Скрябин Максим Петрович, 38 лет, руководитель научной лаборатории
Красавин Олег Константинович, 52 года, директор престижной клиники
Лазарева Вероника Валерьевна, 28 лет, медсестра, домохозяйка
Свистунов Эдуард Вячеславович, 39 лет, сотрудник лаборатории Скрябина
Свистунов Алексей Вячеславович, 37 лет, сотрудник лаборатории Скрябина
Белкина Полина Георгиевна, 37 лет, сотрудник лаборатории Скрябина
Пашка, сын Вероники, 6 лет
Пирс, бизнесмен
ДЕЙСТВИЕ 1
Сцена 1
Тёмная сцена. Свет высвечивает только фигуру сидящей женщины. Это Полина.
ПОЛИНА: Нет! Нет! Нет! Как Бог мог допустить это?! Нет! Зачем? Дорогой мой, любимый мой, мне очень плохо без тебя. Прости меня, прости, это я одна во всём виновата... это всё из-за меня. Я должна была сказать... должна была сказать. Но я молчала. Я всё знала, каждый шаг - я всё знала наперёд. Но молчала... какая дура! Почему мне всегда приходится жалеть о том, чего я не сделала? Что же будет дальше?! Как мне дальше жить? Я не могу жить без тебя... Ты мой воздух, ты - моя жизнь. Мне было достаточно знать, что ты рядом, достаточно просто видеть тебя иногда - тогда я могла дышать... Я люблю тебя. Ну почему я говорю об этом только сейчас?! Ты должен был знать, что я люблю тебя, а ты не знал... потому что я молчала. Молчала, чтобы не мешать тебе работать - глупо, но ведь ты же гений, а я дура. Я боялась, что ты не оценишь мои чувства или просто не заметишь. Ты ничего не замечал, ты работал, ты дарил людям надежду, ты дарил людям жизнь. И мне... Идиотка, ведь я могла всё изменить, я знала, я ведь чувствовала, что-то не так. Я должна была помешать этому...
Зажигается свет, и оказывается, что сцена заставлена камерами, везде микрофоны, корреспонденты и т.д. За продолговатым столом сидят Красавин, Эдуард Свистунов, Пирс и ещё несколько человек, в том числе и Полина.
1-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Юлия Дмитриева, "Москва-ТВ". У меня вопрос к господину Красавину! Скажите, какова, на Ваш взгляд, самая актуальная проблема, стоящая на сегодняшний день перед российскими медиками?
КРАСАВИН: Самая горячая точка в современной фундаментальной медицине это, безусловно, пересадка внутренних органов. Не для кого не секрет, что люди, которым жизненно необходима подобная операция, в буквальном смысле стоят в очереди за донорскими органами.
1-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: А каким образом решается эта проблема?
КРАСАВИН: Нашими учеными разработан метод клонирования внутренних органов из так называемых "родных" клеток. То есть из собственных клеток пациента. А вы прекрасно понимаете, какие перед нами открываются перспективы. Пациенту больше не надо будет волноваться о стоимости операции, а также о том, как скоро в арсенале клиники появится, например, подходящая ему почка. Кроме того, подобная методика намного эффективнее существующей, поскольку орган, выращенный на основе собственных клеток, приживется быстрее и лучше по сравнению с донорским органом.
1-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Спасибо.
2-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Алексей Томилин, "Городские новости". Вопрос к господину Пирсу. Скажите, как Вы оцениваете ситуацию в российской медицине на сегодняшний день?
ПИРС (говорит с лёгким акцентом): На мой взгляд, Россия вступила на новый этап развития медицины. Дело в том, что все крупные медицинские центры спонсируются частным образом, а для России сегодня вопрос финансирования крайне актуален. Я считаю, что ваши учёные добились очень многого, и их нужно как-то поддерживать. Поэтому сейчас я впервые объявляю о том, что мы с доктором Красавиным объединили наши усилия для достижения единых целей.
КРАСАВИН: Да, действительно, благодаря нашему сотрудничеству с зарубежными коллегами (показывает на Пирса), их всесторонней поддержке, мы добились очень многого.
2-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Каких в дальнейшем можно ждать открытий от вашего сотрудничества, и каким образом это повлияет на фармацевтическую индустрию?
ПИРС: В настоящее время наука не просто идёт вперёд, а шагает... семимильными шагами. Ваш вопрос попал в цель. Действительно, со временем количество лекарственных препаратов будет сокращаться; никто не скажет, к чему это на самом деле приведёт и возникнет ли очередной экономический кризис, но мы уверены, что наши государства этого не допустят.
3-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Ольга Белобородова, "Российская наука". Я бы хотела задать вопрос заместителю доктора Скрябина - Свистунову Эдуарду Вячеславовичу.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Весь во внимании.
3-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: В прошлом году работниками вашей лаборатории под руководством доктора Скрябина был применён новый метод лечения больных. Насколько я помню, метод показал свою эффективность в лечении сахарного диабета. А вот как обстоит дело сейчас?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Я могу сказать, что сегодня этот метод активно применяется, поскольку он позволил существенно сократить ежедневный приём больными инсулина.
3-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: В чём именно заключается метод?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Метод заключается в том, что модифицированные клетки крови останавливают процесс разрушения клеток поджелудочной железы, вырабатывающей инсулин.
3-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Скажите, а где сам доктор Скрябин? Почему он отсутствует, неужели по болезни? (Все корреспонденты смеются).
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Полагаю, он... видимо, испугался Ваших вопросов, милая девушка (Снова все смеются).
ПОЛИНА (наклоняется к микрофону): Мы приносим извинения за то, что доктор Скрябин не смог приехать на пресс-конференцию. Дело в том, что он в данный момент находится за границей, ведёт там важные переговоры.
3-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Ну, пусть так... а если серьезно, готовится ли доктор Скрябин к предстоящим выборам? И если да, то как?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Не понимаю, о каких выборах идет речь?
3-Й КОРРЕСПОНДЕНТ (с сарказмом): Речь идет о выборах в Академию наук, в связи с кончиной профессора Рудина!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Я думаю, что пресса как всегда торопиться с выводами. Мы еще не успели оправиться после этой трагедии для всех нас.
4-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Сергей Ткаченко, "Окно в мир". У меня вопрос к госпоже Белкиной. Скажите, а что за переговоры ведёт доктор Скрябин?
ПОЛИНА: Он ведёт переговоры относительно внедрения новых лекарственных препаратов на территории зарубежных стран.
5-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Юлия Чернышёва, "Российская Служба Новостей". Вопрос господину Красавину. В среде журналистов появилась информация о том, что Вы конкурируете с исследовательской лабораторией доктора Скрябина. Что Вы на это можете сказать?
КРАСАВИН: Я могу сказать, что эта информация абсолютно неверна...напротив, мы с доктором Скрябиным успешно сотрудничаем, мы вместе работаем над новыми методиками лечения. И...думаю, Эдуард Вячеславович подтвердит это.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Несомненно...ни о какой конкуренции не может идти речи, поскольку мы живем и работаем в одной стране, в одном городе. Более того, мы занимаемся одним делом!
5-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Но, насколько я помню, в прошлом году в журнале "Вести науки" была опубликована статья о жестокой конкуренции между двумя ведущими лабораториями Москвы.
КРАСАВИН: Это была попытка Ваших коллег обвинить мою лабораторию в недоверии к лаборатории доктора Скрябина. И, конечно, подкинуть очередной скандал. Да, у нас были разногласия с доктором Скрябиным, по некоторым вопросам, но я бы не стал называть это конкуренцией. Это - поиск истины разными путями. Честно признаться, я хотел подать в суд на ваш журнал, но в этот момент произошла трагедия...
5-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: А что Вы, Эдуард Вячеславович, скажете по этому поводу? Вы знали о том, что господин Красавин собирается подавать в суд на журнал?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ваш журнал действительно перешел все границы. Сведения о том, что Олег Константинович собирался подать в суд на журнал, до меня не дошли. Но об этом уже не стоит говорить, поскольку внезапная смерть Федора Михайловича всех нас очень сблизила. И наши разногласия сошли на нет.
Наконец, конференция подходит к концу, журналисты собирают свою технику, некоторые из них еще пытаются взять интервью у каждого из участников конференции отдельно. Фотокорреспонденты фотографируют, как Красавин пожимает руку Пирсу, затем Свистунову. Шум, гам. Постепенно, среди всей этой суеты, оторвавшись от назойливых журналистов, на передний план выходит Пирс, а за ним и Красавин.
ПИРС: Г-н Красавин, я бы хотел с Вами поговорить о Вашей клинике. Обсудить вопросы, связанные с финансовой стороной дела.
КРАСАВИН: Хорошо, я позвоню Вашему секретарю и договорюсь о встрече.
ПИРС: Думаю, будет лучше, если Вы прямо в понедельник с утра уже будете у меня в кабинете.
КРАСАВИН: Как Вам будет удобно.
ПИРС: Скажите, г-н Красавин, а Вам не показалось странным, что доктор Скрябин, зная о предстоящей пресс-конференции, которая важна для него не менее, чем для нас с вами, сюда не приехал?
КРАСАВИН (пожимает плечами): Может быть, доктору Скрябину нечего представить в данный момент средствам массовой информации, поэтому он и прислал своих коллег.
ПИРС: А, я полагаю, Вы догадываетесь о причинах его отсутствия, а может быть, даже знаете.
КРАСАВИН: Не совсем понимаю, к чему Вы клоните?
ПИРС: Я получил информацию, что доктор Скрябин с головой погружен с работу над некой, уникальной формулой.
КРАСАВИН: Не понимаю, о чём вы говорите...
ПИРС: Я говорю о прорыве в науке, о препарате, который совершит революцию в мире медицины!
КРАСАВИН (с недоверием): Откуда у вас подобная информация?
ПИРС: Это не важно, главное, что такие данные у меня есть...
КРАСАВИН: Что бы там не изобретал Скрябин, в любом случае ему не удастся опередить нас! Мы уже сделали прорыв в науке! Так что этот аферист Скрябин не убедит нас в уникальности своей "левой" формулы!
ПИРС (задумчиво): Э-э-э, о'кей, а как Ваша рука?
КРАСАВИН: Я бы очень хотел вернуть себе руку, но боюсь, это невозможно.
ПИРС: По-моему, это уже возможно... Г-н Красавин... Мы поставляем Вам необходимое для нашего эксперимента оборудование и будем продолжать поставлять согласно нашему контракту, также я планирую обеспечить Вашу клинику медикаментами, если Вы, в свою очередь, гарантируете нам нужный результат.
КРАСАВИН: К чему это замечание, мы работаем в полной мере...
ПИРС (строго): Я не вижу результатов! Вы уже год убеждаете меня, что Вы работаете...как это по-русски? "Не покладая рук".
КРАСАВИН: Уверяю Вас, что работа идет полным ходом. В настоящий момент мы проводим экспериментальные исследования. Вы можете в этом убедиться. Моими сотрудниками уже подобрана контрольная группа!
ПИРС: Охотно верю. Но, похоже, доктор Скрябин опередил Вас!
КРАСАВИН (усмехается): Этого не может быть! Откуда у Вас такие сведения?
КРАСАВИН (горячо): Доктор Скрябин самозванец, и Вы это знаете! Он не способен изобрести ничего действеннее анальгина! Господин Пирс, я бы на Вашем месте не верил в пустые разговоры!
ПИРС (спокойно): А я бы на Вашем месте прислушался. Такие разговоры не возникают на пустом месте. В любом случае, здесь не место и не время все это обсуждать. Я жду Вас в понедельник утром у себя. До свидания.
Сцена 2
Обычная квартира. Вроде бы никого нет, но как только в дверь раздается звонок, на сцену выбегает женщина лет тридцати. Она открывает дверь, на пороге стоит уже знакомый нам по первому действию Красавин. Во всех его действиях с предметами в этой сцене зритель понимает, что левая рука Красавина не движется. Она будто онемевшая.
КРАСАВИН: Добрый вечер, Верочка. Простите, что я без предупреждения... Вы меня не ждали...
ВЕРОНИКА: Да нет...что-то случилось? (Тревожно) Что-то с моим сыном?!
КРАСАВИН: О нет! Нет, что Вы! Ничего не случилось. С Вашим сыном полный порядок! Я не поэтому пришел.
ВЕРОНИКА: Слава Богу! То есть... Конечно, что с ним может случиться, кроме того, что уже случилось... но тогда бы Вы просто позвонили бы мне и вызвали в больницу... а так - Вы пришли... зачем?
КРАСАВИН: Спасибо, Верочка. Это Вам (протягивает букет).
ВЕРОНИКА: Мне? Но я не понимаю...
(Снова раздается звонок в дверь).
ВЕРОНИКА (идёт к двери; на ходу): Я не понимаю, зачем это?
КРАСАВИН (тоже идет к двери): Позвольте, я открою?
ВЕРОНИКА (удивленно): Пожалуйста...
Красавин открывает дверь. На пороге стоит молодой парень с кульком в руках.
ПАРЕНЬ (заходит в квартиру и ставит кульки на стол): Вот, Олег Константинович, я принес, что Вы просили (Веронике) Здравствуйте!
ВЕРОНИКА (застенчиво): Добрый вечер.
КРАСАВИН (берет кулек): Спасибо. Как ты быстро. Молодец.
ПАРЕНЬ: А здесь на углу хороший продуктовый (рассматривает Веронику с ног до головы).
КРАСАВИН (замечая это): Хорошо, Саш, я освобожусь примерно через полтора часа. Подожди меня.
ПАРЕНЬ (не отводя взгляда от Вероники): А, может, ещё что-нибудь нужно?
КРАСАВИН (настойчиво): Нет, ничего не нужно, иди.
ПАРЕНЬ: О'кей. Я внизу, в машине (уходит).
ВЕРОНИКА: Кто это?
КРАСАВИН: Это мой водитель. Он кое-что для нас принес, я просил...Вы мне не поможете?
ВЕРОНИКА (достает что-то из кулька): Вино?! Сегодня что, праздник?... Объясните же, наконец, что происходит?!
КРАСАВИН: Верочка, видите ли, я пришел, чтобы извиниться перед Вами...
ВЕРОНИКА (удивленно): Извиниться?! Но за что?!
КРАСАВИН: За вчерашнее... Вчера у нас с Вами была, как бы это назвать, недоразумение, что ли...
ВЕРОНИКА: Что Вы! Олег Константинович, в таком случае, это я должна перед Вами извиниться...я была вчера на грани срыва! Просто за последнее время на меня обрушилось столько проблем, не знаю, как со всем справиться?.. Вас обругала ни за что... А ведь Вы столько делаете для нас с Пашкой...
