Аннотация: Подлинно утиная история в реалиях провинциального российского городка, которая может произойти с каждым или с каждой из нас.
Сергей откусил от головки лука приличный кусок и с хрустом разжевал. Воздух кухни выедал глаза, заставляя хлопать ресницами, чтобы сливать выступавшие слезы. Мужчина доедал вторую из очищенных Светой луковиц, еще одна лежала перед ним на блюдце.
- Может, все-таки возьмешь столовые приборы? - спросила Света, сидевшая за кухонным столом напротив мужа.
- Вилки, ножи, ложки - они отдаляют нас от природы, - мягко ответил Сергей и быстрым движением вытер рукавом губы, на которых выступил горький сок.
Когда муж вонзил зубы в луковицу снова, Света опустила глаза в тарелку на своей половине стола. Холодное пюре и полторы сосиски, присыпанные отрубями, особого аппетита не вызывали.
Как давно она живет с этим? Почти полгода. Работая в тесном женском коллективе, в перекурах и во время обеда она, старший бухгалтер, уже не принимала участия в обсуждении мужей и бойфрендов, а на любые наводящие вопросы отвечала абстрактными фразами: "с Сережей все в порядке", "живем нормально", "всё, как обычно".
В действительности, "всё обычное" ушло из жизни Зайцевых еще прошлым летом - когда у Сережи умерла мама, которую он не видел почти два года.
Они приехали в деревню на похороны, и после завершения ритуальных процедур провели на свежем воздухе две недели.
Света думала, что деревенская простота, какое-то особое, разлитое в воздухе спокойствие помогут мужу прийти в себя после тяжелой потери, однако произошло что-то совсем противоположное. Точное время, когда Сергея переклинило, она вряд ли вспомнила бы, просто в какой-то момент стала замечать, что супруг все чаще заговаривает о здоровом питании.
Атмосфера деревни словно способствовала этому, поэтому Света не придавала особого значения восхищенным возгласам мужа о пользе творожка, гороха и пророщенных зерен пшеницы.
Уже по возвращению в город то, что она поначалу видела легким увлечением, дало о себе знать в полную силу. Сергей с головой ушел в здоровое питание, причем - весьма специфическое. На основании материалов из интернета о кормлении домашней птицы и крупного рогатого скота он создал диету, которую назвал Утиной, а обязательный для нее список продуктов питания окрестил "Меню Зайцева".
Сергей считал, что именно братья наши меньшие, которых испокон веков разводят в деревне, "потребляют наиболее здоровую и полноценную пищу, богатую на все необходимые вещества и витамины". И хотя опытные диетологи могли ему возразить - он вряд ли стал бы их слушать.
Первое время глава семьи строил питание на варенных яйцах и картошке, на кукурузе с пшеницей, ячмене, овсе с добавками бобовых, а запивал все это обезжиренным кефиром, простоквашей или молоком. Вполне себе ничего питание, так? Света просто сияла от того, что Сергей напрочь позабыл об алкоголе, чипсах и пережаренной картошке с канцерогенами.
Но счастье вскоре оставило их семью: после того, как муж разнообразил "Меню Зайцева" жмыхами с отрубями, ряской, хвоей и даже кормовым мелом - практически тем самым, которым учителя на школьной доске формулы рисуют.
Важным этапом, если не венцом кулинарного безумия, стало заглатывание небольших камешков, что позволяло Сергею (по крайней мере - он сам в это верил) успешно перетирать в желудке твердые злаковые.
Последняя навязчивая идея мужа - репчатый лук на завтрак. В учебниках по птицеводству пишут, что этот овощ особенно важен в рационе утят для защиты кишечного тракта от паразитов. Как итог, каждое утро, перед тем как отправить Сергея на ремонт железнодорожных путей, жена чистила по три головки лука и выкладывала перед любимым на блюдце.
Подобно любому новому пророку, Сергей жить не мог без покорной паствы или последователей. Свету он подсадил на особую Утиную диету с припиской "лайт", то есть - облегченную схему приема правильной и полезной пищи, которую разработал специально для новичков.
