"Papa, can you hear me?", - с лазерного диска почти шепотом пела Нина Шацкая. Она шептала так звучно, так пронизывающе, что Марта почувствовала, как протянулись цепочки дрожи от запястий к плечам. Дрожь сомкнулась у затылка и мгновенно сбежала широким водопадом по спине вниз к крестцу. Вибрирующий голос певицы мягкой волной прошел сквозь солнечное сплетение, унёсся в пространство, но Марта еще некоторое время ощущала мембранные колебания диафрагмы чуть выше сплетения.
Женщина распласталась спиной, прямо в одежде, на убранной постели, уставилась в потолок и бездумно слушала чарующий, сильный, как тысячи труб, голос джазовой певицы. "Daddy, how i love you... Daddy, how i miss you...". Глаза Марты наполнились неожиданными слезами. Она повернула голову на бок, и слезы скатились к шее, оставляя влажные тёплые следы. Теперь она смотрела в окно. Фортепианные аккорды постепенно затихли. Их сменили птичьи голоса с улицы.
Насколько сильна может быть привязанность к отцу, чтобы влиять на принятие важнейших жизненных решений взрослой дочери? В который раз задавала себе Марта этот риторический вопрос. Она полежала еще немного, потом глубоко, почти всхлипнув, вздохнула, освобождаясь от внутреннего напряжения, и рывком встала с постели.
Сегодня у нее долгожданный праздник. Но это будет вечером. А сейчас утро и к празднику нужно основательно подготовиться. Что у нее по списку? Марта прошла в кабинет. С тех пор, как она стала писать роман, кабинет шутливо переименовался в писательскую келью. Она подошла к массивному, на львиных ножках, письменному столу, села в кресло, обитое плотной бычьей кожей, легко потянула на себя медную в виде ракушки ручку верхнего ящика стола. В нем лежал ежедневник в оригинальной деревянной обложке, шариковая ручка с металлической инкрустацией и несколько тисненых золотом визиток. Раскрыв ежедневник на нужной странице, она, поискав глазами сегодняшний день, увидела запись, сделанную давно, заблаговременно, чтоб не забыть.
"Закончить роман и убить Марка". Её нисколько не смутило содержание записи. Так обыденен был текст, как будто там стояло: "Закончить роман и начать ремонт в квартире", или "Закончить роман и перестирать все белье", или "Закончить роман и сообщить об этом всем знакомым". Для постороннего человека эта запись имела бы более, чем крамольный смысл. Но в этом доме никто чужих дневников не читал, потому что здесь никто абсолютно ничего не читал - ни газет, ни журналов, ни книг. Кроме Марты, конечно.
Марта долго смотрела на запись, потом взяла ручку и обвела в кружок первые два слова, а затем - последние два. Провела стрелку от первого кружка ко второму и обратно. Теперь запись выглядела так: "Убить Марка и закончить роман". Она удовлетворенно цокнула языком, убрала всё снова в ящик, встала из-за стола и прошлась по кабинету.
Глава 2
Когда Марк делал Марте предложение, она поставила ему условие: исполнить её заветную мечту. Благодетель сидел перед ней за столиком в ресторане пятизвездочного отеля, на нем был белый фрак, под фраком первым снегом слепила глаза крахмальная рубашка, украшенная кокетливо не менее изумительной белизны бабочкой. Под столом прятались ноги в белых брюках и сверкающих белой кожей туфлях. Марк походил на сахарное облако. К тридцати пяти годам - уже лысоват, полноват и подслеповат. На носу скромно притулились очки без оправы, настолько прозрачные и незаметные, что вспоминая внешность Марка, редко кто мог сказать, что он носит очки.
