Крюкова Ольга Валентиновна : другие произведения.

Красная для голубой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Современного читателя и зрителя сложно удивить. Невозможно напугать. Трудно разжалобить. Он в деталях невозмутимо смакует картины человеческих жертвоприношений, равнодушно созерцает обилие бутафорской и настоящей крови, спокойно хрустя чипсами и запивая газированными напитками. Современного человека сложно пронять и заставить содрогнуться... Любуйтесь и ужасайтесь повествованием и финалом - страшным и красивым. Писала произведение крупными мазками, когда мелкие детали фона, на котором развёртываются события, охватываются как в киноленте - целостное картиной.
[]
  
  
  КРАСНАЯ ДЛЯ ГОЛУБОЙ
  
  От Автора
  
  Современного читателя и зрителя сложно удивить. Невозможно напугать. Трудно разжалобить. Он в деталях невозмутимо смакует картины человеческих жертвоприношений, равнодушно созерцает обилие бутафорской и настоящей крови, спокойно хрустя чипсами и запивая газированными напитками. Современного человека сложно пронять и заставить содрогнуться.
  Он не спешит на помощь попавшему в беду. Он снимает смертельно опасную ситуацию со смертельным исходом на новейшие достижения науки и техники, чтобы выложить в сеть интернета и собрать лайков больше, чем у соседа, сослуживца, сокурсника.
  Человек мельчает и истощается физически и в умелых руках скульпторов лепится глиной в бездуховность и бездушие, капилляры и сосуды которой наполнены огуречным рассолом, а по нервам пущен переменный ток в 50 Гц, питаемый от розетки рядом с современными техническими устройствами, призванными облегчить такую тяжёлую и беспросветную жизнь, созданную собственным разумом...
  Идея этого рассказа пришла мне уже давно, однако реализовала я её только сейчас. Когда вы прочтёте произведение, поймёте, почему мне требовалось продолжительное время, чтобы собраться с духом и изложить то, что я предоставляю вниманию читателей.
  Любуйтесь и ужасайтесь повествованием и финалом - страшным и красивым.
  Писала произведение крупными мазками, когда мелкие детали фона, на котором развёртываются события, охватываются как в киноленте - целостное картиной.
  
  Ольга Валентиновна Крюкова
  
  Красная для голубой
  
  Глава 1
  
  - Ваше имя.
  - Бронислава Полянская.
  - Полячка?
  - Наполовину.
  - Замужем?
  - Разведена.
  - Одна?
  - С дочерью.
  - Сколько лет дочери?
  -Два месяца назад исполнилось десять лет.
  - К сожалению, мы не можем предложить вам место на вашей родине. Но вы будете служить великой Германии. Вы поедете в Германию. Наши фрау и наши дети нуждаются в вашей помощи, пока их мужья и их отцы доблестно сражаются за чистоту и порядок.
  - Спасибо, гер ...
  - Штурмшарфюрер Ханке, пани...но это не важно.
  Высокий человек средних лет в туго облегающей поджарое тело форме немецкого офицера обратился к работнику канцелярии в младшем чине:
  - Что мы можем предложить пани?
  Тот, взглянув в длинный список, отыскал подпункт, не помеченный красной галочкой:
  - Пожалуй, к фрау Мюллер. Берлин. Линденштрассе 8. Требуется садовница на загородную виллу на летний период и кухарка круглогодично.
  Высокий светловолосый человек, плотоядным немигающим взглядом окинул сидящую перед ним изящную сероглазую женщину в серой накидке и чёрной шляпке, из - под которой выбилась непокорная прядка пепельных волос.
  - Вы хорошо сделали, что откликнулись на наш призыв. В Германии вы будете в полной безопасности и сохраните своё потомство целым и невредимым, чего здесь мы не можем вам гарантировать.
  - Рада служить на пользу делу.
  Офицер хищно обнажил идеальные белоснежные зубы:
  - Вы прекрасно говорите по-немецки.
  - Я преподавала немецкий язык в школе.
  - О, а я всегда говорил, что варварам пригодится знание нашего языка! Надеюсь, что готовите вы так же блестяще и что любите цветы.
  - Да. Умею.
  - Теперь пройдёмте в соседнюю комнату. Сами понимаете, медосмотр и всё такое прочее. Мы не можем подвергать риску своих фрау и фройляйн. Потом вас отведут в помещение, где вы будете ожидать транспорт. Он прибудет завтра утром.
  Немец был красив и знал цену своей внешности, говорил неторопливо, чеканя каждый звук. Такие не пытаются создать впечатление, такие его просто создают. Мужчина уже не сидел. Он возвышался за спиной женщины.
  - Но...- Бронислава, испугано подняв брови, вскочила со стула и сделала попытку направиться к двери, через которую вошла.
  Немецкий офицер встал перед женщиной каменной стеной так, что Полянская со всего размаху прижалась к широкому, пахнущему ядрёной смесью парфюма и феромонами породистого скакуна, торсу:
  - А вот нервничать не следует. Вам ничего не потребуется. Вы находитесь на полном нашем довольствии. Мы обеспечим вас всем необходимым вплоть до смен нижнего белья. Вашу дочь мы сами доставим вам.
  Не давая женщине опомниться, взял внезапно оторопевшую Брониславу под локоток, развернул в противоположную сторону и силой принудил женщину проследовать в смежную комнату. Прикрывая дверь, процедил сквозь зубы служащему:
  - Пока никого не вызывайте, Курт.
  
  Глава 2
  
  Когда крытый брезентом грузовик, в кузове которого на скамейках вдоль бортов тряслись двадцать четыре женщины разного возраста и пятеро детей, выезжал за город, раздались взрывы. Один. Другой. Третий. Советская авиация бомбила местный аэродром.
  Гражданское население, оставшееся в оккупированных немцами населённых пунктах - в основном женщины, пожилые люди и дети, которым по разным причинам не удалось эвакуироваться, - становится разменной монетой в военном противостоянии наций. Ни один завоеватель не брезгует использовать его в качестве прикрытия, поэтому чувствует себя на завоёванной территории вполне комфортно.
  По этой же причине, ой, как тяжело отвоёвывать поселения.
  
  Ехали молча. Каждая думала о своём. Потаённом. Но одна мысль была едина на всех: подальше от войны, от тех мест, где в любой момент можешь распрощаться с жизнью.
  Наверное, единственное оправдание любому поступку - это желание сохранить жизнь.
  Эльвира, положив голову на колени матери, делала вид, что спит. На самом деле она вглядывалась в темноту и старалась дышать спокойно и размеренно. Притворяться долго девочка не смогла. Обхватив руками живот Брониславы и уткнувшись в него лицом, всхлипнула. Накануне её, испуганную, доставили в комендатуру. Но ночь она провела отдельно от матери, в тревоге и без сна.
  - Мам, куда нас везут?
  Бронислава, погладив дочь по белокурым волосам, склонилась к ней и на ухо прошептала:
  - Не бойся, моя милая. Я с тобой. Мы едем в Германию. Там переждём войну. Всё будет хорошо...
  
  Под брезентом - темно и душно. Крошечные окошки-прорези едва пропускают нужную порцию воздуха, чтобы добровольные заключённые не задохнулись. Два раза в день останавливались справить нужду и утолить голод сухим пайком. Пару-другую ночных часов провели в придорожном небольшом частном отеле. Спали, сидя на стульях.
  По пути в Берлин высадили половину женщин. Машина тормозила. Сопровождающий офицер распахивал брезентовый полог и, пролаяв фамилию, ссаживал очередную рабочую силу, передавая из рук в руки очередной немецкой хозяйке.
  В Берлине на Линденштрассе восемь никого не оказалось. Стоял конец мая, и семья Мюллер, где в качестве прислуги должна служить Бронислава, переселилась за город, куда, водитель, выругавшись, направил машину.
  
  Загородный дом, крытый красной черепицей, утопал в ярком полуденном солнце, пышных гроздьях лиловой сирени, белоснежном вишнёвом цвете, нарциссах, тюльпанах, в жужжании пчёл и разноголосом щебете весёлых пташек.
  Между деревьями и клумбами по аккуратным посыпанным гравием дорожкам бегали наперегонки двое мальчиков, лет семи-восьми, похожие друг на друга как две капли воды. За ними наблюдала сидящая на скамейке няня.
  На звук подъехавшей машины из дома выплыла пышногрудая розовощёкая голубоглазая блондинка. В руках она держала левретку с красным бантиком на тощей шее.
  Разительное спокойствие и умиротворение, царившие вокруг, резко контрастировали с тем адом, из которого Брониславе с дочерью посчастливилось выбраться.
  Фрау Мюллер, оглядев с ног до головы прибывших русских, не скрывала досаду - она не ожидала двоих. Тем не менее, взяв из рук офицера бумаги, кивнула ему:
  - Годятся, - и подозвала няню, юную чешку:
  - Алка, покажи приезжим комнату во флигеле и кухню. Когда разместятся, позови меня. Я объясню им их обязанности. Иди. За детьми присмотрю сама.
  
  Глава 3
  
  Флигель, в котором поселились Бронислава и Эльвира, оказался уютен и стерильно чист. Прислуге предоставили широкий скрипучий диван, где мать с дочерью спали, крепко обнявшись.
  Кухня, в которой Брониславе предстояло готовить завтраки, обеды и ужины, блистала свежестью и ослепительной белизной. В обязанности Эльвиры входила помощь матери по чистке фруктов и овощей и мытьё посуды.
  Пять раз в неделю на виллу приходили две подёнщины прибрать в доме, постирать и ухаживать за цветами.
  Два раза в неделю фрау Мюллер отлучалась в Берлин за покупками: в магазины и на рынок, - в надраенном до блеска чёрном Опеле, вести который предпочитала сама. С собой она брала личного шофёра - единственного мужчину, проживающего на вилле в домике привратника.
  К двойняшкам ежедневно, кроме воскресенья, наведывалась учительница музыки, танцев и пения, а спустя два часа занятий приходила ещё одна - обучать детей счёту и письму.
  Распорядок дня был выверен до секунды. Непредвиденные ситуации исключались.
  В семь - подъём. В десять - отбой.
  Фрау Мюллер не была ни злая, ни добрая. Она просто была как воплощение немецкого порядка и пунктуальности.
  Sauber und Ordnung.
  
  Через месяц после того, как Бронислава с Эльвирой освоились, фрау Мюлер, колыхая мощным бюстом, наведалась на кухню. Выпроводив Эльвиру под предлогом разобрать с няней коробки со столовым серебром, она обратилась к Брониславе:
  - Не знаю, чем русская смогла приворожить немецкого офицера. Но две недели назад я получила от Франца Ханке письмо. Он просит меня быть к вам внимательней. Вдобавок он прислал для вас часть своего жалования.
  Бронислава побледнела. Взгляды женщин скрестились словно кинжалы.
  - Что-то последнее время вы бледны, милочка, - за первым уколом последовал второй:
  -Алка сказала, что по утрам вы себя плохо чувствуете. Вы не здоровы или же вы...
  Немка нарочито растягивала фразы и предоставила закончить свою мысль растерявшейся Брониславе.
  Скрывать правду не имело смысла. Всё равно рано или поздно истина вскроется, и Полянская молча кивнула:
  - Или же...
  - Если бы не просьба офицера наших доблестных войск, я бы...- в тоне фрау прозвучала угрожающая неопределённость, - впрочем, в вашем ребёнке течёт наша голубая арийская кровь. Поэтому в ответном письме я обещала проявить заботу о вас и о вашем ребёнке. На субботний ужин приглашён доктор Шварца. Он мой хороший приятель. Он осмотрит вас, возможно, сделает какие-то назначения.
  Заметив протестующий жест Брониславы, добавила:
  - Дети голубой крови - наше будущее. Поберегите себя, душечка. Я попрошу Алку помогать вам.
  Фрау Мюллер, покачивая туго налитыми бёдрами, покинула кухню, оставив Брониславу в состоянии затравленного зверька.
  
