Аннотация: Три рассказа-миниатюры в жанре "саспенс", написанные таким образом, что количество слов в каждом рассказе (вместе с заголовком) составляет ровно 666 слов, ни больше и не меньше. Году "Омена" посвящается...
Миниатюры 666
Предисловие:
Эти три рассказа-миниатюры написаны таким образом, что количество слов в каждом рассказе (вместе с заголовком) составляет ровно 666 слов, ни больше и не меньше. Году "Омена" посвящается...
Буй
Женя в который раз оглядел водную гладь Медянки, на несколько минут останавливая взгляд на берегах, всматриваясь в каждую точку до рези в глазах... Никого! Ни единой живой души. Только он, Аня, и проклятый буй на несколько километров вокруг. Впрочем, отправляясь сюда на пикник они как раз и думали о том, что в середине сентября, не смотря на разыгравшееся бабье лето, народу на побережье Медянки будет шиш целых, ноль десятых.
- Ты как там? - спросил он.
- Холодно! - отозвалась Аня, - Да и темнеет уже!
Сначала она плакала и без конца просила "Сделать хоть что-нибудь", потом хныкала и время от времени умоляла снять ее с буя. Теперь она лишь дрожала от холода и констатировала факты.
Она сдалась...
Он, кажется, тоже готов был сдаться.
А все начиналось так хорошо... Так просто, так банально, и так романтично. Он и она на берегу Медянки. Солнечный день, разгар бабьего лета... Костер, шашлык, печеная картошка... Мимолетные поцелуи, долгие объятья... Они хотели отдохнуть на берегу, а потом отправиться домой по реке, на надувной резиновой лодке, которую Женя специально для этого и взял с собой.
Но стоило им отплыть от берега, как Аня увидела этот чертов буй! Тогда он не казался пугающим - только немного странным. Откуда посреди глубокой, судоходной Медянки, взяться бую? Да еще такому, громадному, металлическому и тяжелому на вид. И как только он ухитрялся держаться на воде?
Со смехом Аня предложила сфотографироваться на этой махине - подплыть поближе и по очереди забраться на него, один сидит на буе, а второй фотографирует его из лодки... Красивый кадр, как им тогда показалось.
Подгребая к бую Женя еще отметил про себя какие-то бардовые пятна, покрывающие его поверхность, но не придал этому значения. Как не придал значения и самому факту появления буя посреди Медянки, которую он, как ему казалось, знал вдоль, поперек, и на пару метров в глубину!
Не задумался он и над тем, как легко ему удалось подплыть к бую - как будто возле него не существовало течения. Как легко Аня шагнула на него... Так, что не покачнулся ни он, ни лодка - как будто сама вода поддерживала их... А потом, отплыв и сделав несколько кадров - Женя понял, что не может вернуться обратно!
Не может подплыть к бую, чтобы забрать ее!
Аня сначала восприняла это как шутку, даже засмеялась - громко, но мелодично, как умела смеяться только она. А потом, когда поняла что он не шутит - ее смех оборвался, будто сорвавшись в глубокую расщелину.
Женя не мог забрать ее! Не мог подгрести к бую - вода будто бы загустевала перед ним, отказываясь пропускать лодку. Он крикнул Ане, чтобы она прыгнула к нему, чтобы добралась до лодки вплавь, но, слава Богу, что сначала она опустила в воду палец, видимо рефлекторно, чтобы определить ее температуру.
Вода обожгла ее, словно серная кислота. Она вскипела вокруг, и даже Женя, находившийся в нескольких метрах от буя, почувствовал идущий от воды жар.
Аня крикнула ему, чтобы он плыл к берегу за помощью, но стоило ему удалиться от буя на десяток метров, когда Аня закричала вновь. Закричала громко, истошно, как кричат, когда видят в зеркале свою смерть, вместо привычного отражения...
Чем дальше лодка удалялась от буя, тем сильнее буй погружался в воду. В воду, вскипавшую, как только Аня оказывалась в опасной близости от нее.
И последние несколько часов, давно потеряв счет времени, Женя дрейфовал возле буя, то приближаясь к нему, то позволяя течению немного увлечь лодку, чтобы позволить отдохнуть немеющим рукам.
Река была пуста. Берег был пуст. Никого, только он, она, и проклятый буй, возникший неизвестно откуда, и наверняка исчезнущий неизвестно куда, когда его миссия будет выполнена.