КРАСАВИН: Ну что Вы, Верочка, это лишь малая часть того, что я хотел бы сделать для Пашки...для всех детей, которых я лечу (берет Веру за руку). Простите меня, Верочка, это я вчера неудачно пошутил, и это вызвало у Вас раздражение...Я не хотел, простите.
ВЕРОНИКА: Да уж, мы с Вами оба хороши.
КРАСАВИН: Да уж (оба смеются).
Вероника отводит руку в сторону, как бы приглашая гостя присесть. Они направляются к креслам, усаживаются друг против друга.
ВЕРОНИКА (вскакивает): Ой! Что это я?! А бокалы, штопор?! (Уходит и тут же возвращается; открывает бутылку, разливает вино по бокалам)
ВЕРОНИКА: Как Ваша рука?
КРАСАВИН: Вы же знаете, что никак.
ВЕРОНИКА (смущенно): Да, простите...
КРАСАВИН: Ничего, меня об этом постоянно спрашивают, но только для того, чтобы изобразить интерес. Хотя все знают, что это анемия, и это не излечимо.
ВЕРОНИКА: Так странно, что из-за нервных потрясений человек может заболеть, остаться инвалидом. Казалось бы, рука ведь не ампутирована, она есть! Но она не работает. Трудно поверить, что Вашу руку не спасти.
КРАСАВИН: Может быть и можно.
ВЕРОНИКА (смотрит с интересом): Но как?
КРАСАВИН: Я слышал, что уже изобрели какой-то препарат, якобы способный исцелить от любой болезни в любой, даже в самой тяжелой форме.
ВЕРОНИКА: Что Вы говорите?
КРАСАВИН: Я точно не знаю, но, кажется, препарат содержит так называемый "акулий локус", который способствует рождению новых клеток в организме. В частности, в том органе, который был повержен болезнью.
ВЕРОНИКА: Невероятно!
КРАСАВИН: Да, невероятно. Это, Верочка, всего лишь непроверенные слухи. Вряд ли такой препарат действительно существует. А если и существует, то Вы понимаете, насколько это далеко от нас. То есть неизвестно когда препарат к нам попадет и попадет ли вообще. Можете себе представить, сколько он будет стоить.
ВЕРОНИКА: Очень хочется верить... и если это так, то я бы отдала душу, лишь бы только получить это лекарство! Я пошла бы на все!
КРАСАВИН: Верочка, за это я и хочу выпить!
ВЕРОНИКА: За что именно?
КРАСАВИН: Именно за Вашу самоотверженность, за Вашу уникальную душу, Вы уж, пожалуйста, никому ее не отдавайте, Верочка. Вы ведь не представляете, насколько Вы сильная...морально сильная женщина! Пережить столько горя, стать вдовой, растить больного ребенка - не каждому это по силам. Давайте выпьем за то, что Вы не теряете надежду... и веру... в лучшее.
ВЕРОНИКА: Олег Константинович, что Вы, не надо... я вчера вспылила и наговорила Вам такого... и как только у меня язык повернулся назвать Вас... черствым и бездушным человеком?..
КРАСАВИН: Нет-нет, Верочка... Вы абсолютно правы! Я действительно становлюсь черствым. Ведь работая с таким огромным количеством людей, общаясь на протяжении стольких лет с больными, невольно становишься черствым. Тут нельзя позволить себе быть сентиментальным, и если проявишь хоть каплю сострадания ко всем этим людям - погибнешь сам! Сострадать - это значит взять часть страданий на себя. Понимаете? СО-СТРАДАТЬ! Именно поэтому я стал таким холодным... и онемевшим, как моя рука.
ВЕРОНИКА: Олег Константинович, зачем Вы так? Это я была неправа...
КРАСАВИН: Верочка, дорогая моя Верочка, я старше Вас... и видел многое в своей жизни. И, знаете, Вы должны были стать другой после всего того, что с Вами произошло... Вы должны были стать такой же черствой как и я. Но Вы не стали! Вы остались живой, чувственной женщиной! Выпьем за Вас!
(Чокаются, и пьют)
ВЕРОНИКА (после паузы): Олег Константинович, Вы знаете, я работаю в Вашей клинике уже года три, и поначалу я, признаться, побаивалась Вас. В больнице персонал называет Вас "доктор Тиран" (оба усмехаются). Но, когда я сама попросила Вас лично устроить моего сына в Вашу больницу, Вы помните? Вы не отказали в моей просьбе! Я подумала, какой же Вы тиран, Вы самый великодушный человек на свете! У меня ведь не было выбора тогда... хорошее лечение в других клиниках стоит очень дорого... А Вы... мне не пришлось даже бегать собирать документы на оформление, Вы сразу, без проблем приняли Пашку и стали уделять ему столько внимания, сколько ему нужно. Олег Константинович, Вы развязали мне руки, мне не приходится сейчас работать на двух работах, чтобы оплачивать Пашкино леченье, как это было раньше...В-общем, я не знаю, как отблагодарить Вас...
КРАСАВИН: Верочка, не нужно меня благодарить, Вы не обязаны мне абсолютно ничем.
ВЕРОНИКА: Тогда следующий тост за Вас!
Поднимают бокалы, снова пьют. Наступает пауза, затем Вероника уходит, чтобы поставить цветы в вазу, в это время Красавин ходит по комнате и рассматривает все вокруг. Берет в руку какую-то книгу, внимательно ее изучает.
КРАСАВИН: Скажите Верочка, а кем вы мечтали стать в молодости?
ВЕРОНИКА: О, кем я только не мечтала быть: и танцовщицей, и балериной, и даже экономистом, но последняя моя мечта к восемнадцати годам уже более оформилась - я хотела стать актрисой! Но... это мечты, а на самом деле мои родители с самого детства готовили меня к тому, что я стану врачом. Папа был хирургом, мать - логопедом.
КРАСАВИН: Что вы говорите?
ВЕРОНИКА: Да-да, а может, вы знали моего отца? Валерий Соболев - сосудистый хирург?
КРАСАВИН: Да, я раньше довольно часто слышал эту фамилию, я и не предполагал, что вы его дочь.
ВЕРОНИКА: Папа ушел на пенсию. Они с мамой сейчас живут в Питере. Я давно к ним не ездила. Не с кем Пашку здесь оставить... Ну, в институт я не поступила, папа очень злился на меня...отправил меня учиться в медучилище, думал, после него поступлю в ВУЗ, а я по окончании меда встретила своего будущего мужа, забеременела... и, ну какой там уже институт.
КРАСАВИН: Верочка, мне кажется, еще не все потеряно, наверняка у вас есть еще шанс стать актрисой. Вы молоды, красивы и, я уверен, талантливы!
ВЕРОНИКА: Шутите? Какая из меня теперь актриса? Да и времени у меня сейчас на это нет. Пашка - это моя жизнь! Пока я не поставлю его на ноги, я не могу думать о карьере. Знаю, что вы скажете, что сказал бы любой - центральный паралич - это неизлечимо, но я не теряю надежды. Вот и вы мне как помогли... и, говорите, препарат чудодейственный изобрели... Олег Константинович, а откуда Вы узнали об этом препарате?
КРАСАВИН: А-а, это... Да в среде врачей всякие слухи ходят...Говорят даже, что у нас, в России изобрели это лекарство...
ВЕРОНИКА: О, Олег Константинович, я была бы вам очень признательна, если бы вы мне рассказали все, что вы слышали об этом...это так важно для меня...
КРАСАВИН: Расскажу...потому, что знаю, как это для вас важно, но для начала, у меня к вам будет небольшая просьба...
ВЕРОНИКА: Какая?
КРАСАВИН: Вы не могли бы меня больше не называть по имени отчеству, зовите меня просто - Олегом, а то я себя рядом с вами просто стариком чувствую... простите за такую откровенность...
ВЕРОНИКА: Ну, какой вы старик?! Что вы такое говорите? Вы мужчина в полном расцвете сил!
КРАСАВИН (лукаво): Правда?! Тогда может мы с вами и на "ты" перейдем?
Сцена 3
Другая обстановка. Помещение напоминает больницу. Пусто, ни души. Вероника озирается по сторонам. Заметно её преображение по сравнению с предыдущей сценой - она в эффектном платье, на каблуках. Теперь она похожа не на растерянную домохозяйку, а скорее на собранную и уверенную в себе бизнес-леди. Правда, после первых двух шагов она чуть не падает с каблуков, но быстро берет себя в руки. Она явно нервничает. И когда на сцене появляется Эдуард Свистунов - Вероника старается выглядеть как можно увереннее.
Они здороваются. Свистунов первый делает решительный шаг навстречу Веронике и протягивает ей руку. В другой руке он держит недопитую бутылку пива.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (представляется): Скрябин Максим Петрович. Мы Вас ждём...
ВЕРОНИКА: Лазарева Вероника Валерьевна. Но что-то мне подсказывает, что Вы не Максим Петрович.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (удивлённо): Что же Вам подсказывает?
ВЕРОНИКА (кокетливо, но жёстко): Видите ли, мне Полина описала, как выглядит доктор Скрябин, и это описание не сходится с Вашим обликом.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (усмехается): Ну и как?
ВЕРОНИКА: Что "как"?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Я выгляжу хуже или лучше того, что Вы ожидали увидеть? (Делает смачный глоток)
ВЕРОНИКА: Ещё не знаю... Вы не проводите меня к доктору Скрябину?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ну ладно (Осматривает Веронику с ног до головы) Меня зовут Свистунов Эдуард Вячеславович, я заместитель доктора Скрябина, можете называть меня просто Эдуард... (после паузы) Вячеславович. А Вас как прикажете называть?
ВЕРОНИКА: А это как Вам будет угодно. Ну, так что?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ну, собственно, что? Это вот и есть наша лаборатория (обводит помещение с пивом в руке). И если Вы, Вероника... (делает нарочитую паузу, но Вероника не реагирует) наберётесь немножко терпения и подождёте пару минут, то доктор Скрябин и остальные сотрудники вскоре подойдут сюда, и Вы сможете со всеми познакомиться.
ВЕРОНИКА: Хорошо, конечно... я подожду.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Присаживайтесь.
ВЕРОНИКА: Спасибо (садится).
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (садится рядом): Скажите, сколько Вы проработали у нас, прежде чем Вас перевели в нашу главную лабораторию? Кстати, хотите? (Предлагает ей пиво).
ВЕРОНИКА: Нет, спасибо. Ровно месяц.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (поперхнувшись): Всего лишь месяц?!
ВЕРОНИКА (пожимает плечами): Ну да, а что Вас так удивляет?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да ничего, просто многие работают там годами и никак не могут сюда попасть... Могу себе представить, как Вас сейчас ненавидит Прошка (усмехается). Вы успели с ней познакомиться?
ВЕРОНИКА: Прошка?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Прохорова Валечка, такая суховатая дама. Вы ведь в пятом отделе работали, в капилляротерапии?
ВЕРОНИКА: Да, я знаю Валю, но, честно говоря, не заметила за ней ничего подобного.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Это только с виду так кажется. На самом деле она давно рвётся сюда, к нам в лабораторию. Да-а, лет пять уже.
ВЕРОНИКА (недоуменно): Почему же её не переводят сюда?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Мы против. Дело в том, что она слишком технична. Всё делает, так сказать, по правилам, а в нашем деле нужно быть хоть немного творческим человеком. В Прошке этого нет. А в Вас, говорят, есть всё - и техника хорошо отработана... и талант в нашей области!
ВЕРОНИКА: Вот как... то есть Вы уже наслышаны обо мне?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Наслышаны. (Мощным глотком допивает пиво, рыгает и ставит бутылку под стол). Здесь не так много людей работает - всего-то триста человек. Так что хороший специалист - он всегда на виду. Но что бы там о Вас не говорили, могу сказать Вам одно - с этой минуты Ваши способности ничегошеньки не значат (Вероника удивленно вскидывает брови). То, чему Вас учили в университете, никоим образом не относится к тому, что происходит в настоящий момент...
Вероника открывает рот, словно собираясь что-то возразить, но в этот момент на сцене появляется ещё три человека.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А-а, вот и весь наш коллектив! Знакомьтесь. Скрябин Максим Петрович.
СКРЯБИН (пожимает ей руку): Очень приятно.
ВЕРОНИКА: Мне тоже.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Это Полина, по-моему, вы уже знакомы (Полина кивает; Вероника кивает в ответ).
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А это мой брат, Алексей Вячеславович.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ (дружелюбно): Можно просто Алексей.
ВЕРОНИКА: Очень приятно.
АЛЕКСЕЙ (Веронике): Надеюсь, вам у нас понравится.
ВЕРОНИКА: Я тоже на это надеюсь.
Судя по всему, Эдуард Свистунов уселся в кресло доктора Скрябина. Поэтому он с видимой неохотой встаёт, уступая место Скрябину. В этот момент Полина неодобрительно кивает Эдуарду на неосмотрительно оставленную им под столом пустую тару. Свистунов пытается забрать бутылку, но Скрябин уже сел в кресло. Все тоже рассаживаются по своим местам. На протяжении всей последующей сцены Эдуард Свистунов пытается незаметно для Скрябина убрать бутылку из-под его ног.
Скрябин открывает какую-то папку и погружается в изучение её содержимого.
ВЕРОНИКА (оглядывается по сторонам): А у вас тут очень... Очень мило.
СКРЯБИН (рассеянно): Что?
ВЕРОНИКА: Простите?
СКРЯБИН: Вы что-то только что сказали?
ВЕРОНИКА (с улыбкой): Да, я сказала, что у вас тут очень мило. Так как-то все уютно, по-домашнему.
СКРЯБИН: Да-да, по-домашнему. (Снова погружается в изучение бумаг) Вы работали в клинике доктора Красавина?
ВЕРОНИКА: Ну... В общем, да. Некоторое время.
СКРЯБИН: А что послужило причиной вашего ухода?
ВЕРОНИКА (теряется): Как вам сказать... Понимаете... (Отворачивается)
СКРЯБИН: Впрочем, это не имеет значения. Знаете, судя по вашим рекомендациям, вы как раз тот человек, который нам нужен. Итак, Вероника... (заглядывает в папку в поисках отчества) Валерьевна, добро пожаловать в наш дружный и сплочённый коллектив. С сегодняшнего дня Вы приступаете к работе. Поздравляю Вас с этим событием, поскольку, откровенно говоря, не так-то просто сюда попасть.
ВЕРОНИКА: Да, Эдуард Вячеславович мне уже об этом сказал.
СКРЯБИН (продолжает изучать лежащие в папке материалы): Да... так-так... хорошо... (Листает страницы) В-общем, всё что здесь написано - университет, аспирантура, практика, Ваша диссертация - всё это замечательно, но в настоящий момент это не значит ничего. (Поднимает глаза и пристально смотрит на Веронику).
