Аннотация: Психологический рассказ о возникающих сложностях и борьбе с ними.
Самый сложный участок маршрута
Ясная солнечная погода в нашем городе такая редкость, что каждый старается использовать ее по максимуму. Тем, у кого увлечений больше одного, приходится выбирать. И чем их больше, тем сложнее выбор. Вот я, к примеру, двадцатипятилетний парень, успевший за четверть века испробовать практически все виды активного отдыха. Поэтому перед наступлением теплых выходных у меня частенько появляется желание разделиться. И лучше бы на три - четыре отдельных человека. Правда, есть пара увлечений, которые вполне можно назвать страстью, и они легко затмевают другие.
***
Приятный звериный рев постепенно нарастал, но, я не позволял ему срываться в бестолковый гул, вовремя перещелкивая передачи. Этот звук всегда меня успокаивал как ничто другое. Множество людей сокрушалось, что они не умеют летать, и за всю историю развития техники была предпринята масса идей, как это исправить. Мне же ближе всего полеты над гладью асфальта. Именно два колеса и железное пламенное сердце, ревущее прямо подо мной, давали ощущение полета и той самой искомой свободы.
Солнце припекало спину, закрытую плотной кожей, в то время как руки в тонких перчатках обдувало прохладным ветерком, усиливающимся по мере набора скорости. Я чуть приотстал из-за тихохода-грузовика и теперь выкручивал мотор, догоняя колонну байкеров. Постороннему сложно объяснить, что испытывает человек находясь внутри организованной колонны из десятка мотоциклов, выстроившихся в шахматном порядке и занимающих целую полосу. В эти моменты ты ощущаешь себя внутри банды, чувствуешь ее силу, ее поддержку. Ты - лишь песчинка, часть большой команды, состоящей часто из незнакомых, но объединенных общей страстью людей.
Хвост колонны мелькнул за очередным извилистого шоссе, и я слегка тронул ногой рычаг, переключаясь на пятую передачу - еще чуть-чуть и я их догоню. Однако уже через секунду я понял, почему едущие впереди сбавили скорость: передо мной открылся поворот даже не под прямым, а под тупым углом. Паниковать было уже поздно, нужно оценить ситуацию и моментально принять единственно верное решение.
Все дальнейшие размышления пролетели у меня в голове меньше чем за долю секунды: поворот крутой, скорость большая, а резина у меня не шоссейная, значит наклонить байк под слишком крутым углом, как на кольцевых гонках я не смогу. Если угол к асфальту будет слишком маленький, то резине не хватит сцепления с дорогой и меня сорвет в скольжение. Как назло, как раз на самом повороте стоит припаркованная фура. Если я заскольжу - то, крутясь волчком, влечу ей под колеса. А это стертый бок и крайне болезненный удар. Если же угол будет большим, то может не хватить радиуса поворота, и тогда я влетаю в фуру уже другим плечом и головой, пусть и в шлеме. К счастью, перед поворотом есть небольшая пустая площадка под парковку, а это целых пять дополнительных метров на торможение. Пока мозг принимал решение, рука успела только отпустить газ.
Я постепенно вдавил задний тормоз и лишь потом начинал плавно дотормаживать передним. Это сложно осознать в спокойной обстановке, но именно в экстренной ситуации руки и ноги сами вспомнили, что резко бить по тормозам нельзя категорически! Но опыта мне не хватило, поэтому заднее колесо я все-таки заблокировал. И зад мотоцикла начал болтаться из стороны в сторону, разбрасывая щебенку. Хорошо еще, что я умудрился не заблокировать переднее - тогда полетел бы кубарем сам. Каким-то чудом, удержав равновесие и направление движения, я преодолел небольшую площадку, уже на приемлемой скорости объехал по обочине припаркованную фуру и выскочил на асфальт, напоследок еще пару раз вильнув кормой.
Хватит, нагонялся на сегодня! Плавно притормаживаю на ближайшем светофоре. Только сейчас меня догоняет понимание того, как плохо все могло закончиться. Из-под кожаной мотокуртки пытается вырваться наружу сердце, отдаваясь частыми глухими ударами в висках. Стекло шлема запотело, несмотря на защитную пленку. И, до полноты картины, к этим эффектам добавляется истерический визг давно уже стертых тормозов, приближающийся сзади. Забыв про зеркала, оборачиваюсь всем корпусом и успеваю увидеть только капот задержавшего меня грузовика. Удар. Тьма.