Это не могло продолжаться вечно... Руки немели, мозоли на ладонях горели огнем. Над рекой сгущалась тьма, и темно-синем на небе уже виднелись первые звезды...
Эта мысль давно появилась в Жениной голове, но все эти несколько часов он не позволял ей оформиться. Не хотел принимать, боялся подпустить ближе...
Уложив весла в лодку и позволяя течению унести его прочь от буя, он опустил голову на колени, и зажал уши руками, чтобы не слышать криков. Но эти крики невозможно было не услышать...
Письмо-капец
- Ты когда-нибудь получал письмо счастья?
- Получал... - мой брат улыбнулся, видимо вспоминая что-то, - Давным-давно! Лет десять назад, когда письма еще писались на бумаге, а не отсылались по электронной почте. Я его даже размножил... Очень хотел, чтобы мне счастье пришло...
- Вот то-то и оно, - пробормотал я, - Последнее такое письмо по обычной почте я видел добрую тыщу лет назад. Письма счастья по электронке мне приходили по сотне раз на дню... А во вторник открываю свой ящик, а там конверт, - я продемонстрировал Пете обычный белый конверт с напечатанным на нем адресом - А в нем... Впрочем, давай я тебе лучше прочитаю!
И усевшись на диван я, стараясь придать голосу скептический оттенок, прочел:
- "Здравствуйте! Если Вам нечем заняться - прочитайте это письмо. Впрочем, нет, даже если вам есть, чем заняться - все равно отложите все дела в сторону и прочтите это письмо... Ибо перед вами ПИСЬМО-КАПЕЦ!"
- Письмо-капец?! - рассмеялся Петя, - Про такое даже я не слышал!
- Да ты слушай дальше! - преврал я его, и продолжил, - "Вы слышали о письме счастья? Слышали, наверняка слышали... А может быть даже и отправляли его кому-то. И неужели Вы думали, что в природе не существует его антипода, письма-капец? Нет, конечно же Вы так не думали! Оно перед Вами! Настоящее! Уникальное! Единственное в своем роде письмо-капец!
Тот, кто прислал его Вам, хочет, чтобы Вам пришел КАПЕЦ! Впрочем, не расстраивайтесь, быть может он вовсе и не ненавидит Вас - просто хочет, чтобы капец не пришел ему самому. Ибо если в течение трех дней Вы не разошлете копию этого письма десяти людям - Вам придет капец...
Быть может, не тотальный. Быть может мелкий и почти незаметный... Кто-то из тех, кто пренебрегал этим письмом, лишился работы. У кого-то украли кошелек, от кого-то ушла жена, а к кому-то - вернулась, вопреки всем его желаниям. Вот что есть капец! Капец - есть неудача и невезение...
Разошлите это письмо 10 людям, и тогда капец минует Вас стороной, уйдя вместе с этим письмом к тем 10-ти! Отсылайте это письмо врагам - пусть им придет капец! Отсылайте это письмо друзьям - пусть отошлют его своим врагам, чтобы им пришел капец! Но помните, нужно сделать 10 копий, и разослать двадцати разным людям! Разослать по почте, по e-mail'у, да хоть просто разложить по почтовым ящикам - главное - отправить его десяти разным адресатам! Так и только так капец минует Вас стороной!
А вот, собственно, и текст заклинания, в котором и кроется секрет письма-капец! Все написанное выше - лишь прелюдия, чтобы Вы знали, что с ним делать. Вот оно, письмо-капец, во всей своей убийственной красе... Увы, оно зародилось в Англии, потому-то текст заклинания и составлен на английском!
Wackiness wad wadi. kale icand rabbeting - kalmyk ubiquitous dacron rabbit yahoo abandonee sabbatarian habitat oakum vacate. nagging abbreviated radiative oasis daffy. rabbi ultras - весь этот бред я почел, безумно коверкая слова, так как по-аглийски понимал не лучше, чем по-собачьи или по-птичьи, - "И помните, у Вас только три дня на то, чтобы разослать 10 копий десяти разным людям, иначе капец придет к Вам!"
- Как тебе? - закончив, спросил я.
- Забавно... А ты пробовал перевести это, так сказать, заклинание?
- Пробовал. Забил его в переводчик и перевел. На русском - набор слов, никакого смысла и никакой закономерности.
