Аннотация: ***Bloodborne*** "Так кто из нас на самом деле чудовище?.."
- Мастер Логариус... Прошу... Даруйте благословение ничтожнейшему из ваших учеников... Я не отступлю... Я... Я клянусь, ничто не смутит мой дух... Пусть Добрая кровь ведёт меня!
Сбивчивый горячечный шёпот разносился над небольшой площадкой перед статуей первого из Палачей. Ему вторил шорох сухих стеблей травы, покачивающихся среди надгробных плит. За этими звуками легко не заметить звука приближающихся шагов. Неосмотрительно - враг может подойти незамеченным и ударить в спину. Но коленопреклоненного светловолосого мужчину это, казалось, совершенно не беспокоило, несмотря на то, что его плащ был разодран в нескольких местах и забрызган кровью.
Да и те, чьего вероломного нападения со спины он мог ожидать, всё равно умеют передвигаться совершенно беззвучно.
Альфред стоял на коленях перед постаментом, на котором возвышалась увенчанная Золотым Ардео статуя Учителя, и молился, ухватившись одной рукой за край каменной плиты. На выцветшем красном полотнище у ног статуи стояла единственная зажжённая свеча.
Единственная. Уже давно - единственная. Он, Альфред, - последний уцелевший из ордена.
А проклятых Нечистокровных осталось в живых ещё как минимум двое...
И мерзкий, отвратительный, трижды проклятый замок Кейнхёрст по-прежнему неприступен! А ведь где-то там, в его пропахших кровью и извращениями залах и коридорах до сих пор скрывается та, по чьей вине наставник и любимый учитель Альфреда навеки прикован к обледенелому трону на крыше этого рассадника грязи и дикой похоти! Мастер Логариус пожертвовал собой, чтобы запереть мерзкую королеву в её мёртвом королевстве, в её опустевшем тронном зале, где перед ней ныне преклоняют колени только призраки её подданных, а вместо роскошных нарядов на бледные костлявые плечи ложатся только пыль да изморозь.
Так ей и надо!
Нет!.. Не так ей надо, не так! Её нужно... Уничтожить! Любой ценой! Стереть с лица земли и её саму, и все воспоминания о ней!
Рука без перчатки сильнее сжалась на краю постамента, да так, что в суставах хрустнуло. Альфред медленно разжал руку, разогнулся и посмотрел на свои пальцы, скрюченные, словно в судороге. Из-под ногтей выступили узкие полоски крови. Он с кривой улыбкой поднёс руку к носу и понюхал.
"О, сладкая добрая кровь!"
Последний из Палачей поднялся, достал из кармана ещё одну свечу, зажёг её от первой и, накапав воска на полуистлевший покров алтаря, поставил рядом. Хотя бы так создать иллюзию, что он в этом городе не один...
Город уже мало напоминал прежний шумный и многолюдный Ярнам, каким его помнил Альфред, уже не молодой, но и ещё далеко не старик. Теперь всё меньше на улицах становилось людей - и всё больше чудовищ. И всё чаще на площадку перед статуей Логариуса забредали новые Охотники.
Альфред с радостью помогал им, ободрял, давал советы и делился своими запасами разных полезных предметов. Иногда Охотники возвращались, приносили вести из дальних уголков Ярнама и предместий, в свою очередь одаривали Палача добытыми во время Охоты ценными снадобьями и материалами. Нередко предлагали помощь - но Альфред с благодарностью и грустной улыбкой качал головой: "Это только моя битва".
И в самом деле, с какого-то момента это стало уже не просто делом ордена, единственным членом которого остался Альфред, но и отчасти его личным делом. Настолько личным, насколько это вообще возможно.
***
Всё началось ещё в те времена, когда Нечистокровные фактически правили Ярнамом, да и Нечистокровными их ещё никто тогда не именовал. Замок Кейнхёрст с Хемвиком соединял широкий надёжный мост - и далее ухоженная мощёная дорога вела прямиком в центр города. Соборный округ тогда был ещё просто соборным округом, а не фактической резиденцией нынешних истинных правителей Ярнама. Тогда королева Аннализа была настоящей королевой, а кейнхёрстская знать высокомерно взирала на смуглых темноволосых ярнамитов, как на мусор и нечистоты на мостовой.