  Полянская искренне любила детей. Для неё не было разницы, какая кровь течёт в их венах, какого цвета у них глаза, волосы, кожа.
  Поэтому к своей беременности отнеслась довольно спокойно. Ребёнок так ребёнок, хотя ничего общего с его отцом иметь не хотела...тот на войне...всякое может случиться...но и желать зла никому тоже не могла.
  Возможно, им с Эльвирой придётся сменить хозяйку, затеряться в большом городе.
  Язык она и Эля знают. Эльвира станет присматривать за малышом, а она будет работать. В две смены. В три. Рабочие руки нужны.
  Документы...что ж. Придётся выкрасть у фрау Мюллер.
  Рекомендательные письма? Она станет выдавать себя за...впрочем, война, и на неё всегда можно сослаться.
  Бронислава задумалась и очнулась только когда почувствовала запах гари - котлетки пригорели.
  
  
  Глава 4
  
  Эле дозволялось играть с хозяйскими детьми - двойняшками Альбертом и Франком. Девочкой она была общительной, ловкой и подвижной, поэтому не упускала возможности провести время весело и жизнерадостно.
  Закончив помогать матери на кухне, просила разрешения и без устали бегала вприпрыжку за малышами. Все трое подчас шалили так громко, что утихомирить их приходила фрау Мюллер.
  
  Субботний вечер ласкал и умиротворял. На площадке перед домом Эля играла с няней и мальчиками в жмурки. Отпылавшее днём солнце из последних сил цеплялось за верхушки невысоких елей, стараясь задержаться подольше, и вскоре заблудилось в лабиринте раскидистых ароматных лап, предоставив прилетевшему на смену ветерку остудить постройки, скамейки, заборы.
  Явившийся обещанный гость - доктор Шварц, - оказался смешливым крепко сбитым толстяком. На его мясистом носу удобно примостились очки в золотой оправе, на широких плечах - добротный сюртук дорогого сукна.
  Вежливо пожелав всем одновременно доброго вечера, доктор попал в распростёртые объятия фрау Мюллер. Они расцеловались и под ручку важно прошествовали на террасу.
  Дети фрау Мюллер были накормлены заранее. Прислуга тоже была сыта.
  Подавала гостю и хозяйке Алка, Бронислава же осталась приглядывать за детьми.
  У доктора Шварца оказался громовой голос, которым он то и дело отпускал шуточки. Следом за остротами до Брониславы доносился раскатистый смех фрау, чего раньше в присутствии русских она себе не позволяла.
  Ужин ещё не закончился, как немка окликнула Эльвиру:
  - Девочка, подойди к нам.
  Эля резво вбежала по ступенькам на террасу и, переводя дыхание, вопросительно взглянула на фрау.
  - Доктор Шварц предлагает тебе завтра поехать с ним в парк. На прошлой неделе открылся чудесный новый детский парк с аттракционами. Ты непременно должна развеяться. У тебя здесь так мало развлечений.
  - Ну как? - рот доктора, расплывшись в улыбке, заблестел золотым частоколом.
  - Доктор, вас это не затруднит? - фрау Мюллер изобразила озабоченность.
  - Нисколько. К десяти утра я буду в ваших краях с визитом к вашей соседке, фрау Шмидт. У неё кошечка вот-вот должна окотиться. Если данное событие не произойдёт, мне так и так придётся приехать к вечеру вторично. Кошечка такая премиленькая. Очень редкой породы. Если фрау захочет иметь котика, я походатайствую. Мы навестим кошечку вместе с...Как зовут девочку?
  - Эля. Эльвира.
  - Ангельское имя. Ну что, Эля? Будет друзьями? Думаю, мама не станет возражать. Кстати, как поживает ваша Лапушка.
  Лапушкой звали левретку.
  - Совсем плохая стала. Спит сутками, - собака была приобретена в возрасте по собачьим меркам превышающий возраст Луизы Мюллер раза в два. Фрау всего лишь пошла на уступки детям. К животным она относилась брезгливо.
  Эля, не скрывая радости, подбежала к матери:
  - Мам, меня герр доктор предложил завтра свозить на аттракцион в парк. Мамочка, - видя, что Бронислава нахмурилась, принялась льститься котёнком, - отпусти меня, пожалуйста. Мы быстро. Туда и обратно. Я только один разочек прокачусь. Пожалуйста...мамочка...
   - Фрау Полянская, - раскатистый бас доктора Шварца всей мощью надвигался на мать с дочерью, - вами я займусь завтра же к вечеру. Думаю, вы не откажете дочери в её маленькой просьбе.
  - Какие могут быть возражения. Она согласна. Я провожу вас до машины, доктор, - не давая Брониславе ответить, фрау Мюллер взяла доктора под руку.
  
  
  Глава 5
  
  Стоит ли доверять этим людям?
  Бронислава плохо засыпала этой ночью. Прислушиваясь к ровному дыханию дочери, осторожно целовала её рассыпанные по подушке белокурые пушистые волосы.
  Тем не менее утром плотно покормила Эльвиру, вплела васильковые бантики в тугие косички, оправила васильковое же платьице с белым воротничком и в ожидании доктора наказывала:
  - Будь умницей. Не шали. К твоему возвращению я испеку вишнёвый пирог со сливками.
  
  Роскошный Майбах просигналил мелодичной трелью. Доктор колобком выкатился из машины. Заприметив сидящих на скамейке маму с дочкой, жестом позвал Эльвиру, распахнул дверцу. Девочка чмокнула Брониславу в щёку и довольная вприпрыжку направилась по дорожке. Расположилась, словно принцесса, рядом с доктором и послала матери воздушный поцелуй.
  Приятно заурчал мотор. Шикарное авто плавно тронулось с места.
  Помахав вслед удаляющемуся автомобилю. Бронислава схватилась за сердце - за грудиной громко застучало, отдавая в виски. В солнечное сплетение тупо кольнуло. Бронислава согнулась, схватившись за живот.
  - Вам нехорошо? - участливо-елейный голос фрау Мюллер, вышедшей прогулять собаку, подлил масла в огонь нарастающему беспокойству, - пойдите прилягте.
  Бронислава с трудом разогнулась, взгляды двух матерей скрестились вторично.
  Лежать Брониславе не хотелось. Она шагала из угла в угол, изредка приседая на диван. На предложение Алки пообедать и поужинать ответила отказом. И не до пирога было. Испечёт завтра.
  К ужину доктор с Эльвирой не вернулись.
  Когда начало темнеть, Бронислава вышла из флигеля и в ожидании принялась ходить по дорожкам. Через несколько минут наступающий сумрак разрезали два жёлтых луча.
  - Наконец-то, - женщина кинулась к воротам под яркий свет фар. Ослеплённая, не сразу заметила, что в автомобиле сидел один лишь доктор.
  - Где моя дочь? - Бронислава тигрицей ринулась к мужчине. Ещё чуть-чуть и она бы схватила его за лацканы сюртука. Но тот успел отстраниться:
  - Пройдёмте в дом. Там я вам всё объясню.
  - Где моя дочь? - женщина не сдвинулась с места, сжала кулаки.
  - Пройдёмте. Я вам всё объясню, - доктор уверенно и не оглядываясь зашагал к дому.
  Брониславе ничего не оставалось, как покорно последовать за ним.
  Фрау Мюллер ещё не ложилась. При неярком свете лампы под лиловым абажуром она сидела в гостиной в кресле качалке и лениво раскачивалась, утопая в экзотических цветах шёлкового халата.
  - О, доктор, вы, как нельзя, кстати. У меня бессонница.
  Меньше всего на свете фрау Мюллер волновало то, что не касалось её лично, поэтому, заметив взволнованную Брониславу, даже не подумала придать данному факту значения, лишь равнодушно бросила:
  - Душечка, отбой был час назад. Почему вы не в постели?
  - Моя дочь...
  - Что ваша дочь?
  - Где моя дочь, герр доктор?
  - Присядем, голубушка, - доктор блеснул золотыми коронками, - фрау Мюллер, вы позволите?
  - О чём речь, доктор? Располагайтесь, - фрау кивнула на кресла.
  - Бронислава, присядьте.
  Полянская примостилась на самый краешек и нервно захрустела суставами пальцев.
  - Ваша дочь...Эльвира...- доктор с трудом подыскивал слова, - в парке произошла авария.
  - Она жива, доктор? Жива? - Бронислава вскочила.
  - Сядьте, пани Полянская. Там на карусели погибло много детей. Не только ваша дочь. Это диверсия русских.
  Внезапно обрушившееся горе ввергает в шок: кого-то в ступор, кого-то в истерику.
  Бронислава осознавала, что в её положении волноваться нельзя. Но разве в силах матери превозмочь безысходную ситуацию. Несчастная, придавленная непомерным грузом трагедии, опустилась женщина на пол, закрыла уши руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону и выть.
  Фрау Мюллер глазами показала доктору на графин с водой и стаканы, стоящие на столике.
  Доктор не спеша встал, степенно прошёл к серванту, достал аптечку, покопавшись, извлёк баночку с пилюлями. Налил в стакан воды и растворил розовые шарики. Подошёл к Брониславе. С трудом опустился на корточки:
  - Выпейте, - от громкого голоса Бронислава вздрогнула и подняла помутневшие глаза, - вам сразу станет легче. И пойдёмте во флигель. Я вас осмотрю - нет ли угрозы выкидыша.
  - Нет, не сейчас, - Бронислава, стуча зубами о край стакана, сделала несколько глотков. Если бы не ребёнок под сердцем, она, не задумываясь, последовала бы вслед за дочерью в мир иной.
  - Я могу взглянуть на дочь?
  - Душечка, мы не вправе подвергать дополнительному риску вашу психику и ваше состояние. Я займусь похоронами. После мы покажем вам место, куда вы сможете приносить цветы.
  - Доктор, у вас лёгкая рука. Пожалуйста, дайте и мне необходимую дозу снотворного. Я сочувствую вам, пани Полянская. Но жизнь продолжается. У вас ещё будут дети, - если бы не обещание, данное немецкому офицеру, фрау Мюллер выпроводила бы прислугу, не задумываясь не то, чтобы из своего дома, но за ворота своей жизни независимо от времени суток. - Пожалуй, сегодня вам следует переночевать в доме. Я позову Алку.
  Фрау позвонила в колокольчик:
  - Она постелет вам в комнате для гостей. Доктор, будьте любезны, проводите Брониславу и поскорее возвращайтесь. Мне нужно как-то заснуть этой ночью.
  
