Кулик Виталий Ефимович : другие произведения.

Снохач

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.71*20  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отрывок из романа "Волчий мох" Конец 19 века. Глухой уголок белорусского Полесья. В урочище Волчий мох, за которым закрепилась слава проклятого места, совершаются жуткие убийства. Раны на теле жертв свидетельствуют, что ни человек, ни зверь такого совершить не могли. В преступлениях надуманно обвиняют бедняка Ефимку Асташова. Ему грозит виселица. На помощь племяннику из далёких Черемшиц приезжают Прохор Чигирь и его жена Янина - сильная знахарка (ГГ романа "Ведьма полесская"). Вместе с ними прибывает важный полицейский чин. Тайна проклятого урочища приоткрывается, вводя всех в ужас: в убийствах просматривается след волколака... В произведении описаны обряды и обычаи полессой деревни в старину, показаны многие аспекты жизни, которые актуальны и сейчас: любовь, коварство и предательство, произвол чиновников и благородство простых людей, затронуты темы снохачества и неравных браков, оборотничества и колдовства.
   Снохач
  (отрывок из романа "Волчий мох", продолжение "Ведьмы полесской")
  
   Вторая половина 19 века. Белорусское Полесье.
  
  Мать Ефимки, Настя, в детстве была единственной девчонкой в семье Григория Чигиря (Гришака) - остальные были хлопцы, три брата. Младше сестрёнки был только Сашко, Микола был средним, старший - Прохор. Настю в семье все любили, и родители частенько с умилением повторяли: "У нас три сыночка и красавица дочка". Не сказать чтобы Настя в детстве была такой уж красавицей, но вот в пору юности стала девицей завидной - это уж точно.
  
  Восемнадцать лет назад эта "завидная девица" вышла замуж за хорошего рослого хлопца Никиту из небольшой деревеньки Берёзовка, которая располагалась верстах в двенадцати от отчего крова. Женились молодые, можно сказать, по любви и ста-ли жить в хате свекра. Здесь же, кроме самих хозяев и их незамужней дочки, теснились ещё две семьи старших братьев мужа с кучей малых детей да едкая старуха - мать свёкра.
  
  Молоденькая в то время девушка попала в большую, но не очень дружную семью, впоследствии так и не ставшую ей родной. Свёкор был нрава крутого и держал сыновей и их семьи в ежовых рукавицах. Может быть, поэтому хозяйство ещё и держалось на плаву. Домочадцы старались всячески угодить батьке и, естественно, исподтишка опорочить других, что вызывало в общей семье склоки и частые ссоры. Насте, привыкшей к другому внутреннему семейному укладу, всё здесь было в тягость. Но самое постыдное, что нередко встречалось в крестьянских семьях с ярко выраженным патриархальным укладом и что своей непристойностью просто ввергло молоденькую невестку в дикий ужас - это снохачество* (половая близость свёкра с невесткой (снохой).
  
  Для деревенского образа жизни, где всему головой был батька, во многих семьях снохачество было чуть ли не обыденным явлением. Безусловно, и закон и церковь осуждали такую форму кровосмешения, и даже сами крестьяне считали это большим грехом, но ни в коем случае не преступлением. А посему снохачество и продолжало иметь место.
  
  Механизм склонения к сожительству снохи со свёкром был достаточно прост: сначала уговоры, посулы лёгкой работы, подарки, затем в ход шли придирки, самая тяжёлая и непосильная работа, угрозы, нередко с побоями. Обычно такая целенаправленная осада быстро давала свой результат. Во многом всё зависело от внутренней иерархии в семье. Как это ни дико сравнивать, но во многих крестьянских семьях существовал настоящий стадный закон природы: самый сильный самец обладал почти всеми самками. Остальные самцы - кто чего достоин! Этому во многом способствовали и языческие корни, и невежество самих крестьян. Хотя по тому же закону природы можно наглядно привести массу примеров, когда среди животных и птиц образовываются пары на всю жизнь и, может быть, это опять слишком грубо, но очень многим людям не помешало бы в некоторых случаях брать пример со зверей!
  