Содержание лука, ряски и отрубей с толченым мелом росло в рационе Светы ежедневно и уже заменяло привычную ей пищу более чем на тридцать процентов. Хардкорный, то есть полный вариант Утиной диеты ожидал ее через год-полтора кулинарных экспериментов над женским организмом. По крайней мере, именно так не без торжества в голосе уверял муж.
***
С течением времени эволюционировали не только гастрономические пристрастия Сергея и Светы: утиная составляющая входила во все сферы их совместной жизни, в том числе - сексуальную.
Брачное ложе муж окрестил гнездом и обустроил его соответственно: обложил соломой, тростником и стеблями камыша, которые несколько дней собирал в болотах за городом. Сон в таких условиях приходил к Свете в лучшем случае под утро - сухие травы и ветки мешали нормальному отдыху: едва шевельнешь рукой - хрустят и неприятно скребут кожу.
Сергей уговаривал супругу терпеть неудобства ради высшей цели - появления в их бездетной семье первенца. К решению этого вопроса Зайцев подходил не менее основательно, чем к разработке диетических правил. Минимум три раза в день он затаскивал жену в брачное гнездо: единожды утром и два-три раза после возвращения с работы, причем - без каких-либо прелюдий.
Все половые акты походили друг на друга как две капли воды. Выкрасив щеки зеленой гуашью, "селезень" укладывал "самку" в гнездо на живот и входил в нее со спины. В среднем совокупление занимало полторы минуты, но Сергей ставил задачу сократить это время вдвое - чтобы повторить аналогичный показатель из мира живой природы.
Света настолько устала от сумасбродств мужа, что не стала возражать, даже когда он попросил ее выкрикивать во время соития "кря-кря".
Трудно сказать, что думали соседи Зайцевых, когда в утренние и вечерние часы слышали за тонкими стенами хрущевки яростный скрип кровати и пронзительное кряканье, но странную семейку стали избегать. Встретишь кого в подъезде - даже на приветствие не ответят. В спину разве что косой взгляд бросят, да приглушенно зашушукают всезнающие старушки на лавочке.
И без того не очень богатая культурная жизнь Зайцевых сошла на нет - окончательно и бесповоротно. Если раньше, пусть даже изредка, Сергей водил жену в кинотеатры или по бюджетным ресторанчикам, то теперь всего этого не стало. На смену привычному досугу пришли прогулки к городскому пруду и кормление водоплавающих птиц.
Пока позволяла погода, супруги, прикупив батон-другой белого хлеба, сразу после работы спешили к водоему. Сергей даже домой не забегал: прямо в рабочей одежде прибывал к условленному месту - невысокой скамье под плакучей ивой. Именно сюда Света приносила купленные в продуктовом магазине батоны для птиц и еду для мужа. Сама она трапезничать в обществе уток не могла и ужинала дома ближе к полуночи. Пока муж спал, она тайком грызла докторскую колбаску и незаметно набирала вес.
- Моя кряквушка... - иногда поговаривал Сергей, лежа в гнезде после спринтерского соития.
Но редкие секунды нежности никогда не переходили в минуты, чего уж там говорить о часах! Отвернув лицо к окну, муж засыпал сном младенца. Иногда лишь довольно покрякивал во сне. Лучше это или хуже его привычного храпа Света не знала, зато все чаще думала, что утки в пруду куда ближе Сереже, чем живая женщина под боком. По крайней мере, он не забыл поздравить пернатых друзей с Международным днем птиц, скормив им бисквитный торт на берегу пруда. Чего не скажешь, конечно, о дне рождения жены и пятилетнем юбилее их брака.
Данное еще до смерти матери обещание поклеить до конца года новые обои Сергей не выполнил. Вместо этого он ночи напролет мастерил на балконе уютные домики для уток, которые планировал к середине весны поставить посреди пруда. Это облегчило бы птицам гнездование и уберегло кладки яиц от бездомных собак, котов и прочих хищных животных.
