Кизляр.

К Тереку вышли уже под вечер. Легендарная река несла свои грязные воды в сторону Каспия. И если признаться честно, не имела ни волжской величавости, ни тихой и скромной красоты многочисленных малых русских рек, и Игорю вспомнились стихи Михаила Юрьевича про мутный вал.

- А вот и батюшка-Терек. - Грамотин, видимо, тоже настроился на поэтический лад. - До темноты должны добраться до Кизляра.

По берегу, вдоль реки, было проложено некое подобие дороги. Не только люди, но и лошади почувствовали скорый конец пути. По отряду уже распространилась весть о поединке, которая подверглась оживлённому обсуждению, и Грамотин, даже без разговора с Евсеевым, мечтал заполучить храбреца в свой отряд.

Вскоре девственные берега немного подрастеряли свою девственность, потому что стали встречаться каменные дамбы, судя по всему возведённые недавно.

- Река сия по своему нраву подобна местным племенам, буйство и постоянное недовольство отведённым руслом - вот её суть. Прибрежные станицы вынуждены ежегодно страдать от наводнений. Да что говорить о станицах, Кизляр почти ежегодно затопляет, производя разрушения строений. Но раз уж Россия решила нести блага цивилизации в этот дикий край, то со стихией следует бороться в первую голову, до полного её подчинения.

-Вам бы, Пётр Алексеевич, статьи писать в "Географический вестник", - не то саркастически, не то искренно, похвалила пояснительную речь поручика мадам Сухомлинова.

- Именно этим, уважаемая Изольда Карловна, после оставления службы и намерен заниматься.

Вскоре стали попадаться казацкие станицы, довольно бедные, и опять последовали объяснения Грамотина по поводу их бедности. Частые наводнения, а также активное участие казаков Кизлярского полка в боевых действиях против Шамиля были её причинами.

- Да и те казаки, что на льготе11 Временное освобождение от военной службы., вынуждены постоянно бороться с хищничеством горцев, так что на обустройство, времени и сил совсем мало остаётся.

Даже, несмотря на канун осени, воздух был тёплым и влажным, и в нём тучами носились насекомые. Игорь видел невдалеке камыши, следовательно, имелись и болота - источники этой влажной духоты и летающих кровососов.

К городской заставе подъехали затемно. Марину всё больше тревожила маленькая полковница. Как только отряд въехал в относительно безопасную зону, из женщины, как будто, вытащили какой-то стержень. При подъезде к городу, она уже полулежала в повозке, на бледно-жёлтом лице виднелись капельки пота. А, завидев спешащего ей навстречу мужа, и вовсе потеряла сознание. Полковник послал за местным доктором, а Марину галантно пригласил в их с Изольдой скромное, как он выразился жилище. Поручику приказал завтра с утра быть с рапортом, и поскакал рядом с повозкой, бросая на жену тревожные взгляды.

Грамотин с тоской проводил их взглядом и обратился к Игорю.

- Ну что ж, пожалуйте в мою скромную холостяцкую квартиру и юношу вашего с собой берите.

Это он об Оксане. Игорь подумал, что во избежание недоразумений пора бы ей окончательно определиться с выбором пола.

- Э-э, я думаю, юношу следует отправить к сестре.

- Так он брат Марины Сергевны? - обрадовался Грамотин. - Для меня вдвойне будет приятно оказать молодому человеку гостеприимство.

- А сколько в вашей квартире комнат? - поинтересовался "брат Марины Сергевны".

- Собственно, гостиная и спальня. Но уверяю, господа, вы меня ничуть не стесните. Выпьем местного вина, весьма, кстати недурного, сыграем в trente et quarante22 Популярная в те времена карточная игра..

- Я, пожалуй, к сестре. Проводите меня к дому полковника, если для вас это не затруднительно.

Всю дорогу, которая не заняла и трёх минут, Пётр Алексеевич пытался уговорить лже-брата, но Оксана была непреклонна.

- Пётр Алексеевич, - обратился к нему Игорь, когда они пробирались по тёмным кизлярским улицам на квартиру поручика, - карты и вино - это конечно замечательно, но сначала хотелось бы отоспаться, и в баньку.

- Что ж, можно начать и с этого, - легко согласился тот.

- Сударыня, голубушка, проснитесь!

Чья-то прохладная ладонь обхватила её руку, и Марина с трудом открыла глаза. Ей снилась родная поликлиника, заведующий отделением Вениамин, зачитывающий приказ о её увольнении, и всё это она жутко переживала, как будто тяжёлый камень придавил её душу.

- Куда ночь, туда и сон! - произнесла она полагающуюся в таких случаях фразу.

- Простите, вы что-то сказали?

Перед ней стоял сухонький старичок в чёрном сюртуке, умное и доброе как у Айболита лицо, бородка клинышком, на аккуратном римском носу поблескивают стёклышки пенсне.

- Как вы себя чувствуете?

Старичок шагнул чуть в сторону, и Марина увидела утопающую в перинах Изольду Карловну, на восковом лице которой двумя бездонными колодцами синели глаза. Такой цвет лица у живых встречается крайне редко, но испугаться Марина не успела, потому что бесцветные губы баронессы растянулись в неком подобии улыбки, а маленькая ладонь, лежащая поверх одеяла, чуть заметно шевельнулась. Марина подняла глаза на "Айболита".

- Лихорадка-с, - счёл нужным пояснить тот. - Недуг в здешних местах весьма распространённый. Климат располагает-с. Причин для беспокойства не вижу-с. Горячка прошла, теперь некоторое время будет слабость. Но я прописал всё необходимое.

Марина поднялась с кресла, на котором провела ночь. Вчера она категорически отказалась покидать больную и теперь расплачивалась за своё благородство болью во всём теле. Старичок галантно поддержал её под локоть.

- Простите, забыл представиться, Аристарх Ксаверьевич Андреевский - местный эскулап.

Старичок церемонно поклонился, а Марина назвала себя.

- Константин Яковлевич просят на веранду к завтраку. А к больной я немедля Дуняшу позову-с.

Они прошли на открытую веранду, выходившую в сад. Воздух был наполнен плодово-ягодными ароматами, и от него, как от хорошего вина, приятно кружилась голова.

- Доброе утро, сударыня, - полковник подвинул ей стул. - Вчера не имел чести представиться. Константин Яковлевич Сухомлинов.

Он был одет в ослепительно белый китель, выгодно подчёркивающий стройность его фигуры и тёмно-синие гвардейские панталоны.

- Не угодно ли вам снять плащ?

Ну, уж дудки! Чтобы вы оба грохнулись в обморок? Даже для развращённого ХХ1-го века платье было достаточно смелое. Думала, если есть, что подчеркнуть, почему бы не воспользоваться? Но среди этого целомудрия, увольте! Подвергнут обструкции и остракизму.

- Нет, благодарю, у вас тут свежо.

Полковник с доктором переглянулись; было почти одиннадцать утра, и воздух начинал плавиться от зноя. Сухомлинов достал брегет.

- Пора бы поручику быть здесь.

- Пора бы, Константин Яковлевич, - поддакнул доктор. - Sero venientibus osa11 Поздно приходящим достаются кости. (лат.). Марина Сергевна, попробуйте местного вина, весьма недурственно-с. Если вам когда-нибудь приходилось пить его, как шабли или ламброзию2, не удивляйтесь. Откупщики часто продают за иностранное.

Где-то в доме часы пробили одиннадцать, а поручика всё не было.

- Это возмутительно! - проговорил полковник, и как бы оправдываясь перед Мариной за резкость, добавил: Не терплю в людях неточности. Особенно в нашем брате, военном.

- Ну что вы хотите, Константин Яковлевич, с этих охотников? Партизаны, одним словом-с.

- Не скажите, Аристарх Ксаверьевич, рекомендации блестящие. Семён Осипович отзывался о нём, как о самом толковом и дисциплинированном офицере в Мингрельском егерском.

- Тогда почему в таких летах, а всё ещё поручик?

- Какая-то скандальная история с дуэлью, - поморщился Сухомлинов. - Я, право не интересовался.

- И наверняка была причина в виде белокурого, либо черноволосого создания, - зашёлся доктор дребезжащим смехом.

"Вот ведь вредный старикашка!" - подумала Марина.

В это время на веранду буквально ворвался предмет их разговора, и Марина с удовольствием отметила, что офицерский мундир идёт поручику гораздо больше черкески и широких мешковатых штанов. Не говоря уже об этой, совершенно безвкусной мохнатой шапке.

- Господа, прошу прощения! Сударыня!

Его поцелуй чуть не прожёг руку Марины насквозь.

- Константин Яковлевич, позвольте вас на два слова. Tete a tete. Ещё раз прошу прощения, служба.

Сухомлинов встал с недовольным лицом и прошёл с поручиком к себе в кабинет. Вернулся полковник через пять минут и выглядел явно взволнованным.

- К сожалению должен вас покинуть сию же минуту. Прошу нас с поручиком не ждать, и начинать трапезу. Аристарх Ксаверьич, вы уж побудьте за хозяина, не давайте даме скучать.

- А что случилось, батюшка? - недоумевал доктор. - Шамиль во главе победоносного скопища идёт к нам из Калуги?

- Если бы. Полковая касса, которую поручик со своими людьми вырвал из рук Али-Хамзата в горах Малой Чечни, сегодня ночью пропала из полковой канцелярии. Сто с лишним вёрст везли, а здесь уберечь не сумели.

. . .

- Вот я тебя сейчас, скотина, на дыбе подвешу, посмотрим как ты у меня запоёшь! Говори, лиходей, куда деньги спрятал?

- Неправда ваша, твоё благородие, не брал я энтих денег, Богом клянусь!

- Значит, не брал, говоришь? Ну, а ты?

Пристав перевёл свои красные, выпученные глазищи на Андрея и придвинул потное лицо почти вплотную. От него пахло луком и какой-то кислятиной.

- А что я?

- Ты тоже, стало быть, не брал?

- Стало быть, не брал.

Потный кулак пристава смазал Андрея по скуле.

- Ты, сукин сын насмехаться? В казематы, обоих!

Два здоровенных казака с нагайками за голенищами сапог обнажив шашки повели Верёвку и Громова в арестантскую.

-А что, Афиноген, адвокат у вас на предварительном следствии не полагается? - спросил по дороге Андрей.

-Чего? - непонимающе уставился на него молодой казак.

- Да так, ничего, - вздохнул Андрей.

Они подошли к мрачному, одноэтажному зданию. Андрей не разбирался в архитектурных стилях, но судя по обветшалости стен, гауптвахте было никак не меньше ста лет. Проходя по длинному коридору, Андрей с Верёвкой увидели за одной из решёток всех пятерых пленных горцев. Бинты, на них так заботливо наложенные Мариной уже стали чёрными от грязи. Трое сидели на усыпанном грязной соломой полу, поджав по-турецки ноги и невидящими глазами уставившись куда-то в стену. Двое лежали на каком-то подобии тюфяков и выглядели так, как будто вчера их забыли похоронить. "Какой-нибудь сепсис или того хуже гангрена." - почему-то подумал Андрей.

Их с Афиногеном поместили в соседнюю камеру, в которой ничего, кроме большого и такого же грязного пучка соломы не было. Андрей тут же повалился на него, вспугнув большую жирную крысу.

- Садись, брат Финоген, думу будем думать.

- А чего тут думать-то? Попали мы с тобой, как куры в ощип. - тяжело вздохнул Верёвка и уселся рядом.

-Ты раньше времени панихиду не справляй. Давай-ка восстановим цепь событий.

- Погоди, вот кандалы на нас наденут, будет тебе и цепь.

- Слушай, что ты разнылся, как баба? Ты казак или кто?

Парень ничего не ответил, но обиженно засопел.

- Итак, - начал Андрей, - значит вчера вечером по прибытии в город-герой Кизляр Евсеев поручил нам доставить бричку с сундуком в полковую канцелярию, так? - толкнул он Афиногена плечом.

- Ну, - кивнул тот.

- Далее. Этот рыжий штабс-капитан, забыл как его...

- Его благородие штабс-капитан Померанцев.

- Вот-вот. Значит, Померанцев этот велит двум писарятам сундук в канцелярию нести, так?

- Ну, - опять кивнул Верёвка.

- Сундук мы сдали, а что в нём было, мы с тобой и ведать не ведали?

- Не ведали, да и заперт он был, а ключа-то у нас не было.

- Возникает вопрос: у кого ключ?

- Мы когда сундук этот в сакле нашли, он заперт был, а ключа из наших никто не видел.

- Вот. - Андрей с удовольствием снял свои высокие шнурованные ботинки и принялся растирать натруженные ступни.

- Какие у тебя чувяки чудные. Небось, заморские?

- Не отвлекайся, - Андрей отнял у Афиногена свой правый, - лучше тоже разуйся, ноги хоть отдохнут.

- Но когда парень снял свои из мягкой кожи сапоги, Андрей мысленно отругал себя за совет; в нос ему ударил тяжёлый запах давно немытых ног.

- Ладно, едем дальше, - продолжил Андрей, рассматривая свои ступни.

- Дальше, - горько усмехнулся Верёвка - нам теперь дорога одна - в Сибирь.

- Ты опять за своё? А за что в Сибирь-то?

- Непойманный - не вор, - глубокомысленно изрёк Афиноген. - И, стало быть, наоборот.

- Эх ты, - Андрей с жалостью посмотрел на него, - темнота! У нас алиби железное.

- Чего железное? - Верёвка даже прекратил нюхать свои портянки. - Слова ты какие-то чудные говоришь. Не зря тебя Пётр Панкратьич поначалу барином величал. Барин ты и есть барин.

- Алиби, - терпеливо стал объяснять Андрей, - это доказательство нашей с тобой невиновности.

- Да кто же нам поверит? Пристав, вон, розог пропишет, и сознаешься в чём угодно.

- А ты, казак терпи - атаманом будешь!

Верёвка ничего не ответил и принялся наматывать портянки на свои огромные, как минимум сорок шестого размера ступни.

- Потом из канцелярии выскакивает эта канцелярская крыса, - Андрей сделал стремительное движение рукой, и его ботинок пролетев до дальней стены, точнёхонько угодил в голову не в меру любопытной обитательницы этого мрачного заведения, той самой, которую пришельцы согнали с мягкой соломы. Зверёк, с размозженной головой, пару раз дёрнулся и затих. - И начинает вопить, что, мол, мы обчистили сундук. И ты считаешь, что на суде ему поверят?

- Он же офицер и дворянского роду, - теперь уже Верёвка стал учить его уму-разуму.

- А офицеры, что, не люди? - завёлся Андрей. - У нас в Чечне целый полковник духам оружие продавал.

- Эй, русский! - услышали они из-за стены.

- Чего тебе? - спросил Верёвка, рупором приложив к стене ладони.

- С тобой говорить нэ буду, твой кунак давай.

Андрей придвинулся к стене:

- Говори, джигит.

- Зачем мой кунак назвался, на канлы пошёл?

- А как бы твои кровники нас через мост пропустили?

На долгое время за стеной воцарилось молчание, и Андрей с Афиногеном даже задремали, привалившись к ней.

- Эй, русский? - раздалось опять.

- Ну, чего тебе? - недовольно спросил Громов, выведенный из приятной полудрёмы, где он видел жену и сына.

- Керим-Булат добро не забывает.

-Да какое же это добро? Так бы тебя хоть свои порешили, а теперь сгниёшь в русской тюрьме.

- Э-э, ты глупый, да? Пока у Керим-Булат руки-ноги есть, он свободный.

- Ну-ну.

В дальнем конце коридора послышался лязг отодвигаемого засова и чьи-то голоса.

- Слушай, русский, - торопливо заговорил невидимый собеседник, - Али-Хамзат, который сейчас в Дэли-Аилли, лучшем из миров, этот железный бурдюк с царскими деньгами обещал русскому амиру отдать.

- Какому ещё амиру?

- Э-э, а я знаю? У этот шайтан ещё усы рыжий был.

- Никак штабс-капитан Померанцев? - ахнул Верёвка.

- А за что обещал-то? - спросил Андрей.

- Рыжий шайтан сказал, надо - коня дам, ружьё дам. Куда скажу, туда нэ ходи, засада.

- Ясно. Больше ничего не скажешь?

- Нэт, - последовал короткий ответ.

Андрей посмотрел на Верёвку.

- Вот тебе и офицер, вот тебе и дворянин.

Дверь их каземата открылась.

- На выход!

. . .

- Я, Константин Яковлевич, за Верёвку своей офицерской честью поручиться готов, - горячо говорил Грамотин. - Хоть и молодой, но очень толковый казак и присяге верен. Отца его я хорошо знал, Илья Емельянович в Шалинском деле жизнь мне спас.

- Охотно вам верю, Пётр Алексеевич, только обойдитесь без этих разночинских штучек. Простого казака, да по имени-отчеству. А второй?

- Второго я не знаю. Знаю лишь то, что они вашу супругу спасли из плена.

- Изольда Карловна мне о своих одиссеях повествовала.

Полковник повернулся к Игорю, который, чтобы не бросаться в глаза, был одет в позаимствованный у Грамотина офицерский китель без знаков различия.

- Премного вам благодарен. Простите, не имею чести знать вашего чину и имени.

- Старший лейтенант Востряков Игорь Вячеславович. - Игорь попытался щёлкнуть каблуками, но безуспешно.

- Ах, да, Изольда Карловна рассказывала о вашей американской одиссее, - рука полковника была сухой и крепкой. - Как-нибудь на досуге развлечёте наше офицерское собрание?

- Пренепременно.

- Так что вы, Игорь Вячеславович, можете сказать о вашем человеке?

Игорь, если честно, боялся этого вопроса. Что он мог сказать о Громове - убийце и грабителе. У подобных людей не только офицерской, простой человеческой чести не существует. Сможет ли он поручиться за него? И всё же в мозгу вертелась дурацкая канцелярская фраза "исправленному верить".

- Мне надо с ним поговорить, господин полковник.

- Ну что же, это можно устроить.

Андрея с Верёвкой привели в полковой штаб. В кабинете, кроме Игоря, присутствовали Грамотин и тот самый красномордый пристав, с очень подходящей ему фамилией Удавка.

- Садитесь, - пригласил Игорь обоих.

- Милостивый государь, - возмутился Удавка, - мы здесь фармазонства не потерпим!

- Сударь! - обратился к нему поручик, - Мы с Игорем Вячеславовичем уполномочены командиром полка помочь вам установить истину, а вы с вашими ветхозаветными правилами...

- Да как же иначе-то, господин поручик? Ведь воры же они?

- А это ещё надо доказать, - ответил за поручика Игорь.

- Да тут и так всё ясно! Опять же начальник канцелярии на них указал.

- А вот ежели я, Семён Прокопьич, слушок в городе пущу, что вы - турецкий шпион, интересно, будете ли вы доказывать, что это не так?

Лицо Удавки, из красного стало пунцовым, как будто ему на шею набросили удавку. Он достал из кармана не первой свежести платок и принялся вытирать выступившую на лбу испарину.

- Чёрт знает что! - только и смог выговорить он, затем встал и направился к выходу.

- А вот уходить я вам не советую, - безжалостно добил его поручик. - Вам, при допросе, по должности присутствовать полагается. А то сейчас уйдёте, а потом вполне справедливо будете нас подозревать в сговоре с подозреваемыми.

Удавка тяжело вздохнул, ещё раз вытер лицо и уселся на стул, заскрипевший под его грузным телом.

- Ну, что, - подмигнул Верёвке Игорь, - начнём восстанавливать цепь событий.

- Вы, ваше благородие, прямо, как он изъясняетесь, - казак кивнул на Андрея. - Только цепь эту мы в каземате восстановили.

Афиноген рассказал о разговоре в арестантской.

- Да кто же этому нехристю поверит? - взвился опять пристав. - Им только волю дай, поклёп на честного человека возвести. Да я и сам на утро в канцелярию прибыл, и сундук осмотрел, в нём лишь пара кусков какой-то кожи была и всё.

- А вы знаете, господа, это наталкивает на определённые мысли, - начал крутить свой ус Грамотин. - У штабс-капитана одних только карточных долгов, тыщ на пять.

- Да что вы такое говорите, Пётр Алексеич? Это же пятно на всю армию!

- Гнилой зуб, Семён Прокопьич, надо рвать. Если мне не верите, спросите у доктора Андреевского. А хлопцев надо бы отпустить.

- А ежели сбегут? Кто отвечать будет?

- Да куда ж я от Петра Алексеича денусь? - подал голос Верёвка. - Мне мой батюшка, Царствие ему Небесное, завещал за него до конца дней держаться.

- Я поручусь за обоих, - подвёл черту Грамотин.

- Ох, доиграетесь, Пётр Алексеич! - обречённо вздохнул пристав.

На ужин к полковнику был приглашён кроме Грамотина и Игорь. Более широкий круг гостей был отменён. Официальной причиной являлась болезнь Изольды Карловны, а неофициальной было то, что за ужином полагалось обсудить пропажу полковой кассы, и полковник раньше времени опасался предавать огласке это, пока ещё неясное, дело. К совещанию также был допущен, по настоянию полковника, доктор Андреевский, который, по выражению того же полковника, имел задатки Видока11 Знаменитый французский сыщик..

"Видок" сразу взял бразды расследования в свои руки.

- Ассигнации, милостивые государи, каждая имеет свой нумер-с.

- Неплохо, если бы мы эти нумера знали, - вставил поручик.

- Можно отправить бумагу в Ставрополь.

- Пройдёт очень много времени, и предполагаемый преступник успеет от них избавиться.

- Весьма резонно, сударь, - во взгляде, которым доктор одарил Вострякова, появилось уважение.

- Так что же делать? - спросил полковник.

- Я пошлю Померанцеву картель22 Вызов на дуэль.. - нашёлся поручик.

- И что это даст? - спросил доктор.

- Как что? Позор должен смываться кровью!

- А если он убьёт вас?

- Не смешите, доктор, я с двадцати шагов попадаю в туза.

- Дуэль, голубчик, игра случая, а случаю в таком серьёзном деле доверять нельзя-с.

- К тому же, уважаемый Пётр Алексеевич, я, как командир полка, буду вынужден подвергнуть вас аресту, - добавил полковник.

- Кажется, я придумал, господа, - с хитрой улыбкой сказал доктор. - Валерьян Сергеич должен мне двести рублей, на прошлой неделе проигрался в ералаш33 Карточная игра.. Завтра же пойду в клуб и потребую вернуть долг. А мы эту пару ассигнаций и отправим на экспертизу в Ставрополь. Как вам такой византийский ход? - Андреевский победно оглядел всех.

- Браво, доктор! - восхитился Грамотин.

- Я же говорил вам, господа, - добавил полковник, - настоящий Видок!

- О чём секретничаете, господа? - раздался голос.

- Дорогая, доктор прописал тебе постельный режим, - вскочил навстречу жене полковник.

- Мне уже лучше. К тому же хиной я сыта по горло, хотелось бы съесть чего-нибудь более существенного.

Мужчины вскочили с мест и принялись усаживать за стол Изольду Карловну. Доктор распорядился принести больной горячего мясного бульону.

- Дуняша мне сегодня рассказывала, что из канцелярии пропали деньги и кого-то из ваших казаков даже подозревают в воровстве. Ce tres terrible44 Это ужасно!- (франц.). Константин, что вы намерены предпринять по этому делу.

За столом воцарилась тишина.

- Видишь ли, ma cheri... - замялся полковник.

- Ну, полноте, полковник! Я же вижу по твоему лицу, что Аристарх Ксаверьевич подал тебе очередную идею. Давай, рассказывай, мы с тобой почитай восемь лет вместе, пора бы уже начать доверять своей половине. К тому же, ты знаешь, к сплетням я не склонна.

Сконфузившийся Сухомлинов виновато оглядел собравшихся и рассказал баронессе всё.

- Да, история, достойная пера monsieur Sue55 Эжен Сю (1802-1870) - французский писатель, автор авантюрных романов., - после минутного молчания, заметила Изольда Карловна. - Вы знаете, господа, я могла бы помочь в следствии, по крайней мере, вам не придётся посылать в Ставрополь.

- Вы что же, хотите сказать, уважаемая Изольда Карловна, что запомнили номера всех двухсот билетов? - взвился Андреевский.

- Ну, почему же всех, доктор? - улыбнулась Сухомлинова. - Но когда в Главном штабе мне выдавали ассигнации, моё внимание привлекла одна банкнота.

- Всего лишь одна? И чем же, позвольте спросить?

- Первыми тремя цифрами.

- Что же в этих трёх цифрах такого было?

- Это было число из Откровения святого Иоанна Богослова.

- Три шестёрки - число зверя? - догадался "Видок".

- Именно. Я ещё тогда подумала, что не к добру это. Так оно и случилось, но, слава Богу, всё разрешилось благополучно, - баронесса, с нежностью, посмотрела на мужа.

- Значит, господа, - подвёл черту доктор, - номера банкнот начинаются либо с шестёрки, либо с пятёрки и, что мало вероятно, с четвёрки. Завтра же навещу штабс-капитана в клубе и потребую долг. Посему считаю наш сегодняшний ареопаг завершённым. Профессиональный долг зовёт-с. Сударыня, где я могу осмотреть вас?

- А где Марина Сергеевна? - как бы невзначай спросил Грамотин.

- Она спит, Пётр Алексеевич. Сегодня помогала в гошпитале, очень устала, - улыбнулась мадам Сухомлинова.

- Н-да, - в голосе поручика сквозило разочарование.

На следующий день доктор отправился в офицерский клуб. Востряков с Грамотиным ждали его в бричке на соседней улице, наблюдая за входом в офицерское собрание. Андреевский вернулся через час, сильно сконфуженный.

- Чем порадуете, Аристарх Ксаверьич? - спросил Грамотин.

Доктор снял пенсне и долго тёр переносицу указательным пальцем.

- Вечером с долгом обещал расплатиться, - начал он.

- Это в какой-то мере подтверждает наши подозрения.

- Только... спрашивал, возьму ли я золотые червонцы? Пиастры предлагал, даже персидские динары. А вот ассигнации не предлагал.

- Значит, не он? - почему-то обрадовался поручик. - Я и предполагал, что не может офицер, дворянин...

- Подождите, Пётр Алексеевич, - остановил его Игорь, - а меняльная контора в городе есть?

- Голубчик, в вас явно проглядывается талант сыщика, - похвалил его доктор. - А как же? Грек Аскариди.

- А вот и наш Джон Лоу1 объявился.

Из дверей собрания вышел Померанцев и не торопясь направился по улице.

- Его сейчас нельзя упускать из виду, - заволновался Игорь, - мы непременно должны поймать его с поличным.

- Неужели я, русский офицер, опущусь до слежки? - возмутился Грамотин.

- Скажите мне, Пётр Алексеевич, что позорного в том, чтобы поймать мошенника за руку. Да и вы же шли по следу Али-Хамзата?

- Ну, вы сравнили? А вдруг, всё-таки не он? - Грамотин, надо отдать ему должное, боролся за офицерскую честь до конца.

- Мы всё сделаем так, что, если вдруг мы ошиблись, ваш Померанцев ничего не заподозрит.

- Я полагаюсь на вас, Игорь Вячеславович.

- " Ну, слава Богу, - Игорь взглянул на поручика, - немного успокоился. Вот что значит корпоративная солидарность".

Померанцев, между тем, свернул влево и растворился в недрах настоящего восточного базара, которым славился Кизляр. В этот последний летний день он был особенно многолюден.

- Уйдёт!

- Игорь на ходу спрыгнул с брички и бросился за капитаном. В самый последний момент он увидел Померанцева, входящего в какую-то лавку, завешенную огромными коврами. Доктор с поручиком, чуравшиеся наружки, как черти ладана, остались дожидаться в бричке. Игорь вернулся к ним минут через двадцать.

- Да ваш Померанцев ещё и наркоман! - с ходу запрыгивая в бричку, сказал он, - Поверьте, Пётр Алексеевич, такие люди и мать родную не пожалеют!

- Что, опять в персидскую лавку подался? - спросил доктор. - Да, господа, гашиш - его ахиллесова пята.

- Это ещё помимо долгов? - уточнил Игорь.

- А кто из нас безгрешен, Игорь Вячеславович? - вздохнул Андреевский.

Штабс-капитан появился через полтора часа, и все отметили его безмятежный, блуждающий взгляд, и глуповатую улыбку на лице.

- Принял дозу, - констатировал Востряков.

Этот последний летний день был погожим, жарким, и бричка неторопливо катила за шагающим штабс-капитаном среди, казалось бесчисленных садов. Воздух был насыщен ароматом фруктов, и им хотелось дышать и дышать. Игорю думалось, что в раю, наверное, будет такой же сладкий и чистый воздух. "Только туда ещё надо попасть." - тут же осёк он себя.

Померанцев, между тем, скрылся за дверями полковой канцелярии, а доктор купил у армянина, торгующего на площади, целых три фунта персиков, и пообещав какому-то мальчишке гривенник, послал его мыть фрукты.

- Чистота, господа - залог здорового кишечника.

- А чистая совесть, доктор - залог крепких нервов, - счёл нужным добавить Игорь.

Персики - размером с мужской кулак, были на вкус просто восхитительны.

- Угощайся, служивый. - Игорь протянул огромный плод пожилому казаку, который правил их бричкой.

- Премного благодарен, ваше благородие! - бодро ответил старик, вытирая фрукт о рукав своей далеко не чистой черкески.

- Господа, внимание! - доктор, совсем как мальчишка, стрельнул косточкой в торговца-армянина, но косточка не долетев, упала тому под ноги. Старик укоризненно покачал головой. - Остапчук подъехал.

Остапчук, как выяснилось, был денщиком Померанцева. Такой же рыжеусый и из-под папахи тоже выбивался огненно-рыжий чуб. Он вышел из канцелярии с вместительным кожаным саквояжем.

- Аскариди, Аскариди. - как заклинание всю дорогу, пока они следовали за бричкой Померанцева, повторял доктор.

- Накаркали, Аристарх Ксаверьич, - недовольно пробурчал поручик, когда бричка штабс-капитана остановилась у небольшого здания, перед входом которого висела, по всей видимости, самодельная вывеска:

_____________________________

Д. Аскариди. Менъ и торговля.

_____________________________

Померанцев, в сопровождении Остапчука, тащившего явно тяжёлый саквояж, вошёл внутрь.

- Ну что, я пошёл? - Игорь соскочил на землю.

- С Богом, Игорь Вячеславович, - напутствовал его доктор.

Внутри пахло сыростью и плесенью, как в лавке старьёвщика. Собственно таковой контора господина Аскариди и являлась. На прилавках стояли кальяны нескольких видов, в основном азиатская посуда, стены были увешаны различным холодным оружием. Здесь были и турецкие ятаганы, и клинки из дамасской стали, кавказские шашки и кинжалы, и даже французский кирасирский палаш.

Из соседней комнаты доносились голоса. Слов Игорь не разобрал и подошёл ближе.

- Да ты, потомок Одиссея, никак обжулить меня решил? Восемьдесят монет за сторублёвую ассигнацию! Да где ж это видано?

- Уверяю, ваше благородие, это отличная цена, больше вам в здешних местах никто не даст.

- Ты что же, старый плут, так дёшево кредитки Государственного банка ценишь? Да ты понимаешь, на что покусился? На финансовое состояние Империи! А это уже, братец, государственным преступлением попахивает!

Игорь осторожно заглянул в комнату, которая, судя по всему, являлась кабинетом хозяина и увидел Померанцева, подобно Юпитеру, метавшему громы и молнии в тщедушного человечка, одетого в европейский костюм и турецкую феску. Игорь отметил, что господин Аскариди так же похож на потомка Одиссея, как рыжий штабс-капитан на китайского мандарина. Характерный выговор, массивный нос, а также глаза на выкате выдавали в нём принадлежность к колену Авраамову.

Господина Аскариди раздирали противоречия. С одной стороны, ему очень не хотелось быть обвинённым в попытке подрыва финансовой мощи Империи, с другой, одолевало генетически заложенное желание заполучить то, ради чего, по словам господина Маркса, и затевается любое капиталистическое предприятие.

Игорь посчитал, что настало время прийти на помощь, попавшему в затруднение меняле.

- Добрый день, господа! - бодро приветствовал он всех, входя в кабинет.

- Покорнейше прошу вас обождать в лавке, - попросил его хозяин, вытирая потное лицо платком.

- Предупреждаю, долго ждать я не намерен! - счёл нужным ответить Востряков.

Он успел бросить взгляд на стол и увидел пачку ассигнаций. По какому-то, почти инфернальному совпадению, номер верхней банкноты начинался с трёх шестёрок.

- Ваше благородие, извольте! - Остапчук надвинулся на него грудью, вытесняя из комнаты, голубые глаза из-под папахи смотрели дерзко.

Игорь вышел на озарённую солнцем улицу и подал сидящим в бричке знак. Доктор возбуждённо потирал руки, Грамотин же был мрачнее тучи. Когда Остапчук возник у них на пути со своим "велено обождать", Пётр Алексеевич толкнул его в грудь так, что денщик отлетел в дальний угол лавки, смахнув по пути пару кальянов и серебряный сервиз эпохи Сефевидов11 Средневековая династия, правившая в Иране..

Все трое вошли в кабинет. Доктор тут же принялся рассматривать ассигнации цветов радуги, а поручик обратился к начальнику канцелярии:

- Валерьян Сергеевич, вы, надеюсь, понимаете, что поступок ваш несовместим с честью офицера?

- Сударь, а вы, смею надеяться, понимаете, что, как дворянин, я не могу оставить без последствия только что сказанное вами?

- Я всегда к вашим услугам, - поклонился Грамотин.

- Пётр Алексеевич, - вмешался Игорь, - вы несколько отвлеклись. Я думаю, у нас много вопросов к этому господину.

Померанцев с презрением оглядел полувоенное облачение Вострякова.

- Перед тобой не господин, а офицер в чине штабс-капитана!

- Голубчик, откуда у вас эти банковские билеты? - обратился, между тем, доктор к белому, как полотно, Аскариди, сунув под немаленький нос торговца пачку ассигнаций.

"Грек" судорожно сглотнув, показал глазами на Померанцева.

- Вы знаете, что эти банкноты принадлежат полковой кассе и сегодня ночью были похищены из канцелярии? - продолжал допрос Андреевский.

Меняла всё больше менялся в лице, а его глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит и упадут на пол. Он так энергично замотал головой, что брызги пота полетели от него, как от собаки, отряхивающейся после купания.

- Господа, что за балаган вы здесь устраиваете? - повысил голос начальник канцелярии. - Этот хлыщ, - презрительный кивок в сторону Игоря, - он что, следил за мной?

- Мы подозреваем вас в хищении казённых денег и оговоре невинных людей, - глядя в затуманенные опиумом глаза Померанцева, чётко выговорил Игорь.

- Что? - взревел тот. - Да я тебя!

"Почему он мне тыкает?" - думал Игорь, видя, как волосатая пятерня приближается к его лицу. "Написано что ли на мне моё пролетарское происхождение?"

Приобретённые за годы тренировок рефлексы дали о себе знать. Полшага назад и волосатая рука пропарывает воздух. Полшага вперёд и бритый золингеном подбородок натыкается на кулак. Или наоборот. К счастью дубовый стол на чугунных ножках выдержал сто килограммов штабс-капитанского тела.

- Отличный удар, голубчик! Чувствуется влияние англосаксов! - заметил доктор, глядя на разлёгшегося по хозяйски на чужом столе начальника канцелярии. - Как жаль, что я не взял с собой нюхательной соли.

- Теперь дуэли уж верно не избежать, - со вздохом облегчения, добавил поручик.

* * *

ГЛАВА 6.

Судьбы народов - промысел Божий.

- Ну, чего тут у вас чинить-то надо?

Степаныч, по всему было видно, относился к типу людей, которым что и когда чинить - без разницы. Важен сам процесс.

Позёвывавший Валера повёл его вниз.

- Что за агрегат? - спросил Степаныч, усаживаясь перед аппаратурой.

- Вот это, собственно говоря, и хотелось бы выяснить.

Милицейский технический гений уверенно включил прибор. Валера, с робким трепетом непосвящённого, наблюдал из-за спины.

- Так, - пару минут пощёлкав тумблерами, подвёл первый итог Степаныч. - Пока ясно одно: чем-то вся эта хрень воздействует вон туда.

Он ткнул пальцем в застывшую на мониторе картинку каморки с топчаном.

- Тебя как звать-то? - спросил между делом техногений, доставая сигареты.

- Валерием.

- Меня можно просто - Степаныч. Так вот Валера, тут без бутылки не разберёшься, - он многозначительно посмотрел на Быстрова, - но моё чутьё мне подсказывает, кроется здесь что-то интересное. Так что, давай, дуй за топливом.

Ближайший продуктовый находился на выезде из посёлка. Капитан, пересчитав наличность, купил бутылку весьма умеренного по цене пойла, хлеба и колбасы. Степаныч, судя по всему, тип старой закалки, авось не загнётся.

"Тип" к бутылке отнёсся индифферентно, видимо, в его шкале ценностей спиртное занимало не верхнюю строчку. Остограмившись, он принялся жевать предложенный Быстровым бутерброд, одновременно работая с аппаратурой и давая Валере пояснения.

- Сдаётся мне, здесь что-то, связанное с преобразованием энергии, электромагнитными полями и попыткой создать торсионный генератор.

- Для чего? - спросил Валера.

- Хороший вопрос. А это что за цифры? - Степаныч показал на даты в углу монитора.

- Даты какие-то.

- Да я и сам вижу, что даты. Ёксель-моксель! - он почти с испугом посмотрел на Быстрова. - Слушай, а водка-то не левая?

- В магазине вроде брал. А что такое?

- А то, что похоже всё это на машину времени, вот что!

Степаныч опять погрузился в исследование аппаратуры, что-то там настраивая и переключая.

- В магазине говоришь? Так, это у нас что? А директор магазина обозвал меня свиньёй. Все подумали свинина, встали в очередь за мной. А ты говоришь в магазине!

Валера, недоумевая, посмотрел на Степаныча. " Все что ли техно и прочие гении слегка больные на голову?"

Аппаратура внезапно загудела, замигала всеми своими огоньками. Изображение соседней комнаты на мониторе стало ухудшаться, пока весь экран не заполнила рябь.

- Валера, а ну-ка сгоняй, посмотри, чего там творится. Только смотри осторожней! - скомандовал Степаныч.

В комнате, в обитой деревом стене была самая настоящая дыра, откуда тянуло холодом. Капитан достал пистолет и двинулся к ней.

- Валера, назад, мать твою растак!

Это орал Степаныч. Его зычный голос пробивался сквозь толщу бетонных стен. Опер инстинктивно сделал шаг назад. Через какое-то время в комнате стало что-то происходить, отчего у Быстрова слегка закружилась голова. Внезапно дыра исчезла, как будто её и не было. Валера недоумённо пощупал стену руками. Может быть всё это бред, вызванный в воспалённом переработкой и недосыпом мозгу?

- Две минуты и семь секунд, - сказал Степаныч, когда опер вернулся в лабораторию.

- Не понял.

- Дыра, говорю, была открыта, две минуты и семь секунд.

Значит всё же не бред.

- Степаныч, а что за дыра-то?

Загадочно улыбаясь, тот посмотрел на капитана.

- Водка, значит, говоришь, не левая?

- Да я-то её вроде не пил.

- А чего ты туда ломанулся с пушкой-то?

- Привычка.

- Привычка, - передразнил Степаныч. - Не доведут они вас до добра привычки ваши. Дыра эта, как я понял, временная или пространственная. Ты бы, дурья башка туда влез, а она через две минуты и семь секунд возьми и закройся. И знаешь где бы ты со своим табельным оказался бы?

- Где?

- А вот здесь. - Степаныч быстро заработал клавиатурой, и на экране появилась карта какой-то местности. - Вот, смотри. Граница Чечни и Дагестана 29-го августа 1861-го года.

- Степаныч, хорош прикалываться.

- А ты следующий раз влезь туда, и посмотрим, кто прикалывается.

Он налил себе водки и сунул в рот сигарету, а Валера привалился спиной к стене.

- Подожди, подожди, значит, ты хочешь сказать, что прямо отсюда при помощи этой техники можно попасть в любое время?

- Я здесь ещё до конца не разобрался, так что не могу сказать, в любое или нет. Про опыты перемещения в прошлое я читал, а вот чтобы в будущее... Тут фотонный генератор нужен, а его, насколько мне известно, в природе не существует.

- Так-так-так, а ты можешь определить, куда последний раз до нас дыру эту открывали?

- Проще простого, в компьютере-то всё фиксируется. Вот, пожалуйста, 1 июня 1975-го года, город Лондон.

Валера лихорадочно размышлял. Чудик этот с саблей, которого сегодня повязали, уж точно не из Лондона двадцатипятилетней давности прибыл. И чутьё ему подсказывало, что Востряков тоже где-то в этих дырах бродит. Надо только выяснить, каким боком этот горе-телохранитель к чьим-то научным экспериментам приляпался? Скорей всего он лишь пешка в чьей-то большой игре. Операм вон даже про чудо-домик этот ничего с ходу выяснить не удалось, чувствуется рука Старшего брата.

- Короче так, Степаныч, аппаратуру эту на какое-то время надо законсервировать, она нам для следственного эксперимента понадобится. Так что давай, забирай флакон, а я тут всё опечатаю.

Степаныч посмотрел на аппаратуру, как на любимую женщину, с которой ему предстоит долгая разлука.

- Не раскисай. Как же я без тебя этим хозяйством управлять буду?

- Это, Валера, на Нобелевскую премию тянет. А где Эйнштейн?

- Хороший вопрос. Я бы тоже хотел знать на него ответ.

Они закрыли лабораторию, поставив лестницу на место

- Интересно, кому нужны эти тайны Мадридского двора? - ворчал техногений. - Об этом на весь мир кричать надо.

- Время, должно быть ещё не пришло, - философски заметил Валера.

- Выпьешь со мной?

- Спасибо, Степаныч, я сегодня не в форме. Как-нибудь в другой раз.

- Ну, как знаешь.

Они обменялись телефонами, и один из оперативников увёз техногения в Москву.

- Круто вы с ним, товарищ капитан, - заметил оставшийся парень, когда автомобиль скрылся за поворотом.

- Что я со всеми подряд пить должен?

- Всё-таки он полковник.

- Да иди ты?

- Честное пионерское. Начальник какой-то там лаборатории, она, говорят одна чуть ли не на всю Россию.

Немного подумав, парень добавил: - На всю Москву точно одна.

Так, надо ехать домой и ложиться спать, а то я скоро генералов по ранжиру строить начну.

В ОВД Северного посёлка, куда Быстров приехал на следующий день, царила атмосфера какой-то подавленности. Капитан отнёс это на счёт гибели товарища, завтра пройдут похороны, всё как положено: оркестр, салют, вдове жалкие деньги, которых вряд ли хватит, чтобы оплатить долги, если таковые имеются. А не быть их просто не может, при такой-то зарплате! В общем, чёрная, как дёготь, жизненная полоса и никто из милиционеров от подобного не застрахован, поэтому для бодрости и веселья оснований как будто нет. Но после разговора с Васей Шишкиным выяснилось, что причина не только в этом.

- Этот полевой командир контуженый напрочь! - с ходу начал жаловаться Вася. - Здесь часа три рычал и на всех бросался аки зверь голодный. Руки за спиной сковали, а он, сука, Кольке Морозову пол-уха откусил, Тайсон хренов! Пришлось его спецсредствами успокаивать.

- И что?

- И всё, - судя по тому, как нервно Вася мял пальцами сигарету, он был одним из непосредственных участников, разыгравшейся в стенах околотка драмы. - "Черёмухой на него побрызгали, а он возьми и окочурься! Врач потом сказал, реакция у него на газ какая-то редкая оказалась. Что тут, Валера, началось! Наше-то начальство вчера по инстанции об успехах доложить успело, вот и накликали на свою, да и на наши головы! Эфэсбэшники, прокуратура и все нашего тела хотят! Первые орут, что мы им своими топорными действиями хитромудрую комбинацию обосрали, которая, в случае успеха, могла бы в корне изменить ситуацию на всём Северном Кавказе. Прокурорские, тоже со своей колокольни по нам палят. В общем, ситуация, как на этом самом Северном Кавказе, иначе говоря, хреновая. Хоть рапорт пиши об увольнении. Ещё, сволочи, и Юрку припомнили.

- А кто он такой, этот полевой командир, хоть узнали?

- Да хрен его знает! Говорят, чуть ли не знаю какая там рука самого Басаева.

