Аннотация: Подъём в гору оказался не таким лёгким, как представлялось издалека...
Подъём в гору оказался не таким лёгким, как представлялось издалека. Растительность, по мере продвижения вверх, попадалась всё реже, обнажая каменистую поверхность. Ослепительное солнце неумолимо жгло. Отсутствие ветра и тени действовало на людей самым изматывающим образом, превращая в мучение это длительное восхождение. Заметно усложняли его и расщелины, часто преграждавшие путь. Они были настолько длинными и глубокими, что их приходилось подолгу обходить. В довершение, скоро обнаружилось, что вода, остававшаяся во флягах, почти у всех на исходе. Становилось очевидным, что за день, одолеть гору им не удастся.
Словно наблюдая за путниками, высоко в небе кружили длиннокрылые чёрные птицы.
Блюм, не смотря на усталость, хотел было, продолжать идти ночью, справедливо полагая, что прохлада облегчит путь. Но Шон напомнил о коварных расщелинах, края которых были весьма ненадёжными, и осыпались при близком нахождении.
- Мы уже рядом, сэр. И лучше будет, если вы побережёте людей. Да и что мы сможем разглядеть с горы ночью, - рассудительно сказал он.
- Ночью - ничего. Но увидеть всю нашу землю с вершины, в первых лучах солнца, всё равно, что начать новую жизнь. Впрочем, ты прав. Людьми рисковать больше не будем, - с сожалением произнёс Блюм, и приказал всем остановиться.
- Мне кажется, прошлой ночью я слышал шум водопада. Хорошо бы отправить кого-нибудь за водой, - предложил матрос по имени Боб.
Блюм с Шоном переглянулись. Запасы пресной воды на "Эсмеральде" почти закончились, а по высадке на берег, в пылу погони за окончательным разрешением последних сомнений, они не захотели тратить время на поиски источника.
- Я тоже слышал нечто похожее, - поддержал его Акула.
- Не стоит это делать в одиночку. Когда пойдём обратно, первым делом поищем источник, а пока передайте мне все свои фляги. Коли у нас мало воды, будем её беречь. Я солью вместе всё имеющееся, и чтоб не расходовать лишнего, будем по очереди делать по глотку, когда станет нестерпимо. А сейчас выпьем ром. У меня есть с собой фляга, - вынес решение Блюм.
Не нужно говорить, с каким воодушевлением встретили подобное предложение матросы. Вытащив из заплечного мешка флягу и большой кусок чёрствого сыра, он передал припасы по кругу, предварительно приложившись к этой скромной трапезе. Шон, также раскрыл свой мешок и, вытащив из него галеты, раздал каждому. Утолив голод и жажду, повеселевшие матросы стали готовиться ко сну.
Быстро наступившие сумерки принесли с собой долгожданную прохладу, а лёгкий ветерок, появившийся с закатом солнца, немало способствовал приятному отдыху. Расположившись на тёплых от дневного солнца камнях, уставшие люди быстро засыпали, не утруждая себя мыслями о завтрашнем дне. Не спалось только Блюму. Назначив себя в караул, он с вожделением поглядывал на вершину, уже казавшуюся ему подобием королевского трона, судьбой уготовленным для него. Огромные звёзды висели над ним, словно застывшие фейерверки, а совершенно круглая луна, выползшая из морских глубин, озаряла виды торжественным светом.
В эту ночь, несмотря на усталость, мысли Блюма были как никогда сильны и жизнеспособны. Голова его работала чётко и ясно. Все замыслы, которые он собирался претворить в жизнь на этой земле, казались ему вполне, осуществимы, и он старался продумать всё до мельчайших деталей. Отдельные эпизоды предстоящих свершений складывались в единую, грандиозную картину, которая превращала этот дикий край в весьма завлекательное и благоденствующее место. Многие идеи, впервые посетившие его в ту ночь, казались ему достойными самой высокой оценки и, будучи человеком практичным, он старался тщательным образом разместить их по полочкам своей памяти.
Ночь пролетела, как для капитана, так и для его команды, довольно быстро. Утром, едва глотнув воды из фляги, все с воодушевлением полезли в гору, словно на вершине прятался их должник. К полудню, без каких-либо происшествий, подъём был преодолён, и Блюм первым ступил на плоскую вершину. Раскинувшиеся в бесконечную даль равнины и леса омывались водой только с одной стороны. Это был не остров.