Белокожие и беловолосые, изящные, как мраморные статуи, которыми уставлен весь двор замка. Хрупкие и изнеженные. Обманчивая хрупкость, нарочитая медлительность... Позднее Альфред не раз убеждался - проклятая кровь их нечистой королевы давала им такую силу и ловкость, о которой и мечтать не могли Охотники Церкви даже после многократных переливаний священной Древней крови.
Альфред, к слову, поначалу не одобрял переливаний - отчасти именно из-за того, что подобным приёмом пользовались те, кого он всей душой презирал и ненавидел, хотя и кровь они использовали совсем другую. Он был честным Охотником и хотел сражаться, полагаясь лишь на свои умения и на своё с любовью отлаженное оружие. Но мастер Логариус сказал ему однажды: "Наши враги нечеловечески хитры, и, если ты не придумаешь своих правил игры, они заставят тебя играть по их правилам. Тогда проиграешь не только ты, но и всё наше дело". После этого юный и пылкий Альфред, проглотив рвущиеся из груди горячие слова, молча поклонился и отправился в собор.
Он не слишком любил Церковь Исцеления, что уж скрывать. Но по сравнению с его ненавистью к Нечистокровным его чувства к Церкви и её главе - Лоуренсу - выглядели воистину безоговорочной преданностью. А на самом деле истинной страстью его было служение ордену Палачей и мастеру Логариусу.
И никаким иным страстям в его душе не было места.
Не было! Не было и не будет!
И пусть она даже...
Пусть она больше не снится.
...Итак, всё началось во времена пышных балов и роскошных карет, прибывающих к зданию ратуши и доставляющих гостей из Кейнхёрста на приёмы у главы городского совета. Придворные кавалеры и дамы, щеголяющие роскошными нарядами, покидали кареты с таким видом, будто им приходится пробираться к ступеням ратуши по чавкающей грязи. Альфред, в те времена служивший в рядах городской стражи, только краем уха слышал о беспорядках, связанных с появлением в городе чудовищ (о да, Церковь тогда ещё справлялась с проблемой своими силами, тщательно заметая следы своих деяний!) и совершенно ничего не знал о свойствах крови кейнхёрстских аристократов - этих утончённых и отвратительно высокомерных созданий и их таинственной королевы, которая самолично ни разу не почтила ратушу Ярнама своим присутствием.
Пожалуй, оно и к лучшему, что он ничего тогда не знал.
Потому что лишь благодаря неосведомлённости Альфреда с ним могло произойти то странное событие. Тогда он считал его одним из немногих хороших событий в своей жизни.
Сейчас же...
А впрочем, у всего есть своя цена. Кому, как не ему, ученику Логариуса, следует постоянно помнить об этом?
***
- Господин офицер! Простите... Не знаю, как к вам обращаться... Можно вас спросить?
Сменившись с караула, Альфред неторопливо шёл по узкой улочке вдоль боковой стены ратуши; на сегодня его дежурство было окончено, и можно было отправляться домой. Тихий и взволнованный девичий голос, раздавшийся прямо возле уха, заставил его буквально подскочить на месте и развернуться к источнику звука, непроизвольно выхватывая меч: по привычке стражника Альфред, даже витая мыслями где-то далеко, всё равно постоянно внимательно оглядывал улицу и все закоулки: не прячется ли где-то кто-то с дурными намерениями? И тут вдруг такая досадная ошибка: закутанный в плащ цвета свернувшейся крови силуэт возник, казалось, из ниоткуда между Альфредом и стеной. Никаких ниш, проходов, колонн здесь нет и отродясь не было, в этом стражник мог поклясться чем угодно. Откуда она тут взялась?..
Из-под капюшона насторожённо сверкнули льдисто-голубые глаза. Девушка отступила на шаг, разводя руки в стороны - показывая, что не держит оружия. Резко дёрнув головой, она позволила капюшону соскользнуть, и Альфред, оторопев, уставился на изящно уложенные белые волосы незнакомки, в которых каплей свежей крови блестел драгоценный камень в удерживающей пряди заколке.
Девушка нервно улыбнулась.
- Простите, я совершенно не хотела вас пугать. Я сама, понимаете ли, немного напугана. Я сбежала с этого дурацкого приёма и хотела прогуляться по городу, но слишком поздно сообразила, что города-то совершенно не знаю! Я тут просто заблужусь и опоздаю вернуться к отбытию домой. Я иду вдоль этой стены уже четверть часа, а она всё не заканчивается. Она что, заколдована? - девушка нахмурилась, смешно сморщив нос.