ВЕРОНИКА (улыбается): Об этом мне тоже уже сообщили.
СКРЯБИН: Тоже Эдуард Вячеславович, надо полагать? (Вероника кивает).
СКРЯБИН (Свистунову): Эд, ну что же ты так напугал молодого сотрудника? (Свистунов разводит руками).
СКРЯБИН (Веронике): Ну, вообще-то он прав... он прав. Ну что ж, Вероника Валерьевна, я думаю, что нет смысла сейчас более подробно изучать Ваше "личное дело", тем более что нам о Вас сообщили как об отличном специалисте, знающем своё дело... Вы пока подождите в соседнем кабинете, через пять минут к Вам придёт Полина и введёт Вас в курс дела.
ПОЛИНА: Мы сейчас занимаемся изучением геотермального цикла на этапе промежуточной стадии бета-фазы полисингулярного синтеза (Изучающе смотрит на Веронику).
ВЕРОНИКА (кивает с видом знатока): Да-да, я понимаю, насколько это важно...
СКРЯБИН: Чем раньше Вы приступите к работе, тем лучше.
ВЕРОНИКА: Э-э... я только хотела уточнить график...
СКРЯБИН (спохватывается): Да, как же я мог забыть! Приходить Вы будете к восьми часам, а вечером... вечером даже я не знаю, когда освобожусь; всё зависит от объёма работы. У нас сейчас очень напряжённый период, поэтому от Вас потребуется полная самоотдача и, разумеется, предельное внимание. Зарплата у нас небольшая, но это так, на первое время. А потом возможны всякие надбавки, премии; со временем, возможно, Вы станете профессором - судя по тому, что здесь о Вас написано, у Вас есть к этому все предпосылки.
ВЕРОНИКА: Спасибо, Максим Петрович, до свидания (Встаёт).
СКРЯБИН: Зачем же "до свидания"? Вы меня ещё сегодня увидите. (Вероника уходит).
СКРЯБИН (Полине): Ну, Полина, что скажешь? Ты чаще нас общаешься с пятым отделом...
ПОЛИНА: Я познакомилась с Вероникой месяц назад, когда она только пришла работать в капилляротерапию. Капиллярной диагностикой она владеет на хорошем уровне, умеет выявлять клеточную патологию на начальной фазе развития. Конечно, чтобы работать у нас, ей нужно будет ещё кое-чему научиться, но в целом, думаю, она нам подходит. Если вас интересует моё личное мнение, то я отдавала и отдаю предпочтение Прохоровой - она хоть и "технична", как любит говорить Эдик (кивает в его сторону), но у неё стаж, опыт...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Полиночка, солнце моё, ты знаешь, что о Прохоровой не может быть и речи. Она совсем не то, что нам нужно. Достаточно вспомнить ту историю, когда она спутала пикногинол с дигидрокверцетином и чуть не запорола весь эксперимент по синтезу флавоноидов...
ПОЛИНА (раздражённо): Эд, ты не хуже меня знаешь, что там дело было совсем не в Прошке, просто кто-то (выразительно смотрит на Свистунова) не удосужился объяснить ей особенности распада антиоксидантов в агрессивных условиях!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А всё дело в том, что специалист подобного уровня, коим хочет казаться Прошка, должен знать подобные вещи, и если требуется разжёвывать такие азбучные истины...
ПОЛИНА: Это для тебя азбучные истины, а лаборант не обязан всё знать!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Обязан, если претендует на место в нашей лаборатории. Плюс - Вероника молода, и её проще будет обучить чему-то новому, нежели Прошку.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Да, Полин, Эдик прав, зачем нам человек, про которого мы заведомо знаем, что он будет нам тормозить всю работу? Это всё равно что бухгалтера, который всю жизнь работал на счётах, переучивать на работу с компьютером.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да уж, это вам не зелёный горошек клонировать! (Все, кроме Полины, смеются).
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Я считаю, что Вероника куда быстрее вольётся в работу. Да и потом чисто по-человечески; Прошка - человек двуличный: в глаза одно, за глаза другое...
ПОЛИНА (в сердцах): Алексей, да откуда ты знаешь, что Вероника - человек не двуличный?! Может, она всех нас ещё продаст...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (с усмешкой): Да-а, а потом перекупит и ещё раз продаст.
СКРЯБИН: Конечно, Вероника, человек новый, мы не совсем её знаем...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Понимаешь, Макс, по-крайней мере, она не будет выступать и строить из себя академика. Она будет просто слушать и делать, что ей говорят - в отличие от Прошки, которая везде суёт свой нос.
СКРЯБИН: Эд, забудь ты хоть на минуту о Прошке! Ты читал работу Вероники?
ПОЛИНА: Я читала. Редкостное сочетание удручающей посредственности и отдельных вкраплений гениальности величиной с муху...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (с сарказмом): ...из которой мы все пытаемся сделать слона - это ты хотела сказать?
ПОЛИНА: Но не сказала.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Но хотела.
СКРЯБИН: Подожди, Полин, не надо горячиться. Эд, так что ты скажешь?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ты знаешь, вообще-то её труд впечатляет. Никакой "воды", всё по делу. Есть попытка сказать новое слово в данной области, пусть и не очень уверенная попытка, но тем не менее. То есть талант присутствует.
СКРЯБИН: Да, меня её работа тоже приятно удивила. Она рассуждает как человек с опытом. Удивительно, что такая молодая женщина настроена на вполне серьёзный лад в плане работы. Странно, что мы раньше о ней не слышали.
ПОЛИНА (пожимает плечами): Ну, не знаю... Мне она не внушает доверия.
СКРЯБИН (не обращая внимания на реплику Полины): Кстати, Эд, тут сказано, что она училась в Первом Меде...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (задумчиво): В Первом? Что-то я её там не помню...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Откуда ты её можешь помнить? Ты же учился на несколько лет раньше...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ну и что? Я ещё был в аспирантуре, потом преподавал. Да и вообще я там практически всех знаю...
В этот момент Скрябин задевает ногой стоящую под столом бутылку, и она со звоном выкатывается из-под стола на середину сцены. Все присутствующие на неё смотрят.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ой, извините, у вас тара уже освободилась?
СКРЯБИН (гневно): Эдуард Вячеславович, опять двадцать пять? Я же сколько раз вас предупреждал! Мне не нужны пьяные сотрудники! Если у вас какие-то проблемы, постарайтесь их решать вне стен лаборатории! Вам всё ясно?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (прикладывает руку к голове): Так точно, товарищ старшина. Разрешите идти?
СКРЯБИН (устало): Эд, ты можешь перестать паясничать? Честно говоря, ты мне с этим надоел...
Сцена 4
Лаборатория. Полина и Алексей Свистунов работают с химическими препаратами.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Как ты думаешь, на сей раз получится?
ПОЛИНА (священнодействуя над пробирками): Думаю, да. Должно получиться.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ну, как тебе наша новенькая?
ПОЛИНА: Вероника? Надеюсь, ее способности послужат общему делу.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: А как она тебе вообще?
ПОЛИНА: Что значит "вообще"?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ну... Например, внешне.
ПОЛИНА (удивленно): Внешне? А что я могу сказать?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Мне, например, она понравилась.
ПОЛИНА: Мне она тоже понравилась, но в отличие от тебя меня гораздо больше интересуют не ее внешние данные, а ее профессионализм и умение работать в коллективе.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Полина, ты ко мне необъективна.
ПОЛИНА: Наоборот, я слишком тебя ценю, чтобы выяснять отношения из-за какой-то аспирантки с симпатичной внешностью.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ну что ты так сразу? Зачем нам выяснять отношения...
ПОЛИНА: Алексей, не отвлекайся. Ты следишь за температурой смеси?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Да, конечно. Еще полградуса, и...
ПОЛИНА: Вот и следи. Если у нас сейчас все получится, то можно будет считать, что фаза подготовки синтезированной смеси...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Не волнуйся, дорогая, все получится, я уверен.
ПОЛИНА: Почему все мужчины так самоуверенны, хотела бы я знать?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Мы говорим не про всех мужчин, а конкретно про меня.
ПОЛИНА: Я знаю только одного мужчину, у которого есть повод для самоуверенности.
АЛЕКСЕЙ (язвительно): И кто же это?
ПОЛИНА: Во всяком случае, не ты.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Полина, почему ты все время...
ПОЛИНА (строго): Алексей!
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Что?
ПОЛИНА: Следи за температурой смеси! (Смягчаясь) Пожалуйста.
В лабораторию входит Эдуард Свистунов с самодовольной улыбкой.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ну, лаборанты, как дела?
ПОЛИНА (сухо): Как всегда - мы работаем, ты отдыхаешь.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Дорогая Полиночка, ты прекрасно знаешь, что я отнюдь не отдыхаю, а тружусь в поте лица, не покладая рук...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: ...и ног.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Как дела, братец?
АЛЕКСЕЙ (кивает на Полину): Как всегда - слежу за температурой.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (многозначительно): Понятно.
Входит Вероника. В руках у нее пробирки и колбы.
ВЕРОНИКА (подходит к столу): Полина Ивановна, я собрала все, что вы просили.
ПОЛИНА: Хорошо, Вероника. Поставьте на стол. Мы с Алексеем Вячеславовичем сейчас закончим, и можно будет приступать к следующей фазе.
ВЕРОНИКА (Алексею): Вы следите за температурой?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Он следит, будьте покойны. Осталось только добавить специй, и рагу готово (Хихикает).
ВЕРОНИКА (Эдуарду): Вы так считаете?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (подходит к Веронике): А ты как считаешь?
ВЕРОНИКА (отстраняется): Мы что, уже пили на брудершафт?
ЭДУАРД (усмехается): Думаю, все еще впереди.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ (радостно): Всё! (Переливает содержимое колбы в пробирку).
ПОЛИНА: Дай-ка мне (Осторожно берет у Алексея пробирку и изучает ее содержимое) Кажется, то, что надо. Пойду покажу Максиму Петровичу (Уходит).
ВЕРОНИКА: Алексей, вы думаете, и впрямь получилось?
АЛЕКСЕЙ (пожимает плечами): Трудно сказать. Но думаю, что мы уже близки уже к завершению. Еще шаг...
ВЕРОНИКА (улыбается): ...и свершится чудо?
АЛЕКСЕЙ (добродушно): Можно и так сказать.
ВЕРОНИКА: Как это здорово - создавать новые препараты, чтобы спасать людей!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Это где вы, милочка, набрались такого пафоса - "спасать людей"! Где вы раньше работали? В "Красном Кресте"?
ВЕРОНИКА: В клинике доктора Красавина.
ЭДУАРД (заинтересованно): Красавина?! Так-так-так-так! Очень интересно...
ВЕРОНИКА: Очень.
ЭДУАРД (наступает): И что же вы там делали?
ВЕРОНИКА: Работала. А вы что, тоже там работали?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (язвительно): Нет, я там учился.
ВЕРОНИКА (в тон ему): Уму-разуму?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Очень смешно.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Да ладно тебе, Эдик, лучше расскажи Веронике что-нибудь интересное.
ВЕРОНИКА: Например, как вы сюда попали.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ну-у, это старая история.
ВЕРОНИКА: А я люблю старые истории.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Мы с Максимом Петровичем учились тогда вместе на первом курсе, а Эдик как раз тогда пришел из армии, где сдуру сделал татуировку и теперь решил ее свести. И вот мы пришли к Максу... к Максиму Петровичу, и он свёл Эдуарду эту проклятую татуировку. Вот с тех пор и начались все наши эксперименты (Пауза) Ладно, пойду посмотрю, как там Полина (Уходит).
ЭДУАРД: Пять минут не может прожить без своей Полины. А толку? Она в его сторону даже не смотрит. Молится на своего Максима Петровича как на икону.
ВЕРОНИКА: Не очень-то вы его любите.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: С чего ты взяла?
ВЕРОНИКА: Когда любят, так не говорят.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А тебе-то какое дело?
ВЕРОНИКА: Никакого. Меня интересует только работа.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Это мы еще выясним, что тебя здесь интересует. И учти - все, кто здесь работает, либо друзья, либо любовники, либо учились вместе. А ты тут чужая. И вообще - надо бы тебя проверить.
ВЕРОНИКА (вызывающе): А ты попробуй.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Не сейчас. Позже, дорогая, позже (Уходит).
Вероника переводит дыхание.
Сцена 5
Квартира Вероники. Вероника, красиво одетая, накрашенная, открывает дверь. На пороге - Красавин. Вероника с нежностью вешается ему на шею. Он обнимает её одной рукой. В такой позе они стоят некоторое время.
КРАСАВИН (размыкает объятие): Ну, как тебе на новом месте?
ВЕРОНИКА: Я не думала, что будет так тяжело. Я там нахожусь почти весь день, с восьми до девяти. Это так выматывает... Как мой сын?
КРАСАВИН: С ним всё в порядке, не волнуйся. Слушай, он у тебя настоящий Дон Жуан.
ВЕРОНИКА (радостно-удивлённо): Да?
КРАСАВИН: Да. Он познакомился с девочкой из соседней палаты, её недавно к нам привезли. Они теперь так дружат - всё время неразлучны. Обедают вместе, гулять ходят тоже вместе. Так что он не скучает.
ВЕРОНИКА: А я так по сыну соскучилась! Я ведь всю неделю его не видела... для меня это так непривычно!
КРАСАВИН (ободряюще): Ничего-ничего, завтра выходной, завтра мы вместе его навестим, купим ему гостинцев - и его подружке тоже, девочка ведь сирота, без матери растёт. Отец днями и ночами вкалывает на производстве, редко её навещает, да и денег у него нет на гостинцы. А мы их завтра порадуем.
ВЕРОНИКА: Олег, ты... ты потрясающе великодушный человек, я так тебе благодарна за всё... (Спохватывается) Ой, ну что же я тебя в дверях-то держу, проходи скорей! Давай я тебе помогу (помогает Красавину снять пальто). Садись, я нам такой ужин приготовила, м-м-м, пальчики оближешь!
КРАСАВИН: Ну-у, Верочка, я не голоден, прошу тебя, не суетись.
ВЕРОНИКА: Нет, дорогой, не отказывайся, пожалуйста, я ведь так для тебя старалась, думала о тебе... попробуй, тебе понравится!
КРАСАВИН: Хорошо-хорошо, только немного.
Вероника, счастливая, убегает на кухню. У Красавина звонит мобильный телефон.