Они выпили по чашке кофе, и Вася, выплеснув эмоции, начал делиться с Быстровом информацией.

- Тот труп в дорогом прикиде опознался. Некий Максим Дьячков, погоняло у него ещё Хирург.

- Постой, постой, что-то знакомое.

- Лет семь-восемь назад засветился в бандитских кругах. Может, помнишь, начальник кредитного отдела "Мосэнергобанка" пропал?

Быстров снисходительно посмотрел на молодого опера.

- Ты, Вась с какого года в органах?

- С 95-го, а что?

- А дело это в 93-м нашему управлению массу неприятностей стоило. Я, правда, тогда другими делами занимался.

Начальник кредитного отдела Абдулшарипов пропал где-то в ноябре 93-го. В те мутные от обилия всякой грязи времена, заведовать кредитами было так же опасно, как и заниматься разминированием. Ошибиться можно было только один раз. Видимо, этот Абдулшарипов и ошибся, а может быть, кто-то более хитрый заставил взять его чужую ошибку на себя. Так или иначе, он холодным ноябрьским вечером с работы ушёл, а дома так и не появился. Какое-то время оперативники полагали, что сбежал. Хапнул сколько смог и сбежал, тогда многие, кого судьба у какой-никакой кормушки рядом посадила, так и делали. Но в ходе дальнейшего расследования, опера всё больше и больше склонялись к тому, что Абдулшарипова просто убрали. У криминальных структур в те времена в ходу была операция под кодовым названием "Кабанчик". Нужного человека в банке откармливали на убой. Естественно этот самый убой проводился не из пристрастий к каннибализму, а просто для того, чтобы обрубить концы. Максим Дьячков проходил сначала одним из подозреваемых, затем, благодаря собственной изворотливости, перешёл в разряд свидетелей. Кстати, начальника кредитного отдела так и не нашли, в смысле ни его самого, ни всего, что от него осталось. Ну и как говорится, нет тела - нет дела.

- Ну, а парень этот, чеченец,, как он?

- Звонили сегодня в больницу, говорят, пришёл в себя. Ребята к нему завтра поедут.

- Ну, ты меня держи в курсе, ладно?

- Договорились.

Вернувшись в Москву, Быстров пошёл в библиотеку и попросил литературу по истории Северного Кавказа. Он что-то смутно помнил из школьной программы по кавказской теме; Лермонтов, Лев Толстой. "Злой чечен ползёт на берег, точит свой кинжал." И только этим осенним вечером, сидя на кухне, вливая в себя одну чашку чая за другой, выкуривая иногда сигарету, преодолевая страницу за страницей понял, что это огромный пласт в русской истории. Почти триста лет русские завоёвывали Кавказ. Какие страсти бурлили все эти триста лет! Мужество и героизм, трусость и предательство. Валеру удивляло то, что горцы столько лет отстаивающие свою независимость и свободу, не признававшие никакой посторонней силы и внешнего вмешательства, допускали у себя страшное рабство, когда людей считали хуже скотов. Сосед мог похитить соседа и выгодно продать его. Гипертрофированная любовь к свободе уживалась с алчностью. Чеченцы по своему характеру ассоциировались у Быстрова не с волками, которых они изображали на своих знамёнах, а с кошками. Не хотят подчиняться никому, но, выпрашивая лакомство, будут настойчиво тереться о ногу, а получив желаемое, тут же повернутся к дарителю спиной. Надо обладать поистине русским терпением, чтобы ужиться рядом с таким народом. Американцы, обвиняющие нас в геноциде, случись им столкнуться с чеченцами, а не с доверчивыми индейцами, уж точно не церемонились бы. Либо резервации, либо тотальное уничтожение, а учитывая характер горцев, скорее всего последнее. В 1859-м году Восточный Кавказ был покорён, хотя банды абреков гуляли аж до самой Первой мировой. То есть в 1861-м году на границе Чечни и Дагестана военных действий не велось и было относительно спокойно. Хоть это радует. Эх, Игорёк, в каких временах ты затерялся?

. . .

Дакаева, капитан узнал сразу. Парень лежал на больничной койке, закинув руки за голову и глядя в потолок. Голова была забинтована, и белизна бинтов подчёркивала смуглость лица. Врач сказал Быстрову, что у парня средней тяжести контузия и многочисленные осколочные ранения, но страшное уже позади. То есть жить будет полноценной жизнью, хотя критерии полноценности у каждого свои.

- Здорово, джигит! - приветствовал Валера раненого.

Тот на пару секунд задержал на опере взгляд.

- Из милиции уже приходили. Я всё, что знал, сказал.

- А с чего ты решил, что я из милиции?

- А кому я здесь ещё нужен?

- Как кому? Землякам своим. У вас на Кавказе землячество сильно развито.

- Землякам сейчас не до меня. Да и не похожи вы на моего земляка.

- Ну да, земляки твои после гибели дяди, его пирог делят. Быстров навёл справки о Магомете Дакаеве. Связи в Москве имел неслабые, даже в Думе свой человек имелся, именно имелся, потому что пал под пулями рядом со своим кормильцем. Ни в чём предосудительном Дакаев замешан не был, занимался немного металлами, немного нефтью, дорогу вроде никому не переходил, умудрялся ладить со всеми. С сепаратистами контакт имел пару раз, но откупался не Бог весть какими великими суммами, вроде, как землякам помогать надо. Зато с президентом полуприручённой республики связи поддерживал постоянные, активно можно сказать участвовал в восстановлении разрушенного войной хозяйства. Ещё у него в офисе эфэсбэшника отставного нашли. Прямо таки дракон о трёх головах: бизнес, законодательная и исполнительная веточки власти. И все три в одночасье завяли. Апокалипсис наших дней. Ну, а племянничек-то что? Историческое образование, но у дяди отнюдь не летописцем работал, так, на побегушках. Что, для серьёзных дел умом не вышел?

- Ну и что ты милиционерам рассказал?

- А вам что, не передали?

- Не успели.

- Друга я своего искал, он с пацанами в том посёлке должен был гулять.

- Как друга-то зовут?

- Амиров, Муслим.

Так-так, ещё один покойник из дома на Первом Щипковом. Аккуратно сидел на унитазе с аккуратной дырочкой во лбу. На этом аккуратность заканчивалась. Вся рубашка у Амирова была, пардон, в блевотине, причём экспертиза установила, что в чужой.

- Ну и дальше что?

- Я подумал, что они в том доме и вошёл...

- Стоп, стоп, а трупы в машине ты не видел?

- Не видел я никаких трупов.

Дакаев продолжал изучать потолок и, глядя на него, Быстров пытался определить, где парень врёт, а где нет. Но в карих глазах, если что-то и было, то относилось это скорей всего к потолку.

- Слушай, Асланбек, - внезапно сменил тему Валера, - а ты историю любишь?

Второй раз за время их беседы Дакаев бросил быстрый взгляд на милиционера.

- А вам, зачем знать?

- Ну, просто я знаю, что ты закончил истфак в Краснодаре.

- Ну, закончил.

- А историю своего народа знаешь?

- На Кавказе, любой своих предков до седьмого колена знать должен, иначе, какой он кавказец?

- Я говорю об истории народа в целом.

- В аспирантуру хотел поступать, - после недолгого молчания ответил Асланбек, - диссертацию писать по истории Нохчэ1.

- Чего же не поступил?

- Тут как раз война началась.

- Так зачем ты в тот дом пошёл? - опять сделал неожиданный переход Валера.

Уже третий, более продолжительный взгляд на капитана.

- Причём здесь история и этот дом?

- А при том, Асланбек, что в этом доме мы обнаружили прибор, при помощи которого можно попасть в прошлое.

- Машину времени, что ли? - в этот вопрос Дакаев вложил максимум, даже не недоверия, а презрения. - Не смешите меня, а то голова ещё болит. Вы, что думаете, раз я с Кавказа, совсем дикий, да? Думаете, вы один фантастику в детстве читали?

- И установили, - проигнорировал его гиперскепсис капитан, - что лазили на твою родину, в 1861-й год.

- Послушайте, - спросил Асланбек, - а вы, точно из милиции? Даже удостоверение не показали.

- На, смотри. - Быстров достал корки. - Убедился? Теперь, давай, колись.

- Что вы бред мне тут какой-то несёте? Какая машина времени, какой 1861-й год? Я друга искал.

- И попёрся в секретную лабораторию?

- Там, что, вывеска была?

- Вывески не было. Но не слишком ли много совпадений? Искал, убитого за день до этого, друга, не заметил три трупа в машине, сам чуть не стал четвёртым, а тут ещё лаборатория, откуда кто-то нырял в твои родные места сто сорокалетней давности. Кстати, той же ночью, недалеко от того же дома твои земляки перестрелку устраивают с милицией, и ты хочешь сказать, что все эти вещи меж собой не связаны?

- Вы меня в чём обвиняете?

- Лично тебя - пока ни в чём. Но я хочу, чтобы ты мне помог.

- Чем я могу помочь?

- Правду, Асланбек, расскажи мне всю правду.

Снова исследовательский взгляд в потолок. И что он там такого увидел?

- Надоело мне всё, - проговорил Асланбек не отрывая взгляда от потолка. - От грязи и крови в Москву сбежал, а здесь то же самое. В 94-м мы все поверили, что, наконец, обретём своё государство и заживём хорошо. А что, нефти полно! Дудаев, как говорил? Посторонись Кувейт - идёт Чечня! Вот и пришли. Я тогда по всей республике ездил, лекции читал о многовековой борьбе нашего народа за свободу и независимость против русского царизма. Это я потом уже понял, что для свободы созреть надо. Свободолюбия, стремления к независимости у нас хватает, а вот правильно этой свободой и независимостью пользоваться мы пока не научились. Я ещё лекции по научному коммунизму в университете застал. Маркс, что писал? Свобода - это осознанная необходимость. А после 91-го демократы стали кричать, что это неправильно, свобода на самом деле - это свобода выбора. То есть, выбирай, либо строй цивилизованное государство, либо дели страну на тейпы и только успевай следить, чтобы сосед чего-нибудь у тебя не украл, или горло тебе не перерезал. Вот мы и выбрали, республикой стали управлять бандиты. У кого больше стволов, тот и прав. Я тогда подумал, выходит, что мы для свободы ещё не созрели, что для нас она также опасна, как для малолетнего ребёнка спички. Жить в республике совсем плохо стало, когда вторая война началась. Идеалы все испачкали кровью и грязью, за что воевать? Отца моего ваххабиты убили, а меня дядя в Москву позвал, сказал, если хочешь, учись дальше. А когда я приехал, он говорит, будешь мне помогать, кому мне доверять, как не сыну моего брата? А как я дяде откажу? Стал я его поручения выполнять, туда отвези, оттуда забери. У него с одной солидной фирмой какие-то дела серьёзные начались, они нефть собирались из республики качать на продажу. Дядя к самому Кадырову ездил, добро получил, а партнёры его в Москве всё налаживали. Потом, что-то там, в Чечне произошло, я не знаю. Сам президент звонил, я случайно часть разговора услышал. Дядя клялся, что не имеет к этому никакого отношения.

- К чему, он не уточнял?

- Нет. Потом из республики люди приезжали, дня три у нас жили, что-то выясняли.

- А что за люди?

- Серьёзные люди. С той стороны.

- Не эти случайно? - опер протянул парню три фотографии.

- Да, они. Вот этот, - Асланбек указал на Ахмеда, - в 98-м к нам в Шатой приезжал за ваххабизм агитировать. А этих двоих я раньше не знал. Это они с ментами стрельбу начали?

- Они. Этот вот отагитировался, да подельнички его, думаю не скоро до свободы созреют.

Асланбек вернул Быстрову фотографии и продолжал:

- После того как они уехали, дядя сам не свой ходил, всё хотел куда-то звонить, трубку возьмёт, подумает и положит. Потом велел мне за партнёрами из этой фирмы следить.

- Фирма называется "Юго-Восточная компания"?

- Да.

- А за кем, конкретно следить-то?

- Сначала за бывшим чекистом, который у них безопасностью руководил. Потом они генеральному телохранителя взяли, я стал его пасти.

Быстров достал из кармана паспорт Игоря.

- Он?

- Он. А на следующий день генерального убили, а этого, что на фотографии какая-то братва трясти начала.

- Что за братва?

- У них там какой-то Хирург за главного. Но тот парень настоящий джигит, он от них отбился. Я и за гоблинами этими следил, тогда на этот дом и вышел.

Валера переваривал информацию и приходил к выводу, что картина получается и вовсе нехорошая. Игорёк покрошил братву и исчез. Во времени ли или просто в пространстве, выяснить ещё предстоит. Впрочем, одёрнул себя капитан, он не Отелло, чтобы делать скороспелые выводы.

- А вы про машину времени пошутили? - спросил Асланбек.

- Делать мне больше нечего, как тебя в больнице шутками развлекать. Я тебя у входа в подвал нашёл, где эта аппаратура стоит. Чего ты туда полез?

- Знаете, - усмехнулся Асланбек, - в ХIХ веке на Кавказе служил генерал Ольшевский. Интересные записки оставил о моём народе. Не догадываетесь, какую из основных черт чеченского характера отметил?

- Догадываюсь. Любопытство, которое, как известно, кошку сгубило.

- Вот и я - настоящий сын своего народа.

- Давай, настоящий сын, вернёмся к нашим баранам.

- После того, как дядю убили, Ахмед меня нашёл. Охранником этим интересовался. Я их к этому дому отвёз. Два дня они в посёлке дежурили, ждали.

- Ну и дождались?

- Дождались. Он с молодой женщиной приехал и ещё кто-то в машине сидел, но я не разглядел. Ахмед их вдвоём увёз, а мне велел домой возвращаться.

- А ты конечно не поехал?

- Я посидел, покурил, подумал, смотрю, а охранник этот с девушкой возвращаются. Неужели, думаю, Ахмед их так быстро отпустил? Они начали взад-вперёд бегать, из багажника кого-то вытащили, стали у него по карманам шарить. Потом в дом ушли и не возвращались. Я уже хотел из машины выйти, как тут ещё один появился, парень в чёрной кожанке. Я так и не понял, откуда он взялся, как будто из воздуха. Также потом и исчез.

- Ниндзя, что ли?

- Профессионал. Я таких в первую войну у нас встречал.

- Дальше, что?

- Он этих двоих, которые в машине остались, убил.

- Почему двоих, там три трупа было.

- Третий позже подошёл. Он дом сторожил. - Дакаев презрительно усмехнулся. - За водкой бегал.

- Так, - подвёл итог Быстров рассказу парня, - описать его можешь?

- Я его издалека видел. Рост чуть выше среднего, одет в чёрную кожаную куртку, волосы светлые. Вот и всё.

- Не густо. Как же ты на растяжку попался?

- Как последний баран!

- Тут не Чечня, Асланбек, вот ты и расслабился. Не переживай, до свадьбы заживёт. Ладно, ты давай выздоравливай, я попозже загляну.

- На мне, как на собаке. Эй! - уже в спину услышал Быстров. - Могу ошибаться, но того же ниндзя я видел выходящим из офиса дяди.

- Это когда? - обернулся капитан.

- А тогда, - многозначительно ответил Асланбек. - Только я в свидетели не пойду, сразу предупреждаю.

- Э-э, подумал Быстров, а парень-то свидетель не из шуточных! Как он ещё живой с таким-то счастьем?

- Ты, кроме меня, кому-нибудь об этом рассказывал?

- Ахмеду и его людям. А кто, кроме них, за дядю отомстить мне помог бы?

- Вам бы всё мстить. А в чеченском языке есть такое слово возмездие? Ты вроде интеллигентный парень, а всё туда же.

- Обычаи предков не мной установлены.

- Обычаям этим чёрт знает сколько лет, а вы всё за них держитесь, как дети малые за материнский подол.

Валера написал на клочке бумаги свой мобильный номер.

- Если что-то понадобится, звони.

Через два дня Валеру вызвали к начальству.

- Рассказывай, капитан, какие у тебя подвижки с расследованием убийства на Варшавке.

Валера привычно начал докладывать о проводимых оперативных мероприятиях, между прочим, выдвинул версию о связи убийства Рязанцева с расстрелом в Первом Щипковом. О чудо-приборе и Дакаеве до поры до времени решил не говорить, научная фантастика начальству не интересна, ему результаты подавай.

- А как обстоит дело с главными свидетелями - охранником убитого и его сожительницей? - проявило хорошую память начальство.

Пришлось признать, что главные свидетели из поля зрения следствия пока выпали.

- Полагаю, что их следует пустить в разработку, как главных подозреваемых, - указало генеральное направление следствию начальство.

- Ну что ж, начальству, как известно, виднее. Если бы ещё и Дакаева упомянул, то тандем душегубов легко превратился бы в триумвират. Хотя, знай Валера о зловещей балочке в зловещем лесопарке, снял бы, наверное, перед прозорливостью начальства шляпу.

Но всё дело в том, что Быстров вырос в адвокатской семье, где во времена исторического материализма в моде было умеренное фрондёрство, и с молоком матери впитал идею презумпции невиновности, пусть и преподносимую, тогда как торжество социалистической законности. С идеалами расставаться тяжело, да он и не торопился, во всяком случае, карать десять невиновных в надежде, что среди них окажется искомый преступник, не собирался. Но опять неугомонное чутьё подсказывало, что человек без паспорта Востряков мог бы пролить какой-то свет и здорово помочь следствию. Но у опера только паспорт, и дело за малым - найти владельца. Надо звонить полковнику Степанычу, и проводить задуманный без санкции начальства следственный эксперимент.

У Степаныча по его словам, работы было, как у нищего мелочи, но через пару дней обещал выкроить время.

- Я уж, честно говоря, заскучал по машинке-то, - поделился полковник, - даже во сне видел. По ней навёл справочки, и кое-что интересное узнал. Была в Комитете во времена оные лаборатория, которая чёрными дырами занималась, думаю, у твоего агрегата оттуда ноги растут. Подробности, при встрече.

А ещё через день на мобильнике капитана высветился незнакомый номер.

- Это Асланбек. - услышал он голос с характерным акцентом.

- Привет, Асланбек! Как твоё драгоценное?

- Меня завтра выписывают, - похвастался парень.

- Вот видишь, как хорошо. И куда ты теперь?

- Я встретиться хочу.

- По делу?

В трубке помолчали.

- Я всё про машину времени думаю. Вы говорили, там кто-то в Чечню ходил?

- Послушай, Асланбек, я тут кое-что обдумаю и тебе перезвоню, лады?

"А почему бы и нет?" - подумал капитан. Что он, собственно говоря, теряет?

* * *

ГЛАВА 7.

Гусарская рулетка.

Кизляр утопал в зелени садов, деревья гнулись под тяжестью фруктов. Наступила пора сбора винограда, и воздух окрестностей был наполнен пьянящим ароматом. В городе и окружающих его станицах в неимоверных количествах делали и потребляли кислое кизлярское, а также довольно крепкое вино гребенских станичников называемое здесь чихирём. Правоверные, проходившие и проезжавшие мимо винных лавок, плевались с досадой. Аллах запретил им пить вино, а эти гяуры вливают его в себя бочками, должно быть в довесок к своим грехам берут на себя и грехи правоверных. Но последние тоже не чужды соблазнов и многие под крышами своих саклей прикладывались к деревянным сосудам с узким горлышком, пользуясь тем, что Аллах занят более важными делами. Правда, среди горцев ещё свежи были в памяти времена, когда пристрастившихся к запретному нектару прилюдно били палками.

Андрей с Верёвкой всё свободное от службы время пропадали в ближайшей от города станице. Тёплая осень, прохладный чихирь из погреба, жаркие объятия молодых казачек, что ещё нужно для счастья?

Игорь не замечал красот расщедрившейся на свои плоды природы. Перед ним стоял гамлетовский вопрос. От нокаутированного накануне Померанцева пришёл категоричный картель; никаких примирений, драться до конца. Естественно смертельного. В любом случае перспектива не радовала, либо его убьют как Пушкина и Лермонтова, либо убьёт он, и полковник будет вынужден отдать его под суд.

- Поймите, Пётр Алексеевич, - пытался убедить он Грамотина, - дуэль не выход.

- Ошибаетесь, голубчик, это единственно верное на сей момент решение, да к тому же ещё и дело чести.

- О чьей чести вы говорите? Штабс-капитана Померанцева? Ему одному эта дуэль на руку, чтобы прикрыть свои грязные делишки. Ему ведь под суд за воровство идти надо, а так есть возможность либо погибнуть благородным человеком, либо под тот же суд, но уже за убийство на дуэли. Общество поймёт и даже посочувствует. Но он ведь от этого не перестанет быть негодяем?

- Я вот что придумал, Игорь Вячеславович. Сыграете в гусарскую рулетку. Кому не повезёт, чистое самоубийство, другому опять же никакого пристрастия. Как вам идея?

- Час от часу не легче! Вы же православный человек, как можете людей на позорную смерть толкать?

- Бог не выдаст - свинья не съест, - беззаботно ответил поручик. - Не зря американцы Кольт придумали! Очень, вам доложу, полезная вещь! Вставляешь один патрон в барабан и крутишь. А там уж как Всевышний решит. Между прочим, штабс-капитан согласился.

- А я - нет! - отрезал Востряков.

- Поздно, - вздохнул Грамотин. - Я как ваш секундант взял на себя смелость...

- Как же вы, Пётр Алексеевич легко распоряжаетесь чужими жизнями!

- Вот и вы считаете меня чудовищем! А я, между прочим, о чести вашей пекусь! Честь, милостивый государь, она всего превыше и дело не в Померанцеве, у которого её отродясь не водилось, хоть и благородных оный господин кровей! Тут, любезный вы мой, материя куда более глубокая и если вы считаете себя русским офицером, то должны меня понять, - поручик поднялся. - А сейчас позвольте напомнить вам: завтра в шесть утра у штабс-капитана на квартире. И понадеемся на Господа нашего, Игорь Вячеславович!

Поручик вышел из комнаты, а Игорь увидел оставленный им на столе револьвер системы полковника Сэмуэля Кольта.

Ну и дурдом! Бежать отсюда и как можно дальше. От их сословной солидарности, гипертрофированных понятий о чести. Игорь был готов сколько угодно времени провести в пещере, в ожидании, когда физик откроет им дыру в своё время. Сегодня же забрать Оксану и Марину, и бежать!

Он вышел на улицу, где сентябрьский вечер понемногу забирал дневное тепло и зашагал в сторону госпиталя, там сегодня дежурили Оксана с Мариной. Прохладный ветер освежал его разгорячённое лицо и вместе с тем развеял сумбур мыслей, теснящихся в голове. В пещере можно просидеть и годы, подобно отшельнику в ожидании божественного откровения. Почему Феликс должен открывать им дыру, он что, сам себе враг? За ним тухлый след, а они все четверо - лишние свидетели.

Оксану он увидел ещё издалека. Девушка стояла на крыльце в сером суконном платье, скрывавшем в ней всё, что можно было скрыть в женщине. Полковой госпиталь это всё-таки не зал фитнеса! Но Игорю с его слишком развитым воображением в этом убогом платье она казалась более соблазнительной, чем в каком-нибудь бикини.

- Больных немного, - сказала Оксана, - трое раненых, которых мы привезли, да ещё двое с лихорадкой и пять солдатиков с подозрением на дизентерию. Немытых фруктов объелись.

- А ты заразиться не боишься?

- В ответ Игорь второй раз за день услышал фразу:

- Бог, Игорёк, не выдаст, а свинья не съест.

- Тебе не кажется, что нам пора покинуть эти гостеприимные времена?

- Что, прямо сейчас?

- А почему бы и нет?

- А куда мы пойдём?

- Куда нам ещё идти, как не на место открытия дыры?

- И что, подобно Алладину ты будешь повторять, сим-сим откройся?

- А у тебя есть другое предложение?

- Во-первых, нам нужен проводник, одни мы заблудимся. Во-вторых, - в голосе девушки появилась грусть, - У Марины сегодня всё определиться.

- Что определиться?

- Ей Пётр Алексеевич сегодня должен предложение сделать.

- Ну вот, начинается повальное дезертирство! Андрея ещё понять можно, а Марине-то чего в ХХ1 веке не хватало?

- Вы здесь совсем с ума посходили! Поручика тоже с собой возьмём? Да он в нашем подлом веке замучается всех на дуэль вызывать!

- Ну почему с собой? Пётр Алексеевич вполне состоятельный человек, у него под Курском имение есть. Марина говорит, как поженятся, поедут туда строить образцовое фермерское хозяйство.

- Бред какой-то! Неужели она ничего не понимает? Полгода как манифестом крестьян раскрепостили, а чтобы они душой свободные стали, для этого годы нужны.

- Ну, во-первых, им торопиться некуда, а во-вторых, Игорёк, русские, всегда свободными были. Даже когда в кандалах и за семью запорами. Душой свободные. Так что я думаю, всё у них получится.

- Тоже мне тургеневская барышня нашлась! Фермерство, земство, хождение в народ. Всё равно будет семнадцатый год, Большой террор, миллионы сгоревших в безумном огне Второй мировой. Пойми, всё запланировано и предопределено там, в небесной канцелярии. А Марина просто хочет прожить чью-то жизнь, потому что считает, что своя у неё не задалась.

- Может ты и прав. Не хочется спорить. Посмотри, какая ночь.

- Игорь взглянул в чернильную тьму южного неба и понял, что никуда он от запланированного завтра чудовищного своим идиотизмом мероприятия не денется. Потому что некуда. Потому что зараза этого века проникла и в него, а может быть, и всегда сидела в генах, просто до поры до времени, не заявляя о себе. Как там у Пушкина? "Пружина чести - наш кумир. И вот на чём вертится мир".

- Пойдём. - Игорь схватил девушку за руку и потащил в темноту.

- Подожди, милый.

Она забежала в дом, где размещался госпиталь, а Игорь, ощущая дрожь в ногах, прислонился к дереву. Но почти сразу Оксана вернулась с серым солдатским одеялом, и оставалось только лишний раз подивиться практичности русских женщин. Как-никак сентябрь на дворе и земля ночью быстро отдаёт своё тепло.

Они набросились друг на друга так, что сторонний наблюдатель, если бы такой имелся, наверняка решил бы, будто здесь происходит нешуточный смертельный поединок. Как будто оба хотели впрок утолить рвущуюся наружу страсть. У Игоря всё это время в голове звучала рефреном хрестоматийная фраза: "Что день грядущий нам готовит?".

Потом утомлённые ласками лежали без движения на грубом солдатском одеяле. Оба смотрели, как крона старого большого бука словно указывает им в звёздное небо и оба думали об одном и том же; что эти звёзды так же будут светить и через сто сорок лет и до тех пор, пока на земле останется хоть кто-то кто будет на эти звёзды смотреть.

"А ведь ничего со мной завтра не случится, - вдруг подумал Игорь, - потому что меня в этом времени нет, я ещё не родился. А раз не родился, значит, не могу умереть". Вывод этот своей железной логикой успокоил его, но лишь до того пока тело не заявило о себе, и он теперь уже нежно и неторопливо стал ласкать лежащую рядом Оксану. А раз телу сейчас хорошо, значит, оно чувствует и так же ему завтра может быть плохо.

- О чём ты думаешь? - спросила девушка, когда они, наконец, оторвались друг от друга.

Игорь вздохнул.

- О бренности земного существования.

- Это у тебя всегда так после секса?

- С тобой всегда.

- Игорь, - Оксана повернулась на бок и её глаза светились в темноте как у кошки, - а давай останемся здесь.

- Почему мы должны здесь остаться?

- Здесь и воздух, и люди чище. И мы с Мариной только здесь по настоящему чувствуем, что мы - женщины.

- Странно. Женщины не имеют прав равных с мужчинами и тебя это устраивает?

- У женщины здесь есть право быть женщиной. А там в нашей, как теперь сказать, прошлой или будущей жизни...

- Просто в нашей жизни.

- Ну вот. Там всё чаще начинаешь забывать, какого ты пола. Работаем наравне с мужчинами, гомосексуализм и лесбиянство - почти что норма.

- Да, но это наше с тобой время. А вот это, - Игорь постучал ладонью по буковому стволу, - не наше. Это всё равно, что пол сменить.

- Но ведь меняют же.

- Меняют. Но только те, кто чувствует в себе внутреннюю потребность. Ты чувствуешь?

- Потребность сменить пол? - засмеялась Оксана, прижавшись к нему упругой грудью. Только не сейчас.

Потом она ушла к своим больным и раненым, а Игорь вернулся на квартиру Грамотина. Поручика дома не было, и в сенях он чуть было не наступил на спящего, на полу денщика. "Улёгся ведь как собака в ожидании хозяина. И это тоже примета времени".

Он прошёл в отведённую ему комнату. В маленькое окошко смотрела полная луна, и в её бледном свете хищно поблескивал оставленный поручиком на столе Кольт. Игорь взял оружие в руки, покрутил полный барабан. Затем вынул из него пять патронов, оставив один. Если гнездо с патроном поставить под боёк, а затем провести барабаном по руке от плеча и до кисти, сколько интересно он пройдёт полных кругов?

Когда вернувшийся через пару часов Грамотин заглянул к Игорю в комнату, то увидел его проводившего какие-то манипуляции с револьвером и что-то записывающим на клочке бумаги при свете свечи. Поручик усмехнулся в усы: "Ну что ж, на Бога надейся, а сам не плошай".

- Итак, господа, правила таковы. Бросаем жребий и кому выпадает чёрная метка, стреляется первым. Я вставляю патрон в барабан и кручу от плеча к кисти. Стреляющийся вправе остановить меня в любое время.

Доктор уже складывал в фуражку несколько бумажных шариков, один из которых был закрашен чернилами. Чёрная метка. Вид у него был торжественный, как будто он поднимал на флагштоке государственный флаг. Выбритый до синевы Грамотин так же был серьёзен. Секунданты Померанцева, два штабных офицера стояли в тени. И лиц не было видно как у Иуды в знаменитой картине "Тайная вечеря". Не спавший всю ночь Игорь лихорадочно вспоминал, сколько раз провернётся барабан, чтобы встать на смертельное зеро. Лишь один штабс-капитан был безмятежен как младенец. Все догадывались, что причиной этому был гашиш.

- Прошу вас, господа!

Доктор протянул фуражку. Померанцев достал белый шарик и улыбнулся, глядя на Игоря.

- Игорь Вячеславович!

Игорь достал бумажку и зажал её в кулаке. Медленно разжал его, и все увидели на его ладони чёрную метку. "Неплохое начало" - как-то отстранённо подумал он.

- Итак, начинаем.

Доктор забрал свою фуражку, один из секундантов Померанцева подал ему револьвер. Аристарх Ксаверьевич продемонстрировал всем патрон и вставил его в барабан. "Как фокусник, - подумал Игорь, - только вместо обязательного на голове цилиндра фуражка".

Револьвер начал свой путь от плеча доктора. Барабан исправно исполнял роль колеса, а чёрный сюртук, дороги.

- Стоп!

Игорь взял в руки оружие. Рукоять хранила тепло докторских рук. Эти руки предназначены лечить и спасать людей. Что же вы делаете, Аристарх Ксаверьевич?

Востряков быстро, как будто нырял в прорубь поднёс дуло к виску и нажал на спуск. Ничего.

- Игорь Вячеславович, курок! Вы забыли взвести курок.

Ах да, автоматических взводов в это время кануна технического прогресса ещё не изобрели. Игорь вспомнил старые вестерны, где лихие ковбои быстро взводили курок левой рукой, почти одновременно стреляя правой. Он почувствовал, как спуск напрягся под его пальцем. Ну что, здравствуй вечность?

- Ваша очередь, господин штабс-капитан.

Померанцев с презрительной улыбкой дождался, пока доктор проделает весь путь револьвером до конца и молча забрал его. Взвёл курок, приставил дуло к виску. Лязгнул металл и штабс-капитан швырнул оружие на стол.

- Стоп!

Игорь и сам не заметил, как его захватила эта безумная игра со смертью. Третий раз давя на спуск, он не испытывал даже тени страха. Одно волнение азарта. Одним словом, рулетка.

- Игорь Вячеславович, а почему бы нам не повысить ставки? - обратился к нему Померанцев. - Вставим ещё один патрон, а то у меня такое ощущение, что это будет длиться до бесконечности. А меня служба ждёт.

Игорь взглянул на доктора.

- Я согласен.

Все смотрели на них, как на безумцев и во взглядах было восхищение. Даже серые штабные вышли из тени. Штабс-капитан взял потяжелевший на один патрон револьвер и с той же презрительной улыбкой приставил его к виску. Грохот взорвал напряжённую до звона тишину комнаты. Голова Померанцева неестественно дёрнулась, взметнулись рыжие кудри вперемешку с чем-то красным и серым.

- Вот и всё, господа, - голос доктора звучал как будто издалека. - De mortius aut bene, aut nixele11 О мёртвых либо хорошо, либо ничего..

. . .

- Ваше благородие, Пётр Алексеич! - в дверях стоял запыхавшийся Евсеев.

- Садись подъесаул, выпей с нами.

Поручик широким жестом указал на свободное место за столом. Они с Игорем приканчивали уже вторую бутылку чихиря, а бутылки не какие-нибудь косушки, штофа два2 туда уж точно входило.

- Керим-Булат сбежал с двумя подельнками. Сегодня ночью выломали решётку и только их и видели. Лошадей ещё угнали.

- Поручик вскочил, как будто и не пил вовсе.

- Полчаса всем на сборы!

- Да уже пустил по следу пятерых казачков, Пётр Алексеич.

- Молодец, казак! Как вернутся, доложишь. А сейчас садись, пей.

Евсеев подошёл, снял папаху, левой рукой принял полную чарку, правой перекрестился.

- Ваше, стало быть, здоровье.

Солнце ещё не завершило свой путь по небосклону, а Игорь, утомлённый обильным возлиянием и сегодняшним длинным днём уснул прямо за столом. Поручик, застегнув мундир на все пуговицы отправился делать, как он заявил, инспекторский смотр своим башибузукам, велев денщику разуть Игоря Вячеславовича и уложить на сундук, служивший постелью. Денщик посмотрев на мертвецки спящего девяностокилограммового Игоря и обозрев стол, налил себе вина во вместительный турий рог, увезённый поручиком из тифлисской квартиры, и с наслаждением выпил. Потом потрепал Вострякова за ухо.

- Ваше благородие, лечь извольте. А то нехорошо получается, за столом, как какой-нибудь кабацкий пропойца.

И поскольку спящий не подавал признаков жизни, казак кряхтя потащил его на лежанку.

Посланные в погоню, казаки вернулись лишь на следующее утро. Напоив загнанных лошадей доложили, что несколько вёрст беглецы уходили камышами, потом свернули в сторону Грозной и при переправе через Аксай следы потерялись. Но по всему видать, что абреки подались в Ичкеринский лес на родину Керим-Булата. Именно там, у абреков была наибольшая вероятность затеряться среди дремучих чащоб и ущелий. Много русской крови было пролито в тех местах несколько лет назад во время экспедиций генералов Граббе и Фрейтага. В описываемое время, то есть в 1861-м году Чечня считалась замирённой, боевых действий там не велось уже более двух лет, местные жители, анархисты по своей природе устали от деспотизма Шамиля, но и власть русской администрации признавали только на словах, опять же в силу врождённого анархизма. Поэтому беглецы сколько угодно могли укрываться в тамошних аулах. Небольшая беда, рассуждал Грамотин, была бы, если троица надумала податься на Западный Кавказ, где начались боевые действия, и присоединилась там к убыхам. Три шашки даже таких головорезов погоды не сделают. Неприятнее было бы если Керим-Булат со товарищи соберёт ещё одну ватагу абреков взамен али-хамзатовой, тем более, что недостатка в желающих пограбить среди тамошнего люда не наблюдалось.

Поэтому Евсеев и поручик посовещавшись, решили объявить денежное вознаграждение тому, кто укажет местонахождение Керим-Булата с сообщниками. А надо сказать, что подобные действия и привели, в конце концов, к уничтожению воинства Али-Хамзата. Местный народец отличается чрезмерным корыстолюбием и не терзается выбором, грабить ли русские обозы, или продавать своих соплеменников. Достаточно сообщить о вознаграждении одному и хотя горцы ещё не знакомы с телеграфом, новости распространятся по аулам со скоростью лихих коней.

Но информатор объявился ещё быстрее. В полдень того же дня, когда вернулись посланные по следу беглецов казаки, к Грамотину явился вестовой от коменданта старой крепости, где находилась гауптвахта.

- Ваше благородие, там басурман душу своему Богу отдавать собрался.

- Ну и что?

- Вас видеть желает.

- Я что, похож на муллу?

- Никак нет, ваше благородие! - спрятал солдат улыбку в густых усах. - Только, говорит, важная тайна для вас имеется.

- Ладно, скажи? скоро буду.

- Так ведь, неровен час, помрёт.

- Не помрёт, раз тайну поведать хочет.

- В камере стоял тяжёлый запах разлагающейся плоти. В углу на куче грязной соломы лежал человек. Лица не видно, снизу закрывает густая борода, сверху - мохнатая папаха и лишь лихорадочно блестят глаза. Грязная рваная черкеска на правом боку была пропитана чёрной кровью, по пятну ползали огромные мухи. Не надо быть доктором, чтобы понять, человек этот умирал, рана загноилась, и началось общее заражение организма. Да и доктора к нему не звали, считали, что на горце всё должно заживать как на собаке. А если не заживёт, что ж, значит и умирать ему как собаке, на грязном полу от гниющей раны, засиженной мухами. Ради справедливости следует отметить, что и горцы относились к русским пленным не лучше, почитайте рассказ Льва Николаевича про Жилина и Костылина. Но подкованный читатель резонно заметит, что война-то уже закончилась, Шамиль в Калуге и весь Восточный Кавказ в подданстве русского императора. Всё это верно, но всё же либеральные времена только наступали на огромные пространства Империи, телесные наказания ещё не были отменены, преступников клеймили калёным железом, тень средневековья отступала очень медленно перед светом либерализма.

Вот и умирал старый абрек в кизлярской тюрьме, а о том, что он не молод свидетельствовали обильные седые пряди в бороде, вспоминая, наверное, времена своей лихой молодости, когда ходил с кунаками за Терек, угонял скот, брал в полон казацких жинок. Славное было житьё! Но там будет ещё лучше, сад с прекрасными гуриями, много вкусной еды. Если только мулла не соврал.

Грамотин вошёл в каземат приложил к носу платок, настолько ужасная была вонь. Ему показалось, что в глазах горца мелькнула усмешка.

- Ну, здравствуй, чего ты хотел от меня?

Абрек коверкая русские слова сказал, что за предоставляемые сведения хочет сто империалов.

- Да ты видно бредишь, старик! Где я тебе такие деньжищи возьму? Это ведь, почитай, тыща рублей. Да и с чего ты взял, что мне рассказ твой будет интересен?

Горец оскалил крепкие, как у молодого зубы.

- Будет. А денга Керим-Булат возьмёшь.

- А тебе-то они зачем? Всё равно ты уже не жилец.

- Мой сын Герзель-аул живёт. Жениться надо, денга нет.

- Ну и много у Керим-Булата золота?

- Сто золотых, - напомнил горец. - Дай слово офицера.

- А что тебе моё слово, я же неверный?

- Идиль знает, - опять оскалил зубы абрек, - урус-амир шалтай-болтай верный делает.

- Уговорил старый чёрт, даю слово офицера.

И умирающий поведал историю о том, что Али-Хамзат спрятал клад в пещере недалеко от Волчьего камня, где их вольницу порубали урусы и сейчас направляется туда. Только поедет далеко в обход, потому что через Чирей-Юрт живым его не пропустят.

- Ладно, старик, если ты не соврал, получит твой сын деньги на свадьбу.

- Сто золотых, - снова напомнил горец.

- Покойся с миром, - ответил Грамотин.

Поручик вышел из помещения и с удовольствием вдохнул свежий воздух.

- Ну что, Степан Панкратьич, - обратился он к ожидавшему во дворе Евсееву, - пускай охотнички седлают лошадей, Керим-Булата поедем корабчить1.

- Это дело! - обрадовался подъесаул. - А то вино, да бабы до добра не доведут.

- Пётр Алексевич вернулся к себе на квартиру и подъезжая к дому услышал один за другим несколько выстрелов.

- Что за чёрт?

- Во дворе Игорь расстреливал из кольта бутылки и Грамотин входя через калитку, мог видеть как последними двумя выстрелами лейтенант поразил две цели. "Гм, с тридцати шагов, однако лупит, почти не целясь" - отметил про себя поручик. - "И ведь не разу не промазал".

- Браво, Игорь Вячеславович!

- Да что я, - скромно потупился Игорь, - револьвер хороший.

- Не скромничайте. Кстати, трое горцев вчера сбежали.

Грамотин рассказал о побеге Керим-Булата и о разговоре с умирающим абреком.

- Не желаете составить компанию? - спросил он. - Поскольку мы не являемся регулярной частью, то ежели старый басурман не соврал, всё что найдём - наше.

- Это был шанс, но поручик вряд ли согласится взять с отрядом Оксану. Значит нужно что-то придумать, чтобы девушку в отряд взяли. Но что?

- Ну что, согласны? - прервал его думы поручик. - Тогда собирайтесь, через час выступаем. Евдоким! - крикнул он денщика. - Найди его благородию одежду справную, да пусть выберет винтовку и шашку. А револьвер этот дарю, Игорь Вячеславович.

Вскоре Игорь полностью экипированный гнал коня в госпиталь.

- Ты куда это собрался, Печорин? - спросила Марина, когда он довольно лихо подъехал к крыльцу

Одет он был в черкеску, чёрные суконные штаны, на голове, правда, вместо папахи офицерская фуражка. Револьвер по разбойничьи заткнут за ремень, на котором ещё висел огромный кинжал, за спину перекинута винтовка.

- Давайте, девчонки решайте, скоро отряд поручика уходит по старому маршруту.

Марина вздохнула и с грустью посмотрела на Игоря.

- Я остаюсь, Игорёк.

- Почему, ты можешь объяснить?

- Ты не обижайся, Игорёк, но в нашем времени я себе такого мужчину не найду, потому что нет их там, перевелись все. Так счастлива как с Петей я была только в раннем детстве, когда папа был рядом

- Ты окончательно решила?

- Да, окончательно.

- Оксана, а ты?

- Я с тобой, ты - мой мужчина.

Поручик женщину в отряд не возьмёт, значит надо что-то придумать.

- А что тут думать? - ответила Оксана. - Я за вами пойду.

- Одна?

- Первый раз что ли? Ты мне только метки какие-нибудь оставляй. Да, ещё мне, конечно, понадобится оружие, лошадь и одежда, хотя бы как у тебя.

Одежда нашлась здесь же в госпитале; черкеска, штаны, чувяки, папаха. С оружием оказалось сложнее. Игорь хотел отдать Оксане подаренный ему Грамотиным Шаспо, но от этой мысли отказались, чтобы избежать ненужных вопросов.

- Слушайте, а у полковника в доме целый арсенал по коврам висит. Я думаю, он не обидится, если мы у него пару единиц позаимствуем? - подала идею Марина. - Константин Яковлевич сейчас в полковом штабе, а Изольда у себя наверху, так что мы можем избежать ненужных вопросов.

В гостиной на огромном во всю стену ковре действительно, чего только не было. Здесь и кинжалы с золотой и серебряными насечками, шашки, ятаганы, ружья нескольких видов. Оксана выбрала себе новенький французский кавалерийский карабин за его относительно других стреляющих собратьев небольшие размеры. К тому же заряжался он с казённой части.

- А патроны?

Действительно, патронов здесь, судя по всему не было, и оружие превращалось в простую игрушку.

- А зачем вам патроны? - услышали они за спиной тихий голос.

Мадам Сухомлинова стояла в дверях одетая в чёрное дезабилье из канауса1, белокурые волосы собраны в узел на затылке, лицо приобрело свой естественный цвет и, судя по всему, лихорадка отступила окончательно.

- Зачем вам патроны, Марина Сергевна? Что-нибудь случилось?

- Да вот Оксана в поход собралась, а без оружия в здешних местах не ходят.

Изольда Карловна удивлённо посмотрела на Оксану.

- Помилуй Бог, Оксана Сергевна, куда вы собрались, с кем?

- Я, Изольда Карловна с отрядом Петра Алексеевича отправляюсь.

- Зачем вам это, вы же не амазонка? Они как дикари по лесам да ущельям бродят, смерть - их спутник постоянный. Не женское это дело.

- Вам Марина позже всё объяснит, но поверьте, мне это надо.