  
  Глава 6
  
  После воскресных событий прошло три дня, в которые Бронислава, впадая днём в прострацию, загружала себя работой, действуя скорее автоматически, чем осознанно. По ночам истошно рыдала в подушку.
  В четверг с самого утра, погожего и умиротворяющего, фрау Мюллер с детьми и шофёром-привратником отправилась в Берлин купить мальчикам кое-что из обуви и одежды. А заодно проведать квартиру на Линденштрассе.
  После их отъезда Бронислава занялась прополкой цветов вдоль ограды, начиная с дальнего угла сада, а Алка демонстративно уселась на скамейку и с книжкой на коленях.
  Через полчаса к вилле подкатила военная машина. Алка, отложив книгу, зашелестевшую страницами под дуновением лёгкого ветерка, тотчас направилась к выпрыгнувшему из автомобиля мужчине в штатском, держащему в руках свёрток.
  - Пакет для фрау Мюллер.
  Бронислава сделав вид, что происходящие события её не интересуют, ещё глубже втянула голову в плечи и сильней пригнулась к земле - на самом деле она принялась внимательно прислушиваться к разговору.
  - Фрау Мюллер будет не раньше чем после обеда.
  - Просили передать лично в руки, - мужчина направился было к машине, но Алка предупредила его порыв фразой:
  - У меня есть доверенность на получения корреспонденции, посылок и бандеролей для фрау Мюллер. Следуйте за мной. Я вам предоставлю документ.
  Они прошли мимо копавшей невдалеке Брониславы, не обращая на неё внимания.
  Окна в доме были распахнуты настежь. Бронислава повернулась так, что бы вновь уловить диалог Алки с почтальоном. Одновременно убыстрив темп работы обеих рук, она стала искоса присматриваться сквозь полуопущенные густые ресницы к происходящему в гостиной.
  Алка достала из кармана ключ. Открыла им - святая святых - сейф фрау Мюллер. Вынула бумагу и протянула почтальону. Тот, внимательно изучив документ, отдал пакет Алке, после чего, она, спрятав свёрток в сейф, отправилась проводить мужчину до ворот. И снова принялась за чтение.
  Бронислава собралась с мыслями. В сейфе находится её паспорт, а ключ от сейфа у Алки. Распрямиться и дойти до сарайчика, в котором хранились садовый инструмент, было делом пары минут. Отыскав бельевую верёвку, почти на цыпочках подкралась к чешке, не раздумывая, накинула девушке удавку на шею. Хрупкая на вид Бронислава слабой отнюдь не была.
  Придушив жертву, слегка ударила её в висок. Всё равно добровольно ключи она не отдаст, и, возможно, такого благоприятного момента Брониславе больше не представиться.
  Алка тут же обмякла. Бронислава извлекла из кармана её кружевного передника ключ и, опутав ноги и руки верёвкой, привязала Алку к скамейке. Потом побежала в дом. Скоро должна прибыть подёнщица - крестьянка из соседней деревушки. Приезжает она обычно на велосипеде, которым Бронислава решила воспользоваться, чтобы покинуть навсегда фрау Мюллер. Поехать в Берлин и узнать подробности трагедии в детском парке.
  В сейфе царил полный порядок. Выудив аккуратную стопку бумаг, начала поиски аусвайса. И вскоре отыскала. Однако закрывать сейф Бронислава не спешила. Какое-то предчувствие толкнуло женщину заглянуть в привезённый почтальоном пакет. Обычная обёрточная желтоватая бумага. Свёрток лёгкий, почти невесомый, шуршал полиэтиленовой плёнкой. Чётким почерком была выведена только фамилия адресата, но адреса получателя не стояло, как не стояло штемпеля почтового учреждения.
  Бронислава, не удержавшись, разорвала свёрток - закружилась и легла на пол четвертинка листочка, а сквозь пластиковый пакет просвечивались...боже...Бронислава едва не потеряла сознание...Эльвирины косички с вплетёнными ленточками василькового цвета. Какое кощунство отрезать волосы у погибшего ребёнка! Они хотели передать их матери девочки? Они хотели вернуть ей то, что могли?
  И возможно, никакая другая мысль не пришла бы в голову, если бы не выпавшая записочка.
  " Фрау Мюллер, волосы для вас, а с кожей придётся обождать..."
  Вместо подписи стояла изящная закорючка.
  С чьей кожей? Бронислава еле сдержала позыв рвоты. Присела на корточки, сделала глубокий вдох и тут же взяла себя в руки. Прижала распушившиеся косички к губам и поцеловала, пьянея от родного запаха. Голова закружилась.
  В распоряжении мало времени, а нужно дотащить Алку до флигеля. Попытка закрыть сейф успехом не увенчалась. Руки тряслись. Ключ не хотел лезть в предназначенное ему отверстие.
  Бронислава не стала больше колодовать над сейфом - что толку, всё равно похищение вскроется, сбегала в кухню, взяла столовый нож, чтобы перерезать телефонный кабель - неделю назад по ходатайству доктора Шварца на даче фрау Мюллер установили переговорное устройство.
  Но перед тем как лишать виллу связи с внешним миром, дрожащей рукой подняла трубку и продиктовала связистке номер доктора телефона Шварца, аккуратно записанный в блокноте.
  - Алло, ассистентка доктора Шварца слушает, - елейный тон холёной женщины.
  - Добрый день, - Бронислава даже не потрудилась придать голосу спокойствие. Наоборот, взволнованность была как никогда кстати, - вас беспокоит фрау Полянская. Доктор обещал вести мою беременность и в его услугах я нуждаюсь.
  - Извините, фрау Полянская, доктор на объекте...- в трубке послушался щелчок, - Извините меня ещё раз. Доктор прямо с объекта уезжает в Швейцарию и будет отсутствовать недели три. Я могу подсказать вам на это время другого доктора. Записывайте.
  Угодливо пропели адрес. Бронислава наспех нацарапала его в записной книжице. Поблагодарила, кинула трубку, перерезала провод. Вырвала листочек из блокнота и сунула его вместе с косичками в карман платья. С ножом в руках, пошатываясь, Бронислава ринулась прочь из ненавистного дома и трижды плюнула, переступая через порожек.
  То, что Алка приходит в себя, Бронислава заметила, спускаясь с крыльца. Ускорила шаг.
  Алка, с трудом разлепляла веки и пыталась что-то произнести непослушным ртом.
  - Слушай меня, стерва, - у Брониславы открылось второе дыхание, - молчи, коль жизнь дорога. Если плохо видишь, в руках у меня нож, захочешь вякнуть - горло перережу.
  Алка, сглотнув слюну, кивнула; по её лицу пробежала тень осознанного испуга.
  - Идём во флигель.
  Бронислава не стала развязывать руки девушки, а, ловко орудуя ножом, освободила тело пленницы от пут, оставив привязанной к ноге верёвку, конец которой женщина крепко зажала в кулаке.
  - Встала и пошла, - верёвка, впившись в тонкую лодыжку, натянулась. - быстро.
  Видя, что девушка либо ещё не оклемалась, либо тянет время, зашла со спины и, подсунув руки по мышки, помогла той подняться и сделать пару-другую переступаний. Следующая сотня шагов казалась тысячей, а пара сотен секунд - вечностью.
  Однако двигалась Алка достаточно быстро. Да вот для тех, кто спешит, временные промежутки растягиваются в бесконечность. А Бронислава спешила.
  С минуту на минуту на повороте должна показаться подёнщина - фрау Кляйн, на удивление толстая и проворная крестьянка с красным лицом и красными же руками. Сегодня её очередь. Она приезжала на велосипеде. Бронислава сообщит прислуге, что Алка отправилась в город с хозяйкой и детьми.
  Учинённый в доме беспорядок фрау Кляйн заметит не сразу - сперва отправится переодеться в пристройку позади дома, потом включит насос для воды - там же, на заднем дворе.
  За это время Бронислава просто обязана успеть незаметно улизнуть со двора. На её счастье, фрау Мюллер не разрешает прислуге ввозить на территорию виллы транспортные средства, вынуждая их загорать на солнце или же мокнуть под дождём, облокотившись на специально предназначенную для них металлическую стойку.
  - Что за объект, на который уезжает доктор Шварц? - единственный вопрос, который Бронислава задала чешке прежде, чем туго обмотать полотенцем рот привязанной к стулу девушке.
  - Это...это. Это...там...лаборатория...там...мой младший брат...он работает санитаром. Но уже полгода я о нём ничего не знаю.
  На глазах у Алки выступили слёзы. Притворяться или же придумать что-то в таком состоянии было нереально.
  До чуткого уха Брониславы донеслось лязганье паркующегося велосипеда.
  - Прости, что не так, - Бронислава затянула тряпкой рот девушки. Повязала коричневой косынкой волосы и вышла навстречу фрау Кляйн, идущей по залитой солнцем вылизанной до блеска мощёной дорожке.
  
  
  Глава 7
  
  На подъезде к Берлину Брониславу остановил для проверки документов патруль. Она была к этому готова.
  Пока ожидала своей очереди, входила в образ, который предстоит сыграть перед самоуверенными в своём превосходстве истинными арийцами.
  Насколько неподдельно волнение бороздило внутреннее Я, настолько притворное спокойствие накатывалось волнами на Я внешнее.
  Ни один психолог не смог бы сорвать с Брониславы маску напускного.
  Главное - лёгкая улыбка, прищуренные глаза, смотрящие наивно и прямо, никакой суеты, мелких движений и лишних жестов; размеренно дышать на счёт раз-два-три, лишь поправить съехавшую набок косынку.
  Документы в полном порядке. Ложь наготове.
  - Куда направляемся, фрау...- немец заглянул в аусвайс, - Полянская?
  - Фрау Мюллер, моя хозяйка, поручила мне забрать кое-что из одежды. Улица Линдештрассе восемь. И купить артишоков.
  Ни слова больше. Спросят - ответить. Но спрашивать не стали. Отпустили.
  Немец, мимолётно взглянув на привязанную к багажнику изящную плетёную корзинку и оценив ножки молодой женщины и туго обтянутую маленькую грудь, не заметил ничего подозрительного.
  
  Берлин. Столица великой Германии, столица будущей великой самодержавной империи вермахта, империи правящей элиты аристократов голубой крови, места в которой всем остальным народам отнюдь не забронированы даже в качестве прислуги.
  Здесь нет войны. Нет страхов. Нет царапающего ушные перепонки и внутренности воя сирены тревоги. Здесь царит умиротворённость и спокойствие. Фрау и фройляйн всех возрастов прогуливаются с детьми, в колясках и без, в ожидании своих победоносных мужчин, а в придачу к ним - лакомых восточных обширных земельных наделов со штатом вышколенных рабов, исполняющих каждый мало-мальский каприз.
  Перспектива манит и притягивает, если бы можно было притянуть так же легко и без усилий саму перспективу! Поэтому некоторый процент охов, ахов и вздохов всё-таки присутствует, как и понятие того, что жертв среди будущих властителей мира, к сожалению, не избежать.
  Но патриотки будущей Империи сполна отыграются на непокорных славянских народах за смерти своих мужей, сынов, отцов и братьев. Можете не сомневаться! Это написано на лицах, мелькающих перед Брониславой. Этим пропитаны мимика и жесты.
  