- Вы сбежали с приёма? - изумился Альфред. - Так вы - из Кейнхёрста?
- Н-ну да, - незнакомка развела руками. - А что, по мне не видно?
- Видно... Ох, прошу простить меня, миледи, - пробормотал Альфред, поспешно кланяясь согласно этикету. - Я растерялся. Вы появились так внезапно...
- А, это, - девушка озорно улыбнулась. - Это очень полезное умение в бою, как мне объясняли. Но, скажу я вам - когда хочешь просто без церемоний погулять там, где хочется, а не там, где тебе по статусу положено, - последние слова она произнесла гнусаво, оттопырив нижнюю губу, так что Альфред, несмотря на овладевший им ступор, не выдержал и хихикнул, - это тоже необычайно полезно. Не все мои няньки и гувернантки, по счастью, обучены этому искусству, а значит, и поймать меня они не могут! Вот так я и сейчас убежала. Я уже третий раз в Ярнаме, а видела только ступени ратуши и эти невозможно скучные бальные и трапезные залы! Хочу посмотреть на настоящий город! Вы не могли бы... Вывести меня отсюда, господин офицер? - и она с надеждой заглянула в лицо Альфреду.
- Прошу прощения, миледи, я вовсе не офицер, - смутился тот. - Я всего лишь рядовой, младший стражник...
- А, какая разница! - махнула рукой девушка. - Так-то и я не "миледи". Ну да, я из знатного рода, но у нас там все из знатных родов, так что теперь - перед всеми падать ниц? К тому же я, к счастью, младшая дочь, с меня и спроса меньше всего! У меня есть ещё старшая сестра и брат, правда, сводный. Так что, если вы не против, я предлагаю отбросить формальности. Мы стоим в тёмном переулке и договариваемся об авантюре. Какие тут могут быть "господа" и "миледи"? Меня зовут Лорена, а вас?
- Альфред, к вашим услугам, ми... - Альфред автоматически поклонился, засмеялся и хлопнул себя по лбу. - Да, манеры вбиты в голову накрепко. Простите, Лорена. Я буду рад помочь вам. Если вы не возражаете, я покажу вам город. Не тот, скучный и парадный, который показывают высоким гостям. Настоящий Ярнам, который я люблю всем сердцем.
- О, я так вам благодарна! - воскликнула Лорена и взяла порозовевшего от смущения парня под руку.
Тогда Альфреду было всего двадцать, Лорене - шестнадцать. Они встречались по несколько раз в год - в Кейнхёрст, разумеется, простому стражнику было не попасть, а семья Лорены приезжала в Ярнам не с каждой делегацией. Но каждый раз Альфред, даже если был не на дежурстве, узнав о том, что в ратуше готовят очередной приём, заранее приходил на площадь и с волнением вглядывался в приближающиеся кареты гостей - есть ли среди них та самая, с гербом дома Стилкроу?
Они условились о встречах в том самом переулке, где познакомились. И, если семья Лорены прибывала на приём, а девушке не удавалось сразу же улизнуть от бдительных родичей и сопровождающих, Альфред ждал её, бывало, и по несколько часов, усевшись прямо на брусчатку мостовой, прислонившись к стене и напряжённо вслушиваясь - не раздадутся ли со стороны площади лёгкие шаги? Уследить взглядом за перемещениями Лорены ему так и не удавалось.
- Я не виновата, - шутливо каялась подруга, в очередной раз напугав Альфреда своим внезапным появлением. - Похоже, эта способность как-то связана с нашей кровью. Я бы научила тебя, но вряд ли это возможно...
- Меня вот что беспокоит... А тебя не ругают потом, когда ты возвращаешься? - спросил Альфред во время их третьей прогулки.