КРАСАВИН: Слушаю... алло... алло! (Озирается по сторонам; убедившись, что Вероники поблизости нет, продолжает приглушённым голосом) Да, я Вас внимательно слушаю... Нет (вздыхает)... Я понял... Не волнуйтесь, я контролирую ситуацию... Хорошо... Хорошо, я перезвоню Вам завтра... Вы сами позвоните? Буду с нетерпением ждать... До свидания, господин Пирс (Выключает телефон и облегчённо вздыхает).
Входит Вероника и накрывает на стол.
ВЕРОНИКА: Кто звонил?
КРАСАВИН: Э-э...Анатолий Поликарпович, мой заместитель, напомнил мне, что завтра совещание.
ВЕРОНИКА (огорчённо): Значит... ты не сможешь поехать со мной в больницу?
КРАСАВИН: Я отвезу тебя, а сам подъеду позже.
ВЕРОНИКА: А мы успеем заехать в "Детский мир"? Я присмотрела Пашке классную куртку...
КРАСАВИН: Я оставляю тебе деньги, купишь сама, ладно?
ВЕРОНИКА (обиженно): Ладно, но я хотела, чтобы ты посмотрел...
КРАСАВИН (нервно): Дорогая, я ведь не специалист по детской одежде. Чем я смогу тебе помочь? Ты ведь лучше меня знаешь, что нужно твоему сыну (Садится за стол).
ВЕРОНИКА: Но ты хотя бы останешься сегодня на ночь?
КРАСАВИН (с набитым ртом): М-м-м, очень вкусно, просто пальчики оближешь! Верочка, ты просто волшебница.
ВЕРОНИКА (с нежностью на него смотрит): Мне хотелось сделать тебе приятное...
КРАСАВИН: Спасибо, Вера, спасибо, дорогая! (Отодвигает тарелку) А теперь расскажи мне подробнее, что там на работе, какие у тебя проблемы. С чем ты не справляешься?
ВЕРОНИКА: Хорошо, только сначала ответь мне, останешься или нет? У меня для тебя сюрприз.
КРАСАВИН (берёт её руку): Вера, ты же понимаешь, как это важно для всех нас... Давай, расскажи мне.
ВЕРОНИКА: В-общем, всё нормально. Меня сразу хорошо приняли в коллективе. Сейчас в-основном на меня сваливают всю чёрную работу - простерилизовать пробирки, убрать реактивы и прочее в том же духе. Я внимательно наблюдаю за тем, что они делают, записываю каждый шаг.
КРАСАВИН (одобрительно): Молодец, это очень хорошо, что ты во всём этом участвуешь. Потом эти люди к тебе привыкнут и станут допускать до более серьёзных вещей, чем мытье посуды. Всё верно. А что тебя больше всего волнует?
ВЕРОНИКА: Заместитель Скрябина - Эдуард Свистунов, он всё время крутится вокруг меня, задаёт всякие вопросы, будто подозревает меня в чём-то...
КРАСАВИН: Какие вопросы он тебе задаёт?
ВЕРОНИКА: Разные. Например, что я делаю? Требует, чтобы я подробно объяснила ему все мои записи. Потом... где я училась, где проходила практику, кто был моим научным руководителем в институте? Он утверждает, что он там преподавал и очень хорошо знает весь преподавательский состав. Спрашивал про Вадима Петровича, ректора института - как он сейчас выглядит, как себя чувствует? Я ответила, что тоже его давно не видела. Спросил, как я писала диссертацию, и что послужило основным критерием оценки данных в итоговой таблице. Словом, всё подряд.
КРАСАВИН: Да-а, ну это не страшно. Ты ведь ответила на все его вопросы? (Внимательно смотрит на Веронику)
ВЕРОНИКА: Да-да, конечно, просто он меня утомляет. И я каждый раз жду, что он спросит что-нибудь, на что я не найду ответа...
КРАСАВИН: А ты отшучивайся! Тебе не всегда нужно отвечать ему. Он просто проверяет тебя. Он бы поступал так с любым новым сотрудником. Это нормально. Может, он просто тебе симпатизирует?
ВЕРОНИКА: Олежек, мне его внимание совсем не нужно.
КРАСАВИН: Дорогая, тебя не должно это напрягать, старайся быть спокойнее. Если он проявляет к тебе внимание, ответь ему взаимностью.
ВЕРОНИКА: Это не так просто, ведь все мои самые лучшие чувства сейчас обращены к тебе. Олежек... я... я так тебя люблю, ты мне так помогаешь во всём.
КРАСАВИН: Верочка, милая, я тоже испытываю к тебе самые тёплые чувства, но сейчас самое главное, чтобы ты удержалась на плаву - от этого зависит твоё будущее, будущее Пашки, наше будущее. Поэтому будь внимательнее, постарайся поверить, что всё, что ты делаешь сейчас - не напрасно.
ВЕРОНИКА: Хорошо, я знаю, что не напрасно, я стараюсь.
КРАСАВИН: А теперь я хотел бы, чтобы ты выполнила одну мою просьбу.
ВЕРОНИКА: Какую?
КРАСАВИН: Принеси-ка сюда все свои документы и диссертацию...
Сцена 6
Какое-то странное помещение: кирпичные стены, решётки. Слышатся непонятные звуки, напоминающие рык животных, фырканье и т.д. Вероника сидит за столом и что-то толчёт в химической ступке, затем уходит и возвращается с миской. Высыпает что-то в эту миску и подходит к одной из клеток. Ставит миску на пол, надевает перчатки по локоть, открывает маленькую дверцу-окошечко в клетке и просовывает туда миску.
ВЕРОНИКА: Моника, Мошечка, Мошка, это тебе, поешь, дорогая, моя девочка (Слышится довольное фырканье) Вот умница, молодец... Ах ты, моя хорошая...
Входит Скрябин.
СКРЯБИН (оживлённо): Ну, какие новости?
ВЕРОНИКА: Максим Петрович, я ничего не понимаю. Я уже три с половиной недели даю Монике лекарство, но ничего не происходит. Если раньше у неё наблюдались сильные изменения, то сейчас как будто процесс выздоровления остановился. Ей не становится хуже, но и лучше тоже.
Скрябин подходит к клетке, приседает на корточки.
СКРЯБИН (бормочет): Моника, ешь, ешь... Вы ведёте дневник наблюдений?
ВЕРОНИКА: Да, конечно, не пропустила ни одного дня.
СКРЯБИН: Можно взглянуть?
ВЕРОНИКА: Сейчас (Уходит и вскоре возвращается с папкой, которую протягивает Скрябину).
СКРЯБИН (просматривает содержимое папки): Вера, а вот это что?
ВЕРОНИКА (заглядывает в папку): Позавчера у неё было несварение желудка...
СКРЯБИН: А вы говорите - никаких изменений.
ВЕРОНИКА (робко): Да, но это ведь обычная дисфункция желудочно-кишечного тракта, это у всех бывает. Просто временное явление.
СКРЯБИН (гневно): Вероника, вы прекрасно знаете, что именно мы даём Монике, здесь не должно быть никаких дисфункций!
ВЕРОНИКА: Максим Петрович, но вы сами говорили, что это ещё не последняя стадия эксперимента и, возможно, мы не досчитали процентное соотношение препарата...
СКРЯБИН: Вероника! Именно на этом этапе эксперимента не должно быть никаких отклонений! Потому что последний эксперимент будет проводиться уже не на животных, а на людях... Вероника! Я же просил вас сообщать мне о малейших изменениях! Как вы не можете понять элементарных вещей?
ВЕРОНИКА: Простите, Максим Петрович, я не придала значения... я думала...
СКРЯБИН: Что вы думали?! Да, я знал, что начнётся латентный период...
ВЕРОНИКА: Знали?!
СКРЯБИН: Да, знал! Сейчас все процессы должны проходить максимально ровно, без малейших отклонений ни в ту, ни в другую сторону. Именно поэтому я просил вас обо всём мне докладывать (Чуть спокойней) Вызовите Алексея (Вероника уходит).
ВЕРОНИКА (за сценой): Лёш, спустись в 307-ю... (Возвращается).
СКРЯБИН (Веронике): Возьмите у Моники кровь и сделайте расширенный анализ. И на гормоны тоже. Вам всё понятно?
ВЕРОНИКА (кивает): Да, мне всё ясно (Уходит).
Входит Алексей Свистунов.
СКРЯБИН: Лёш, скажи мне, ты проверяешь записи Лазаревой?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Вероники? Да. Если речь идёт о записях в дневнике наблюдений, она каждый вечер сообщает мне обо всём.
СКРЯБИН (твёрдо): Да, речь идёт о дневнике наблюдений. Так она сообщает тебе или ты сам читаешь дневник?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ (уныло): Она сообщает.
СКРЯБИН: А она сообщила тебе, что у Моники была дисфункция?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Дисфункция?! Нет, она дня два назад говорила, что наблюдает какие-то изменения в поведении Моники, вялость, медлительность...
Входит Эдуард Свистунов.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (весело): Что за шум, а драки нет?
СКРЯБИН: Эд, ты как раз кстати. Слушай, сделай анализ крови Монике. Я поручил это Веронике, но лучше, если сделаешь ты, а то она опять что-нибудь напортачит.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А что, что-то случилось?
СКРЯБИН: Да, у Моники были отклонения.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Какие?
СКРЯБИН: Желудок.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Когда?
СКРЯБИН: Позавчера. Вероника ничего не сообщила.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Она, видимо, подумала, что это в порядке вещей?
СКРЯБИН: Да. Представляешь? Ну что это за самодеятельность! Ей же были даны чёткие указания.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А чему ты удивляешься? Мы ведь не сказали ей про латентный период.
СКРЯБИН (раздражённо): Эд, ну почему я должен всегда за всех думать и всем всё разжёвывать?!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да успокойся, Макс! Ну что ты бесишься? Мы девку и так совсем загоняли. Она у нас столько времени одной "чернухой" занимается. Хотя её давно уже пора к реальной работе подключить!
СКРЯБИН: Слушай, я тебя не понимаю: то ты её во всех смертных грехах подозревал, а теперь защищаешь?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Макс, времена меняются. Она хороший специалист, пора её подключать к делу, а то она здесь совсем затухнет.
Возвращается Вероника со шприцами и пробирками.
СКРЯБИН: Вера, как возьмёте кровь, отдайте её Эдуарду Вячеславовичу. Он сделает анализ сам.
ВЕРОНИКА: Хорошо. Вам звонили из Академии. В понедельник собрание, вас просили приехать со всеми материалами.
СКРЯБИН: Во сколько?
ВЕРОНИКА: В девять тридцать.
СКРЯБИН: А Полина где?
ВЕРОНИКА: Уехала в пятый корпус готовить экспериментальную группу.
СКРЯБИН: Когда вернётся, пусть сразу поднимется ко мне с отчётами (Поворачивается, чтобы уйти).
ВЕРОНИКА: Максим Петрович, мне продолжать давать животным препарат?
СКРЯБИН: Э-э-э... Нет пока, посмотрим, что покажут анализы (Уходит).
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ну что происходит? Терпеть не могу, когда он бесится.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (озабоченно): Лёш, лети наверх, дозвонись до Полины и скажи, чтоб всё бросала и мчалась сюда.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ (непонимающе): А что такое?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Как что?! Если звонили из Академии, значит, дело серьёзное.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ладно. Сделаем (Убегает).
ВЕРОНИКА: Чёрт! Эд, в чём дело? Почему все говорят мне, что делать, но никто не объясняет, для чего это нужно. Почему я до сих пор занимаюсь не своим делом? Только и делаю, что веду дневники и пишу отчёты как практикантка какая-нибудь?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Тихо-тихо, спокойно, ты расслабься. Всё нормально (Подходит к клетке и начинает брать кровь у Моники).
ВЕРОНИКА: Да не нормально всё! Я сюда не на должность писаря заступала! Какого хрена Скрябин на меня орёт постоянно?!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Успокойся. Он орёт, когда что-то выходит из-под его контроля. Он ведь, кроме работы, ничего не видит. Орёт он на всех и на меня тоже. Особенно, если что-то не клеится. Ты пойми: это дело всей его жизни.
ВЕРОНИКА: Но почему? Почему он ведёт себя как одержимый?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ (задумчиво): Он такой и есть - одержим идеей... с тех пор, как Мария умерла.
ВЕРОНИКА (удивлённо): Кто такая Мария? Его жена?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да. Это была его первая любовь. Он тогда на втором курсе учился. Разгильдяем был - у-у... А когда Машка заболела, весь с головой ушёл в науку.
ВЕРОНИКА (сочувственно): А... что с ней произошло?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: У неё был рак крови. Врачи были бессильны что-либо сделать. Она умирала медленно... Макс до последнего дня всё надеялся, что спасёт её сам, без всяких врачей. Всё что-то придумывал, какие-то десятиэтажные формулы строчил... в-общем, заклинило его, понимаешь? Думал ведь, что спасёт.
ВЕРОНИКА: Вот, оказывается, как всё обстоит на самом деле... Он просто несчастный человек.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Так что ты не переживай, что он орёт на тебя - он быстро отходит. Я, кстати, ему сказал, что тебя пора подключать к работе над формулой.
ВЕРОНИКА (обрадовано): Правда? И что он?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Пока ничего, но поверь, он к моим советам прислушивается, так что не пропустит это мимо ушей.
ВЕРОНИКА: Спасибо тебе, Эд. Ты такой милый... (Искусственно улыбается).
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Я могу получить свой заслуженный поцелуй?
ВЕРОНИКА: Ну конечно (Проводит рукой по его щеке и целует).
Свистунов уходит, забирая с собой пробирку с кровью Моники. Вероника улыбается ему вслед, но когда он исчезает, улыбка сползает с её лица.
Сцена 7
Квартира Вероники. В кресле посередине комнаты уютно расположился Красавин. Он пьёт кофе - размешивает сахар одной рукой и держит чашку другой. Открывается дверь, и в квартиру входит Вероника. Она приятно удивлена, увидев Красавина.
ВЕРОНИКА: Олежек! Как я рада, что ты здесь! Здравствуй, дорогой (Подходит и нежно целует его) Давно меня ждёшь?
Красавин отставляет в сторону кофе, обнимает Веронику обеими руками и усаживает к себе на колени. Начинает - обеими руками - шарить у Вероники под кофточкой. Вероника вырывается, пытается обернуться, чтоб посмотреть на руку.
ВЕРОНИКА (полушёпотом): Нет! Нет! Я не могу поверить... Дай мне взглянуть, дай взглянуть! (Она хватает его руку, он гладит ею Веронику по щеке).
Вероника почти плачет, целует руку.
ВЕРОНИКА: Значит, оно действует, правда действует, на самом деле...
КРАСАВИН: Да, оно действует.
ВЕРОНИКА: Но как... как ты решился?