Марта сидела напротив и была одета в тонкое платье дорогого сатина цвета шампанского. Подол платья мягкими складками укрывал передние ножки стула. Его высокая прямая спинка подчёркивала напряжение Марты. Острые носы кремовых атласных туфелек выглядывали из-под складок. Её плечи были оголены. В отличие от Марка в ней не было ни грана округлости - она была худа, костиста, с выпирающимися ключицами под бретельками вечернего платья. Живот её был плоский, даже впалый. Облегающее платье подчёркивало чуть выступающие по бокам кости таза. На тонких пальцах сверкали бриллиантами кольца, не так давно подаренные Марком.
- Золотце моё! Всё, что хочешь! Что твое сердечко желает?
- Хочу писАть!
- Лапочка моя! Ты хочешь написать свое желание?
- Нет! Я хочу писать книги.
- Боже! Котик! Ты хочешь стать писательницей?!
- Сейчас немодно говорить "писатель" или "писательница".
- А как сейчас модно, прекрасная моя?
- Автор книг или автор романов... Ты смеешься надо мной?
- Что ты! Что ты!... Дай мне свои губки!
Она знала, насколько богат Марк. Заветная мечта Марты оказалась для него пустяком. Что надо, чтоб мечта осуществилась? Денег на издание? Каков тираж? Что? Около пятнадцати тысяч евро?
- Птичка моя! Колечко на твоем мизинчике стоит двадцать тысяч европейских. А уж на твою книжечку копеечек наскребём.
- Спасибо! - искренне благодарила Марта, смущаясь и ёрзая на стуле.
- И это будет бестселлер? - Марк подался вперед.
- Я не знаю... Может быть. А может быть и нет.
- Ну, да ладно. - Марк откинулся на резную спинку стула, обитого коричневым бархатом. - Не в этом суть. Главное, что ты сможешь заниматься тем, что тебе нравится. Ведь верно, кысуля?
Марта виделась ему девушкой с козырями, престижной - стройна, красива и умна. А Марку этого так недоставало. Он был человеком престижа до мозга костей. Он до умопомрачения любил красивые вещи. Ему очень нравилась Марта. Она напоминала мраморную статуэтку, недавно приобретенную на аукционе "Кристи". Статуэтка стояла теперь на изразцовом камине в гостинной огромной виллы и уравновешивала жар печи своей мраморной холодностью.
Нежные чувства Марк выражал через покровительство. Вот и сейчас он знал, что покупал. Если Марта, такая умница, такая красавица, выйдя за него замуж еще и писательскую известность приобретет, то о чём можно ещё мечтать? Он готов вкладывать в неё деньги. Эта девушка сама - золото. Он её не на панели нашел и не по пьяне, не по рекомендации сводницы и не перекупил у конкурента. Он с ней познакомился в самолете.
Глава 3
...Марк втиснулся в кресло салона бизнес-класса, несмотря на достаточное расстояние между сиденьями, пристегнулся ремнем и приготовился к полету. К нему подсела тоненькая девушка с решительным лицом. Она запросто перешагнула через вытянутые ноги и устроилась рядом. У девушки был очень деловой вид. Видно, бизнес-классом она летела впервые. Бизнес-пассажиры, садясь в самолет, спешат скорее отключиться от дел, расслабляются, расстегивают пиджаки и снимают галстуки, тихо переговариваются о погоде, а то и вовсе молчат, пользуясь возможностью, хотя бы в полете забыть о делах. Лица разглаживаются, сосредоточение покидает взгляд - и их уже не отличишь от других пассажиров.
Девушка была напротив - очень сосредоточена и серьезна. Не успели взлететь, как она достала из кожаного редикюля толстую книгу страниц в пятьсот и, сдвинув брови на переносице, принялась читать. Марку стало интересно. Он сразу же, как только она вошла в салон, оценил ее красоту. Теперь его распирало любопытство, что же такое она читает. Он наклонился вниз, как бы поправляя брюки и, повернув голову вправо, прочитал на обложке название: "Социокультурная философия математики". Марк чуть было не присвистнул, но вовремя сдержался.
