Деревня Песочное Владимирской области надёжно окутана хвойной завесой. Ближайший асфальтовый маршрут проходит в пятёрке километров, а от него к Песочному проложена колея, покорить которую под силу лишь полноприводному вездепроходу. Потому как летом и осенью всё дождём размывает, да высушивать не успевает, а весной талый снег вперемешку с грязью такое с этим направлением вытворяют, что лучше и не соваться. Зимой же, ясное дело, никому в голову не приходит ехать в Песочное.
По хорошей летней погоде между пятью одинокими домиками в Песочном появляются наши палатки. Наши, то есть моя и семи моих друзей - четверых девушек и трёх парней. А учитывая то, что в Песочном давно нет местных жителей, мы ощущаем себя хозяевами целой деревни. Пускай и несколько призрачной.
Одинокие дома, описанные выше, уже настолько рассохлись и осунулись, что проникать в них опасно, да и непотребно, ведь всё ценное давно растащили жители окрестных деревень. Но нам в Песочном нравится не только потому, что оно фактически наше, а всё дело в густом боре, быстрой речке неподалёку и отреставрированной нами бани, которая заключена в естественном треугольнике из огромных сосен.
На заре наших туристских вылазок в Песочное воду для банных процедур мы таскали из речки, но в прошлом году решили восстановить развалившийся колодец, что совсем близко от бани. Изначально это была неглубокая яма, огороженная жердями и оснащённая журавлём. Теперь жерди потеряли свой былой вид, попадав в колодец, а журавль улетел в неизвестном направлении. Вода же плескалась совсем неглубоко - метрах в трёх с четвертинкой.
Желающих восстановить колодец искали основательно, бросив клич в двух соседних деревнях. Рекрутинг шёл вяло, но собрать строительную бригаду из трёх персон всё же удалось. Извлекли гниющие жерди из колодца, слегка расширили горло, соорудили журавля. Получилось вполне прилично.
Вода в колодце была чистая холодная. "Вот, только пить её не надобно. Мыться можно, а внутрь ни-ни, - это нам бросил один из волонтёров". На мой естественный в таком случае вопрос он ответил, что несколько лет назад этот колодец облюбовал леший, который является хозяином этого участка леса. И что якобы, если водой мыться, то она обратно в землю возвращается, а коли ты пить её собрался, то получается воровство.
Мы поблагодарили волонтёров, расплатились с ними и из Песочного в эти выходные отчалили - времени на отдых совсем не осталось, с колодцем долго провозились. Я набрал в пластиковую бутылку воды из вновь обретённого водяного источника, но пить не стал. Наши внедорожники гарцевали по лесному тракту, а деревья, приветливо махали нам на прощание листвой, сквозь которую пробивалось тёплое летнее солнце.
Через пару недель мы вновь навьючили вездепроходы палатками, провизией, удочками, взяли надувную лодку, спрей от комаров, спальные мешки и отправились в Песочное. Погода стояла замечательная - была ровно середина года, на небе ни облачка. Дорога от Москвы до Владимира и от Владимира до поворота на Песочное заняла у нас три с половиной часа. Потом мы свернули с выщербленного асфальта, пересекли небольшой ручей, прокатились по опушке и твёрдо встали на лесной тракт.
Здесь всё заросло сочным молодым березняком высотой с наши автомобили. Мы оказались в необычном зелёном лабиринте и ехали километров двадцать в час. Рядом на пассажирском седалище устроилась моя Мила. Она скинула босоножки и сидела, поджав ноги. Её глаза были из Воркуты, а сама Мила, казалось, совершенно из других широт. Почему-то внутри неё не оказалось ни малейшей льдинки из заполярного снежного ковра, ни отголосков ветра с шестьдесят седьмой параллели, зато жили воспоминания о северном сиянии, царственности оленей и полярных днях и ночах.
По окончании всей этой лесной истории свою собственную жизнь мне также предстояло разделить на полярную день-ночь.
Как раз пока мы ехали по зелёному берёзовому лабиринту, мне казалось, что сейчас и есть тот самый полярный день, который никогда не окончится. На водительском месте я развалился как барин и вёл автомобиль одной левой. Но вдруг почувствовал, как Мила нежно и цепко схватила меня за запястье правой руки. Вздрогнув, я посмотрел сначала на глаза из Воркуты, потом невольно окинул вниманием изящную шею и лишь после этого обнаружил то, что заинтересовало Милу.
В берёзовом лабиринте обозначилась небольшая прореха, через которую стало видно поляну. По ней прошагал странный пожилой мужчина. Мы только успели заприметить, как он тащил средних размеров берёзовое бревно, и что одежда на мужчине, кажется, была одета на изнанку. Ещё Мила рассказала, будто бы странный лесник бубнил себе под нос "шёл, нашёл, потерял, шёл, нашёл, потерял, шёл, нашёл, потерял".
По прошествии некоторого времени я убедил себя, что этот лесник-наизнанку ничего не говорил, что Миле просто прислышалось, что всё происходящее последующим вечером групповая галлюцинация, алкогольное отравление, наркотические транс, какой-нибудь шок.