  Зелёные аллеи, скверики, готика, черепичные крыши, удобные лавочки, завлекающие вывески: "сосиски с кислой капустой под пиво".
  В любое другое время Бронислава с удовольствием прогулялась бы по Берлину не спеша и отведала бы блюд немецкой культуры. А сегодня женщина крутит педалями украденного велосипеда по улицам и переулкам, ощущая дух цинизма и враждебности. Свастика. Повсюду. Искажённый символ плодородия, противоположность которой - бесплодие. И лопасти древнего знака, вращающиеся в обратном направлении. И уже по данному факту судить бы о поражении тех, кто так абсурдно решил пренебречь, на первый взгляд, мистическим символом.
  Не раз пожалела Бронислава о своём добровольном выборе оправиться в Германию, после потери дочери ставшим абсолютно никчёмным и лишённым смысла.
  - Вечерний Берлин. Покупаем "Вечерний Берлин". Последние новости с фронта. Победоносное наступление, - Бронислава оглянулась на звонкий голос уличного продавца газет - мальчишку, лет десяти-двенадцати. Притормозила у бордюра и окликнула:
  - Эй, подойди-ка.
  - Фрау, с вас...- женщина не расслышала сколько, достала из корзинки мешочек с купюрами и протянула бумажку помельче.
  - Скажи-ка мне, дорогой. В прошлое воскресенье в новом детском парке произошла трагедия - упала карусель. Погибли дети. В газетах должна была быть заметка. Где находится тот злосчастный парк?
  Мальчишка, передавая Брониславе свежеотпечатанный листок, пахнущий типографской краской. и сдачу, отрицательно покачал головой:
  - Нет, фрау. Вы ошибаетесь. Ничего такого не происходило. Никакого нового парка. Никаких подобных случаев. Я бы первый знал.
  Заносчиво задрав нос, мальчишка побежал дальше...
  Автор: Ольга Валентиновна Крюкова
  
  
  
  Глава 8
  
  
  Тот самый воскресный день.
  Майбах подпрыгнул на кочке, отчего Эльвира открыла глаза. Укутанная пледом, окутанная свежим встречным ветерком и укачанная мерным ходом по гладкому полотну дороги, она дремала.
  - Доктор, когда мы наконец-то приедем? До Берлина ведь всего сорок минут на машине - так фрау Мюллер говорила. А мы едем уже больше часа.
  - Разве я обещал, что мы сразу отправляемся в Берлин. Нет, детка. Мы едем пока в другое место.
  Нагнали армейскую колонну, и плелись медленно, и плелись бы ещё так долго, если бы офицер из нагнавшего их Мерседеса с мигалкой и сиреной, не сделал знак следовать за ним. Эля во все глаза смотрела на новенькую с конвейера технику - вершину достижений убойной мощи - направляющуюся на восток.
  - Доктор, я обещала маме, что мы вернёмся быстро.
  В ответ мужчина хмыкнул что-то невразумительное.
  Доехали до развилки и свернули. Эльвира уже не спала. Смотрела по сторонам. Они проехали густой лес, опрятный посёлок, пронеслись вдоль цветущего луга и снова углубились в чащу. Вскоре уткнулись в шлагбаум. К машине подошли двое в военной форме с автоматами. Доктор уже держал наготове документы.
  - Хайль, Гитлер, - проверяющий, вытянувшись струной, взмахнул рукой.
  - Хайль.
   Шлагбаум подняли.
  - Я вспомнил, что мне нужно по пути заехать в одно место, - доктор повернулся к Эльвире.
  Минут через двадцать перед ними вырос высокий бетонный забор, опутанный колючей проволокой, по углам которого с вышек оглядывали окрестности немигающими взглядами автоматчики, похожие на роботов.
  В стене оказались сдвижные ворота, распахнувшиеся перед прибывшими. Доктор без колебания въехал и притормозил. Открытая челюсть захлопнулась.
  Машина стояла посреди плаца, во дворе одноэтажного серого строения, напоминающего барак и букву П одновременно.
  - Что это, доктор? Где мы? - Эльвира внезапно переполошилась.
  К ним подошли ещё двое охранников. Проверив документы, вскользь посмотрели на девочку.
  - Вас ждут, доктор Шварц.
  Доктор вышел из машины, обошёл её и открыл дверцу:
  - Идём, Эльвира.
  - Я никуда не пойду. Мне тут ничего не нужно, - девочка попробовала отодвинуться на сиденье водителя.
  - Вам помочь? - охранник, привыкший видеть ещё и не такое, услужливо предложил помощь.
  - Будь умницей. Не заставляй делать тебе больно, - толстяк цепко схватил девочку за руку и резко дёрнул, отчего та вскрикнула. Вытащив брыкающуюся Эльвиру из машины, сграбастал её в охапку. Прижав к животу, потащил к двери. Охранник на всякий случай шёл рядом, в любой момент готовый прийти на помощь.
  - Тебе нужно сдать кое-какие анализы, - гаркнул на ухо полу обезумевшей девочке доктор.
  - Я не больна. Я здорова, - набрав в лёгкие воздуха, заорала Эльвира.
  - Вот и хорошо.
  Поскольку Эльвира продолжала вырываться так, что сандалики разлетелись в разные стороны, охранник был вынужден схватить её за ноги.
  Девочку втащили в освещённый яркими лампами длинный коридор, в котором пахло карболкой, хлоркой, формалином и ещё чем-то тошнотворным приторно-сладким.
  Попытка доктора заткнуть Эльвире рот окончилась тем, что она укусила насильника за пухлые бугры ладони.
  - Таузенд Тойфель. Тысяча чертей!
  На шум из ближайшего к входной двери кабинета выглянула женщина - молодая и отталкивающе красивая, поверх военной формы которой был накинут белый халат. Тонкие черты лица исказились недовольной гримасой:
  - Герр Шварц, вы же в курсе того, что здесь не следует поднимать шум и гвалт. Паника нам не нужна. Двое мужчин не могут усмирить одну девчонку?
  - Извините, фрау Кюль, - внося Эльвиру в кабинет, на ходу заоправдывался доктор. - Я больше привык действовать убеждениями. Но сегодня, видно, не мой день.
  Дверь громко захлопнулась, отчего фрау Кюль сморщилась, как от зубной боли:
  - Хорошо, что сегодня воскресенье, в противном случае нас троих незамедлительно отправили бы на передовую.
  Медработник умело завязала рот Эльвиры эластичной повязкой, хотя девочка пыталась усиленно мотать головой.
  Пленницу впихнули в кресло. Пока конвоир прижимал её к спинке, фрау также безупречно замыкала узкие лодыжки и запястья ремёнными креплениями.
  - Придержите грудь и голову...
  Конвоир занял место позади кресла.
  - Да не задуши раньше времени, - ухмыльнулась фрау, направляясь к стеклянному шкафчику.
  - Дело в том, что я сегодня спешу, милая Эрна. Поэтому...- извиняюще пробасил доктор Шварц.
  - Поэтому решили переполошить лабораторию..., - фрау перетягивала левую руку девочки резиновым жгутом.
  - Меня срочно требуют в Австрии. А потом я направляюсь в Швейцарию. Что вам привезти, милая Эрна? Ах, я, старый осёл, - доктор засмеялся, - конечно же часы. Знаменитые швейцарские часы. Постараюсь выбрать вам самые-самые на свой безупречный вкус.
  - Не сомневаюсь.
  Фрау отыскала пульсирующую венку и. вколов иглу, принялась вытягивать ярко красную жидкость, заполняя до упора небольшой шприц. Потом проделав манипуляции с правой рукой, взяла кровь из пальца.
  Эльвира была без сознания.
  - Куда везти? - сходивший за каталкой охранник, ввозил её в кабинет.
  - Положи, привяжи и обожди. Фрау Кюль, я дождусь анализов на группу крови, - распорядился доктор.
  Когда медработник закончила священнодействия с пробирками, препаратными стёклами, реактивами и кровью, доктор извлёк из кармана помятый в схватке с Эльвирой сложенный вчетверо лист голубой бумаги.
  - Вам привет от фрау Мюллер, - протянул письмо Эрне, - здесь, кажется, как всегда, её пожелания.
  Фрау Кюль сняла перчатки, развернула лист. Прочла и рассмеялась:
  - Ваша зазноба...да, да...все в курсе ваших отношений. Не смущайтесь так, всё естественно...так вот ваша зазноба неисправима. Ей снова понадобились волосы на шиньон. У девочки, что не говорите, завидные кудри. Как вы только умудряетесь отыскивать подобные экземпляры. А кожу - на какой-то футляр. Ей видней.
  - Однако, - немка вернулась к препарационному столику, - с кожей придётся обождать...
  
  
  Особая элитная лаборатория крови и органов, организованная ещё до войны, занималась не только анализами, делаемыми по заказу от персон, пожелавших подчас остаться инкогнито. Она была оснащена самым передовым приборно-аппаратным оборудованием, холодильными камерами, современной операционной и процедурной и химреактивами, представляющими гордость немецкой медицины и химической промышленности, - она являла собой не что иное, как оптово-розничного поставщика ценных биологических материалов: крови и органов.
  Первая пользовалась небывалым спросом, особенно во время боевых действий.
  Вторые, считающиеся больше сопутствующими материалами, приобретались в основном в целях экспериментальных.
  Для рядовых Германской армии годилась кровь, качаемая в концентрационных лагерях.
  Кровь, собираемая в специальной лаборатории, предназначалась для элиты и командного состава, но чаще к ней прибегали ради омоложения, чем по медицинским показаниям.
  Лаборатория едва справлялась с заказами. В клиентуре отбоя не было, поэтому доноров приходилось искать всеми возможными путями.
  
  
  
  Глава 9
  
  - Новенькая.
  - Девочка.
  - Симпатишная.
  - Лет десять.
  
  Словно мячик для пинг-понга, слова, произнесённые шёпотом, перебрасывались от одной стены до другой. От одной кровати - к другой.
  Всего их, металлических, обтянутых мягким пластичным материалом и туго натянутыми днищами, поверх которых на клеёнчатых матрасах. застеленных простынями, под серыми байковыми одеялами лежали дети, было восемь штук.
  Кровати стояли поперёк боковых стен помещения, в торце которого находился круглый столик, ввинченный в пол; вокруг столика стояли круглые же и тоже намертво прикреплённые табуреты. Над ними серело зарешечённое окошко, достаточное, чтобы пропускать свет в ясный погожий день.
  Под потолком горела лампочка - синяя днём и жёлтая - ночью.
  По меркам обитателей помещения, похожего на больничную палату, новенькой досталось одно из двух комфортабельным мест - у дальней от коридора стены, от которого палата не была ничем отгорожена. Распахнутые в проходе настежь полупрозрачные занавески намекали на то, что за обитателями палаты тщательно наблюдают.
  Каждые пару минут мимо проходил человек в военной форме. В его обязанности входило внимательно смотреть за тем, что происходит в палатах, расположенных вдоль коридора в шахматном порядке.
  Голова - влево, голова - вправо.
  
  - Где я? - Эльвира открыла глаза, приподнялась на локтях и осмотрелась.
  Вопрос повис в воздухе.
  Девочка повернула голову и уставилась на бритого мальчика, лежащего на соседней койке и глядевшего на новенькую карими глазами.
  - Где я? - переспросила Эльвира, обращаясь к нему конкретно.
  - Тихо. Говори шёпотом, - мальчик почти не разжимал губ, - ты...мы...тебе повезло, нам, повезло. Мы - самые счастливые здесь люди. Нам выпала честь...Мы проживём столько, сколько сможем...
  Он замолчал, переждав, пока промарширует патрульный.
  - Наша кровь. Она особая. Она - для ихней элиты. У ихнего самого главного редкая группа, как у нас. Поэтому нас берегут, кормят, моют...только...
  - Что только?
  - Только нужно привыкнуть к тому, что из нас качают кровь. Это не больно. Потом слабеешь, можешь лишиться сознания, но умереть раньше времени ...
  Молчание.
  - Не дадут.
  Эльвира провела рукой по волосам. Непослушные вихры топорщились в разные стороны. Одета она была уже не платьице, а в пижаму - полосатую.
  - У меня были косички с васильковыми ленточками.
  - У многих здесь было многое.
  - Это больница?
  - Это тюрьма. Это хуже тюрьмы.
  - А что? Даже очень жить можно, - с противоположной стороны раздался громкий шёпот.
  - Это жизнь, Макар?
  - А что? Кормят, спишь, сколь хочешь, прогулка раз в день. Девчонок можно разглядеть во всех подробностях. Когда бы такая удача выпала...Подумаешь, крови своей им жалко...жрите да пейте больше...
  Парень зевнув, повернулся на бок.
  - Козёл...- Эльвира скорее прочла по губам соседа, чем услышала ругательство в адрес крупного подростка с противоположной стены.
  - Как тебя зовут? - Эльвира снова обратилась к мальчику.
  - Коля. А тебя?
  - Эльвира.
  - Эля?
  - Да.
  - Ты откуда. Ну, где жила до войны?
  - В Литве. В Вильно. А ты?
  - В Белоруссии. Деревенька Вороново.
  - Тебе сколько лет?
  - Двенадцать.
  - А мне только десять.
  Разговор был прерван. Принесли еду.
  Завтрак это, обед или ужин - Эльвира не поняла. Есть не хотелось. Однако она пересилила себя. Безучастно жевала и с трудом глотала.
  Две немки, в коричневых форменных узких юбках до колен и бежевых блузках, дождавшись, пока ребята закончат и улягутся, собрали тарелки в столик на колёсах и увезли.
  - Коля...послушай... - девочка замялась.
  - Хочешь в туалет? - на удивление Коля оказался сообразительным.
  - Да, - Эльвира покраснела.
  - Под кроватью горшок с крышкой, рядом бумага и таз с водой. Три раза в день меняют горшки на чистые, - Коля отвернулся.
  - Коль, послушай...они же смотрят.
  В палате из восьми человек шестеро были мальчики.
  - Ааа, чёрт...Их бесполезно просить. Слушай, как только пройдёт часовой, я тебя отгорожу одеялом. Фрицы не любят, чтобы мы прятались...как только сделаешь дело, ложись сразу, горшок задвинешь потом.
  Появился надзиратель...
  