Баронесса и Оксана с минуту смотрели в глаза друг другу, затем Изольда Карловна улыбнулась.

- Мне кажется, я поняла. Идёмте со мной.

Они прошли в кабинет полковника, и Сухомлинова указала на большой кованый сундук укрытый персидским ковром.

- Здесь Константин хранит свои заряды. Сейчас велю Дуняше принести ключи.

В сундуке были патроны, набитые порохом, отдельно капсюли, отдельно пули разных калибров.

- Изольда Карловна, вы же на пороховой бочке живёте! Не боитесь?

- Я уже своё, Оксаночка, отбоялась.

Она проводила их на улицу.

- Помоги вам Господь!

Баронесса перекрестила Оксану и обняла. В этих случаях обычно пишут, прижала к груди, но учитывая существенную разницу в росте вряд ли маленькая баронесса смогла позволить себе такой материнский порыв. Вот если бы Оксана встала на колени.

Игорь ждал их за оградой командирского дома, держа в поводу двух коней. Оксана погладила своего и заглянула в большие глаза:

- Как его зовут-то?

- Да вроде Башибузуком, - ответил Игорь.

- Ну и имечко! Ну что, Башибузук, дружить будем?

Конь, как будто соглашаясь, ткнулся ей мордой в плечо.

- Ну, вот и отлично! Значит так, Игорёк, я буду держаться за вами где-то на расстоянии около километра. На переправе через Аксай догоню. Будем надеяться, поручик не отправит меня назад.

Оксана повернулась к Марине:

- Ну что, сестрёнка, давай прощаться?

Девушки обнялись.

- Эй-эй, ну вы чего, барышни сырость тут развели?

- Так ведь не увидимся больше! - сквозь рыдания отвечала Марина.

- С чего ты взяла? Пока мы живы, всякое возможно. Ну, прощай, Марина, не поминай лихом! - Игорь оторвав Марину от Оксаны обнял и поцеловал в мокрую щёку. Затем помог Оксане забраться в седло.

- Будь счастлива, Мариночка!

- Вы осторожнее там!

Понукаемые лошади неспешно тронулись, переходя на рысь, а Марина прислонясь к смоковнице смотрела сквозь слёзы на дорогих ей людей, пока они не скрылись за деревьями.

- Марина Сергевна! Мариночка!

Прямо на ходу соскочив с коня, к ней подбежал Грамотин. Она бросилась навстречу и спрятала мокрое лицо у него на груди.

- Ну-ну, голубушка моя, не надо убиваться! Дня через три я вернусь, обещаю!

- Ты уж, Петя вернись, я тебя очень прошу!

***

ГЛАВА 8.

Дикими тропами.

Причина, по которой нынешние радетели за независимость Чечни от России назвали свой недолгий разбойничий анклав Ичкерией, остаётся неясной. Ичкерией называют восточные подступы, открываемые со стороны Дагестана с перевала Речель, как бы ворота непосредственно в саму Чечню, разделяемую неукротимым Аргуном на Большую и Малую. Больше, на мой взгляд, подошли бы названия Республика Ночхэ, или Вайнахская шариатская республика, где хоть угадывается намёк на воссоединение с братской Ингушетией. Но, так или иначе, потомки легендарного богатыря Нохчэ обижались, когда их называли чеченами. Это понятно, ибо "чечен" на языке кизлярских и моздокских армян в переводе на русский литературный язык означает головорез или разбойник. Перефразируя старика Маркса можно сказать, что народ заслуживает то название, которое дают ему соседи. Чеченцы заслужили. Грабёж и разбой считались здесь за доблесть. Не признавая никаких законов, не зная сословных делений, и какой-либо власти это сообщество горцев удерживало от взаимного истребления лишь почитание адатов, говоря по-русски заветов старины, одним из которых является право кровной мести. Одна смерть влечёт за собой месть родственников убитого, а кровные узы почитаются среди этого народа больше всего, сильнее них только страсть к наживе. Но парадокс в том, что воровство у своих считается большим позором, и такие люди изгонялись, становясь абреками. Хотя Али-Хамзат и считал себя продолжателем дела имама Шамиля, большинство бойцов его отряда состояло из таких вот отщепенцев. А Керим-Булат - вор и убийца, презираемый своими.

Всё это Игорь услышал от поручика, когда они оставили Кизляр и двинулись на запад, в сторону недоброй славы Ичкеринского леса.

- Подъесаул наш, Степан Панкратьич Евсеев лет двадцать тому сражался в лесу этом в отряде Петра Христофорыча. Слыхали, небось, как бесславно для нас закончилась та экспедиция сорок второго года?

- Нет, не приходилось, - отвечал Востряков.

- После взятия Ахульго, - начал рассказ Грамотин, - Шамиль своим влиянием на горцев пал настолько низко, что казалось, по крайней мере, нам, не поднимется имам уж больше никогда. Однако не прошло и года, как чеченцы призвали его, так как у них распространился слух будто русские хотят закрепостить их, тогда как в намерение нашего командования входило лишь разоружение этого необузданного народца. Тогда войска наши находились в тяжелейшем положении, неспокойно было по всему левому флангу. В Дагестане генерал Фези, правда начал проявлять успехи, на соединение с тамошними войсками и двигался отряд, где, кстати, мой родитель командовал в ту пору батальоном. В Ичкерийском лесу отряд окружили толпы неприятеля, кровопролитные бои шли четыре дня. Батюшка мой с тех пор и носит в себе две чеченские пули. Евсееву повезло и того меньше. Сотня, в которой Степан Панкратьич состоял, была приписана к отцовскому батальону. Когда горцы захотели орудия захватить, человек десять казаков приняли неравный бой против сотни неприятеля. Все пали, одного лишь Степана израненного чечены с собой увели. Больше года в яме просидел, два раза убегал и оба раза его ловили и возвращали обратно.

- Выкупили? - догадался Игорь.

- Год казаки от вина отказывались1, деньги собирали. Батюшка мой те собранные империалы вёз за четверых. Рассказывал, что, когда пленников забирал, трое и на ногах уже не держались, так были изнурены. А Степан-то наш здоровья богатырского, уже через неделю в строю был. А ещё через год от Черкея, гнездовья этого воровского, камня на камне не оставили. А что это вы, Игорь Вячеславович, всё назад оглядываетесь? Если чего боитесь, то напрасно, я в здешних местах не новичок, можете быть спокойны, идём мы скрытно, да и, судя по донесениям поблизости крупных воровских партий не наблюдается.

Уже в сумерках подошли к Аксаю и встали у берега на ночлег, решив с рассветом готовить переправу.

Евсеев развлекал казаков, сидящих у костра рассказами о своих злоключениях в чеченском плену.

- Мальчонка там был, сынок хозяйский. Сядет, бывало на краю ямы и разглядывает нас, будто зверей диковинных. А доложу я вам братцы, есть хотелось постоянно, аж живот сводило. Я этому басурманчонку руками показываю, поесть, мол, принеси. Убежал. Мы ждём, авось, хотя бы чуреков чёрствых принесёт. А этот чертёнок не поленился, с отхожего места дерьма приволок и давай нас сверху поливать. Я ему кричу, что же ты нехристь малолетний делаешь, а он, знай себе смеётся.

- Да разве ж это люди, прости Господи? - с досадой сплюнул один из казаков.

- Конечно люди, - отвечал подъесаул, - звери-то такого, небось, не выдумают. Да это ещё что! Вдругорядь пострел этот змеюку нам целую подбросил.

- Ну, а вы?

- А что мы? Слопали без хлеба! - засмеялся Евсеев.

- Змеюку-то?

- Её родную. А что? Та же рыбина, даже вкуснее.

- Тьфу ты, гадость-то какая! - сплюнул на землю тот же казак.

- А ты, Чепрак, погоди плевать-то! Ежели жить захочешь, ещё и не то съешь. А мне силы нужны были для побега.

- Степан Панкратьич, а как тебя чечены опять словили, небось, били?

- Было дело. Плёточкой вдоль спины. Да мне-то что, кожа-то у меня, как у слона.

- А ты что, и слона видал?

- А чего не видать-то? Видал. Персидское посольство через нашу станицу как-то проходило.

- Ты теперь, Степан Панкратьич, чеченов этих, всех, небось, под корень вывел бы?

Евсеев долго не отвечал, глядя на потрескивающий в ночи костёр.

- Зачем же под корень? - проговорил он, наконец. - Они ведь тоже люди, только дикие. Ну, раз уж мы сюда пришли, нам с ними жить. Ну ладно, охотнички, пора на боковую, завтра ещё топать и топать.

Казаки стали укладываться. Игорь долго не мог заснуть, с тревогой вглядываясь в темноту и прислушиваясь к перекличкам часовых. Оксана, милая, где ты?

. . .

Справа нёс свои мутные воды Терек, слева виноградники сменил густой камыш, за которым топкие болота. Башибузук мирно шёл под седлом, ничем пока не подтверждая своей клички. Сзади послышался цокот копыт, и Оксана, от греха подальше, свернула в камышовые заросли. Вскоре мимо проехали двое казаков, по всей видимости, станичники, возвращающиеся домой из города. Всадники скрылись за поворотом, и девушка, выждав несколько минут, вновь вывела коня на дорогу. Часа через два мучительной для Оксаны тряски дорога разделилась. Она посмотрела в безоблачное небо, где солнечный диск шёл к своему закату. Значит, ей налево. Вскоре дорога сузилась и пошла вверх, слева нависали скалы, справа - заросший лесом крутой склон, поворот следовал за поворотом. Среди деревьев иногда мелькали при свете уходящего солнца яркие оперенья фазанов, птичий гомон становился всё реже, наступала южная ночь. Через час станет совсем темно. Сдерживая стон, Оксана слезла с коня и, пригнувшись, принялась осматривать землю. Судя по многочисленным следам копыт, её маршрут был пока верен, да и надо страдать врождённой дезориентацией, чтобы сбиться с пути, здешняя дорога на много вёрст была одна.

Оксана вспомнила, как весной девяносто седьмого она, в паре с Зайцем, отправилась в Веденский район "зачищать" Алихана Каждаева. Под Алиханом числилось до трёхсот сабель, и основной статьёй его дохода была торговля людьми. Заяц был наводчиком и старшим в их группе, а она - лейтенант Бабенко должна была нажать на курок. Тогда они километров сто пятьдесят шли пешком до места предстоящей операции. Аул, где базировался Алихан, был, по словам солнца русской поэзии "прелестный уголок". Это уже не бедные сакли, а добротные каменные дома, окружённые фруктовыми садами в живописной крохотной долине. Картина была настолько буколической и пасторальной, и они не могли поверить, что здесь скрыто столько человеческого горя и трагедий. Почти в каждом из этих добротных каменных домов были устроены зинданы, где в ожидании выкупа держали пленников, не только военнослужащих, но и женщин, и даже детей. Для Алихана и его ближнего круга это был всего лишь бизнес.

Задание они выполнили, потом почти двое суток уходили от погони, путая следы, словно зайцы, пока не вышли в условленное место, где их подобрала вертушка.

Оксана разогнула спину и прислушалась. Где-то неподалёку слышалось журчание ручья. Взяв коня под уздцы, она пошла на этот шум. Ручей с кристально чистой водой бежал вниз в нескольких метрах от дороги. Башибузук опустил свою морду в его прохладные воды, девушка, отойдя чуть выше по течению, тоже припала губами. Да, такая вода в нашем, отравленном нами же ХХ1 веке большая редкость. Она ломила зубы, приятно утоляла жажду и буквально с каждой каплей вливала в тело живительную силу.

Башибузук, напившись, поднял свою красивую голову, скосив глаза куда-то в сторону, коротко всхрапнул. И в ту же секунду на Оксану опустилась непроницаемая тьма, которая не только не давала ничего видеть, но и придавила к земле так, что стало трудно дышать. Потом она почувствовала, как чьи-то сильные руки оторвали её от земли и бросили поперёк лошадиного крупа, быстро и сноровисто привязав к седлу.

- Цоп!

"Путешествие продолжается" - подумала она, при каждой тряске больно ударяясь животом о жёсткую седловину. Из-за этого дышать было тяжело, да ещё грязный мешок на голове вонял навозом. " Остаётся только расслабиться и попытаться получить удовольствие"

. . .

- Игорь Вячеславович, что ж это вы с такой тоской смотрите на оставленный берег? - спросил Грамотин после того как все охотники переправились через неширокую, но глубокую и бурную реку.

" Придётся рассказать ему про Оксану", - с тоской подумал Игорь.

- Вот хоть убейте, не могу взять в толк, ну зачем вам в походе этом женщина? - вопрошал поручик, выслушав с хмурым видом рассказ Игоря. - В таких делах от них одни ненужные хлопоты. Чубаков! - окликнул он невысокого жилистого казака. Игорь ещё восхищался ловкостью, с которой тот управлял своим конём при переправе. - За нами человек не угнался, так что скачи назад, узнай, может, случилось что. Потом догонишь.

- Слушаюсь, ваше благородие!

Чубаков тут же направил ещё не просохшую лошадь в холодные воды Аксая. Некоторое время Грамотин с Игорем наблюдали, как он возвращается на противоположный берег, сносимый сильным течением, и оба облегчённо вздохнули, когда казак выбрался из воды.

- Вперёд! - скомандовал поручик остальным. - Да смотреть в оба! Не нравится мне этот лес.

- Командиру-то нашему тревога по наследству передалась, - шутили меж собой охотники. - Родитель здесь две пули словил.

- Так это ж когда было? Нынче, кажись, с чеченами мир.

- Волка вон сколько не корми, а он всё одно в лес смотрит. Господи, пронеси!

Так переговаривались меж собой казаки, продираясь через непролазную чащу. Просеки, которые прорубили во время прошлых экспедиций, вновь заросли. Вокруг буковых и дубовых пней густо разросся орешник. По пути попадались завалы, устроенные горцами ещё в неспокойные времена, и из-за каждого можно было ожидать залпа. Поэтому Пётр Алексеевич послал вперёд скрытым маршем трёх пеших разведчиков, ещё одна троица шла в арьергарде, прикрывая тылы. Вот только боковых прикрытий не было, людей-то всего две дюжины.

Вскоре разведчики доложили, что впереди обнаружен хутор, три сакли, прилипшие к скале, несколько фруктовых деревьев, да крохотное поле. Решили обойти стороной, лишние глаза ни к чему. Во время войны почти всегда проводниками использовали местных жителей, чеченцы охотно шли, благо русские хорошо платили. Но Грамотин набирал в свой отряд людей из казаков хорошо знакомых с местностью, чтобы не прибегать к посторонней помощи. Все донские не новички в здешних горах, служили под началом самого атамана Бакланова, а он, как известно, поблажки никому не давал, вот и превратил за короткий срок степных жителей в настоящих горцев. От местных они не отличались ни одеждой, ни повадками и эти горы знали как свои родные степи. За чеченцами осталась роль информаторов.

Остановились на короткий привал в овраге, у одного из ручьёв, которых в этих местах как морщин на старой коже. Разведчики ушли далеко вперёд, остальные, найдя пригодное для водопоя место, принялись по очереди поить коней.

Послышался крик фазана, Игорь уже научился распознавать звуки, которые издают эти красивые птицы.

- Чубаков возвращается, - отметил Евсеев. - А ну, Верёвка, покажи, как ты научился.

Афиноген приставил ладони ко рту и издал звук почти такой же. Но Евсеев почему-то неодобрительно посмотрел на молодого казака.

- И вовсе непохоже. Да тебя даже глухой чечен распознает, как пить дать.

Верёвка сконфужено опустил голову.

Как вернувшемуся Чубакову удалось неслышно подойти почти к самому месту привала, да ещё ведя под уздцы лошадь, Игорь так и не понял. Правда, когда он подошёл, стало видно, что копыта обмотаны тряпкой.

Чубаков несколько минут о чём-то переговорил с командиром. Грамотин тяжело вздохнул и подошёл к Игорю.

- Плохо дело, Игорь Вячеславович, полонили вашу девицу. Судя по всему чиреевцы.

Игорь сжал рукоятку кинжала так, что побелели пальцы.

- Пётр Алексеевич, я понимаю, что мы становимся обузой вашей экспедиции, но я прошу у вас только карту.

- Вы с ума сошли! Думаете в одиночку отправиться к чеченам и освободить её?

- А другого выхода я не вижу.

- А я вижу, - отвечал Грамотин. - Керим-Булата берём и меняем на Оксану Сергевну.

- А они согласятся?

- Непременно. У этого племени канлы - дело святое.

- Это сколько же ей в плену томиться?

- От силы два дня.

- Да за два дня с ней там такого сотворят!

- Успокойтесь, ничего с ней не случится. Сейчас же пошлю Чубакова, он с чиреевцами договорится и о цене, и о том, чтобы с её головы ни один волос не упал.

- Вы так говорите, Пётр Алексеевич, словно речь не о человеке, а о вещи какой.

- Я, Игорь Вячеславович, не виноват в здешних диких нравах! - сердито ответил Грамотин и дал команду трогаться дальше.

Неутомимый Чубаков отправился в Чирей-Юрт, буквально растворившись среди деревьев.

. . .

Поначалу Оксана пыталась отсчитывать секунды с того момента, как её похитители тронули лошадей, но где-то на второй тысяче сбилась со счёта и оставила эту затею. Немного повозившись, ей удалось сносно устроиться на жёстком седле, но тряска была столь ощутимой, что она полностью потеряла чувство времени. Сколько её везли - полчаса или целую вечность? Кровь начала приливать к свешивающейся вниз и болтавшейся как у китайского болванчика голове, и Оксана подумала о мучительной и растянутой на часы смерти повешенных вниз головой.

Вскоре она уловила запах жилища, вернее многообразие запахов: немного пьянящий аромат созревших фруктов, запах дыма домашнего очага и ещё чего-то, неуловимо напоминавшего, что здесь давно живут люди.

Лошадь остановилась и Оксану, отвязав от седла, не особо церемонясь сбросили на жёсткую землю. Потом, грубо подхватив, опять куда-то несли, вновь падение и, наконец, с головы сорвали мешок. Жмуриться не пришлось, потому что вокруг была полутьма. Оксана обнаружила себя сидящей на земляном полу в какой-то комнате без окон. Тусклый свет лился из дверного проёма, у которого стояли два кривоногих горца и в четыре карих глаза разглядывали её. Папаха с головы оказалась сорвана вместе с мешком и Оксанины короткие светлые волосы в беспорядке рассыпались, закрыв лицо.

- Урус-баба! - показал один на Оксану грязным пальцем и оба абрека затараторили что-то на своём гортанном языке.

По наличию цокающих и шипящих звуков Оксана догадалась, что говорят они по-чеченски, и пожалела, что не выучила в своё время этот язык. Горцы, продолжая спорить, вышли из помещения, не забыв закрыть за собой дверь, и она оказалась почти в полной темноте, лишь еле заметный свет пробивался сквозь кое-как сбитые дверные доски.

- Уроды! - бросила им вслед Оксана.

Злилась она в первую очередь на себя. Ей, офицеру спецслужбы, так глупо попасться! Спеленали, как овцу. Расслабились вы, товарищ старший лейтенант, совсем расслабились! Пару раз сударыней назвали и всё, почувствовала себя женщиной с большой буквы, тургеневской барышней! А вот сейчас тебя на турецкий базар свезут, и станешь ты младшей женой у какого-нибудь аги.

Оксана осмотрела дверь. Может, вышибить её к чёртовой матери, и попробовать пробиться в лес? Кое-чему её всё-таки в Центре научили. Она уже примерилась для сокрушительного маэ-гери, как послышались шаги и дверь, не подозревавшая о готовящейся ей участи, вновь открылась. Перед дверью стояли уже несколько мужчин, впереди те же двое кривоногих и аксакал, который с какой-то тоской смотрел на неё. Все трое опять энергично заговорили, полностью игнорируя пленницу.

Тоска, которую приметила Оксана в глазах старого Пензуллы, была понятна. Опять горячая и жадная до подвигов молодёжь джигитует, а расплачиваться потом придётся всему аулу. Раньше искали защиты у имама, да и то, не счесть сколько раз бросали свои жилища и уходили в горы, а вернувшись, начинали всё сызнова. Теперь имам в русском плену и кто защитит их аул? А в том, что русские не оставят безнаказанной кражу их женщины, старый Пензулла не сомневался. Благодаря постоянному метанию от Шамиля к русским, старейшине удалось сохранить Чирей-Юрт все эти годы, полные битв и испытаний, посланных Всевышним. Шестнадцать лет назад он сам, во главе своих джигитов, пришёл на помощь имаму под Дарго и сражался с русскими, как настоящий нохчэ. Но русские сильны, у них много воинов и если уж Шамиль побеждён ими, то что говорить о его земляках, которых вместе с женщинами и детьми едва наберётся три сотни.

А теперь этот молодой и буйный Анвер, желая показать свою удаль, чуть было не потерянную после поединка с тем русским, привёз сюда эту женщину и хвалится перед земляками, что сделает её своей женой. И никак не удаётся убедить этого глупца вернуть русскую обратно.

А ещё вчера к ним пришёл этот странный человек. Вроде говорит по чеченски, как свой, но лицо гладкое как у гяура и одет странно; черкеска короткая и из кожи, от которой отражается солнце. Рассказал, что долгое время был в русском плену и вот только сейчас вернулся. Говорит, что из тейпа Шато, все родные пали от рук русских.

- Эй, Пензулла!

Аксакал прервал свои размышления и поднял голову. Перед ним стоял Оздемир, чья сакля была в полдня пути отсюда.

- Что привело тебя к нам? - спросил Пензулла после приветствия.

- Я слышал, у тебя русская женщина?

- Слухи в здешних местах подобны ветру, - невесело усмехнулся старик. - Что ты ещё слышал, Оздемир?

- Русские выдают за неё вашего кровника.

- Спасибо, Оздемир. Я приглашаю тебя к нашему очагу.

Очаг для горца - святое. Если приглашают к очагу, отказ равносилен смертельному оскорблению.

- Ты слышал? - Пензулла повернулся к внуку.

- Это моя женщина, - парень, как баран, нагнул голову.

- Как все решат, так и будет, - вынес свой вердикт старейшина.

Вскоре всё взрослое население аула собралось перед его саклей. Пензулла рассказал односельчанам обо всём.

- Решение принимать вам, - сказал он в заключение.

Он знал, что вероятная месть русских не испугает чиреевцев. Что это за нохчэ, если он боится чьей-то мести. Но вот заполучить кровника - это совсем другое дело. Естественно, все высказались за обмен.

Анвер стоял, опустив голову, лицо его было красным. Внезапно он развернулся, и грубо расталкивая односельчан, ушёл с майдана. "Вот характер! - с тайной гордостью за внука подумал Пензулла. - Настоящий джигит вырос, слава Аллаху".

Сначала Оксана услышала конский храп, затем дверь в её темницу с треском распахнулась, и на пороге возник один из её похитителей. Молча подойдя к девушке он схватил её сильными руками и, перебросив через плечо, понёс к выходу. Хватка у него была прямо-таки железной, аж перехватило дыхание. Швырнув её, как куль с тряпьём, поперёк седла, быстро вскочил в него сам.

- Цоп!

И конь галопом понёсся меж "саклей дымных и простых". Сзади слышались чьи-то крики, но абрек, не обращая на них внимания, продолжал пришпоривать своего коня. Вот так неслись они примерно с полчаса по узкой тропинке, правый край которой обрывался в пропасть. Оксана крепко вцепилась в луку седла, боясь сделать лишнее движение. Вскоре её похититель свернул в лес и через какую-то сотню метров остановил коня у еле заметной сакли. Чеченец слез и поставил Оксану на землю. Ноги не держали девушку и она села, привалившись спиной к стене.

Несмотря на все треволнения, Оксана отметила, что вид отсюда открывался великолепный; горы покрытые лесом и за одну из них заходило величественное солнце. Ещё несколько минут и темнота внезапно, как бывает в южных краях, обрушится на землю. Джигит схватил Оксану за руку, и затащил внутрь своего жилища, указав на деревянную скамью, а сам принялся растапливать огонь в маленьком очаге. Это была не печь и не камин, а достаточно примитивное сооружение грубо сложенное из камней под дыркой в потолке. Когда огонь занялся он вышел, но через минуту вернулся и швырнул на колени Оксане какое-то тряпьё, что-то при этом отрывисто сказав. Она развернула свёрток и увидела, что это женское платье, сшитое из необыкновенно грубой материи, по сравнению с которой мешковина смотрелась бы как атлас.

- Ты что, совсем озверел? Ты хочешь, чтобы я это надела? Нет уж, уволь!

Она швырнула ему платье. Глаза мужчины налились кровью, он выхватил из-за пояса плеть, и тут же плечо Оксаны ожгла боль.

- Ах, вот ты как? Настоящего мачо мне решил показать? Интересно, у тебя яйца такие же железные, как и руки.

Джигит, указывая плёткой на валявшееся у его ног платье, опять что-то сказал. Оксана, сфокусировав взгляд на куске ткани, ставшем причиной их первого семейного разлада, встала с лавки и сделала два шага к нему. Она нагнулась и протянула руку, чтобы поднять его и тут же её кулачок вошёл джигиту между широко расставленных ног. Яйца у него оказались самыми обыкновенными. Пока он, согнувшись от боли опускался на земляной пол, Оксана выпрямившись выбросила вперёд колено и с удовлетворением почувствовала, как оно вошло в жёсткое соприкосновение с орлиным носом. Джигит как-то совсем не по джигитски разлёгся на полу, не подавая признаков жизни.

Девушка вышла из хижины. Солнечный диск давно скрылся за горой, и кромешная тьма царила кругом. Она с трудом различила коня, стоявшего на привязи, и подойдя, обыскала седельную сумку, которая оказалась на удивление вместительной. В ней она обнаружила свой карабин, карамультук хозяина, несколько пороховниц и множество других вещей, которые могли пригодиться в лесу.

Конь сам нашёл тропинку и неторопливо зашагал по ней. Тёмный лес был полон звуков. Кричали ночные птицы, где-то плакали шакалы. "Хорошо, что сентябрь, зверьё сытое" - почему-то подумалось Оксане.

Через какое-то время превосходное обоняние вовремя подсказало ей, что животное везёт её к аулу, который она, неблагодарная за оказанное гостеприимство, поспешно покинула час назад. А скорое возвращение в её планы не входило. Она огляделась, насколько возможно это было при тусклом свете полумесяца. Слева пропасть в ущелье, справа густая чаща, впереди вражеский аул, позади оскорблённый в лучших чувствах джигит. Оставалось в буквальном смысле искать пятый угол. Хотя бы до утра.

. . .

До Волчьего камня добрались за несколько минут до наступления темноты. Поручик, взяв Евсеева и Игоря, тут же отправился к пещере. Все трое, стараясь ступать неслышно, подошли к входу и некоторое время прислушивались. Из кромешной тьмы пещеры не доносилось ни звука.

- Зажигай! - приказал Евсееву Петр Алексеевич.

Подъесаул достал заранее приготовленный факел - щепка, обмотанная пропитанной керосином тряпкой, и принялся высекать огонь. Они обошли все закоулки, проверили лаз, ведущий в ущелье, по всему было видно, что здесь, по крайней мере, пару дней никто не появлялся. Правда, Степан Панкратьич обнаружил на полу пещеры достаточно свежие следы, как он заявил позавчерашние, от силы вчерашние. Игорь нагнулся, рассматривая их, и его сердце забилось быстрее. Следы-то были явно от каучуковых подошв. Интересно, кто здесь появлялся? А собственно кроме физика некому.

- Чую я завтра они придут, - закончив осмотр, сказал Евсеев. - С рассветом.

- Будем ждать, - ответил Грамотин. - Давай, Степан Панкратьич, веди сюда людей и рассредоточивай.

Вскоре все двадцать пять бойцов, заняли места согласно диспозиции, разработанной триумвиратом, как назвал их военный совет поручик. По обе стороны от входа, скрытые в густых зарослях орешника залегли казаки, у лаза тоже дежурили двое унтеров-кабардинцев. Игорь подумал, что выносливостью, как у русского солдата, вряд ли может похвастаться любая другая армия. Люди шли непроходимыми горными тропами весь день и сейчас все сидели в ночной засаде, никто не роптал, а ведь охотники ели последний раз ранним утром. Но в охотники простых смертных не брали, это были люди, сумевшие выжить в таких переделках, что другим и в страшном сне не приснится, и получившие поистине звериное чутьё и выносливость. Никто не сомкнул глаз в эту ночь.

На землю опустился густой, как парное молоко, туман, чернильное небо стало потихоньку светлеть. И в это время, где-то далеко внизу раздался конский храп. Чистый горный воздух, прекрасный проводник, донёс этот звук до сидящих в засаде охотников. Своих лошадей, охотники отвели к реке, что протекала верстах в двух отсюда, и оставили под охраной двоих казаков. Это, чтобы шум воды, бегущей по камням, заглушил звуки, которые иногда издают лошади. Бережёного, как известно и Бог бережёт.

С Керим-Булатом было пятеро абреков, кроме двух кунаков, бежавших с ним из кизлярских казематов три брата его жены, которая осталась в родном Кажалык-Юрте. С золотом они решили пробираться к убыхам, а оттуда к османам. Все пятеро думали примерно об одном: как прекрасно заживут в одном из пашалыков Османской империи, в окружении целого гарема красивейших жён. Керим-Булат решил, что, кроме его Лейлы, будут черкешенка, обязательно русская, грузинка и армянка. Почему представительницы именно этих народов? Да потому, что других он не знал.

Каждый вёз с собой по два больших бурдюка из буйволовой кожи, куда должно поместиться всё золото Али-Хамзата. А его в тайнике, устроенном в пещере, много, Керим-Булат видел собственными глазами. Кроме монет, золотая и серебряная посуда, кольца и перстни, некоторые даже с отрезанными пальцами.

Они остановили коней, когда тропинка пошла резко вверх и сузилась до ширины локтя. Прислушались и кроме пения ранних птиц ничего подозрительного не услышали.

- Сато, остаёшься здесь, с лошадьми, - велел Керим-Булат самому младшему из братьев.

Шестнадцатилетний Сато, всегда восхищавшийся мужем своей сестры, стал привязывать лошадей к ореховому дереву. Он посмотрел вслед уходившим мужчинам и предался мечтам о новой черкеске и настоящих сапогах, которые носят русские. Его чувяки из козьей кожи совсем износились и не согревали ноги зимой. С презрением взглянув на них, Сато увидел чьи-то узловатые пальцы на своих лодыжках, и в следующее мгновение земля ушла у него из-под ног, и он больно воткнулся в неё лицом. Те же пальцы сильно сдавили горло. Он забился, пытаясь вырваться, но это было трепыханием перепёлки в когтях ястреба. Вскоре юный абрек лежал спеленатый как младенец, с пучком травы во рту и мог лишь бешено вращать глазами. Около него сидел казак, успокаивающе похлопывая по груди.

По замыслу Грамотина, надо было беспрепятственно пропустить абреков в пещеру, и брать лишь после того, как оные доберутся до клада.

Керим-Булат со спутниками остановились перед входом, затем один из кунаков Меджид осторожно проскользнул внутрь. Через минуту он, выглянув, дал знак товарищам, что путь свободен. Огня зажигать не стали, потому что серый утренний свет уже начал пробиваться сквозь щель в потолке.

Тайник с золотом был оборудован на почти отвесной скале снаружи и справа от лаза, который вёл на другую сторону кряжа. Небольшая ниша глубиной чуть более двух футов, была завалена тяжёлым камнем, который одному человеку сдвинуть было не под силу.

Керим-Булат с Меджидом нырнули в лаз, трое остались дожидаться в пещере. В тот момент, когда два кунака с кряхтением сдвинули пятипудовый камень, из-за горы вышло солнце и золото в гроте, будто полыхнуло жёлтым ослепляющим огнём.

- Сдавайся, Керим-Булат! - раздался голос Грамотина.

Абрек мгновенно выхватил пистолет и почти не целясь, выстрелил на голос. Пуля вжикнула по камню буквально в паре дюймов от головы поручика.

- Чуть ведь не убил, шельмец! - восхитился Пётр Алексеевич.

В пещере в это время шла рукопашная. Три горца, обнажив кинжалы, отбивались от дюжины казаков, которые, помня приказ командира брать разбойников живыми, шашками махали лишь для вида. Но уже пролилась первая кровь. Казак с рассечённым плечом отползал со стоном в сторону.

Чепрак здраво рассудил, что живыми не значит целыми и, уйдя в глубокий присед, чувствуя, как острый словно бритва кинжал рассёк воздух над головой, тут же рубанул шашкой по подколенным жилам. Один из троих абреков со стоном упал на землю. Следующим ударом он выбил у него кинжал, и этим подал пример товарищам. На двоих абреков тут же обрушились тупые удары.

Керим-Булат с Меджидом, расстреляв все заряды, стояли на узком карнизе с обнажёнными кинжалами, спина к спине. Поручик, убедившись, что стрелять абрекам больше нечем, вышел из укрытия. С другой стороны вышел Евсеев, держа обоих на прицеле своего штуцера. Вылез из-за камня и Игорь с взведённым кольтом.

- Бросайте кинжалы! - крикнул им Грамотин. - Сопротивляться нет смысла и бежать вам некуда.

Кунаки повернулись друг к другу и обнялись.

- Прощай, брат.

- И ты, прощай.

Через мгновение, крепко обнявшись, они летели с двухсотфутовой высоты в мрачную глубину ущелья. Летели молча как камни.

- Тьфу ты, чёрт! - выругался подъесаул. - Нехристи, они и есть нехристи!

- И на кого мы теперь Оксану менять будем? - Игорь осторожно и быстро заглянул вниз, помня предостережение Ницше о том, что не стоит долго вглядываться в бездну. - Шахиды хреновы!

- Да не переживайте вы, Игорь Вячеславович! - весело сказал Грамотин. - Вон у нас сколько золота! Чиреевцы за сто золотых матерей своих продадут, не то что пленного. Выкупим мы вашу девицу!

Бурдюки абреков пригодились, как нельзя, кстати, туда и сложили алихамзатовские сокровища. Сами абреки в количестве четырёх человек, связанные, сидели на земле, охраняемые двумя казаками. Меньше всех пострадал юный Сато, который лишь расквасил нос при падении, тяжелей всех приходилось тому, кому Чепрак почти перерубил правую ногу. Евсеев, посмотрев на него сказал, что парень не жилец.

- Пока до гошпиталя доберёмся, кровью изойдёт.

Поручик подошёл к связанным абрекам.

- Этих троих можно отпустить, - указал он на братьев.

- Это почему же? - не понял Игорь.

- А зачем они нам? Награду за них всё равно не дадут, да она нам теперь и не нужна. - Грамотин показал на казаков, укладывающих под сёдла бурдюки с золотом. - И в чём их проступок? Что в кладоискатели подались? Так ведь это по российским законам сие преступлением не является.

- А с этим как быть?

Евсеев указал на керимбулатовского кунака с бледным искажённым болью лицом, лежащим на земле. Было удивительно, как он с такой ужасной раной был ещё в сознании.

- Жгут наложили?

- Наложили, а юшка всё одно бежит. Чепрак ему ногу почти оттяпал, на куске кожи только держится.

- Носилки пусть сделают, с собой понесём. Не бросать же его здесь. Выживет - каторга ему за воровство, а нет, то Бог ему судья. У нас раненые есть?

- Ковальчуку плечо разрубили. Жить будет.

Грамотин глазами нашёл Ковальчука. Тот сидел на лошади, вцепившись здоровой рукой в луку седла, выдавая подобие улыбки.

- Ты как, братец, продержишься?

- Не сумлевайтесь, ваше благородие! - преувеличенно бодро ответил казак.

- Ты уж брат держись, - попросил его Грамотин. - По коням, охотнички!

Раненого горца положили на наспех сделанные носилки и привязали их к двум лошадям. Тот, вцепившись зубами в белые губы, закрыл глаза.

Три брата, которых развязали и оставили у подножия хребта, некоторое время исподлобья смотрели вслед удаляющимся всадникам, а потом не сговариваясь полезли по узкой тропинке наверх к пещере. А вдруг русские, что-нибудь обронили!

ГЛАВА 9.

из которой видно, что не только Троянская война началась из-за женщины.

Анвер на непослушных ногах выбрался из сакли. Его коня, как и следовало, ожидать и след простыл. Он упал на землю и в ярости принялся рвать ни в чём не повинную траву. Так опозориться! Если об этом узнают земляки, то ему никуда не спрятаться, все в горах будут показывать на него пальцем и говорить: - "Это тот самый Анвер, которого победила русская женщина, забрала коня и оружие." И дети будут дразнить его и смеяться. От этих мыслей Анвер забыл и про боль в паху, и про кровь, продолжавшую течь из разбитого носа. На него накатила такая ярость, что казалось, от скрежета его зубы раскрошатся в пыль.

Он не знал, сколько времени пролежал, уткнувшись разбитым носом в землю, а когда поднял перепачканное кровью и зеленью лицо к видневшемуся в просвете полумесяцу, то по-волчьи завыл. И этот древний звериный вой привёл его в чувство. Он поймает женщину, потому что знает свои горы и этот лес, а она нет. Он поймает её и предаст мучительной смерти. Надо только дождаться рассвета и тогда он подобно волку пойдёт по следу. Никто и ничто не остановит его. Анвер вынул из ножен кинжал и с удовлетворением увидел как закалённая сталь отразила бледный полудиск луны.

Оксана проснулась от холода. Сквозь вековые деревья пробивался серый рассвет. Сколько же она проспала? Вроде только несколько минут назад прислонилась к толстому стволу дерева. Она вспомнила, что коня отпустила, и животное неспешно направилось по знакомой тропе к родному стойлу. Забрала только свой карабин и патроны, тяжёлый карамультук выбросила в пропасть.

Теперь пора уходить, пока совсем не рассвело. Тропа в аул была, кажется слева. Или справа. Оксана встала и огляделась. Вокруг был густой кустарник и уходящие высоко в небо деревья. Так, возьми себя в руки, - приказала она и вспоминай. Когда ехала по тропе, то справа был лес, а слева обрыв. Значит, свернула с этой чёртовой тропы вправо. Значит, идти сейчас надо туда. И девушка стала продираться сквозь густые заросли.

Она поняла, что не ошиблась, когда сквозь листву увидела противоположный склон ущелья. Что-то удержало её, чтобы не выйти сразу на дорогу. Оксана замерла в кустах, поглядывая на видимый ей участок тропинки. В этот момент из-за поворота вышел её вчерашний похититель. Его левая рука сжимала рукоять кинжала, глаза лихорадочно горели. Он остановился, что-то разглядывая на тропе, затем поднял голову и внимательно посмотрел на стоявший пред ним стеной лес. "Выслеживает, следопыт." - подумала Оксана и приложив штуцер прикладом к плечу прицелилась в мохнатую папаху. Расстояние было не больше тридцати метров, одно движение пальцем и головной боли у неё поубавится, а у абрека наоборот. Абрек между тем продолжал вглядываться в зелень чащи, на губах его блуждала неприятная улыбка. Это решило все сомнения Оксаны, и она сделала это одно движение. Приклад больно отдал в плечо, но Анверу было ещё больнее. Тяжёлая пуля ударила его в правое колено и застонав он упал на землю. Оксана перезарядила карабин и уже собралась выходить из кустов, как услышала стук копыт. Из-за поворота рысью вылетел всадник, за ним ещё один.

Евсеев, увидев лежащего на тропинке, сразу признал в нём Пензуллаева внука. Осадив коня, он соскочил на землю и подошёл к горцу.

- Степан Панкратьич!

Из кустов выскочила с ружьём в руках девица и бросилась к подъесаулу.

- Вот тебе на! Барышня, никак сбежали?

- Сбежала, Степан Панкратьич, миленький!

- А Анверку тоже вы?

- Я, а то кто же. Он меня похитил, да и сейчас увязался за мной, чёрт вонючий!

Евсеев с уважением смотрел на эту барышню. Ну, чисто казачка! В это время Анвер оттолкнувшись от земли здоровой ногой, подскочил к подъесаулу и вонзил свой кинжал ему в живот по самую рукоять. Прежде чем Оксана успела что-либо понять, второй казак, обнажив шашку сделал молниеносное движение и бедовая голова Анвера с противным стуком упала ей под ноги.

Семилетний Яха гнал аульных коз на поляну, пока не начало вовсю светить солнце и трава была сочной от утренней росы. Мать сегодня подняла его ни свет, ни заря и он подгонял животных, надеясь часок поспать под деревом, пока козы будут щипать вкусную траву. Вскоре животные и сами, почувствовав пищу побежали к вожделённой поляне, а мальчик, закутавшись в козью доху удобно устроился под старым буком. Нет ничего слаще утреннего сна, тем более не в пропахшей дымом сакле, а в лесу под кроной большого дерева. Яха погружался в сон, как муха вязнет в сладкой патоке, и когда услышал выстрел, то сначала не хотел из этой патоки выбираться. Выстрел прогремел со стороны ущелья и мальчик подумал, что охотится кто-то из мужчин. " А вдруг это злые русские?" - стряхнув сон, подумал мальчик. Взрослые вчера говорили о том, что русские их за что-то должны наказать. Он встал и собрался бежать в аул. А если это охотится кто-то из своих, а он прибежит с тревогой, его ведь потом засмеют и станут считать трусом. И Яха побежал в сторону откуда раздался выстрел. Он бежал прячась за камнями и кустами и вскоре увидел такое, отчего ему вдруг стало очень нехорошо, хотя для настоящего мужчины всё это должно быть привычно. Но Яха был всего-навсего маленьким мальчиком и когда он увидел голову Анвера, валявшуюся у ног русской женщины, которая вчера гостила в их селении, его рот раскрылся в немом крике.

Примчавшегося в аул испуганного мальчишку отец два раза заставил повторить рассказ, перед Пензуллой и всеми земляками, пока наконец взрослые не оставили его в покое, потому что принялись осматривать и заряжать свои ружья, точить шашки и кинжалы. А этот странный человек, по виду и не джигит, и не мулла как последний трус бегал и отговаривал мужчин идти резаться с русскими. Все мужчины презрительно отворачивались от него, не удостаивая ответом.

Асланбек смотрел на сосредоточенных мужчин, готовивших к бою своё оружие, и видел их горевшие ненавистью глаза. А он - наивный думал всё изменить. "Нет, изменить ничего нельзя, - думал он, - всё предопределено в этом мире не нами и не нам вмешиваться в дела Творца."

Асланбеку всё-таки удалось выпросить у Быстрова разрешения войти в дыру. Взамен он обещал найти Вострякова. Прежде чем открыть дыру капитан спросил, вернётся ли он? "На всё воля Аллаха." - отвечал Асланбек, которого от возбуждения в ожидании предстоящего трясло как в лихорадке. Но для себя он решил, что будет нести свет просвещения своему народу и писать его историю.

Он горько усмехнулся своим тогдашним мыслям, видя, как глаза людей излучают лишь кровавые отблески света мести. Они не имеют своей письменности, во всей Чечне не сыскать человека, владеющего какой-нибудь грамотой, но с какими деловитостью и знанием они осматривают свои ружья, проверяют пальцем остроту кинжала. Ни уговоры Пензуллы, ни его предостережения о том, что русские сотрут аул с лица земли, не повлияли на жителей. Русские убили их земляка и должны ответить за это. "А ведь сила народа, - в который раз подумал Асланбек, - отнюдь не в умении каждого его представителя убивать, а в умении созидать, ибо созидание объединяет народ, позволяет ему ощутить себя единым организмом". Но ничего этого чиреевцы не поймут, да и невозможно сейчас на их языке сложить подобные фразы.

- Я пойду с вами, - обратился он к Пензулле.

Старик посмотрел на него и молча куда-то ушёл. Вернулся он через несколько минут, держа в руках ржавое ружьё.

- Мой дед с шейхом Мансуром ходи на Кизляр. Он из этого ружья русского офицера застрелил.

" Старик оказал мне честь" - подумал Аслабек, рассматривая реликвию. Такое оружие он видел в Грозненском музее. " Ну что ж, решил быть со своим народом, будь с ним" Он принялся чистить карамультук.

. . .

Степан Панкратович умирал. Это было видно по его отрешённому взгляду, устремлённому в синее кавказское небо. Грамотин стоял на коленях, держа обеими руками слабую руку подъесаула. Охотники толпились чуть поодаль, молча смотрели на любимого старшего товарища.

- Жаль, Пётр Алексеич, священника нет. Некому грехи мои тяжкие отпустить, - еле слышно говорил казак.

