Утром Семён встал в преоднято-торжественном настроении. - Ему предстоял первый самостоятельный дальний рейс на собственном грузовике. Неважно, что еще остались невыплаченные долги - главное, наконец, появилась устойчивая жизненная перспектива и тот душевный подъём, которого ему так недоставало в последние годы.
Позавтракав на скорую руку, он ещё раз придирчиво осмотрел всё то, что ему приготовила в дорогу жена, проверил необходимые документы, вновь пересчитал деньги, которые предусмотрительно разложил по разным карманам и присев с супругой как водится в таких случаях "на дорожку", с некоторым волнением в душе пошёл..
Утро в тот день было подстать его настроению. - Над горизонтом медленно поднимался красно-жёлтый солнечный шар, обещая тёплый и ласковый день; птичье разноголосье как будто именно его приветствовало перед дальней дорогой, заглушая все другие рассветные шорохи и звуки.
- Семён усмехнулся про себя, отметив, что прежде почему-то на эти птичьи трели особого внимания не обращал.
Но вот, наконец, и стоянка. - Большой немецкий тягач с прицепленным объёмным фургоном стоял как сильный послушный конь в ожидании своего хозяина. Семен завёл двигатель, закурил и в который раз за последние дни, стал осматривать все основные узлы своего автопоезда.
Осмотром он остался доволен - мотор работал ровно, бак с горючим - полный, всё было вычищено и помыто - можно было трогаться.
Сделав последние затяжки и тщательно затоптав сигаретный окурок, он вскочил по высоким ступенькам в кабину и, благодарно-просительно посмотрев на иконку божьей матери, закрепленную на приборной панели, нажал на акселератор.
Семён находился в пути уже около часа, а приподнятое настроение не покидало его и широкой волной разливалось по всему телу. - Он знал, что хорошо подготовился к рейсу, внутренне был очень собран, ощущал необыкновенный приток физических и душевных сил и от всего этого чувствовал себя уверенно и комфортно.
Меж тем его тягач уверенно съедал километр за километром, не давая своему хозяину никаких сомнений в том, что всё будет хорошо.
Иногда автопоезд обгоняли дорогие лимузины, как бы подчёркивая скоростью и блеском начищенных кузовов претензию своих владельцев быть хозяевами этой жизни. - Однако Семёна они совершенно не смущали. Он вообще мало понимал эту категорию людей, их неистребимое стремление к большим деньгам и внешнему пафосу.
- Он снисходительно посмотрел через боковое стекло на обгонявшую тягач иномарку, достал очередную сигарету, и его мысли незаметно ушли совсем в другом направлении...
Сам не зная почему, он вдруг вспомнил деревню, где прошло его детство, оставшихся там родных и друзей, которых не видел много лет и твёрдо решил на обратном пути посетить дорогие сердцу места. - То благостное душевное состояние, в котором он пребывал, совершенно без внимания оставляло то обстоятельство, что для осуществления задуманного ему необходимо будет сделать крюк километров эдак в триста. - Решение было принято, и он уже прикидывал, какие ему необходимо будет прикупить гостинцы и подарки. Перед односельчанами он должен предстать степенным, крепко стоящим на ногах мужиком, знающим, что по чём в этой жизни.
Через трое суток Семён уже возвращался обратно. - Груз он благополучно доставил, получил расчёт и с лёгким сердцем, прикидывая планы на ближайшее будущее, повернул в сторону своей деревни.
Когда на горизонте показались знакомые с детства поля и перелески, Семёна охватило глубокое волнение, плотным комком подступившее к горлу.
Асфальт закончился, и дорога пошла вдоль берёзовой посадки, по вершине длинного холма, полукольцом огибавшего село. - Семён почти не контролировал дорогу, вглядываясь повлажневшими глазами в знакомые до боли дома и строения. - Тяжёлый тягач, словно понимая состояние своего хозяина, медленно, будто на автомате двигался по набитой колее, периодически задевая верхней частью фургона нависающие ветви деревьев.
- Стоящие стройными рядами берёзы, до неузнаваемости разросшиеся и постаревшие, будто головами, медленно раскачивали свои стволы, с лёгким укором встречая подзабывшего родные края земляка.