***
Первым включился слух, уловив окончание фразы:
- ... а водитель - простой работяга. Он все признает, вторые сутки за рулем. Уже час клевал носом, но до базы оставалась пара километров, думал доедет. Начал тормозить только за несколько метров перед светофором, смяв Вашего сына вместе с мотоциклом.
- Здравствуйте, Вы его отец?
- Да, что с ним?
Пауза. Я еще не открыл глаза, но голова уже начала соображать: первый голос суровый, четко поставленный - ДПС-ник? Второй немолодой, уставший. Видимо врач, а не прохожий, раз отец уже здесь. Успел вернуться из командировки? Голос третьего я узнал однозначно.
- Он скоро должен прийти в себя. Но поврежден позвоночник, со смещением, - пауза, а я буквально "вижу", как он отводит взгляд от сурового лица. - Операция прошла успешно, насколько это вообще возможно, все посторонние предметы удалены. - Еще одна пауза, на этот раз задумчивая. - Но удар был слишком сильный.
- Так, что с ним? - Голос ледяной, скрывающий все эмоции.
- Я дам десять... ну, двадцать процентов, что он будет ходить.
Ощущаю, как отец сглатывает вставший в горле ком и тихо спрашивает:
- А остальные?
- Инвалидное кресло до конца жизни.
Тут его прорвало:
- Что нужно? Что?! Деньги? Операцию? Зарубежные лекарства? Говорите!!! У меня есть друзья, есть связи! Продам машину... квартиру, кредитная история. Что?! Говорите! - Отец скорее всего не тряс врача за края халата, но был к этому близок, как никогда.
Тишина.
- Увы. Медицина сделала все, что могла. Дальше мы бессильны. Деньги тут уже не помогут. Теперь только восстанавливающие упражнения. Усердие... И чудо.
- Жалко, - тихо вздохнул первый голос, - вот так, на ровном месте. Мы впаяем этому водителю все по полной, будьте уверены.
- Если бы это помогло... - ответ был еще тише. - Постарайтесь, чтобы я не встретился с этим... - отец запнулся, видимо скривился - водителем... Иначе никакой суд его не спасет.
- Разумеется.
- Смотрите, кажется, он приходит в себя, - врач первый заметил, как я пытаюсь разлепить веки, пока, правда, безуспешно.
Ко мне приблизился размытый силуэт, сел на кровать.
- Ты попал в аварию. Сейчас в больнице. Врачи говорят, - но я прервал обманчиво бодрый голос.
- Не надо. Я все слышал. - Я говорил тихо, но, кажется, разборчиво.
Отец подавился заготовленной фразой. Он смотрел мне прямо в глаза, а рукой нащупал мою ладонь и крепко сжал.
- Я буду выполнять упражнения. Ты же знаешь, я упертый, - говорить было тяжело. - Зайди в мой компьютер, в папке "фото" есть папка "экстрим". Распечатай, пожалуйста, все фотографии, что там есть - это мои самые безумные поступки. Развесишь их по стенам - лучшей мотивации мне не придумать. - Он молча кивал, не перебивая, только напряженные скулы указывали, как тяжело дается ему это спокойствие. - И еще, напечатай крупными буквами на листе: "Я буду ходить" и три восклицательных знака. - Задумался, поправился: - нет, потом многоточие. "Я буду ходить... в горы".
Этого родительские нервы не выдержали, но его крик утонул в накрывшей нас белой пелене.
***
Я открыл глаза и уставился в белый потолок. Лоб покрылся испариной, дыхание сбивалось. Мозг в очередной раз пытался осознать, что происходит: так, я жив, уже хорошо. Пошевелил пальцами ног - одеяло шелохнулось. Это был сон. Я дома, в своей кровати. Дотянулся до телефона, посмотрел, сверяясь со внутренними ощущениями. Одиннадцать часов, суббота. Вспомнил, что у меня долгожданный отпуск! Да уж, оптимистичное начало. Телефон, будто ожидавший этой мысли, зазвонил.
***
Полдня спустя я бодро, через ступеньку, поднимался на четвертый этаж. Лифт предполагался, но сегодня не работал. Сверился с записями в блокноте: "... 3 подъезд, 4 этаж, кв. 112". Передо мной открылась небольшая площадка и дверь с номером искомой квартиры. Но я не испытал радости, а, наоборот, резко замедлил шаг и, для устойчивости, оперся о стену.
- Что, запыхался? - усмехнулся спускающийся по лестнице пенсионер. Да, сарказм был уместен, учитывая мою спортивную мембранную куртку, кроссовки и легкий городской рюкзак.