- Оно и логично, - заключил Петя, - Заклинание, на первый взгляд, и должно быть бессмысленным, и вообще иметь силу только на языке оригинала.
- Так ты в это веришь? - спросил я, состроив самую скептическую мину, какую смог.
- А ты? - вопросом на вопрос ответил он.
- Не знаю... - честно сказал я, - Бред обычно шлют по электронке. А тут кто-то оправил обычным письмом, по почте... Денег на марку не пожалел... Как-то таинственно все это!
- Ага, - усмехнулся он, - Ты еще скажи, что получил его... - он ненадолго задумался, - Погоди-ка, а когда ты его получил? Во вторник, говоришь? Шестого июня?
- Шестого... - согласился я, - Три дня назад. Слушай, а откуда это у нас так газом пахнет?.. Не должно....
Пробуждение
Тишина давно стала привычной, поэтому пение птиц казалось церковным гимном, а стук дятла - барабанной дробью. Он уже и забыл, что такое звук, равно как и что такое цвет...
Цвет... Воспоминание об этом слове вызвало ассоциации с другим. Свет... Солнечный свет, яркий свет оранжевого светила, летом допоздна не покидавшего небосвод. Небосвод был голубым, а Солнце - желтым... Как давно это было...
Давно... Представления о времени тоже были размазаны и стерты. Давно...Нет, это слово не подходило для описания вечности, в которой он пребывал... Для описания вечности вообще не подходило ни одно слово в мире...
В мире... Мира больше не было! Существовала только тишина, зависшая в пустоте. Пустота, помноженная на тишину...
И движение... Он проснулся уже давно, и каким-то чувством, одним пяти, давно забытых и ни разу не использованных с тех пор, как... как пришла вечность, ощущал, что движется. Он ощущал, опять таки, с трудом вспоминая значение слова "ощущать", что его колыбель движется вверх. Медленно, не торопясь, возносит его все выше и выше...
И он знал, что это движение имеет какой-то смысл... Что однажды колыбель вынесет его из вечности, и тогда вновь вернутся цвет, свет, звук и даже запах...
Иногда, сквозь пение птиц, он различал шорох других колыбелей, тоже поднимающихся вверх, выталкиваемых из бездны вечности какой-то силой. Силой, которой нельзя было противиться... Нельзя, да и не хотелось, потому что шестым чувством, остро отточенным в вечности, он ощущал, что это движение несет в себе благо... И то же самое шестое чувство подсказывало, что ждать осталось недолго...
Вдруг пение птиц сменил другой звук. Он узнал этот звук, вспомнил его, извлек из своей памяти, большая часть которой канула в вечности. То был звук шагов... И голоса... Он не понимал языка, на котором они говорили, не различал тональности, и силясь отыскать в памяти образ тех, кому они могли принадлежать, никак не находил его. Эта часть памяти канула в вечность, ибо вечность более не считала ее нужной.
Что-то пронзило слой тьмы над ним, острым концом коснулось его лба, а затем исчезло туда, откуда пришло, позволив тонкому лучику солнечного света проникнуть в его колыбель. Свет... Солнечный свет...
Острое нечто вновь вонзилось в его тело, на этот раз уткнувшись в грудную клетку, и снова исчезло раньше, чем он успел сделать что-либо. В третий раз его рука была быстрее, чем тонкий острый предмет, пришедший сверху. Он схватил его, и потянул на себя, наслаждаясь собственной силой и мощью. Удивленный возглас над ним сменился испуганным, когда предмет, нарушивший его покой, прошел сквозь слой земли, и оказался в его руках.
Цветок... То был цветок - забытое слово из прошлого.
И в этот миг к нему пришло озарение. Голос вечности, шепнувшей "Время пришло". Движение колыбели было завершено, пришла пора проснуться! И дав волю своей мощи, он вскинул руки, прорывая заслон тьмы, зная, что то же самое делают сотни и тысячи его собратьев... Время пришло...
- Кажется здесь...
- Ты уверен?
- Да, вроде... Я здесь не был лет восемь, но ничего, вроде бы, и не изменилось.
- А чему тут меняться?
- Резонно... Как его звали? Надпись на камне почти стерлась, ничего не разобрать.
- Сергей Трофимович...
- Ты его вообще знал?
- Мне было пять лет, когда он умер. Помню, но смутно. Он, собственно и не родственник мне, так, седьмая вода на киселе, но мама просила прибраться тут, да цветы поставить...