- О, ругают, конечно, - Лорена хихикнула, смешно наморщив нос, от чего у Альфреда всегда просто таяло сердце. - Но, поверь, меня и так ругают постоянно! Я не очень-то отвечаю представлениям о том, какой должна быть настоящая леди! По счастью, моя матушка тоже не любительница всех этих скучных приёмов. Им с отцом и братом просто никак не отвертеться от присутствия на подобных сборищах, а сестра и сама обожает всю эту суету до безумия... Ну а когда я сбегаю, матушка относится к этому с пониманием. Ворчит для порядка, конечно, но... Только намекнула, чтобы я позаботилась о том, чтобы меня ни в коем случае не узнали на улицах, - она поправила капюшон, скрывающий холодное сияние белых волос. - За мою безопасность она, конечно, не волнуется, - и Лорена не без гордости положила руку на рукоять сабли. - Да и, кроме того, я сказала, что меня сопровождает один из солдат стражи... Ну что ты так переполошился! - засмеялась она, заметив, как при этих словах Альфред переменился в лице. - Не бойся, матушка не выдаст тебя твоим командирам! Она всё понимает, не то что некоторые высокомерные особы, которые даже на нас умудряются смотреть свысока, хоть мы и родня королевы! Знаешь, всё-таки не все придворные одинаковы...
Им было хорошо вместе. Лорена жаловалась на скуку при дворе и делилась своими хитростями - как ей удаётся эту скуку развеивать: обо всех её шалостях и проделках, безобидных и не очень, уже можно было бы написать весьма поучительную книгу. Альфред рассказывал о своей службе, о том, чем живёт и дышит обычный, непарадный Ярнам, о том, какие книги он прочитал и каким новым приёмам фехтования выучился. Иногда они устраивали тренировочные поединки: Лорена отлично фехтовала лёгкой саблей, и против прямого одноручного меча Альфреда - стандартного оружия рядовых стражников - это оружие оказалось чрезвычайно эффективным.
Это Альфред не раз припомнил позднее...
Всё закончилось зимой, спустя четыре года их знакомства. В очередной приезд Лорена была необычно молчалива и рассеянна, а на прощание сделала то, чего никогда, ни разу не позволяла себе - как ни мечтал об этом нечастный Альфред, уже давно безнадёжно влюблённый в свою недосягаемую ледяную принцессу! - бросилась ему на шею и крепко-крепко обняла. Щёку обожгло поцелуем и слезинкой. Прошептала в ухо:
- Я больше не смогу приходить. Меня выдают замуж. Прощай, Альфред. Я всегда буду помнить тебя.
И исчезла, применив своё нечеловеческое умение перемещаться в пространстве невидимой.
Будто её никогда и не было...
***
Время не столько лечит, сколько искажает воспоминания, "подгоняя" их под нынешние изменившиеся взгляды на прошлое. Во что превратилось чувство Альфреда за десять лет, проведённых по правую руку от мастера Логариуса, открывшего ему всю правду о проклятых прислужниках-рабах королевы Аннализы? Правду об отвратительных ритуалах, о чудовищных в своей жестокости жертвоприношениях, об оргиях среди корчащихся окровавленных тел, под предсмертные хрипы жертв с перерезанными глотками.
И только на короткий миг мелькнула мысль, тут же задавленная ужасом и отвращением:
"Лорена не была похожа на..."
Нет! ВСЕ Нечистокровные одинаковы. Их кровь делает их порочными. Это ничем не изменить.
Нечистокровные - враги дела Церкви. Нечистокровные должны быть уничтожены.
***
О "зачистке" Кейнхёрста Альфред вспоминать не любил. Отчасти потому, что даже его разум, закалённый в горниле жутких ярнамских событий последних лет, не мог смириться со всеми ужасами, которые творились в Ледяном замке в ту ночь. Свист и звон стали, выстрелы, топот, грохот. Крики и стоны женщин, детей... Море обжигающей крови. Остро пахнущей, отравленной, нечистой крови.
А отчасти - потому, что до сих пор настораживало Альфреда смутное воспоминание о пьянящей радости, о почти чувственном удовольствии, охватывавших его в моменты, когда очередная жертва падала на залитые кровью роскошные ковры, и её дымящаяся в холодном воздухе кровь словно бы впитывалась в оружие, делая его ещё сильнее, ещё смертоноснее. Ещё... прекраснее?
"Я не чудовище! Это они - чудовища!.."
"И Лорена?.."
"Забудь! Нет никакой Лорены! И не было никогда! Все Нечистокровные - отвратительные чудовища! Им не место в этом мире!"
Убедить себя оказалось не так сложно, как можно было ожидать.
Наяву убедить удалось.
А сны не обманешь...