Я не стал оборачиваться и объясняться, мне было не до того: как же я не люблю давать обещания, которые из меня буквально клещами вытаскивают! Но друг был настойчив. А теперь, когда я уже практически дошел, меня накрыла очередная волна протеста.
Я нормальный здоровый человек, зачем я иду на прием к психологу?! Пусть даже "по-дружески", пусть мы "просто поговорим"! Один сон - и все, крыша съехала? Что дальше: антидепрессанты, успокоительные, физиотерапия? С трудом подавил возникшее желание сбежать. Застыл с занесенным над кнопкой звонка пальцем и понял, что еще секунда и я его уберу. Поэтому с силой вдавил кнопку, но вместо хруста услышал мелодичное пение птиц из-за двери. А через несколько секунд дверь открыла приятная женщина лет на пять - десять меня старше.
- Здравствуйте, Мария?
- Маша. Заходи, раздевайся. - Я попал в небольшую прихожую. - И давай на "ты", так будет проще. Ты хороший друг Ильи, так что я тебя выслушаю, а там посмотрим, что можно с этим сделать.
Она привела меня в небольшую комнату, сразу показавшуюся мне очень уютной. Не знаю, специально ли это сделано, или наши взгляды на комфорт совпадают, но тут я ощущал себя как дома. Поэтому быстро смирился со своей участью и расположился в мягком кресле рядом с круглым столиком. Она заняла точно такое же, с интересом меня рассматривая. Однако я не чувствовал себя как на допросе, поэтому добровольно начал рассказывать зачем пришел.
Я пересказал свой сон. Она молчала, внимательно слушая, иногда легонько кивала, хмурила брови.
- Самое интересное то, что это произошло на самом деле, - женщина продолжала молчать, только заинтересованно подняла брови, а я продолжил: - Точнее первая часть сна. До светофора. Это произошло со мной несколько лет назад, но помню тот злополучный поворот до мелочей, все в точности как произошло в сегодняшнем сне. Я справился с управлением и спокойно поехал дальше. Грузовик меня не сбивал, и больницы, соответственно, не было. Тот мотоцикл я уже продал и не вспоминал эту историю, а тут вдруг всплыло...
- Вдруг? - Переспросила Маша. До этого ей хватало мимики, чтобы меня не перебивать, но при этом показывать свое отношение к сказанному.
- Нет, не вдруг. Вчера я купил билет до Минеральных вод.- Полюбовавшись, как удивленно округлились ее глаза, пояснил: - это ближайший аэропорт к станции, откуда поднимаются на Эльбрус. - После этих слов она удивилась еще сильнее.
- Так это с тобой Илья собирается на восхождение?
- Да. Он позвонил утром, почувствовал, что со мной что-то не так, и потребовал рассказать. А выслушав направил к Вам... в смысле, к тебе. И сказал, что без этого откажется подниматься со мной.
- А что именно ты чувствовал утром?
- Что я боюсь туда лететь, - как приговор произнес я.
- Почему?
- Я не верю в вещие сны, и мне редко бывает по-настоящему страшно. - Я сделал паузу, медленно глубоко выдохнул, пытаясь успокоить заволновавшееся сердце. - Но тот случай был первым и, возможно, единственным, когда мне было страшно не за свое здоровье, а именно за жизнь. С тех пор я не верю людям, которые говорят, что не боятся смерти. Это только значит, что они не видели ее настолько близко.
- Судя по тому, что ты рассказал, был риск получить серьезную травму, но не опасность для жизни, - Маша пристально на меня посмотрела, следя за реакцией.
- В каждой ситуации была вероятность удара головой на все еще большой скорости, - сердечный ритм все учащался, а я все чаще делал паузы для выдохов. Совсем не легко рассуждать: мог я умереть на том перекрестке несколько лет назад или нет. - Шлем - это, конечно, здорово, но от перелома шеи он не спасает.
- Опять же, перелом шеи - это еще не обязательно смерть.
- Да... - неуверенно произнес я.
- Понимаешь, к чему я клоню? - Она чуть подалась вперед.
Пара глубоких вдохов и выдохов помогли произнести следующую фразу не запнувшись.
- Что я боюсь не смерти, а остаться калекой. И мой сон это подтверждает. Подсознание откопало ситуацию, которая задела меня сильнее всего, и дорисовало исход, которого я сильнее всего боюсь. Но для меня это и есть смерть. Инвалидное кресло - это продолжение существования тела, но тот Я, который сейчас здесь сидит - умрет.