Семён почувствовал, что ему нужно остановиться и перевести дух. Он заглушил мотор, вышел из машины и, подойдя к краю посадки, присел среди пробивавшихся из-под земли молодых побегов акации. - Прямо под ними, как на ладони, длинной кочергой простиралась родная деревня. - Семён закурил. Прожитые годы калейдоскопом побежали перед глазами, однако его сознание вновь и вновь возвращалось к тем событиям детства и юности, которые оставили самый яркий и глубокий след в его жизни.
Получилось так, что с самого раннего возраста Семён прикипел душою к лошадям и целыми днями пропадал на конном дворе, помогая деревенским конюхам в их непростом и беспокойном хозяйстве.
Лошади чувствовали заботу Семёна, спокойно подпускали к себе и всегда по-доброму смотрели на него своими большими умными глазами, когда он появлялся в конюшне.
К 12 годам он так свободно управлялся со своими подопечными, что ему стали доверять самостоятельную работу - доставлять бочками воду на полевые станы.
Для работы ему выделили немолодую уже кобылу, у которой зимой состоялся последний в её жизни приплод - вороной масти жеребёнок с белым пятном - звездой на лбу. - Кличку ему дали Крепыш. - Так они и зажили своим небольшим, дружным коллективом, роли в котором были распределены как в обычной человеческой семье.
Кобыла - мать была обременена своими каждодневными заботами - делала основную тягловую работу и как бы выполняла роль хозяйки дома.
Семёну отводилась роль старшего мужчины в семье, в обязанности которого входила всеобщая забота обо всех троих.
Только Крепыш был ничем не связан и жил беззаботной жизнью молодого жеребёнка.
К Семёну он относился как к старшему брату - по-детски доверительно и с уважением, стараясь при каждом удобном случае обратить его внимание на себя. Испытанным способом при этом была привычка Крепыша незаметно подойти к полулежащему на повозке Семёну сзади и своими мягкими губами слегка прихватить того за волосы или за ухо, после чего отскочить на несколько метров в сторону приглашая к игре.
На каком-то этапе Семён не выдерживал, спрыгивал с повозки и начинал гоняться за Крепышом, изображая недовольство потревоженного мужчины.
Вскоре эта напускная сердитость исчезала, и они продолжали резвиться, как и положено в их возрасте.
Нагрузив свои молодые мышцы и лёгкие, они медленно шли к повозке, где у Семёна была припасена вещица, которая очень нравилась Крепышу. - Это была конская щётка, которой Семён обычно вычёсывал вспотевшего друга.
Кобыла мать одобрительно смотрела за тем, как Крепыш покорно подходил к Семёну, клал свою голову на его плечо и тихо замирал в ожидании чего-то очень приятного. По мере того как Семён гладил и чистил своего любимца, Крепыш периодически перекладывал свою голову на голову Семёна или перебирал своими пухлыми губами у него за ухом.
- Семён больше никогда в жизни не испытывал такого ощущения любви, нежности и преданности от находящегося рядом живого существа.
Шло время! Крепыш превратился в сильного и красивого трехлетка - жеребца уже претендовавшего на первую роль в табуне.
Вместе с Крепышом взрослел и Семён. Он стал полноправным конюхом и теперь на его ещё не совсем окрепшие плечи, легли многочисленные заботы по уходу за колхозным табуном.
Раз в неделю, вместе с ватагой деревенских мальчишек, он гонял табун в ночное, на заливные луга, где было много сочного и сытного корма.
В одну из таких ночей в пойму реки неожиданно ворвался ураганный ветер. А затем пошёл сильный дождь с грозой. Не на шутку оробевших и немного растерявшихся пацанов, которые сопровождали его в ночном, Семён отвёл к оставшейся с прошлого года скирде соломы, где помог соорудить теплое и надёжное убежище.
Сам Семён, беспокоясь за сохранность табуна, вскочил на Крепыша и поспешил собирать разбредшихся по широкому лугу лошадей
К утру, насквозь промокший и продрогший он, вместе со своим сводным лошадино-человеческим отрядом, въехал под своды сельского конного двора.
К вечеру у Семёна поднялась температура. Когда начался жар и бред, отец сбегал за проживавшим неподалёку фельдшером, который уверенно заявил, что по всем симптомам у его сына воспаление лёгких.
