне-контекстно, вне-культурно. Но если прочитать Л.Н. Гумилева (как угодно к нему можно относиться), но это классика того, что называется химера. Эта вещь не развивается, она может существовать только здесь и сейчас, пока не подойдет кто-то и не проткнет этот шарик.
И в этом у меня второе разногласие с К.Г.Шахназаровым. Они не переварили последнее поколение мигрантов. Предпоследнее -- да, переварили. И мы по той же Франции видим...
Карен Шахназаров
Я говорил, что они уверены, что смогут это сделать.
Дмитрий Евстафьев
Тут даже спорить не буду. Во Франции эффектно и эффективно интегрировали в себя предпоследнее поколение, арабских мигрантов, например. И они уверены, что и сейчас это сделают. Но только сейчас последнее поколение они не переварили, а обволокли, изолировали от социальной жизни, сделали вид, что как будто его нет. То, что мы сейчас имеем в Европе -- это очень странная борьба пост-модернистской пустышки, которая виртуальна, она не существует, - и этой архаики, которая скрыта, и ждет возможности вырваться.
И последнее. Да, предпоследними людьми, которые занимались уничтожением библейской культуры, библейских корней в Европе -- это был Гитлер и Ананэрбо. Но они-то знали, зачем они это делают. Они готовились не просто завоевать Европу, они готовились идти на Восток, за ресурсами. А эти-то зачем уничтожают? Я согласен -- целенаправленно уничтожают библейские корни Европы. Зачем они это делают? Какая цель у них в голове? Какой образ будущего у них в голове, что они так последовательно и так жестоко вымарывают из Европы библейские корни? Вот об этом мы должны думать.
Владимир Соловьев
Знаете что мне это напоминает? Дмитрий, ваш замечательный рассказ мне напомнил образ, когда при извержении вулкана идет лава, она очень красива. А застывает абсолютно серым пеплом. Которая уничтожает все. Вот так эта яркая потребительская картинка, которая выходит из транс-национального жерла, сжирает все красотой внешней картинки, чтобы застыть абсолютно серым уничтоженным ландшафтом.
Игорь Волгин
Вот такая, казалось бы, второстепенная деталь. Мы видим, как идет реклама. Скажем, немецкой стиральной машины. И русский актер говорит с диким немецким акцентом. А что такое Болонская система? Это тот же акцент. Болонская система нас как бы встраивает в западный мир. И я вижу, к чему она приводит. Конечно, ее надо отменять. И правильно вы сказали насчет языка. Не помню кто сказал, что наша национальная идея -- это наш язык. И когда Чаадаев пишет о ничтожности нашей истории, он забыл одну важную вещь. Он забыл, что такой пластичный язык может быть дан только великому народу. Язык -- это не только дверь в историю, но и сама история. И отлучение 2-3-х поколений от русского языка приведет нас к исторической смерти. Это говорил Мандельштам в начале века. Это очень точно сказано.
И когда мы говорим о самобытности России. Пушкин же сказал еще задолго до нас, что у России иная историческая формула, иная формула развития. Не только потому, что мы встали между Востоком и Западом, но вообще все другое. И у нас была коммунистическая утопическая цель. Это был стимул к развитию. Сейчас его нет. А что может быть? Опять вернусь к Достоевскому.
Владимир Соловьев
Простите, а я правильно понимаю, что после 19 века мы вообще ничего не создали? Потому что если мы мечемся между Пушкиным и Достоевским, это обозначает, что полтора века после прожито зря. Т.е. мы не можем найти никого, кого имело бы смысл хотя бы процитировать.
Игорь Волгин
И Пушкин, и Достоевский -- пророки. Они во многом пророчествовали то, что с нами сейчас происходит. Это не значит, что мы ничего не создали.
Владимир Соловьев
У меня есть читатели, которые мне пишут, что пророчество скрыто в песнях Высоцкого.
Игорь Волгин
Тоже верно.
Владимир Соловьев
Я, если честно, отношусь к этому не как "верно". Пророки... Богу -- богово, а кесарю -- кесарево. Если мы начинаем придавать мистический смысл бесспорно великим писателям, мы здесь упрощаем задачу себе и теряем себя. Потому что мы перекладываем на них ответственность за собственную интеллектуальную зачастую несостоятельность.
Игорь Волгин
Я скажу так. Чехов в свое время писал Суворину: русская литература не отвечает ни на какие вопросы. Но она устраивает нас потому, что все вопросы правильно поставлены.
Владимир Соловьев
А русская литература умерла на Чехове?
Игорь Волгин
Нет.
Владимир Соловьев
Чуть позже? На Толстом? Я продолжу мысль. Смотрите, вы называете мне фамилии, но при этом вы не оспариваете тот факт, что русская литература умерла.
Игорь Волгин
Не оспариваю.
Владимир Соловьев
Вы пытаетесь понять когда она умерла. Но у вас нет ни малейших сомнений, что она умерла. Тогда получается, что мы выбрали себе как основополагающий элемент гниющий труп великой русской литературы. Не плодоносящее дерево культуры, а нечто умершее. Это же страшно и ужасно по своей идеологии.
Сергей Михеев
Это дерево живо, просто оно немного уснуло. В том числе и потому что его не удобряли.
Владимир Соловьев
Вот то, что дерево живо, и то, что оно все равно плодоносит, и приносит удивительных авторов. И вопрос: можем ли мы их видеть? Не привыкли ли мы смотреть только в прошлое? Вот что очень важно.
Сергей Михеев
К этому дереву надо бережно относиться. Надо ухаживать. Надо удобрять.
Дмитрий Евстафьев
Вот эти евро-человеки искренне считали что в информационном обществе информационными технологиями они всех очень быстро усреднят. Вот посмотрите, как через интернет и соц. сети прорастают идентичности. И они с этим борются. Вот в чем дело. Идентичность прорастет через технологии.
Владимир Соловьев
Россия никогда не сможет победить, если она - диссидент. Россия всегда находится на столбовой дороге развития. Нам не важно, сколько людей вокруг. Праведность пути определяет не количество. А мы всегда себя считаем то диссидентами, то оппозицией. Мы не альтернатива. Мы есть главный путь. Марксизм-ленинизм -- тоже не наш путь. И в этом смысл. Потому что каждый раз когда мы пытаемся выйти в противоречие, мы себя ставим в подчиненное положение. Мы не партизанский отряд. Мы и есть основная сила. Это надо понять. В чем особенность русского народа? Русский народ понимает спасение как коллективный подвиг. Не индивидуальное спасение, а именно коллективный подвиг.
Нам главное себя найти. Мы с такой радостью от себя отказывались, что сейчас пытаемся себя найти в отрицании, а не в понимании своей сущности и своего предназначения. В этом же проблема.