  - Коля, спасибо.
  - Не за что.
  - А что, сидеть в кровати и на табуретах нельзя?
  - Можно даже стоять, хоть на голове, только...
  - Что только?
  - Только...- Коля взглянул прямо в глаза Эльвиры, - сил у нас нет ни сидеть, ни стоять, и желания тоже нет. Каждый день утром и вечером - медосмотр. Горло, живот, пульс...
  - Вот я дура! Ты же хочешь спать, а я дура....тебе мешаю.
  - Ничего, все бы здесь мешали так, как ты...- мальчик зевнул и добавил:
  - Только не накрывайся с головой, когда будешь спать. Всё равно подойдёт патрульный и одёрнет. Не дай бог, второй раз так же сделаешь - донесёт. Могут наказать... Здесь за многое могут наказать...
  
  
  
  
  Глава 10
  
  
  - Коля, - заметив, что мальчик проснулся и открыл глаза. Эльвира окликнула его. Промучившись полночи не только из-за света, но и одни щекотливым вопросом, она с нетерпением ожидала пробуждения своего соседа.
  Паренёк повернулся к девочке, и взгляды их встретились.
  - Как хорошо вот так просыпаться. Я сразу вспомнил свою младшую сестру. Она была на год младше тебя.
  Эльвира покраснела.
  - Прости...а моются мальчики и девочки отдельно? - интимные темы девочка до сей поры обсуждала только с матерью.
  - Нет, Эль. Вместе. Нас ведут в помывочную. Там у каждого свой таз. Нас окатывают сперва мыльным и дезинфицирующим раствором, а мы трёмся мочалками. А потом - смывают чистой водой.
  - Ага, - проснулся мальчик, лежащий с другой стороны от Коли, - зато моют нас ихнии бабы. Вот уж кто получает удовольствие.
  - У меня есть на что посмотреть. Они ресницами так хлопают - как будто мужиков никогда не видели и глазищи таращат, как раз, куда им хочется. А мы будем сегодня оценивать новенькую. Ха...- подал голос Макар.
   - Коль, ты не станешь на меня смотреть?
  - Нет, конечно. Только ты не сопротивляйся. Ничему здесь не сопротивляйся. А то накажут. Будет ещё хуже.
  - Коль, а как наказывают?
  - Дурочка ты. Страшно это всё. Да лучше тебе об том знать наперёд. Взгляни на первую от входа кровать. Видишь мальчишку?
  - Что с его лицом?
  - Вот так наказывают. Жить будешь, но, мало того, что и так жизнь не мила, так ещё и больно ведь. Он матом кричал, блевал почти неделю. А они выждали, когда очухается, и ну кровь гнать двойную порцию. Потому какие-то восстанавливающие ему наколят, наколят и снова - двойную...
  - Всё, молчи. Меня сейчас стошнит. Прикрой меня. Я - в туалет.
  
  Скоро палату повели в помывочную. В предбаннике дети сняли полосатую одежду - штанишки и курточки. Нижнее бельё не предусматривалось. Эльвира, памятуя наставление, не сопротивлялась. Только низко опустила голову и не смотрела ни на кого, лишь слушала короткие, как удары, приказы. Едкий пенящийся раствор щипал бледно-розовую кожу, щекотал язык, горло, ноздри и глаза.
  Она придумала, что это всё ей сниться, а со сна - что взять...
  Тем не менее, похотливые взгляды на своём беззащитном голом тельце девочка ощущала сполна. Тря полужёсткой мочалкой пупырчатую от прохладной воды кожу, вдруг поняла и простила мальчишек - здесь для них хоть такое развлечение...
  Стыд - рефлекторный защитный механизм женщины любого возраста был грубо попран, нивелирован кастой силы до уровня простейших организмов, до которых девочке следовало, подавив в себе неприкосновенность личности, перекроив собственное Я, своё естество, опуститься.
  
  В тот же день на процедуру - так назывался забор крови - взяли ещё одну девочку из их палаты - болгарку Нелли, худенькую и бледную, за время пребывания Эльвиры не проронившую не то, чтобы ни слова - не издавшую ни звука.
  Нелли привезли в бессознательном состоянии на каталке и выгрузили, словно мешок с трухой.
  - Не жилец, - кинув мимолётный взгляд на серое лицо и кисти рук с голубым оттенком, авторитетно вынес приговор Макар.
  
  Опускавшийся с небес сумрак заглядывал в палату смертников через зарешечённое окошечко, безучастно простирая ярко красные лучи - кровавые дорожки, высосанные из лабиринтов русл небосклонного светила.
  - Коля, ты на меня не смотрел, когда я мылась? - Эльвира глядела прямо в глаза.
  - Извини, не смог удержаться. Прости меня за это. Ты - красивая, - честный деревенский пацан не мог солгать.
  - Не извиняйся, Коля, я, правда, красивая?
  - Очень. Мне такие девчонки не встречались. Лучше бы, конечно, нам с тобой познакомиться не здесь.
  - Говорят, я похожа на маму. А ты - честный и добрый. Мне такие мальчики тоже никогда не встречались. Смотри на меня, каждый раз смотри. Твой взгляд укутает меня, защитит от похоти.
  Эльвира старалась говорить молча, безголосо шевеля губами, и по глазам Николая прочла его ответ:
  - Как бы я хотел защитить тебя от всего этого. Спасти из ловушки, от участи подопытного животного, чтобы ты жила, как живут люди, чтобы бегала босиком по утренней росе цветущего луга с венком ромашек на прелестной кудрявой головке, а солнце улыбалось бы, любуясь тобой и радуясь твоему счастью.
  Но губы мальчика не разжались.
  Эльвира, подождав, когда охранник минует проём, резво скользнула к Коле под одеяло. Прижалась. Обняла и, едва прикоснувшись к его щеке губами, также быстро перескочила на свою койку.
  
  Палата сопела и похрапывала.
  Эльвира попыталась сосредоточиться, но не смогла отыскать подходящий объект. Коля...Думать о нём было приятно, и что-то сладко замирало внутри...кажется, она задремала под мерное посапывание и похрапывание обитателей палаты. Как вдруг - крики, шум, беготня и опять крики.
  - Что случилось? - ненароком вырвалось у испуганно подскочившей Эльвиры. Она никак не могла понять, где находится. Сидела на клеёнчатом матрасе и тёрла кулачком глаза.
  - Да снова кто-то себе вены расцарапал. У нас был тута недавно один такой - зубами, хрясь, и перегрыз, - авторитетно заявил Макар и хотел добавить подробностей.
  - Заткнись, ты, гнида, - рявкнул Николай и сел в кровати, намереваясь встать.
  Тут же к нему пулей подлетел надзиратель.
  - Спасть. Шляфен. - размахнувшись, ударил мальчика по щеке. Потом ещё раз и ещё.
  - Не бейте его, - это не Эльвира кричала, это кто-то внутри неё подал голос.
  Получив свою долю болезненных оплеух, девочка откинулась на матрас и молча уставилась в потолок. Как такое можно выдержать...
  
  Жизнь бедолаг, попавших в цепкие лапы кровавых магнатов, перекачивалась в их ненасытные утробы.
  
  
  Глава 11
  
  Бронислава, свернув в первый переулок, обнаружила в нём часовенку. Спешилась и вошла в полутёмное помещение. Присела на деревянную скамью и развернула газету. Пробежав глазами заголовки, обнаружила разделы "работа" и " сдача жилья".
  То, что ей нужно!
  Выбрав наудачу один из адресов, по которому за умеренную плату предлагалась отдельная комната, женщина обратилась к священнику, серой тенью снующему по алтарю так, что Бронислава сначала его не заметила:
  - Бог в помощь. Не подскажете, как мне сюда проехать?
  - О, это совсем близко, - ксёндз принялся подробно описывать молодой женщине, где ехать прямо, а где сворачивать.
  - Впрочем, я вас провожу. Пойдёмте.
  Они вышли. Священник замкнул часовню навесным замком, подоткнул рясу и, оседлав велосипед, поехал впереди Брониславы. Минут через десять они остановились перед двухэтажным домиком на два подъезда.
   - Вам сюда, - ксёндз махнул рукой.
  - Спасибо, до свидания.
  - Заходите помолиться.
  Хозяйкой, сдающей крошечную комнатушку, оказалась сухопарая старушка, полулысая. Разглядывая Брониславу узкими глазами-щёлками, утонувшими в припухлых веках, с порога встретила Полянскую вопросом:
  - Ваше удостоверение.
  Бронислава показала.
  - Вы литовка? Чистокровная?
  - Наполовину, мать - литовка. Отец - немец, - пришлось соврать. Отец у Брониславы был русский.
  Предупреждая дальнейшие расспросы, принялась рассказывать выдуманную историю о ненавистных коммунистах, оккупирующих её Родину, из-за которых её семье пришлось бежать в Германию, потому что всем немцам они угрожали расправой. И даже настигли её родителей и убили их. А она осталась одна - одинёшенька. И вот теперь ждёт ребёнка, а муж - на фронте. И это он посоветовал ей переехать в Берлин.
  Красочная ложь, обильно сдобренная гущей эмоций, возымела действие.
  - Что ж это я вас за порог не пускаю, проходи, милая, - спохватилась старушка, - представляю, сколько тебе пришлось вытерпеть. Не сомневайся, твои мытарства будут отомщены.
  Старушка оказалась рьяной нацисткой. Но разве в такое время можно рассчитывать на что-то иное. Антифашисты либо в подполье, либо уничтожены.
  Ладно, на первое время хоть так. Завтра Бронислава отправится на поиски работы, а сегодня - нужно же где-то переночевать.
  Чтобы не мучиться от безделья, вторую половину дня она провела помогая престарелой фрау по хозяйству. Приготовила ужин. Старушка оказалась разговорчивой. Брониславе пришлось весь вечер находиться под влиянием не прекращающегося ни на минуту монолога, в смысл которого молодая женщина старалась не вникать, лишь изредка кивала головой.
  