Путь до городской больницы был неблизкий, а дорога после проливных дождей раскисла и стала совершенно непроезжей, поэтому было решено, что Семёну лучше остаться дома.
Болезнь его протекала тяжело и долго. - За это время Крепыш, к удивлению взрослых конюхов, ни разу не дал надеть на себя конскую упряжь, недобро ржал и бил копытами, когда кто-либо пытался приблизиться к нему. - Находясь на выпасе, он постоянно держался особняком от остальных лошадей. Демонстративно игнорируя подружек - кобылиц и резко атакуя неосторожно приблизившихся к нему жеребцов.
В один из таких дней, старший конюх - дядя Михей зашёл к Семёну домой справиться о здоровье своего помошника и заодно поговорить с его отцом, с которым дружил с детства.
Выпив с другом припрятанной для таких случаев домашней самогонки и убедившись, что Семён потихоньку пошёл на поправку, дядя Михей в приподнятом настроении направился на конный двор - проверить, как обычно в конце дня, состояние дел на вверенном ему хозяйстве. - В руке он держал узелок с сахаром, который Семён передал ему для Крепыша.
Первая попытка дяди Михея угостить Крепыша сладкими белыми кусочками, чуть было не закончилась для него несчастьем. - Завидев конюха, конь недобро захрапел, нервно заходил по стойлу, а приблизившись к Михею, попытался лягнуть его задним копытом, но промахнулся - металлическая подкова со страшной силой ударила по деревянной балке ограждения, как ножом стесав с неё большую щепку.
Поняв, что Крепыш из его рук угощенье не примет, опытный конюх положил раскрытый узелок с сахаром на стоявшую рядом лопату и, просунув её между жердей, аккуратно оставил лежать возле кормушки сеном.
Конь на мгновенье застыл, словно силясь вспомнить что-то, затем опустил голову к узелку и медленно, перебирая в толстых чувствительных губах лакомые кусочки, съел поданный ему сахар. - После этого он обнюхал оставшийся лежать кусок материи, затем нервно раздул ноздри, громко заржал, встал на дыбы и, сделав громадный прыжок, перебросил своё сильное тело через верхнюю перекладину стойла и, выскочив в открытые ворота конюшни, во весь опор помчался по прогону, соединявшему конный двор с деревней конный.
В это время Семён, впервые, за время болезни, вышедший к обеденному столу, сидел у окна и ждал когда мать достанет из печи его любимых, распаренных в сметане блинцов.
- Уже смеркалось. За окном все потемнело, закутываясь в сине-черную пелену, все было по-деревенски тихо и спокойно.
Наконец мать задвигала ухватом и стала доставать закопчённый чугунок из печи.
Выложив долгожданные блинцы на большую тарелку и, повернувшись с ней к столу, она вдруг испуганно вскрикнула, выпустила посуду из рук и отшатнулась к стене, неотрывно глядя в окно.
Семён, следуя за направлением взгляда матери, также посмотрел в окно и, не успев испугаться, вдруг беззвучно заплакал. Вплотную к стеклу прижались, слегка расплющившись, большие трепетные губы Крепыша, который преданно и радостно смотрел на Семёна повлажневшими немигающими глазами, обозначая своё присутствие, тихим нутряным ржанием.
Не помня себя и не видя никого рядом, Семён, как был в лёгком белье, толи головой, толи руками, распахнул избовую дверь и проскользив в валенках по сеням, выскочил на улицу. - Прямо у крыльца, не зная как проявить обуявшие его состояние, взволнованно ржал и ходил рысью по кругу Крепыш.
Увидев Семёна, он с радостным переступом подошёл к своему молодому хозяину, широко расставив передние ноги - словно руки раскрывая объятия для сердечного друга. Семён с разбегу бросился на дрожащую шею коня и, продолжая рыдать, повис на ней, зажмурив глаза.
Понимая, что в эту минуту Семёна никто не сможет оторвать от лошади, мать аккуратно накинула ему на спину шубейку и пошла в избу пряча слёзы от отца и подошедшего дяди Михея.