- О-го-го! Я пришёл! Я заставил тебя поклониться! - закричал он, широко расставив ноги и победно подняв над головой руку.
Остальные, оторопело оглядывались вокруг, словно не верили своим глазам.
Вид, открывшийся людям, был, в самом деле, великолепен. Вдали можно было различить, как большое стадо косуль пересекает зелёную равнину, а в стороне, откуда они пришли, виднелся живописный водопад. За холмами струилась змейкой небольшая речка, каменные берега которой вполне могли быть золотоносными. Всё это утопало в зелени, и казалось, давно ждало их. Лишь чёрные птицы, хищно загнутые клювы которых, теперь можно было различить, продолжали кружить над первопроходцами, омрачая радостную картину.
Сложив из камней небольшую стелу, внутрь которой Блюм положил свой платок, утверждая, тем самым, право собственности, люди начали спускаться. Капитан, прежде чем покинуть вершину, определил основные ориентиры, и ещё раз окинув окрестности хозяйским взглядом, поспешил за остальными.
Весело переговариваясь, теперь все спешили попасть к подножью горы, где во множестве водились глупые птицы, которых им довелось недавно попробовать. Затем, было решено идти к водопаду. Сыр и галеты матросы прикончили ещё на вершине, а воды осталось меньше половины одной фляги. Все это, тем не менее, ничуть не омрачало их отличного настроения, и они бодро продолжали путь, доказывая тем самым, что любое движение вниз гораздо легче удаётся человечеству, нежели вверх.
Возвращаясь несколько назад, нужно сказать, что во всех передвижениях по земле, Блюм определил Шону место впередиидущего. Себе же, он отвёл роль замыкающего, чтоб иметь возможность контролировать людей. Таким образом, согласовывая с помощником маршрут заблаговременно, он видел всех, не давая действовать самостоятельно.
При спуске всё шло заведённым порядком, но когда Шон решил посоветоваться с Блюмом, ему пришлось оставить своё предводительство. Дождавшись капитана, он спросил:
- Может нам стоит сделать на пару дней привал у водопада, чтоб немного обследовать эти места?
- Пока на это нет времени. Мы должны как можно быстрей перенести на берег большую часть имеющегося снаряжения. Прежде всего, порох и топоры. Теперь это наша первоочередная задача. Затем, можно немного отдохнуть.
- Хорошо бы снять с корабля кока. Я не доверяю ему.
- Теперь снимем. Будет готовить на берегу, - заверил Блюм.
- Чарли не позволит ему самоуправничать, - словно пытаясь убедить себя, продолжил Акула.
- Не нужно полагаться на Чарли. Прежде всего, мы сами не дадим ему такой возможности.
- Но сейчас с ним Чарли.
- Поэтому я и спешу на корабль.
- Если Пирс что-нибудь выкинет, позвольте мне избавиться от него. Теперь в нём нет особой надобности. Зажарить кусок мяса сможем и сами.
- Согласен. Но торопиться с этим не станем. Только если будет очевидная на то причина. Для нас теперь любой человек важен.
В это время матросы подошли к очередной расщелине. Идущий впереди Боб, смерил её взглядом и, решив, что сможет перепрыгнуть, сделал несколько шагов назад. Разбежавшись, он вдруг оступился у самого края, и сорвался вниз. Вопль, полный недоумения и досады огласил склон и резко оборвался. Подбежавшим путникам открылась страшная картина. Расщелина была неглубокой, но её дно сплошь усеивали острые камни, некоторые из которых напоминали торчащие из земли пики. На одну из них и упал сорвавшийся матрос. Его грудь насквозь пронзило каменное остриё, на верхушке которого ещё трепетало вырванное сердце. Это зрелище ввело всех в оцепенение.
Первым пришёл в себя Блюм.
- Тысяча чертей, - выругался он,- отныне ни шагу без моего разрешения. Хоронить Боба не будем. Он сам выбрал для себя подходящую могилу. Шон! Веди дальше!
Притихшие люди, молча, продолжили путь. Обходя расщелину, они то и дело оборачивались, глядя на место гибели Боба, и сопровождая это проклятиями. Их чёрствые души не способны были к иному восприятию смерти, и судьба представлялась подобием игры в кости, где за одним столом собрались лишь нечистые силы. Чтоб обыграть их, следовало самому стать чёртом. Неудивительно, что любой проигрыш сопровождался бурным потоком брани, в коем проклятия и озлобленность быстро топили малейшие признаки сострадания.