  В Берёзовке было немало семей, в которых крестьяне женили своих сыновей в четырнадцать-пятнадцать лет, беря им в жёны девушек на три-четыре года старше. В результате такого брака в крестьянской семье появлялась здоровая крепкая работница, а сын - как был подростком, так и оставался им ещё несколько лет. И уж в свои сорок-сорок пять батька не упускал возможности воспользоваться неопытностью сына. В таких условиях молодой снохе поневоле приходилось избирать выгодную для себя житейскую и жизненную позицию.
  
  Настя когда-то слышала историю, когда одна молодичка пыталась найти защиту от домогательств свёкра в волостном суде, но, как правило, в судах устранялись от разбора таких дел, и в конце концов виноватой в таких случаях оставалась сама женщина. Вместо защиты - обвинение в поклёпе! Да ещё и наслушается "виновница" в свою сторону издевательских высказываний: "Сама, видать, добрая вертихвостка!", "Уж коли сучка не захочет, так кобель не вскочит!" Конечно, после таких унижений и срама жизнь молодой женщины в общей семье была подобна каторге. Вот поэтому условия жизни невестки в новой семье во многом зависели от "шестка", на котором сидел её "муж-сверчок".
  
  В семье, куда попала Настя, два старших сына удались в свою мать - тихие, безвольные и даже с виду какие-то мелкие, особенно самый старший, Митька - не чета своему рослому родителю Рыгору. Грозному батьке и опасаться-то их не приходилось. Вот и властвовал он не только над всеми душами в семье, но и над телами невесток. Но для пристойности всё же старался скрывать свои похождения. Сыновья, конечно же, догадывались обо всём, но делали вид, что ничего не происходит. Тщедушные, они, так же, как и мать, попросту до смерти боялись батьку и, так же, как и их жёны, избрали наиболее приемлемую для себя линию поведения.
  
  После появления в хате новой снохи, свёкор по-настоящему был ею доволен - тихая, приветливая, работящая, а главное, очень уж на вид приятная молодка. Глядя на неё, в похотливом воображении Рыгора возникали картины, от которых у него аж дух захватывало. Вот только одно огорчало батьку: его младшой так же крепок, как и он сам, так же горяч и решителен. "В мою кость выпер", - мыслил батька, и впервые такая думка его не радовала. Кто-кто, а Никитка терпеть, как его братья, не станет!
  
  Сын тоже знал батьку как облупленного и потому сразу наедине его предупредил, чтоб даже и во сне не помышлял насчёт Насти. Это предупреждение батька, конечно же, на ус намотал и поначалу лишь воровато приглядывался, да с опаской оглядывался. А шкура-то у старого уже просто горела и руки чесались подержать молодое тело. Перебороть в себе искусителя не так-то просто... Да и как уже отмечалось, в семье Рыгора стадный закон природы полновластно доминировал над тёмной селянской сущностью, а в частности, над сущностью самого Рыгора. И сколько такого "волка" не корми, он всё равно будет глядеть... на чужих баб!
  
  Не прошло и трёх месяцев после Настиного замужества, как свекор начал оказывать и ей недвусмысленные намёки и знаки внимания. Неопытная Настя сильно смущалась, но упорно не хотела придавать этому особого значения - всё сводила к неловкости свёкра: то прижмётся при работе невзначай, то руку Настину задержит в своей, то, проходя мимо в тесном помещении, вроде как отодвигал сноху в сторонку, но при этом чересчур уж крепко брал за стан. Разумеется, всё это Рыгор проделывал только тогда, когда поблизости не было Никиты.
  
  Настя, конечно же, немало слышала о снохачах и многих из них знала, но это было в родной деревне и никоим боком её не касалось. Как и все люди, она думала, что и такое лихо может статься только с другими.
  
  Время шло. Невестка всё ещё ничего не понимала, не догадывалась и лишь продолжала смущённо краснеть от "неловкостей" свёкра, которые становились всё более "неуклюжими" и откровенно грубыми. Но когда свёкор уже открыто слегка прижал её в овине, то тут уж последние сомнения рухнули и Насте стало как божий день ясно гнусное намерение свёкра.
  
  Остальные невестки и их мужья тоже всё замечали, всё понимали и со злорадством наблюдали за происходящим. При случае, отделившись от посторонних ушей, они с чёрным пристрастием шептались да гадали, что ж дальше-то будет. Тут уж никто не прикидывался, будто в семье ничего постыдного не происходит, обо всём говорили прямо, без всяких намёков да обиняков. Наученные горьким опытом, две снохи сразу смекнули, что, в отличие от них, Настя другого поля ягода, впрочем, как и её муж Никита.
  