- А может всё обойдётся, Степан Панкратьич, а? Помнишь, как под Ведено тебе даргинец бок распорол? Тоже все думали, что помрёшь. А ты, старый чёрт всех обманул.

- Да нет, Пётр Алексеич, теперь вона она старуха с косой слева стоит, уходить не собирается. Я уж, почитай тридцать лет в этих горах воюю, сколько раз её обманывал. Но теперича кажись всё... Ты, Пётр Алексеич оставь меня одного, мне с Ним поговорить надо.

Поручик бережно положил руку Евсеева ему на грудь и встал. Когда он повернулся, все увидели две крупные слезы, стекающие к его усам.

- Отче наш, иже еси на небеси - начал подъесаул.

Грамотин подошёл к охотникам, и лицо его резко изменилось, на скулах играли желваки, глаза горели.

- С Чирей-Юртом пора кончать, - жёстко сказал он. - Не дело, что подобное воровское гнездо до сих пор не наказано как следует.

- Сколько у них сабель, Пётр Алексеевич? - спросил Игорь.

- Да сколько бы не было! Ещё Суворов учил нас воевать не числом, а умением.

Игорь посмотрел на лицо поручика и понял, что он не отступится. Незаметно пересчитал людей. Вместе с ним и Оксаной - двадцать пять человек, из которых один ранен. Поручик между тем отдавал распоряжения:

- Подходим скрытным маршем, окружаем аул, занимаем все высотки, а там лишь бы зарядов хватило.

- Ваше благородие, там горцы на нас валят, все сплошь оружные! - перед ними стоял запыхавшийся Чубаков. - Сотни две, не меньше!

- Далеко? - спросил Пётр Алексеевич.

- Да уже почти на выстреле.

" Ситуация, хуже не придумаешь, - подумал Игорь. - Диспозиция никудышная и противник наступает числом в десять раз больше. Да и уйти не успеем, там дальше пара завалов, которые никак не обойдёшь, пока будем перебираться, они нас догонят и перестреляют как куропаток. В такие минуты многое зависит от командира."

Грамотин был толковым командиром. Выбора у отряда не было, лишь прижаться спиной к ущелью и занять оборону. Но такое, удобное для задуманного маневра место ещё надо найти.

- По коням! - скомандовал Грамотин и подошёл к Евсееву.

Подъесаула уже вся эта предбоевая лихорадка не трогала. Он лежал, устремив неподвижные глаза ввысь и на лице застыла загадочная для оставшихся на этой Земле улыбка. Поручик распорядился завернуть тело в бурку и привязать к лошади.

Проехали больше полверсты, пока не увидели неплохую позицию. К ущелью притулилась небольшая площадка, чуть возвышавшаяся над дорогой и отгороженная от леса камнями, за которыми можно отсиживаться и отстреливаться, пока не подойдёт помощь. Охотники устремились к ней.

- Чубаков, скачи за подмогой!

Чубаков стеганул коня и вскоре исчез за очередным поворотом. Охотники понимали, что шансы дождаться помощи у них один к десяти. Это если ещё Чубаков до своих доберётся. До ближайшего поста тут несколько часов езды. А на посту что, один унтер да пятеро солдат? А до казацкой станицы и того больше. И, тем не менее, разведчик пустил коня во весь опор. Вот что значит, привычка выполнять приказы, не рассуждая. Рассуждение, как известно друг сомнения, а сомнение на войне - это уже гарантия поражения. На этом постулате и писаны армейские уставы.

Коней пустили дальше по дороге, места на площадке едва хватало всему отряду. Охотники залегли, направив свои винтовки в сторону тропы и стоявшего стеной за ней леса.

Враг не заставил себя долго ждать и вскоре на дороге нестройной колонной показались чиреевцы, идущие, выражаясь военным языком, ускоренным маршем. " Прямо как волки бегущие по следу" - подумалось Игорю. Слева от него залегла Оксана, справа Громов. Девушка чувствовала себя виновной в гибели Степана Панкратьича, но сейчас она спокойно смотрела на горцев сквозь прорезь прицела. Игорь видел это деловитое спокойствие перед боем у бывалых военных. "А ведь она профессионал" - подумал он. Они знакомы вот уже полтора года, а он так мало знает о своей девушке. Его размышления прервала команда поручика:

- Пали!

Ущелью не впервой было слышать выстрелы, боевые кличи и стоны раненых. Тридцать лет на этой земле шла война, и не раз должно быть ущелье посещали мысли, насколько жалок человек со своими амбициями, ведь под небом места хватит всем. Впрочем, всё это озвучено нашим поэтом, воевавшим в этих краях, а между тем дружный залп охотников привёл в замешательство ряды чиреевцев, которое, однако, длилось недолго. Они быстро скрылись в лесу, оставив на дороге несколько убитых, и вскоре из-за деревьев и кустарника на небольшой отряд обрушился целый шквал огня. Пули пролетали над головами вжавшихся в землю охотников, крошили камни, с чавкающим звуком впивались в землю, но удачно выбранная позиция позволяла охотникам пока обходиться без потерь. Лишь одна из пуль срикошетив пробила сапог Верёвке, но, исчерпав в полёте свою смертельную энергию, только чуть обожгла кожу икры.

Стрельба из чащи длилась не менее получаса. Охотники, следуя приказу командира, не отвечали, берегли патроны, потому что противника совсем не было видно за зелёной стеной леса.

- Эх, ПК1 бы сюда! - мечтательно проговорил Андрей, посмотрел на Игоря и добавил: - Или ручник2 на худой конец.

- Ага, и ещё пару вертушек для прикрытия с воздуха. Скажи спасибо, что и эта, какая-никакая пукалка у тебя есть, - показал Востряков на громовское Шаспо времён Крымской кампании.

- Спасибо, - вздохнул Громов.

Стрельба стала реже и вскоре совсем прекратилась. А ещё через короткое время сентябрьское солнце засверкало на множестве чиреевских клинков. Распаляя себя криками, горцы пошли в атаку. Охотники дали залп, уложив с десяток врагов, но времени на перезарядку у них уже не оставалось, и на крохотном пятачке закипела рукопашная.

Игорь, заслонив собой Оксану, выпускал во врагов одну за другой пули из подаренного поручиком Кольта, стараясь целить в голову. Рядом уже валялось друг на друге шесть тел, патроны в барабане закончились, а прямо на него бежали ещё трое. Одного срезала из своего карабина Оксана, второго Игорь перехватил за руку с кинжалом и перебросил через себя, где девушка встретила его ударом приклада по мохнатой папахе. Третий, как-то не по-боевому держа в руках длинное допотопное ружьё, остановился в трёх шагах.

- Игорь, эй, послушай! - произнёс он по-русски почти без акцента.

От неожиданности Востряков чуть не выронил револьвер. Оксана уже вновь зарядила свой французский штуцер и явно собиралась уложить замешкавшего третьего.

- Подожди! - отвёл Игорь ствол ружья в сторону.

- Быстров сказал, чтобы вы ждали в пещере, - быстро проговорил странный абрек. - Он будет открывать дыру, начиная с первого сентября 1861-го года. Запомните, каждый день в полдень.

Произнеся это, он бросился к лесу и исчез за деревьями. Чиреевцы отступали, унося раненых, слишком яростный отпор оказали им охотники.

- Отбились, слава Богу! - весело сказал Грамотин. - Молодцы братцы, славно поработали!

Весь склон перед площадкой был завален телами порубленных, с раскроенными черепами людей. Из леса опять стала нарастать стрельба. Оставшиеся в живых охотники залегли за камни. Грамотин пересчитал бойцов.

- Чёртова дюжина! Плохая примета! Да всё равно уж пропадать, следующего приступа мы точно не переживём. Хоть повеселимся перед смертью.

Что удивительно серьёзных раненых не было, так, пустые царапины.

- Ваше благородие! - подполз к командиру Верёвка.

- Чего тебе, Афиноген?

- Ваше благородие, я там спуск в ущелье нашёл. Ежели осторожно, да даст Бог, спустимся, и низом уйдём.

- Пошли, покажешь.

Не обращая внимания на пули, поручик поднялся.

Спуститься действительно можно было, цепляясь за кусты, опасно, но можно. Пётр Алексеевич вернулся к своим людям.

- Ну что там? - спросил Игорь.

- Спуститься можно, но при одном пустяке, если нам не будут мешать. А мешать, я думаю, нам будут.

- А может быть их задержать?

Грамотин посмотрел на Громова, произнёсшего эти слова.

- И кто же их задержит?

- Ну, я могу попробовать.

- Я же сказал беречь заряды! - гаркнул поручик, услышав, как стреляет кто-то из охотников.

- Ваше благородие, да она ему башку продырявила!

Оксана уже перезаряжала винтовку, высматривая малейшее мелькание папахи или черкески. Ещё выстрел и кусты затрещали от падающего тела.

- Где вы так выучились стрелять, Оксана Сергеевна?

- Родители научили.

Выстрел и снова треск веток вместе с проклятиями.

" В мой бы отряд с десяток таких барышень, - подумал поручик, - и мне сам чёрт не брат".

- Слушай меня, братцы! - обратился он к охотникам. - Афиноген спуск в ущелье нашёл, так что есть возможность оставить басурманов с носом. Я, вы знаете, смерти не боюсь, но жажду поквитаться за всех, кто пал здесь. Вот Громов берётся задержать неприятеля. Громов, тебе кто в подмогу нужен? Выбирай любого добровольца.

- Мне одному сподручней, - ответил Андрей и змеёй пополз к лежавшим в беспорядке окровавленным телам.

- Что-то он задумал? - взялся за ус поручик.

- Кажется, я догадываюсь, - ответил Игорь, глядя, как Громов забирает у мёртвых патроны, пули и пороховницы. - Фейерверк хочет устроить в честь нашего отступления.

- Американская хитрость? - поручик оглядел оставшихся людей. - Ну ладно братцы, бурдюки с золотишком в зубы и по-пластунски. Верёвка, ты - первый.

У тела Евсеева, которое охотники заботливо уложили позади своей позиции, Пётр Алексеевич задержался.

- Не поминай лихом, Степан Панкратьич, я ещё вернусь за тобой, - он дотронулся до холодной руки и пополз дальше, но через пару саженей круто повернул назад.

- Вы куда, ваше благородие? - спросил Чепрак, ползущий следом.

- Не могу я его здесь оставить! - воскликнул поручик. - Они же над телом надругаются. Ну-ка, помоги!

Вдвоём они подтащили тело подъесаула к спуску.

- Давай, вяжи нас вместе, - велел Грамотин казаку.

Чепрак достал крепкую верёвку, затянул узел на поясе мёртвого и отпустив пару локтей, точно такой же на поясе поручика.

- Ты точно уверен, что справишься один? - спросил Игорь у Андрея, деловито достающего из собранной кучи боеприпасов нужные ему компоненты для СВУ.

- Тут Игорёк не число главное, а умение, - ответил тот суворовской фразой.

" А не он ли Пашу Глинского на тот свет спровадил?" - подумал Игорь, глядя как ловко Громов собирает из подручных средств взрывное устройство.

Андрей, на мгновение, оторвавшись от работы взглянул на него.

- Ты уже внизу должен быть.

- На всякий случай - прощай.

- Я вас догоню, - пообещал Андрей.

Чиреевцы после метких выстрелов Оксаны, попрятавшиеся в лесу, вновь стали подтягиваться к высотке время от времени постреливая. Одна пуля, вжикнув по камню буквально в дюйме от головы Андрея, оцарапала ему щёку отлетевшей крошкой, и он подумал, что было бы обидно помереть от случайной пули. "Хотя в нашей жизни все случайности запланированы". Мысли о смерти настраивали на философский лад.

Со стороны леса раздались крики. "Узрели черти глазастые, что высоточка-то опустела"

Чиреевцы бросились на оставленные позиции густой толпой.

- Не подведи!

И кремень не подвёл, со второго удара выдал хорошую искру, бечева, обильно пропитанная дёгтем, охотно занялась огнём. Наспех сделанная граната - фляга из высушенной тыквы набитая разнокалиберными пулями и даже камнями описав в воздухе дугу, упала как раз в середине наступающих. Секунда, вторая, третья... Наконец рвануло. "Детонация, конечно, не та что у эфки" - подумал Андрей, но начинка своё кровавое дело сделала. Раздались стоны и проклятия раненых. Андрей бросил вторую, и следующий взрыв заставил обескураженных чиреевцев откатиться к лесу.

"Пока займутся ранеными, пока придут в себя". Андрей бросился к обрыву.

Он увидел, как у самого обрыва лежит и энергично дёргается человек и сначала подумал, что остался кто-то из охотников, но, приглядевшись, узнал взятого в пещере раненого абрека. Тот пытался расшатать внушительный камень на краю обрыва. Громов взглянул вниз. Охотники не преодолели и половины спуска, так что камнепад, несомненно, вызванный катящейся со склона глыбой через полминуты накроет остатки отряда.

Андрей побежал к горцу, который, стиснув зубы, с лихорадочно горящими глазами на красном от натуги лице пытался сдвинуть с места вросший камень. В это время со стороны леса опять раздались выстрелы, и ему пришлось уже ползком преодолевать последние метры.

Андрей ухватил абрека за ногу и дёрнул на себя с намерением оттащить от камня. Нога на удивление легко поддалась и оказалась у него в руках. Не вся, а лишь её нижняя часть. Раздался истошный крик, из обрубка ему в лицо брызнула струя горячей чёрной крови, тело горца обнявшего камень двумя руками забилось в последней конвульсии и вскоре затихло.

- Господи! - только и произнёс Андрей, отбрасывая культю и чуть не теряя сознание.

"Вот и Бога вспомнил.", - подумал он, лёжа на жёсткой земле и ничего не видя вокруг из-за залившей глаза чужой крови и какое-то время не было ни сил, ни желания куда-то ползти и вообще совершать любые телодвижения. Наконец стряхнув с себя навалившуюся слабость он протёр глаза грязным рукавом черкески и стараясь не смотреть на одноногий труп начал спускаться.

Охотники видимо уже были на дне ущелья, по крайней мере, их не было видно за нависшими скалами. Спуск по местами почти отвесным скалам был не из лёгких, и спуститься как в известной картине "Переход Суворова через Альпы", здесь не получится, но даже если учесть, что каким-то образом удастся съехать до самого дна на пятой точке, то была стопроцентная вероятность стереть эту самую пятую точку до самых тазовых костей. Здорово выручал редкий кустарник, просто чудом зацепившийся за эти скалы, да попадались более или менее пологие крохотные площадки, на которых хоть и на одной ноге, но можно было перевести дух. Так что эти полторы сотни метров Андрей спускался почти десять минут и то благодаря тому, что находился в прекрасной физической форме. Когда до дна ущелья оставалось каких-нибудь десять метров, сверху стал нарастать характерный стук падающих камней, чиреевцы пришли в себя достаточно быстро. Поэтому последний отрезок Громов преодолел как суворовский чудо-богатырь на вышеупомянутой картине и буквально в последний момент успел протиснуться в такую узкую расщелину, что возблагодарил судьбу за то, что не сподобился к тридцати пяти годам отрастить живот.

Камни с грохотом падали на дно ущелья и вскоре Андрей понял, что попал в ловушку, расщелина могла стать его личным склепом. Когда грохот стих, в его убежище было темно как в могиле, и Громов боролся с накатывавшими приступами клаустрофобии.

- Андрей, ты живой? - откуда-то издалека услышал он знакомый голос.

Ответить сразу помешала пыль, набившаяся в рот и в нос. Андрей принялся сплёвывать попавшую в рот грязь. После невероятно долгих минут, показавшихся ему в могильной тьме вечностью в образовавшейся щели он, наконец, увидел свет и такое родное лицо Игоря Вострякова.

- Цел?

- Вроде цел, - хрипло ответил Андрей. - А вы как догадались, что я здесь?

- А мы тут в пяти метрах под скалой прятались, ты до нас чуть-чуть не добежал.

Андрей с удовольствием выбрался на Божий свет.

- Уф! Будто заново родился, - обрадовано заявил он, выбивая из своей одежды клубы пыли.

Вдвоём они стали пробираться сквозь завалы камней, через несколько метров к ним присоединилась Оксана, которая выбралась из-под каменного козырька. А вскоре Андрей увидел и остальных охотников.

- Ну, ты братец герой! - бросился обнимать его Грамотин. - А что это наверху рвануло, у нас вроде гренад не было?

- Главное чтобы гренадеры имелись, - ответил дерзко Андрей, попросту пропустив "ваше благородие".

Но поручик, чтя законы боевого братства, хлопнул его по плечу.

- Это ты верно сказал. Если вернёмся, буду хлопотать о награде.

Охотники сидели на камнях, образуя круг, в середине которого лежало тело Евсеева.

- Я думаю, тело надо где-то здесь спрятать, - предложил Игорь, - а позже, при более благоприятных обстоятельствах забрать. Неизвестно насколько тянется это ущелье и какие препятствия ждут нас на пути.

- Да, да, вы правы, - согласился Пётр Алексеевич.

Тело подъесаула обложили камнями, возложив наверх папаху. Грамотин встал перед этим курганом:

- Спи спокойно, Степан Панкратьич, я ещё за тобой вернусь.

- Братцы, а вода у нас есть?

- Воды оказалось две штофовые фляжки. Поручик распорядился дать каждому по глотку, воду следовало беречь.

Шли весь оставшийся день, пробираясь среди отвесных скал, а ущелье всё не кончалось и было похоже, что здесь придётся заночевать. Незадолго до темноты прошли хрупкий мост, неизвестно как державшийся на двухсотфутовой высоте. Охотники не могли знать, что полчаса назад через него переправились две сотни казаков, которых Чубаков вёл им на помощь.

Заночевали прямо на камнях, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Утром, когда дневной свет ещё не добрался до дна ущелья, Пётр Алексеевич повёл свою чёртову дюжину дальше. Вскоре дорога вроде бы незаметно пошла вверх, и люди зашагали бойчее, надеясь на скорый выход из теснины. И путь действительно подошёл к концу, вернее к тупику. Впереди и по бокам высились неприступные скалы и место было неуловимо знакомым. Андрей, шедший в авангарде увидел среди камней торчащую человеческую руку. Подойдя ближе он увидел, что на него оскалившись смотрел мёртвый Керим-Булат, рядом, лицом вниз, словно вгрызаясь в земную твердь, лежал его кунак.

Вот и пришли.

. . .

Чиреевцы возвращались домой победителями. Анвер отомщён и отряд неверных уничтожен. Недотраченную в бою злобу выместили на мёртвых русских. Двенадцать найденных на пятачке тел были раздеты и изуродованы. Отрезав уши и гениталии, их сбросили в ущелье.

Мужчины возбуждённо переговаривались, хвастаясь друг перед другом совершёнными подвигами и добычей, но радость была напускной, и каждый знал это. Может быть кроме самых юных.

Тридцать шесть мёртвых тел своих земляков везли победители домой. Ещё столько же было раненых, и половина из них вряд ли доживёт до завтрашнего дня. Навстречу уже спешили женщины с водой и кусками материи для перевязки, и вскоре их вой огласил окрестности.

Асланбек хмуро наблюдал за всем и понимал, что этим всё не закончится. Русские вернутся и будет ещё больший плач и скрежет зубов. Так, кажется, написано в священной книге христиан.

Мимо него пронесли Пензуллу, следом стеная и рвя на себе седые волосы, шла его жена. Пуля угодила старику в глаз и вышла из затылка. Шестьдесят с лишним лет он жил в Чирей-Юрте, воспитал четырёх сыновей, порадовался пятнадцати внукам и вот, наконец, русская пуля нашла его недалеко от родного очага. Его мудрость и осторожность берегла селение все годы войны, а сейчас здесь не было никого, кто бы мог стать ему достойным преемником. Ни у кого из мужчин на лице не было и тени озабоченности завтрашним днём, все радовались словно дети этой сомнительной победе, которая скорей всего поставит точку в истории Чирей-Юрта. "Надо уходить, - подумал Асланбек, - но куда? Другого народа у него не будет, его, как и родителей не выбирают". Он не знал, что возмездие в виде двух сотен казаков уже неслось рысью, чтобы через каких-нибудь два часа обрушиться на утомлённых боем жителей аула.

. . .

- Кажись здесь, ваше благородие.

Чубаков показал ногайкой на высотку, которая была пуста, но носила явные следы недавнего боя. Пропитанные кровью камни красноречиво свидетельствовали об этом.

- До воровского логова далеко? - спросил станичный начальник, возглавлявший казаков.

- Версты три, может чуть более.

Солнце уже завершало свой дневной ход, когда в небольшой долине завиднелись дымы чиреевских очагов. Казаки, насколько позволила местность построились дугой, которая охватила аул с восточной стороны.

Чирей-Юрт готовился ко сну. Мужчины разошлись по своим саклям, за раненых взялись их жёны и матери, те, кому повезло больше, отдыхали, постепенно отходя от горячки боя. Первыми почуяли надвигающуюся беду аульные собаки, и их заполошный лай перешёл в вой, когда первая с восточного края сакля полыхнула огнём. Вскоре весь аул наполнился жуткими звуками: казачьим свистом, выстрелами, женским криком и плачем детей. Люди, выбегавшие из охваченных огнём жилищ падали сражённые винтовочными выстрелами, женщин и детей пиками сгоняли в центр аула.

Асланбек выбежал на озарённую пожаром улицу. В воздухе стоял запах гари и смерти. Он споткнулся о чьё тело и упал на жёсткую землю, а когда поднял голову, прямо перед собой увидел казака на низкорослой лошади. Прямо в грудь ему упёрлось острие пики.

Эй, брат, подожди! - успел крикнуть Асланбек, но острие уже пробило грудь.

Подлетевший сзади ещё один казак, размахнувшись, рубанул шашкой чуть ниже затылка.

. . .

- Вот и пришли - еле двигая потрескавшимися губами горько произнёс поручик, озвучив тем самым общее настроение.

А пещерка -то, вон она, рукой подать - показал наверх кто-то из охотников.

Все обессилено опустились на камни. Подняться наверх не было никакой возможности. " Вот если бы было какое-нибудь альпинистское оборудование." - подумал Андрей. Он обвёл взглядом скалы с трёх сторон нависшие над горсткой людей. Впереди был участок голой отвесной стены уходящий вверх метров на тридцать и заканчивающийся полуметровой ширины карнизом. "Нам бы туда добраться, а выше совсем не сложно, подъём идёт под углом, да и выступов полно". Тут он заметил трещину, наискосок пересекающую стену.

- Братцы, верёвка длинная есть?

Охотники нашли два двадцатиметровых куска крепкой верёвки.

- Теперь меня вон туда подсадить надо. - Андрей показал на трещину в скале.

Вскоре он обмотанный верёвкой стоял на плечах рослого казака и ухватившись рукой за выступ подтянул своё тело к этой трещине.

- Господи, помоги!

Хотя в душе сам он сомневался, что Господь поможет такому грешнику как он. Он карабкался всё выше, в каждую секунду ожидая, что какой-нибудь предатель-камень выскочит из-под ног и его тело некрасиво упадёт на камни рядом с этими двумя горцами. Вниз он не смотрел, наверх тоже и удивился когда увидел перед глазами спасительный карниз.

Первым подняли Верёвку, и вдвоём уже было легче тащить остальных.

- Орёл ты, братец! - сказал Грамотин. - Степан Панкратьич сверху смотрит и не нарадуется. Как он меня уговаривал тебя в отряд взять. Не прогадали мы с ним, видит Бог, не прогадали!

Последним внизу остался Игорь, привязывавший бурдюки с золотом.

- Это что же выходит, мы по кругу шли? Какого ж рожна мы отсюдова золото это забирали? - недоумевали охотники. - Сюды его и притащили. Видать Господь над нами посмеялся.

- Ну что ж, ещё один жизненный круг пройден, - философски заметил Грамотин.

Пещера встретила их прохладой и полумраком. Игорь незаметно для остальных принялся искать следы ХХ1 века, но кроме следов недавней борьбы ничего не обнаружил. Он посмотрел на свои "Сейко", те показывали чёрт знает, какое время. Оставалось ориентироваться по солнцу. Игорь вышел из пещеры и взглянул на небо, которое постепенно заволакивали свинцовые тучи, и сквозь них солнечный диск не был виден.

- Братцы, кто-нибудь скажет который час? - в отчаянии воззвал он к охотникам.

Чепрак взглянул на небо:

- Полдень скоро.

- Скоро - это когда?

Казак удивлённо взглянул на "заморское благородие", как про себя окрестили его охотники.

- Через четверть часа, не более.

- Спасибо братец.

С неба полил мелкий дождь, первые капли с трудом добирались до земли сквозь листья орешника, и по всему было видно, что это надолго.

- Эх, сейчас бы сухариков, да пшена сюда! - вздохнул кто-то из казаков. - Такую славную похлёбку сварганили бы.

- Размечтался.

- Братцы, а вот как в жизни бывает чудно. Золота у нас полно, а голодные сидим.

- Как Кощеи, - добавил кто-то под общий смех.

- А не пострелять ли нам братцы дичи здешней? - предложил Грамотин. - Заряды-то ещё остались?

Охотники радостно согласились. Чепрак с Верёвкой отправились на охоту, двух казаков поручик отрядил за родниковой водой.

Игорь отвёл Оксану и Андрея в сторону.

- У нас несколько минут.

- Я уже своё решение вам сказал, - быстро ответил Андрей.

- Да помню я, Андрюха.

Громов достал из кожаной сумки, которую перед смертью отдал ему Евсеев горсть золотых монет и протянул Игорю.

- Жене и сыну передашь? Не бойся, не краденые. Мне поручик сам дал за мои геройства, - усмехнулся он, - не веришь - можешь спросить.

- Чего ж не передать, - улыбнулся Востряков, пряча золото. - Изменился ты, Андрей за эти дни, что мы здесь. И я бы сказал, что далеко не в худшую сторону.

- И тут воздух в пещере начал сгущаться.

- Прощай брат! - они обнялись.

- Прощай Андрей! - Оксана тоже обняла Громова и прикоснулась губами к его небритой щеке.

- Господа, что это за масонские штучки вы здесь вытворяете? - раздался голос Грамотина.

- Прощайте, Пётр Алексеевич, не поминайте лихом!

- Что...

Грамотин и его охотники от изумления раскрыли рты, когда из узкого лаза стали исходить как бы видимые воздушные потоки. Большинство стали истово креститься.

- Храни вас Бог, православные!

Оксана и Игорь шагнули в дыру.

* * *

ЧАСТЬ 4.

Возвращение в будущее.

ГЛАВА 1.

Извилистая река времени.

Древние уподобляли время воде. "Невозможно войти в одну и ту же реку. Всё течёт, всё меняется." Мы пьём время как воду, оно проходит сквозь нас выходя воспоминаниями. Как плаваем мы в воде, так и плывём мы во времени, как и вода, время может быть горячим, холодным и даже кипеть, вот только застыть, подобно тому как вода застывает, превращаясь в кубик льда оно не может. Если остановится время, остановится жизнь на Земле - это закон бытия.

Время, как и вода - основа всего. Когда мы мучаемся желудком, то виним в этом нечистую воду. Когда хотим оправдать людские пороки, часто говорим, "время было такое". Но винить время - глупо, корысть подлость и предательство существовали всегда, с тех пор как Господь изгнал людей из рая. А ведь по замыслу Творца все люди - братья, все сотворены по единому образу и подобию. Но проклятое время изменило нас и продолжает менять. Каин, где твой брат Авель? Разве я сторож брату своему?

А может быть время здесь не при чём?

- Смотри, капитан, кого нам принесла река времени.

Степаныч, бывший уже под мухой, показал Быстрову на экран монитора. Двое в одеждах как у героев известной кинокартины "Кубанские казаки" ввалились в каморку. У того, что повыше в огромной кобуре на поясе торчал внушительных размеров револьвер.

- Надеюсь, что своих, - рассматривая пришельцев, ответил Валера. - Пойду встречу.

- Он нащупал подмышкой свой Макаров. У Игорька конечно пукалка на вид пострашней, но учитывая где он её взял не скорострельней. Опер распахнул дверь в комнату.

- Игорёк, ты этот набор джигита, - он указал на Кольт и кинжал в посеребрённых ножнах, - сразу сдай мне, так всем нам, я думаю, спокойней будет.

- Валера! - Игорь обрадовался оперу как родному. - Охотно вручаю тебе свидетельства моего пребывания в веке девятнадцатом.

- Не одичали там? - ворчливо спросил Быстров, забирая оружие.

- А вы, здесь? - усмехнулась Оксана.

- А нам некуда, да и некогда - парировал Валера и посмотрел на Вострякова. - Идём Игорёк, у меня к тебе долгий разговор есть.

- Послушай капитан, мы трое суток по горам лазали, двое суток почти ничего не ели, сутки не пили, а ты сразу со своими разговорами. Да и переодеться нам надо во что-нибудь посовременней.

- Извини, не подумал, - смутился Быстров. - Там наверху душ есть, жрачки мы какой-нибудь сообразим, тебе прикид подберём. Вот только с вами, гражданка Бабенко посложней будет.

- В смысле? - спросила Оксана.

- В смысле одежды.

- Спасибо, я могу пока и в этом походить, - махнула девушка рукой и мечтательно добавила, - а вот душ... Игорёк, ты надеюсь, пропустишь даму первой?

- Вас, сударыня проводить? - галантно предложил Востряков.

- Ну, точно одичали, - глядя на них, покачал головой Валера.

- Оксана пошла в душевую, а Быстров привёл Игоря в лабораторию.

- Знакомься Игорь - это Степаныч.

- Водки выпьешь? - предложил полковник, пожимая Вострякову руку.

- А можно сначала воды?

- Это чего же, там так принято, - Степаныч показал на монитор, - воду водкой запивать? Во, дела!

- Да нет, там с этим всё как у нас,- засмеялся Игорь. - Просто пить очень хочется.

- Ну, так бы и сказал, - Степаныч налил ему в стакан минералки.

- Вот теперь можно и водочки, - согласился Игорь, осушив два стакана минералки.

Валера ревниво наблюдал, как полковник Степаныч щедрой рукой наливает в стакан сорокаградусную жидкость. После того как Игорь, лихо опрокинув в себя водку и закусив докторской колбасой блаженно откинулся на стуле, капитан непререкаемым голосом Бывалого из "Операции Ы" произнёс:

- Хватит гулять!

И отодвинул в сторону стакан.

Степаныч с укором посмотрел на нарушителя субординации и сделал вид, что занят изучением прибора.

- Ты мне нужен адекватным, - продолжил опер, - разговор Игорёк предстоит серьёзный.

- "Неужели про балочку узнал?" - мелькнула у Игоря в голове.

- Как я могу быть адекватным действительности, - попытался он отшутиться, - если я из этой действительности выпал?

- А ты включайся, и побыстрей.

- Валера, неужели тебе не интересно, где мы были и что видели?

- Конечно, интересно. Только у нас с тобой на сегодняшний момент, как пел Буба Касторский, другие интересы.

- Не понял?

- Тебе Игорёк интересно, что ты проходишь главным подозреваемым во всех убийствах, которые произошли в вашей славной Юго-Восточной компании?

- Да ну? И что, доказательства есть?

- Вот с доказательствами как обычно проблема. Но моё начальство почему-то жаждет твоей крови.

- Это почему же?

- А потому что больше некого. Вообще дело очень странное. Только начнёшь кого-нибудь подозревать, а он либо бесследно исчезает, либо переходит в разряд неживых.

- Дай-ка догадаюсь. Моя беда в том, что я живой и нашёлся?

- Можно сказать и так, - не стал отрицать Быстров.

- Ну что ж, капитан, - поднялся Игорь, - пойдём, поговорим, как любили выражаться мои новые друзья, tete a tete. Спасибо за угощение, - обратился он к Степанычу.

- Да чего уж там, - ответил тот, не отрываясь от прибора.

Игорь с Быстровым уединились в комнате с топчаном, и Востряков с лёгким сердцем рассказал всё, что поведал ему Громов.

- Да, как бы мне твой Громов сейчас пригодился.

- Он теперь для современного российского правосудия недоступен. А ты физика за жабры возьми.

- Да ведь физик тоже пропал.

- Нырнул в одну из своих дыр?

- А ты откуда знаешь? - насторожился Быстров.

- Не поверишь, догадался.

- Капитан в свою очередь рассказал ему о таинственном блондине, оставляющим после себя трупы.

- Тот бомж, о котором рассказывал Андрей и твой блондин - одно и тоже лицо, - уверенно сказал Игорь.

- Да я уж и сам догадался. А он случаем не из твоих бывших сослуживцев?

- Блондины конечно у нас были, - наморщил лоб Игорь.

- Слушай, - понизил голос Валера, - а об Оксане своей, что можешь рассказать?

- Честно говоря, - смутился Игорь, - почти ничего, она ведь о себе не больно распространяется. Могу сказать только, что стреляет она классно, сам видел. Подруга её мне рассказывала, что Оксана - мастер спорта по биатлону.

- Вот как? - пристально посмотрел на него Быстров. - Просто умираю от желания с ней поговорить. Что-то она у тебя замылась совсем.

- Вдвоём они поднялись наверх. Игорь подошёл к душевой, откуда доносился шум падающей воды.

- Оксана? - постучал он в дверь. - Ты скоро?

- Через полминуты он понял, что ответа не будет, и потянул за ручку. Душевая комната оказалась пустой, лишь из лейки по кафелю били тугие струи. Он вышел на улицу. На месте, где они когда-то оставили свою четвёрку, на пожелтевшей траве виднелись свежие следы шин.

- Ох, чует моя ментовская печень, - услышал он за спиной голос Быстрова, - что боевая твоя подруга с этим белобрысым знакомы.

- А какое сегодня число? - спросил Игорь.

- Третье октября, - ответил Валера. - А что?

- Да так, ничего.

На Москву опускался ещё один осенний вечер.

- Ну и какие у тебя планы? - спросил опер.

- Не знаю, - растерянно ответил Игорь.

- Знаешь что? - решительно сказал Быстров. - Ты держись около меня, а то последнее время рядом с тобой разные нехорошие дела происходят, я уже и не знаю что думать. Иди, прими душ, я тебя на всякий случай покараулю. Потом выпьем, ты нам со Степанычем о своих исторических приключениях расскажешь. Лады?

- Игорь вздохнул и пошёл принимать душ. Потом они втроём сидели и пили водку, и он рассказывал о Грамотине, баронессе и её муже, о докторе Андрееевском и штабс-капитане Померанцеве, о том как храбро сражалась Оксана.

- А я ведь Оксану твою пытался пробить по прошлой жизни, - вставил Быстров, - и ты знаешь, везде тупик.

- Что значит - тупик?

- А то и значит, что информация закрыта.

- Что ты хочешь сказать?

- Хочу сказать, что непростой она человек, либо за ней непростые люди стоят.

- Слушай, а как она так могла, просто взять и сбежать? - с пьяной жалостью к себе спросил Игорь.

- Значит, были на то причины, - философски заметил Степаныч.

Дальше Игорь смутно помнил, как Быстров со Степанычем укладывали его на топчан и он успел только подумать, что за этой вот стеной поручик тоже отдыхает со своими охотниками. Затем он провалился в крепкий без сновидений сон.

. . .

- Поверьте моему слову, я совершенно не в курсе всего того, что вы мне тут наговорили, если это действительно, правда.

- В последнем, генерал, можете не сомневаться. А что касается вашего незнания сложившейся ситуации, то позвольте усомниться уже мне. Руководитель вашего уровня, причём представляющий такую серьёзную организацию и не в курсе.

- В самое ближайшее время я буду владеть информацией и свяжусь с вами. А пока прошу не предпринимать необдуманных шагов...

- О чём вы говорите, генерал? Эти сокровища принадлежат моему народу. Поисками занимались наши лучшие люди? и следы привели в Москву. Я послал туда трёх своих оперативников и вдруг мне докладывают, что один стал шахидом, а двое в ваших застенках.

- Послушайте...

- Нет, это вы послушайте! Сокровища имамов оцениваются в полтора миллиарда долларов. Плюс полмиллиарда за возмещение морального и прочего ущерба. Итого два миллиарда. Ну, а если вы найдёте в себе мужество вернуть то, что по праву принадлежит Ичкерии, то прибавьте те же пятьсот миллионов за ущерб и инцидент исчерпан. И на всё это мы даём вам двадцать четыре часа.

- Вы никак? угрожаете?

- Я понимаю, вы пытаетесь сохранить хорошую мину при плохой игре. Двадцать четыре часа, генерал! А потом мир содрогнётся! Аллах акбар!

На том конце отключились.

Моджахеды хреновы! - не сдержался генерал и поднял трубку внутреннего телефона.

- Засекли?

- Так точно, товарищ генерал, Индонезия, остров Ява, город Джакарта...

- Спасибо, дальше не надо, - вздохнул генерал и аккуратно положил трубку.

- Помассировав пальцами виски, он снова взялся за телефон.

- Полковника Никитина ко мне. Что? Найти немедленно, слышите, немедленно!

- На этот раз трубка с шумом опустилась на рычаг.

- Чёрт знает, что творится! Совсем распустились!

За раздражением генерала скрывалась растерянность. А растерянность для человека занимающего такую должность подобна смерти. Во всяком случае, карьерной. Он был далеко не стар, всего-то пятьдесят один и впереди видел перспективу. На его счету было несколько удачных акций в Таджикистане и Чечне, начальство его ценило, он всегда оказывался на полшага, но впереди противника. Так было всегда, но не сейчас. Человек, с которым он только что закончил телефонный разговор, конечно, способен на блеф, но по проверенным оперативным данным за ним не один крупный теракт, он располагает достаточными средствами, чтобы вызвать головную боль у всего их ведомства. Правда, его рассказ о каких-то сокровищах Али-Бабы больше похож на бред. " Может, он на своей Яве стал законченным наркоманом?" - подумал хозяин кабинета. Это однако не снимало проблему, да и разговаривал человек из Джакарты вполне разумно, алогичность свойственная наркоманам в его фразах явно не прослушивалась.

- Да где там черти носят этого Никитина? - генерал опять потянулся к телефону.

Полковник Никитин в это время беседовал на явочной квартире со своим сотрудником и тема этой беседы была бы весьма интересна его непосредственному начальнику. Правда беседа эта скорей была докладом подчинённого своему начальнику, а говоря военным языком рапортом.

- Дело за малым, - подвёл итог услышанному Никитин, - выяснить, чего хотели люди из-за речки.

- Вот и выясняйте. Двое-то, я так поняла, у нас?

- Молчат как партизаны! - досадливо поморщился полковник. - Твердят одно, мол, приехали в Москву на заработки, и знать не знали, что этот Ахмед Тахоев, их земляк и работодатель - террорист.

В это время зазвонил телефон. Об этом номере знал только зам Никитина, и позвонить он мог лишь в случае крайней необходимости.

- Я слушаю тебя, Евгений Иваныч. Понял. Скажи, скоро буду.

- Начальство вызывает, - объяснил он.

Полковник взял пузатый бокал и втянул носом этот изумительный аромат. Он всегда предпочитал дагестанский коньяк всяким другим, пусть даже более элитным сортам. Сам сэр Уинстон Черчилль, граф Мальборо по достоинству оценил этот напиток.

- Ну ладно старлей, всё, что ты мне здесь порассказывала, на целый фантастический роман тянет. Я пока о твоих шатаниях во времени начальству докладывать не буду, засмеют. Но мне, ты знаешь, всё это безумно интересно. Буду писать докторскую, возьму тебя в пропоненты. А пока будь здесь, отдыхай. Всё, я на ковёр пошёл, закрой за мной.

После ухода полковника Оксана допила свой коньяк, вымыла посуду и с огромным удовольствием легла в кровать, включив на малую громкость своего любимого Эннио Морриконе. Словно в лёгкой лодочке она покачивалась на музыкальных волнах, погружаясь в сладкую дрёму. Последняя её мысль была, что неплохо бы, если бы рядом сейчас лежал её Игорёк.

В то время когда Оксана из сладкой дрёмы проваливалась в крепкий сон, полковник Никитин входил в кабинет своего начальника. Генерал к тому времени сумел справиться с охватившими, его совсем не генеральскими чувствами, и был, как обычно собран и деловит.

- Николай Павлович, вы слышали что-нибудь о сокровищах имамов? - с ходу озадачил он своего зама.

- Это, каких, товарищ генерал? - сразу не сообразил полковник.

- Ну не знаю, это вы у нас специалист по Северному Кавказу.

- А, вот вы о чём! Конечно, слышал, но считаю это ещё одной кавказской легендой.

- Ну, тогда будьте так любезны, расскажите мне её, - попросил генерал. - Может быть, я сегодня ночью лучше буду спать.

- В 1829-м году первый имам Дагестана и Чечни Газзи-Мухамед начал готовиться к газавату против неверных, - начал Никитин.

- Николай Павлович, попроще излагайте, пожалуйста.

- Ну, в смысле, к священной войне против русских. В те времена на территории этих двух нынешних кавказских республик проводилась попытка создать мусульманское государство, потому что горцы поняли, для того чтобы успешно бороться с Россией, нужно объединиться. Газзи-Мухамед приказал своим мюридам, то есть последователям, единомышленникам десятую часть награбленной добычи сдавать ему. А надо сказать, горцы тогда были большими любителями пограбить своих соседей, я бы даже сказал, профессионалами в этом нелёгком деле.

- Да уж, профессионализм он у них до сих пор чувствуется, - вздохнул генерал. - Ну и дальше что?

- В 1832-м году Газзи-Мухамед погибает, и имамская казна переходит к его преемнику Гамзат-беку. Спустя два года убивают и того, имамом становился Шамиль, друг Газзи-Мухамеда. Логично предположить, что казна переходит к нему. Он ведёт войну с русскими двадцать пять лет, пока тогдашний наместник Кавказа князь Барятинский не берёт его в плен.

- И казну?

- Да нет, ни о какой казне в русских источниках не упоминается. Я же говорю, что это ещё одна кавказская легенда.

- А вот теперь, полковник послушай продолжение этой легенды, - генерал всегда, когда волновался, переходил с подчинёнными на "ты". - Час назад из славного города Джакарта мне звонит этот Адыгов и требует вернуть легендарную казну имамов, которую якобы мы у них не так давно, прошу прощения за вульгаризм, увели. В противном случае грозит серьёзными акциями. Завтра в это же время будет звонить, и мы должны владеть информацией.

- Тот самый Адыгов?

- Именно, тот самый Николай Палыч! И вы знаете, во сколько он оценивает сокровища? В полтора миллиарда долларов США, плюс полмиллиарда как возмещение ущерба. И я пригласил тебя, Николай Павлович, - генерал, слывший за демократичного начальника, подчеркнул слово "пригласил", - чтобы мы вместе обдумали сложившуюся ситуацию. Как говорится, одна голова хорошо, а две - это уже мутация.

- Может он блефует, товарищ генерал? - просто так, для проформы задал вопрос Никитин, а голова его уже начала работать в режиме Пентиума-4.

- Может и блефует. Только я не вижу в предполагаемом блефе смысла. Затребовал, скажем, те же два миллиарда, просто как возмещение ущерба за все те гадости, которые мы якобы сделали его многострадальному народу и я уверен, что в мире у него нашлось бы немало сочувствующих. Зачем огород городить, сочинять мифы про сокровища? Причём он конкретно указал, что казна имамов была похищена с территории Чеченской республики в мае этого года.

- Я думаю, товарищ генерал, раз он дал нам всего сутки, у него уже всё подготовлено для акции.

- Само собой полковник, вот только бы знать где? Россия-то велика. Вот если бы у нас была какая-то информация, то командовали уже мы.

- Товарищ генерал, - посмотрел на начальника полковник, - мне кажется, у меня есть информация.

- Тебе кажется, или она у тебя всё-таки есть?

- Она здесь, - пальцем ткнул Никитин себя в лоб. - Надо только увязать все звенья в единую цепочку.

Генерал подвинул ему чистый лист бумаги и карандаш.

- Время не ждёт, Николай Павлович. А я пока с твоего позволения покурю.

Начальник о своём подчинённом должен знать всё. Ну, или почти всё. И генерал знал, что полковнику думается намного легче, когда он схематично излагает свои мысли на бумаге. Ещё он знал, что Никитин не курит и раздражается от запаха табачного дыма, поэтому он деликатно вполоборота повернулся к окну и открыл форточку. Неторопливо покуривая облегчённую мальборину, он искоса бросал взгляды на листок, с удовлетворением отмечая, как совершенно чистый пять минут назад он покрывается стрелочками, кружочками и надписями.

- Разрешите начать? - спросил Никитин.

- Валяй.