Домики Сергей так и не установил - не успел. У судьбы на его счет были иные планы.
***
Это произошло в воскресный полдень в апреле, спустя месяц, как врачи подтвердили беременность Светы. Полугодовая практика скоростного секса в гнезде, разработанная Сергеем, дала результат.
Удачно съездив за отрубями на другой конец города, Света захлопнула за собой ведущую на лестничную площадку дверь и, прислонив к стене прихожей тяжелые сумки, сразу почувствовала в доме необычную атмосферу.
- Сережа? - спросила она.
Никто не ответил.
- Я принесла отруби! - громко сказала Света.
Обычно на такие новости Сергей пулей вылетал навстречу: чтобы проверить качество приобретённого товара и в случае необходимости отправить жену обратно с целью вернуть деньги или обменять "эту ерунду и надувательство" на что-то полезное из "Меню Зайцева".
Тишина в квартире настораживала.
Не разуваясь, Света прошла в пустую комнату, где всего два часа назад оставила мужа наедине с самим собой. Опустевшие квадратные метры заливало яркое солнце, а освежающий весенний ветер колыхал шторы с занавесками, задувая их через открытый балкон вглубь помещения.
В последнее время Сергей предпочитал полумрак и почти никогда не проветривал квартиру. А еще, целую неделю он только и говорил жене, как здорово было бы человеку отбросить серое земное бытие и, отрастив крылья, воспарить вместе с безмятежными птицами высоко в небо.
Почувствовав, как бешено застучало в груди сердце, Света выбежала на балкон и с дурным предчувствуем глянула с высоты пятого этажа на последние холмики снега внизу. Никого и ничего: ни мертвого тела в нелепой позе, ни каких бы то ни было признаков, что оно там недавно лежало.
С души словно камень упал, но тревога не отпустила. Сергей никогда не уходил из дому, не предупредив жену.
Содержимое дамской сумочки полетело на диван, Света выхватила сотовый телефон и спустя какие-то секунды Самсунг ее мужа завибрировал на журнальном столике.
Совершенно сбитая столку женщина - как была в пальто - села на диван и только тогда заметила, что в комнате не одна.
В тени книжного шкафа, рядом с китайской фарфоровой вазой стояла утка - из тех, которых вечерами чета Зайцевых кормила в пруду неподалеку. Наклонив голову, птица внимательно изучала человека. По изумрудно-перламутровому окрасу головы и шеи Света сообразила, что перед ней селезень.
В гляделки человек и утка играли совсем недолго. В какой-то момент птица выпятила грудь и несколько раз крякнула, а Света, еще толком не соображая, что именно делает - выбежала в прихожую.
Спустя всего минуту, она снова сидела на диване в гостиной и наблюдала, как селезень энергично уничтожает горсть отрубей из новых запасов.
Когда птица склевала все зерна, Света подсыпала еще, а на случай, если утка потребует добавки, перенесла оба пакета с отрубями поближе к дивану.
До третьей порции дело так и не дошло. Не доклевав с полгорсточки, селезень вспорхнул на диван к Свете и, ткнув клювом женскую ладонь, одобрительно крякнул.
- Рада, что тебе понравилось, Сережа, - сказала Света. - Я бы, наверное, померла - попроси ты отнести отруби обратно. Оба пакета такие тяжелые!
***
Света считала, что после того, как муж стал селезнем, жизнь в их семье пошла на лад. С одной стороны, никто больше не читал долгих нудных лекции о пользе Утиной диеты, с другой - подошли к концу спринтерские соития в гнезде. Удовольствия они все равно не приносили, а натертая о камыши и солому кожа зудела, не давая заснуть.
Конечно, некоторые сложности в общении между птицей и человеком возникали. Более того, первые месяцы Сергей неохотно подпускал к себе супругу: начинал бить крыльями, что-то кричал на своем утином языке. Впрочем, он и в прежние времени затевал истерики, пусть и куда реже.