  Наутро фрау посоветовала Брониславе обратиться по поводу работы в кондитерскую лавочку на соседней улице и попросила купить утренний номер газеты в киоске неподалёку.
  День обещал стать жарким. Дул суховей, перемешивая горячие воздушные массы на освещённых сторонах улиц с прохладой тенистых переулков. Бронислава отправилась пешком, оставив велосипед возле домика, в котором переночевала на удивление спокойно. Настолько намаялась!
  Первая страница купленной газеты привлекла внимание заголовком, выделенным красным крупным шрифтом: "Разыскивается русская шпионка".
  Далее следовало описание её, Брониславы, и велосипеда. По какой-то счастливой случайности в газете не оказалось фотографии. Скорее всего, запрос в архив уже отправлен, и у Брониславы есть в запасе пара дней. Однако быстро они сработали! Что значит система!
  Нельзя теперь ни устраиваться на работу в лавочке, ни возвращаться. Хорошо, что личных вещей у неё практически нет, а деньги, документы и Эльвирины косички женщина предупредительно взяла с собой в дамском баульчике. Передвигаться на велосипеде опасно. Она оставит его у старухи в качестве платы за проведённую ночь, ужин и завтрак. Ни капли угрызения совести по отношению к пожилой нацистке Бронислава не испытывала.
  Скорее, скорее прочь из этого района, где её могут опознать два человека - старуха и ксёндз. Бронислава, ориентируясь по солнцу, пошла туда, где по её мнению, должен находиться центр Берлина. По пути зашла в первый попавшийся галантерейный магазин. Приобрела косметику и заколки для волос.
  Выбрав переулок поуже и побезлюдней, Полянская принялась на ходу подкрашиваться. Распустила по плечам волосы. Обычно она стягивала их в тугой хвостик на макушке или же накидывала на голову косынку.
  Заколоть волосы высоко надо лбом было делом одной минуты. Набок уложила красивую волну - волосы у Брониславы послушные.
  Улицы становились всё более оживлёнными. То тут, то там слышались звуки клаксонов и громкая гортанная речь. Именно то, что нужно в данной ситуации - влиться в толпу, слиться с ней, раствориться, придав лицу выражение идущей по делам миловидной женщины.
  
  А ещё стоит зайти в дверь, рядом с которой в витринах красовались очки. Вывеска-реклама гласила: " Подберём очки", чуть ниже слоган: " Мы сделаем вашу жизнь ярче".
  Нет, тёмные очки Бронислава приобретать не станет. В таких всегда вызываешь подозрение. Однако у её зрения небольшой минус. В обычной жизни с таким дефектом можно вполне обходиться без коррекции. Но в данной ситуации следует нацепить на нос то, что поменяет облик. Никаких особых примет, типа родинок, на лице женщины нет - обычные черты. Правильные и точёные.
  Влиться в толпу, слиться с ней, раствориться, придав лицу выражение идущей по делам миловидной женщины.
  Продавец услужливо предложил на выбор несколько готовых очков. Бронислава выбрала изящные в серебристой оправе, за что была награждена возгласом:
  - У вас хороший вкус, фрау.
  К счастью, не все, оказывается, читают утреннюю прессу, и Брониславе удалось немного подкорректировать внешность.
  
  Полянская брела дальше и дальше. Мысли её рассеивались в пространстве, ни на чём конкретном не останавливаясь. Несмотря на безысходность ситуации, перед которой бессильны любые логически выстаиваемые схемы исхода, фокусировать на ней внимание Полянской не удавалось. Уповать можно было, разве что, на чудо, но не понаслышке знает попавший в западню зверёк о тот, что чудес на свете не бывает и что жить ему осталось несколько дней, возможно, счёт идёт на часы.
  Дойдя до перекрёстка, дорогу переходить не стала, а направилась по алле, расположенной между автотрассами, вдоль раскидистых высоких лип - по щедрому на прохладу оазису.
  Бронислава окинула взглядом табличку на одном из домов. Запершило в горле: Линденштрассе, а у следующего аккуратного чопорного домика заприметила знакомую фигуру и знакомую машину - шофёр фрау Мюллер загружал в багажник саквояжи. Ему помогал, видимо, консьерж, а под ногами вертелась тощая левретка. Отправления автомобиля нетерпеливо ожидал эскорт - два мотоциклиста.
  Испуг. Страх. Дрожь. Но, кажется, кое-кто боится её не меньше, чем сейчас она их.
  Фрау Мюллер с детьми покинула виллу в тот самый момент, когда обнаружила перерытый до основания сейф , пропажу документов Брониславы и связанную во флигеле Алку. Но и оставаться в Берлине она не решилась и направляется в Ганновер к сестре.
  
  Капли пота на лбу. Только не делать резких движений. Мотоциклисты не слишком внимательны, о чём-то, смеясь, переговариваются.
  Только не паниковать. Бронислава выдавила из себя подобие задумчивости и лёгкой улыбки.
  Шофёр с консьержем скрылись в подъезде - уже хорошо. Нужно чуть ускорить шаг.
  
  Уф-ф-ф...препятствие преодолено. Отойдя метров на сто, Бронислава не удержалась и оглянулась.
  В автомобиль садилась фрау Мюллер и дети. Алки с ними не было.
  Вдруг резко схватило живот, закружилась голова. Только этого не хватало. Попасть в больницу означает верный конец.
  Адрес. Адрес гинеколога, записанный на блокнотном листке, Бронислава выудила из глубокого кармана широкой юбки, едва успев опуститься на лавочку - ноги стали ватными и непослушными.
  Полянская закрыла глаза.
  - Вам плохо?
  Господи, пронеси и помилуй. Однако в голосе чувствовалось участие.
  - Да, мне нехорошо.
  - Отвезти вас в больницу? - перед Полянской стояла женщина средних лет в белой кокетливой шляпке.
  - Вот адрес, - Брониславе становилось всё хуже. - Это адрес гинеколога. Я беременна.
  - Ах ты, бедняжечка. Разве можно в таком состоянии и в такое пекло разгуливать по городу. Я за рулём. Давайте, помогу вам дойти до машины.
  Будь что будет. Отказываться от помощи - не стоит. Бронислава, тяжело опираясь на руку женщины и стараясь глубоко дышать, проковыляла до припаркованному на стоянке маленькому Форду. В животе скрутило. Между ног плюхнулось что-то мокрое и липкое. Как ни странно, сразу немного отпустило, и непродолжительную поездку Бронислава выдержала вполне сносно, а у массивной дубовой входной двери окончательно почувствовала, что жизнь продолжается.
  - Спасибо вам. Я расплачусь, - Полянская полезла в сумочку.
  - Не стоит, милая, - услужливая фрау отвела подающую руку.
  На звонок скоро отозвались. На пороге стоял старичок с топорщащимися усиками и в пенсне на мясистом носу. Одет он был в домашний халат и тапочки на босу ногу и ничуть не смущался своего внешнего вида:
  - Чем могу быть полезен?
  - Вы доктор Хаус? Гинеколог? Мне дали ваш адрес. Доктор Шварц дал...-Бронислава замялась.
  - А-а-а...проходите, проходите.
  - Всё будет хорошо, - легонько прикоснувшись к руке Брониславы, шепнула на прощанье немка, а та не верила своим глазам. Войдя в просторное помещение, прихожую и одновременно приёмный покой, и дождавшись, когда доктор запрёт дверь, обратилась к пожилому мужчине:
  - Генрих Анатольевич?
  - Душечка, откуда вам известно? Вы шпионка? Русская? Так я и знал, что рано или поздно нагрянут...
  - Вы меня не узнаёте. Генрих Анатольевич? Я - Бронислава Полянская. Мой отец - Владимир Полянский...- женщина сняла очки.
  - Как же, как же. Отца вашего помню хорошо. А вы, стало быть, его дочь...Времена идут. Дети взрослеют, - не понятно было, признал ли Генрих Анатольевич или же нет в стоящей перед ним женщине ту, которую видел давным-давно.
  - Мы с Катериной вместе играли.
  - Аааа...Присядьте, фрау.
  - Я беременна, доктор. Плохо себя почувствовала на улице, - Бронислава осталась стоять.
  - Да что же я? Пройдёмте в кабинет. Мне нужно срочно вас осмотреть,- доктор засуетился. - Старый трухлявый пень.
  
  Продезинфицировав руки и тщательно осмотрев женщину, Генрих Анатольевич вынес вердикт:
  - Вам бы срочно в клинику.
  - Нет, доктор. В клинику мне нельзя. Сделайте что-нибудь сами, прошу вас.
  - Оставим расспросы на потом. Сейчас я дам вам препарат и сделаю укол. Вы поспите. В это время я наведаюсь в аптеку, если там не будет нужного лекарства...что же...у меня неплохие связи. Мой долг врача не позволяет бросить вас в такую минуту.
  У доктора Хауса не было широкой постоянной практики. Изредка подкидывал ему клиентов доктор Шварц. Но как эта молодая женщина из Литвы оказалась с ним знакома? Шварц имел прямое отношение к гестапо.
  Сам Генрих Анатольевич покинул родину как раз накануне дела учёных, узнав о намечающихся репрессиях от высокопоставленного знакомого. Ему разрешили выезд из СССР с семьёй во Францию на конференцию. Жена его была акушеркой, а единственная дочь, поздний ребёнок, - работала интерном после окончания медицинского вуза. Сам Генрих Анатольевич Хаузеров считался высококлассным специалистом.
  Но обратно они не вернулся. Чтобы замести следы и скрыться от зоркого ока чекистов, переехали в Германию, где обосновались, выправив с помощью председателя союза медицинских работников паспорта, по которым Генрих Анатольевич и члены его семьи стали носить фамилию Хаус. И вот теперь его отыскали. Однако на русскую разведчицу Полянская меньше всего походила, скорее на несчастную, которой требовалась его помощь.
  Ни чекистов, ни коммунистов Генрих Анатольевич недолюбливал.
  С Полянским довелось одно время работать вместе в больнице и сослуживец оставил о себе хорошее мнение. Пару раз собирались они семьями на знаменательные торжества. Жили неподалёку. Полянский был моложе лет на десять. Но их объединяла медицина и безответная любовь к одному делу.
  И вот сейчас дочь Полянского находится в плачевном состоянии и спит в постели его жены, умершей два года назад от неоперабельного рака.
  На вид женщине тридцать-тридцать пять.
  Выполнив свои предписания и подождав, когда женщина погрузится в сон, доктор спустился в аптеку. На счастье, нужное лекарство оказалось, хотя и недостаточно. Договорившись с аптекарем о скорой поставке недостающего количества, доктор Хаус вернулся домой.
  Нажарив котлет, отварив картошки, заварив чаю, Генрих Анатольевич сел напротив спящей и стал ждать её пробуждения.
  Действие препарата было рассчитано на два часа крепкого сна, но, с учётом состояния пациентки, может продлиться дольше. За это время в организме пациентки должна наступить стадия временной стабилизации.
  Можно, конечно, сделать ей аборт. Но есть шанс сохранить ребёнка. Тем не менее, нужно бы задать сокровенный вопрос.
  - Где я? - Бронислава широко распахнула глаза, порываясь встать.
  - Осторожно, милочка, осторожно. Давайте-ка я вас ещё разок осмотрю. А потом накормлю.
  Руки у доктора, несмотря на его преклонный возраст, были ловкие, прикасания аккуратные. Генрих Анатольевич пощупал живот, посмотрел выделения, провёл влагалищные манипуляции и остался удовлетворённым.
  Помог Брониславе устроиться удобно в подушках, принёс на подносе еду.
  Видя, с какой жадностью молодая женщина набросилась на котлеты, упрекнул себя: нужно бы было раньше догадаться, что она голодна, и убедился во мнении, что что-то у Полянской разладилось в жизни.
  После того, как женщина поела, Генрих Анатольевич принялся за расспросы.
  Бронислава, не скрывая, поведала свою печальную историю.
  - Хорошо, что секретарь доктора Шварца - болтливая не слишком далёкая дамочка - предложила вам мой адрес, а не доктора...вот уж тогда вы уж точно...- Генрих Анатольевич спохватился и резюмировал, - на всё воля Господа и его высочества - случая. Судьба...
  - Как моё состояние, доктор?
  - Я мог бы предложить аборт, но выбор за вами: нужен вам ребёнок или нет. На вашем месте я бы полностью доверился бы мне и сохранил бы ребёнка.
  - Не знаю, как вас благодарить. Вы - мой ангел.
  - Подожди благодарить, девочка. Ситуация у тебя незавидная. Да что-нибудь придумаю. Шеф полиции - мой давний клиент. Вернее, его жена. У такого врача, как у меня, не может не быть знакомых с нужными связями. Не думаю, что они долго станут тебя разыскивать. Ты никого не убила. Есть одно но...
  - Это насчёт похищения детей? Какая-то тайна? Секретное? - наконец-то Бронислава добралась до интересующего её вопроса.
  - Да.
  - Вам что-то известно?!
  - Душечка, мне известно многое. Боюсь, что вашей дочери уже ничем нельзя помочь. Извините, но я не имею права вас обнадёживать. А ведь вы именно этого ждёте от меня.
  Конечно, Полянская уцепилась бы за соломинку, за самую что ни на есть тоненькую и ненадёжную.
  - У меня вы в полной безопасности, - продолжил доктор, - буду с вами откровенен. Когда-то мой дом ставили на прослушку, но после инцидента с одной из моих высокопоставленных клиенток, все жучки сняли и даже сняли наблюдение за моей квартирой. Они скорее шпионят друг за другом на предмет, не шпионит ли кто за мной. Ваш отец, доктор Шварц и многие другие гинекологи с мировыми именами, являются в какой-то мере моими учениками, поэтому ко мне иногда обращаются по достаточно щепетильным вопросам и у меня есть свой узкий круг клиентов. Но в ситуации с вашей дочерью...позвольте, я всё же попытаюсь.
  