- Значит так, - полковник уставился на свою схему. - Полтора года назад мы взяли под наблюдение деятельность одной коммерческой фирмы с претенциозным и вместе с тем мало, что говорящим названием "Юго-Восточная компания". Предприятие это зародилось в городе Самаре и поначалу торговало всем подряд: бензином, цветными и чёрными металлами. Как и все в середине девяностых ходили по лезвию бритвы, имели бандитскую крышу. С приходом к руководству фирмы господина Рязанцева, проработавшего до этого много лет главным инженером "Сургутнефтегаза", фирма эта, бывшая обыкновенной средней рыбёшкой превратилась в настоящую акулу капитализма. Обороты выросли в сотни раз. Фирма перешла на нефтяной бизнес, их сферой интересов была Тюменская область, Среднее Поволжье и две сопредельные республики. Самарская ОПГ, опекавшая ЮВК куда-то испарилась, ясно, уровень не тот. У Рязанцева связи были везде: в Госдуме, правительстве, силовых структурах. В двухтысячном году он берёт своего друга студенческой юности в тот момент отставного полковника ФСБ Стропалева начальником своей службы безопасности. Вот собственно в это время мы и взяли ЮВК в разработку.

- Что, налоги не платили?

- Да нет, с этим всё более или менее нормально. Были, конечно, малозначительные нарушения, но кто из нас без греха, - горько усмехнулся полковник. А взяли их в разработку потому, что они с нефтяных районов Тюмени, Татарии и так далее переключились на Северный Кавказ, не много не мало, в Чеченскую республику. Вроде бы логика здесь есть, край нефтью богатый, но обстановка? Хотя, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Но сами знаете, всё, что происходит в этом регионе, находится в сфере интересов нашего ведомства.

Полковник на минуту замолчал, изучая свою схему.

- Дальше, - поторопил его генерал.

Сначала шло всё нормально. Кого надо они подмазали, с остальными договорились. Район там вроде был спокойный, рядом Дагестан, население к нам лояльно. Но вот весной этого года там начинают твориться нехорошие дела, в общем, район из спокойного становится очень даже неспокойным и ЮВК временно приостанавливает там свою деятельность. А потом убивают Рязанцева и начинают устранять всех, кто был связан с этим северокавказским проектом. Неделю назад из Чечни приезжают в белокаменную трое боевиков, числившиеся, между прочим, в федеральном розыске и начинают активно интересоваться этой самой ЮВК.

- Так-так, ну и как увязать всё, что ты мне здесь рассказал с сегодняшним звонком?

- Пока не знаю, товарищ генерал, но чувствую, что связь есть.

- Ты не экстрасенс, - проворчал генерал. - Ты знать должен, а не чувствовать. Боевиков этих, надеюсь, взяли?

- Один при попытке оказать сопротивление был убит, двое у нас.

- Ну и?

- Молчат как рыбы, - виновато ответил полковник.

- Разговори! - приказало начальство.

- Лучшие следователи с ними работают. Тут меня смущает ещё вот что. Год назад я на всякий случай внедрил в ЮВК своего сотрудника, которому удалось достаточно плотно сойтись с самим генеральным, но не про какие сокровища он мне не докладывал. Если что-то такое было, он бы знал.

- Ну а на чём основаны твои предчувствия о связи этой ЮВК и кавказкой легендой?

Никитин поднял глаза на шефа.

Район они выбрали не из самых богатых нефтью. И согласно той же легенде именно где-то там спрятаны сокровища.

- Значит, ты в это во всё веришь? - усмехнулся генерал.

- Легенды на пустом месте не рождаются.

На какое-то время в кабинете воцарилось молчание. Никитин что-то пририсовывал к своей схеме, генерал изучал свой телефонный аппарат.

- Короче так, полковник, - прервал молчание хозяин кабинета, и в голосе его зазвенела сталь, - твоя первоочередная задача - работать с задержанными боевиками. Я хочу, чтобы ты лично провёл допросы и того и другого.

- Я прямо сейчас отправлюсь в следственный изолятор.

- Жду от тебя обстоятельного доклада, - генерал посмотрел на часы, - в семь часов утра.

- Разрешите идти? - поднялся Никитин.

- Николай Павлович, - посмотрел на него генерал, - ох, чует моё сердце, ждут нас впереди неприятности.

- "Начальству видней" - подумал полковник, а вслух сказал:

- Будем надеяться на лучшее, товарищ генерал.

Лицо сидевшего перед полковником человека поражало своим просто-таки хрестоматийным уродством. Низкий покатый лоб, выдающиеся надбровные дуги, неоднократно перебитый массивный нос - всё это наводило на еретические мысли о несовершенстве человека. "Экий Квазимодо." - думал полковник рассматривая индивидуума при свете лампы. Судя по непомерной ширины плечам и длинным как у обезьяны рукам, индивидуум этот обладал недюжинной физической силой.

- Руслан Амиров, 1969-го года рождения, родился в райцентре Ведено Чеченской республики... - начал читать полковник.

Квазимодо дремал на своём стуле, что было и не удивительно, настенные часы показывали четверть первого ночи.

- Что же вы, господин Амиров отказываетесь сотрудничать со следствием?

- Зачем отказываюсь? - голос у Амирова оказался на удивление высоким. - Днём следователь вызывал, я всё сказал.

- Знаю, знаю, в первую войну воевал против федералов, потом осознал, стал мирным. А сюда приехал на заработки, чтобы родственникам в республике помочь. Короче ты не ты и лошадь не твоя.

- Слушай начальник, какая ещё лошадь? У меня водительские права есть.

- Хватит юродствовать, Амиров! Дурачком прикинуться не получится, времена Камо Тер-Петросяна давно уже прошли. А знаешь почему? При всём моём неуважении к вашему движению, в шариатскую безопасность дурачков не берут. Могут взять человека с отклонениями в психике, садиста например, но идиота никогда! А ты ведь во времена ичкерийской вольницы, если я не ошибаюсь, именно там и работал, а?

- Амиров молчал, всё так же прикрыв глаза.

- Ну что ж, молчание - знак согласия, - удовлетворённо отметил полковник. - Кое-какие подвижки у нас с тобой есть.

- Вы зря время теряете, начальник, - лениво произнёс боевик.

- А ты, сидя здесь? Ведь вас послали найти сокровища имамов? Кстати, - без всякого перехода продолжал Никитин, - а почему они считаются достоянием именно чеченцев? Шамиль и его предшественники назывались верховными имамами Дагестана и Чечни, значит, и народы Дагестана имеют на них такие же права.

Взгляд Амирова мгновенно изменился, глаза открылись и настороженно смотрели на полковника. "Да, приятель, школа у тебя не та, - удовлетворённо подумал Николай Павлович. - Именно в уровне психологической подготовки кроется отличие террориста от профессионального разведчика".

- Народы Дагестана, - презрительно начал Амиров, - предатели и никудышные мусульмане. Мы одни несём знамя газавата, но настоящие мусульмане всего мира с нами.

- Избавьте меня, пожалуйста, от ваших агитпроповедей о коллаборационистах и подлинных мучениках за веру. Я глубоко сомневаюсь, что среди вас есть настоящие знатоки ислама. Вы вот, наверное, и Коран-то не читали?

- Почему не читал? Читал!

- Да бросьте, знаете две-три суры не больше.

- Я читал весь Священный Коран и не один раз!

- Ответьте мне в таком случае на вопрос. Каким способом пророк Мухаммед разрешил свои сомнения по поводу ночных визитов к нему духа.

- Какого ещё духа?

- Ну, когда по ночам ему являлся дух и он сомневался от кого он послан, от Аллаха, или от нечистой силы.

Бугристый лоб Амирова показывал недюжинную работу мысли.

- Молчите? Но вам простительно этого не знать, ведь вы специализировались, насколько мне известно, в боевой подготовке. Ладно, - вздохнул полковник, - вернёмся к нашим баранам. Значит, сокровища имамов всё-таки существуют? Я, признаться считал это легендой. Послушайте Амиров, как это не парадоксально звучит, но мы с вами в данный момент в одном лагере. Насколько я понимаю, сокровища вывезены из республики и находятся в руках нечистоплотных людей, так? А это очень даже немаленькие деньги, более миллиарда долларов. Представляете, как бы они пригодились сейчас народам Кавказа, вашему народу! Сколько можно будет построить школ, больниц, новых домов, обеспечить людей рабочими местами. Я понимаю, ваша голова забита ваххабистской и прочей псевдорелигиозной пропагандой, но я взываю к вашему здравому смыслу. Вы и без меня прекрасно понимаете, что эта война надоела чеченскому народу. Частые войны могут позволить себе лишь крупные империи, малые нации они обескровливают, что, в конце концов, приводит к их исчезновению. Могу привести исторический пример. В эпоху раннего средневековья на территорию Европы пришло тюркское племя аваров. Они обладали мощной военной организацией и вели постоянные войны, у них ни для чего другого времени просто не оставалось. И что в итоге? Народ это исчез с лица Земли, растворился как снег на ярком солнце. Ничего от них не осталось, кроме изобретённых ими стремян.

- А говорите ничего. Стремена всё-таки остались.

- Того же вы желаете и своему народу?

- Ну, Россия тоже не сможет воевать постоянно.

- Не забывайте, Амиров, о соотношении сил. А если к власти придёт воинствующий националист, да ещё с ядерной кнопкой?

- Чего вам от меня-то надо?

- Сотрудничества. Давайте вместе подумаем, как нам найти казну имамов. Вы знаете, возможности у нашего ведомства очень большие, но нам нужна информация.

Некоторое время Амиров сидел, уставившись в пол. Наконец он поднял голову.

- Они в нашем районе нефть искали, - начал он.

- Они - это "Юго-Восточная" компания?

- Да. Сначала всё было хорошо, всем платили и все были довольны. У нас там свой человек был, он с русским начальником близко сошёлся. Этой весной тот предложил ему хорошо заработать. Возьми, говорит, человека, которому доверяешь, надо кое-что загрузить в вертолёт. За это получите по пятьсот долларов. Пятьсот долларов - деньги хорошие, тот и согласился, ещё двоюродного брата с собой привёл. Молодец, то что мне сначала позвонил, рассказал, мол русские что-то затевают, потому что погрузку почему-то решили делать ночью. А зачем ночью работать, им что, дня мало? Я вечером поехал туда. На блокпосту федералы два часа продержали, денег хотели. А у меня, как назло одни стодолларовые купюры. Как я их дам, если бедным трактористом оделся? Сразу вычислят, что боевик, в лучшем случае чекистам сдадут, а скорей всего в том же лесу и закопают. Денег у меня было тыщи две зелёными, кто ж от такого добра откажется. Хвала Аллаху они у меня, их не нашли, поизмывались и отпустили. Короче приехал я уже ночью. К Вахе домой зашёл, отец его говорит, уехал он с русскими к Волчьему камню, есть у нас такое место. Я сразу туда пошёл. Дошёл до Волчьего камня, смотрю, метров пятьсот выше, там ровная площадка есть, МИ поднимается. Я потом очень жалел, что у меня с собой "Стрелы"1 не было. - Амиров сжал свои огромные кулаки. Короче я до взлётной площадки дошёл, а там они лежат, ну Ваха и его брат Ильдар. Ваха ещё живой был. Ему две пули грудь пробили, а вот контрольный в голову плохо сделали, пуля сквозь щёку прошла. Он мне успел сказать, что русских двое было, один спец, а второй гражданский. Они двенадцать ящиков из-под снарядов в вертолёт загрузили, а к вертолёту из пещеры таскали. Я эту пещеру с детства знаю, всю. Её облазили, у неё два выхода есть. Поднялся я туда с фонарём, начал искать и точно с другой стороны на почти отвесном склоне щель нашёл глубокую, там должно быть тайник был. Вниз спустился, а Ваха уже мёртвый был. Наши местные потом говорят, всех русских здесь вырежем. Ну и началось. Район мирный был, а тут федералы понаехали, стрельба началась. Местных потом много к нам перешло.

Амиров замолчал.

- Ну, а дальше?

- Дальше я доложил куда следует, пару месяцев разбирались, потом нас троих вызвали на совет амиров и сказали, что пропала казна имамов, вы, мол поезжайте в Москву всё разузнайте. Говорили, её надо вернуть, потому что это достояние народа Ичкерии.

- А здесь вы что-нибудь накопали?

- Мы сначала через Магомета Дакаева решили всё по тихому узнать, чтобы потом кого надо уже конкретно брать за жопу, а их тут убивать начали одного за другим. Как у вас русских говорят, Бог шельму метит. Но это не мы, мамой клянусь!

- Скорее всего, - ответил полковник, - кто-то заметает следы, которые могут привести к казне имамов. А ваш Ваха не успел описать тех двоих?

- Про гражданского сказал, обычный русак, но если мол увижу, узнаю. А вот про спеца говорит, белый, как снег в горах и шрам у него на верхней губе такой некрасивый.

- Ну, вот видите, уже какая-то зацепочка есть, - спокойно сказал полковник, хотя спокойствие это далось ему с трудом.

Дело было в том, что Никитин этого человека знал.

* * *

ГЛАВА 2.

Сорванный фиговый листок.

- Так что же получается, на Рязанцева сразу два заказа поступило?

Они только что съехали с кольцевой и двигались в потоке машин по Дмитровскому шоссе в сторону центра.

- Получается, что так, - ответил Игорь, рассматривая мелькавшие мимо дома и многочисленных прохожих. "Странно, - думал он, - до чего нерационально распределилось население на необъятных российских просторах. Здесь, в мегаполисе прямо-таки вавилонское столпотворение, а где-то сутки прошагаешь и ни одной живой души не встретишь".

- Вроде сволочью он не был? - прервал его мысли голос Быстрова. - Откуда же столько желающих?

- А что, по заказу убивают только плохих людей? - в свою очередь спросил Востряков. - Может, он мешал кому-то?

- Ты когда-нибудь несколько скорпионов в одной банке видел?

- Я Рязанцева почти не знал, но по моему он был настоящий мужик, что, кстати, подтверждает и Оксана.

- Игорёк, - назидательно поднял палец Валера, - в тех кругах, где проблемы решаются вот таким образом, хороший мужик - мёртвый.

- Вот тебе и ещё одно подтверждение. Но я не разделяю твоего мрачного взгляда на современный российский бизнес.

- Какой бизнес, такой и взгляд, - угрюмо парировал Валера.

Они проехали станцию метро "Тимирязевская". Где-то здесь, полгода назад, Пашка Глинский купил двухкомнатную квартиру, и Игорю подумалось, что стоит она сейчас, должно быть, пустая, так и не успевшая сродниться, даже познакомиться толком со своим хозяином. "Эх, Паша, Паша, ты тоже попал в банку со скорпионами. А ведь я даже не знаю, где тебя похоронили. Надо будет обязательно заехать в офис и спросить". Он представил, как кладёт огромный букет на могилу друга. Мысли с Павла перекинулись на Сашку Потылицына. Два друга детства умерли не своей смертью, бросила жена, теперь вот женщина, к которой он только начинал испытывать сильные чувства. "Что же во мне такого, отчего близкие люди погибают или уходят?" Он до сих пор не мог понять, почему Татьяна вдруг внезапно охладела к нему, чего ей не хватало? Денег? Так их всегда не хватает. Любви? За своих женщин, мать, жену и дочь он, не колеблясь, отдал бы жизнь. Ну, не одобрял он постоянной тяги жены к развлечениям! Потому что родители его так воспитали; жизнь - это в основном тяжёлые будни. А Татьяна, если два раза в неделю в ночном клубе с шумной большой компанией не посидит, считает, что прожила эту неделю зря. И это, не считая обязательного посещения модных выставок и спектаклей. Если Игорь отказывался идти с ней, обвиняла в бездуховности, нарывалась на скандал. А сама последнюю книгу прочитала в десятом классе из школьной программы. Мысли о жене, как всегда вогнали его в мрачное состояние. Сегодня утром он позвонил в Самару, поговорил с матерью и дочкой, убедился, что всё у них нормально. Татьяна на выходные забирает Лизу, закармливает сладостями, водит в кукольный театр и кино. Мать жалуется, что бедная девочка потом дня три не может придти в себя, только начинает успокаиваться, как наступают очередные выходные. А как родной матери дитё не дать? Родительских прав её никто не лишал. А однажды Лиза бабушке призналась, что мама плакала и сказала, что её очень любит, но взять к себе не может, потому что дядя Серёжа, теперешний мамин муж, детей на дух не переносит. В общем, приезжай сынок, мы обе тебя очень ждём. Игорь обещал приехать, максимум через неделю.

Он вспомнил, как отождествлял себя с тараканом, а Москву - с башмаком. Пока ему удавалось не быть раздавленным, заползая в разные щели и дыры. Но тяжёлая подошва постоянно довлела над ним, и вот-вот готова была опуститься, оставив от него мокрое место. Именно такое чувство не покидало его. Надо возвращаться. Дом там, где сердце. А где сейчас его сердце? Конечно, оно там, с матерью и дочкой, но и здесь, какая-то его часть, и её унесла с собой Оксана - женщина-загадка.

- Валер, - обратился он к оперу, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, - а с Пашей Глинским какие-то подвижки есть?

- Глухо, как в танке, - ответил Быстров. - Взрывчатку делали на скорую руку, но со знанием дела, сразу видно, что профи работал. Взрыватель натяжного действия, направленный, учитывая толщину стен, соседи даже ничего не заметили. Мощность взрыва условно равнялась выстрелу двеннадцатикалиберного ружья, заряженного картечью. Учитывая, что в упор и в голову, шансов у твоего друга не было никаких.

- Да это я и сам понял. Не забыл, кто первым оказался около сейфа? Меня интересует, кто его из морга забрал?

- Приехали из вашей компании и забрали. Родственников у него, кажется, не было.

- Он с восьми лет с матерью жил, отец их бросил. Мама его в девяносто шестом умерла, но у неё вроде младшая сестра есть, в Южно-Сахалинске живёт.

- Ну, Игорёк, это как своего племянника надо любить, чтобы за его телом в Москву из Южно-Сахалинска приехать?

- Да он с ней не общался, даже адреса её не знал.

- Вот видишь, кому же ещё его хоронить, как не сослуживцам. Он всё-таки в вашей компании топ-менеджером работал.

- Что ты всё заладил, в вашей компании? Я там всего день проработал!

Валера оторвался от дороги и посмотрел на Игоря.

- Ты чего так завёлся? А ну, возьми себя в руки! А в вашей я говорю, чтобы ты из образа не выходил.

- Из какого образа? Меня там никто и не помнит. Вот увидишь, даже разговаривать не будут. Дадут от ворот поворот.

- Примут, как родного! - радостно возразил Валера. - Я справочки навёл, у них там на сей момент страшная текучка. Бегут крысы с тонущего корабля! Так что, сутки через сутки ещё будешь работать.

- Вот обрадовал!

- А чего? Денег заработаешь себе на обратный билет. И не на плацкарт, а в СВ поедешь, как белый человек.

Игорь потрогал большой карман на молнии кожаного пальто, которое он за неимением другой одежды надел сегодня. Золотые червонцы, данные ему Андреем, приятно отозвались чуть слышным звоном. Пальто принадлежало Феликсу, и в плечах было чуть маловато, так же как и защитного цвета брюки, найденные в кладовке. Лишь чёрный шерстяной свитер пришёлся в пору, да резиновые сапоги. Игорь, как мог, заправил их под брюки, так что, если не приглядываться, вполне сойдут за ботинки. Его новая одежда, купленная в магазинчиках Охотного ряда, осталась в далёком Кизляре 1861-го года. Трофейные деньги, что-то около пятнадцати тысяч рублей и почти тысяча долларов, достались в свою очередь чемпиону-тяжеловесу из Ичкерии. Как говорят англичане "ease come - ease go"1. Интересно, на какую в нынешнем эквиваленте сумму потянут эти империалы? Игорь полагал, что на весьма значительную. Если даже продать на вес, как лом, здесь будет больше полкило. "А что ты собственно размечтался? - осёк он себя. - Эти деньги всё равно не твои".

- Игорёк, я тебя квартала за два высажу. Сам понимаешь, нам там вместе светиться нет никакого резона.

Здание офиса всё так же выделялось среди соседей-домов, как сверкающий белизной металлокерамический зуб среди стёртых и прокуренных костяных клыков. Игорь потянул на себя массивную ручку. В отделанном мрамором холле царила тишина и пустота. Стол, за которым обычно сидел дежурный охранник был пуст, но это не означало, что вход был без присмотра.

- Вам кого? - услышал он.

Из комнаты, находившейся сразу за столом, выглянул с большой дымящейся чашкой в руках мужичок и окинул Игоря цепким взглядом.

- Добрый день, я по поводу работы.

- Придётся подождать, начальник пока занят.

Слово начальник он произнёс с оттенком лёгкого презрения, или Игорю это показалось. Так или иначе, он присел на стул, а мужичок скрылся в комнатке, но Востряков продолжал ощущать на себе его взгляд.

Ждать пришлось недолго. Вскоре одна из дверей открылась, и в холл вышел высокий мужчина в дорогом твидовом пальто. За ним, как чёрт из табакерки, выскочил уже знакомый Игорю Пётр Кузьмич и повёл гостя к выходу, у которого посетитель задержал на Вострякове внимательный взгляд.

Кузьмич, проводив визитёра, строго вопросил, глядя в сторону дежурной комнаты:

- Сергей Михайлович, ты, где должен находиться?

- У меня обед, - совершенно непочтительно раздалось оттуда.

- Обедай на рабочем месте, - строго сказал Кузьмич и, наконец, повернулся к Игорю.

Он, конечно же, сразу узнал его, но вида не подал. Чувствовалась старая школа.

- Вы ко мне?

- К вам, - ответил Игорь.

. . .

- Значит всё-таки Заяц? - спросила Оксана.

- Он самый, - невесело ответил полковник. - Усы отпустил, чтобы шрам скрыть. Около месяца у них на вахте просидел, потом уволился якобы по семейным обстоятельствам. Всё чин чинарём: паспорт, удостоверение частного охранника. Начальник охраны - бывший чекист сказал, что всё проверили, куда надо отзвонились, подлинность всех документов подтвердилась.

- Ну, ещё бы, Заяц, он работает всегда наверняка.

- А без работы, - добавил полковник, - специалисты такого уровня в наше замечательное время долго не сидят.

- В этом немало и нашей вины, - задумчиво сказала Оксана.

- И в чём же наша вина? - взвился Никитин. - Я ему предлагал возглавить аналитическую группу, а он мне что ответил? Я опер, опером и помру! А ты и сама знаешь, с таким, как у него ранением ни о какой оперативной работе не может быть и речи. Его ни одна медкомиссия не пропустит!

- И вот что мы имеем, Николай Палыч. Тридцатичетырёхлетний мужчина, в самом расцвете сил, доказывает свой профессионализм, но по другую стороны баррикад.

- Каждый из нас сам творец своей судьбы, - ответил, будучи убеждённым атеистом, Никитин.

Сегодня утром он был с рапортом у шефа, который всю ночь провёл в своём рабочем кабинете. Существование имамской казны подтвердилось, и даже стал известен фигурант, а что дальше? Найти в огромном городе человека, которого сами же учили прятаться и заметать следы - дело не из лёгких. А срок ультиматума истекает в полночь. Николай Павлович машинально посмотрел на часы и отметил, что осталось чуть больше двенадцати часов.

А Оксана вспомнила историю пятилетней давности, после которой капитана Бусыгина и прозвали Зайцем. Весной девяносто седьмого он попал в руки группировки, занимавшейся похищением людей в сопредельных с Чечнёй областях. У него на глазах бандиты расстреляли супружескую чету из Нальчика, за то, что те не собрали требуемой суммы на выкуп. Бусыгину тоже предложили звонить родственникам в Ставрополь с просьбой прислать полмиллиона долларов. По легенде он был директором одной ставропольской строительной фирмы.

- А мне некому звонить, - ответил он тогда. - Я сирота.

- Что и друзей у тебя нет? - спросили у него.

- Нет, - тяжело вздохнул капитан.

Потом он рассказывал, что был очень зол на себя, за то, что его взяли как барана, а с ним ещё и гражданских. Бандиты после его ответа поняли, что этот светловолосый над ними просто издевается.

- Если ты думаешь, что мы тебя быстренько расстреляем, как этого мужика с его бабой, то ты ошибаешься. Мы тебя медленно убивать будем, по кусочку.

Главарь банды бритвенно острым кинжалом, доставшимся ему, наверное, от прадедушки проткнул пленнику верхнюю губу. Бусыгин стоял спиной к стене какого-то дома. Бандит начал проворачивать лезвие в ране, с интересом заглядывая в глаза своей жертве, видимо, надеясь найти там выражение животного ужаса. Остальные стояли полукругом и также наблюдали за реакцией пленника. Среди них были два пятнадцатилетних подростка, и у них от осознания собственной крутости и вседозволенности аж слюна текла по подбородку. Бусыгину, по его словам в тот момент интересно было знать, о чём они думали? Наверное, о том, что в этот момент от них зависит, будет этот человек жить, или сдохнет, захлёбываясь собственной кровью, перед смертью униженно моля о пощаде.

Бусыгин им этого удовольствия не доставил. Он даже не застонал, хотя боль была очень сильной. Он просто сорвал у своего мучителя с пояса эфку и, зажав скобу взрывателя правой рукой, продемонстрировал окружающим. Возникла сцена из бессмертной комедии Гоголя. Свободной левой капитан аккуратно отобрал у впавшего в столбняк боевика дедовский кинжал и в свою очередь поддел остриём изнутри его верхнюю губу.

- Оружие на землю и полный бак залейте, - еле шевеля окровавленными губами, кивнул он головой в сторону стоявшего во дворе джипа "Чероки". - Пожалуйста.

Усадив в джип троих гражданских, предварительно велев им побросать в багажник стволы, Бусыгин боевика, с которым они вот уже несколько минут были неразлучны, посадил за руль.

- Сколько до границы? - спросил он у него, убрав кинжал.

- Двадцать пять, - ответил тот, причём его смуглое лицо стало почему-то серым.

Но, желая остаться лидером, он что-то резко крикнул своим.

- Учти, уши отрежу сразу.

Нет ничего позорнее для воина ислама, каковым себя считал этот среднего пошиба работорговец, чем попасть на встречу с Всевышним без ушей, и главарь как-то сразу сник.

Все двадцать пять километров до границы со Ставропольем их сопровождала машина с бандитами, но за километр от блокпоста отстала. Капитан приказал бандиту остановить джип метров за двести и послал гражданских вперёд, наказав им руки держать на виду.

- Ну что, джигит? - спросил он у главаря, когда они остались в машине вдвоём. - Жалко со мной расставаться, полмиллиона баксов как-никак уходят?

- Я тебя найду, - пообещал тот.

- Найдёшь, - легко согласился капитан, увидев сквозь лобовое стекло, что гражданские благополучно добрались до блокпоста, - но меня найти - это дело третье. Первым делом тебе надо будет найти вот эту погремушку, ну, а если не получится, то собственные яйца.

С этими словами он запихнул гранату боевику за брючный ремень и выскочил из машины, кульбитом уходя в сторону. Шарахнуло на славу, главаря разметало по всему салону, а с блокпоста открыли плотный огонь. Когда спустя два часа вэвэшники пошли проверять результаты своих стрельб, то нашли в траве истекающего кровью и без сознания светловолосого человека в гражданской одежде.

- А этот статный красавец тебе незнаком? - прервал воспоминания Оксаны Никитин.

Из дверей офиса с озабоченным видом выходил Игорь Востряков. В следующий момент полковник пожалел, что задал этот вопрос. Девушка с вызовом посмотрела на него, и Николай Павлович счёл нужным разрядить обстановку:

- Помнишь, такой был фильм "Агенты КГБ тоже влюбляются"?

- Не помню, - отвернулась Оксана.

- Да ладно тебе, - отечески улыбнулся полковник, - все мы люди, все мы человеки. Я тебя не первый год знаю и поговорка про любовь и козла - это не про тебя.

- Спасибо, - очень серьёзно ответила Оксана. - Он действительно очень хороший человек.

- Я считаю тебя профессионалом, чтобы не задавать следующего вопроса...

- Не знает, - быстро ответила девушка, - но догадывается.

- Ладно, с лирикой покончено. Где нам Зайца искать?

- Хороший вопрос.

- По выражению лица своей подопечной Никитин понял, что она переключилась на рабочую волну. Вот что значит Школа!

- Я думаю, искать его надо в Москве.

- Хороший ответ, - усмехнулся полковник, заводя машину. - Только вот времени у нас совсем нет.

"Ауди" полковника мягко тронулась с места. Они выехали из переулка на Ленинский проспект.

- А твой Ромео нас приметил, - посмотрел Никитин в зеркало заднего вида.

- Это не он, - заметила Оксана, - это опер, тот, что за рулём нас срисовал.

- Ещё бы, такую красоту и не заметить.

- Это вы про себя?

- Соблюдай субординацию, девочка! - с напускной строгостью, сказал полковник. - Ну что, будем отрываться?

Оторваться оказалось совсем не просто. Валера так и прилип к их иномарке. Впрочем, подумала Оксана, её начальник никогда не был асом вождения. Хорошим водителем - может быть, но асом никогда. Вот Заяц сейчас показал бы класс! Мысли о боевом товарище неприятно кольнули. Неужели русский офицер Владислав Бусыгин забыл о долге, об офицерской чести? Если ржа наживы начинает поедать таких как он, то Россия в опасности, в большой опасности!

Оксана чуть не ткнулась лбом в стекло, видимо за это и прозванное лобовым.

- Как ты говоришь, этого опера зовут?

- Капитан Быстров.

Полковник выбрался из машины и решительно направился к остановившейся в нескольких метрах "семёрке". Валера сразу почувствовал в импозантном мужчине "серьёзного человека" и полез в карман за удостоверением.

- Спрячьте, капитан, - поморщился Никитин, - а то я вам свое покажу.

- Покажите, - дерзко ответил Валера.

- Чего это вы за нами слежку устроили? - проворчал полковник, разворачивая перед ним, красные, с тиснёным золотом двуглавым орлом корочки.

- Дама, которая сидит в вашей машине, является важным свидетелем. - Быстров мазнул взглядом по документу. - Серьёзная организация!

- И не сомневайтесь! А эта, как вы изволили выразиться, дама, является её составной частью, - с вызовом сказал Никитин.

Быстров вызов принял.

- Ну и что, перед законом все равны.

- "Да ты, парень - идеалист" - не то с сочувствием, не то с одобрением, подумал полковник, а вслух спросил: - А что, у вас есть доказательства того, что она нарушила закон?

- Она - важный свидетель, - с нажимом повторил Валера.

- Так за чем дело стало? Выпишите повестку, я, так и быть, передам.

- Обязательно. Но согласитесь, грешно не воспользоваться случаем. Я прошу вас дать мне возможность побеседовать с госпожой Бабенко. Сейчас.

- Я понимаю, ваша настойчивость обусловлена интересами дела, но поверьте мне, капитан, не позднее, чем завтра, расследование убийств руководства Юго-Восточной компании заберёт моё ведомство. - Никитин по-чекистски смотрел на Быстрова, уперев глаза в переносицу и как-бы узрев что-то позади собеседника. - Так что в настоящий момент вы уподобляетесь легендарному Сизифу. Советую вам заняться чем-нибудь другим, не менее общественно полезным. У вас ведь наверняка в разработке ещё много дел? Честь имею.

Произнеся эту старомодную, и совершенно не подходящую к нынешним сильным мира сего фразу, полковник направился к своей "Ауди".

- Вот гад! - Валера с досадой хлопнул дверцей, отчего семёрка качнулась, как от взрывной волны. - Терпеть таких не могу! Корчит из себя интеллигента, а чуть поскобли и увидишь мурло Лаврентия Палыча.

- Это в тебе давняя межведомственная неприязнь говорит, - начал успокаивать его Игорь, хотя у самого на душе кошки скребли. Пока Быстров пикировался с этим лощёным эфэсбешником, Оксана даже головы в их сторону не повернула. О женщины, вам имя - вероломство!

- Ты слышал, что этот хлыщ сказал? - не унимался Валера. - Мол, не сегодня-завтра, его контора у нас дела об убийствах заберёт.

- Ну и радуйся! Всё головной боли у тебя поубавится.

Быстров посмотрел на Игоря.

- А я, может, без этой головной боли спать хуже буду

- Слушай, у вас там все, такие, как ты, мазохисты?

- Через одного. Ты мне лучше скажи, тебя на работу взяли?

- Ага, разбежался! Первый вопрос, который мне этот Кузьмич задал: - "Ты до сих пор на свободе?" Он на старости лет в суеверие впал, считает, что в лучшем случае я всю их компанию сглазил.

- Ну, за сглаз статью ещё не придумали, - заметил Валера. - Ладно, поехали в управление, будем фоторобот этого Зигфрида составлять.

. . .

- Кажется, отстали, - полковник посмотрел в зеркало заднего вида.

Оксана с хмурым видом смотрела в окно.

- Думай, девочка, думай!

- А что тут думать? - отозвалась "девочка". - Заяц залёг на грунт. У него чутьё, любой зверь позавидует.

- Ну, ведь ты с ним два года бок о бок проработала.

- Но так и не научилась понимать, он всегда был непредсказуемым. Помните Цюрих?

- И вспоминать не хочу! - сердито ответил полковник. - Мы были на волосок от грандиозного международного скандала. Надо было мне уже тогда сделать выводы.

- Победителей не судят, - улыбнулась Оксана. - А у Влада это называлось, бить врага его же оружием.

- Слишком топорно и непрофессионально. А если бы банкир оказался крепким орешком?

- Обработке предшествовала двухнедельная слежка. Он этого швейцарского бюргера досконально изучил.

- Да, со времён Макиавелли швейцарцы здорово изменились, - проворчал Никитин.

- А вы не находите, Николай Палыч, что сейчас мы напоминаем того напуганного банковского клерка?

- Я понял, о чём ты. Но Зайца всё равно брать надо.

- Не спорю, но зачем привязываться к сроку ультиматума и плясать под дудку Адыгова?

- Адыгов - террорист и словами не бросается. Наверняка, готовит какую-нибудь пакость.

- Ну, найдём мы Бусыгина, дальше-то что? Может, эта казна давно уже распылилась по просторам земного шара.

- Ну и что ты предлагаешь?

- Не проще ли дать чеченцу по рукам?

- Если бы знать, где они, эти руки, - устало вздохнул полковник. - Он, как бог Шива, многорук. Может, провести отвлекающую акцию, где-нибудь во Владивостоке, а основную в Калининграде.

Всю прошлую ночь он не сомкнул глаз, но угнетало не это, а отсутствие ощутимого результата. Допрос Амирова лишь подтвердил, что мифическая, как он считал, казна имамов всё же существует, и её пропажа всколыхнёт сепаратистов, даст им второе дыхание в борьбе против России. Было ясно, что посылка в Москву Тахоева со своей группой, было лишь начальной фазой. И можно было предположить, что будет следующей; шантаж с помощью терактов, захват заложников, опять будут страдать невинные люди.

- Куда мы едем? - спросила Оксана.

- Тебя отвезу на квартиру. Носа не высовывай, будь на связи. Короче, отдыхай. Чую я, ждут нас в ближайшем будущем труды тяжкие.

- Николай Палыч, ну что такого необычного может выкинуть этот ваш Адыгов? Захватит где-нибудь заложников и в обмен на их жизни потребует два с половиной миллиарда на блюдечке с голубой каёмочкой?

- Ты считаешь, что это не повод для тревоги?

- Нам необходимо знать, где? - проигнорировала его сарказм Оксана. - Наверняка, к полночному звонку, у Адыгова будет конкретный план. Просто должен быть, он не из тех, кто угрожает впустую.

- А, если у него их два?

- Не исключено, - девушка сморщила свой чистый лобик, что выражало у неё титаническую работу мысли. Я читала его досье и сделала, знаете, какой вывод?

- Интересно, интересно.

- Все планируемые им акции носят показательный характер, он хочет убедить мир в том, что это не террор, а справедливое возмездие. Если мы ликвидируем полевого командира, он убивает какого-нибудь республиканского чиновника. После того, как мы завладели цюрихскими счетами, его хакеры попытались вскрыть компьютерную систему Центробанка.

- А в ближайшие часы, согласно цепи твоих рассуждений, он должен захватить Гохран?

- Ну, зачем же сразу Гохран? Но направление вы указали верное. Мне надо подумать.

- Думай, девочка, думай! - уже второй раз за сегодняшний день попросил её шеф.

Никитин остановил машину около девятиэтажки, где находился, как любила выражаться Оксана, их "схрон". Это была трёхкомнатная квартира на четвёртом этаже, используемая сотрудниками его отдела для внутренних встреч и совещаний.

- Я еду в Лефортово, ещё раз поговорю с нашими подопечными, а ты занимайся аналитической работой. В конце концов, ты у меня штатный оперативник-аналитик.

- Конечно! Мне, как всегда, самая тяжёлая часть работы!

- Ты мне на жалость не дави!

Оксана вошла во двор, оглядев его по привычке. У открытого гаража мужик возился со своей не новой "Волгой", за густым кустарником слышался смех детей. Она подошла к своему подъезду и набрала код на двери.

- Только не делай резких движений, - услышала она знакомый голос.

Минуту спустя они стояли в лифте, крепко обнявшись.

- Ну, и как всё это называть? - спросил Игорь, пока она открывала дверь квартиры.

- Стареет Николай Палыч! - горько усмехнулась Оксана. - Глаз уже не тот. Я тебя в той волжанке ещё на Ломоносовском срисовала.

- Я надеюсь, ты мне всё объяснишь?

- А чего объяснять? Шеф мой, твоему Быстрову уже всё объяснил. Да и зачем время тратить?

Голос её стал хриплым, и едва закрыв за собой дверь, она принялась лихорадочно срывать с Игоря одежду. И так тесно прижавшись, лихорадочно срывая друг с друга ставшие вдруг ненужными сейчас рубашку, блузку, юбку и брюки они в ритме танго добрались до спальни, где стояла необъятных размеров кровать, занимавшая почти всю комнату. На ней запросто мог разместиться весь никитинский отдел, а это восемь человек, не считая самого шефа, и ещё осталось бы достаточно места. Оксана часто задавалась вопросом, для каких целей установлена здесь этакая махина, размером с футбольное поле?

Они рухнули на неё, и началось действо, напоминавшее сцену из лермонтовского "Мцыри", а именно, борьбу главного героя с дикой кошкой.

- У тебя какое звание? - спросил Игорь, когда они, обессиленные, лежали на широких просторах "поля любви", как мысленно он окрестил этот шедевр отечественных мебелестроителей.

- Ещё весной капитана должны были дать.

Говорить Оксане было лень, как впрочем, и думать. Какая тут к лешему аналитическая работа!

- В следующем году шеф обещал документы на майора подать, - она сладко потянулась. - Я у него - в любимицах.

- А тебя, значит, к Рязанцеву внедрили?

- Много будешь знать - импотентом станешь! - засмеялась Оксана. - И тогда я тебя брошу.

- А ты разве меня не бросила? Убежала, даже воду в душевой не выключила!

Оксана закрыла Игорю рот поцелуем, и он почему-то почувствовал себя в роли многочисленных красоток, соблазнённых Джеймсом Бондом.

Потом они ели какие-то полуфабрикаты, которыми был загружен холодильник на кухне.

- А теперь тебе надо уходить.

Она смотрела на него тем особенным взглядом, а он, чувствуя себя последним идиотом, тешился надеждой, что так она смотрит только на него. И вдруг понял, что никуда от этой женщины уходить ему не хочется. И задал вопрос, который, после ухода Татьяны, поклялся никогда не задавать: - Мы ещё увидимся?

- Не знаю, - грустно улыбнулась Оксана, - но я очень хотела бы этого. Вот тебе номер моего телефона. Я не должна этого делать, но ты, надеюсь, не станешь злоупотреблять моим доверием. Звони по нему только в крайнем случае.

После ухода Игоря, Оксана включила телевизор, и некоторое время сидела, уставившись невидящим взглядом в экран. Непростительно было ей, офицеру спецслужб, приводить в эту служебную квартиру постороннего. Непростительно и не профессионально! Да ещё и оперативный номер ему давать. Её учитель и шеф был бы неприятно удивлён.

"Непростительно, непрофессионально! - передразнила она себя. - Как же мне всё это осточертело! Двадцать восемь лет - и никакой личной жизни!" Но годы тренировок взяли своё и она одёрнула себя. Хватит раскисать, и пускать нюни! Она достала из заначки сигареты, которые курила очень редко и щелкнула зажигалкой. Сидя сейчас перед телевизором и втягивая в себя горький дым, она вернулась к тем дням, когда познакомилась с Игорем.

Самара была её родным городом, и после последнего рейда "за речку", во время которого они с Зайцем чуть не погибли, Никитин, тогда ещё подполковник, предложил ей отдохнуть.

- Поезжай на родину, нервы приведи в порядок.

Лучшим отдыхом Оксана считала для себя работу, причём любую, как умственную, так и физическую. Она терпеть не могла ничегонеделания, тут же впадала в жуткую депрессию. Трудоголизм был их семейной болезнью. Никитин, разумеется, об этом знал, но, как минимум полугодовой перерыв в оперативной работе, его подчинённой был необходим. Используя связи в областном обществе "Динамо" он устроил девушку инструктором по аэробике.

Оксане сразу приглянулся рослый, мускулистый рукопашник, но вовсе не накачанные мышцы Вострякова привлекли её женское внимание. Взгляд его серых глаз разительно отличался от уверенных взглядов быкообразных спортсменов, спецназовцев и другой подобной публики. Во взгляде его была какая-то беззащитность, светлая грусть и беспредельное доверие ко всем людям. И это, несмотря на то, что Игорь побывал на двух чеченских войнах, и после пары минут боя с ним быкообразные, с наглым, уверенным взглядом, без сил валились на татами.

Она потихоньку навела о нём справки. Парня бросила жена, живёт с малолетней дочерью и мамой. Из органов уволился после криминального скандала, в котором, как ей сообщили сведущие люди, совершенно не был замешан. Впервые за свою взрослую жизнь, Оксана вступила в серьезные отношения с мужчиной не по приказу начальства, а по команде своего сердца. И пока еще не пожалела об этом. Настоящих мужиков в России становилось всё меньше, так что этот подарок судьбы, считала она, следует ценить. Как ещё говорят, не человек, а клад.

Кстати о кладах. Она посмотрела на солидные настенные часы. Уже почти одиннадцать, через час будет звонить этот отморозок. А ведь часть этого клада была, можно сказать, у них с Игорем в руках. Правда, с тех пор прошло без малого сто сорок лет.

Оксана закурила вторую сигарету и попыталась сосредоточиться. Где Адыгов собирается взять их за яйца? Может, действительно готовит захват Гохрана? Но это просто нереально! Она усмехнулась про себя. Нереально было лет двадцать назад, а сейчас мы живём в другой стране. Оксане вспомнились стихи Губермана:

Я вижу государство статуей

Стоит мужчина полный властности

За фиговым листочком спрятанный

Огромный орган безопасности.

Сейчас на место властного мужика с большими яйцами заступила немолодая баба, корчившая из себя целку, но готовая подставиться каждому, кто хорошо заплатит. Так что, Гохран очень даже не исключён.

По телевизору шёл выпуск новостей. Ведущая, со взглядом побитой жизнью и умудрённой опытом секс-бомбы, представляла российскому обывателю обычный набор: американцы играют мускулами, европейцы против своей воли объединяются, россияне ждут нового дефолта, или в лучшем случае политического кризиса. В конце выпуска, видимо опасаясь, как бы обыватель тут же не полез в петлю, бочку дёгтя решили разбавить ложкой мёда. Взгляд голубых глаз дикторши потеплел: "А сейчас новости культурной жизни. С завтрашнего дня в Москве начнет свою работу небывалая акция под названием "Сокровища России". Но не материальные ценности, созданные за века нашим народом, предстанут перед москвичами и гостями столицы. Речь идёт о духовных достижениях страны. Посетители познакомятся с выдающимися деятелями российской культуры. Это знаменитые на весь мир музыканты, художники, литераторы. Программа включает в себя вернисажи, концерты, литературные чтения. Она продлится три дня. Мероприятия пройдут в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина".

Никитин часто учил Оксану доверять своей интуиции, и заставлять эту интуицию всячески работать. И вот сейчас в голове у Оксаны, подобно весенней почке, стала набухать мысль: сокровища России - сокровища имамов. А что, если... очень даже вероятно, и вполне в духе Адыгова.