Нервозное состояние мужа Света понимала и принимала. А как бы вы себя чувствовали, если б в один прекрасный день против воли влезли в пернатую шкуру? Сергей не мог теперь ни на работу выйти, ни даже телеканалы на пульте переключать. Прощай футбол, новости, и "Улицы разбитых фонарей". Хорошо хоть супруга время от времени включала для него телевизор.
Света расценивала превращение, как результат необдуманных кулинарных экспериментов, а именно - Утиной диеты, которую Сережа, слава богу, так и не успел в полной мере опробовать на жене.
"Меню Зайцева" и прочие наработки в сфере правильного питания были уничтожены: сожжены, стерты или удалены - в зависимости от носителя информации - для того, чтобы никто другой не пострадал от этого опасного знания.
С чувством, словно сбрасывает кандалы, Света освободила себя от употребления в пищу ряски, овса и прочих не самых привычных человеку продуктов питания. Сережа не возражал: не бил крыльями и не шипел угрожающе, как в моменты крайнего недовольства - понимал, наверное, что если закрякают оба, то просто-напросто пропадут в мире, которым правят люди.
Заботливая Света ухаживала за любимым: кормила его правильной утиной пищей, нежно расчесывала перышки. Превратила ванную комнату в настоящий пруд, обставив все свободное пространство цветочными горшками с хризантемами, фикусами и фиалками. В общем, она сделала все от нее зависящее, чтобы Сережа жил с комфортом.
Хотя бы раз в день - обычно вечерами - они вместе принимали ванну. Под мерцающие огни свечей и музыку Вивальди входила Света в теплую воду и там, в полумраке, рассказывала пернатому мужу важные политические новости, вспоминала события рабочего дня, просто говорила о наболевшем.
Перламутровая голова селезня неотрывно следила за женщиной, поворачивая к ней то один, то другой глаз - обновленный Сережа стал таким внимательным! При этом он не молчал, как в былые времена, а вставлял местами свои птичьи пять копеек: то громко закрякает в смехе, то негодующе хлопнет крылом по воде.
Со временем жизнь Зайцевых перешла на такой высокий уровень близости, который не был свойственен их отношениям во все предыдущие годы. Если не считать медового месяца в Турции, конечно.
Теперь, когда Света приходила с работы, муж, вместо того, чтобы лежать с пивом у телевизора, всегда встречал ее у двери. Поначалу с превеликим воодушевлением он взмахивал крыльями и выпячивал грудь, а затем, пока жена стягивала сапожки и снимала пальто, в нетерпении семенил вокруг любимой - комично шлепая по паркету лапками.
Отныне всё-всё-всё они делали в обществе друг друга, и Сережа всегда был рядом: не только в ванной, но и в процессе приготовления пищи, в гнезде, и даже во время походов за продуктами. В такие моменты Света переносила любимого в специальной клетке. Как еще оградишь мужа от голодных городских кисок?
А вот, когда выезжали погулять за город - в такие дни Света оставляла клетку в машине и давала Сергею возможность полетать вволю. Какое же это счастье наблюдать за порхающим в лучах солнца мужем! И с какой радостью выписывал он все эти сложные пируэты на глазах у восхищенной жены! Просто идеальное времяпровождение. Никакое кормление уток на берегу пруда или походы в кинотеатр даже близко на давали Зайцевым такого удовольствия!
Однажды осенью, во время одной из загородных прогулок и произошел инцидент, который нарушил семейное счастье селезня и человека - Сережу подстрелили прямо в полете.
Охотник повредил дробью крыло и в буквальном смысле спустил птицу с небес на землю. Упал селезень на мягкую подстилку из мха, и если бы не скоростная реакция Светы, то в следующее мгновение его добила бы охотничья собака.
Спаниель рвал лаем воздух и возбужденно подпрыгивал у ног жены-героини, прижимавшей к груди пернатого мужа. Селезень жалобно крякал, что только распаляло пса. Но спасительницу он так и не покусал - охотничью собаку приструнил вовремя подоспевший хозяин.