  А вообще, благочестие молодой снохи и непоказная решительность Никитки порождали в родственных семьях тайную зависть. И ещё всем вдруг стало ясно, что похождения батьки возле молодой снохи вряд ли закончатся добром. Вскоре так и случилось...
  
  В один из осенних дней, перед Покровом, Настя со свёкром и его старшим сыном Митькой повезли на мельницу жито. Народу в очереди собралось там немало. Туда поехали чуть свет, а возвратились лишь к вечеру - уставшие, но довольные. Урожай в том году был неплохой; мельница крутила без сбоев, да и жернова были отрегулированы отменно: мука шла с малой долей крупы. А в этом уже заслуга мельника Домаша.
  
  Большие мешки с мукой решили временно сгрузить пока в овин*, а уже назавтра днём основательно поладовать* хлеб. Это было решение батьки, странное, но... хозяин - барин.
  
  В полумраке Настя наскоро прибрала место для мешков и с готовностью предложила:
  - Я сейчас сбегаю Никитку позову, всё быстрее будет...
  - Пустое, - остановил её свёкор. - Неужто мы такие никудышные, што пяток-другой мешков не снесём?
  - Так, поди ж, притомились крепко... - неуверенно произнесла Настя и сочувственно глянула на неказистого свояка - он-то уж точно такой мешок не попрёт.
  
  Рыгор начал сам перетаскивать муку. Митька подготавливал мешки на телеге и помогал батьке взваливать их на плечо. В овине Настя придерживала ношу при сбрасывании с плеча, иначе мешок при ударе оземь мог просто не выдержать и разойтись.
  Работа спорилась. Втроём управились быстро.
  
  Осенний сумрак медленно, но уверенно вытеснял из светлых мест рваные остатки дня.
  Свёкор в одной руке внёс в овин последний, полупустой прохудившийся мешок, наполненный мукой лишь на четверть. Вошёл и тут же вдруг замер в дверях. Его алчный взгляд уставился на невестку. Пробыв несколько мгновений в неподвижности, Рыгор воровато оглянулся...
  
  В это время снаружи заскрипели колёса телеги - Митька повёл распрягать коня в другой конец двора.
  
  Настя и сама не заметила, как осталась со свёкром наедине. В последнее время он слишком уж открыто стал проявлять свои "неловкости", и Настя, боясь верить в творящееся, старалась всячески избегать побуждающих ситуаций. И вот мало того что осталась наедине со свёкром, так ещё и темень вокруг. Сердце перепуганной молодички сдавило противное предчувствие, и ей по-настоящему стало не по себе.
  
  - Ну, слава богу, зиму будем с хлебом, - как-то наигранно вздохнув, сказал свёкор.
  - Ага, слава богу... - испуганно согласилась Настя и, чтобы как-то умерить неловкость, начала нервно отрясать с себя мучную пыль. - Ой, совсем темно стало... Пойду на дворе отряхнусь.
  
  Настя собиралась было уже юркнуть мимо свёкра из овина, но он продолжал стоять на дверях и даже, наоборот, немного сдвинулся с места, ещё надёжнее преградив путь.
  
  - Погодь маленько... - с дрожью в голосе сдавленно произнёс мужик и сделал шаг к Насте. - Муку-то эту пересыпать надобно... - Он приподнял рваный мешок с мукой, словно убеждая Настю в срочной необходимости этой работы. - Совсем рассыплется... Одному-то несподручно... в сумраке. Подсобить трошки надобно...
  
  Хоть и стоял полумрак, но Насте показалось, что у свёкра в глазах плясал странный блеск - хищный! И уж наверняка у него сейчас были думки далеко не о муке. Настю ещё больше охватило беспокойство. "Господи, да что ж это творится?! - мысли лихорадочно метались в её голове. - Иль это просто воображение моё во всём только поганое видит?! Ох, мамочки! Пронеси, Господи, мимо меня всякое лихо!"
  
   А свёкор уже совсем рядышком! И деваться-то некуда! Кричать? А чего кричать, ведь он только попросил помочь муку пересыпать.
  Настя развернулась и схватила первый попавшийся под руку мешок.
  