  Автор: Ольга Валентиновна Крюкова
  
  
  
  Глава 12
  
  Это духота виновата. Было бы чуть прохладней, сон не замедлил бы явиться вовремя. Сколько же времени?
  Утренняя заря пробивалась сквозь ажурное переплетение занавесок.
  Когда последний раз Кэт просыпалась с первыми лучами рассвета? В той, прошлой жизни...
  О настоящей черноволосая красавица с ярким румянцем на пухленьких щёках продумала целую ночь, о будущей думать не хотелось.
  Решают за неё другие. Желание новой любовницы Ганса, Магды, для него закон, он лишь исполняет волю молоденькой глупышки., соплячки, не умеющей держать в руках шприц, у которой родители занимают важные посты. Что с карьериста и романтика взять?
  Кэт, оберлейтенанта медицинской службы, отправляют на передовую во главе колонны, везущей на фронт лекарства и перевязочные материалы.
  Билет в один конец, сомненья нет.
  Истинные патриоты третьего рейха притаились в тылу, словно крысы, выжидая, когда зомбиюгенд и вообще зомби, и те, кого считают полукровками, одержат победу, чтобы лавры остались за теми, кто сумел сохранить себе жизнь.
  Надеясь, что отец не изменил привычку вставать рано, Кэт подняла трубку:
  - Алло. Девушка, соедините меня...- и продиктовала номер.
  В трубке звякнуло, раздались длинные гудки.
  - Доктор Хаус слушает, - голос отца, тоже давно не слышанный.
   - Пап, привет.
  - Привет, дочь. Что-то стряслось? - радость, смешанная с озабоченностью.
  - Нет, просто хочу тебя увидеть.
  У Кэт, специалиста особо секретной лаборатории, всё под наблюдением, как и она сама.
  - Приезжай.
  - Через час буду. У подъезда посигналю, выходи. Отправимся на озеро. Покатаемся на лодке. Отведаем баварского пивка.
  - Жду.
  
  Через час, как договаривались, Кэт подрулила к ожидающему её отцу, решившему, что ни к чему трезвонить в такую рань на весь квартал. Генрих Анатольевич подметил, что дочь ведёт себя слишком рассеянно.
  - Привет.
  - Привет.
  Оба знали, что доверительно пообщаться смогут только на природе. Однако с ничтожной долей вероятности Кэт могла гарантировать себе, что в её нижнее бельё не вшиты нитеобразные прослушивающие устройства.
  Перекидываясь незначительными фразами насчёт погоды, доехали до лесопарковой полосы. Между стволами деревьев поблёскивало и манило озеро, подёрнутое лёгкой дымкой.
  Взяли на прокат лодку. Кэт уселась за вёсла. Отчалили и поплыли вдоль берега посреди глянцевых жёлтых кубышек и распускающихся белоснежных кувшинок.
  - Давай-ка, махнём на тот берег. Там небольшая кафешка. Посидим. Говорить буду кратко и быстро. Вникай.
  Короткий кивок головой, и лодка, рассекая водную гладь поспешила благодаря сильным гребкам мускулистой статной женщины в зону недоступности для любого, кто хотел бы подслушать их разговор. О себе Кэт расскажет потом. А пока:
  - Помнишь Полянскую? Броню?
  - Она у меня дома.
  - Что...??? - на лице минимум эмоций. - Каким образом?
  - Доктор Шварц посоветовал меня в качестве гинеколога. Она беременна.
  - Аааа...этот садомазохист.
  - Она работала у фрау Мюллер.
  - Аааа...у этой садомазохистки. Попала пташка в переплёт.
  - У неё есть дочь. Её похитили.
  Зоркий глаз заприметил среди деревьев мелькающую тень, но возвращаться, делать реверс, нельзя - навлечёшь ещё больше подозрения.
  - Эльвира у нас. Видела девочку - вылитая мать.
  - Шансов спасти нет...- скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс Генрих Анатольевич.
  - О каких шансах речь? На её органы и кожу есть заказчики. Не мне тебе рассказывать, что забор материала производят от живых. Без наркоза.
  - Понимаю.
  Если бы речь шла о ком-то постороннем, вряд ли оба собеседника приняли бы данный факт близко к сердцу.
  Вдобавок Катериной владела мысль хоть как-то отомстить и лишь на этой волне женщина, вот уже лет десять вытравливающая в себе бабское начало, решилась на отчаянный поступок.
  - У меня есть идея. Не дадим им девчонку живой. У тебя, кажется, остались те капсулы?
  - Парочка штук. Однако могут подумать на тебя...
  - За это, отец, не беспокойся. Меня отправляют на фронт. Оттуда никто не возвращается.
  - Так-так...может, попытаемся отмазать. А как же Клаус?
  - Он меня бросил, - глаза той, которая вытравливала в себе любые эмоции, наполнились слезами.
  - Ох, дочь.
  - Не стоит разводить сантименты.
  
  
  До берега оставалось с десяток метров. Кэт отпустила вёсла болтаться в уключинах, потянулась и громко рассмеялась.
  - Ну что, меня можно в команду гребцов записывать? Все заплывы выиграю.
  Попеременно то гребя, то табаня левым и правым веслом причалила к берегу. Скинув туфельки, соскочила прямо в воду, подхватила цепь и закрепила на столбике.
  - Папка, чувствуешь, как хорошо! Какой воздух! - Катерина, подтянув лодку, помогла отцу сойти, - я купаться. Недолго.
  Женщина скинула просторное платье, с разбегу нырнула и поплыла короткими саженками...
  
  - Голодная, как сто чертей, - Катерина, словно наяда, выходила из обители хранительниц речных тайн.
  - Господи, да что ж ей так не везёт в жизни, - глядя на дочь-красавицу, подумал Генрих Анатольевич.
  Он не мог понять, притворна её радость или же искрення.
  Переодевшись в пляжной кабинке и разложив мокрый купальник на сидении лодки, Кэт потянула отца за руку:
  -Идём, идём быстрей.
  В стерильно-аккуратном кафе, притаившемся под сенью раскидистой ивы, они съели по порции ароматных сосисок с острым хреном и выпили по кружке терпкого пенного напитка цвета чайной розы.
  Потом отец с дочерью прошлись по лесным тропинкам.
  - Как бы я хотела заблудиться в лесу, чтобы меня забрал в своё царство лесной царь, - вслух размечталась Катерина.
  Именно так хотелось ей провести время с отцом, точно зная, что это их последняя встреча и её последний, не обременённый тяготами жизни и войны, день, - свободно, весело, с наслаждением, с положительными эмоциями - так по-человечески, по-женски.
  Стало больно от ощущения счастья, забытого первородного инстинкта, от которого она добровольно бежала, став начинкой отравленного бездушием амбиций гениального фюрера слоёного пирога, крошки которого предстоит склевать безжалостному воронью.
  Встряхнув копной каштановых волос, словно птицы, разлетевшимися и усевшимися на широкие плечи, и вздохнув полной грудью, Катерина выкарабкивалась из сетей идеи мирового господства. Выкарабкивалась душой и духом, не телом, с которым, она точно уверена, задёшево не расстанется.
  Напоследок ещё раз искупалась. Легла на спину, заложив руки за голову, и, умело сохраняя равновесие, не могла наглядеться небесной голубизной.
  Жаль покидать райский уголок...
  
  Пушистые пчёлки льнули к нектарным медоносам, жужжа и выбирая цветок поярче и послаще.
  Две пары белоснежных бабочек весело и беззаботно кружились, заигрывая друг с другом и радуясь отпущенному им сроку жизни.
  Кузнечики выскакивали из-под ног, недовольно стрекоча: " Повежливей с нами, смотрите, куда идёте".
  Голубая стрекоза, шурша крыльями, села Катерине брошкой на платье, привела в движение крошечный моторчик, полетела назад к озеру. Катерина, оглянувшись, с некоторой завистью поглядела вслед.
  - Пап, всё будет хорошо. Просто мы немного увязли мозгами в их болоте. Броню...Представь в полицуправе своей любовницей. Они к таким делам с понятием относятся, уважительно, лишнего не спросят - пожурят да посмеются...что мне тебя учить, ты у меня дока. Квартиру мою продай. Ни один пфенниг вам не будет лишним. Я тебя очень люблю, - по мере возвращения Кэт вновь надевала привычную маску причастности к великому и ужасному деянию, становясь той, чужой, той, чуждой себе.
  Соловей исполнил соло и. перепорхнув с ветки на ветку и выждав, когда Катерина с отцом пройдут, оглушил лес трелью.
  Природа благоухала, дышала размеренно, вбирая солнечный свет и невидимые посулы атмосферных явлений и выдыхая их жизнерадостной благодатью.
  
  В автомобиле Катерина пожаловалась на головную боль:
  - Заедем к тебе. Дашь мне что-нибудь от головы. Ох уж эта природа. Избыток кислорода никогда не был мне на пользу.
  
  Остановившись рядом с домом, где жил отец, Кэт, опередив Генриха Анатольевича, пронеслась по его апартаментам в поисках Брониславы. Отыскав её, одинокую и рассеянную, сидящей в кресле в спальне матери, державшей в руках раскрытую книжку, не давая опомниться, порывисто обняла за плечи и расцеловала в обе щёки:
  - Броня!
  - Катерина! - Бронислава встала. На голову ниже подруги детства, хрупкая и тоненькая, по сравнению с Катериной, выглядела она беззащитной и трогательной.
  - Броня, милая, узнала, чертовка.
  - Красавица!
  - Да и ты хороша! Я на секундочку.
  Заметив, что отец подходит к ним, неся в руках драгоценную капсулу с ядом, взглянула Полянской прямо в глаза:
  - Мужайся, девочка моя. Приглядывай за отцом. Слушайся его.
  - Всё, пап, пока - Катерина обняла отца. Сунув капсулу в карман, не оборачиваясь, поспешила к выходу.
  
  Глава 13
  
  Ух ты, как девчонка кинулась защищать пацана. Как его зовут? Николай, кажется. Об их симпатии друг к другу не знает разве что посторонний, но, возможно, данный факт подметила лишь она.
  Такие вещи здесь не редкость. Ничего удивительного.
  В ту ночь у Кэт было ночное дежурство.
  Можно выкачать всю кровь и вырезать все внутренние органы, но, пока человек жив, нельзя истребить его сущности, его эмоций, его влечений. Можно подчинить чужой воле, поставить на колени, можно вытравить внешние проявления чувства жалости, сочувствия, любви - в глубине души они продолжат теплиться крошечным огоньком совести при всей показной невозмутимости и напускном равнодушии.
  Но почему искорка положительного разгорается в пламя так редко и так всепоглощающ, всепожирающ и испепеляющ костёр отрицательного?
  Встречаются субъекты, чья исключительная жестокость зиждется либо на воздействии со стороны, на страхе и угрозах, боязни оказаться одной из жертв высокопоставленных авторитарных гуру, либо является следствием душевного психического заболевания.
  Что же такое человеческая жестокость по отношению к своим сородичам? Утрата чувства принадлежности к своему роду? Патологический созидательно -техногенный и созидательно-творческий образ жизни? Или предохранительный клапан, открывающийся непредсказуемым образом?
  