Охотник принес Свете глубочайшие извинения за "подстреленную домашнюю птицу", осмотрел раненного и заверил, что жизни его ничто не угрожает. Кое-как перевязав подбитое крыло носовым платком, мужчина посоветовал срочно съездить к знакомому ветеринару. Соответствующий номер он нашел в сотовом, после чего прозрачно намекнул, что не стоит устраивать утиные выгулы в сентябре - посреди охотничьего сезона.
- Да и вообще, девушка, в вашем положении лучше чаще дома бывать, а не по лесам-полям прогулки устраивать, - заключил человек с ружьем и, пожелав даме хорошего дня, оставил ее наедине с подстреленной птицей.
Решив про себя, что охотник прав, и на седьмом месяце беременности имеет смысл завязать с пешими марафонами, Света быстро зашагала к месту, где оставила автомобиль.
***
Она родила спустя полтора месяца после охотничьего инцидента.
Очаровательная тихая девочка - без всяких утиных перьев и перепонок между пальчиками - получила имя Дарина. Появление малышки повысило градус Светиного счастья до максимального. Отныне у нее было все: и дочь, и любящий муж, который быстро шел на поправку. Чего еще просить у всевышнего?
Сергей способности к перелетам не утратил - подбитое крыло зажило без последствий, зато при ходьбе стал неестественно приседать на правую лапку. Ветеринар предупредил, что прихрамывать селезень будет до конца жизни.
С появлением ребенка Света ушла в декрет, но от работы отвыкать не стала. Посчитав, что в доме копейка лишней не будет, она оформила регистрацию на одном из сервисов онлайн-работы и стала вести бухгалтерию двум небольшим частным компаниям. Так и жила: вовремя и куда следует отсылала квартальные и годовые отчеты, присматривала за ребенком, вечерами в компании мужа устраивала при свечах интимные заплывы в ванной.
Жизнь в родительском доме простой для Дарины не назовешь. Еще в детском саду воспитатели намекали девочке, что это не совсем нормально, когда у тебя отец - утка. В начальных же классах преподаватели уже в открытую говорили, что ее мама, посещавшая родительские собрания с селезнем в клетке - немного ку-ку.
Да что там школа - весь город знал про "несчастную спятившую женщину": от соседей по лестничной площадке, до любого продавца на рынке. Другой вопрос, что многие воспринимали Свету тихой, считай - не опасной сумасшедшей, и потому жалели бедняжку, которую много лет назад так подло и неожиданно бросил неизвестно куда пропавший муж.
Ребенка у матери-одиночки никто даже не думал отнимать, тем более, что девочка всегда сияла на людях искренней улыбкой. Зачем рушить хрупкое детское счастье и отселять малышку в детский дом?
Органы опеки закрывали глаза на причуды Светланы Зайцевой, а Дарина тем временем привыкала к жизни в условиях социальной стигмы. Клеймо "дочери попугая и дурочки", которое на нее повесили некоторые одноклассники, беспокоило не очень сильно - подобные замечания в свой адрес она воспринимала не по-детски спокойно, стоически и даже не предпринимала попыток ответить оскорблением на оскорбление.
Эта ее житейская мудрость, взвешенность в словах и поступках вкупе со стальным самообладанием и образцовой учебой выделяли ее из массы одноклассников, позволяя завоевывать авторитет не только среди сверстников, но и учителей. Все школьные годы Дарина носила гордое звание старосты, которое не оставило ее даже после поступления в вуз.
Дома дочь делала вид, будто принимает "игру" матери: называла старую утку папой, ужинала с селезнем за одним столом, смотрела с ним телевизор и даже помогала каждые несколько месяцев обновлять в родительской спальне гнездо, заменяя мятый тростник на более свежий.
Перед тем, как пригласить друзей в гости, Дарина предупреждала, что приветствовать с порога нужно не только маму, но и пернатого "папу", обращаясь к нему не иначе, как к Сергею Константиновичу.