КРАСАВИН: После тех записей, которые ты дублировала - записи наблюдений. Подробное описание состава - у меня не осталось сомнений. Скажи, как тебе удалось вынести оттуда препарат?
ВЕРОНИКА: Я давала Монике "плацебо".
КРАСАВИН: Плацебо? Ты давала животным пустышки?!
ВЕРОНИКА: Не всем, только Монике.
КРАСАВИН: Верочка, ты гений! Спасибо за новую руку (Вертит рукой перед лицом Вероники; та заворожено смотрит).
ВЕРОНИКА (оживлённо): Олег, ведь если это помогло тебе, значит, поможет и Пашке. Скажи, ты уже дал ему препарат?! Скажи... ведь уже дал?!
КРАСАВИН: Вера... не всё так просто. Во-первых, того, что ты передала через моего водителя, недостаточно; во-вторых, ты же понимаешь, что это большой риск. Дать Паше препарат сейчас означает посеять сомнения у всех сотрудников, которые его наблюдают каждый день. Пойми, Вера, ни один уважающий себя врач не поверит в такое внезапное выздоровление. Они не поверят в чудо исцеления... начнутся расспросы, экспертизы, анализы; они замучат твоего сына - ты же знаешь врачей не хуже меня.
ВЕРОНИКА: Но ты... твоя рука, а как же ты?
КРАСАВИН: Никто не знает про моё исцеление и в ближайшее время не узнает.
ВЕРОНИКА: Олег, мне... мне плевать! Плевать на всё, я завтра же заберу Пашку из больницы, и мы будем лечить его здесь, дома, вместе!
КРАСАВИН: Нет, Верочка, нет. Ты не можешь сделать это сейчас. Никто не позволит тебе забрать Пашку.
ВЕРОНИКА: Почему нет?! Это мой сын, и я решаю, когда его забрать!
КРАСАВИН: Это их долг - оставить Пашку в клинике, пока он в таком состоянии...
ВЕРОНИКА (вскакивает): В каком состоянии?!
КРАСАВИН (приглушённым голосом): Вчера ему стало хуже.
ВЕРОНИКА: Хуже?! (У неё начинается истерика) Что с ним?! Почему ему стало хуже?
КРАСАВИН: Помнишь ту девочку, его подружку? Ты её видела.
ВЕРОНИКА (непонимающе): Ну да, а при чём тут...
КРАСАВИН: К ней приходил её отец, он был жутко пьян, охрана его пустила из жалости... он сказал, что очень хочет увидеться с дочкой.
ВЕРОНИКА (взволнованно): Олег, не мучай меня, говори прямо, что случилось?!
КРАСАВИН: В-общем, девочке, видимо, стало стыдно за отца, и она не захотела с ним разговаривать, и тогда он ударил её... а твой мальчуган хотел заступиться и...
ВЕРОНИКА: Что... что этот подонок сделал моему сыну?!
КРАСАВИН: Ему он ничего не сделал, пальцем не тронул, но мальчуган сильно взволновался, стал кричать, звать на помощь...
ВЕРОНИКА: Я хочу увидеть сына. И сейчас же поеду к нему!
КРАСАВИН (жёстко): Вера, сядь!
ВЕРОНИКА (не обращая внимания на слова Красавина): Я поеду...
КРАСАВИН: Вера, сейчас уже очень поздно. Тебя просто не пустят в клинику.
ВЕРОНИКА: Ты поедешь со мной?!
КРАСАВИН (очень твёрдо): Нет. Мы никуда сейчас не поедем. Паша в реабилитационном отделении, его нельзя тревожить. Мы поедем к нему завтра, а сейчас ты сядешь и успокоишься.
ВЕРОНИКА (успокаивается и садится): Хорошо...
КРАСАВИН: Я принесу воды (Уходит и через минуту возвращается со стаканом воды, который протягивает Веронике).
ВЕРОНИКА (пьёт воду жадными глотками): Да... спасибо.
КРАСАВИН (одобрительно): Вот так уже лучше.
ВЕРОНИКА: Ну почему ты не пускаешь меня к сыну? Почему не хочешь, чтобы я его забрала?
КРАСАВИН: Ты заберёшь его, очень скоро. Но сейчас будет лучше, если он пока останется в клинике.
ВЕРОНИКА: Будет лучше не видеть собственного сына?
КРАСАВИН: Завтра с утра я сам отвезу тебя. И ты его увидишь.
ВЕРОНИКА (всхлипывает): Господи, когда же это всё закончится? Когда я буду жить по-прежнему... растить сына - здорового сына...
КРАСАВИН: Всё это будет и очень скоро. Теперь, я надеюсь, ты понимаешь, что нам нужно действовать как можно быстрее?
ВЕРОНИКА: Д-да.
КРАСАВИН (гладит Веронику по голове; нежно): Ну, девочка моя, тебе уже лучше?
ВЕРОНИКА (кивает): Да-да.
КРАСАВИН: Тогда попробуй сосредоточиться и рассказать мне, что происходит в лаборатории. Попробуешь?
ВЕРОНИКА: Недавно Скрябину звонили из Академии; из разговоров я поняла, что предстоят какие-то выборы.
КРАСАВИН (озабоченно): Выборы? Та-так-так. Нам нужно очень быстро действовать, нужно успеть... Хорошо, а что ещё? Те записи, которые ты делаешь, кто-нибудь контролирует? Я имею в виду, ты уверена, что никто не догадался, что ты давала Монике пустышку?
ВЕРОНИКА: Младший Свистунов должен был проверять всё, что я записываю... но я вовремя поняла, что ему можно просто устно сообщать обо всех моих наблюдениях. Скрябин как-то попросил меня показать ему дневник.
КРАСАВИН: И что?!
ВЕРОНИКА: Он узнал о дисфункции, которая была у Моники. Лёша Свистунов тоже об этом знал, но почему-то не сказал Скрябину. Всё свалили на меня, что я ничего не сообщила.
КРАСАВИН: После этого Скрябин велел тебе сделать Монике расширенный анализ крови, так?
ВЕРОНИКА: Да, так. Но в последний момент передумал и попросил Свистунова сделать анализ... и на гормоны тоже.
КРАСАВИН: Чёрт! Они тебе не очень-то доверяют!
ВЕРОНИКА: Нет-нет, всё будет в порядке. Я втёрлась в доверие к Эдику... Свистунову, ну, как ты сказал... думаю, он даст мне... всё сделать самой.
КРАСАВИН (одобрительно): Это хорошо, это нам очень поможет. Ещё что?
ВЕРОНИКА: Кажется, Эдуард поговорил со Скрябиным насчёт того, чтобы дать мне возможность работать над формулой.
КРАСАВИН (сдержанно ликует): Это просто замечательно... то, что нужно! Видишь, как ты повлияла на Свистунова? Верочка, ты просто умница! Но всё же будь осторожней. Нам нельзя допустить ни единой ошибки.
ВЕРОНИКА: Олежек, мне так тяжело, я нахожусь в постоянном напряжении. Когда Скрябин орёт на меня, мне кажется, что ещё немного, и я закричу: "Отдайте мне лекарство! Дайте мне достаточно лекарства, чтобы я могла вылечить сына! Я просто хочу спасти сына!" Олежек, я боюсь заблудиться во лжи. Мне невмоготу больше обманывать этих людей. А Скрябин... ты знаешь, Скрябин, он ведь на самом деле тоже несчастный человек как и я...
КРАСАВИН (кричит): Вера! Что ты такое говоришь?! Пожалей лучше себя! Пожалей своего сына! Скрябин не тот человек, которого нужно жалеть. Он - мразь! Он ничего не видит кроме денег (Трясёт Веронику за плечи). Знаешь ли ты, что он затевает?! Он хочет продать эту формулу, понимаешь, продать за большие деньги, заграницу! Ты в курсе о его поездке в Европу? Да он даже тогда на пресс-конференции не появился! Не нужно мне говорить, какой он несчастный! Я его насквозь вижу. Он совсем не думает о других людях. Ты думаешь, что как только станет известно о формуле, то с прилавков аптек исчезнут другие лекарства, и останется только этот препарат?! Думаешь, он будет стоить пять копеек?
ВЕРОНИКА (растерянно): Не знаю... Олег, мне больно, отпусти меня!
КРАСАВИН: Нет уж, ты послушай! Послушай, что будет дальше. Он обеспечит себе полную безопасность, чтобы конкуренты не смогли до него добраться, убрать его. Они ведь все будут разорены. Он продаст формулу за границу, а там талантливые бизнесмены упрячут препарат под сукно! И пройдёт ещё очень много времени, прежде чем все поймут, что существует средство, одно лишь только средство, полностью исцеляющее. А до этого с помощью формулы Скрябина будут создаваться препараты всё лучше и лучше, всё эффективнее и эффективнее. Все должны нажиться, все должны успеть получить свою долю. Так что, дорогая, при таком положении дел ты нескоро увидишь своего сына здоровым, если, конечно, вообще увидишь. Ведь пройдёт лет пятьдесят, не меньше! Спустись на землю, Вера (Хрипло). И делай то, что я тебе говорю. Я не хочу тебе зла (Пауза). Ты сказала, что в лаборатории говорят о выборах в Академию?
ВЕРОНИКА (кивает): Да.
КРАСАВИН: Ты должна за неделю выкрасть эту формулу и принести её мне. И не просто выкрасть, а уничтожить все доказательства, что формула была рождена в этой лаборатории.
ВЕРОНИКА: Но как я это сделаю?!
КРАСАВИН: Завтра ты просто перепишешь эту формулу на бумагу и принесёшь её мне. А также всё, что есть в электронном виде. Я подготовлю всю документацию, по которой это формула будет выглядеть несовершенной, недоделанной. Ты же все их настоящие материалы принесёшь мне. Уничтожишь все данные в компьютере.
ВЕРОНИКА (озабоченно): А с животными - что? Они ведь живое доказательство.
КРАСАВИН: Ещё не знаю, что-нибудь придумаю... Ну, ты сделаешь то, что я прошу?
ВЕРОНИКА (твёрдо): Да, я всё сделаю. Для меня нет ничего дороже сына... и тебя. Я на всё пойду.
Сцена 8
Просторный кабинет, обставленный дорогой офисной мебелью. За огромным столом спиной к окну сидит Пирс. Звонит телефон.
ПИРС (снимает трубку): Да? Пусть зайдёт.
Входит Красавин.
КРАСАВИН: Добрый день, г-н Пирс!
ПИРС: Добрый день. Заходите, присаживайтесь.
Красавин протягивает Пирсу руку, но Пирс делает вид, что не замечает поданной руки. Красавин садится. Он продолжает делать вид, что у него не работает рука - одной правой рукой открывает кейс, достаёт документы и кидает их Пирсу. Документы скользят по столу.
ПИРС: Это все документы?
КРАСАВИН: Да.
ПИРС: А компьютерные данные?
КРАСАВИН (отдает дискету): Всё это есть здесь. У Скрябина не осталось ни малейшего доказательства, что эта формула когда-либо существовала.
ПИРС: Вы уверены в этом?
КРАСАВИН: Абсолютно.
ПИРС: А как же сам препарат? Я имею в виду...
КРАСАВИН: Я знаю, что Вы имеете в виду. Дело в том, что Скрябин никогда не изготавливал этот препарат большими порциями. Когда опыты велись на животных, препарат готовился дозами в каждый конкретный день приема. Поэтому у них ничего нет! Это делалось для подстраховки, Скрябин никому никогда не доверял. На протяжении месяца мой протеже давал одному из животных "плацебо". Так этот препарат попал ко мне. А затем в течение недели всем животным давали яд, который невозможно обнаружить в организме. Так что Скрябин уничтожен, у него ничего нет.
ПИРС: Вы ошибаетесь!
КРАСАВИН: Нет, я абсолютно уверен в том, что говорю.
ПИРС: Вы не можете быть в этом уверены!
КРАСАВИН (достает из кейса пробирку): Вот оно. Это единственный оставшийся экземпляр препарата, и теперь он у нас.
ПИРС (берёт пробирку): Очень хорошо. Мы сделаем подробную экспертизу.
КРАСАВИН: В этом нет необходимости. Я могу продемонстрировать, что это гениальное изобретение... (Делает несколько движений левой рукой)
ПИРС (холодно): То, что Ваша рука снова функционирует, ещё ничего не значит. Я хочу убедиться, что Вы принесли мне именно то, что нужно.
КРАСАВИН: Мне Вы уже не доверяете?
ПИРС: Дело не в недоверии. Это очень важно убедиться в том, что Вас не обманули. Кстати, Вы забыли о том, что существует место, из которого Вы не сможете достать формулу?
КРАСАВИН: Я Вас не понимаю.
ПИРС: По-моему, я говорю по-русски. Это место - голова доктора Скрябина.
КРАСАВИН (недоуменно): И что Вы мне предлагаете? Лишить его головы?
ПИРС: Именно сейчас мы не должны останавливаться. Теперь, когда уничтожены все доказательства существования формулы, мы должны сделать всё, чтобы Скрябин не смог снова восстановить её. Он единственный человек, который может это сделать. Его сотрудники не смогут сами, без Скрябина восстановить эту формулу.
КРАСАВИН: Думаю, мы должны как можно скорее предать огласке факт изобретения в моей лаборатории чудодейственного препарата. Тогда мы будем первыми. Скрябин не успеет ничего сделать. Кроме того, мы создадим Скрябину репутацию мошенника. Все знают, что мы вместе работали. А потом отказались от сотрудничества - об этом тоже все уже знают. Мы обвиним его в краже и подадим в суд. Его посадят. Таким образом, мы от него избавимся.
ПИРС: Вы с ума сошли! Никто не знает, чем закончится судебное разбирательство, а мы только потеряем время. Также мы не можем сейчас выпустить этот препарат в жизнь!
КРАСАВИН: Почему не можем?! Ведь речь идёт о спасении человечества.
ПИРС: Да, речь идёт о спасении человечества, но не такой ценой! Если мы предадим это огласке, то сами окажемся на месте Скрябина, потому что многие крупные компании - наши конкуренты - будут разорены. Наступит экономический кризис, очень много людей потеряют свою работу! Это будет тоже самое, что и Америка при Великой Депрессии! Ещё не пришло время для этого лекарства. Во всё это тут же вмешается политика, ваша русская система заблокирует все ходы! Препарат будет использован в военных целях, мы не спасём человечество, напротив, мы уничтожим его. Поэтому сегодня же, после проведения экспертизы препарат будет уничтожен, и все связанные с ним документы - тоже. А мы с Вами должны позаботиться о том, чтобы доктор Скрябин замолчал навсегда...
ДЕЙСТВИЕ 2
Сцена 1
Кабинет доктора Скрябина. За столом сидит доктор Скрябин и что-то пишет. Входит Красавин.