  В ту ночь, встретившись с ледяным вопросительным взглядом патрульного, утихомирившего ребят, Кэт невозмутимо отдала распоряжение:
  - Ничего серьёзного. Я зафиксирую инцидент в рапорте. Хайль.
  Она и зафиксировала, постаравшись не придавать случившемуся особой значимости. Так, малость. Пустяк. Она рисковала - любое незначительной отклонение от установленных правил считалось деянием наказуемым. Однако обошлось. Кэт удалось загрузить голову шефа более существенными насущными проблемами. Намного серьёзнее оказалось произошедшее в блоке дезинфекции.
  
  Течение мысли напоролось на каменную преграду. Поток изменил русло.
  Продуманная до мелочей тактика ещё не является залогом успеха. Гримасы судьбы неисповедимы. Иное дело, если эта капризная дама решит не вставать на пути непреодолимым препятствием, а решит посодействовать. Вероятность каждого исхода равноценна. А под лежачий камень вода не течёт.
  "Хороший из меня вышел бы философ", - думала Кэт, стоя перед зеркалом. Тёмно-вишнёвый пеньюар облегал красивую точёную фигуру древнегреческой статуи. Как хорошо, что нет устройств для прослушивания мыслей и визуальной слежки.
  Окна прикрыты непроницаемыми гардинами. Полумрак. Фотографии матери на стене.
  Женщина убирала волосы со всей тщательностью. Волос к волоску. Прядка к прядке. Открытый лоб. Гладкий пучок на затылке, в который она с осторожностью спрятала крошечный бумажный пакетик с ампулой для девочки и лезвием для мальчика. В итоге передумала, вынула лезвие - пацан обойдётся. Лишний раз рисковать собой не хотелось.
  Сотрудники особой лаборатории перед входом на секретный объект и перед уходом с него подвергаются скрупулёзному досмотру. Правда, как любовнице главврача, ей до сих пор делали поблажки.
  Накануне Кэт целый вечер тренировалась, чтобы как можно быстрее освободить пакетик от фиксирующей его резинки и шпилек.
  
  Всего лишь три недели назад Кэт, тщательно изучив график забора крови, отметила две даты напротив фамилии Полянской. Педантичность немцев безгранична. Одна из дат приходилась как раз на день перед отъездом. Очень кстати. Согласовав свою кандидатуру по дежурству в эти дни вместо поломавшей ногу сотрудницы, Кэт осталась довольна собой. В первый раз она подготовит Эльвиру, во второй - передаст капсулу. Прикрепит к ноге пластырем. Пусть проглотит его вместе с ядом. Крови заберёт у девочки совсем немного и будет держать наготове вату с нашатырём, чтобы та не потеряла сознание. Придётся у других взять побольше.
  Кэт почувствовала, что опора под ней закачалась. Да к чёрту сантименты. Они все обречены, а она бессильна что-то сделать для них. Что касается санитара - солдафонского быдла, пустоголового и сильного только мускульной мощью и оружием, отослать его на пару минут в соседний кабинет не составляет труда. Всегда найдётся причина.
  Прослушка в кабинете забора крови снята полностью стараниями любовницы Клауса, умудряющейся истязать детей при любом удобном случае, но не желающей явно афишировать данный факт.
  Стечения обстоятельств играют подчас на руку. Десятки-сотни раз проигранные в мозгу действия - часть залога качественного исполнения, автоматического, без лишней суеты, без лишних движений. Отпущено слишком мало времени, на кон поставлено слишком много.
  
  Течение вновь напоролось на преграду и сделало крутой поворот.
  На чём застряли её раздумья? Ага, на блоке дезинфекции. Одну группу детей выводили, а другая - палата Эльвиры, в ожидании растянулась вдоль стены узкого коридора. Это было строго запрещено, но случилось. Виной тому - молоденькая пассия возлюбленного Кэт, белоглазая Магда. Она не только не умеет вводит иглу шприца в вену, она вообще с трудом воспринимает установленные регламенты, не любит, когда ей командуют и вообще - своенравна и не организована - как ни странно, данные качества на тот момент сослужили неплохую службу.
  Как поняла Кэт, Эльвира оказалась зажатой между двух парней и чуть не подверглась насилию. Хотя ребята сделали попытку не дать девочке раскрыть рот, Эле удалось громко закричать. На помощь кинулся Николай. Случилась солидная потасовка.
  Когда шеф в сопровождении Кэт - их оторвали от согласования списка поставщиков медикаментов и способов оплаты - и ещё две сотрудницы появились в дезблоке - та краля стояла и смеялась. Но не это врезалось в память раскалённым тавром - а то, как крошечное голое синюшное тельце, сидящее среди таких же телец на корточках, внезапно бросилось под лаковые ботинки шефа и, извиваясь червяком на холодном, выложенным белым кафелем, полу, слюнявило надраенный глянец поцелуями, всхлипывая и вполне разборчиво на хорошем немецком языке просившее не наказывать мальчиков.
  Тупые носки лакированных ботинок брезгливо отстранялись, их хозяин кривился. Тельце ползло вслед за ними.
  - Продолжить дезинфекцию. Не выбиваться из графика.
  Магда состроила удивлённую физиономию, как будто не к ней было обращено распоряжение. Позволив себе очередную маленькую шалость - развлечься организованным ею беспорядком, специально стравливая ребят - жаждала расправы, требовала для них наказания. Но сегодня её фокус не прошёл, никто наказан не был, что вызвало ничуть не скрываемое неудовольствие молоденькой самодурки.
  От побагровевшего от злости лица красавицы Кэт передёрнуло. Не станут такую долго держать на секретном объекте. Отправят в Министерство, пожалуй. С умением затевать интриги и скандалы там Магда окажется больше на своём месте.
  
  Кэт не умаляет своей сопричастности к насилию над беззащитными детьми. Она заслуживает кары наравне с членами нацисткой организации. Однако...её гуманизм...она не такая. Она лучше...она жертва, жертва великого обмана и подлога...
  Кэт лихорадочно искала и не могла отыскать для себя хотя бы маленького оправдания. Лоб покрылся испариной. Довольно истязать себя. Нужно сфокусироваться. Сконцентрироваться на предстоящем. Однако, всё-таки интересно, как будут от неё избавляться. Банально задушат, отравят, застрелят или же придумают более изощрённый способ.
  Разыгравшееся воображение или логически выстроенная цепочка разрозненных фрагментов?
  В последний момент ей в помощники навязали Генриха - двухметрового детину. Не зря. Ох, не зря. Однако у неё будет при себе табельное оружие, но, даже выход из предстоящих передряг не гарантирует ничего. В родную Литву путь закрыт навсегда. В Германии она стала поперёк сильным мира, в котором крутилась, а нацизм стал ей поперёк горла. Махнуть бы в Америку...Эта страна, затевая мировые конфликты, как всегда держится особняком, в стороне от них, не допуская даже маленькой искорке пожара разгореться на своей территории.
  Женщина скинула пеньюар, протёрла влажной салфеткой под мышками, под грудями и ложбинку между налитыми персями и принялась одеваться, всё так же пристально глядясь в зеркало.
  
  Глава 14
  
  - Коль, а Коль.
  Тот не спал, лежал с открытыми глазами и внимательно разглядывал намечающуюся на потолке трещинку. Уловив шёпот девочки, повернулся к ней и улыбнулся.
  "Какая у него улыбка красивая", - отметила про себя Эльвира и улыбнулась в ответ.
  " Какая у неё улыбка красивая", - отметил про себя Коля.
  Они, не сговариваясь, протянули друг другу руки. Встретившись кончиками пальцев, вздрогнули и крепко прижались ладошками.
  
  Раздалось всхлипывание. Тихое и безумно жалостливое. Болгарочка. Нелли.
  Гулкие шаги надзирателя. Тишина, и вновь рвущее душу всхлипывание:
  - Я больше не могу. Я больше так не могу. Я не хочу больше жить. Мне страшно. Я боюсь.
  Эльвира осознала, что понимает незнакомый ей язык.
  - Я больше не могу, не хочу. Помогите мне, пожалуйста. Кто-нибудь. Помогите.
  Эльвира не колебалась. Она поможет ей, кто же ещё? Они всё равно обречены, только ей ещё хочется пожить, ради Коли, ради своего друга, ради его улыбки, ради того, чтобы он встречал рассвет её улыбкой, а она - его. У неё есть друг. У Нелли никого нет.
  После очередного прохода надзирателя Эльвира вскочила и, не обращая внимание на закружившуюся головку, подбежала к рыдающей девчушке:
  - Глотай, быстро, - втиснула крошечную капсулу в приоткрытый бескровный ротик. Удостоверилась, что девочка её проглотила, Эльвира вернулась в свою постель и, на удивление сладко потянувшись, легко погрузилась в спокойную дрёму:
  
  " Я сильная. Когда станет невмоготу, перегрызу себе вены. Но не так, как те мальчишки. Я не пророню не звука, я буду терпеть до конца...а пока мне хочется пожить. Ради Коленьки, ради его улыбки на его милом родном лице...У него такая замечательная, у него такая красивая улыбка..."
  
  Апрель-сентябрь 2019 г.
  
  
  Послесловие
  
  Небесный цвет крови людей, решивших возвысить себя, скорее всего, имеет следующее объяснение: через тонкую бледную кожу просвечивают синие вены. А такая кожа обязана тому, чьим покровом является, любовью жить за счёт других. То есть нетрудовому образу жизни.
  Я, как Автор данного произведения могла бы сделать конец счастливым. Мать путём различных ухищрений отыскала бы и спасла дочь. Но такой финал показался мне неправдоподобным. Поэтому я оставила первоначальный вариант концовки - жизненный.
  Я хотела приурочить данное произведение к юбилейной дате Победы одних и к не менее юбилейной дате Поражения других, контрасту между военным и мирным временем, но решила этого не делать.
  Почему? Да потому, что и в мирное время можно быть фатально несчастным, и в тяжкие времена получить причитающуюся долю счастья и не факт, что продолжится оно, когда наступят мирные времена. Человеку свойственен парадоксальный образ жизни: проходить мимо "искорки" счастья, даже не пытаясь раздуть в костёр, и, тем не менее, искать и умело находить вокруг себя неприглядности и надуманно делать себя жертвой ситуаций и обстоятельств, зачинщиком и рьяным участником которых он сам же и явился.
  Я просто решила втянуть читателя в водоворот событий, загипнотизировать, как гипнотизирует змея, чтобы по окончанию повествования отпустить на волю. Вы свободны. Свободны даже там, где у вас украли свободу. Вы можете смириться с навязанным образом жизни, но, чур, не плакаться и никого не обвинять. Можете бороться, но, чур, не плакаться и никого не обвинять...А можете, как мои герои, искать и находить счастье там, где его, кажется, быть не может и по сути не должно быть...
  
  Апрель- сентябрь 2019 г.
  
  
  Автор: Ольга Валентиновна Крюкова
  
  Все права на произведение защищены.
  Произведение предназначено для личного прочтения.
  Все иные действия с текстом произведения только с разрешения и по согласованию с Автором или законными наследниками.
  Цитирование в допустимом Законом объёме, в том числе в вольном пересказе и иной интерпретации - с указанием Автора.
  
  
  
   Copyright: Ольга Валентиновна Крюкова 2020
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"