Так и жили. Годы сменяли друг друга. Селезень все больше дряхлел. Пришла старость и к Свете. Но даже утратив стройность и гладкость кожи лица, ее глаза продолжали искрить от неподдельного женского счастья.
Дарина очень тонко чувствовала настроение матери и молила бога, чтобы та до самой смерти не покидала мира иллюзий, в котором прожила почти два десятка лет. Осознание правды о том, что она - мать-одиночка, которую муж предательски бросил, едва узнав о беременности супруги, могло полностью уничтожить ее.
***
Сережа умер спустя девятнадцать лет жизни в утином теле. Его окоченевшей трупик Света обнаружила в гнезде едва разлепив глаза - еще до завтрака. Она знала, что рано или поздно это произойдет - многие мужья уходят на тот свет впереди жен, но все равно прорыдала несколько часов кряду.
Никто не мог успокоить ее, тем более что Дарина, успешно сдавшая летнюю сессию, уехала вместе с подругами отдыхать в Египет. Света не стала ей портить отпуск новостью о кончине отца, справедливо рассудив, что делу это все равно не поможет.
В полной растерянности она сидела над мертвым Сережей и не понимала, что делать дальше. Они так долго жили вместе, составляя единое целое, что теперь, когда мужа не стало - в груди возникла безграничная пустота, которую следовало чем-то заполнить. Но чем?
Словно во сне Света отнесла покойного на кухню, уложила на разделочную доску и стала ощипывать. Когда она вонзила нож в бледное брюшко, на глазах выступили слезы.
Острое лезвие выпало из дрожащей руки - Света поняла, что не обретет утраченного единства с мужем, даже если употребит его в пищу. Пустота от этого никуда не исчезнет.
Как следует вымыв руки, Света упаковала ощипанного Сережу в пластиковый пакет, аккуратно сгребла перья и, отыскав на балконе лопату, выехала к месту, где много лет назад любимого покалечил охотник.
Могилу она выкопала добротную, углубившись сантиметров на пятьдесят в сухую землю. Когда уложила в нее тушку птицы, Света прочла короткую молитву - единственную, которую помнила с детства - и долгое время смотрела в безграничное голубое небо над головой.
Ее голову посещали самые разные мысли. Хорошо ли будет Сереже лежать в этом месте? Наверное - хорошо: неподалеку тихий лес, красивое озеро с камышами, ветер всегда свежий и тишина. В каком облике муж встретит ее там, в другой жизни? Как мужчина или как селезень? Наверное, было бы здорово и ей отрастить в новой жизни крылья - такие же прекрасные, как те, что она недавно ощипывала... Летали бы вместе с Сережей в небесах райских, горя не знали бы.
До самого вечера простояла Света у могилы пернатого мужа - практически без движения, размышляя о вечном. В конце концов, обретя некоторую уверенность, она забросала тело супруга землей и установила в качестве надгробия семейную фотографию в рамочке, на которой она с улыбкой смотрит в камеру, а на коленях у нее изящно выгибает перламутровую шейку Сережа.
На душе сильно не полегчало, но, по крайней мере, отупляющая боль отпустила.
Домой она пришла после заката, когда начал накрапывать дождь, и прямо в одежде и босоножках рухнула в гнездо. Бессонница мучала ее лишь первые десять секунд.
***
В два часа ночи Свету разбудил квартирный звонок. Он звучал не переставая, грозя расколоть голову на множество маленьких кусочков.
Не понимавшая спросонья что происходит, Света даже не спросила кто именно вздумал пожаловать в столь позднее время. Она вышла из спальни, распахнула входную дверь и машинально отступила на шаг, давая незнакомцу возможность переступить порог квартиры.
Седеющий, с влажными от дождя волосами мужчина, словно это было в порядке вещей, вошел в ее жилище, осторожно прикрыл за собой дверь и, встретив ее взгляд, сказал:
- Здравствуй, Света.
- Здравствуй... - ответила она. - Сережа... ты ли это?