  - Ага, давайте скоренько пересыплем... а то в хате уже небось ждут нас давно... - Всё ещё надеясь на напрасные страхи, Настя хотела поскорее закончить с мукой. - Уже, может, и шукают* (ищут) нас. И вечерять давно уж пора...
  Настя просто была бы счастлива, если бы сейчас и в самом деле кто-то их искал и покликал. Что ж, если о них "забыли", надо поскорее пересыпать муку и убираться из этого чёртового овина.
  
  Настя суетливо подставила пустой мешок и, покорно опустив взгляд, замерла в напряжении. Ей казалось, что странный свёкор вот-вот коршуном накинется на неё.
  
  Но Рыгор по-хозяйски, деловито состыковал мешки и, перевернув свой, аккуратно вывернул остатки муки из одного мешка в другой. Затем он их разъединил. В вытянутых руках Рыгор держал старый прохудившийся мешок, словно решая, что с ним делать.
  
  - Надо будет заштопать... - сказал он и встряхнул мешковину.
  Густое облако мучной пыли моментально разлетелось по всему овину. Рыгор успел сделать шаг назад, а невестка, растерявшись от такой неожиданности, так и осталась стоять на месте вся в муке. В сумраке казалось, что она вся в снегу.
  
  - Тьфу ты, чёрт! Вот не подумал... Давай помогу отряхнуться, - сокрушенно выговорил Рыгор, и прежде чем Настя успела хоть что-то сообразить, свёкор уже крепко держал её за руку выше локтя. Левой держал, а правой рукой легонько начал сбивать пыль со спины и плеч.
  
  Настя стояла ни живая ни мёртвая! Сердце её колотилось, словно у пойманной птички. От перепугу молодичка боялась даже дышать.
  
  А движения мужской руки становились всё медленнее, плавней и... ниже. А затем и вовсе эта рука начала в открытую гладить бёдра снохи. Последние сомнения окончательно улетучились, и эту мерзость Настя уже терпеть не стала. Она рванулась к выходу, но сильные руки схватили её сзади за предплечья и резко заломили за спину. Женщина вскрикнула от боли.
  
  - Ну чего ты, дурёха... - прохрипел свёкор, продолжая возбуждённо пыхтеть за спиной Насти. Он грубо толкнул её в спину и повалил на стоящие мешки с мукой. Навалившись снохе на спину, Рыгор придавил её всем своим весом. Словно матёрый хищник, снохач быстро и умело подавлял яростное сопротивление строптивой жертвы.
  
  Силы, конечно, были неравны. Настя до последнего надеялась, что кто-то или что-то помешает мерзкому поступку свёкра. В то, что насильник сам опомнится и благоразумие восторжествует в его животном сознании, она уже не верила. Кричать Насте было почему-то стыдно, но в то же время это была единственная возможность позвать на помощь. И вдруг самое страшное, что в этот момент резануло рассудок несчастной, это то, что на помощь ей сможет прийти только Никитка. Все остальные домочадцы, услышав её зов, попрячутся и сделают вид, что ничего не слышали!
  
  Ужас и отчаяние давили Настю вместе с ненавистным свёкром. Нужно было немедля что-то предпринимать! И она закричала! Закричала во всю мочь! Ей казалось, что от её громкого крика даже земля застонала под ногами. Но... это сдавленно стонала сама Настя. Едва только она набрала воздуха, чтобы её крик отчаяния вырвался на волю, Рыгор грубо вдавил её голову в мешки. Он опередил её на какое-то мгновение... Уткнувшись лицом в мешковину и выразив свой зов лишь отчаянным стоном, Настя начала задыхаться от мучной пыли. И не только от пыли - ей вообще невозможно было дышать. А крепкие руки всё сильнее и сильнее вжимали её лицо в грязную мешковину. От удушья сознание Насти начало затуманиваться...
  
  В хате стояла обычная обстановка, присущая многочисленным крестьянским семьям: потрескивала лучина, мерцающими бликами тускло освещая жилище; дети дурачились на полатях, по-детски бранясь и стараясь позаковыристей обозвать друг дружку; невестки заканчивали стряпать нехитрую вечерю; свекровь пряла куделю* (навыки прясть нити из волокна у крестьянок были выработаны до автоматизма и это, в отличие от ткачества, не требовало яркого освещения). Жизнь мирно текла своим чередом.
  