- Молодец! - Совершенно серьезно сказала собеседница. - Психологи уверены, что любой человеческий страх, если докопаться до его корня, сводится к страху смерти. А смерти подсознательно боятся все, даже те, кто в этом не признается.
- И что с этим делать? -Я на какое-то время даже про стук в грудной клетке забыл.
- Смотря, чего ты хочешь, - усмехнулась женщина.
- Ну... - я даже растерялся от такого вопроса. - Я на Эльбрус собирался.
- А что тебя останавливает? - Пришла ее очередь удивляться.
- Я боюсь, - гораздо тише произнес я, как будто это мог кто-то подслушать.
- Чего?
- Что не вернусь, - я пожал плечами.
- Не-ет, - лукаво улыбнулась Маша.
- Хорошо, я боюсь, что могу вернуться инвалидом и не смогу жить своей прежней активной жизнью, - пульс опять подскочил. А она спокойно продолжала.
- Кстати, ты продал мотоцикл именно из-за того случая?
- Нет.
- Ты слишком быстро ответил. Не успел подумать, - она чуть улыбнулась.
- Да, - покорно вздохнул я. - В смысле: да, не подумал.
- Ты же не перестал гонять?
- Нет, - кивнул я. Нервно рассмеялся: - нет, не перестал.
- Любовь к быстрой езде у тебя не отбило, но ты предпочел ездить на другом транспорте, - подытожила она. - Так почему ты продал мотоцикл?
- Ну, мне нужны были деньги... - но она меня резко перебила:
- Это то, что ты рассказывал всем окружающим. А почему ты, на самом деле, продал тот мотоцикл?
Я глубоко вздохнул, глядя ей в глаза. Взгляд ее был одновременно дружелюбный и суровый, ласковый и непреклонный. Мне понадобилось какое-то время, чтобы выровнять дыхание и сформулировать ответ, но она меня не торопила.
- Напоминание. Точнее, ассоциация. Я не мог расслабиться, а значит, и получать удовольствие. Именно на том байке я впервые ощутил чувство сильного страха. Ассоциативный ряд: мотоцикл-инвалидность-конец привычного существования. Но это мне не мешает вдавливать газ на другой технике...
- Значит все еще можно исправить, - закончила она за меня фразу. - Есть несколько упражнений, чтобы изменить этот ассоциативный ряд и увести его в другую сторону. Если готов - то мы этим займемся. А теперь, что касается гор?
- Знаешь, я уже давно считаю себя фаталистом. Это мне во многом помогает. Очень нравится история, как человеку предсказали, что он умрет, упав с десятого этажа. Тот решил перехитрить Судьбу и уехал жить в деревню, мол, там таких высоких домов нет. Но, не тут-то было: он упал с обрыва. Посчитали, и оказалось, что высота ровно соответствует десятому этажу.
- Так, и во что ты веришь?
- В то, что если мне суждено сорваться со скалы, то она меня найдет и на равнине. И это вовсе не повод, чтобы не ходить в горы.
- Тогда в чем проблема? - Развела она руками.
- Это я мозгом понимаю, а вот всем остальным... - я вытянул перед собой руку с мелко подрагивающими пальцами.
- Тут я рекомендую те же упражнения. Хочешь, сейчас начнем? Когда у вас вылет?
- Через два дня.
***
Два дня спустя я сидел на кровати и смотрел на плотно утрамбованный туристический рюкзак. С одной стороны к нему были пристегнуты трекинговые палки, а с другой - ледорубы в чехлах. В руках я вертел телефон, периодически поглядывая на часы. Я смотрел на рюкзак, а видел парня в инвалидном кресле. Мое внешнее спокойствие отлично скрывало внутренний скандал:
- Стоит ли оно того?
- А что теперь? Дом-работа, и пиво по пятницам? Будешь беречь себя? А ради чего беречь-то?
- Но может все-таки не Эльбрус? Процент "не вернувшихся" куда больше, чем разбившихся байкеров.
- А ради чего тогда жить?
- Это называется: "адреналиновая наркомания"!
- Нет, это называется: "проверка себя на прочность"!
- Не напроверялся еще?
- Нет! И никогда не перестану! Я потом не смогу смотреть на себя в зеркало если откажусь. И не потому, что не был на Эльбрусе - много кто там не был. А потому, что сделал первый шаг, увидел обрыв и сдался. Это не про меня! Если решил - значит пойду. А те, кто развернулись и сбежали... "здесь про таких не поют!" Это Высоцкий, между прочим!
Беру мобильник, вызываю последний номер.
- Илья, ты на такси? Подбери и меня, а то я завозился с выбрасыванием балласта.