Город неведомый был печальным,
словно осенний унылый дождь.
Тысячу лет во дворце хрустальном,
истину я выдавал за ложь,-
так полагалось по этикету,
это предписывал мне закон.
Блеск серебристый даря паркету,
люстры парили под потолком,
и позолотой сверкали залы,
где до утра надрывался хор.
В омутах окон темнели скалы -
им полагалось нести дозор,
чтоб леденел во дворце порядок,
чтобы густел во дворце покой.
Я совершал, как и все, обряды,
мутную топь называл рекой,
и благосклонно порой вельможи
мне позволяли войти туда,
где в глубине полутемной ложи
сонм небожителей восседал.
Там муравьями сновали слуги,
пенным потоком лилось вино,
на саксофонах играли вьюги,
совы заглядывали в окно.
Там полагалось развеселиться,
в пляске лихой покружиться  всласть.
Тот, кто в углу предпочел томиться,
под подозрение мог попасть.
И потому в бесшабашных плясках
я забывался не хуже всех.
И на пластмассовых душных масках
был нарисован счастливый смех.