  Примостившись на лавке у самой лучины, Никита чинил разбитое ярмо. Он ждал, когда приедут с мельницы, чтобы помочь снести мешки в клеть. Но, как это часто бывает, на мельнице, видимо, была запарка, и батька с братом и Настей заметно припаздывают.
  
  Но вот в хату вошёл Митяй. Никита отложил в сторону ярмо и с готовность вскочил.
  - Пойду помогу с мешками управиться. - На мелкого Митяя в перетаскивании тяжестей он тоже не особо рассчитывал.
  - Не суетись, - буркнул Митяй. - Без тебя перенесли уж давно. В овин...
  - Занятно... Чего в овин? Хлеб всегда ж в клети хранили...
  - Батька так повелел... - пожал плечами Митяй и как-то сконфуженно засуетился, не зная, куда положить снятый сюртучок.
  
  - А где Настя? - вдруг взволнованно прозвучал вопрос Никиты, и в хате все замерли.
  - Я почём знаю... Я коня распрягал, - совсем уж сконфуженно промямлил Митяй, - а она с батькой осталась в овине мешки до конца ладовать...
  
  Дальше Никита не стал ни слушать, ни расспрашивать. Он опрометью бросился к овину. Едва подскочив к входу, он отчётливо услышал звуки борьбы, а затем и надсадный вопль жены, тут же заглушенный...
  
  Никита, как и всякий хлопец, не раз представлял себе, как он сражается с соперником, защищает самую красивую девицу, и, конечно же, всегда ловко и достойно побеждает недруга. Да, человеческое воображение всегда услужливо рисует нам всё в розовых тонах. В жизни же обстоятельства часто бывают гораздо сложнее. Ну вот кому и когда воображение преподносило соперника в образе родного родителя?! То-то же! Искушённое воображение до такого даже и не додумалось, а жизнь - пожалуйста! И не в мудрёных фантазиях, а вот, получите наяву! И что с таким соперником прикажете делать? Поднимется ли сыновья рука на отца? Ведь он у сына один! Зато у отца сыновей может быть много! Одним больше одним меньше - невелика беда: такие, как Рыгор, сначала о себе будут думать, а уж потом о детях!
  
  В свете последних похождений батьки со старшими снохами Никита не раз задумывался над этими вопросами, но к какому-то однозначному выводу так и не пришёл. А думать молодому мужу ох как было над чем! Настя-то куда завиднее обеих старших невесток!
  
  Вот и выходит, что пока хлопец невесело размышлял над превратностями жизни, коварная судьба со своим "подарком" уже тут как тут: вот тебе, Никитка, ложечка дёгтя в твой медовый месяц! Да где там ложечка - целый ушат!
  
  Никита хоть и не был слабаком, но всё же осознавал, что, случись предполагаемое злодеяние, с батькой ему вряд ли удастся в одиночку справиться: рослый Рыгор был полон сил, а его мощная фигура чем-то напоминала панского бугая Зевса - самого крупного и самого злобного быка в округе. Но сейчас Никита был в такой ярости, и в нём всё так клокотало, что о таких мелочах, как кто кого одолеет или как дальше придётся жить с батькой вместе, хлопец не думал. Не до этого было!
  Нужно было срочно вырывать женку из лап родителя-насильника!
  
  На ходу Никита схватил валявшуюся у стены негодную лопасть* ручной прялки и вскочил в овин. На какое-то мгновение он замер. Перед его глазами предстало гнусное зрелище: распалённый непокорностью молоденькой снохи батька жестоко её душил, навалившись сзади ей на спину и остервенело вжимая лицо Насти в мешки. Даже в густом сумраке эта картина выглядела крайне отвратительной. Занятый насилием и возбуждённый похотью, снохач шумно дышал, сопел, а временами даже рычал. Кроме своей жертвы, он ничего не видел, ничего не слышал и ни до кого ему сейчас не было дела. А зря...
  
  Никите хватило одного мгновения, чтобы эта картина запечатлелась в его памяти навсегда. Шапка с головы батьки слетела; жирные длинные волосы космами ниспадали вокруг плешивой макушки. Лицо "дорогого родителя" Никита не видел, но и там ничего людского он бы не обнаружил, потому что в выпученных глазах снохача стояло похотливое безумие; на скривленных губах пузырилась слюна, стекая по всклоченной бороде. Смешиваясь с мучной пылью, она образовывала сгустки теста. Это было гадко и ужасно! Бедная Настя...
  