Заметно отягощенные таким грузом, они обошли, наконец, расщелину, и появившаяся растительность несколько скрасила их дальнейший путь.
Блюм угрюмо замыкал шествие и его мысли были под стать настроению. Лишившись ещё одного человека, он, прежде всего, отнёс эту смерть к следствию нарушения установленного им порядка продвижения. Его помощник позволил себе пренебречь правилами, и последствия не заставили себя долго ждать. Полагаться на благоразумие матросов было непростительной глупостью и, понимая это, капитан винил в происшедшем Шона, а в ещё большей степени, себя. Акула только нарушил правило. Блюм же, беспрепятственно позволил ему сделать это. В понимании капитана, такая оплошность с его стороны, была гораздо серьёзней. Предаваясь этим мыслям, он принялся обдумывать, как усилить дисциплину в команде, считая, что только таким образом можно благополучно справиться с возможными препятствиями.
Довольно скоро они вышли к подножью горы и, не останавливаясь, направились в сторону водопада. В зарослях их продвижение стало не таким быстрым, но оно принесло долгожданное облегчение от дневного зноя. Лианы, опутавшие все деревья, доставляли немало хлопот первопроходцам. Рубить эту несносную растительность было довольно затруднительно и, занявшись этим, все быстро забыли о Бобе. Голод и жажда заметно усиливали их рвение, и к сумеркам команда вышла к водопаду. Заросли расступились, и взору людей предстала поляна, с одной стороны упиравшаяся в небольшой скалистый нарост, с которого шумно стекала вода, впадая в маленькое озерцо. Скидывая на ходу одежды, все бросились купаться, решив омыть тела и утолить жажду одновременно. Даже Блюм, оставив мысли о дисциплине, с удовольствием окунулся в холодную, кристально чистую воду.
Наплескавшись вдоволь, капитан вылез из озера, и подозвал к себе Шона.
- Пока окончательно не стемнело, следует заняться ужином. Нужно набить побольше птиц, чтоб утром не тратить на это время.
- Сделаем, сэр.
Взяв с собой матроса со смешной кличкой Ралли-Скребок, охотники скрылись в зарослях. Остальные с довольным видом начали вылезать из воды, и Блюм приказал им развести костёр.
Через некоторое время из зарослей появился Шон. За ним, с победным видом шествовал Ралли, с убитыми птицами в руках.
- Удивительно безмозглые создания! - радостно объявил Скребок, - Даже порох на них тратить не обязательно. Можно палкой прикончить. Будь я настоящим охотником, такая добыча меня не обрадовала бы. Всё равно, что сходить к моей тётушке Марте на птичий двор.
- Так может, ты и её где-нибудь там сыщешь!
- От тётушки мы тоже не откажемся! - послышались отклики повеселевших матросов.
Птиц быстро зажарили на костре и, усевшись вокруг пылающих веток, все жадно набросились на еду. Огонь озарял их лихие лица и придавал происходящему вид первобытного пиршества. Яркие блики костра плясали на тёмной воде и рассыпались множеством переливающихся искр в водопаде. Наступившая ночь лишь усилила сходство с давними временами, в которых подобные застолья были делом привычным. Очень может быть, именно в такой обстановке, когда цивилизация лишь робко коснулась человеческого общества, а огню ещё придавались священные свойства, в сердцах людей зарождались понятия о добре и зле, о долге и справедливости. Возможно, кто-то из сидящих вокруг костра, встал и сложил впервые слова в рифму, или, подражая птицам, что-то спел.
Так, или иначе, на людей Блюма, такое времяпровождение подействовало лишь укрепляюще и, прикончив четырёх больших птиц из шести, все дружно принялись готовиться к отдыху. Собственно, все приготовления ограничились лишь приведением себя в лежачее положение и слабыми попытками засунуть под голову что-нибудь мягкое. Некоторых, усталость и обильная пища одолевали на половине пути, и в самых немыслимых позах они засыпали под монотонный гул водопада.
В эту ночь Блюм приказал помощнику организовать караул, а сам, блаженно вытянувшись на мягкой траве, заснул крепким, безмятежным сном.
![[]](/img/k/kulik_w_w/glawa8/smert.pryzhok.jpg)