Она набрала мобильный номер Никитина, но тот был недоступен. Ну, правильно, он сейчас на пути к генеральскому кабинету. Вскочив с кресла, Оксана принялась нетерпеливо мерить шагами комнату, подобно пойманной тигрице в клетке. Появилась мысль ехать на Волхонку прямо сейчас. А ещё, ей было очень жаль, что она прогнала Игоря. За этими сумбурными мыслями ее и застал звонок полковника.

* * *

ГЛАВАЉ3,

из которой явствует, что музейные экскурсии бывают смертельно опасны.

- Он отключился, - развёл руками генерал.

Не часто Никитину доводилось видеть шефа растерянным, хотя тот старался всячески свою растерянность скрыть.

- Итак, что мы имеем? - генерал начал подводить итоги. - А не имеем мы ни хрена, и уже должны этому отморозку два с половиной миллиарда! Что скажешь, Николай Павлович?

- Так-так, он сказал, что с завтрашнего дня будем работать баш на баш?

- Что ты, как старый еврей отвечаешь вопросом на вопрос? - выплеснул раздражение шеф. - Ты мне конкретно скажи, что можно предпринять. У этой публики направление одно как прямая кишка - террор и ещё раз террор! Ведь учудит что-нибудь наподобие Будёновска!

Николай Павлович понимал, что шеф устал и в первую очередь от отсутствия ощутимого результата.

- Так что, нам ничего не остаётся, - продолжал генерал, - как только носом землю рыть.

- Искать-то что будем, клад или террористов? - спросил полковник.

- Работай по обоим направлениям, - приказал шеф. - У тебя как с людьми?

В Москве у Никитина в настоящий момент было под ружьём шесть человек, но это были его лучшие люди.

- Хватает.

- Спецназ предупреждать?

- Пусть посидят завтра первым номером, - согласился полковник.

- Давай, Коля, не подведи. На тебя вся надежда.

Начальство даже вышло из-за стола и положило свою длань ему на плечо.

Оставшись в кабинете один, генерал некоторое время сидел, уставившись на красный телефонный аппарат на своём столе. Затем, по-стариковски вздохнув, и зачем-то размяв пальцы, как пианист перед исполнением сложной партитуры, протянул к нему руку.

Полковник в это самое время извлекал из кармана свой мобильник. На дисплее высветился номер, на котором сидела Оксана. Нажал кнопку вызова, спросил:

- Думаешь? Ну и как успехи? Не по телефону. Собирай ребят, я через полчаса буду.

Ночь накануне дня Учителя выдалась на удивление безветренной и тёплой. Никитин опустил стекло, и сырой октябрьский воздух заполнил салон. Москва проносилась мимо рекламными огнями и темными подворотнями. Полковник думал об утренней в этот час Джакарте, которую круглый год не отпускала влажная духота тропиков. Где-то в недрах этого южноазиатского города коварный Адыгов готовит очередную гадость для огромной северной страны, и новую головную боль для родного ведомства.

В трёхкомнатной квартире на Ленинском проспекте уже собрались все бывшие в Москве сотрудники его отдела. Оксана и пятеро мужчин сидели в большой комнате, и пили кофе. Полковник в течение пяти минут ввёл их в курс последних событий.

- Делимся на две группы. Вазгенов, Прохоров и Чернов ищут Зайца. Задействуйте МВД, короче работаете в режиме "Невода". Майор Вазгенов за старшего, докладываете мне лично. Бабенко, Ярцев и Суляк выявляют возможные места терактов. У вас, старлей, я так понял, уже какие-то выкладки есть? Доложите-ка мне результаты вашей аналитической работы.

А что, собственно, есть аналитическая работа? Это, когда аналитик под свои догадки и домыслы пытается подвести научную базу и рад, что в пятидесяти случаях из ста оказывается прав.

Никитин Оксану внимательно выслушал.

- А что, очень даже может быть! - сказал он, вертя в руках кофейную чашку из мейсенского фарфора. Как там Адыгов сказал, завтра будет баш на баш? То есть мы им клад Шамиля, а они нам наших драгоценных культурных деятелей.

- Он же должен понимать, что в случае захвата Пушкинского никто им платить ничего не будет! Времена Будёновска прошли!

Это кипятился старлей Суляк. Ярцев почти по-отечески посмотрел на него.

- Зато, Толя, шухер поднимется на весь мир! В руках террористов мировые знаменитости! А если с кем из них, не дай Бог, что-нибудь случится?

- Товарищи офицеры! - вмешалась аналитик. - Кончайте дискутировать, здесь не Государственная Дума.

Никитин посмотрел на часы, почти два часа. Интересно, сколько сейчас в Джакарте?

- Шесть часов утра.

Полковник непонимающе посмотрел на капитана Ярцева.

- Вы спросили, товарищ полковник, который час в Джакарте, я и отвечаю, шесть утра.

- Ты что, мысли мои читаешь?

- Зачем читать, если вы их вслух произносите.

"Ну вот, заработался, - подумал Николай Павлович. - Когда всё закончится, попрошу у генерала отпуск". Последний раз он отдыхал с семьёй в 94-м. В глубине души он знал, что в ближайшее время ничего не закончится, потому что Адыговых сейчас, как тараканов. Да и не мог он отдыхать, зная, что кто-то из его людей в это время рискует жизнью.

- Когда начало мероприятия?

- В десять.

- В половине девятого вы должны быть на месте, а сейчас всем отдыхать.

- Приказы не обсуждаются, - обрадовался Ярцев. - Пошли, Толя, занимать спальные места.

Безветренная, не по октябрьски тёплая ночь грозила перейти в погожий солнечный день. Оксана больше всего любила это время года. Природа, перед тем как заснуть, будто отдаёт людям последнее своё тепло. И красота такая спокойная, материнская, но вместе с тем яркая. Правильно, ведь с возрастом женщине требуется больше косметики.

У служебного входа, во дворе огромного и величественного здания с колоннами стояла всего одна машина. Охранник, со слегка помятым лицом, долго изучал их документы. Суляк гипнотизировал его взглядом, и это, видимо, подействовало. Через пять минут они сидели в уютном кабинете заместителя директора по административной части. Пока Ярцев и Суляк беседовали с хозяином кабинета, Оксана решила пройтись по музею. Она шла по огромным залам, стараясь не смотреть на картины, и повторяла про себя, как заклинание, что она здесь на работе, а не на экскурсии. В девятилетнем возрасте она настояла, чтобы мать отвела её в художественную школу, с тех пор живопись для неё была, как для наркомана доза. Поэтому, сугубо профессиональный осмотр помещений на предмет пожарных выходов, входов в хранилище и тому подобного требовал немалых волевых усилий. Страшно тяжело было равнодушно пройти мимо Босха или быстро пересечь зал фламандской живописи. Себе она казалась женой Лота, покидающей объятый пламенем Содом.

Когда, спустя полчаса, она вернулась в кабинет администратора, хозяин смотрел на её коллег испуганными глазами, вытирая взмокшую лысину платком. Ярцев глазами показал ей, что беседа с администратором никаких результатов не дала.

- У вас найдётся для меня униформа смотрителя?

- У нас женщины в возрасте работают, - растерянно проговорил администратор, переводя недоумевающий взгляд с одного на другого. - Нас что, хотят ограбить?

- Есть такая информация, - сурово отчеканил Суляк, но, видя как, немолодой мужчина побледнел, добавил, - пока непроверенная.

Где-то к половине десятого начал подтягиваться обслуживающий персонал. Бухгалтеры и искусствоведы нырнули в свои кабинеты. Смотрительницы, как верно заметил администратор, были все женщинами бальзаковского возраста, и Оксана смотрелась меж них, как юная гимназистка среди кумушек. Суляк с Ярцевым, представившись инспекторами пожарной охраны, скрылись в служебных помещениях. Оксана, в нелепой униформе, стояла у входа, рядом с кассой и начинала терзаться сомнениями, а не подвели ли её на этот раз предчувствия.

Без четверти десять, у чугунной ограды остановились две закрытые "Газели", раскрашенные в немыслимые цвета, на глухих кузовах тёмно-фиолетовыми и красными английскими буквами было выведено праздничное слово "Illuminex". Полтора десятка молодых людей обоего пола, одетые в ядовито-зелёные комбинезоны принялись выгружать какие-то ящики.

- Это кто? - спросила Оксана у администратора.

Тот вгляделся близорукими глазами в надпись на фургоне.

- Фирма "Иллюминэкс" прислала рабочих. Техническое обеспечение, - пояснил он.

- А когда привезут сокровища России?

- Этот вопрос решает директор. К десяти тридцати должны подъехать Сафронов с Глазуновым, Башмет, Спиваков со своей командой. Аксёнов обещал быть, Токарева, Улицкая... - начал загибать пальцы администратор, и было ясно, что пальцев на обеих руках у него не хватит. Пушкинский на три дня превращался в пещеру Али-бабы.

Между тем, техническое обеспечение с ящиками и большими спортивными сумками весёлой гурьбой ввалилось в фойе.

- Здрасьте! - прозвучало вразнобой несколько голосов, после чего сотрудники "Иллюминэкса" деловито разошлись по залам музея, три девчушки спустились вниз в гардероб.

Оксана успела насчитать семь парней и десять девушек.

- Сразу видно, фирма солидная, ребята, хоть и молодёжь, а дело своё знают. Все бы так работали, давно бы коммунизм наступил.

Оксана рассеянно кивнула пожилой гардеробщице, в ожидании начала рабочего дня листавшей толстый глянцевый журнал. Её опять охватило чувство, на которое в рапорте не сошлёшься. Оно нарастало, проникая во все поры, заполняя организм, и видимо от избытка этого ощущения захотелось в дамскую комнату.

- А вот, прямо за углом увидите дверь с табличкой, - объяснила дама, мечтавшая о коммунизме.

Из двери, с изображением дамской головки в нелепой шляпе, выскользнула девица в униформе, и как тень скользнула в соседнюю дверь, где был изображён джентльмен в цилиндре. Интересно, подумала Оксана, что нужно девице в мужском туалете?

Около писсуаров девицы не было, но в одной из кабинок чуткое ухо Оксаны уловило какие-то звуки. "Предчувствия её не обманули", - вспомнилась ей фраза. Дверь кабинки открылась так резко, что чуть не угодила ей в лоб. Перед собой она увидела зелёные глаза, вздёрнутый, усыпанный веснушками нос - ста пятидесяти процентная славянская внешность.

- Простите...

Глаза девушки из зелёных стали тёмными, как дуло пистолета. В этом можно было убедиться воочию, потому что в чистый лоб старшего лейтенанта Бабенко третьим глазом уставилось это самое дуло. "ПСМ с ПБСом1" - успела подумать она. Словно при замедленной съёмке ей было видно, как сжимается указательный палец псевдосотрудницы "Иллюминекса", а вместе с пальцем двигается спусковой крючок. Раздался хлопок, но Оксанина голова уже сместилась влево и пуля, не найдя себе жертву, с досады впилась в противоположную стену. Выбитый "Стечкин" с лязгом упал на кафельный пол, а колено Оксаны, обтянутое джинсами стрейч, уже вошло между двух аккуратных грудок юной шахидки. Удар локтём чуть ниже затылка и, как говорится в одной чувашской народной сказке, "Спи-отдыхай".

Мандраж прошёл так же внезапно, как и начался, и в туалет почему-то расхотелось. Ещё бы, самая работа пошла! Но не для тебя девочка, посмотрела Оксана на скрючившееся на полу кабинки тело, тебе теперь предстоит длительный отдых за счёт государства.

Пояса шахида на девице не было и за то спасибо, но в карманах обнаружились новенький "Кенвуд", три полных обоймы к ПСМ и великолепный "рембо-найф", наверняка бы вызвавший трепет восторга у любителя холодного оружия. А чем же юная партизанка занималась в месте, куда благовоспитанные барышни ходят исключительно по служебной необходимости? Заглянув за унитаз, Оксана увидела литровую банку, наполненную каким-то порошком. Старый добрый тринитротолуол. Так, аккуратно удаляем взрыватель. Поковыряв в банке пальцем она не нашла ни гвоздей, ни других кусков металла, усиливающих поражающий фактор. Стало быть, взрыв должен был носить чисто психологический эффект. Если, конечно какому-нибудь везунчику не приспичит в самый неподходящий момент. Взрыватель был радиоуправляемый, и Оксана осмотрела рацию, может её используют как дистанционку? Внезапно "Кенвуд ожил":

- Восьмой ответь первому.

А почему бы и нет?

- Восьмой на связи.

- Доложи.

- У меня всё готово.

- Молодец, давай к месту общего сбора.

Вот так вот, чётко по военному и акцент практически не заметен. Но прежде, чем к месту общего сбора, надо дамскую комнату осмотреть и пару звоночков сделать. Оксана сняла шнурок с высоких армейских ботинок зеленоглазой и как учили на курсах, связала ей заведённые за спину руки. Секунду подумала и привязала конец шнурка к трубе. Бережёного и Бог бережёт. Очнувшись, девица почувствует, конечно, сильный дискомфорт, но у Оксаны будет гарантия, что она не выберется отсюда в самый неподходящий момент. Если она конечно не новое воплощение Гарри Гудини1.

В женском туалете стояла такая же баночка. После удаления взрывателя местные кошки, если таковые в музее имелись, могли безбоязненно использовать эти банки под свои естественные нужды.

Оксана набрала номер Ярцева.

- Саша, они уже здесь, всего пятнадцать, зелёные как крокодильчики. Территорию метят, с сигнализацией, наверное, работают. Палычу ты доложишь? Хорошо, я тут похожу, уборкой займусь.

Порядок, скоро наши подтянутся. Однако расслабляться нельзя. Оксана увидела мелькнувший комбинезон ядовито-зелёного цвета.

Капитан Ярцев набирал номер своего шефа и само собой немного нервничал. Но не оттого, что в музее полно боевиков, на его счету больше десятка подобных операций. Нервничал он оттого, что Толик Суляк вот уже больше пяти минут не появляется. "Верёвку он, что ли проглотил? - с раздражением думал капитан. - Сколько можно?". Последние два года капитан очень привязался к Суляку, они почти всегда работали в паре, и Ярцев считал двадцативосьмилетнего старлея своим счастливым талисманом. В начале второй чеченской он вытащил контуженого Толика из-под завала грозненской пятиэтажки и с тех пор они ходили вместе как сиамские близнецы.

В трубке один за другим раздавались длинные гудки, полковник упорно не хотел отвечать. Или сейчас не мог. Ярцев почувствовал, как в затылок ему упёрся ствол, а в том, что это был именно ствол, он не сомневался, и спокойный голос произнёс: - Дай сюда.

Стараясь не делать резких движений, капитан вытянул в левой руке телефон и начал высчитывать доли секунд. В тот момент, когда невидимая им рука должна была ухватить Сименс, он развернулся на сто восемьдесят градусов, одновременно уходя чуть в сторону. Его правая рука уже вцепилась в кисть с пистолетом, а ребром левой ладони он сильно ударил в локтевой сустав. Уже по тому, как его набитая ладонь вошла в соприкосновение с локтем противника, он понял, что сломал тому руку. Надо отдать должное, его оппонент не закричал, хотя боль должна быть сильной, всё, что услышал Ярцев, был слабый стон. Подсечкой он уложил человека в зелёном комбинезоне на пол, причём видимо по чистой случайности пол вошёл в соприкосновение со лбом, и зелёный на короткое время вырубился. Капитан уже завладел ПСМ-ом, поднёс к уху телефон, из которого доносился голос Никитина:

- Всё под контролем, Палыч. - успокоил он шефа.

Полковник понял, что капитан в деле, в горячке боя тот всегда обращался к нему лишь по отчеству.

- Сколько их?

- Наша девочка насчитала семнадцать.

- Вооружение?

- У того, что подо мной, Стечкин с глушаком, у остальных ещё не знаю. Да, хлопушки у них.

- Ладно, мы скоро будем. Действуйте по обстановке, в пекло не лезьте. Будь на связи.

Лежавший на полу слабо застонал. Ярцев, не церемонясь, ударил пистолетной рукоятью его по затылку. Парень опять отправился в мир своих грёз, наверное, в сад с прекрасными гуриями и кальяном. Капитан быстро привязал ему руки к ногам шнурками, а когда поднял голову, на него смотрела молоденькая девчушка. В руках у неё был ТТ, и дуло направлено капитану в лоб. Они выстрелили одновременно, Ярцев стрелял второпях от бедра, и его пуля угодила девице в низ живота, а вот пуля калибра 7,62 попала капитану аккуратно в лоб и не совсем аккуратно вышла из затылка.

Оксана нашла ещё три банки и два пакета из промасленной бумаги, "выключила" ещё одну девицу в комбинезоне и платке. Эта красавица была явно кавказских кровей. Затащив пленницу в комнатку без окон, Оксана натянула на себя её комбинезон, в бездонных карманах которого сразу затерялись обе рации со Стечкиным, так же повязала голову платком, здраво рассудив, что нынче в Пушкинском форма смотрителя не в моде. И вновь предчувствие чего-то нехорошего кольнуло её. Она опять набрала номер Ярцева. Тот не отвечал. Тревога опять заполняла её, как вода пустой кувшин. Суляк откликнулся после третьего гудка. Оксана сразу же поняла, что он не в курсе.

- Толик, они здесь, действуем по обстановке.

Тут заговорили одна за другой "Кенвуды": - Всем прибыть к месту общего сбора, время, девочки, время. Переходим ко второй фазе.

Что означала вторая фаза, Оксана услышала через несколько минут. Из фойе донеслись женские крики, в которых поначалу слышалось возмущение, переходящее в испуг. Оксана догадалась, что террористы, вернее террористки решили поменяться со смотрительницами униформами. Она посмотрела на часы: до прибытия гостей оставалось, если верить администратору, тридцать пять минут. Похоже, у них всё пока идёт по плану. А у нас есть ли он, этот план? И почему, чёрт возьми, не отвечает Ярцев?

Ещё пару минут назад старший лейтенант Суляк испытывал чувство глубокого облегчения. Живот крутило с раннего утра, должно быть, перепил кофе. От растворимого у него всегда схватывало желудок. Там, на квартире, сходить стеснялся, столько народа, а здесь, в музейной тиши, можно сказать среди шедевров мирового искусства, чувствовалось умиротворение. В лабиринтах служебных помещений и запасников он нашёл совершенно индивидуальный гальюн с итальянским унитазом. Умиротворённый кишечник охотно освободился, и Толик испытал пусть скоротечное, но счастье. Телефонный звонок напомнил ему о том, что он на службе и служба эта часто бывает, трудна и опасна. Застегнув брюки, и проверив табельный ПМ, старлей осторожно выглянул в коридор. Музейная тишина не могла обмануть его, годами выработанная интуиция вопила об опасности.

После контузии он стал хуже слышать, но согласно всё тому же закону сохранения энергии, обострилось другое чувство - чувство опасности. Как-то раз, заходя в подъезд собственного дома, Анатолий почувствовал чью-то ауру беды и даже определил источник. Она распространялась из квартиры, что находилась двумя этажами выше. Когда оттуда вышел интеллигентный молодой человек с дорогим кожаным портфелем и вежливо с ним поздоровался, Суляк, ничтоже сумнящеся, швырнул его на кафель, до хруста заломил руку и крикнул соседям, чтобы вызывали милицейский наряд. Соседи знали парня, тот часто приходил к своему, жившему одиноко дяде, труп которого, с явными признаками недавнего удушения, и обнаружили приехавшие милиционеры.

Сейчас Толик удивлялся, как это он в буквальном смысле просрал захват музея, ведь не раз Палыч учил, чтобы все естественные надобности отправляли непосредственно перед операцией. Но кто знал, что здесь намечается операция? Ехали просто отработать адрес. Следовало признать, что у Оксаны чутьё посильней его будет, к тому же умноженное на анализ.

Подходя к входу в подвал, где он оставил Сашку Ярцева, он почувствовал сильный запах смерти.

- Тише, ты, дура! - услышал он голос, с едва уловимым прибалтийским акцентом.

- Юрис, у тебя рука сломана, тут гипс нужен, - успокаивал женский голос, с интонациями кинематографической медсестры.

- Без тебя знаю. Как там Элка?

- У неё придатки прострелены, пуля застряла в тазовых костях, ещё пара часов и - всё.

- Вот сука! - Суляк мог поклясться, что услышал скрежет зубов.

"Интересно, это он об Элке? - почему-то подумал он, вжавшись в стену. - И откуда здесь прибалты? Ладно, разберёмся".

Осторожно выглянув из-за угла, он увидел два неподвижно лежавших тела. Привалившись спиной к стене, на полу сидел, морщась от боли, тот самый обладатель акцента. Правую руку ему стягивала девушка, старлей увидел её обтянутую зелёным комбинезоном спину. В одном из неподвижных тел, Анатолий узнал своего друга и боевого товарища капитана Ярцева.

- Второй, ответь первому.

Юрис достал из кармана рацию.

- На связи.

- Всё в порядке?

- Да. Небольшая заминка, но мы её преодолели, - блондин Юрис скривил губы в горькой усмешке, - ценой двенадцатого.

- Она ушла?

- Нет, но скоро может.

- Помоги ей, а я пришлю Талиба с Сэнсеем.

- Понял, первый. Спасибо.

Мысли в голове старлея побежали, как обезумевшие люди по объятому пламенем дому, ища выхода. И все сводилось к тому, что надо нейтрализовать парочку до прибытия подкрепления. И по возможности без шума. Решай быстрее, торопил Толик сам себя. Не приведи Господи, что-нибудь взорвут!

Он оттолкнулся спиной от стены.

- Резких движений не делаем, оба медленно поднимаем руки! - вкрадчиво попросил он.

Юрис уставился на него своими глазами цвета летнего московского неба так, будто хотел растворить в них своего врага. Раздался чавкающий звук, и левую ляжку старлея обожгло. Проклятая девка стреляла из-под мышки, не глядя! Суляк прыжком ушёл вправо, вскидывая свой ПМ. Похоже, без шума не обойтись. А голубоглазый уже рвал левой рукой из-за пояса свой ПСМ. Внезапно голова его дёрнулась, и сзади по стене разлетелись красно-серые брызги. Девицу тоже как будто пару раз ударило током, и она медленно завалилась на колени прибалту.

- Тебя зацепило, Толик? - услышал он голос.

- Да хрен с ней, царапина. Оксана, они Сашку убили!

- Вижу, не слепая. Дай ногу посмотрю.

Пуля действительно лишь слегка оцарапала кожу. Рядом с девицей валялась сумка с аптечкой.

- Сам залепишь? - Оксана протянула старлею пластырь.

- Они Сашку убили, - повторил Суляк, снимая брюки. Я их теперь, пидоров, на куски рвать буду!

- Ага, только не забудь штаны надеть. Давай-ка, Анатолий, эмоции на потом оставим. Нам сейчас дело делать надо. Лады?

- Сейчас ещё два духа прибегут, - сообщил Толик, застёгивая брюки.

- Прибегут - встретим. Ты Стечкина возьми, в хозяйстве сгодится, Макаров-то шумит слишком. А шум нам пока ни к чему.

Она выглянула в коридор. В это время в кармане у Юриса зашипела рация.

- Второй, ты гдэ?

- Мы около входа в подвал, - Суляк идеально сымитировал акцент.

"Ну, слава Богу, пришёл в себя" - облегчённо вздохнула Оксана.

Они встали по обе стороны прохода в ожидании гостей. На трупы оба старались не смотреть. Они знали, что осознание утраты придёт позже, когда всё закончится. Если, конечно они останутся живы.

- Талиб и Сэнсей.

- Ты чего, Толян? - вновь озаботилась Оксана.

- Я говорю, тех двоих, кого ждём, зовут Талиб и Сэнсей.

- А-а, так это клички. Талиб, наверное, студент какого-нибудь медресе, а Сэнсей - каратэка.

Она на сто процентов оказалась права. Из-за поворота показались двое, субтильный юноша в очках, с опрятной бородкой и тюбетейкой на коротко стриженой голове и невысокий крепыш с походкой кулачного бойца.

У Талиба реакция оказалась не в пример лучше. Он уже сдёргивал с плеча АКМ, когда Оксана всадила ему пулю между карих глаз. Суляк прострелил Сэнсею колено.

- Оружие на пол!

Калашников, глухо брякнув, упал под ноги, парень, побледнев от боли, схватился обеими руками за стену. Толик подскочив, развернул его лицом к себе и засунул удлинённый ПБС-ом ствол Стечкина в рот.

- Говорить можешь?

Сэнсей отрицательно замотал головой.

- Ответ правильный.

Ствол был извлечён изо рта и с силой вдавлен в правый глаз.

- А сейчас?

- Аллах акбар!!!

- А кто спорит? Но уши я тебе отрежу.

- Чего ты хочешь?

- А хочу я, многоуважаемый, любви и взаимопонимания. Где место общего сбора?

- Если скажу, что мне будет?

- Вот это, я понимаю, существенный базар. А чего ты хочешь, правоверный?

- Укол кеторола1.

- Вся беда в том, что под Женевскую конвенцию ты не подпадаешь, но так уж и быть, сделаем по доброте душевной. Ну, давай, выкладывай, не томи.

- В египетском зале.

- Если соврал, я тебе вот это - Суляк покрутил в глазной впадине стволом, - в жопу засуну по самую рукоятку.

Он отошёл на шаг назад, и Сэнсей сполз по стене на пол, шевеля окровавленными губами.

- Опа-на! - он протянул к ним ладонь, на которой лежала эргэдэшка с выдернутой чекой.

И когда только успел, Копперфильд хренов! Суляк, что есть силы, ударил ногой по ладони. Граната полетела по коридору в одну сторону, а они с Оксаной бросились в противоположную. Такого Пушкинский музей, наверное, не испытывал за свою историю. От грохота заложило в ушах, осколки, пролетев над головами, впились в стену, а когда Оксана оглянулась назад, то увидела, что живой Сэнсей тянется к своему автомату. Пуля из ПСМ аккуратно вошла ему под левую лопатку.

- Цела? - голос Суляка доносился, как сквозь вату.

- А ты?

- Я первый спросил, - проворчал старлей, поднимаясь.

- Перевелись настоящие мужики, - усмехнулась Оксана, - не хотят женщине место уступить.

- Да ладно, чего там. В ушах у меня гудит, а так, всё нормально.

Из ушей Суляка вытекли две тонкие алые струйки. Оксана знала, что это у него после контузии. Она опять полезла в аптечку.

- Слушай, а ведь мы с тобой их ополовинили. Восемь человек осталось.

Она протёрла Анатолию скулы и ушные раковины, аккуратно вложила в уши ватные тампоны.

- Я и так ничего не слышу, а ты ещё затычки вставила! - возмутился Суляк.

Коридор, между тем, ожил. Из кабинетов стали выходить люди. Женщины, при виде трупов, бледнели и хватались за сердце.

- Дамы и господа, прошу всех успокоиться! Соблюдайте порядок и следуйте к служебному выходу.

- А что случилось?

- Ничего страшного. Обычное оперативное мероприятие.

- Ничего себе, обычное! - возмущалась крупная дама. - А в коридоре то, кто лежит?!

- Не забивайте себе голову, мадам. К искусствоведению это никакого отношения не имеет.

Процессия перепуганных людей двинулась по коридору. Когда до выхода осталось сотня метров, старлей тихо скомандовал: - На месте стой, раз-два! Дамы и господа, можете оправиться и покурить, только тихо.

Он осторожно выглянул во двор. Так и есть, двое с автоматами наперевес стояли у служебного выхода. Толик успел определить, что оба в бронежилетах. Заспанный охранник, должно быть, уже спит вечным сном. Он осмотрел магазин трофейного Стечкина. Девять патронов, плюс полная обойма родного ПМ. Жить, в принципе, можно. Если, конечно, те двое не помешают.

"Господи, помоги мне грешному!". Хотя, как можно просить у Бога помощи в убийстве себе подобных?! Как-то в храме, священник сказал Толику, что убитый на войне православный солдат попадает в рай, если он не запятнал себя разными мерзостями в отношении мирного населения. Суляк тогда спросил, а как же Чечня? Там идёт партизанская война, и стёрта грань между мирными людьми и боевиками. "Ты своё сердце слушай, - ответил ему тогда батюшка, - а Господь разберётся".

Парень и девушка, стоявшие на входе, увидели шедшего к ним мужчину в короткой куртке, грязных и рваных брюках.

- А ну, стоять!

Автоматы нацелились в грудь.

- Иди, обыщи его, - велел парень своей напарнице.

Суляк отметил, что парень занял правильную позицию, встал между ним и девицей. Последняя с невозмутимым лицом подошла к нему.

- Руки подними!

- Пожалуйста!

Толик сделал шаг навстречу и вдруг обнял стройное девичье тело. В следующий момент в его правой руке материализовался Стечкин. Хлопок, и молодой партизан отправился на поиски райского сада с гуриями.

- Тихо, тихо!

Держа ствол у виска девицы, и снимая с её плеча автомат, старлей видел, как на белоснежной коже пульсирует синяя жилка. Автомат перекочевал на плечо, две ручные гранаты в карманы куртки. Пару секунд рассматривал Суляк рацию и резко кинул её через плечо. Затем девица не очень нежно была положена на пол и её руки, созданные природой, для того чтобы ласкать мужчин и детей, были больно стянуты шнурками. В это время заверещал мобильник.

- Толик! - услышал он Оксанин голос.

- Порядок! Выводи людей.

- Да какой там, на хрен порядок! Ты радиоперехват ведёшь?

- Не до этого мне сейчас было.

- А зря. От ворот держись подальше, я сейчас буду.

Дожидаясь Оксану, Суляк с безопасного расстояния рассматривал дверь. Взрыватель он приметил наверху, скорее всего тот был комбинированным, радиоуправляемым и натяжного действия.

Вскоре появилась Оксана.

- Я тут с Первым пообщалась, похоже, он нас вычислил.

- Рано или поздно это случилось бы.

- Лучше бы, конечно, попозже.

- Да ладно тебе, мы и так половину его бойцов нейтрализовали.

- Хотелось бы надеяться.

- Ты чего в пессимизм-то впала?

- А может, эти пятнадцать только часть группы?!

- Да мне насрать! - завёлся старлей. - Пусть их хоть сколько будет. За Сашку поквитаюсь. Я их на куски рвать буду, пока живой!

- Короче, он нам десять минут дал, чтобы мы с поднятыми руками явились в греческий зал.

- Всё-таки соврал этот Сэнсей! Вот сука!

- Толик, успокойся. Нервные клетки не восстанавливаются.

- Да ладно! Ну, а если не явимся, тогда что?

- Обещал взорвать музей.

- Да ты вроде всё почистила?

- Вроде бы всё. Но сначала он обещал убить всех заложников, какие у него есть.

- Хреново, - вздохнул Суляк. - Ну, и что делать будем?

- Для начала отведём в безопасное место людей. У тебя ключи от подвала?

- У Сашки они, - снова тяжёлый вздох.

- Давай, двигаем назад. Времени у нас почти не осталось.

И как бы в подтверждение её слов заговорил "Кенвуд": - Через пять минут я расстреляю администратора. А затем, каждый час буду убивать по одной заложнице.

* * *

ГЛАВА 4.

Запасной вариант.

- Все подходы к музею перекрыты, автобус с деятелями искусств развернули.

- Что объяснили деятелям?

- Директору пришлось поведать часть правды, светилам сказали, что ведётся срочный ремонт перекрытий, мол, состояние здания аварийное.

- У вас есть данные о тех, кто внутри?

- Кроме пятнадцати террористов, трое наших людей и около тридцати работников музея.

- Террористы на связь не выходили?

- Нет, товарищ генерал.

- А вот со мной вышли. Этот Адыгов совсем меру не знает, требует три миллиарда! И знаете, кто возглавляет группу?

- Так точно, Фарид Галямов.

- Оперативно, оперативно, полковник. Не зря свой хлеб едите. И что намерены предпринять?

- Будем действовать согласно обстановке.

- Запомните, полковник, гражданские люди не должны пострадать!

- Постараемся, товарищ генерал.

- Вот именно, постарайтесь. В наших же с вами интересах всё закончить без шума и как можно быстрее. Я там нужен?

- Да пока нет, товарищ генерал.

- Тогда действуйте и будьте на связи.

Никитин отключился и раздражённо подумал, что про гражданских генерал мог бы и не говорить. Не успел он спрятать аппарат в карман, как тот заверещал вновь. Чем дольше полковник слушал, тем больше мрачнело его лицо.

- Ребята, я вас очень прошу, продержитесь ещё чуть-чуть. Да не бойся, открытого штурма не будет. Спецназ дыру ищет, я с минуты на минуту жду доклада. Хорошо, сам звонить не буду.

"Сашка, Сашка, как же ты так? Две войны прошёл, матёрых волков голыми руками брал, а тут в двух шагах от дома...

Чтобы отогнать тяжёлые мысли, полковник сосредоточился на работе и вынужден был признать, что мысли о работе тоже были не лёгкими.

Личность руководителя группы выявить оказалось не трудно. Обычный радиоперехват, затем специалисты идентифицировали голос, и вот, пожалуйста - Фарид Галямов. Но полковника мучил вопрос, он-то каким боком пристроился к имамским сокровищам? Исламская солидарность, или желание заработать? Уроженец татарского села, в девяносто девятом закончил медресе, в Афганистан подался, воевал на стороне талибов. Прошёл неплохую боевую школу, и вот сейчас стал моей головной болью. Так размышлял полковник Никитин, глядя на помпезный фасад музея имени А.С. Пушкина. Эх, знал бы поэт, какие дела творятся нынче в первопрестольной?

. . .

"В греческом зале, в греческом зале!". Отрывки из старого, всем известного, монолога Аркадия Райкина вертелись в голове. Был экскурсантом, а стал экспонатом. Не смешно, зато вполне может стать правдой. Мёртвых оставьте мёртвым, говорил батюшка. А как же Сашка? Полчаса назад он был, шутил, смеялся и вот уже принадлежит другому миру.

- Руки за голову! Вот так, молодец!

Его профессионально обшарили, похлопали по ногам, пощупали руки, извлекли из наплечной кобуры ПМ.

- Ты откуда такой, ФСБ или ГРУ?

- Из ОГПУ я.

- Шутник, да?

Сильный удар по почкам и невыносимая боль заставила упасть на колени.

- Вот так-то лучше. Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы, и прежде чем ответить, хорошо думай, потому что если мне твой ответ не понравится, я буду отрезать тебе палец за каждый не понравившийся мне ответ. Уяснил?

Суляк поднял голову. Крупный мужик в камуфляже, на голове армейская кепка, нижняя половина лица закрыта зелёной повязкой. Ну, как же, зелёный цвет - цвет ислама, цвет возрождения! Ещё один борец... за денежные знаки. Итак, крупный мужик стоит у статуи древнегреческого копьеносца почти в такой же позе, только там где у древнего воина видны мышцы пресса, у современного борца за веру через офицерский ремень переваливается внушительный живот.

- Вопрос первый, из какой ты структуры? - говоривший как бы ненароком положил правую руку на рукоять огромного кавказского кинжала, висевшего на поясе.

Ну что за чудо этот греческий зал! Каким покоем веет от этих мраморных скульптур. Оставьте мертвых мёртвым. Не всё в мире преходяще, только искусство вечно.

- ФСБ. - наконец разлепил губы Толик.

Последовала долгая пауза, во время которой здоровяк не сводил с него взгляда своих серых глаз.

- Ну, допустим, я тебе поверил.

- Я бы запрыгал от радости, да неудобно в такой позе.

- А ты привыкай, потому что это ваша естественная поза. Скоро все вы неверные будете стоять на коленях. Или лежать в земле и гнить. Ладно, вопрос второй: сколько вас здесь?

- Было двое.

- Придётся отрезать тебе пальчик. Выбирай, какой.

Из посеребрённых ножен появилось лезвие.

- Что, ответ не понравился? - усмехнулся старлей. - Ну конечно, как это возможно, чтобы двое гэбистов девятерых твоих гвардейцев, как котят. Но факты - упрямая вещь. Сходи, посмотри, там, в правом крыле и мой лежит и твои Юрис, Талиб с Сенсеем...

- Аслан, сходи, проверь и будь на связи!

- Сука гэбистская!

Тяжёлый кованый ботинок обрушился на правый бок, от боли перехватило дыхание, перед глазами замелькали разноцветные круги и, падая, старлей успел подумать, что как минимум два ребра ему сломали.

- Ваха, перестань! Он нам ещё нужен!

Когда зрение восстановилось, Суляк незаметно огляделся. Кроме здоровяка в зелёном платке и бесновавшегося Вахи в зале было ещё три женских фигуры, профессионально рассредоточившихся у всех четырёх входов и выходов. Их он заметил, когда входил, а сейчас они были вне поля зрения. Между статуями дельфийского возничего и сражающихся воинов сидели прямо на полу несколько женщин. Две из них, без верхней одежды, прикрылись одним на двоих мужским пиджаком и прятались за спины соседок. Толик заметил администратора. Тот был без пиджака. Мужик был бледен, но держался молодцом.

Ваха мерил шагами небольшое пространство, подобно тигру в клетке. Горячий кавказский парень сжимал в руке ПМ Суляка. Наконец, остановившись, он принялся рассматривать оружие.

- Фарид, а у него обойма полная, да и ствол чистый!

Снова взгляд серых глаз поверх зелёного платка.

- Чем же ты воевал, джигит?

- А руки на что?

- Фарид, можно я ему руки отрежу, а?

- Ещё не время.

А вот мне, пожалуй, самое время! Аслан уже, наверное, ищет тени своих забытых предков, и с минуты на минуту появится Оксана. Чёрт, как рёбра-то болят!

Толик подтянул к груди ногу и достал из ботинка трофейный нож. Чем, как говорится, богаты, тем и рады, больше ничего в этот ботинок не поместилось. Зато нож был просто загляденье, бритвенной остроты, с фиксатором. Фарид, или как там тебя, ты где?

Вот он, стоит в трёх шагах на мощных и толстых ногах. Икры такие, что шнуровка армейских ботинок того и гляди, вот-вот лопнет. Суляк изготовился к броску.

Фарид Галямов, в прошлом простой татарский паренёк из богатого волжского села, не получивший ни одной царапины в упорных боях с Северным альянсом, благополучно выбравшийся из охваченного огнём Кабула, боковым зрением увидел, как поверженный чекист ужом ползёт по направлению к нему. Сейчас обнимет ноги, и будет просить о пощаде.

Толик приподнялся, превозмогая боль во всём теле, и великолепный рембо-найф легко разрезая армейские брюки и кожу, добрался до подколенных сухожилий. Ваха недоумённо обернулся на крик командира. В руке у него был ПМ старшего лейтенанта Суляка, но массивная фигура Галямова словно скала заслоняла Толика. Но тут скала начала падать, и можно было стрелять, но в горло ударило что-то острое, и Ваха захлебнулся собственным криком.

Древнегреческое искусство безмолвно взирало на всё это безобразие. Толик извлёк из-за пояса у Галямова бесшумный ПСМ и посмотрел в расширившиеся от боли зрачки.

- За Сашку я тебя, суку, прямо сейчас бы кончил, но надо так понимать, ты здесь главный. Так что отдыхай... пока.

Сняв с массивного живота кожаный ремень, он перетянул ногу Фарида чуть выше колена. Сорвал с лица повязку. Обыкновенная небритая физиономия, не бросающаяся в глаза. И чего, спрашивается, он эту зелёную тряпку на рожу натянул?

Теперь девчонки. Эх, девчонки, девчонки, как мне вас жаль! Суляк был счастлив, что живёт в стране, где женское население преобладает, и считал, что преобладание это надо поддерживать. Сильное впечатление произвели на него рассказы Никитина об американском штате Пенсильвания, где женщин чуть ли не в три раза меньше чем мужчин, так что инцесты не редкость, а мужчины готовы драться за слабый пол, подобно оленям в брачный период. Современному российскому мужику все эти дикости не свойственны, он избалован женским вниманием и считает, что так будет всегда. Но, если наши бабы будут косяками идти в террористы, то кто же будет любить мужское меньшинство? Так ведь недалеко и до Пенсильвании докатиться! И всё же действовать придётся по израильскому методу, стрелять на поражение, желательно в очаровательную головку, а вдруг на красавице бронежилет?

Через две минуты всё было кончено и "встреча на Эльбе" благополучно состоялась. Толик и Оксана присели у Копьеносца, который безучастно смотрел поверх их простых смертных голов. Она вытирала со лба пот, а он ощупывал свои бедные рёбра.

- Там, в фойе, ещё две из этих в нашей униформе стоят, - подал голос администратор.

- Спасибо за информацию, - кивнула ему Оксана, набирая номер Никитина. - Только не стоят они уже там.

. . .

- Так что же получается, твои архаровцы без спецназа обошлись? - недоумевал генерал.

- Получается, что обошлись, - подтвердил полковник, - хотя морально им было легче, ведь они знали, что к ним идут на помощь. К тому же ребята зачистили второй этаж.

В кабинете находился командир группы, у которой никитинские "архаровцы" съели сегодня весь хлеб, и последние фразы были реверансом в его сторону, на втором этаже спецназовцы зачистили всего двух девиц, которые даже не успели достать свои пистолеты. Своих людей полковник готовил для комплексных акций, они занимались оперативно-розыскными мероприятиями с последующей ликвидацией.

- Ты, Николай Палыч, давай представление пиши на своих людей, я подпишу. А на капитана Ярцева я к Герою России рапорт подам.

- Теперь вернемся к нашим проблемам насущным, - вздохнул генерал, когда дверь за командиром спецназа закрылась. - Что у тебя по этим сокровищам?

- Наша единственная зацепка - это Бусыгин, и его надо искать.

- Так ищите!

"Легко сказать, - подумал Никитин. - Сам учил его ложиться на грунт". А учеником Заяц оказался толковым. Нестандартно мыслил и чутьё у него было звериное.

- Ищем, товарищ генерал.

- Вот-вот. А то этот Адыгов, я думаю, не успокоится. Так и будет сюда группы слать.

- Так проблема, наверное, в самом Адыгове?

- Этот вопрос решается, - генерал многозначительно ткнул пальцем вверх, - на самом верху.

- Товарищ генерал, а ведь не может такого быть, чтобы Адыгов не имел запасного варианта, - вдруг осенило полковника. - Не тот он человек.

И словно в подтверждение его слов на генеральском столе зазвонил телефон.

. . .

"Короче становился день. Лесов таинственная тень с печальным видом обнажалась". Помнились эти стихи ещё со школьной скамьи. Глядя из окна автомобиля на деревья в парке, она лишний раз убеждалась, как метко и ёмко описал поэт осеннюю пору. Её всегда поражала русская поэзия, было в ней что-то надчеловеческое. Избранные на небесах люди, которым там же и предопределено "глаголом жечь сердца людей". Помнила она и свою учительницу русского языка и литературы, сухонькую старушку Елизавету Ивановну. Когда она читала стихи, на её морщинистое лицо опускалась мечтательная, почти блаженная улыбка. Патимат благодарила Аллаха за то, что старая женщина не дожила до этих времён.

Патя тряхнула головой. Поэзия поэзией, а русский шовинизм вот он - прёт изо всех щелей. Танки на улице её родного села, пропадающие без вести люди. Но не это главное. Главное - это, чтобы Лечо, её сынок, был жив. Для него она готова была на всё.

- Ты как, сестра? - ободряюще улыбнулся ей с водительского места Джума.

Настоящее его имя ей было не известно, но все называли его Джумой. Пятница - священный день для всех правоверных, но у Патимат почему-то перед глазами вставал образ друга Робинзона Крузо. Наверное, слишком много книжек она в своё время читала. А Джума говорил, что лишь одна книга достойна прочтения - это Коран. И его он постоянно цитировал, правда, цитат было всего несколько, но он вставлял их на все случаи жизни. Носил с собой дорогое издание в кожаном переплёте. Патя обратила внимание, что закладка всегда на одной странице. Как у Манилова из "Мёртвых душ".

- Нормально.

- Пора.

Она вышла из машины. Небо очистилось, и солнце в последний раз согревало своими лучами огромный город. Прищурившись, она взглянула на светило, где-то там её уже ждут. Действительно, пора. И Патимат двинулась к спуску в метро. Люди спешили куда-то по своим делам или, остановившись, глазели на витрины, словно надеялись найти там смысл жизни. А смысл в том, чтобы умереть.

- Во имя Аллаха милосердного!

Человек, которого называли Джума, достал из бардачка пульт дистанционного управления и нажал на кнопку.

. . .