КРАСАВИН: Максим Петрович!
СКРЯБИН (поднимает голову; обрадовано): Олег Константинович! Проходите! (Встаёт, выходит из-за стола) Очень рад...
Красавин и Скрябин пожимают друг другу руки.
КРАСАВИН: А я тут по делам... соседнее здание... дай, думаю, зайду, проведаю...
СКРЯБИН: Да-да, вы присаживайтесь! (Указывает ему на стул).
КРАСАВИН (садится): Благодарю. Как тут у вас дела?
СКРЯБИН: Трудимся помаленьку.
КРАСАВИН: Успешно?
СКРЯБИН: Ну-у... (Разводит руками) В некотором смысле.
КРАСАВИН: Серьёзно?
СКРЯБИН: Вполне.
КРАСАВИН: Хорошо. Очень хорошо.
СКРЯБИН: А как у вас в клинике?
КРАСАВИН: Как может быть в клинике? Дела, повседневные заботы, хлопоты, словом, всё одно и то же. Откровенно говоря, ничего нового.
СКРЯБИН: Как говорят, отсутствие новостей - лучшие новости, не так ли?
КРАСАВИН (сдержанно): Да, можно и так сказать.
СКРЯБИН: Это же замечательно. Очень за вас рад.
КРАСАВИН: Ну что ж... Максим Петрович, я...
СКРЯБИН (внимательно): Да?
КРАСАВИН: Ты же знаешь - на носу выборы в Академию.
СКРЯБИН (кивает): Конечно, я помню.
КРАСАВИН: Так вот... Я хочу снять свою кандидатуру на выборах в Академию.
СКРЯБИН (удивлённо): Зачем?!
КРАСАВИН: Чтобы ты был гарантированно избран.
СКРЯБИН: Я не понимаю.
КРАСАВИН: Всё намного проще, чем ты думаешь. Я давно за тобой наблюдаю и думаю, что это - твой шанс.
СКРЯБИН: Мой? Почему именно мой?
КРАСАВИН: Потому что твой.
СКРЯБИН: Нет-нет, не надо! Пусть всё будет так, как будет...
КРАСАВИН: Максим Петрович...
СКРЯБИН: Олег Константинович...
КРАСАВИН: Максим Петрович, не мне объяснять, какая сложилась ситуация. Ты понимаешь, что выборы - это определённый рубеж, перейти который может только один из нас. И я хочу, чтобы это был ты.
СКРЯБИН: Но я не хочу делать из выборов...
КРАСАВИН: Я уверяю тебя, что наши противники будут только рады, если мы с тобой не найдём общего языка и будем отбирать голоса друг у друга.
СКРЯБИН: Какие ещё противники? О чём речь?
КРАСАВИН: Речь о лекарстве, над созданием которого идёт работа в этих стенах (Обводит рукою помещение).
СКРЯБИН: И что?
КРАСАВИН: Как "что"? Мы движемся к общей цели, и наша общая цель - идти вместе, так сказать, рука об руку, а не бежать впереди паровоза. Это в идеальном мире - может быть. А в жизни, в реальной жизни...
СКРЯБИН: А что в жизни?
КРАСАВИН: В жизни все намного проще. Если мы позволим этому лекарству прийти в мир и стать общедоступным, то мы прежде всего помешаем природе вести естественный отбор. Даже животные избавляются от больных особей.
СКРЯБИН: Это ошибка.
КРАСАВИН: На нас наступают мощные фармацевтические компании. Они предложили немедленно прекратить это, если мы хотим сохранить наши жизни. Ты же не хочешь, чтоб нас всех убили? Ты что, собираешься спасать всех подряд? Думаешь, мир оценит твой дар?
СКРЯБИН: Думаю, да.
КРАСАВИН (вздыхает): Максим, не будь наивным! Эти люди - они не остановятся ни перед чем. Я хочу спасти тебя, чтобы ты мог спасти человечество.
СКРЯБИН: Олег Константинович! Так разве мы не помогаем им делать общее с нами дело?
КРАСАВИН: Какое?
СКРЯБИН: Спасать человечество.
КРАСАВИН: Да как ты не понимаешь?! Им глубоко начихать на человечество. Они думают только о своих капиталах, о прибылях, о миллионах и миллиардах. Им нет дела до человечества.
СКРЯБИН: Кому же, в таком случае, есть до него дело?
КРАСАВИН (уверенно): Нам. И больше никому.
СКРЯБИН: Интересно... (Откидывается на спинку кресла).
КРАСАВИН: Пойми, Максим, ситуация такова какова она есть. И каждому из нас необходимо сделать свой однозначный выбор. Промолчать - значит проиграть. Понимаешь?
СКРЯБИН: Олег Константинович! (Встаёт) Это, конечно, замечательно, но всё должно происходить естественным путём.
КРАСАВИН: Это как?
СКРЯБИН: А так. Сначала выборы в Академию, а там уже будет видно.
КРАСАВИН: Значит, мы не понимаем друг друга... (Тоже встаёт).
СКРЯБИН: Олег Константинович! Я...
КРАСАВИН: Максим, мне жаль (Уходит; в дверях сталкивается с входящей Полиной с бумагами в руках).
ПОЛИНА (недоумённо смотрит вслед Красавину): А ему-то что здесь нужно?!
СКРЯБИН (задумчиво): Мне кажется, он хотел меня предостеречь...
ПОЛИНА: Предостеречь?!
СКРЯБИН: Да, но я не понимаю, от чего.
ПОЛИНА: А что он конкретно хотел?
СКРЯБИН: Хотел снять свою кандидатуру на выборах в Академию.
ПОЛИНА (непонимающе): Свою?
СКРЯБИН: Да.
ПОЛИНА: А почему свою?
СКРЯБИН: Хочешь сказать, почему не мою?!
ПОЛИНА: Ну... да.
СКРЯБИН: Не знаю.
ПОЛИНА: Что-то мне это не нравится.
СКРЯБИН: Что именно? (Садится за стол и продолжает что-то писать).
ПОЛИНА: Его визит.
СКРЯБИН: Почему?
ПОЛИНА: Потому что... не знаю. Просто не нравится. Шестое чувство.
СКРЯБИН: И что за чувство?
ПОЛИНА (кладёт на стол бумаги): Вот здесь последние отчёты и анализы. Если это не катастрофа, тогда я не знаю, что такое катастрофа.
СКРЯБИН: Полина, это не катастрофа, просто мы где-то ошиблись, такое, знаешь ли, бывает.
ПОЛИНА: Мне почему-то кажется, что это диверсия!
СКРЯБИН (поднимает голову): Что-что?!
ПОЛИНА (твёрдо): Диверсия.
СКРЯБИН: Полина, попей воды. А лучше - возьми отпуск (Снова погружается в бумаги)
ПОЛИНА: И я уверена, что в этом замешана Вероника.
СКРЯБИН: Каким боком? Вероника - самая перспективная лаборантка, которая у нас была за всё это время. Я скорее думаю, что Эдуард Вячеславович в очередной раз схалтурил, и единственное, о чём я жалею - что доверил ему провести анализ крови. И он не сумел разглядеть в нём те необратимые изменения, которые повлекли за собой гибель экспериментальной группы. Теперь из-за его халатности и невнимательности мы отброшены назад в своих исследованиях. Но это отнюдь не катастрофа, уверяю тебя. И Вероника здесь совсем не при чём. Просто она тебе не нравится, в этом всё дело.
ПОЛИНА (горячо): Нет, Максим Петрович, уверяю вас, дело отнюдь не в личной неприязни, дело в том, что...
СКРЯБИН: ...что каждый из нас должен заниматься своими прямыми обязанностями, а не устраивать здесь "охоту на ведьм" из-за временной неудачи с животными.
ПОЛИНА: Но...
СКРЯБИН: Полина, я не хочу ничего слышать о Веронике или о ком-либо другом. Да, я знаю, что у нас как и в любом коллективе есть определённые трения, но эти трения не должны затмевать нам главное, то, ради чего мы все здесь трудимся, не покладая рук.
ПОЛИНА (жёстко): Да. Я понимаю, Максим Петрович. Извините (Быстро уходит).
Скрябин откидывается на спинку кресла и тяжело вздыхает, качая головой.
Сцена 2
Кабинет Красавина. Помещение скорее похоже на офис директора крупной корпорации, нежели на кабинет врача. Хозяин кабинета сидит спиной к залу, лицом к окну, утонув в огромном кресле, и курит невообразимых размеров сигару.
В кабинет не входит, а буквально влетает разъярённая Вероника.
ВЕРОНИКА: Ты мерзавец!
КРАСАВИН (не поворачиваясь): Что-то случилось?
ВЕРОНИКА: Случилось?! Ты обманул меня - вот что случилось!
КРАСАВИН: И что?
ВЕРОНИКА: Ничего! Я считала тебя замечательным, прекрасным... принцем, свалившемся мне с неба, говорила себе: ну вот, Верка, после стольких лет мучений тебе наконец-то повезло... А ты...
КРАСАВИН: А что я? (Поворачивается в кресле лицом к залу и к Веронике; в одной руке у Красавина сигара, в другой - стакан с виски)
ВЕРОНИКА: А ты предал меня.
КРАСАВИН: Я тебя не предавал. И вообще - может, ты объяснишь, наконец, что случилось?
ВЕРОНИКА: Тебя не было две недели.
КРАСАВИН (невозмутимо): Я был в отъезде. У меня тоже есть дела, которые я должен делать
ВЕРОНИКА (возбуждённо): Ты даже не знаешь, что произошло за это время!
КРАСАВИН (вскакивает с кресла; стакан с виски переворачивается, и его содержимое разливается по креслу): А что произошло? Я пытаюсь у тебя это выяснить уже битых полчаса, но для этого надо, чтоб ты сначала прекратила истерику...
ВЕРОНИКА (устало): Я не могу так больше.
КРАСАВИН (непонимающе): Как не можешь?
ВЕРОНИКА (истерично): Ты прекрасно знаешь как! Это была твоя гениальная идея запихнуть меня в эту проклятую лабораторию, где теперь меня считают чуть ли не за шпиона... А все эти разговоры и даже не разговоры - шушуканья - у меня за спиной!.. (Размахивает руками и случайно задев руку Красавина с сигарой выбивает сигару; та отлетает на кресло)
КРАСАВИН: Да что ты нервничаешь, чёрт побери?! (Наклоняется чтобы поднять сигару с кресла) Никто тебя не заставлял идти в эту лабораторию...
ВЕРОНИКА: Да? Ах, ты мой дорогой, вот ты как теперь заговорил! (Отталкивает его от кресла; кресло поворачивается спинкой к залу) Что же ты пел мне как соловей про чудодейственное средство, про спасение сына!..
КРАСАВИН: Я тебе ничего не пел.
ВЕРОНИКА: И врал мне про... да ты всё мне врал! И что любишь меня, и что мы вместе уедем... куда ты там собирался нас увезти? На Канарские острова?
КРАСАВИН (невозмутимо): На Сейшельские.
ВЕРОНИКА: Да пошёл ты... Где лекарство? И самое главное - где мой сын? Что ты сделал с моим сыном? (наступает на Красавина; тот невольно отодвигается назад)
КРАСАВИН: Успокойся, психопатка чёртова, с твоим сыном всё в порядке. Если хочешь, можешь забрать его прямо сейчас.
ВЕРОНИКА: Ах, ты мне разрешаешь?! Ты, мразь, разрешаешь мне забрать собственного сына? Ну, спасибо...
КРАСАВИН: Пожалуйста.
ВЕРОНИКА: А где лекарство?
КРАСАВИН: Лекарство?
ВЕРОНИКА: Да-да лекарство. То самое лекарство, с помощью которого ты обещал мне поднять сына на ноги. Где оно?
КРАСАВИН: Никакого лекарства нет, я же тебе сказал.
ВЕРОНИКА: То есть как это?
КРАСАВИН: Так. То, что моя рука заработала, ничего не значит. У твоего сына болезнь в куда более запущенной стадии, и ему требуется нечто более мощное, более совершенное.
Из-за кресла начинают появляться первые еле заметные клубы сизого дыма.
ВЕРОНИКА: Ты тварь.
КРАСАВИН: Подожди, я всё тебе объясню, только, пожалуйста, успокойся...
ВЕРОНИКА (возмущённо): Ты подлец! Отдай мне лекарство! Сейчас же!
КРАСАВИН: А как ты собираешься лечить этим лекарством своего сына? Может быть, ты знаешь точную дозировку? А знаешь ли ты, что само по себе это лекарство не более полезно, чем вода из-под крана? Только в общем комплексе лечения это средство даст эффект. Так что без моего участия ты не сможешь помочь своему сыну.
ВЕРОНИКА: Смогу! Я вылечу его! (Направляется к выходу, но у двери оборачивается) Но перед этим весь мир узнает, какой ты подлец!
КРАСАВИН: Интересно, каким же это образом?
ВЕРОНИКА: Я напишу во все газеты, я расскажу всем!..
КРАСАВИН: И что ты расскажешь? Как обокрала своего шефа, глубокоуважаемого доктора Скрябина? Как сорвала ему завершающую стадию эксперимента? Верочка, не говори ерунды...
ВЕРОНИКА: Я сделала это по твоей указке.
КРАСАВИН (возбуждённо): Слушай, ты сделала это вполне добровольно, самостоятельно. Тебя никто ни к чему не принуждал. У человека всегда есть два пути - можно сказать, можно промолчать. Третьего не дано. Ты почему-то выбрала сказать...
ВЕРОНИКА: У меня не было выбора.
КРАСАВИН (твёрдо): Нет, у тебя был выбор.
ВЕРОНИКА: У меня был больной сын на руках.
КРАСАВИН: Это не важно...
ВЕРОНИКА: Не важно?! Ну, для тебя, может быть, и не важно, а для меня это - вся моя жизнь, понял?
КРАСАВИН: Верочка, я всё прекрасно понимаю, но и ты должна меня понять... (Подходит к Веронике и пытается её обнять)
ВЕРОНИКА (бьёт его по лицу): Не трогай меня, сволочь! Я всё равно всем всё расскажу про твои художества!
КРАСАВИН (отступает, потирая ушибленную щёку): Нет уж, дорогая, теперь тебе придётся промолчать, если ты, конечно, не хочешь, чтобы все газеты в один голос заговорили о тебе... к тому же - кто это говорит?! Человек, клявшийся мне в любви и при этом строивший у меня за спиной глазки моему водителю!
ВЕРОНИКА: Что-о?! Да как... да как ты смеешь?! Подлец! (Убегает, хлопнув дверью)
КРАСАВИН (пожимает плечами): Психопатка!