Он поднялся и заглянул в книгу: "В прошлом веке как-то состоялся диалог между двумя знаменитыми учеными - французским математикомЖаном Фурье и немецким математиком Карлом Якоби. В ответ на высказывание Фурье о том, что цель математики содействовать объяснению Природы, Якобы отвечал, что мыслителям, подобным Фурье, следовало бы знать, что цель математики - прославление человеческого Разума".
Марк поднял глаза на соседку. Он видел ее в профиль. "О, это - редкий экземпляр!" - воскликнул про себя Марк. "Если ее головка перерабатывает философские идеи с математическим уклоном, то - берегись!" - просигнализировало в голове у Марка. Ему бы и правда поостеречься, но его уже охватила охотничья лихорадка, осталось только выбрать удобный момент.
Девушка перелистывала сразу несколько страниц, читала выборочно, иногда отводя взгляд в сторону, слепо глядя в иллюминатор. Сидела в задумчивости некоторое время, а затем снова углублялась в книгу. Марк искал мягкий способ отвлечь ее от чтения. Сам читать книги не любил, считал, что достаточно бумаг перерабатывает в офисе. Чтение книг причислялось им к труду. Труд, тем более физический, вызывал у него отвращение.
Единственные типографские издания, которые можно было найти у него дома, были всемозможные глянцевые каталоги, начиная от марок автомашин класса люкс и заканчивая сборниками для коллекционеров курительных трубок. Просматривать каталоги было его страстью. Марк не курил, а трубки собирал исключительно из престижности: дорого, натурально, эстетично. Свою коллекцию он периодически просматривал и трогал любовно каждую трубку. Он был стопроцентным визуалом и чуть-чуть кинестетиком.
Как отвлечь ее от чтения? Пока ему ничего в голову не приходило. Он снова заглянул в текст: "Когда мы что-то доказываем, "объект" исполнения - готовое доказательство - в определенном смысле "скрыт" от нас. Что-то уже ясно, а что-то нужно прояснить, понять, доказать.Иногда мы понимаем, что надо доказать, иногда нет. Понимание может "прийти" в самый загадочный момент - на ступеньке омнибуса (Пуанкаре), перед сном (Гротендик) и т.д. Но разве процесс доказательства обрывается между двумя последовательными шагами понимания? Нет, он "мерцает". ...Как только созданная структура нами фиксируется, она становится понятной, а, значит, неинтересной. В противном случае интерес должен был продолжить процесс структурирования.
Для того, чтобы попытаться заново понять эту структуру, нам необходимо заново заинтересоваться ею. Обладаем ли мы какой-нибудь способностью, позволяющей заинтересоваться неинтересным? Ясно, что интересование предполагает то, что мы перестаем понимать, как эта структура работает, то есть, мы перестаем понимать ее как структуру в рамках привычной нам системы значений. Следовательно, эта способность по сути должна "выключать" данную структуру из числа привычных.
Это может происходить лишь за счет "усилий сознания", и этому обязательно предшествует "остановка мысли". Приведем аналогию: ведь часто бывает, что мы не замечаем, как пришли домой. Уже в квартире, закрывая дверь, вдруг осознаем, что не помним, как мы шли, что видели по дороге. Мы дошли "автоматом", слепо воспроизводя когда-то усвоенный маршрут. Однако, если на нашем пути перекроют движение, уберут ориентиры, нам придется остановиться, чтобы подумать, как идти дальше.
Следовательно, остановка всегда связана с нарушением привычной последовательности. Но мы сами не в состоянии нарушить привычное, для этого необходимо "событие со стороны". Ведь привычное для нас не исполняется, то есть, не структурируется, а всего лишь актуализируется. В привычном нет структуры, элементов, на которых можно было бы остановить внимание. А значит, мерцание нашими силами неустранимо".
Марк оторвался от чтения, откинулся на спинку кресла. Он вспотел от напряжения. Он не привык к таким массивным кускам сложного текста.
![[]](/img/k/kulikowa_l_m/cmartadoc/191205_1.jpg)