- Неужели вы думали, генерал, что у меня не было запасного варианта. Признаюсь, ваши люди неплохо сработали в музее. Вы видите, я перед вами честен, сразу признаю, что музей и планировавшиеся там мероприятия были основной нашей целью. Но карающая десница Аллаха будет разить вас везде и вам от неё не скрыться.

- Господин Адыгов, не надо нас запугивать, не забывайте, что вы находитесь в международном розыске и, то же самое, я могу вам сказать о карающей руке правосудия.

- Я живу по законам шариата и не признаю вашего лицемерного правосудия!

- Это не избавит вас от ответственности!

- Ваше правительство преступно, оно грабит мой народ и убивает его лучших представителей! - голос в далёкой Джакарте сорвался на крик. - Я чувствую, вы не готовы к конструктивному диалогу. Что ж, я человек не назойливый и больше не буду искать с вами встречи. Но уверяю, вы сами скоро захотите услышать мой голос.

- Нет, приятель, я очень хочу, чтобы ты заткнулся навсегда!

Последнюю фразу генерал проговорил уже не в трубку, потому что на том конце отключились.

- Ты слышал, Николай Палыч, каков наглец? Удрал за несколько тысяч километров и ещё угрожает из своей дыры!

- Зажился он на этом свете, товарищ генерал.

- Я повторяю, вопрос решается, так что скоро твоим архаровцам предстоит дальняя командировка.

- Всегда готовы!" - по-пионерски ответил полковник.

Вновь зазвонил телефон.

- На проводе! - рявкнул генерал. - Что?! Где?!

Изменившись в лице, он посмотрел на Никитина.

- Взрыв в переходе метро.

Паники не было, город продолжал жить своей обыденной жизнью. Странно, но люди привыкли, что смерть ходит рядом. К ней привыкли, так же, как и к уличным пробкам, грязному воздуху. Может, всё дело в нашем врождённом фатализме, чему быть, того не миновать?

Никитин показал удостоверение, пройдя сквозь милицейское оцепление, спустился вниз. Убитых и раненых несколько минут назад вынесли, но всё равно запах смерти заполнял всё подземелье, все щели и углы. Кровь на стенах, кровь на полу.

- Террористка-смертница, - объяснил полковник из МУРа, с которым Николай Павлович был знаком, несколько раз пересекаясь по служебным делам.

Полковнику было всего тридцать четыре, он был сыном какого-то высокопоставленного чиновника и уровень его профессионализма был такой, что невооружённым глазом и не заметишь, но папины связи своё дело делали. Никитин заметил, как он был бледен, курил сигарету за сигаретой.

- Михаил, ты много куришь.

- А! - махнул тот рукой. - Много, мало, какая к чёрту разница! Ты посмотри, что сволочи творят!

- Давай без эмоций, ты же на службе.

- Я живой человек в первую очередь! Мы тридцать человек здесь по кускам собрали, а сколько ещё умрёт в больницах?

- Ближе к делу и... дай закурить что ли.

- Примерно в 12.30. спустилась женщина, вся в чёрном. Сержант на лестнице обратил внимание, что она как- будто не в себе была. А спустя пару минут - взрыв.

- А сержант-то как?

- Да контузило слегка, он наверху оставался. Его какой-то бомж отвлёк.

- Повезло парню.

- Сейчас, Коля, люди делятся на тех, кому повезло и тех, кто оказался не в то время и не в том месте.

- А ты не об этом должен думать, Михаил! Ты сейчас должен стараться, чтобы те кто это сделал, оказались именно в том месте, которого они заслуживают. И если мы все будем падать духом, а именно этого они добиваются, то зачем мы здесь вообще нужны.

" И чего это я перед ним? - думал Никитин, поднимаясь наверх, где не по октябрьски светило солнце. - У него смысл в жизни простой как газированная вода. Получить генеральские погоны и спокойно уйти на пенсию. И там, уже не таясь, делать деньги". У полковника, он знал, было три коммерческих фирмы зарегистрированных, правда, на жену и других родственников.

Ладно. Бог с ним, с полковником! Хотя, если папашина политическая звезда закатится, желающих сожрать его сыночка будет хоть отбавляй. А у него пока другие задачи. Итак, с Адыговым счёт у них один:один. Это пока.

Никитин посмотрел на часы. Сбор на квартире через три часа. Тройка, что работает по Зайцу, доложит о своих результатах, хотя к бабке не ходи, результаты явно равны нулю. Бусыгин был лучшим в его команде. Надо подключать Оксану с Анатолием. Ребятам конечно нужен отдых, но потом может быть поздно. Чутьё подсказывало, ещё день-два и искомые сокровища, вместе с их полупризрачными обладателями, просто растворятся на поверхности земного шарика. Хотя, вернее будет сказать, распылятся, потому что двенадцать ящиков с драгоценной утварью - груз слишком заметный.

К пяти часам, полковник входил в квартиру, где уже собрался весь его отдел. В гостиной, на ореховом столе, стояла большая бутылка водки и шесть стаканов. Пять человек сидели молча. Полковник поздоровался, отвинтил пробку и разлил огненную жидкость по стаканам.

- Работа у нас такая, - начал он, уставив взор в свой стакан, словно надеясь разглядеть в сорокоградусной зачатки органической жизни. - Да что я говорю, вы все отлично знаете, какая у нас работа! За пять лет существования отдела, капитан Ярцев - второй. А возможностей у всех у вас погибнуть, были сотни. Давайте помянем нашего товарища. Он жил, как солдат и погиб в бою.

Все выпили. Суляк, с каким-то сожалением посмотрев на пустой стакан, произнёс:

- Сашка третьим стал. Вы, Николай Павлович про Зайца забыли.

- Ладно, хватит лирики, работа ждёт. Что у нас там по Бусыгину?

Никитин посмотрел на майора Вазгенова.

- Фотографии разослали по всем УВД, - начал майор, без особого впрочем, энтузиазма. - Только ведь, Николай Палыч, Влад гримом-то владеет почти в совершенстве. Он ещё как-то пошутил, мол, если от нас попрут, пойду гримёром в родной нижегородский драмтеатр. Так что ему сквозь наши условные милицейские заслоны просочиться - раз плюнуть.

- А что наша агентура?

- Ну, со своими людьми он нас не знакомил, но мы пробежались по нашим каналам, пока пусто. Если что-то, я узнаю первым.

- Плохо, потому что время работает не на нас. В Москве Зайца с золотом найти трудно, но ещё труднее будет, если круг поисков существенно расширится.

- Разрешите, товарищ полковник? - приподнялся капитан Прохоров.

- Валяйте Леонид.

- Я навёл справки. Так вот, вечером 26-го сентября с военного аэродрома в Ханкале вылетел "Антей", - Прохоров назвал бортовой номер, - курсом на Москву и ночью 27-го сел на Чкаловском.

- Рейс зарегистрирован?

- А как же! Груз триста, в госпиталь Бурденко. Но на аэродроме мне сказали, что выгрузили снарядные ящики числом двенадцать и увезли в сторону Москвы.

- Уже лучше, - взбодрился полковник. - Чей был приказ, не узнали?

- Связались мы с армейской разведкой в Ханкале, - вздохнул капитан. - Обычный коммерческий рейс. Обещали яйца прищемить тому шустрику.

- На чём с Чкаловского увезли?

- Армейский "Урал". Его чуть позже, почему-то на сороковом километре Горьковского шоссе нашли.

- А водитель?

- Вот водителя ищут до сих пор. "Урал" тот был из Щёлковского автобата.

- Заметает Заяц следы, - задумчиво произнёс полковник. - Хотелось бы мне на этот "Урал" взглянуть.

- Так это в Щёлково ехать надо.

- Я что-то не пойму, зачем золото в Москву везти? - на правах сегодняшнего героя, без разрешения начальства, спросил Суляк.

- Вот на это наши кладокопатели и рассчитывают. Мол, у себя под носом искать будут в последнюю очередь. Я всегда говорил, что Бусыгин - мастер нестандартных решений.

- Сволочь он! - отрезал Суляк. - Сволочь и предатель!

- Он бы с тобой на эту тему поспорил, - сказал Вазгенов.

- А не будет у нас с ним никакой дискуссии. Сойдёмся один на один, как в вестерне.

Все присутствующие с сомнением посмотрели на старлея, ибо знали, что Заяц был лучшим стрелком в их группе. Но в глазах Толика горел такой неукротимый огонь, что было видно, он зубами готов вцепиться в глотку предателю.

- Как себя чувствуешь, Анатолий? - спросил Никитин.

- Отлично, - соврал тот.

Чувствовал он себя отвратительно, от обезболивающего и госпитализации отказался, и сейчас болели рёбра и ныла обработанная рана на ляжке.

- Ладно, на сегодня всем отдыхать, - приказал Никитин и обратился к Прохорову. - А мы с вами, товарищ капитан, едем в славный город Щёлково.

ГЛАВА 5.

СИЗИФ ПРОТИВ ЗИГФРИДА.

Осень в этом году явно удалась. Если один день выдавался дождливым, то следующие за ним, как минимум, три были солнечными и погожими.

Игорь вышел босиком на крыльцо, ощущая кожей, тепло дерева, и присел на ступени, вдыхая всей грудью осенние ароматы. Лёгкий ветерок гонял разноцветные листья по пожухлой траве.

- Хорошо-то как! - потянулся он.

Из дома показалась слегка помятая физиономия подполковника Степаныча.

- Хорошо ему, видишь ли! А похмелиться, чтоб ещё лучше стало?

- Да я и не болею, - обернулся к нему Игорь.

- Ну, ты, парень и эгоист, о себе только и думаешь!

- Ты посмотри, Степаныч, как красиво! Глаз радуется, а ты опять его залить предлагаешь.

Степаныч что-то обиженно пробурчал и скрылся в доме. Жалко дядьку обижать, придётся идти в магазин. Пьёт много, зато технарь от Бога, любой агрегат в считанные минуты работать заставит.

Вчера, после того как Оксана выставила его за дверь, Игорь до середины дня бесцельно бродил по Москве, как заклинание, повторяя про себя её номер. Быстров куда-то укатил по своим оперативным делам, и сильным желанием Игоря было взять билет до Самары, но удерживало, во-первых, слово, данное Валере, а во-вторых, Оксана. Вернее всего наоборот.

Мимо проплывали незнакомые лица, проносились автомобили, а он шёл погружённый в собственные мысли, и вдруг в мозгу что-то вспыхнуло. Он сначала не понял, что это могло быть, и какое-то время продолжал идти, но вдруг остановился и мысли как плёнка на видеокассете понеслись назад. Стоп! Он повернулся и пошёл назад. Дойдя до угла, опять остановился. Вот здесь пять минут назад из машины выходил мужчина, он ещё отметил, что какая-то иномарка. Ну и что, ведь не машина же его заинтересовала? Мужчина, тот который выходил из автомобиля. Игорь потряс головой, отгоняя наваждение. Дело в том, что мужчину он видел со спины и немного сбоку и тот был удивительно похож на Пашку Глинского. Он посмотрел на уличный указатель. Это же Астрадамская улица, а вот и дом, где его покойный друг купил квартиру. Павел показывал его, когда проезжали мимо на такси.

С полчаса Игорь ходил вокруг кирпичного пятиэтажного дома, сам не понимая, зачем он это делает, ведь ни подъезда, ни номера квартиры он не знал? Надеялся встретить покойника? Стало смешно, и он поехал в посёлок, потому что деваться ему в этом городе было больше некуда.

Ему повезло, Степаныч корпел над машиной времени и обрадовался Игорю как родному. Потому что следующей его страстью после техники был задушевный разговор с хорошим человеком за бутылкой любой (в спиртном он был более чем неприхотлив) пусть даже не очень хорошей водки.

Сидя со Степанычем перед пылающим камином в большой гостиной Игорь откровенно посмеялся над своими галлюцинациями, о которых после первой рюмки и поведал своему собутыльнику.

- Ну, похож был тот мужик на твоего дружка, - скептически заметил Степаныч, - мало, что ли на земле похожих людей? Вон, даже конкурсы двойников проводят.

- Да пойми ты, я его краем глаза и видел-то! - начал объяснять захмелевший Игорь. - Но меня будто током ударило! Узнавание видимо произошло на подсознательном уровне.

- Брось ты, Игорёк, эти фрейдизмы-евреизмы! Подсознание, психоделизм! Человек гораздо проще устроен, чем ему кажется, это ж не фотонный генератор.

- Вот из-за таких как ты и произойдут когда-нибудь события, гениально предсказанные в фильмах про Терминаторов. Человека нельзя недооценивать, у него есть то, чего никогда не будет ни у одной машины.

- Задница, что ли?

- Душа, Степаныч, душа!

- А-а, не верю я в это! - махнул тот рукой. - Вот если бы ты мне её физические параметры показал или в алгебраическую формулу вывел!

- Поэтому-то она и Душа, что мы не можем её сформулировать и разложить по параметрам, одним словом - Божий дар!

До поздней ночи провели они время в душевных беседах. Где-то за полночь Игорь улёгся на раскладушке, а техногений уснул прямо за столом, обняв, пустую бутылку.

Вернувшись в дом, Востряков обулся, с трудом влез в рукава чужого кожаного пальто и отправился в магазин. В доме не было ни крошки, да и Степанычу тонус поднять, тоже не мешает. Он купил холодных пирожков с мясом, себе кефир, подполковнику пару бутылок пива, потому что пить водку в такую рань - это уже перебор.

Уже подходя к дому, услышал сигнал автомобиля. Быстров догонял его на оперативном "Москвиче".

- Садись.

Игорь посмотрел на стоявший менее чем в ста метрах дом, усмехнулся и сел в машину.

- Квасили, наверное, всю ночь? - ворчливо спросил Валера.

- Ну не всю, а только первую половину.

- Вот у людей жизнь, а! Тут работаешь по двадцать пять часов в сутки, скоро как лошадь стоя спать научусь.

- Думаешь, тебе одному тяжело?

- Эх, мне бы ваши тяжести, сто - двести грамм максимум.

Тут Игорь и рассказал ему о вчерашних видениях. Быстров, не в пример Степанычу отнёсся к этому серьёзно.

- Тебе пригрезилось и именно возле того дома, где твой покойный дружок пару месяцев назад купил квартиру? Не верю я, Игорёк в подобные совпадения!

- Да я сам его труп видел, у него полголовы не было!

- И такое случалось в моей практике. Сегодня он - труп, а через неделю его видят спокойно разгуливающим в каком-нибудь другом месте. В любом случае надо тот дом проверить. Он хоть большой?

- Кто?

- Ну, дом, кто же ещё?

- Кирпичный, пять этажей, кажется четыре подъезда.

- Уже радует, что пять, а не двадцать.

- Они вошли в дом, и Игорь передал заскучавшему Степанычу пиво. Приятно было видеть, как тень обиды быстро сходила с лица техногения. Но Быстров всё испортил.

- Товарищ полковник, - вежливо обратился он, - меня сегодня поставили в известность, что у этой фантастической аппаратуры, наконец, нашёлся хозяин. Так что завтра приедут серьёзные дяди, железки вывезут, а дом опечатают.

- Кто такие? - спросил Степаныч, которому явно стало не до пива.

- Фирма, которая не вяжет веников, из дома Старшего брата.

- Так, - помрачнел тот. - Завтра, говоришь? Тогда я пойду, поработаю.

И прихватив пиво, Степаныч полез в подвал.

- Перед смертью всё равно не надышишься, - бросил ему вслед Валера. - Вот человек!

Тут его взгляд упал на пакеты, которые принёс Игорь.

- Так, что это там у нас? О, кефирчик, пирожки, а я как раз не завтракал! Так что давай, оперативно забьём пищепровод и вперёд - охотиться на твоё привидение.

. . .

Валера как гончая, почуявшая след уверенно вёл раздолбанный "Москвич" в сторону первопрестольной.

- Слушай, а жить-то я, где буду, если завтра дом опечатают? - озаботился Игорь.

- У меня перекантуешься. - Быстров критически посмотрел на него. - Да и одеть тебя надо поцивильней, а то в этом прикиде ты на фермера похож.

- Уж, не со своего ли барского плеча осчастливишь меня?

- Если не побрезгуешь.

Теперь уже Востряков скептически взирал на худосочное капитанское тело.

- Да я полгода как похудел, - вздохнул Валера. - После того как жена ушла. Ещё той зимой, знаешь, какой был? Девяносто килограммов сплошных мышц.

- Запил что ли?

- Да было маленько. Потом понял, что этим её всё равно не верну, а ещё и работу потеряю. Я после своей Шурки больше всего работу люблю.

- А её до сих пор любишь?

- Характер у меня такой, однолюб я. Но ей со своим мелким олигархом вроде бы неплохо живётся, а раз ей хорошо, значит и мне.

- А ещё говорят, что любовь эгоистична.

- Это она у эгоистов эгоистична. А мы всё-таки люди православные.

- А я после развода, наоборот, в тренировки ударился.

- Ну что ж, у каждой зверушки свои игрушки, - философски заметил Валера. - Ты давай, командуй, вон уже Тимирязевскую проезжаем.

До искомого дома метров сто не доехали.

- Вылезай, - скомандовал Валера. - Пешочком пройдёмся, для здоровья полезно.

Они подошли к кирпичной пятиэтажке.

- Домик-то уже далеко не первой свежести, контингент устоявшийся, так что твой дружок здесь как досадный прыщ на белоснежном лобике юной прелестницы. Пойдём к нашим добровольным помощникам.

Начальник РЭУ, крупногабаритная дама с прокуренным голосом явно в добровольные помощники не напрашивалась и, посмотрев на Быстровские корки начала ворчать по поводу своей занятости.

- Да мы вас долго не задержим, - улыбнулся Валера. Вы нам только скажите, у вас в конце лета квартиру кто-нибудь покупал?

- Откуда мне знать, я что домовладелец? - неприязненно ответила женщина.

" У дамочки явно нелады в личной жизни, - подумал Игорь, - а тут и на работе окружают далеко не лучшие представители сильной половины". Когда они входили в контору оттуда испуганно выскочили двое мужичков такого вида, за который в былинные времена исторического материализма к первопрестольной не подпускали на пушечный выстрел.

- К сожалению, вы не домовладелец, - охотно согласился Валера. - Но вы же не будете отрицать, что вы хозяйка этого великолепного здания. Кстати, а как вас зовут? Меня Валера.

- Скажете тоже, великолепного! - начала оттаивать дама. - Зовут меня Тамара Степановна. Подождите, я сейчас у Верки узнаю. Когда говорите, квартиру купили?

- Где-то в середине августа.

Она вышла, оставив посетителей в комнате, одновременно исполнявшей роль кабинета и склада, о последнем говорили чугунные батареи, сваленные в кучу в углу. Валера тут же по хозяйски уселся в продавленное массивным задом Тамары Степановны кресло и выбил сигарету из пачки. Он успел её выкурить, выпуская дым в открытую форточку, когда появилась начальница с листком бумаги в руках. Быстров галантно вскочил и подвинул ей кресло.

- Так, - отодвинула дама подальше от глаз листок, - в августе, господа милиционеры, было куплено аж две квартиры, причём соседние во втором подъезде. Вот номера. Прописан Глинский Павел Борисович.

Она протянула листок Валере.

- Простите, - обратился к ней Игорь, - а документы, свидетельствующие о его смерти, вам никто не показывал?

Начальница недовольно воззрилась на него.

- О чьей смерти?

- Ну, Глинского.

- Никаких документов мне никто не показывал, но неделю назад ваш покойник вызывал сантехника.

Валера с Игорем переглянулись.

- Ну что скажешь? - спросил Быстров, когда они вышли на улицу. - Тётя из Южно-Сахалинска?

- А что, вполне может быть? Ради квартиры в Москве стоит приехать из такой Тмутаракани.

- Ага, а любящий племянник, перед тем как сунуть башку в заминированный сейф отписал тётушке квартиру, вернее целых две.

- Выяснять-то будем?

- Ну а чего мы сюда вообще притащились?

Квартиры 23 и 24 почти соприкасались дверьми на третьем этаже, но Валера знаками показал Игорю подняться на этаж выше. Они остановились на площадке между этажами, и Игорь негромко спросил:

- В какую дверь звонить будем?

- Будем ждать.

В подъезде было тихо в это обеденное время, лишь иногда был слышен шум фекалий бегущих по коллектору, да из-за полуметровых стен квартир доносились какие-то приглушённые звуки. Впрочем, ждали они недолго. Валера еле-еле успел отпрянуть от лестничного пролёта, как дверь квартиры 24 открылась, и оттуда кто-то вышел. Этот кто-то с полминуты постоял, прислушиваясь, затем начал едва слышное движение вниз пока не хлопнула входная дверь. Капитан, выглянув, успел разглядеть лишь тёмноволосый затылок. После ухода темноволосого он, знаками приказав Игорю оставаться на месте, осторожно подошёл к двери и приложил к ней ухо. Вернувшись, снял свою кожаную куртку, выправил рубашку из брюк, да ещё и пуговицы расстегнул.

- Будь готов, - и кинул кожанку на руки Игорю.

Нарочито громко топая по ступеням опер, опять спустился к двери и решительно нажал кнопку звонка.

- Сосед, ты чего там, уснул что ли? - пьяным голосом закричал он и принялся отбивать кулаки о стальную дверь. - Всю кухню мне залил!

Вскоре Игорь услышал звук открываемой двери, и знакомый голос зло произнёс:

- Чего разорался, придурок?

Несколькими секундами позже они с Быстровым ввалились в коридор, стены которого были покрыты дорогущей шведской краской. По противоположной стене, словно отброшенный взрывной волной сползал человек.

- Ну, здравствуй, Паша, - негромко сказал Игорь, аккуратно закрывая за собой входную дверь.

. . .

В город Щёлково они приехали под вечер и ещё минут двадцать проплутали по городку в поисках автопарка.

На КПП дежурный офицер дал им в сопровождение прапорщика с такой ярко выраженной внешностью, что если бы Никитину показали этого человека голым в бане и спросили, что он думает о его профессии, он бы без колебаний ответил, что человек этот - прапорщик. Не просто военный, а именно прапорщик. Вот уж действительно состояние души наложило глубокий отпечаток на всю внешность.

- Сидоренко-то этот всего седьмой месяц служит, - объяснял по дороге провожатый. Домой, наверное, подался. Но ему не только за самовольное оставление части отвечать придётся, а и за брошенную технику.

- Сидоренко, я так понимаю, водитель "Урала"?

- Так точно. Только у нынешних молодых с дисциплиной хуже, чем в детском саду.

Полковник на тираду прапорщика ничего не ответил, а про себя подумал, что скорей всего лежит Сидоренко сейчас где-нибудь на полметра ниже уровня земной поверхности и ему уже всё земное по барабану. Подзаработать, наверное, парень хотел, вот и заработал стопроцентный иммунитет от всех болезней.

Он забрался в кабину "Урала", неторопливо осмотрел её, заглянул в бардачок. Нет, Заяц никакого подарочка в виде маленькой зацепочки здесь не оставит. Вот только на сапёрной лопатке, висевшей рядом с огнетушителем, были еле заметные следы земли.

На лобовом стекле фотография: три парня в солдатской форме стоят в обнимку на фоне артиллерийского тягача. Один из них - пропавший Сидоренко.

Никитин выбрался из кабины и попросил открыть ему кузов. Внимательно осмотрел борта, присел на корточки и принялся изучать дощатый пол. Интересно, а это что такое? Он осторожно извлёк из щели между досками застрявший там клочок бумаги. Это был чек об оплате услуг сотовой связи. Не зря всё-таки сюда ехали. Радоваться, конечно, рановато, Заяц следов не оставляет, а вот его гражданский подельник очень даже может быть.

Полковник ловко спрыгнул на землю. К ним уже спешил начальник автопарка, вызванный дежурным.

- Где нашли машину, майор? - спросил его Никитин.

- На Горьковской трассе, километров сорок отсюда.

- Проводить нас туда можете?

- Как раз дежурит сегодня лейтенант Говоров, он её и забирал.

Молоденький лейтенант привёз их на место. Жёлтая трава ещё хранила отпечатки ураловских шин. Никитин с Прохоровым принялись осматривать землю вокруг.

- Ага, здесь груз переложили на другую машину, - рассуждал вслух полковник, подобно куперовскому следопыту передвигаясь на корточках в сторону трассы. - Судя по рисунку протектора, поехали они в сторону от Москвы. Но это ещё ничего не значит, Макс может таким образом запутывать следы. Володя, - обратился он к Прохорову, - ты заметил, что трава примята на ближней к лесу стороне?

- Заметил, - вздохнул тот.

- Неси-ка из кабины сапёрку.

- Никитин осмотрел лопатку, потом посмотрел на землю под ногами.

- Господа офицеры, теперь нам предстоит самое неприятное.

- А что такое, товарищ полковник? - испуганно спросил лейтенант.

- Чую я, ваш водитель здесь недалеко.

Сидоренко они нашли неподалёку в лесочке. Как и предполагал полковник Бусыгин наскоро выкопал ему могилу глубиной в полметра, аккуратно засыпал тело землёй, закидал валежником. Так бы и числился солдат пропавшим без вести в мирное время, в своей стране.

- Вызывайте лейтенант комендатуру и милицию. - Никитин протянул ему сотовый.

Назад они ехали с капитаном молча, каждый думал о своём. Уже перед самым въездом в город полковник передал Прохорову найденный чек.

- Володя, выжми из этой бумажки по максимуму.

. . .

- Здравствуй, Паша! - повторил Игорь. - Ты что же, не узнаёшь меня? А я вот сразу узнал, хотя ты здорово изменился с тех пор, когда я тебя последний раз видел лежавшим на полу около сейфа в квартире Рязанцева. Смотришься гораздо эстетичней. Рад видеть тебя живым и невредимым. Ну а ты, я вижу меня не очень.

Глинский сидел на полу, переводя непонимающий взгляд с одного визитёра на другого, пока, наконец, не сфокусировал его на Игоре. Он поднялся, и голос его был сух и строг, как у профессора, отчитывающего нерадивого студента.

- Игорь, пройдём в комнату, мне нужно сказать тебе пару слов.

- Ничего себе! - возмутился Быстров. - Я за свою смешную зарплату в поте лица, можно сказать, выясняю обстоятельства гибели этого господина, а он, чудом воскресший имеет наглость при мне, моего главного свидетеля вызывать на конфиденциальную беседу!

- А с вами, - вскинул Паша подбородок, - я буду разговаривать только в присутствии адвоката.

- Так ты - покойник, тебе адвокат не положен!

На лице Глинского читалась титаническая работа мысли.

- Вот вы сказали про смешную зарплату? - наконец заговорил он уже другим тоном. - Я с вами полностью согласен и готов по возможности исправить эту несправедливость нашего государства.

- Интересно, интересно! - весь вид Валеры выражал заинтересованность.

- Сто тысяч! - выдохнул Паша. - Каждому!

- Сто тысяч чего?

- Долларов естественно!

Игорь с Валерой переглянулись.

- А за что нам такие большие деньги? - спросил Востряков.

- Только лишь за то, что вы здесь не были и меня соответственно не видели.

Произнеся последнюю фразу, Глинский изучающе смотрел на них, давая возможность переварить информацию. А то ведь так и подавиться можно. Эти два голодранца наверняка сейчас переводят баксы в рубли. Паше даже показались ноли, мелькавшие в их глазах.

- Налом? - задал следующий вопрос Быстров.

- Лучше всего конечно перечислением. - Паша уже чувствовал себя в своей стихии. - Вы открываете какую-нибудь фирмёшку со своим банковским счётом, а я на него скачиваю деньги, например за поставку мазута.

- Грандиозно! - восхитился Валера. - Только вы, господин Глинский не учли один маленький нюанс.

- Какой?

- Любопытство - черта в моей натуре значительно доминирующая над всеми остальными, в том числе и над жадностью. А мне безумно любопытно узнать, чей труп в тот злополучный вечер был доставлен в морг из квартиры Рязанцева?

- Да какая разница? - поморщился Паша. - Ему-то всё равно уже ничем не поможешь.

- Надо признать, что логика у вас железная, - усмехнулся Валера. - Но мне ещё крайне любопытно, к чему нужна была эта, с позволения сказать комбинация? И ещё у меня к вам масса вопросов по поводу убийства вашего босса господина Рязанцева. Так что очень жаль, но я вынужден отказаться от предложенной суммы, хотя должен признаться, она решила бы многие мои проблемы.

- Ну и дурак, - прозвучал ещё один голос.

Игорь медленно повернул голову. В дверном проёме стоял черноволосый мужчина и смотрел на них светло-голубыми глазами, так не вязавшимися с цветом его волос. В руке у светлоглазого брюнета был пистолет с глушителем. Симпатичное лицо немного портил шрам на верхней губе.

- Одно резкое движение и стреляю без предупреждения, - дружелюбно сказал он.

Все трое замерли как обитатели заколдованного замка спящей красавицы.

- Браво! Какое бескорыстие! Я бы поаплодировал, да руки заняты. Только должен вас предупредить, что чрезмерное любопытство ведёт к непредсказуемым последствиям.

- Брось ствол, не дури! - Валера тоже медленно повернулся к брюнету.

- Ещё скажи, что дом окружён, - улыбнулся тот. - Я вас, голубчиков ещё в подъезде учуял и пока вы сюда ломились, проверил, есть ли у вас группа поддержки. И пришёл к неутешительному для вас выводу, вдвоём вы пришли. Не буду выяснять, как вы нас вычислили, видно где-то мы с Павликом прокололись. А тебе, - обратился он к Глинскому, - сколько раз говорил, чтобы без меня никому не открывал!

Затем темноволосый повёл стволом вниз.

- Так, а теперь медленно достаём всё наличное оружие и средства связи и аккуратно, я повторяю, аккуратно кладём на пол.

- Я пустой, - развёл руками Игорь.

- Тогда на всякий случай пальтишко своё сними.

Игорь послушно снял кожаное пальто и положил на пол.

- Ну а тебе что, отдельное приглашение? - обратился брюнет к Быстрову.

Валера отстегнул с пояса свой сотовый, медленно потянул из наплечной кобуры ПМ и тут упал на левый бок и кульбитом попытался уйти в сторону.

О наши, советской планировки квартиры! Это герой Филиппа Нуаре мог неделю бегать по собственному замку, прячась и отстреливаясь от целого взвода фашистов. Для человека всю жизнь прожившего пусть даже в сталинской квартире с четырёхметровой высоты потолками и шикарной десятиметровой кухней подобные партизанские действия закончились бы максимум через две минуты. Вот и Валера, не рассчитав ширины коридора, врезался своими длинными ногами в противоположную стену, оказавшись к ней лицом, а к своему противнику затылком.

Противник среагировал молниеносно. Его ствол проследовал за совершавшим свой маневр опером, пистолет в руке дважды чихнул и Быстров дёрнувшись, затих на полу.

А Игорь уже летел на брюнета, намереваясь своим мощным плечом размазать того по стене. Только брюнета на том месте уже не было, и Востряков встретился лишь с непричастной ко всему происходящему кирпичной стеной. Встреча оказалась для него очень болезненной, а тут ещё и что-то стукнуло по затылку. Перед глазами ярко вспыхнуло, и через полмгновения вспышка эта сменилась беспроглядной темнотой.

. . .

Капитан Прохоров выжал из маленького чека всё и даже больше. Как только установили владельца телефона, мозаика начала понемногу складываться в картинку. SIM-карта зарегистрирована на имя Павла Георгиевича Глинского, топ-менеджера уже известной Юго-Восточной компании. Но дальше - опять тупик. Глинский П.Г. погиб несколько дней назад и похоронен на одном из подмосковных кладбищ за счёт своей родной компании.

Но Никитин уже почуял след.

- Володя, - скомандовал он Прохорову, - найди мне московский адрес этого Глинского, там должны быть ответы на многие наши вопросы.

Через полчаса Прохоров положил перед шефом листок с номером дома по Астрадамской улице.

- Съездить, проверить? - спросил капитан.

- Один? А вдруг там Заяц с целым арсеналом? Собирай ребят.

Людей своих он брал не для одного силового прикрытия, хотя и такой вариант не исключался. Братство по оружию для Бусыгина не пустой звук и полковник очень хотел, чтобы всё обошлось без стрельбы и вытекающих из неё последствий.

Когда Никитин отдал распоряжение своим людям отдыхать, он имел в виду именно восстановление потраченных сил, а не полное расслабление. Поэтому полковник позвонил на квартиру и велел всем через час прибыть на базу. База располагалась на пятьдесят каком-то километре Киевского шоссе, там его подчинённые собирались на учебные семинары, и каждый из них все эти двадцать гектаров земли прошёл, пробежал и даже прополз. Там же находился и арсенал, которому позавидовало бы любое спецподразделение мира.

На базе полковник поставил перед своими людьми задачу и распорядился всем надеть бронежилеты, оружие брать только снабжённое ПБС-ом. Через двадцать минут все экипировались и уселись в закрытый УАЗ с форсированным двигателем.

- Едем брать Зайца, - пытался шутить Суляк, - а вооружились как на медведя.

Никто даже не улыбнулся, и всю дорогу в салоне автомобиля царило тягостное молчание. Никитин понимал его причины и даже не пытался разрядить обстановку.

. . .

- Идиоты! Насмотрятся всякого голливудского дерьма, а потом начинают корчить из себя суперменов!

Игорю казалось, что разговаривают где-то за стеной, в другой комнате.

- Ты же обещал, что трупов больше не будет?

- Что, Паша, совесть взыграла? А я тебя предупреждал, что одно убийство потянет за собой другое, потому что зло может порождать явление только себе подобное.

- Что делать будем?

- Будем действовать согласно плану. Ого, а мент кажись живой! Ну, тем лучше, всё одной загубленной душой меньше. Дружка твоего с собой возьмём. Да не дрейфь, ничего с ним не будет! Посидит немного в бункере, а мы, когда груз в безопасное место переправим, маякнём кому следует, так и так, мол, один товарищ в столичных катакомбах заплутал и координаты укажем. Так, а пока мы ему укольчик послушания введём.

Востряков почувствовал, как в руку вошла игла и через какое-то время приятная истома начала растекаться по всему телу. Стало легко и беззаботно, не хотелось ни о чём думать, принимать какие-либо решения.

- А ну-ка, просыпаемся! - по щекам несильно несколько раз шлёпнули ладонью.

Игорь открыл глаза и увидел другие - синие как майское московское небо.

- Вот умница! Как самочувствие?

- Хорошее.

- Ну, тогда встаём.

Игорь послушно встал.

- Головка не кружится? - заботливо спросил его Бусыгин.

- Немного.

- Ничего, это сейчас пройдёт. Мы сейчас сядем в машину и немного прокатимся. Ты как, не против?

- Да нет.

- Ну, вот и ладненько. Люблю, когда всё по любви да по согласию. А тебе что, отдельное предложение?

Последний вопрос предназначался уже Павлу. Тот бросился в комнату и через полминуты вернулся с небольшой дорожной сумкой.

Игорь всё это время смотрел на неподвижное тело Быстрова. В голове вертелся какой-то вопрос, который он хотел задать голубоглазому, но какой, он так и не вспомнил.

- Ну что, пойдём?

- Куда?

Бусыгин знал, что введённый препарат блокирует память.

- Со мной, Игорёк, я покажу. И Паша с нами. Держи вот это.

Влад сунул ему в руки фотокарточку.

- Лиза! - улыбнулся Игорь, посмотрев на снимок.

- Откуда она у тебя? - спросил Глинский.

- У твоего приятеля взял на время.

На самом деле он не мог ответить себе на вопрос, зачем, обыскивая тогда съёмную комнату Вострякова, он забрал снимок его дочери. То ли по принципу, в хозяйстве всё сгодится, а может просто потому, что уж очень она напомнила Владу его сестру Светку, которая погибла много лет назад в возрасте этой девчонки.

Втроём они вышли из квартиры. Уже в машине Влад набрал номер скорой и продиктовал адрес, всё равно больше они там никогда не появятся.

Глинский сел за руль, а Заяц с Игорем разместились на заднем сиденье, причём Бусыгин как любящий родитель приобнял одурманенного Вострякова за плечи и всю дорогу время от времени обращался к нему с каким-нибудь невинным вопросом. Впрочем, Игорь всю дорогу как ребёнок рассматривал фотографию дочери, иногда шевеля губами.

На Чистых прудах бросили машину и спустились в метро. Проехав до Лубянки в последнем вагоне, вышли и встали у тоннеля. Как только поезд тронулся, Бусыгин скомандовал:

- Вперёд!

Все трое нырнули в тоннель, Влад впереди, посередине Игорь и замыкал их колонну Паша.

- Быстрее, быстрее!

Бусыгин посмотрел на часы. Они шли вдоль рельсов по узкой бетонной дорожке, держась ближе к краю, стараясь не касаться многочисленных кабелей и проводов, лианами вьющихся по стене, так что попадись им сейчас встречный поезд, он вполне мог стать последним, который они увидели бы в своей жизни.

Впереди послышался нарастающий гул и скоро стены тоннеля отобразили огни приближающегося поезда. Влад прибавил шаг.

Проход в стене был едва заметен, но он уверенно нырнул под переплетение проводов. Глинский затолкал следом вялого Игоря и едва успел протиснуться сам, как мимо в полуметре от них прогрохотал поезд.

Впереди была кромешная тьма, и Заяц достал из кармана куртки небольшой фонарик. Он казался на удивление мощным для своего размера и светил вперёд метров на десять. Бусыгин уверенно двинулся по полуметровой ширины проходу. Они несколько раз сворачивали, спускались по каким-то лестницам, и грохот поездов метро уже слышался где-то над ними. У Игоря опять закружилась голова, а Павел испуганно спросил:

- Мы не заблудились?

- Не гони волну! - по-моряцки ответил Заяц. - Я эту схему смотрел не один и не два раза. А вот и она, заветная!

Он остановился перед железной дверью, достал связку ключей и принялся подбирать их к замку. Четвёртый ключ подошёл, и дверь со скрежетом распахнулась. Из темноты на них повеяло сыростью и каким-то специфическим дерьмом.

- Осторожней, здесь много крыс, - предупредил Влад, делая шаг в темноту.

Он включил фонарь, и они начали спускаться по скользким ступеням. Внизу слышался шум бегущего ручья.

- Там внизу что, вода? - обеспокоился Глинский.

- Я же сказал, крысы.

Вскоре луч фонаря выхватил окончание лестницы и причину шума. Множество мерзких тварей копошилось внизу на земляном полу и тут и там в свете фонаря вспыхивали огоньки глаз-бусинок.

- Господи! - вырвалось у Павла.

Игорь же с любопытством ребёнка наблюдал за копошащимися внизу грызунами.

- И как же мы пройдём?

- Не дрейфь, Паблито, прорвёмся! - весело ответил Влад.

Не доходя семи-восьми ступенек до конца лестницы, он перевёл луч фонаря вправо и высветился идущий вдоль стены карниз шириной сантиметров в тридцать.

- Смотрите под ноги и ступайте строго за мной!

Влад двинулся по карнизу, и крысиный писк сопровождал его. Попадавшиеся на его пути зверьки летели вниз с трёхметровой высоты к своим многочисленным сородичам. От мысли, что будет с ним, если он упадёт в это живое крысиное море, Павлу стало дурно.

Наконец они дошли до площадки полтора на два метра.

- Их что, тут прикармливают?

- Не знаю. Наверное, здесь их крысиный мегаполис.

От площадки несколько ступенек вели к ещё одной железной двери, и Влад опять достал ключи. За дверью оказалось небольшое помещение, примыкающее к шахте лифта. Бусыгин, пропустив их вперёд, запер дверь и Паша подумал, что он похож на вертухая в тюрьме строгого режима.

Посветив себе фонарём, Влад нашёл на сырой и шершавой стене рубильник, и вскоре сопровождаемая скрипом и скрежетом перед ними остановилась железная кабина.

- Прошу, господа!

Влад галантно пропустил вперёд своих спутников.

- А он нас выдержит? - Павел с опаской оглядел ржавые стены лифта.

- При Хозяине делали, - успокоил его Заяц, - Он может с виду и не презентабельный, но не менее надёжный чем "Отис".

Через пять минут они уже были в большом помещении, в одном из углов которого двумя ровными рядами по шесть штук стояли деревянные ящики защитного цвета и с армейской маркировкой. Влад по-хозяйски осмотрел их и почти по ленински прищурившись, задал Глинскому вопрос:

- А не получится ли Паша, что мы с тобой откусили кусок, которым можем и подавиться?

- Мы будем жевать этот кусок, медленно смакуя, - улыбнулся Павел. - Да ещё детям и внукам своим оставим.

- А будут ли у нас дети и внуки?

- Не нравится мне твой настрой, Влад.

- Так или иначе, - вздохнул Заяц, - я свою часть работы можно сказать уже сделал, теперь всё зависит от тебя. А когда что-то зависит не от меня - это всегда вызывает определённые опасения.

- Влад, мы с тобой оба профессионалы. Ты в своей сфере, я - в своей.

- Кстати о профессионализме. - Бусыгин посмотрел на часы. - Машина будет через сорок минут, так что пора нам и за работу.

- А что, людей нанять было нельзя? - Паша с тоской посмотрел на тяжеленные ящики.

- Ну почему нельзя? - улыбнулся Бусыгин, и от этой улыбки Глинского почему-то бросило в дрожь. - Только их потом пришлось бы ликвидировать. Да и своя ноша, как известно не тянет.

Он хлопнул Павла по плечу.

- Ну, чего скис-то? Тут всего двенадцать ящиков.

Игорь как описавшийся мальчик столбом стоял посреди комнаты, уставившись в пол. Бусыгин взял его за руку и подвёл к трубе тянувшейся вдоль одной из стен.

- Через час, Игорёк, действие лекарства закончится, и ты опять начнёшь плохо себя вести.

- Я буду вести себя хорошо, - ответил Востряков.

- Верю, верю, ты же послушный мальчик.

Заяц достал наручники, ловко пристегнул руку Игоря к трубе.

- Вот так всем нам спокойней будет. Присаживайся.

Он пододвинул ему грубую деревянную скамейку, и Игорь послушно сел, а Влад с Павлом начали таскать ящики к лифту. Глинский кряхтел, тихо ругался и после второй ходки попросил у Влада отдых.

- С такими темпами, Павлик, мы и до завтрашнего утра не управимся. А ну-ка, соберись с силами! Думай о том, что через три дня будешь валяться у моря под пальмой и тянуть через соломинку своё любимое пойло. У тебя есть любимый напиток?

- Есть, "Курвуазье" называется. - Павел со страдальческим выражением на лице взялся за ручку очередного ящика.

- Да, его через трубочку не потянешь. Я вот тоже водку люблю. Значит, будем пить со льдом.

- Коньяк со льдом не пьют.

- Ох, и сложный ты, Паша, человек, - вздохнул Заяц. И вкусы у тебя какие-то странные.

Бусыгин как мог, отвлекал Глинского разговорами и через полчаса последний ящик был помещён во вместительную кабину сталинского лифта.

- А сколько он килограмм выдерживает?

- Сколько надо, столько и выдержит. Машинка эта создавалась в те времена, когда головы нерадивых летели гораздо чаще, чем сейчас баксы у новых русских. А это, - он похлопал по стальной обшивке, - объект государственного значения. Ну что - ползём наверх?

- Ой, подожди, я кое-что забыл, - спохватился Паша и выскочил из лифта.

- Время, Павел, время!

Игорь сидел на скамейке и если бы не открытые глаза, можно было подумать, что он спит. Павел подошел к нему.

- Ты меня прости, Игорёк. Чтобы ты там обо мне не думал, я всё равно твой друг. Но на кон поставлены очень большие деньги и ты меня должен понять, хотя всю жизнь был бессеребренником. Я тебя всё равно не оставлю и когда всё утрясётся я помогу тебе, Игорёк, верь мне.

- Ага. - Востряков глупо улыбаясь, посмотрел на Павла.

- Ну что, попрощался с другом? - усмехнулся Влад, когда Глинский торопливо вернулся в кабину.

Паша посмотрел на него и неожиданно улыбнулся.

- Пора подниматься, Владик!

Лифт, противно скрежеща своими давно несмазанными деталями, понёс их наверх и вскоре они оказались в обычной трансформаторной будке. Снова из карманов извлекся ключ.

- Сидеть здесь тихо, - приказал Влад и выскользнул на улицу.

Неторопливо он обошёл обычный московский дворик. Ничего подозрительного; старушки на лавочках подставили морщинистые лица не по октябрьски теплому солнышку, редкие прохожие, потому что двор был проходным.