Мы прибыли в Песочное и вылезли из гробиков на колёсах. Осмотрелись. Понурые домишки всё также грустили в ожидании нас. Один из них накренился настолько, что фасад практически целовал землю, зато задняя часть приподнялась над землей в надежде получить пинок со стороны леса. Баня на фоне всего этого архитектурного безобразия выглядела оплотом созидания и порядка. Старый-новый колодец стоял на своём месте и был полон воды, пить которую мы по-прежнему не решались.
До вечера разбили лагерь, установив палатки, разведя костёр и организовав кормушку для лисиц. Воду мы с ребятами принесли с речки и уже успели порядком выпить, разумеется, горячительного. Девчонки нас поддержали и обустройство пошло веселее. Дима и Дима потопали со спиннингами к реке, Антон чего-то возился подле палаток, а девушки стали готовить пищу и приготовляться в баню.
Когда окончательно стемнело, все сгруппировались по парам вкруг взмывающих в ночное небо языков пламени. Велась тихая беседа, жалели, что позабыли гитару, жгли походные анекдоты и рассказывали страшные сказки. Мила сидела рядом и держала меня нежно и цепко за правое запястье.
Однажды одна молодая пара отправилась на небольшой пикник в лес на берегу речки Нерль. Доехали до нужного поворота по асфальту, а затем свернули на лесную дорогу. Была совсем уже поздняя весна, погода сухая, но не солнечная. Лес постепенно сгустился, и дорога заметно сузилась. Автомобиль продолжал двигаться, пока не достиг небольшой полянки. Молодой парень остановил машину, потому что на земле, прямо на дороге лежала чья-то одежда. Да не просто в куче, а аккуратно расположенная - будто бы здесь лежит человек, но только от него остались исключительно шмотки. Был тут старый пиджак и древние брюки, выше пиджака - кепка, ниже брюк - потрёпанные ботинки.
После нескольких минут колебаний молодой парень двинул автомобиль вперёд. Большие колёса с рельефным протектором смяли один ботинок, брюки, проволокли пиджак около метра и оставили грязный след на всю кепку. Молодая девушка поначалу смутилась выходке молодого парня, но вскорости позабыла об этом происшествии. Автомобиль тем временем вырвался из лесных объятий и затормозил на живописной опушке, осторожно переходящей в берег речки Нерль.
Здесь же и организовали бивак. Выгрузили из машины всё необходимое для пикника. Собрали хворост, угли были с собой. Начали жарить. Весёлая болтовня. Лёгкие объятия. Вспомнили про красное. Вкусный шашлык. Крепкие объятия. Поцелуи и свежий воздух. Шум леса и соловьёв. Красное в голове. Кругом губы и руки. На секунду выглянуло солнце. Спряталось. Руки и губы на груди. Поцелуи. Поцелуи. Поцелуи. Что-то волосатое. Очень близко. Удар по голове. Крик женский. Крик мужской. Шёл, нашёл, потерял. Шёл, нашёл, потерял.
Теряя сознание, молодая девушка видит, как большой волосатый старик тащит за волосы молодого парня в лесную чащу. Потом в глазах на некоторое время воцаряется темнота.
Когда темнота проходит, перед глазами опять опушка леса, уходящий вдаль берег реки, монотонное небо. Потом лес становится ближе и ближе, голова несколько кружится, правая нога затекла и не чувствуется. До леса уже можно дотянуться рукой. Продираться сквозь густую чашу очень трудно, на пушистом мху кровавый отпечаток. Наверное, уже близко. Зачем же было ехать в этот чёртов лес? Он лежит здесь же неподалеку во мху. На нём нет одежды, она вся изодрана. Голова проломлена, а откуда-то слева слышится бормотание. Шёл, нашёл, потерял.
Из чащи сначала показывается огромная волосатая ручища, а затем и сам старик, одежда которого почему-то вывернута наизнанку. Делается очень страшно. Бежать как можно быстрее, не оглядываясь, не обращая внимания на царапающую всё тело хвою. Попытаться добежать до опушки, до машины. Сердце продолжает стучать в груди, разгоняя по телу ледяной ужас, но вокруг только лес, лес, лес.
От истории попахивало нравоучениями и враньём. Едва ли такой неудачный пикник имел место быть. Хотя идея про испорченную одежду лешего и необходимость теперь носить её наизнанку кажется правдоподобной. Короче, обижать хозяина леса не стоило, на что и давил Антон, когда излагал нам сию притчу.
Спорить с ним мы не стали, а выпили ещё немного и отправились париться. Делали мы это по традиции шведским квартетом. В премьерную четвёрку входили: Мила (абсолютно обнажённая), Я (в полотенце на бёдрах), Антон (абсолютно обнажённый), Наташа (абсолютно обнажённая). И всему виной была не моя стеснительность, а патетика милиных бёдер и наташиных грудей. Соответственно, ещё загодя помещённая в организм пинта виски вдохнула в эрекцию дополнительные силы.