Мужчина и в самом деле отдаленно напоминал мужа - того самого, который не носил еще утиных перьев. Конечно, у того, изначального Сергея, отсутствовали все эти морщины и рваный старый шрам у виска. Он никогда не сутулил плечи и уж тем более - не ходил в таком неопрятном виде.
Полуночный гость выглядел так, словно долгое время плавал в грязи, волосы спутаны, по лицу сбегает ручейками влага. За какие-то несколько секунд под ним натекла целая лужа. Судя по его внешнему виду и приглушенным окнами звукам с улицы - снаружи бушевал ливень.
Когда хмурое лицо ночного гостя осветила виноватая и немного грустная улыбка, когда он дополнил ее, немного по-детски поджав губы - Света поняла, что угадала.
- Проходи, дорогой, - предложила она. - Чего стоишь?
Заметно прихрамывая на правую ногу, Сергей послушно прошел в гостиную. Каждый его шаг оставлял на полу грязевой след, но Света так и не попросила снять обувь. Какое она имела право? Тем более, что сама не скидывала босоножки с момента, как пришла из леса.
В ее сознании образы трех Сергеев наползали один на другой: старый на молодого, молодой на пернатого, пернатый на старого, старый на молодого и так - по бесконечному кругу. Какой из них настоящий? Сколько еще Сергеев будет в ее жизни? Сможет ли она вынести столько радикальных трансформаций одного и того же существа?
- Присядь, - тихо сказал пожилой Сергей.
Осознав, что стоит у самого входа в гостиную, она с усилием сделала серию неуверенных шагов. Сергей наблюдал за женой из кресла, которое они купили, когда только стали жить вместе. Сама Света присела на краешек более нового турецкого дивана.
Они молчали одну бесконечно долгую минуту, а затем Сергей, облизнув губы, сказал:
- Ты теперь старше... Да и квартира выглядит иначе. И что-то подсказывает мне, что год сейчас совсем не тот, в который умерла моя мать.
Света кивнула.
- Сколько времени прошло?
- С похорон?
- Да.
- Двадцать лет.
Некоторое время Сергей изучал собственные руки, причем - с таким неподдельным интересом, и так широко распахнув глаза, словно видел их впервые. Даже с расстояния нескольких метров Света различала залежи грязи, обрамлявшие неделями нестриженные ногти.
- Последнее, что помню во всех деталях - те похороны. Мать в гробу... Тебя в черном свитере. Затем - все в тумане. Какие-то обрывки. Бред полный. То лук кусками жру, то каких-то уток в пруду хлебом угощаю. Ты - еще молодая... вместе со мной птиц кормишь. Беременность. Это ведь произошло? Ты... ты действительно беременна?
- Была много лет тому назад. Родила дочь. Было сложно, но мы с тобой... Дарину вырастили, воспитали.
- Воспитали вместе?
- Да. Недавно девятнадцатилетние отмечали. Ты все время был рядом. Помогал в меру сил. Правда, выглядел совсем не так, как сейчас.
- Да-ри-на, - медленно, практически по слогам, произнес Сергей. - Веришь-нет, но ничего не помню. Ничего совершенно. Боже...
Сергей обхватил лицо руками и заплакал. Света никогда не видела его в таком состоянии.
- Я ничего не помню, понимаешь? Ничего! - яростно шептал он, спрятав лицо за грязными пальцами. - Ни как дочь растил, ни как она выглядит... Я не знаю ничего! Двадцать лет словно вычеркнуты из жизни! Почему правую ногу согнуть не могу? Откуда на мне эта рубаха, ботинки? Помню превосходно похороны мамы и всё, что было до них. Помню, как уток кормили. А дальше - сегодняшний вечер: я бреду сквозь чащу на окраине города, который с трудом узнаю. Все эти необычные магазины, машины, пристройки! Столько изменений - с ума сойти! Едва дорогу домой нашел. А в голове пустота! Абсолютная пустота... Не осталось ничего...
Он смолк, когда почувствовал на плече маленькую ладонь жены.
- Я помогу тебе вспомнить, - сказала Света. - Начнем с того, как ты стал птицей...