Сотни и тысячи раз во снах глядели на него остановившиеся льдисто-голубые глаза с бледного - куда ещё бледнее, чем при жизни! - лица. Рыцари Кейнхёрста встретили нападавших на центральной лестнице замка, и Лорена была среди них. А как же иначе?.. Плащ был сброшен с плеч, чтобы не мешал сражаться, и теперь на стекающем по ступеням, как густая кровь, алом бархате лежит отсеченная мечом Альфреда белокурая голова - и смотрит на своего убийцу... друга, возлюбленного - с горечью и... пониманием?
"Я знаю - ты просто исполняешь свой долг. Я понимаю тебя".
"Но я не прощаю тебя..."
Он не помнил, кого именно он лишил жизни в ту ночь и каким образом. Их было много... слишком много. И глаза туманила пелена ярости, накрепко сплавленной с противоестественной, злой радостью.
"Нет... Нет! Я не чудовище!"
"Но что если эти сны показывают то, что случилось на самом деле? Что если это я... Я убил её? Собственноручно убил - и после хохотал от счастья, поставив ногу на её труп?"
"Я не мог!"
"Не мог?.."
Тренировки до упаду. Молитвы до отупения. И успокоительное на ночь.
Никаких больше снов.
Никогда.
Удалось. Сны прекратили преследовать Альфреда.
Преследование стало более осязаемым, скажем так. Наяву.
Мастер Логариус остался в Кейнхёрсте - поскольку умертвить проклятую королеву оказалось невозможно, он взял на себя обязанность сторожить её, чтобы не позволить возродиться её омерзительному культу. Все обитатели замка были перебиты, но часть Нечистокровных, естественно, могла в ту ночь по разным причинам оказаться вне замка, и их возмездие не замедлило обрушиться на отряд Логариуса, именно с той ночи получивший название ордена Палачей.
Товарищи по ордену умирали один за другим - тихо, тайно, коварно и жестоко. Всех по очереди находили окоченевшими и обескровленными. На некоторых трупах лежали нацарапанные кровью записки: "Помни Кейнхёрст".
Палачи без устали преследовали уцелевших Нечистокровных. И убивали без жалости - или же погибали в схватке с именем мастера Логариуса на устах.
Взаимное истребление продолжалось.
И постепенно у подножия статуи Учителя перестали появляться Палачи. Кроме Альфреда. Уже скоро год, как никто, кроме него, больше не ставил свечи на алтарь.
Альфред продолжал искать. И прислушиваться к шагам за спиной.
Он был благодарен Лорене, которой, по его новому убеждению, вовсе не существовало никогда на свете, за умение хотя бы насколько-то заранее замечать приближение смертоносных призраков из Ледяного замка. Так ему удалось убить двоих убийц, рассчитывавших застать его врасплох. Он долго сидел рядом с телами, не решаясь снять шлемы, чтобы убедиться...
Не она. Оба раза это были мужчины с незнакомыми надменными чертами.
И вот никого из Палачей не осталось. А по имеющимся у Альфреда сведениям, Нечистокровные в городе ещё имелись. Как минимум двое.
Альфред устал вести эту войну. Отказываясь от предложений помощи забредающих в его убежище Охотников, он сознательно настраивал себя на то, что рано или поздно ему придётся один на один принять последний бой.
Последний из Палачей устал больше, чем это можно вообразить. Он давно уже мечтал просто вернуться в Кейнхёрст - и просто умереть рядом с Учителем, предварительно выместив всю ненависть и ярость на той, чьей волей был запущен этот бесконечный круговорот ненависти и смертей. На бессмертной королеве Аннализе. Пусть её невозможно убить, но можно ведь просто заставить её почувствовать всю ту боль, что терзает сердце последнего из Палачей! Отомстить за все его кошмары, за скорбь по товарищам - и за мучительное осознание неотвратимости собственного падения.
Будь что будет. У Альфреда не осталось больше сил бороться.
И когда один из случайных визитёров рассказал ему, что каким-то чудом ухитрился пробраться в Ледяной замок и раздобыть там приглашения, позволяющие преодолеть магический барьер между Хемвиком и Кейнхёрстом - Альфред просто вцепился в собеседника и выпросил одну из повесток. Ничего не подозревающий Охотник с радостью поделился ценным трофеем с товарищем. Альфред долго благодарил, совал Охотнику какие-то склянки из своего заплечного мешка... И мысленно торопил того: "Уходи! Оставь меня в покое!"