Мы наслаждались замечательным паром с хвойным душком. С нас медленно стекали тяжёлые потовые капли, избавляя от столичной суетности, излечивая от каждодневного стресса, помогая возвратиться в состояние естественности и непринуждённости. Царил приличествующий атмосфере полумрак - лишь незначительная лампочка, скрытая закопчённым плафоном, позволяла видеть силуэты моих "шведских" коллег. Смущало одно - моя эрекция продолжала расти, а в теле стало неожиданно копиться нервическое возбуждение. Я приставил Миле наташины груди, антоновы мускулистые руки и голову Никиты Михалкова, но легче не стало. Стиснув себя посильнее прямо через полотенце, я вышел в предбанник, набрал в ковш ледяной воды из старого колодца и опрокинул себе на голову. Но взбодрило меня не это, а душераздирающий крик, раздавшийся с улицы, со стороны нашего лагеря.
Распахнул дверь, и показалось, что шагнул в ад. Одна из наших платок полыхала огромным факелом. Кто-то лежал у костра на земле, другой силуэт лихорадочно тряс лежащего. Раздался рёв двигателя, и димин Pajero рванул с места, но далеко уехать не смог - не рассчитав расстояния, врезался в сосну и заглох. Мои "шведские" коллеги как ошпаренные выбежали из парилки и едва не сбили меня с ног. Тем временем занялась вторая палатка, да так резво, что моментально окуталась пламенем, которое успело перекинуться на один из местных домов-развалюх.
Что делать я не представлял, мои друзья, видимо, тоже не могли ничего понять. Антон вроде бы побежал к колодцу, чтоб хоть как-то усмирить огонь. Наташа, наскоро накинувшая простынь на свою грудь, бросилась к Pajero. Куда делась Мила, я не заметил. Все потерялись в этой невообразимой суматохе. Различить я мог лишь какие-то редкие силуэты. Лес постепенно заполнялся густым едким дымом. Палатки догорали, и делалось ещё темнее, ещё непонятнее.
Слева от меня раздался очередной крик. Наконец-то, отодрав одеревеневшие ноги от ступенек предбанника, я побежал туда. Из-за ночи и дыма видимость была практически никакая. В ступни впивались хвойные иголки, я запнулся за здоровенный корень и сильно ушиб ногу. Pajero по-прежнему обнимал дерево. Рядом с его большим колесом лежала Наташа с проломленной головой. Это я понял, когда дотронулся до неё. Пальцы нащупали липкую, теплую кровь. Зачем-то сунул запачканную кровью руку в рот. Неожиданно вспыхнула мысль, что я много раз дотрагивался языком и губами до наташиной груди, но никогда не пробовал её кровь.
Голова закружилась, и меня мотнуло в сторону. Я упал и затих. Через какое-то время пришёл в себя. Вокруг стояла оглушительная тишина и ночь. Дым, казалось, расслоился и стал трёхуровневым. С трудом поднявшись, я оказался аккурат во втором уровне. Огня больше нигде не было. На капоте Pajero лежал Дима весь в крови. Я заковылял к центру нашего бивака, наткнулся на тело ещё одного Димы и его подруги.
Опустившись на землю, я уставился в одну точку. Страха не было. Только очень хотелось пить. В метре справа лежал мой собственный изрядно обгоревший рюкзак. Я порылся в нём и достал пластиковую бутылку без этикетки. Пару недель назад бутылочку эту я наполнял из старого колодца. Свинтив крышку, я жадно принялся пить.
- Шёл, нашёл, потерял!
Поперхнувшись и обернувшись на этот размеренный баритон, я застыл. В двух метрах от меня, целиком пронизывая все три дымовых уровня, стоял лесник-наизнанку. В его правой руке был зажат огромный колун.
- Шёл, нашёл, потерял. Вода. Забрать. С собой. Бутылка. Плохо. Плохо. Очень плохо. Теперь ещё пить. Плохо.
Меня не беспокоила следующая минута жизни, я не переживал за здоровье и будущее благополучие. Мысли поворачивались в другом направлении.
Хотя никаких доказательств и не было, я знал, что Мила жива. Она убежала в лес, потом выберется к людям и всё у неё будет хорошо. Наверно, на самом деле, не стоило обижать хозяина леса, не стоило пить эту воду и восстанавливать старый колодец, не стоило вообще приезжать в эту призрачную деревню.
Наташина кровь оказалась безвкусной. У неё было красивое тело, но внутри она была пресной. Теперь не осталось ничего, кроме этого леса, страшного лесника-наизнанку и глупых сожалений.
Я вскочил и побежал в лес. Чувствовал спиной погоню, тяжёлое дыхание лесника-наизнанку, уханье филина. Но лесу не было конца и края. Пятки сбил в кровь, тело моё не жалели ни деревья, ни кустарники. Сбежал с песчаного откоса и оказался на берегу быстрой речки. Не раздумывая, полез в неё, судорожно загребая воду, переплыл и побежал дальше. Я очень надеялся, что где-то в лесу Мила тоже бежит, и эта мысль придавала мне сил. Хотя бежали мы совершенно в разные стороны.
Вот мы остановились, чтобы передохнуть, перевести дыхание. Вот мы прислушались к ночным звукам леса. Вот осмотрелись по сторонам. Но вот заметить друг друга мы не смогли, потому что вокруг был только лес...