Старые друзья заложили уже по второй самокрутке ядреной моршанской махорки, а Семён всё ещё продолжал стоять с любимым другом, тихо переговариваясь на только им двоим известном языке.
И не было в этот момент никого счастливее их во всём белом свете....
После этого случая Семён быстро пошёл на поправку и уже через неделю приступил к своим обязанностям смотрителя колхозного табуна.
Был конец ноября. - Природа затихла и готовилась к зиме. Готовились к зиме и конюхи, приводя в порядок и утепляя зимние стойла, налаживая зимний конский такелаж, а также выполняя другие необходимые, годами выработанные регламентные работы.
В тот день Семён поехал с дядей Михеем в лесничество на двух тяжеловозах за лесом, который должен был пойти на обустройство нового загона для лошадей. - Табун с утра погнали на оставленные под паром поля, на которых после жатвы оставалось ещё много неубранных колосков овса и свежей поросли сочного клевера. Следить за табуном было поручено подросткам, которые постоянно крутились на конном дворе и с большим энтузиазмом выполняли подобные поручения старших.
Крепыш, к тому времени ставший признанным вожаком, в соответствии с заложенным природой порядком, находился во главе табуна, увлекая его за собой на знакомое поле, внимательно посматривая по сторонам - нет ли какой опасности. Своим мощным крупом он словно раздвигал не успевший рассеяться туман, а развивавшаяся белая грива была как сигнальный маяк для остальных лошадей.
Достигнув вожделенной жнивы, животные распались на мелкие группки и с видимым удовольствием сосредоточились на поедании последней, уходящей в зиму зелени..
К полудню стали сгущаться тучи, подул северный ветер и неожиданно повалил первый снег. Видимость стала плохой и сидевшая у костра деревенская ребятня начала сбивать разбредшихся по полю лошадей в общий гурт и готовиться к возвращению в деревню.
Крепыш, помогая общему делу, стал также заворачивать назад отдалившихся от основной группы лошадей. Когда уже все были готовы двинуться в обратный путь, он вдруг обеспокоено заржал и стал кружить вокруг табуна, словно высматривая кого то. - Тревожное предчувствие не обмануло его - отсутствовала молодая кобылица, у которой прошлой зимой от него родился первенец - как две капли воды похожий на отца жеребёнок.
Крепыш ещё раз призывно заржал, однако, не услышав ответа, галопом помчался через поле, где в неширокой балке должны были находиться отставшие сородичи.
Выскочив на вершину косогора, он, наконец, увидел шагающую ему навстречу знакомую пару. Молодая кобылица - мать, завидев стоящего на холме Крепыша, нервно бьющего копытами о землю, ускорила свое движение, перейдя на мелкую рысь и увлекая за собой резвящегося вокруг неё жеребёнка.
В этот момент внимание Крепыша вызвали незнакомые силуэты, едва различимые в снежной пороше, которые отделились от леса и узким клином начали быстро приближаться к отбившимся лошадям, пытаясь отрезать им путь к основному табуну.
Крепыш ни разу не встречал волков, но природная интуиция подсказывала, что эта стая, похожих на собак зверей, представляет смертельную опасность.
Повинуясь инстинкту вожака и неукротимого табунного бойца, он гордо встряхнул гривой, широкими ноздрями понюхал землю, словно набираясь от неё дополнительных живительных сил, высоко встал на дыбы и сначала медленной рысью, глубоко дыша - двинулся навстречу врагу..
С каждой секундой его бег ускорялся и вот он уже перешёл на стремительный карьер, направляясь прямо на стаю, пытаясь отвлечь её на себя, и дав тем самым возможность кобылице и жеребёнку нагнать спасительный для них табун.
Когда Крепыш сблизился со стаей до нескольких десятков метров, сбитые с толку волки переключили внимание на новую, неожиданно возникшую цель и стали обходить его с двух сторон, пытаясь загнать в удобное для атаки место.
Крепыш мог легко оторваться от преследователей - он был в расцвете сил, тело его было сильным, ноги были легки и не знали усталости. Однако он продолжал держать волков почти на хвосте, стараясь как можно дальше отвести их от табуна.- Ему был знаком каждый бугорок и каждая канавка в округе, и он уже наметил, где будет отрываться от погони. Он знал, что скоро поле будет пересекать глубокая промоина, которую он не раз преодолевал одним прыжком на зависть остальным лошадям. Никто в табуне не мог повторить его прыжок и Крепыш был уверен, что волки его также не преодолеют.