Он не смог дождаться утра; отправился в путь сразу же, хотя солнце уже опускалось за частокол крыш Соборного округа и, словно поранив круглый бок об один из острых шпилей, заливало небо алой кровью тревожного заката.
В Хемвик он прибыл уже в темноте. Фонарей здесь не зажигали, и только у дальних лачуг тускло светились оранжевые огоньки, обозначая направление улицы. Сердце колотилось от страха - а вдруг не сработает?
...И от предвкушения скорой кровавой расправы?
"Нет! Нет. Я не... Я не чудовище!"
Дилижанс подкатил неслышно, как приходят сон, сумерки и кейнхёрстские убийцы. Лошади, из ноздрей которых вырывался густой пар, будто не тёплая осень была на дворе, а зима, одновременно замерли, когда экипаж поравнялся с ожидающим пассажиром. Дверца с тихим скрипом распахнулась сама. Альфред, боясь поверить в происходящее, медленно поставил ногу на ступеньку - и, стиснув зубы, решительно забрался внутрь. Дверца захлопнулась - снова сама по себе, заставив вздрогнуть и покрыться ледяным потом. Дилижанс дёрнулся, застучали копыта, заскрипели колёса. Путешествие началось.
***
- Получай, грязное чудовище! На что тебе теперь бессмертие?! Попробуй что-нибудь сотворить в таком состоянии! Изуродованная, искалеченная, вывернутая наизнанку: пускай весь мир видит!
Истинное наслаждение. Эйфория. Купаться в её крови... Видеть ошмётки её плоти на стенах, на причудливом узоре ковра...
На алом бархате...
Шорох ткани?..
Багровая пелена вмиг спала с глаз. Охотничьи рефлексы выручили, как уже не раз бывало: Альфред ничего не видел, не слышал, не ощущал... Но почему-то уже летел в сторону, перекатом уходя от удара изогнутого клинка с переливающимися по лезвию языками кровавого пламени.
Напавший на Палача рыцарь был одет в блестящий кейнхёрстский доспех с металлическим шлемом - редкость в Ярнаме, только эти отвратительные Нечистокровные да прислужники тёмной школы Миколаша носят на голове металл! Что те, что другие - мерзкие твари. А Золотой Ардео мастера Логариуса - совсем другое дело...
И как же хорошо, что он, Альфред, давно уже умеет угадывать приближение мерзких призраков-убийц по неразличимым слуху обычного человека шорохам! Вот как сейчас.
Ну что ж, ты сам пришёл, последний выкормыш нечистой королевы!
Альфред бился так, будто не был только что готов просто выйти на занесённую снегом крышу и... растопить собственной кровью часть вечного льда на том месте, где лежала горка щепок, оставшихся от трона его покойного Учителя. Дрался так, будто ему ещё есть за что драться в этом мире.
И когда Нечистокровный, так и не издавший за время схватки ни единого звука, кроме лязга стали о сталь, изломанной куклой отлетел к подножию трона своей повелительницы, Альфред, сам удивляясь переполняющей его жгучей радости, обрушил всю мощь своего Колеса... Не на голову врага. На грудь.
Раздробил доспех, оказавшийся на поверку не таким уж прочным. Разодрал грудную клетку, добравшись до сердца. И кровь - тёмная, едко пахнущая - разбрызгалась во все стороны, смешавшись с кровью Аннализы на подоле её алого бархатного платья.
Из горла Альфреда вырвался то ли стон, то ли рыдание. Колесо выпало из руки.
Всё было кончено. Для него - во всяком случае - точно.
Он понял всё ещё во время схватки. Каким чутьём - неизвестно. Узнал движения? Это было так давно... Но стиль боя, говорят, - как почерк. Меняется в течение жизни, но какие-то характерные особенности остаются навсегда.
Как бы там ни было, Альфред знал. Знал совершенно точно. Сейчас ему предстояло лишь убедиться окончательно.
Он подошёл к трупу и медленно стянул шлем с головы поверженного противника.
"Отвратительная Нечистокровная. Ненавижу тебя! Что ты сделала со мной?.."
Он осторожно и нежно прикрыл навеки остановившиеся льдисто-голубые глаза. Резко поднялся и бросился прочь из залитого кровью тронного зала - на крышу, на чистый и невинный белый снег.