В арку въехал мусоровоз с высоченными железными бортами и остановился у трёх контейнеров не так давно выкрашенных в сочный зелёный цвет. Водитель заглушил мотор и вылез из кабины, закуривая сигарету. Влад выждал несколько минут и подошёл с видом гуляющего местного жителя.

- Привет.

- Здорово, - водитель протянул широкую мозолистую ладонь. - Командир, у меня время.

- Знаю. У тебя - время, у меня - деньги. Вон к той будке сдай и жди.

В будке пушкинским узником томился Глинский.

- Всё Павлик, последним усилием освобождаем лифт. У машины автопогрузчик, так что остальное уже дело техники.

Паша обречённо вздохнув, взялся за ручку ящика, и через пятнадцать минут кабина лифта опустела.

- Совершенствуешься понемногу, - похвалил его Влад и хлопнул себя ладонью по лбу. - Чуть не забыл! Друга-то нашего расковать надо, а то протомится там как Эдмонд Дантес. Я быстро.

Он заскочил в кабину и лифт, возивший, наверное, самого Берию натужно кряхтя, пополз вниз. Влад достал из внутреннего кармана куртки девятимиллиметровый плоский Глок, затем глушитель, который принялся навинчивать на ствол. Делать всё надо до конца. Но почему он потащил этого парня с собой, а не положил его в той квартире рядом с опером? В основе всего лежит психология, и было бы психологически неверно делать это на глазах у Павла, который был ему ещё нужен. Как впрочем, и он Павлу. Они были обречены на тандем, их связывали не просто большие, а очень большие деньги.

. . .

Они познакомились два года назад. Влада внедрили в Юго-восточную компанию, которая вела свои разработки в одном из районов Чечни. Район этот очень интересовал бусыгинское начальство, потому что был подозрительно спокоен в ту совсем не спокойную осень двухтысячного. Начальство подозревало, что боевики отдыхают здесь в перерывах между боями, а полевые командиры планируют свои коварные акции сопротивления федералам. Начальству, как известно, виднее и капитан Бусыгин, за пару ночей проштудировав литературу по геологии и нефтеразработкам, изучив карту северокавказских нефтяных ловушек начал внедряться.

Спокойствие-то спокойствием, но Чечня оставалась Чечнёй, и их экспедицию сопровождал взвод спецназа внутренних войск. Глинский, которому как ведущему менеджеру компании вовсе не обязательно было лезть в мятежную республику, тем не менее, вызвался идти с экспедицией. Разумного объяснения этому он найти для себя не мог, мол, просто решил повысить степень самоуважения.

С интеллигентным геологом Павел сошёлся сразу. Впрочем, привлекала его не интеллигентность, являющаяся для Влада очередным образом, а чувство безопасности, охватывающее его, когда он находился рядом с Бусыгиным. А Чечня второй половины двухтысячного просто дышала опасностью, она таилась за каждым поворотом, в любом тёмном углу, а взгляды местных жителей были как автоматные дула.

Два месяца они стояли лагерем в живописнейшем уголке. Небольшое селение, прилепившееся к подножию гор и сами горы покрытые лесом, балки, ущелья, пещеры, стремительные горные речушки. В одну из пещер и забрели как-то Павел с "геологом" Владом. На плече Глинского болтался АКМ, с которым спецназовцы научили его сносно обращаться, и это придавало ему уверенности. Влад от оружия отказался.

- Моё оружие - это карта и здравый смысл. Я не воевать сюда приехал, а выявлять стратиграфию и литологию района, - с умным видом отвечал он, вспомнив наскоро прочитанный учебник по геологии.

Вход в пещеру скрывал густой кустарник. Павла охватили чувства подростка, читающего увлекательную приключенческую книгу, даже ощущение опасности отступило на второй план.

Прямо в скале они увидели стальную дверь без ручки и замочной скважины, зато в середине её был крошечный дисплей с кнопочками.

- Электронный замок, - сразу определил Павел, увлекавшийся компьютерами.

Он стал жать на кнопочки, но вместо цифр появились какие-то непонятные ему значки.

- Это ещё что за китайская грамота?

- Это Паша не китайская, это арабская грамота, - ответил Бусыгин. - И если мы сейчас не введём нужный пароль, в эту пещерку Али-Бабы прискачут разбойники.

- Да я в арабском ни в зуб ногой!

- Я немного разумею, со мной на факультете ребята из Йемена учились. Ну-ка подвинься.

Влад принялся манипулировать с замком, рассуждая вслух:

- Ну что они тут могут придумать, отрывок из какой-нибудь Суры? Ну, так я и думал, ля иллахим иль Алла...

Раздался мелодичный звоночек и за дверью стал слышен звук отпираемого запора.

- Ну, ты, Влад, даёшь! - восхитился Павел.

- Геология - наука о Земле, а значит и обо всём земном. Дай-ка эту штуку мне, - он протянул руку за автоматом, - у меня целее будет.

Павел удивился, но оружие отдал.

За дверью были выдолбленные в скале ступени, ведущие вниз. Глинский включил фонарь и Влад заметил, что после каждых семи ступеней следовала небольшая площадка, после которой новые семь ступеней вели вниз, и таких лестничных пролётов он насчитал пять. Они вновь оказались перед дверью, но в отличие от первой эта была старинная, на потемневшем от времени дереве выжжена арабская вязь. Влад некоторое время вчитывался в надпись.

- Так, где у нас восток?

- Да кто ж его в этой преисподней разберёт?

- А про компас ты забыл? Ну-ка посвети.

На восточной стене он нашёл едва заметную щель и извлёк оттуда большой бронзовый ключ. После трёх поворотов дверь с противным скрежетом открылась.

Им обоим показалось, что они сейчас - персонажи очередного фильма об Индиана Джонсе. Треть большого помещения была завалена золотыми монетами, дорогим оружием, посудой и прочей драгоценной утварью.

- Вот уж, действительно - настоящая пещера Али-бабы! - присвистнул Влад.

- Интересно, на сколько всё это в баксах потянет?

- Это уж тебе считать, ты ведь у нас топ-менеджер. Только ведь всё это надо в доллары ещё перевести.

Именно тогда и сложился их тандем, спустя два года скреплённый не только деньгами, но и кровью.

. . .

Пока старый лифт, ревя, как раненый зверь, вёз его вниз, Влад навинтил глушитель и передёрнул затвор. Он свою часть работы выполнил. Ну, или почти выполнил. Шутка ли, вывезти из охваченной войной Чечни полторы тонны драгметалла с не менее драгоценными камнями, почти из-под носа у сепаратистов, лишив их мощного финансового источника! Неужели за это он не заслужил обеспеченную старость?

Спустя месяц, после того как они с Павлом нашли пещеру, их пути на какое-то время разошлись и встретились они вновь уже, после того как оправившийся от тяжёлого ранения Влад вынужден был уйти с оперативной работы, затаив обиду на весь белый свет. И вот половина работы уже сделана, исходный материал в Москве. Теперь финансист Глинский должен превратить его в твёрдую валюту и положить на именные счета в каком-нибудь надёжном, желательно швейцарском банке. Влад не знал, да и не желал знать, с какими сложностями столкнётся Павел, но своя часть далась ему нелегко. Первый раз в жизни он нажимал на курок не по приказу, а по собственной воле и превращение в обыкновенного убийцу ломало и корёжило и без того подорванную работой психику. Это, может быть, в западных триллерах маньяки твердят о том, что ощущение власти над человеческой жизнью сильней любого наркотика. Bull shit! как говорят те же американцы. Каждая отнятая тобой жизнь отнимает у тебя частичку твоей. Ещё один шаг вниз, в преисподнюю. И по ночам Владу всё чаще слышались стоны и скрежет зубов, но остановиться он уже не мог. Сначала оправдывал себя тем, что все эти воры-депутаты, бизнесмены, уголовная и околоуголовная шушера, ничего кроме вреда принести не могут, представлял себя этаким чистильщиком. Но всё чаще задавался вопросом, а чем он лучше, ведь убивал-то он за презренный металл? И чем виноват тот слесарь, которого они с Павлом как тельца на заклание потащили с собой на квартиру Рязанцева, якобы, для того чтобы помочь вскрыть сейф.

Лифт остановился и, открыв дверь, Влад выскользнул в помещение, освещённое тусклой лампочкой. Наручники сиротливо висели на трубе. "Ай да Игорёк, недооценил я тебя!".

Из приоткрытой ржавой двери дохнуло могильной сыростью. Влад выглянул, скользкие от сырости ступени уходили в темноту. Можно конечно всё пустить на самотёк, маловероятно, что парень самостоятельно найдёт дорогу обратно. Но он, привыкший всё делать до конца, ступил на скользкие ступени. И в это время он услышал, как хлопнула дверь лифта.

* * *

ГЛАВА 6.

в которой осторожность всё же побеждает жадность.

- Предупреждал же я его, не суйся в это дело! - кипятился Никитин. - Не по зубам оно ему! Жить-то будет?

- Ничего определённого врачи пока сказать не могут, - ответила Оксана. - Но состояние очень тяжёлое. Хотя могло быть и хуже, пуля буквально в паре миллиметров прошла, не задев сонную артерию.

- И то, слава Богу!

Обход дома и опрос жильцов занял около часа. Как часто бывает, выручили пенсионерки. Именно благодаря двум наблюдательным старушкам удалось установить "не наш автомобиль", на котором трое мужчин пару часов назад выехали со двора. Ни номера, ни марки, только цвет - тёмно-синий. Ещё через час дорожный патруль обнаружил недалеко от станции метро "Чистые пруды" тёмно-синий форд "Скорпион". Машину осмотрели сначала сапёры, затем люди Никитина. Сняли отпечатки пальцев, осмотрели через лупу каждую пылинку.

- Срочно ориентировки на всех троих, всем постам ДПС на выездах из города!

- Что, и на Глинского? - недоумевал Прохоров. - Он же уже целую неделю как покойник?

- Рано его, Володя, в покойники записывать. Во-первых, подождём результаты дактилоскопии. Во-вторых, старушки, что сказали? Трое их было и один подпадает под описание нашего покойника. Так что, капитан, выполняйте. Времени у нас нет, чует моё сердце, Зайцу не терпится покинуть тесную Москву и ускакать в широкие поля. А с такими деньжищами он запросто может сделать себе пластическую операцию и из Зайца превратиться, например, в бегемота. И залечь, как делает это благородное животное, в какой-нибудь тёплой луже.

Полковник видел, как нервничает Оксана, и ему это очень не нравилось. В такой работе любовь допускалась только к Родине и своему начальству. И соответственно холодная расчётливая ненависть к врагу. А всё остальное пусть остаётся прозаикам и поэтам. Но объяснять всё это старшему лейтенанту сейчас считал несвоевременным, для таких бесед ещё будет время. А сейчас времени нет, счёт идёт, если не на секунды, то на минуты уж точно. Бусыгин ускользает, просачивается как песок сквозь пальцы, вероятность того, что его обнаружат и остановят где-нибудь на выезде из Москвы, была невысокой.

У сидевшей вместе с полковником в оперативном УАЗе Оксаны зазвучала мелодия мобильного.

- Алло! Игорь, ты где? В какой будке? Как не знаешь? Ну, хотя бы приблизительно?

Никитин впился глазами в лицо Оксаны. Неужели, вот она, эта самая зацепочка? От радости Николай Павлович даже не задался вопросом, откуда у Ромео номер оперативного мобильника, который знают несколько человек кому это по службе положено

- Ну что?

- Отключился, - виновато ответила Оксана.

- Набирай его, быстро!

Но высветившийся на дисплее номер не отвечал. Оксана с отчаянием посмотрела на шефа.

- Спокойно девочка, он назвал какие-нибудь координаты?

- Сказал, что он в трансформаторной будке.

- И всё?

- Номер сказал.

- Какой номер? - полковник никогда не повышавший голоса и сам не заметил, как сорвался почти на крик.

- Номер телефона, который на двери будки написан

. . .

Голова просто раскалывалась от боли. Игорь тёр виски, пытаясь её отогнать, всепроникающую и безжалостную. Препарат, введённый ему Владом, воздействовал на головные сосуды, вызывая их спазмы. Игорь же считал, что боль была последствием нокаутирующего удара по затылку. Что-то последнее время он слишком часто стал получать по голове, надо бы, когда всё это закончится показаться врачу.

Лифт слишком медленно полз наверх. Скорее бы на свежий воздух, если только воздух в таком огромном скоплении людей и машин мог быть свежим! Но всё же лучше чем тот, внизу, сырой и затхлый. В звеневшей от боли голове мелькали почти сюрреалистические картинки: Валера в неестественной позе лежавший на полу, проносящийся где-то над головой поезд и крысы, много крыс, в чьих злобных глазках отражался свет фонаря.

Игоря вырвало прямо на пол кабины и вроде бы стало немного легче. Лифт, наконец, остановился и, открыв дверь, он нос к носу столкнулся с Глинским.

- Где Влад?

- Какой Влад? А-а, дружок твой, так он внизу, сказал, немного задержится.

- Как задержится? У нас времени совсем нет!

Игорь неопределённо пожал плечами и осмотрелся.

- Ого, да тут, если током шарахнет, и костей даже не останется.

Павел настороженно смотрел на него.

- Игорёк, закрой дверь лифта, иначе снизу его не вызвать.

- Пусть пока проветрится, а то воздух здесь какой-то тяжёлый. Павел, будь другом, одолжи мобильник, позвонить.

- Сейчас, он в сумке.

- Не суетись, я сам достану.

Никак он не мог ожидать от Глинского такой прыти. Павел перемахнул через стоявший у него на пути ящик и в два прыжка оказался около своей сумки. А вот Игоря реакция подвела, сказались последствия укольчика.

Из сумки Павел вытащил вовсе не мобильный телефон, а чёрный пистолет, который тут же направил в сторону Игоря.

- Дурак, убери ствол! - устало попросил Игорь.

- Игорёк, сейчас в объяснения вдаваться нет времени, так что закрой, пожалуйста, дверь лифта.

- А если не закрою?

- Тогда отойди вон в тот угол.

- А если не отойду?

- Игорь, не дури, ты мне просто не оставляешь выхода.

- Что, убьёшь меня?

- Давай до этого доводить дело не будем?

- Какие же деньжищи, Павел, на другой чаше весов, если ты с лёгкостью сначала предлагаешь мне сто тысяч зелёными, а теперь с такой же лёгкостью готов всадить в меня пулю?

- Ты не понимаешь, да и не поймёшь.

- Это почему же?

- Да потому, - горько усмехнулся Павел, - что для тебя и тысяча долларов уже большие деньги.

- Да что ты всё деньгами измеряешь? Или ты считаешь, что, чем у человека больше этих бумажек, тем он совершеннее?

- Нет времени, Игорёк, нет времени, - как в бреду повторял Павел. - Назад!!!

Но Игорь сделал ещё один шаг вперёд, и Глинский нажал на курок.

Влад, задрав голову, посмотрел в бесконечную шахту лифта. Недооценил он парня, явно недооценил! А ведь Никитин предупреждал, что недооценка противника может привести к плачевным результатам. И надо же, почти на последнем этапе! Придётся лезть наверх, а это ведь не один десяток метров. И поделом тебе, обозлился он на себя. Пашины чувства он, видите ли, пожалел! Надо было оставить парня в квартире, чего спрашивается, потащил его с собой, ведь всё равно кончать его собирался?

Ругая и кляня себя, Бусыгин засунул пистолет за брючный ремень и ухватился за железные крепления шахты. А что, так даже лучше, он всё же солдат, а то последнее время совсем расслабился и не мудрено, одни овцы попадались. И вот Акела промахнулся, но списывать со счетов его ещё рано. Если уж уходить, то непобеждённым, чтобы тебя надолго запомнили.

Злость помогала ему, придавая силы, и вскоре луч фонарика высветил кабину. В полу имелся люк и понадобится ещё несколько минут, чтобы открыть крышку. И вдруг лифт заработал и тронулся вниз, неумолимо к Владу приближаясь.

Павел недоуменно смотрел на ПСМ. Он дважды нажимал на спуск, но проклятое оружие так и не выстрелило. Вот страна, а ещё крупнейший производитель оружия! Пистолеты толком и то делать не научились. Просил же у Влада импортный, так нет, всучил эту пукалку, от которой толку меньше, чем от рогатки.

- У тебя, наверное, в патроннике пусто. Эх, Паша, Паша! - вздохнул Игорь. - Дай сюда, а то ещё поранишься.

Игорь взял из вялой руки Павла пистолет и передёрнул затвор. Выстрел заставил Павла зажмурить глаза и втянуть голову в плечи.

- Вот так- то Павлик! - Игорь любовно погладил ствол ПСМа.

Пуля вошла в доску ящика как раз посередине цифры ноль.

- Игорь, это очень большие деньги...

- У тебя бред, приятель! - оборвал его Востряков. - Ты видишь большие деньги и не хочешь видеть больших проблем.

- Все проблемы будут решены, уверяю тебя.

- Ценой ещё скольких жизней? Хватит, мне от тебя сейчас нужен только телефон.

Оксана ответила сразу:

- Игорь, ты где?

- В какой-то трансформаторной будке.

Дверь на улицу оказалась закрытой, но рядом на стене висела табличка с телефонами РЭУ, обслуживающего эту подстанцию, один из которых Игорь и продиктовал Оксане.

Пока продолжался их короткий разговор, Глинский второй раз за сегодня, проявляя почти акробатические способности, влетел в кабину лифта и захлопнул за собой дверь, Старый служака с недовольным кряхтением пополз вниз.

- Вернёшься, никуда не денешься, золотишко-то оно здесь!

Игорь приоткрыл крышку одного из ящиков. Огромный кубок из червонного золота с вкраплениями изумрудов подмигнул ему одним из своих многочисленных зелёных глаз как старому знакомому. А ведь где-то мы с тобой встречались! Точно, только это было давно и далеко отсюда, сто сорок лет назад в Ичкерийском лесу. Вот ведь как переплетаются судьбы людей и вещей!

Он отсоединил магазин. Семь патронов, тоже не плохо. Ну что, Павлик давай возвращайся за своим золотом вместе с приятелем-головорезом! Вот мы сейчас и проверим, правы ли те, кто считает, что чувство самосохранения наиболее сильное в человеке, или всё-таки перевесит жадность?

Игорь поудобнее пристроился за одним из ящиков, взяв под прицел дверь лифта, и стал ждать. Головная боль сменилась сонливостью, как будто на веки наложили свинцовые шоры, а внутрь головы пустили усыпляющий газ. Он что есть силы дёргал себя за уши, пребольно щипал за разные чувствительные места, не помогало ничего. Голова безвольно падала на грудь, несколько раз ПСМ выпадая из ослабевших рук, стукался о деревянную поверхность ящика. А проклятый лифт как будто умер, Павел со своим смертельно опасным подельником никак не хотели возвращаться за золотом. Неужели чувство самосохранения пересилило жадность?

Игорь уже потерял счёт времени, когда в железной двери, ведущей на улицу, образовалась дыра, в которую друг за другом как парашютисты в открытый люк самолёта прыгнули трое в камуфляжных комбинезонах и с автоматами. Он успел бросить оружие на пол, как ему скрутили руки, уложили лицом на бетонный пол до боли, в тазобедренных суставах разведя в стороны ноги. И если бы не дискомфорт в напряжённо разведённых ногах он бы с удовольствием отдался в объятия Морфея.

Правда лежать пришлось недолго, Игоря поставили на ноги и первое, что он увидел, было озабоченное лицо Оксаны. Она что-то хотела спросить, но её отодвинул в сторону тот самый мужчина из Ауди, которого они вчера с Валерой преследовали. Мысли Игоря переключились на Быстрова, но их ход довольно бесцеремонно прервали.

- Где они? - спросил Никитин.

Игорь молча указал головой на дверь лифта, а Суляк уже жал кнопку справа от двери.

- Что-то не поднимается, товарищ полковник! Может дверцу эту того, да и вниз по тросам?

- И что дальше?- спросил полковник. - Там, - он указал пальцем в пол, - ещё одна Москва и без карты туда лучше не соваться. Капитан,- обратился он к Прохорову,- звоните майору Богданову, это кажется его епархия.

Николай Павлович оглядевшись, пересчитал ящики и поднял крышку одного из них.

- Вот она, казна имамов, - негромко произнёс он, поглаживая пальцами позолоченные ножны кавказского кинжала.

. . .

- А к вам посетители!

Жизнерадостная молоденькая медсестра распахнула дверь палаты.

- Ой, вам не холодно? - она бросилась закрывать распахнутое настежь окно.

- Наоборот, Оленька, я энергии от природы набираюсь. Не закрывайте, прошу вас.

Оленька всё же прикрыла окно, оставив лишь узкую щель.

- Вам ещё простудиться не хватало! Только кризис миновал.

Валера с сожалением отвёл взгляд от окна, за которым вовсю буйствовало октябрьское солнце, окрашивая больничный парк всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, и увидел перед собой букет роз, а за ним лицо ценной свидетельницы по делу об убийстве Рязанцева. Рядом стоял с пакетом больших апельсинов Игорь.

- Привет! - почти одновременно поздоровались они.

- Привет, - тихо ответил Валера.

- Ну, ты как здесь?

- Живой как видите. Да вы присаживайтесь.

Игорь подвинул Оксане стул, а сам пристроился на краешек кровати.

- Я тебя давно жду, - после короткого молчания произнёс Валера.

- Ври больше, сестричка нам сказала, что ты позавчера только очнулся.

- Ну и что? - Быстров загадочно улыбнулся. - Сознание-то я потерял, а любопытство - нет и мне дико интересно было, чем всё закончилось. Так что ты, давай, рассказывай.

- А что рассказывать? Ничего ещё не закончилось. Меня полковник три дня пытал, всё думал я у этих кладокопателей третий.

- Игорёк, - вступила в разговор Оксана, - ты себя на место Николая Павловича поставь. Ни сокровищ, ни Зайца с твоим Глинским. На ком-то надо отыграться?

- Ты же сама говорила, что два трупа в катакомбах нашли.

- Говорила, но их пока не идентифицировали, а значит записывать наших друзей в покойники рановато.

- Подождите, подождите, - остановил их Валера, давайте всё по порядку.

- Если по порядку, - начал Игорь, - знаешь из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся?

И он поведал оперу историю о кладе, найденном в кавказских горах.

- Да, такое начальству не доложишь, всё равно не поверят, - подвёл итог услышанному Быстров. - Ну и куда сокровища подевались?

- Хороший вопрос, Валера, но не ты первый его задаёшь.

В ящиках, которые обнаружили в трансформаторной будке были лишь слегка прикрытые золотыми изделиями старые солдатские оловянные кружки и пустые консервные банки. Три дня диггеры майора Богданова рыскали по подземелью и результатом поисков были лишь два обглоданных крысами трупа, которые и доставили для опознания в лабораторию. Генералу было доложено о смерти обоих фигурантов и о находке части клада.

- Так что, капитан, выздоравливай и набирайся сил. Вот, апельсины - источник витамина С. А я сегодня домой улетаю, маму и дочку тысячу лет не видел. Бог даст, свидимся.

- Обязательно, - улыбнулся Валера. - Вы меня ещё на свадьбу пригласите.

. . .

Две недели спустя.

- Здесь ровно десять, Спец, как и договаривались.

Сослан поставил перед голубоглазым два чемодана: - Проверять будешь?

- А как же! - ответил тот, доставая ультрафиолетовый детектор. Говорят, в здешних краях очень много ходит фальшивых долларов.

Сослан засмеялся, обнажив ровные белые зубы.

- Эти доллары из тех краёв, где люди не живут от зарплаты до зарплаты. И можешь мне поверить, они настоящие.

Он снисходительно наблюдал за манипуляциями голубоглазого.

- Если будешь считать, это займёт много времени.

- А ты что, торопишься?

- Считай, дорогой, а я с твоего позволения присяду.

Сослан опустился на ковёр и взял с серебряной вазы кисть винограда. Голубоглазый принялся перебирать банковские пачки, его лицо выражало сосредоточенность, но Сослан знал, что Спец контролирует ситуацию и если он совершит движение, которое голубоглазому не понравится, то его не спасут ни чёрный пояс по каратэ, ни два телохранителя, атлантами подпирающие вход в комнату.

Лицо голубоглазого сильно уродовал шрам на верхней губе, придавая ему, сходство с зайцем, но вряд ли кто на всём Северном Кавказе решится так назвать его. Среди полевых командиров он был известен как Спец и все они с огромным облегчением восприняли известие о его выходе из Системы. Кое-кто, правда, заикнулся о канлы, но безумца быстро вразумили.

- Всё в порядке, - наконец, закончил Заяц.

- Теперь твоя очередь. - Сослан поднялся, выплёвывая косточки в ладонь.

- Прошу! - Макс приглашающе указал на улицу.

Два горилообразных джигита поправили на плечах РПКСы и, повинуясь взгляду Сослана, вышли во двор. Там, почти вплотную к глухой стене дома был припаркован армейский "Урал".

- Можете забирать вместе с грузовиком.

Он бросил Сослану ключи.

- Э-э, нет, дорогой, пойдём вместе проверим.

Влад пожал плечами и одним прыжком оказался в кузове. Теперь он равнодушно наблюдал, как Сослан, вскрыл все двенадцать ящиков и перебрал их содержимое, удовлетворённо цокая языком.

- Ну что, Сослан, убедился.

- Конечно, дорогой. А теперь, будь так добр, заведи машину и мы уедем.

"Ссыте, когда страшно." - подумал Влад, забираясь в кабину "Урала. "Очередной пакости боитесь. Много я вашего брата отправил в райские сады с грудастыми гуриями, но теперь всё - баста, пора на отдых." Он знал, что запросил за эти ящики сумму в сотни раз ниже их реальной стоимости, но жадность сгубила не одного фраера, а ему последнее время почему-то очень хочется жить и жить по возможности долго и безбедно. А десять миллионов долларов как раз именно та сумма, которой ему хватит до конца его долгой жизни.

Паша, подлец, свою часть работы не выполнил, и надобность в тандеме с ним отпала. Хорошо, что у него ума хватило не тащить в этот Таллинн всё золото. Пашины эстонские друзья хотели элементарно кинуть, предложили жалкий миллион за всё, причём как Влад выяснил одному Глинскому, в случае отказа грозились заложить их полиции. Теперь у эстонских полицейских работы прибавилось, ещё бы - три трупа в отеле, в центре Таллинна.

"Урал", обдав его выхлопными газами, выехал со двора. Влад велел старику-хозяину закрыть ворота, сам пошёл перекладывать доллары в вещмешки. До азербайджанской границы вёрст тридцать, не меньше, и с двумя чемоданами идти как-то несподручно.

. . .

Ту-154 мягко коснулся бетонной, строенной ещё при англичанах посадочной полосы и помчался в сторону каких-то убогих строений, постепенно снижая скорость. Давление в ушах постепенно отпускало.

"Вот она Индия - страна сказочных сокровищ" - думала она, глядя на красноватую, высохшую от зноя землю." А этому носорогу всё равно, спит как младенец!" - с завистью посмотрела она на посапывающего в своём кресле Суляка и с мстительным удовольствием довольно сильно пихнула Толика локтём.

- Вставай, спящий красавец, приехали!

Суляк, теперь уже капитан, сладко потянулся, захрустев суставами, и с интересом посмотрел в окно. Впрочем, интерес тут же угас, и Оксана это заметила.

- А ты думал, наш самолёт у Тадж-Махала приземлится?

В стране сказочных сокровищ им предстояло пробыть всего три часа, дожидаясь пересадки на Боинг-747, летевший до Куалу-Лумпура. Да и то, пребывание ограничится делийским аэропортом. Час спустя они сидели в кафе аэропорта. Суляк потягивал отвратительное тёплое пиво по десять долларов за бутылку, Оксана прихлёбывала из чашки неплохой местный кофе. Через три столика от них, у стены, сидел усатый господин средних лет в турецкой феске. Перед ним стояла бутылка "Чивас Ригал". Время от времени наполняя до половины толстостенный стакан, он совсем не по-турецки опустошал его. Иногда он окидывал Оксану и Толика тоскливым взглядом.

- Смотри, Оксан, как правоверный вискарь дует, - заметил странного господина Суляк. - А ведь им Коран запрещает.

- А то ты, Анатолий Владимирович, не знаешь, что запретный плод всегда сладок.

- Это ты верно заметила. - Суляк потерял к пьянице в феске всякий интерес.

Взгляды Оксаны и усатого встретились. Они с полминуты смотрели друг на друга, потом оба одновременно опустили глаза, Оксана в густую тёмную жидкость в чашке, усатый в янтарную в своём стакане.

- Слушай Толик, а ведь тоска у него в глазах наша, русская.

- Ты что, тоску ещё и по национальности различаешь?

В это время объявили о начале посадки на рейс Дели-Сидней, и усатый господин в феске как-то незаметно из-за своего столика ретировался, лишь почти пустая бутылка высококлассного напитка снисходительно взирала со своей выдержанной многоградусной высоты на пустой стакан.

Суляк поперхнулся пивом, а пассажиры за соседними столиками оглянулись, когда Оксана со всей силы приложила свою ладонь к столу.

- Ты чего?

- Вот растяпа, Палыч узнает, он нам с тобой этого не простит.

- Да ты о чём, что случилось-то?

- Ты знаешь, кто был этот усатый в тюбетейке?

- Это не тюбетейка, это у турок головной убор такой...

- Да хрен с ним с убором! Это Заяц, понимаешь, Заяц!

Оксана вскочила и подбежала к окну, тщетно выискивая в толпе спешащих к аэробусу пассажиров усача в феске. Суляк подошёл и положил ей руку на плечо.

- Это всё перелёт виноват, вот нам всё и чудится.

- Толик, я, в отличие от тебя, даже пиво не пила, - скинула его руку Оксана.

- Ну, даже если это и Влад, что с того? Нас с тобой ждёт задание, и мы не имеем права даже отвлекаться на что бы то ни было. И не мне тебе, старшему группы об этом говорить.

- Да, пожалуй ты прав, извини.

"Заскучала девушка по своему Игорьку, вот и грезится ей всякое" подумал Суляк, возвращаясь к их столику.

* * *

ЭПИЛОГ

Чечня, сентябрь 1861 года.

Андрей Громов, бывший в той, ещё не наступившей жизни офицером самарского ОМОНа, убийцей и грабителем, вышел, пригнувшись из низкого лаза пещеры и с удовольствием набрал полную грудь прохладного и чистого воздуха здешних гор. Ему предстояло сидеть в дозоре последние перед рассветом часы, считавшиеся самыми тяжёлыми. Но Андрей чувствовал себя выспавшимся и бодрым. Что было тому причиной; здешний климат или начавшаяся с нуля новая жизнь, он не знал. Наверно и то и другое вместе взятое. Его по детски изумляло и это тёмно-синее в россыпях ярких звёзд небо, и эта тянувшаяся в бесконечность цепь гор, наивная искренность его новых товарищей.

Андрей трижды прокричал сойкой, так как его научил Верёвка. Сам Афиноген сидел в густом орешнике у тропы, которая шла от пещеры до самого Волчьего камня.

- Иди спать, Афиноген.

- Погоди, Андрюша, что-то мне снизу звуки какие-то послышались. Оно, конечно, может и помстилось, но проверить не мешает. Ты здесь сиди, я быстро.

Верёвка мгновенно исчез в ночи, будто растворился. Андрей положил рядом с собой карабин и залёг на ложе, устроенное Верёвкой, про себя отметив, как грамотно казак выбрал место для дозора. Хорошо просматривались все возможные подходы к пещере.

Он ни разу не пожалел, что остался здесь, в этом времени. Про ту жизнь он забыл, как забывают про старую отшелушившуюся кожу с пяток, хотя порой ругал себя за бесчувственность, ведь там остались его сын - плоть от плоти, мать и жена - женщина с которой прожил несколько лет. Но раз Господь дал ему шанс начать всё заново, то грех было этим шансом не воспользоваться. Вон и разбойник, висевший рядом со Спасителем на кресте, даже не успел искупить свои злодейства, а в рай попал за одну лишь единственную просьбу.

Афиноген появился так же внезапно, как и исчез.

- Ох, чуяло моё сердце недоброе! Да и Степан Панкратьич нынче во сне являлись, тревожно так на меня посмотрели, хотели что-то молвить, а я дурак, возьми да и проснись!

- Ну, чего там, говори, не томи!

- Чего, чего, абреки там, у Камня собрались! Затаились, а глаза как у голодных волков в темноте светятся. Я их по глазам-то и пересчитал.

- Ну и сколько их?

- Много, Андрюша, много! Три сорока глаз насчитал.

- Три сорока! - передразнил его Андрей. - Эх ты, темнота. Сто двадцать разделить на два, это что же, шестьдесят сабель получается?

- А может и поболе, ведь наверняка кто-то из них зенки свои бесстыжие либо папахой прикрыл, либо в землицу вперил.

- Ладно, ты бди, давай, а я пойду поручика разбужу.

Громов бросился в пещеру и в узком проходе нос к носу столкнулся с поручиком, и если бы не искры, вспыхивающие в темноте от кресала поручика, то лбам обоих наверняка пришлось бы испытать себя на прочность. Пётр Алексеевич, чертыхаясь, пытался зажечь свою трубку.

- Что Громов, неприятель близко?

- Так точно!

- Ну что ты тут в проходе встал как спартанец при Фермопилах? Пропусти меня на воздух.

Выбравшись из пещеры Грамотин не торопясь, разжёг трубку и с наслаждением затянулся.

- Ну, сказывай, сколько басурманов?

- Верёвка насчитал около шестидесяти.

- Ого, а у меня всего десять! Туго нам придётся, видит Бог туго. Но позиция наша удачная, сильной профили, так что мы ещё повоюем. Ступай Громов, поднимай бойцов!

Андрей скрылся в пещере, а поручик присел на камень, попыхивая трубкой и вглядываясь в темноту.

- Вот бесовские дети, учуяли-таки золото как волки добычу! Ох, не надо было тех троих голодранцев отпускать, выследили черти, как пить дать выследили!

Густая, как чернила, тьма стала понемногу отступать, как будто кто-то разбавил чернила водой. Грамотин рассредоточил своё немногочисленное воинство так, чтобы сразу можно было сосредоточить плотный огонь на всех возможных направлениях, где абреки надумали бы атаковать.

Противник оказался опытным и осторожным, и пошёл по двум направлениям. Большая часть горцев двинулась по тропе, а дюжины две отчаянных смельчаков, намереваясь выйти охотникам в левый фланг, поползли по скале, идущей под углом более восьмидесяти градусов. Глазастый Верёвка вражеский маневр разгадал, о чём и доложил командиру.

- Худо дело, нас и без того горстка, а тут ещё отряд делить.

- Ваше благородие, позвольте нам с Громовым фланги прикрывать? Там площадочка, на неё всё одно боле двух человек не поместится.

- Давай Афиноген, бери своего приятеля, да и послужите Царю и Отечеству.

Верёвка с Громовым ужами поползли занимать позицию, а Грамотин вразумлял охотников: - Братцы, зарядов мало, бейте наверняка!

Андрей осторожно выглянул из-за камня, папаха переднего была всего в каких-нибудь трёх саженях.

- Ну что, Финик, поиграем в Царя горы.

За край уступа схватились узловатые пальцы, а вскоре появилось и лицо, заросшее, красное от натуги.

- Салям алейкум! - приветствовал его Андрей и встретил ударом приклада в орлиный нос. Глаза абрека закатились и он, распластав руки как крылья, покатился вниз, сбивая поднимающихся за ним товарищей. Афиноген с восхищением посмотрел на товарища

Со стороны тропинки раздались крики "Аллах акбар" тут же заглушённые дружным ружейным залпом, после которого сменились стонами и проклятиями. Андрей на миг отвернул голову в сторону разгоревшегося боя, а когда повернулся, то увидел перед собой ещё одну заросшую густой бородой физиономию, в воротник черкески намертво вцепились две жилистых руки и стали тащить вниз. И тут же в трёх дюймах от лица, как молния, сверкнула казачья шашка, потом ещё раз. В ушах Андрея ещё некоторое время стоял хруст перерубленных костей и душераздирающий крик врага. Хватка внезапно ослабла, и он ткнулся носом в жёсткую землю. Выстрела он не слышал, но сверху на него упало тяжёлое тело и что-то тёплое и липкое потекло по шее и дальше за воротник. Ящерицей он выскользнул из-под этого тела и перевернул его на спину. Пуля попала Афиногену в сердце, когда казак привстал, собираясь для замаха. Неподвижные глаза смотрели в небо, словно пронизывая атмо, страто и ещё Бог весть какие-то сферы, чтобы достигнуть того, недоступного нашему сознанию мира. В глазах этих казалось, отражается целая Вселенная, что у Андрея просто не поднималась рука их закрыть.

- Эх, Афиногенушка! - лишь смог вымолвить он.

Оттащив тело Верёвки от края, он снял с парня папаху и, насадив на винтовку, поднял над уступом. Тут же в неё ударили три или четыре пули.

Андрей быстро выглянул. Горцы прятались метрах в тридцати внизу, в расщелинах и за камнями, держа под прицелом их позицию. Только сейчас Андрей заметил две обрубленные кисти, мёртвой хваткой висевшие на запахе его черкески. Он рванул их, послышался треск добротного сукна, и обрубки полетели вниз, вместе с зажатой между пальцев тканью.

- Я вам сейчас устрою маленькое стихийное бедствие!

Андрей привстал на колени и упёрся плечом в большой камень, размером с тот самый злополучный походный сундук, в котором возили полковую кассу. Камень нехотя сдвинулся со своего насиженного годами места и, набирая скорость, покатился вниз, увлекая за собой другие, которыми был усеян склон. Громов с удовлетворением услышал вопли абреков.

На подступах к пещере уже вовсю шла рукопашная. Крохотный отряд Грамотина медленно, но верно, отступал к входу перед подавляющим противником. Андрей взвалил на себя тело Верёвки, затащил его внутрь и с большим трудом вынул шашку из мёртвых рук казака. И только здесь при проникающем сквозь щели в скалах утреннем свете он закрыл глаза охотника.

Схватка уже кипела на крохотном пятачке перед входом. Андрей смутно помнил как рубил шашкой чьи-то чёрные от загара и грязи шеи, бил своим тяжёлым кулаком в оскаленные бородатые лица с орлиными носами, без всякого удовлетворения чувствуя, как эти носы трещат под его ударами.

Горцы, не выдержав яростного отпора охотников, отступили за густой орешник, унося убитых и раненых. Там они принялись перезаряжать ружья. У крохотного отряда не было ни сил, ни возможностей для преследования.

- Сейчас палить начнут!- крикнул кто-то

- Всем в укрытие! - скомандовал поручик.

Один за другим охотники скрывались в проходе. Грамотин покинул поле боя последним, на ходу невозмутимо раскуривая потухшую во время схватки трубку. Лишь только поручик скрылся в проходе, из-за кустов ударили залпы абреков. Голодные до плоти пули, не найдя своей жертвы, яростно вгрызались в крохотные кусочки земли, рикошетили от скал и, словно устав, падали среди камней как перезревшие плоды.

- Братцы, все ли живы? - спросил Пётр Алексеевич, когда все собрались под каменными сводами перед входом.

- Верёвку убило, - хрипло ответил Андрей.

Один из казаков глухо застонал и повалился на землю, держась обеими руками за ужасную рану на левом боку. Ещё четверо оказались легко ранеными.

Все сели на пол пещеры вокруг своего командира. Лица людей были обращены к нему, все ждали нужного решения. Лишь один Андрей обшаривал, казалось бы, рассеянным взглядом пещерные своды.

- В общем, так, охотнички, - начал поручик, - с золотом мы далеко не уйдём, да и без золота тоже. В ущелье они нас, как фазанов перестреляют. А нам даже и ответить нечем, заряды на исходе.

- Задержать их надобно, - подал голос Чепрак.

- Да, но как? Диспозиция не совсем удобная. Ежели бы вход сюда был везде узкий, а то он, видишь, в конце расширяется. С улицы-то они ружьишко внутрь просунут, да и пальнут раз-другой, а уж потом в рукопашную пойдут. Тут самое малое трёх бойцов оставлять надобно, да и те недолго продержатся.

- Стало быть, нам назначено погибнуть здесь, - спокойно заметил Чепрак.

- Не время, казак, сейчас фатализму предаваться, - строго произнёс Грамотин.

Чепрак не знавший значения слова фатализм, тем не менее, пожал плечами.

Снаружи послышался треск веток и гортанные голоса. Чепрак подошёл к проходу, прислушался и... принюхался.

- Да они и лезть-то сюда не будут! Выкуривать нас собрались, нехристи!

- Братцы, а сколько зарядов у нас осталось? - неожиданно подал голос Андрей.

Пересчитали, зарядов осталось на дюжину выстрелов.

- Ну и что? - спросил Грамотин.

- План у меня есть, господин поручик.

- Давай, поделись, Бонапарт ты наш.

- Порох нужен, полпуда, не меньше. Если его вон в ту трещину заложить, тут полсвода обрушится. - Андрей показал на щель вверху, почти над самым выходом.

- Аккурат вход-то и завалит! - подхватил его мысль Чепрак.

- Ну что ж, план хорош, - похвалил Грамотин, - но вот только где нам полпуда пороха взять?

- У неприятеля. А что, заплатить нам есть чем. - Андрей показал на бурдюки, сваленные у стены.

- Русские солдаты с неприятелем торг не ведут! Охотники, слушай мою команду! Выскакиваем, даём залп, пока они не очухаются, быстро собираем пороховницы и патронные сумки и назад, в эту волчью нору.

Абреки были заняты тем, что таскали и сваливали в кучу хворост саженях в пяти от лаза. Когда они заметили русских, те уже почти все выбрались наружу и целились в сторону неприятеля. Не ожидавшие нападения от малочисленного отряда горцы бросились под защиту камней и кустов. Двое казаков принялись раскидывать собранный хворост, остальные торопливо собирали боеприпасы.

- Поспешай братцы, поспешай! - подгонял командир.

Но неприятель опомнился достаточно быстро и открыл стрельбу.

- Ложись! - закричал Андрей.

Все попадали на землю. Все, кроме Грамотина, не пристало русскому офицеру кланяться под пулями, да и приказы здесь имел право отдавать только он. Каким-то чудом ни одна из смертоносных посланниц не задела поручика. Одному из казаков пуля, срикошетив о каменистую землю, попала в висок, убив на месте, остальные благополучно завершили ретираду, прихватив тело товарища. Уже через несколько минут вся площадка была занята разъярённым неприятелем. Горцы полукругом залегли около входа, взяв его под прицел своих ружей, и обеспечив себе, таким образом, защиту от возможной вылазки, и с удвоенной энергией взялись собирать хворост для дымовой ловушки.

В пещере в это время весь отряд, включая командира, потрошил пороховницы и патроны, ссыпая содержимое в специально освобождённый бурдюк.

- А ну, подсоби!

Андрея подняли, и он затолкал смертельный груз в щель над входом. В это время в пещеру стали проникать едкие клубы дыма.

- Уходим!

Верёвку закрепили на прочно державшемся камне, и люди стали спускаться в ущелье. Дым стал заполнять всю пещеру, и Андрей вылез из противоположной дыры и встал на узком карнизе. Взглянув вниз, он увидел, что все товарищи его благополучно добрались до дна ущелья и ждут, когда он взорвёт бурдюк и присоединится к ним. Громов сверху стал махать им рукой, показывая, чтобы уходили. Он решил дождаться, когда неприятель отважится сунуться внутрь. Единственное, чего он опасался, что в таком дыму не попадёт в бурдюк.

Дым уже валил из второго прохода, уходя в голубое небо. Андрей, прижав к лицу фуражку, полез обратно. Внутри пещеры он присел на корточки, где дыма было меньше, и в этот момент увидел, как с противоположной стороны лезут абреки, обмотав лица мокрыми тряпками.

Пора! Бурдюк был не виден в чадящем дыму, и Андрей стрелял почти вслепую, но каким-то чудом попал. Дымную завесу прорезала вспышка, раздался страшный грохот, и часть свода рухнула, накрыв собой успевших проникнуть в пещеру. Камни продолжали сыпаться сверху, и Андрей едва успел нырнуть в проход, который его так и подмывало назвать задним. Через пять минут он уже был внизу.

- Живой, слава Богу! - встретил его поручик.- А то рвануло так, мы думали, гора расколется.

Все смотрели наверх, откуда из расщелины выходили остатки дыма вместе с пылью.

- Так всем спокойней будет, - поручик выбил трубку о камень. - Ну что, братцы, пора на зимние квартиры, а то меня невеста заждалась.

КОНЕЦ

Март 2004 - Сентябрь 2005 г.г.