Вечером у соседа по приёмнику радиопередача... Отец договорился с ним, мы гости и слушатели. Сосед старый фронтовик, артиллерист, человек сложной судьбы и ярый поклонник тогдашнего руководства партии и государства, чьи портреты в изобилии занимали стены его небольшой низенькой, полузакопчённой избы, обильно засиженные вечными спутниками деревенских домов, мухами. При свете закоптившейся керосиновой лампы на нас смотрели маршалы и деятели партии и государства, увешанные звёздами, орденами и медалями, которых я с интересом рассматривал и расспрашивал о каждом из них, что доставляло немалое удовольствие дяди Мити, так звали соседа. Был он одинок и неохотно принимал у себя кого бы то ни было. Редко с кем он находил общий язык, но Отцу моему удавалось находить общие темы и они относились друг к другу с заметным уважением. Фронтовик, но как самый настоящий, он не любил вспоминать войну, но бывало, бывало... Разговорившись, он вспоминал свои военные годы и те, страшные моменты, когда его жизнь висела на волоске... После тяжелейшего боя, когда весь расчёт орудия его был убит, а само орудие уничтожено, он оказался раненым. Очнулся, увидел - поле боя обходили солдаты противника и добивали раненых, в последний момент скатился в воронку, обмазался кровью убитого воина и придавил им частично себя... Вражья сила прошла мимо!
-- Ох! и помотало, в мать её так, по фронтам, помордовало вдоволь, -- неохотно цедил сосед сквозь зубы, ломая себя воспоминаниями, -- Соседу Исаченко, что ему с его ПТРом, схватил на плечи и дёру на другую позицию, а здесь повозись с пушками, лошадей поубивает, сам впрягайся... И запрягались, кады и кони не тянут по грязи. Ох! и хватило, в мать бы её так..., -- суровел взгляд, убегал в память пройденных лет, -- А ты, малец, почитай-ка книжонку эту, -- дядя Митя протягивал мне "Оборону Севастополя". Книга?! Это мне и надо! Забываю даже поблагодарить, Отец напоминает, я исправляюсь, смотрит с улыбкой, знает, что до "мальца" этого теперь не достучишься, не дозовёшься... Сколько керосина лишнего придётся истратить, да силой в постель загонять...
С трепетом и бережностью я и не просто прочитывал, а проглатывал её, да по нескольку раз. И каким для меня было несказанным счастьем держать на ладони его боевые награды, орден Красной Звезды и медаль "За отвагу". О некоторых людях говорят "Кремень", так вот таким и был наш сосед с простым русским именем дядя Митя. Расписался о нём - ярко предстал он мысленно предо мною, и в пространстве обозначились его невысокий рост, резкие морщины, словно борозды, пресекли всё лицо и взгляд колючих голубых глаз с желтизной по краям...
От нашего дома к дому дяди Мити протоптана в снегу тропинка, ведущая через огороды. Она узкая, так что рядом вдвоём пройти невозможно, только друг за другом, "гуськом". Протопив дома печь и дождавшись, когда угли потеряли возможность выделять углекислый газ, а их цвет поменялся с зеленовато-синего на блекло красный, Мама закрыла заслонку, что и явило собой готовность к походу. Тепло, во время запертое заслонкой, долго сохраняется в печке и греет пространство избы. Отец, я и Мама бодро шагаем при свете полной бледно-жёлтой луны, заливающей своим светом окрестности, хорошо просматриваемые на далёкое расстояние. Снег хрустит под ногами, скрип далеко разносится вокруг, и морозный воздух способствует этому. Я посредине и понятно почему, так надёжнее... Ночь на дворе, вдруг волки! рисуется в голове. Дойдя до изгороди, мы подныриваем под жерди и оказываемся на огороде соседа. Дом его уже рядом. Предвкушаю интересность передачи и с замиранием сердца жду момента, когда попрошу дядю Митю, крутануть ручку радиоприёмника, чтобы включить его. Упросил угрюмого старика. Отец был против, но к великому моему удовольствию, хозяин дал согласие. Может ли ещё что дать такое удовольствие, как "приглашение в дом целого мира "из вне" с помощью загадочного коричневого ящика, именуемого радио и какой-то круглой ручки, крутани её и избу зальёт, то мелодия песни и голос певца, то загадочный и проникновенный голос артиста.
Приемник большой, "Рекорд" и батареи, от которых питается он - огромные, в количестве трёх. Размеры их меня удивляют и я всё пытался узнать, где у них спрятана энергия, как она может в них заключаться. Но сам приёмник завораживал ещё более, ведь он разговаривал! И разговаривал человеческим языком!.. Тщетно я пытался заглянуть за него и увидеть, где прячутся "человеки" и какие они... Урезонив моё разгулявшее любопытство, Отец усаживает меня на табурет и я весь во внимании... Память не сохранила названия многих передач, но одну я хорошо помню - радиоспектакль по повети Василя Быкова "Альпийская баллада" со свистом ветра, с лаем немецких овчарок, преследовавших, наших героев. Я почти всё видел своими глазами, почти ощущал своим естеством свирепое завывание бури, холодность скал, снега хлеставшего прямо в лицо. Так сильно произвёл на меня впечатление этот спектакль, когда я слушал его с утроенным вниманием.
"..." Они выбрались на голый, крутой каменистый гребень, но ничего вокруг не успели увидеть. Сразу им в грудь ударил упругий ветер, сверху нахлынули, обволокли все вокруг рваные клочья тумана, стремительная промозглая мокредь закрыла небо, словно холодным паром окутала их. Правда, туман не был сплошным - в редких его разрывах там и сям мелькали мрачные скалы, далекие синеватые просветы, но рассмотреть местность было нельзя. Тогда они остановились. Джулия прислонилась плечом к выступу скалы. Ветер рвал ее одежду, трепал ее волосы. "..."
Возвращаемся молча... Все под впечатлением услышанного. Изредка, или Отец или Мама, задают друг другу уточняющие вопросы, касающиеся канвы повести. Мне до слёз жалко главного героя - он погиб... Иду, насупившись, меня бы туда я им бы показал!, этим врагам, а ещё лучше с дружком. Летом мы играли в войнушку - всех победили...
Луна уже пробежала по небу определённое расстояние и тени, отбрасываемые от нас и предметов, падают уже на противоположную сторону тропинки. Свет от неё стал ещё ярче. Блином большим и ярким висела она теперь за нашей спиной, освещала таинственным светом округу, выхватывая у ночи на далёкое пространство видимость. Небесное тело всегда загадочно и сказочно освещает уснувшую природу. Как мне хотелось стать на пень и смотреть, смотреть на залитую лунным светом даль... Словно в этой дали было моё, мне нужное, на что ответов ещё не было, а звало...
Звуков зимой мало, кроме скрипа снега, да треска деревьев в сильные морозы. Идём и скрипим, но что это впереди затемнело, приближаясь?.. Обозначившееся впереди нас тёмное пятно, постепенно приобретает очертания нашего дома. Мы уже близко. Вот и наша изба! Слышится громкий лай собаки, но узнав нас, бросается к нам, повизгивая и подпрыгивая, пытается лизнуть лицо. Дом встречает теплом, пахнувшим на нас от печки. Встречает родным запахом домашнего очага, который ни с каким другим я не могу спутать, в котором густо замешивались запахи курятника с "ароматом" месячного телёнка, после отёла "поселившегося" в доме.