***
- М-мастер Логариус... Простите меня... Я ведь... Я ведь сделал всё как должен был? Мастер... Почему же тогда мне...
Безмолвная статуя ничего не ответит. Да и не нужны Альфреду ответы. Он всё знает и сам.
Одного только он не знает - когда и в какой форме его настигнет возмездие. Он готов - давно уже готов. И ему уже даже не стыдно желать скорейшего прекращения этого кошмара.
"Мастер Логариус... Я не справился. Я недостоин сидеть здесь, у ваших ног..."
На алтаре горит десяток свечей. И по едва заметному подрагиванию их пламени Альфред понимает: на площадке он больше не один.
- Я должен был бы перерезать тебе глотку, как бешеному псу, одним движением, так, чтобы твоя ядовитая слюна не брызнула мне на плащ, - раздаётся за спиной голос, от которого всё тело сковывает льдом, словно на него подул зимний ветер из Кейнхёрста. - Но из уважения к ней я не стану делать этого. Поднимись, повернись ко мне лицом и сражайся!
- Нет, - глухо отвечает Альфред. - Просто убей меня, и покончим с этим.
Последний из Нечистокровных мгновенно, неслышно, даже не создав ни малейшего колебания воздуха, оказывается сбоку. Кладёт руку в латной перчатке на плечо Палача, резко дёргает, разворачивая и вынуждая взглянуть на себя.
Альфред не без труда фокусирует взгляд на своём последнем враге. Поножи, шлем, перчатки - кейнхёрстский доспех. И... Плащ из перьев.
"Вот как... За мной пришёл сам Кровавый Ворон Кейнхёрста..."
Неуловимый убийца, на чьём счету больше всего жертв среди членов ордена. Безжалостный мститель, который оставлял на трупах те самые записки, написанные кровью жертв.
"Помни Кейнхёрст".
"Я помню. До смерти не забуду. Поэтому и жду и приветствую смерть. Я хочу забыть".
Льдисто-голубые глаза. Кровь на алом бархате.
"А если всё то, что говорят про Охотников - правда? Что если и вправду после смерти такие, как я, попадают в Кошмар, где до скончания веков им приходится смотреть в глаза тем, кого они замучили и убили при жизни?"
"И всё равно - я готов. Я это заслужил".
- Я не буду сражаться. Убей меня. Просто отправь меня туда, где мне надлежит находиться.
- Ну уж нет! - Ворон рывком поднимает Палача на ноги. - Будь достоин той, чью жизнь ты оборвал!
- Ты не заставишь меня, - Альфред криво усмехается и закусывает губу.
- Ах так! - Ворон отпускает Палача и вдруг резко сдёргивает шлем. Альфред отшатывается. Не может быть... Не может этого быть!
А Ворон тем временем поворачивается к статуе Логариуса - и плюёт на неё.
- Не смей! - Колесо само прыгает в руку. - Грязный ублюдок, да как ты смеешь!..
- Так-то лучше, - ухмыляется Ворон, со свистом вытягивая из ножен знаменитый кровавый клинок - Чикаге. - Теперь ты умрёшь достойно. Или же, - он неожиданно вонзает Чикаге в собственное тело - и извлекает уже пылающим кроваво-красным пламенем, - сумеешь убить меня, и тем самым убедишь, что выбор моей сестры был верным!
- Сестры... - хрипит Альфред, всё ещё не в силах поверить. Это лицо...
- Меня - зовут - Альбер де Кейнхёрст! - на непроницаемом даже в разгар боя лице Ворона впервые проявляются хотя бы какие-то эмоции. Он рубит врага кроваво-огненным клинком - и словами в ритме ударов. И от чего сильнее кровоточат раны - Альфред уже не сомневается. - Моя сестра - Лорена Стилкроу - любила тебя, мерзкий ты червяк!.. А ты убил её - и не надейся, что вы встретитесь по ту сторону жизни!..
Ну вот и всё. Горит Чикаге, досыта напившийся крови. Гаснет весь остальной мир.
Накрывают холод и оцепенение. Всё кончено... Наконец-то.
Альфред всегда считал, что умрёт с именем Учителя на устах.
Но почему-то губы сами беззвучно выговаривают сейчас совсем другое имя...