А вот и долгожданный овраг. - Крепыш напряг всю мощь своего мускулистого тела и резко оттолкнувшись, полетел на другую сторону, предвкушая сладостное состояние гордости за свою победу и скорую встречу, с уже заждавшимися его соплеменниками!
Но что это!? - Перелетев через овраг, передние ноги Крепыша как будто наткнулись на невидимое препятствие, подогнулись и он со всего маху, всей мощью своего тела, упал на них и перевернулся через голову. - В азарте Крепыш попытался вскочить, но дикая боль оставила его лежать на земле - его правая передняя нога беспомощно повисла, обмотанная тяжёлым металлическим тросом, кем-то забытым и предательски незаметно, лежавшим на краю промоины.
Увидев упавшего и неспособного двигаться коня, волки, отказавшиеся было от преследования, вновь дружно ринулись в погоню. - Постепенно, один за другим, преодолев глубокий ров, они, оскалив зубы, стали приближаться к Крепышу.
Собрав остаток сил, он встал и приготовился к своему последнему бою.
Волки взяли его в кольцо и подошли совсем близко, изготовившись к атаке.
И вот словно по команде, они всей стаей, обнажив острые клыки, бросились на свою жертву.
С повисшими на спине врагами, Крепыш сумел встать на дыбы, развернуться и со всей силой ударить подковой здоровой ноги одного из нападавших, раскроив тому череп. - Падая, он, всем своим могучим крупом, увлёк под себя ещё одного из волков, сломав тому позвоночник.
Волки, не ожидавшие такого отпора, отпряли в нерешительности назад. - Перед Крепышом остался стоять только один вожак стаи - крупный, матёрый волк с жёлтыми холодными глазами. Он стоял и не двигался, гладя в глаза своему обречённому и, уже осознавшему приближение неминуемой смерти, противнику.
В глазах Крепыша, медленно проступили слёзы- слёзы за то, что не суждено ему больше погулять по лугам, попить свежей водицы из ручья, увидеть любимую кобылицу с жеребёнком.
Ну, где же ты, Семён? Друг ты мой - помоги!
Что-то ещё хотел прокричать он своим последним ржанием, но не успел. - Чья-то неведомая безжалостная сила разорвала ему горло, из которого на свежий снег потекла тёплая, алая кровь.
ЭПИЛОГ
С самого раннего утра Семён, с отцом и дядей Михеем искали пропавшего Крепыша, предполагая, что он мог подвернуть ногу и где то стоит, ожидая их помощи.
Вскоре они наткнулись на еле заметные следы от конских копыт и сопровождавших их с обеих сторон следов, похожих на следы дворовых собак. - Дядя Михей и отец Семёна понимающе покивали друг другу и все трое продолжили поиски.
Достигнув оврага, лошади под седоками захрапели, как будто почуяв, что-то неладное. Мужчины сняли предохранители с ружей и повернули лошадей в обход промоины.
Возвращаясь по другой стороне, они ехали шагом по самому краю обрыва, чтобы не пропустить еле заметных следов участников драмы, а в том, что она случилась - и дядя Михей и отец Семёна были почти уверенны.
Неожиданно перед их взором, в предрассветной пелене, возник небольшой холмик. - Он выглядел как то странно - был неестественно тёмным на фоне свежевыпавшего снега.
Все молча спешились и каждый про себя уже понял, что перед ними лежит то, что осталось от Крепыша.
Странно, но Семён даже не заплакал. Он подошёл к месту, где лежала голова любимого друга и молча опустил веко большого остекленевшего глаза, который как бы недоумённо и с укором смотрел на стоящих перед ним людей....
Семён раньше стеснялся курить при родителях. Но сейчас, словно не замечая отца, достал пачку сигарет, закурил, сел на лошадь и потянул поводья в сторону деревни.
Он ехал один. Лицо его было не по-детски задумчивым. На щеках, сквозь сигаретный дым, в лучах восходящего солнца, поблескивали две застывшие на полпути слезинки.