В этот момент кресло поворачивается "лицом" к залу, и в нём - контур сидевшего человека, объятый пламенем от непотушенной сигары. Красавин в ужасе отшатывается и с побледневшим лицом отползает в сторону, осипшим от испуга голосом пытаясь прокричать: "Пожар! Помогите!"
Сцена 3
Квартира Вероники. Кругом царит беспорядок. Вероника в домашнем халате, растрёпанная, сидит в углу у кровати больного ребёнка, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону. Рядом на столике стоят многочисленные пузырьки и упаковки с таблетками. У стены стоит инвалидная коляска.
Раздаётся звонок в дверь. Он звонит какое-то время, но Вероника словно не слышит его. Наконец, она выходит из оцепенения, запахивает халат и идёт открывать. Открыв, видит на пороге Скрябина.
СКРЯБИН: У нас сейчас как раз формируется экспериментальная группа, и я постараюсь, чтобы Ваш сын вошёл в неё.
ВЕРОНИКА (с недоверием): Что это значит - экспериментальная группа?!
СКРЯБИН: Группа больных, на которых будет испытано действие разработанного нами препарата. Полина отобрала несколько человек с тем же заболеванием, что и у вашего сына. Правда, должен сказать, у Вашего сына очень запущенная стадия, но я думаю, что это поправимо.
ВЕРОНИКА: Но... но ведь Мошка погибла?! И остальные животные...
СКРЯБИН: Ну, во-первых, не всё так трагично, во-вторых, у нас была на этот случай ещё одна группа животных, и в ней испытания прошли успешно, так что, думаю, теперь мы вплотную можем приступить к... э-э... испытаниям на людях.
ВЕРОНИКА (испуганно): Значит... вы ещё не испытывали препарат на людях?!
СКРЯБИН: Вообще-то нет, но...
ВЕРОНИКА (возмущённо): И вы хотите использовать моего сына в качестве подопытного кролика?! (Отворачивается)
СКРЯБИН: Нет, я просто хочу Вам помочь...
ВЕРОНИКА: Мне не нужна такая помощь!
СКРЯБИН: Послушайте...
ВЕРОНИКА: Уходите, прошу Вас!
СКРЯБИН: Вероника...
ВЕРОНИКА: Я не желаю ничего слушать. Уходите.
СКРЯБИН (громче): Вероника...
ВЕРОНИКА: Я не собираюсь подвергать своего сына подобному риску...
СКРЯБИН (кричит): Вероника, прекрати истерику! У тебя нет выбора!
Вероника удивлённо замолкает и поворачивается к Скрябину.
СКРЯБИН: Я... я хотел сказать: у Вас...
ВЕРОНИКА (выдыхает): Спасибо.
СКРЯБИН (удивлённо): За что?
ВЕРОНИКА: За всё.
СКРЯБИН: Но я ещё пока ничего не сделал.
ВЕРОНИКА: Вы... Вы поняли... Вы поняли самое главное - у меня действительно нет выбора.
Сцена 4
Кабинет Скрябина. За столом Скрябина сидит Эдуард Свистунов и стрижёт ногти, при этом напевая "Ты беременна, но это временно...".
Входит Скрябин. Заметив его, Свистунов быстро смахивает ногти на пол и прячет ножницы в карман.
СКРЯБИН: Так-так. Это мы так работаем, да?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да расслабься ты, Макс, какая работа? Как поётся в песне - сегодня пятница, а завтра выходной (Поёт) Я в новом платьице пойду гулять с тобой по переулку, где фонарики горят, по тёмным улицам... (Замечает выражение лица Скрябина и прекращает пение)... гулять мне не велят.
СКРЯБИН: Хорошо поёшь. Складно звонишь.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Тоже любишь этот фильм?
СКРЯБИН: Не очень. Слушай, нам надо поговорить.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да? А что, сегодня зарплата? Или мне полагается премия? Вообще-то, это было бы справедливо...
СКРЯБИН: Ты опять пьян?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Я? (Встаёт из-за стола, едва уловимо покачиваясь) Ничуть. Я завязал, ты разве не в курсе?
СКРЯБИН: Эд, я давно хотел с тобой поговорить.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: О чём?
СКРЯБИН: О твоей работе.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А что тебя не устраивает в моей работе?
СКРЯБИН: Всё. И уже давно.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Очень интересно.
СКРЯБИН: Эд, так дальше нельзя.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: В каком смысле?
СКРЯБИН: В прямом. Либо ты приводишь себя в порядок, либо...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Либо?!
СКРЯБИН: Либо я вынужден буду с тобой распрощаться!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Вот как?
СКРЯБИН: Вот так.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А ты помнишь, мой дорогой начальник, что сегодня за день?
СКРЯБИН (хмурится): При чём здесь это?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Так помнишь или нет?
СКРЯБИН: На что ты намекаешь?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Я не намекаю, я открытым текстом спрашиваю - помнишь или не помнишь?
СКРЯБИН: Помню.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Ну и что ты помнишь?
СКРЯБИН: Сегодня пятница, как ты сам подметил в начале нашей беседы.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Нет, солнце моё, сегодня не просто пятница, сегодня особенная пятница, такая пятница бывает только раз в году - сегодня одному человеку могло бы исполниться тридцать семь... Могло бы, но не исполнилось - догадываешься, почему?
СКРЯБИН: Эд, давай, не будем...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Нет уж, давай будем, давай обсудим, поговорим об этом. Скажи-ка, ты помнишь, как зовут этого человека, а? Ну скажи мне...
СКРЯБИН (стиснув зубы): Это человека зовут Мария Олеговна Ходарева.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А-а, значит, всё-таки вспомнил Машку, не забыл. А я-то думал, забыл в трудах своих праведных... Не покладая рук, твою мать - так ты любишь говорить?
СКРЯБИН (кричит): Эд, очнись!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Очнись?! Ты это мне говоришь? Ты это себе скажи? Это тебе давно пора очнуться от твоих бесконечных экспериментов и взглянуть правде в глаза - ты неудачник!
СКРЯБИН: Что-что?!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да-да, неудачник! Столько лет выкинутых псу под хвост, а ведь это мне приходится отдуваться за тебя на всевозможных пресс-конференциях, симпозиумах, объяснять, что доктор Скрябин не пришёл, что у него важные переговоры и так далее и тому подобная чушь, а между тем причина до безобразия прост а - доктору Скрябину просто нечего сказать людям; он погряз в своих бесперспективных и бессмысленных опытах по клонированию зелёного горошка и превращению его в мармелад!
СКРЯБИН: Ты закончил?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Нет ещё. Когда закончу, я тебе сообщу. В любом случае это произойдёт значительно раньше, чем ты закончишь свои опыты...
СКРЯБИН: Ты что, наслушался чьих-то глупостей и теперь их повторяешь?!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Глупостей я наслушался от тебя, а люди вокруг - у них, знаешь ли, есть чувство реальности - да-да, реальности - это понятие, возможно, тебе незнакомо...
СКРЯБИН: О ком ты говоришь? О Красавине?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Красавин? Да-а, ты знаешь, что мне сказал твой Красавин во время нашей последней встречи? Ваш Скрябин, говорит, трудоголик; он вечно будет работать над препаратом и никогда не выпустит его в свет. А вы никогда, мол, ничего не заработаете. И вечно будете пребывать в его тени. И ты знаешь - в чём-то он прав. И даже не в чём-то, а почти во всём
СКРЯБИН: Так, ты поглумился над Машей, теперь восхищаешься Красавиным... что ещё?
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Это ты в своё время всласть над ней поглумился. Ей не повезло в одном - что в силу своей наивности она выбрала тебя, а не меня. И если бы не ты, я бы ее спас. Это ты, ты ее убил.
СКРЯБИН (багровея): Эд, перестань! Не разрушай то немногое, что ещё связывает нас...
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: А что нас связывает, ты, Фауст недоделанный... Всё, что нас связывало, уже давно в прошлом.
СКРЯБИН: Не говори так.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да что уж тут - говори, не говори - без разницы... Счастливо оставаться, коллега! Удачных экспериментов! (Покачиваясь, уходит)
СКРЯБИН (кричит ему вслед): Эдуард!
Зов остаётся без ответа.
Сцена 5
Квартира Вероники. На полу Пашка возится с машинками. Стоящая рядом Вероника с умилением на него смотрит. Из кухни выходит Скрябин.
СКРЯБИН: Поздравляю, твой сын почти здоров!
ВЕРОНИКА: Да, коляска уже не нужна. Он может обходиться без неё.
СКРЯБИН: Это прекрасно - видеть, как на твоих глазах выздоравливает человек, особенно близкий, правда?
ВЕРОНИКА: Ещё бы, до сих пор не могу поверить... Максим Петрович!
СКРЯБИН: Что?
ВЕРОНИКА: А это правда, что если остановить лечение, то и выздоровление тоже остановится?
СКРЯБИН: С чего ты это взяла?
ВЕРОНИКА (пожимает плечами): Не знаю, просто иногда трудно верить в чудеса...
СКРЯБИН: Вообще-то это так, но тебе не о чем волноваться. Пашке осталось принимать это лекарство всего десять дней. И после этого он будет абсолютно здоров. Не успеешь опомниться, как он будет в футбол с пацанами гонять! (Пашке) А, Паш, что скажешь? Любишь футбол?
ПАШКА: Да-а, люблю.
СКРЯБИН: Может, станешь футболистом, а? (Треплет его по волосам) Как тебе идея? Представляешь, будешь играть в профессиональной сборной... (Изображает комментатора) Павел Лазарев обходит одного, второго, заходит в штрафную площадку, обводит вратаря и - прямо в девяточку! Го-о-о-о-ол!!!
ПАШКА (вскидывает руки): Го-о-о-о-ол!!!
СКРЯБИН: Нравится?
ПАШКА (улыбается): Клёво.
СКРЯБИН: А хочешь, я буду твоим тренером? Я в школе был лучшим игроком, у меня даже медаль есть. В следующий раз принесу. Ну как, идёт?
ПАШКА: Идёт! А мы пойдём на матч?
СКРЯБИН: Конечно. Скоро же матч, "Спартак" - "Динамо", я тебя обязательно свожу! Ты за кого болеешь-то, за "Спартак" или за "Динамо"?
ПАШКА: За "Спартак".
СКРЯБИН (одобрительно): О, наш человек!
ПАШКА: Дядя Максим, а ты будешь моим папой?
Пауза.
СКРЯБИН (приглушённо): А это неплохая идея. Давай-ка у мамы спросим?
ПАШКА: Давай, только она опять плачет.
СКРЯБИН (Веронике): Мамаша, ты чего?! Всё же хорошо... Вера!... Вероник!... (Строго) Вероника Валерьевна, сейчас же прекратите нюни распускать!... Ну-ка (поднимает её голову, достаёт из карман носовой платок, вытирает им слёзы)... Ну что случилось?
ВЕРОНИКА: Ка... какая же я дура!
СКРЯБИН: Вот ещё новости! (Пашке) Паш, чего это она?
ПАШКА (пожимает плечами): Не знаю (К Веронике) Мам, не плачь... мам, ты не хочешь, чтоб я был футболистом?
ВЕРОНИКА (садится на колени рядом с Пашкой): Что ты! Конечно, хочу! Дорогой! Ты будешь тем, кем захочешь! Главное, чтобы ты был здоровым...
ПАШКА: Я буду, ты же знаешь, мамочка, я тебе обещаю! Дядя Максим обещал, что я выздоровею. А ещё он меня на матч поведёт! Мам, мамочка, а можно дядя Максим будет моим папой?
Вероника поднимает глаза на стоящего рядом Скрябина. Тот топчется на месте.
СКРЯБИН (смущённо): Вер, парень дело говорит...
ПАШКА: Мам, ну ты не будешь больше плакать?
ВЕРОНИКА: Нет, милый, обещаю - больше не буду (Вытирает слёзы).
ПАШКА: Мам, ну тогда я спать пошёл, а то уже поздно (Хитро) И, по-моему, вам надо поговорить (Уходит).
Вероника непонимающе смотрит ему вслед, поднимается с пола и встаёт напротив Скрябина. Тот проводит рукой по её щеке и целует её в губы.
СКРЯБИН (после поцелуя): Наконец-то!
ВЕРОНИКА: Что?
СКРЯБИН: Наконец-то я влюбился!
ВЕРОНИКА: Нет, не надо... пожалуйста, не надо! Меня нельзя любить...
СКРЯБИН (удивлённо): Это ещё почему?
ВЕРОНИКА: Нельзя, я... я дура... я очень плохой человек... я очень-очень плохой человек!
СКРЯБИН: Глупости не говори.
ВЕРОНИКА: Нет, это правда!
СКРЯБИН: Артистка.
ВЕРОНИКА: Да, артистка! Актриса! Ты прав, ты... ты даже не представляешь, насколько ты прав.
СКРЯБИН: Ну ладно. Ты позови на премьеру-то.
ВЕРОНИКА: Премьера? Премьера уже состоялась (Всхлипывает).
СКРЯБИН (строго): Прекрати рыдать! Ты сыну обещала. Ты помнишь, что ты сыну обещала?
ВЕРОНИКА: Помню. Да, я... больше не буду (Пытается остановить слёзы).
СКРЯБИН (снова целует её): Вера, я люблю тебя.
ВЕРОНИКА (утыкается ему в плечо): Не-е-е-е-ет!
СКРЯБИН: Да-а, давно я в любви не признавался. Разучился уже. Вер, ну я обещаю, что потренируюсь дома! (Снова целует Веронику)
ВЕРОНИКА: Максим, пожалуйста... не надо! (Отталкивает Скрябина) Нам... нужно поговорить.
СКРЯБИН (спокойно): Нам давно нужно поговорить.
ВЕРОНИКА: Нет, ты не понимаешь...
СКРЯБИН: Я всё знаю, Вер.
ВЕРОНИКА (испуганно): Что ты знаешь?!
СКРЯБИН: Я знаю. О тебе и Эдике. Знаю, что он тоже влюблён в тебя. Это нетрудно было заметить. Но я знаю также, что ты (с надеждой в голосе) не любишь его?
ВЕРОНИКА: Нет! Нет!
СКРЯБИН: Вот видишь.
ВЕРОНИКА: Да нет же, я не об этом!
СКРЯБИН: Он ушёл.
ВЕРОНИКА: Что?
СКРЯБИН: Он ушёл из лаборатории. Уволился.
ВЕРОНИКА: И ты его отпустил?!
СКРЯБИН: Я не хотел, чтобы он уходил (Вздыхает) Но ты знаешь. какой он упрямый. Да и потом я тоже не железный, мне надоело. Что он всё время пьёт и делает ошибки. А последнее время он стал всё чаще ошибаться. Помнишь, когда сорвался последний эксперимент, и некоторые животные погибли, в том числе и твоя любимица Моника?