  Никита замахнулся. Большая плешь на макушке батьки была хорошим ориентиром в густом сумраке...
  
  Яростное сопротивление снохи всё больше и больше распаляло Рыгора. Он уже совершенно ни о чём не мог думать кроме удовлетворения своих плотских желаний. А когда молодое тело, подёргавшись, наконец обмякло и стало податливым, Рыгор испытал неописуемое упоение. Снохач ослабил хватку. Он знал, что через некоторое время Настя придёт в себя - тут главное не переусердствовать, чтобы вообще не задушить молодицу. Ни о снохе, ни о сыне как о людях - каково им будет потом - он сейчас не думал. Вначале, правда, у него зародышем шевельнулась мысль сожаления о младшем, самом любимом сыне, но, не успев родиться, эта мысль тут же была смыта волнами похоти, алчности и жестокости.
  
  В последние дни Рыгор лишь ухмылялся насчёт Никитки: "Никуда не денется! Стерпит, как и старшие! Куда ему, желторотому, супротив батьки переть!"
  
  Но... человеку свойственно ошибаться! Особенно, слишком увлечённому и самоуверенному!
  
  Рыгор в возбуждении схватил сноху за крепкие бёдра. Даже через одежду он чувствовал упругое тело. Какое-то дикое упоение, наслаждение своей властью снизошло на мужика. Нет, со старшими невестками такого не было! Не теряя времени, снохач схватил подол юбки, намереваясь приступить к своим "снохаческим обязанностям". Распалившиеся чувства били через край; теперь дрожали не только руки, а всё тело. И вдруг... вздрогнула даже и голова! Да ещё как! Вздрогнула сильно, шумно, с громом в ушах и с какой-то ослепительной вспышкой в глазах! И даже в последнее мгновение сознание Рыгора всё равно цеплялось за своё! "Вот это молодица! Такого у меня ещё не было!" - успело мелькнуть в голове снохача, прежде чем он провалился в глубокое беспамятство...
  
  В тот же вечер Настя и Никита ушли из родительской хаты к крестной.
  Рыгор недели две отлеживался; его часто тошнило, болела и кружилась голова, одолевала слабость. Одним словом, попало добре.
  
  Встал вопрос об отделении младшего сына от общей семьи. Естественно, батька не желал выделить Никите даже драных лаптей, а тот ничего и не требовал. Сход* с пониманием отнёсся к возникшей проблеме, но во внутренние дела семьи никто лезть не стал, а вот земельный надел молодой паре выделили в противоположной стороне от надела Рыгора.
  
  Многозначительные ухмылки селян везде и повсюду преследовали Рыгора "Пришибленного" - такая новая кличка появилась в Берёзовке. Хотя многие мужики и сами были такие, но вот так получить по голове ещё никому из них не доводилось, и это просто бесило осрамившегося снохача. "Ничего, по чужим углам долго мыкаться не будут! - злобно мыслил он. - Припечёт - прибегут! Как пить дать, прибегут... да ещё и на коленях просить будут, чтоб в хату пустил! Вот тогда и поглядим... За всё поквитаюсь! Прибегут!"
  
  Деваться молодым и в самом деле тогда было некуда, и они "прибежали"... Прибежали к батьку, но не к Рыгору, а к Гришаку.
  
  К этому времени Гришак уже был наслышан о произошедшем. Он с гневным возмущением выслушал исповедь дочки и зятя. Особенно негодовали братья Насти. Известили о приключившейся беде и старшего брата Прохора, живущего теперь вёрст за восемьдесят от этих мест. Прохор незамедлительно откликнулся на беду сестры и вскоре был у батьки.
  
  Гришак с сыновьями голову долго не ломали, а, по-хозяйски поразмыслив, все вместе решили оказать Насте и её мужику посильную помощь. Не откладывая на "потом" или "поглядим, как дальше будет", поднапряглись и начали заготавливать лес.
  Зиму молодые прожили у Гришака, а уже к концу следующего лета с божьей помощью, а точнее с помощью Настиных родных молодым удалось срубить свою избёнку - не ахти какую, зато свою. И срубили молодым хату в... Берёзовке. Настя тогда решительно не хотела жить в этой деревеньке, но земельный надел был там, и поэтому деваться было некуда, пришлось смириться.
Оценка: 6.71*20  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"