ВЕРОНИКА: Да.
СКРЯБИН: Это он всё перепутал. Так нельзя на работе, понимаешь? Я доверял ему всё, а он меня подвёл.
ВЕРОНИКА: Нет, Макс, это я виновата!
СКРЯБИН: Прекрати. Ты здесь не при чём. Нам давно нужно было расставить все точки над “i”. Просто он до сих пор считает меня виноватым в том, что случилось пятнадцать лет назад.
ВЕРОНИКА: Ты говоришь о своей жене?
СКРЯБИН: Да... он рассказал?
ВЕРОНИКА: Да.
СКРЯБИН: Он считает, что я её увёл. У него. А когда она погибла из-за неизлечимой болезни, обвинил меня в убийстве. Прости, мне больно об этом говорить. Эта рана никогда не заживёт - что бы я не изобрёл, лекарство здесь не поможет.
ВЕРОНИКА: Макс, дело не в Эдуарде...
СКРЯБИН: Я знаю. Дело во мне. Я сам чувствую себя виноватым до сих пор. Ладно, теперь всё в прошлом. Эд сделал свой выбор, он ушёл. Теперь, когда я понял, что люблю тебя, я с надеждой смотрю в будущее.
ВЕРОНИКА: Макс, есть ещё и настоящее! И оно меня пугает...
СКРЯБИН: Я знаю, Вера. Всё так изменилось. Ты не можешь привыкнуть к мысли, что Пашка здоров, и у тебя теперь есть возможность подумать и о себе. Я не прошу тебя отвечать мне прямо сейчас, я прошу подумать...
ВЕРОНИКА: Макс, не надо...
СКРЯБИН: Просто подумай (Направляется к двери, но на пороге оборачивается) Я люблю тебя.
Сцена 6
Лаборатория. Алексей Свистунов возится с пробирками. Полина возбуждённо ходит из угла в угол.
ПОЛИНА: Алексей, я не понимаю, как ты можешь в такой ситуации делать вид, что ничего не происходит?!
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ (не отрываясь от пробирок): А что происходит?
ПОЛИНА: Как что?! Ты не понимаешь?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Полиночка, загадками говоришь?
ПОЛИНА: Ты действительно не понимаешь?!
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Нет. Если ты имеешь ввиду уход Эдика...
ПОЛИНА: Например.
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ну так я думаю, что это досадное недоразумение, которое со временем само собой рассосётся...
ПОЛИНА: Господи, да что рассосётся, Алексей! Что ты такое говоришь?! Ведь ничего же не рассосётся, тем более само собой! Это ж только так, первая ласточка. Уход Эдуарда - не случайное событие...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Да ладно тебе! У Эда, по-моему, давно уже разладились отношения с Максом...
ПОЛИНА: Вот именно! А дальше что? Неужели ты не понимаешь, что если каждый из нас начнёт тянуть одеяло на себя, то ничем хорошим это не кончится. А тут ещё эти звонки...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Какие звонки?
ПОЛИНА: Ты что, не в курсе?! Максим Петрович тут как-то говорил, что ему постоянно звонят ночью, а когда он поднимает трубку, на другом конце провода - тишина! А недавно его подстерегли у подъезда какие-то хулиганы и чуть не избили...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ (пожимает плечами): Не знаю. Мне он таких интимных подробностей не рассказывает (Переливает содержимое одной пробирки в другую).
ПОЛИНА: А когда Эдуард тут поливал его направо и налево и грозился, что уйдёт к Красавину - это нормально?!
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Да не делай ты из мухи слона! Естественно, он был несколько расстроен после разговора с шефом...
ПОЛИНА: Расстроен?! Теперь это так называется?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: А как это называется по-твоему?
ПОЛИНА: Это называется поливание человека грязью у него за спиной. Если он так не любит Максима Петровича, что же он не выложил ему это напрямик, в лицо?!
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Слушай, уж я Эда знаю и уверяю тебя: в лицо он ему ещё и не то наговорил. А насчёт Красавина - не знаю, по-моему, это всё не более, чем болтовня. И потом - если человека поливают грязью, человек всегда может как минимум ответить тем же.
ПОЛИНА: Да-а?! А что же ты тогда не защитил своего начальника, своего учителя, человек, который дал тебе практически всё, без которого ты сейчас мыл бы пробирки в каком-нибудь Богом забытом НИИ?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Полина, по-моему, ты не в себе.
ПОЛИНА: Я уже, Лёшенька, давно не в себе, с тех самых пор, как это всё началось...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Ничего такого не началось. Успокойся (Откладывает пробирки в сторону и прижимает Полину к себе, гладя по волосам). Ты просто устала, тебе надо отдохнуть.
ПОЛИНА (плачет): Ты же знаешь, сейчас не время отдыхать, сейчас, когда мы вошли в завершающую стадию работы над формулой...
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Да плюнь ты на эту формулу. Знаешь, давай уедем куда-нибудь...
ПОЛИНА (всхлипывает): Куда?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Туда, где море, солнце, где никого нет.
ПОЛИНА: О чём ты говоришь?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Полиночка, золотце моё ненаглядное, я хочу, чтобы ты была со мной, ты знаешь, как я к тебе отношусь...
ПОЛИНА: Лёшенька, я...
Входит Скрябин. Полина тут же отстраняется от Алексея и подбегает к Скрябину.
ПОЛИНА: Максим Петрович...
СКРЯБИН (добродушно): Ну, как идут дела?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Хорошо (Возвращается к пробиркам). Движемся к цели.
СКРЯБИН: Вот и отлично (Поворачивается, чтобы уйти).
ПОЛИНА: Максим Петрович!
СКРЯБИН: Да, Полиночка?
ПОЛИНА: Я... я волнуюсь.
СКРЯБИН (удивлённо): А что такое?
ПОЛИНА: Я волнуюсь за Вас, Максим Петрович...
СКРЯБИН: Ну что ты, Полиночка (Утешает её, как пять минут назад утешал Алексей Свистунов; впрочем, тот, покосившись, на Скрябина, выходит).
ПОЛИНА (горячо): Я чувствую, что что-то не так, только не могу понять, что именно.
СКРЯБИН: Полиночка, наоборот, всё замечательно. Всё идёт отлично, главное, чтобы так продолжалось и впредь, как сказал человек, упавший с крыши небоскрёба (Смеётся; вместе с ним смеётся и Полина) Знаешь, я никогда ещё не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас.
ПОЛИНА: Правда?
СКРЯБИН: Да.
ПОЛИНА: Это из-за завершающей стадии эксперимента?
СКРЯБИН (улыбается): Да, конечно. Но не только. Вернее, даже так - совсем не из-за этого.
ПОЛИНА (удивлённо): А из-за чего?
СКРЯБИН: Ты не поверишь - из-за Вероники (Полина меняется в лице). Я очень помог её сыну, ты, вероятно, знаешь... у неё такой замечательный пацан! Понимаешь, вот только общаясь с ним, я вдруг неожиданно понял, в чём смысл жизни!
ПОЛИНА: Да?!
СКРЯБИН: Смысл жизни отнюдь не в том, чтобы, заперев себя на долгие годы в лаборатории, изобретать непонятно что непонятно для кого, а в том, чтобы дарить это людям, чтобы спасать таких вот детишек, видеть счастливые лица их матерей, чувствовать, как огромный мир вливается в твоё сердце, и ты готов взлететь - словно у тебя за спиной вдруг выросла пара крыльев... Понимаешь, это... это так неожиданно и так прекрасно!
ПОЛИНА: Максим...
СКРЯБИН: Что?!
ПОЛИНА: Я боюсь...
СКРЯБИН: Чего ты боишься? Всё будет очень хорошо!
ПОЛИНА: Я люблю тебя, Максим.
СКРЯБИН: Как... как ты сказала?!
ПОЛИНА: Я люблю тебя, Максим.
СКРЯБИН (подходит к ней вплотную и заглядывает в глаза): Это правда?
ПОЛИНА: Знаешь, у меня есть один серьёзный недостаток
СКРЯБИН (весело): Только один?
ПОЛИНА (грустно): Ну, наверное, не только один... Но этот самый серьёзный. Я как Кассандра - всё вижу и ничему не могу помешать. Я всегда в тебя верила и считала, что впереди у тебя, по-крайней мере, Нобелевская премия.
СКРЯБИН: Прости меня. Я не понимаю, о чём ты говоришь.
ПОЛИНА: Очень жаль. Иногда лучше промолчать, конечно... Но я уже не могу молчать. Это ещё тяжелее, чем говорить то, что думаешь. Максим, вокруг тебя - одни враги. Ты даже не знаешь, сколько у тебя врагов, как много людей в этом мире желают тебе зла. А мне... мне так хочется тебя защитить. Но я не в силах. И не потому, что я слишком слаба, а потому что ты не веришь мне, ты сам сказал это только что.
СКРЯБИН: Полина, я не говорил такого, что за ерунда? Неужели... ты ревнуешь?
ПОЛИНА: Да. Может быть. Ты как всегда прав. Я просто-напросто ревную. Сейчас я завидую Веронике, а в своё время, ещё не отдавая себе в том отчёта, ревновала тебя к Машке и всё ждала, что когда-нибудь, в один прекрасный день твоя работа будет закончена, и мы уедем куда-нибудь, далеко-далеко, где море, солнце, где никого нет... (Горестно усмехается сквозь слёзы) Вот видишь, я так банальна, я уже повторяю то, что мне только что говорил этот... (делает рукой неопределённый жест в направлении двери)
СКРЯБИН: Алексей?
ПОЛИНА: Ну да. Видимо, у него та же проблема, что и меня - он любит человека, которому он совсем не нужен. Или - нет, не так: человека, который как ни в чём не бывало шутит с ним словно со старым приятелем, хлопает по плечу, не зная, что творится в душе при каждом его прикосновении, когда сердце рвётся наружу... (Горестно усмехается) И крылья вырастают за спиной...
СКРЯБИН: Полина, но ты нужна мне. Ты действительно мне нужна.
ПОЛИНА (сквозь слёзы): Ну да, конечно! Нужна... а для чего?
СКРЯБИН: Ты самый верный мне человек, ты была со мной все эти годы, помогала, я чувствовал в любую минуту твоё плечо. Я всегда мог на тебя положиться!
ПОЛИНА: Положить на меня - вот что ты мог!
СКРЯБИН: Ну не надо так! Полиночка...
ПОЛИНА (размазывая слёзы по лицу): А-а, пустое... К чёрту всё... (Шатаясь, идёт к выходу) Алексей! (Уходит)
СКРЯБИН: Полина! Подожди! (Убегает вслед за ней)
Сцена 7
Пресс-конференция. Всё как в самой первой сцене - сцена заставлена камерами, везде микрофоны, корреспонденты и т.д. За продолговатым столом сидят Красавин, Эдуард и Алексей Свистуновы, Пирс и ещё несколько человек.
1-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Юлия Дмитриева, "Москва-ТВ". Господин Красавин, прежде всего хотелось бы поздравить Вас с избранием в Академию Наук.
КРАСАВИН: Благодарю Вас. Это большая честь для меня, и я надеюсь, что в своём новом качестве я смогу много сделать для российской науки и для России в целом.
1-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Олег Константинович, а каковы ближайшие перспективы Вашей деятельности в новом качестве?
КРАСАВИН: Как вы все уже знаете, в связи с трагической смертью доктора Скрябина я оказался единственным кандидатом на избрание, и столь высокое доверие обязывает меня уже в самое ближайшее время сделать всё возможное, чтобы утрата, понесённая отечественной наукой, не оказалась для неё невосполнимой. Поэтому мы с коллегами из лаборатории доктора Скрябина (указывает на Эдуарда Свистунова; тот кивает с довольным видом) решили объединить свои усилия по созданию новых лекарственных средств и принципиально новых методов лечения, во многом базируясь на разработках Максима Петровича, чьё имя - я уверен - навсегда будет золотыми буквами вписано в историю российской медицины.
2-Й КОРРЕСПОНДЕНТ: Алексей Томилин, "Городские новости". Скажите, Олег Константинович, а каковы в этой связи перспективы дальнейшего функционирования лаборатории доктора Скрябина? Смогут ли его коллеги продолжить начатые им исследования?
КРАСАВИН (Свистунову): Я думаю, этот вопрос к вам, Эдуард Вячеславович.
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Да-а... ну что я могу сказать? Конечно, смерть Максима Петровича явилась большим ударом для всех нас. Однако я уверен, что исследования будут продолжены, у нас есть все материалы, и исследования, начатые этим гениальным человеком, будут, безусловно, доведены до конца. По-крайней мере, мы приложим к этому все усилия. Более того, я уверен, что если бы не несчастный случай, унёсший от нас доктора Скрябина, исследования были бы завершены уже в этом году, и их результаты стали бы достоянием общественности...
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА: Это был не несчастный случай - его убили!
Шум, гул, все переглядываются, пытаясь выяснить, кто это кричал.
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА: Да-да, его убили, и не надо делать вид, что вы этого не знаете!
КРАСАВИН: Кто... кто это говорит?
ПОЛИНА (встаёт): Я.
По залу прокатывается волна изумлённых возгласов: "Как? Что? Не может быть?"
ПОЛИНА: Максим Петрович Скрябин был убит, и убийство это было тщательно спланировано заинтересованными лицами!
КРАСАВИН (стараясь по возможности взять себя в руки): Послушайте...э-э... всем нам хорошо известно, что по заключению врачей доктор Скрябин скончался в результате некроза поджелудочной железы и последовавшего вслед за этим массивного желудочного кровотечения...
ПОЛИНА: Всё это ложь! Повторяю: это было хорошо спланированное преднамеренное убийство! Последнее время доктора Скрябина пытались шантажировать, угрожали ему, но такого человека, каким был доктор Скрябин, нельзя заставить замолчать каким-либо другим путём, кроме физического уничтожения! И это было хорошо известно и организаторам, и заказчиком этого преступления! Более того, я убеждена - в данную минуту они присутствуют в этом зале!...
КРАСАВИН: Что это за бред?
АЛЕКСЕЙ СВИСТУНОВ: Полина, что ты делаешь?!
ЭДУАРД СВИСТУНОВ: Полина! Ты сошла с ума!
ПОЛИНА: Да! Возможно! Но я не могу молчать! Я буду говорить!
Охранники хватают Полину за руки и пытаются увести, но она вырывается и подбегает к краю сцены.
ПОЛИНА (обращаясь к зрительному залу): А вы что молчите?! Вы же все видели! Вы знаете, что это было убийство!