Аннотация: "Мозаика детства". Детство, как мозаичное панно, состоящее из фрагментов, которые выплывают из моей памяти...
ПЕРВЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Как прелестен этот бред,
Лепет детских слов.
Предумышленности нет,
Нет в словах оков.
Сразу - Солнце и Луна,
Звезды и цветы.
Вся Вселенная видна,
Нет в ней темноты.
Все что было - здесь сейчас,
Все что будет - здесь.
Почему ж ты, Мир, для нас -
Не ребенок, весь?
К.Бальмонт
Думаю каждый, кто начинает заниматься своим минувшим, сталкивается с тем, что уловить свои первые осознанные воспоминания представляется делом совсем непростым... Когда, с какого момента, я могу вспомнить то мгновение, что оно было в жизни таким, каким его помню, представляю. Всегда есть ряд давностей, которые не могут претендовать на точность и действительность, но они есть, они живут во мне... Видимо, это не будут уверенные воспоминания конкретно - происшедшего со мной, а скорее в области ассоциативной памяти: звука голосов родителей, луча солнца, высоких трав и тропинки между ними, залитых лугов душистыми цветами, стрекота кузнечиков, пения птиц, дуновения лёгкости и приятности жизни. Во мне всегда обитали ощущения "я жил, я живу, я буду вечно жить"... Я и сейчас уверен в этом, заправленный определённым уровнем знания, опытом жизни и точным знанием, что когда-то я уйду в Мир иной... И что на этом ничего не заканчивается... Люди, неверующие в продолжение жизни после Ухода из физического тела, есть "соляные столпы", застывшие между Мирами, поместившие себя, своим мертвенным сознанием, в неподвижные формы другого, более сложного Мира. Не пытайтесь меня спрашивать: "Откуда знаешь?" Это живёт во мне с рождения и не исчезло до сих пор. Значит, срабатывает более сложная, другого уровня память, заставляя моё сознание двигаться по этому руслу. Ведь нам известны основные виды познавания окружающего Мира опытным, путём и путём интуиции, когда опыт, есть совокупность представлений о действительности, получаемая в результате ее исследования, знаний и умений, приобретённых в течение жизни, профессиональной деятельности, участия в исторических событиях... А интуитивные знания, есть способность человека понимать, формировать и проникать в смысл событий, ситуаций, объектов посредством озарения, основанного на воображении, предшествующем опыте, проницательности. Об этом написано немало монографий и солидных трудов видных учёных и исследователей в области познаваемого и непознанного. Те, кто горит желанием узнать подробно обо всём этом, легко могут найти соответствующую литературу. У меня же нет желания утомлять себя подобными рассуждениями на страницах этих выпадений из настоящего в прошлое...
...В моём прошлом, в его дымке, в не совсем ясной форме рисуются дни и среди них один... Так властно встаёт из памяти, до цвета, до запаха, до звуков - всё в нём! Возможно, это день, собранный из лоскутков воспоминаний о других подобных днях, склеенный воедино с помощью моих эмоций и реакций на то или иное действие моё? Но я его вижу! и он живёт во мне!.. Нагловатый лучик солнца, не считаясь с моим желанием поспать, пробрался сквозь простенькие занавески (как-то смог отыскать небольшую щёлочку) и попал прямо на лицо. Я приоткрыл глаза и, ко мне ворвалась жизнь, шумевшая за пределами домика! Где-то вдалеке подавали голос коровы, звенела удилами лошадь, и радостно лаяла собака... Слышен был неторопливый и ласковый голос Мамы, ему отвечал более властный Отца. Они давно встали и вливались в простой летний день, решая набегающие задачи, которых в простой крестьянской семье всегда много! С лучиком солнца оживились и мухи... О-о-о! Что это за надоедливость в виде маленькой с крылышками живности. И, если отмахнёшься, то тут уже с тобой словно в догонялки пустятся играть... Какой тут сон? Вскакиваешь и на улицу! А там!?.. Всё поёт, жужжит, искрится, пахнет, в общем, всё живёт своими законами, в радости и согласии и это понимаешь и чувствуешь в детстве остро и искренне... Солнце встречает меня, поднявшись над деревьями, ещё не жаркое, но весёлое... А какое ещё? Оно ласково греет, жмурит мне глаза, мне весело, значит и оно весёлое. Птицы поют ему гимн, я заслушиваюсь... Топится печь на летней кухне, что-то кипит, Мама завтрак готовит... Правда кухней трудно назвать то, что мы все называли, один скат крыши над печкой и вместо стенки поленница дров. Сколько летних тёплых вечеров мы просиживали под этой крышей, возле печки, глядя на горевший в ней огонь, сколько рассказов и историй пересказали, никак не желая идти спать, а ведь завтра рано вставать на покос. Эх! детство моё далёкое, босоногое, беспечное! Далью времени поросшее, туманами лет покрытое!.. Тебе, детство, спеть бы гимн, как поют птицы солнцу, но где взять такие слова, способные передать сотою долю чувств, эмоций, переживаний, переполнявших всё естество маленького ребёнка, вросшего во взрослого седого человека. Стучит и стучит в тебе он, выстукивая моменты воспоминаний... Что остаётся? Вспоминать...
...Вспоминается... Бегу за сестрёнками, они впереди маячат, стараюсь догнать, но где там?.. Кричу им:
-- Подождите меня!
Падаю, встаю... Их уже нет, убежали от меня хохотушки, видимо надоел. Добегаю до забора, далее для меня нельзя, табу и они, зная это, пользуются частенько. Сейчас не помню, сам поставил для себя предел или круг возможного для меня обозначили родители. С плачем и горем своим иду к самому родному в мире человеку, к Маме. Жалуюсь...
-- Не плач, вот вырастешь, -- успокаивает она сочувственно и мне сразу хочется вырасти. Вот тогда я от них убегу, будут знать... С этим утешением я иду на полянку, ложусь на траву и смотрю на небо. Вверху плывут облака, меняя свои очертания, то представляя собой какого-нибудь зайца, то медведя, то целого дракона, откуда знаю? Читали мне и показывали картинки, страшный такой, весь надвигающийся, словом - жуть... Иногда воображал себя сидящим на облачке, уютно устроившись, чтобы непременно просматривалась, пробегающая внизу земля...
Став старше, забегавшись и устав от мальчишеских забот, я часто падал на спину куда-нибудь в траву. Ложился так, чтобы не было видно со стороны, и высокая трава ограничивала моё пространство, являясь наподобие заборчика. Всё пространство вокруг было залито звуками, которые природы всегда расточает с завидной щедростью и добротой... Так мне казалось! А по-другому и не могло быть в этом начинающем жизнь человечке. Где-то слышались голоса сестёр, сначала убегающим от меня, а со временем, спохватившись, что я исчез - звали меня... Тогда предавался фантазиям и, следом за облаками, убегала моя мечта. Убегала в края, невиданные, полные чудес и красот таких, каких могла вобрать в себя детская фантазия и узнанная из прочитанных сёстрами книг. Сам я ещё не умел читать. Рисованные картины в моём сознании представлялись мне всегда загадочными и прекрасными... Не было, да и не видел ещё тогда никаких мульфильмов, киносказок, ничего ещё не видел, но откуда же бралось в воображении страны, с животными и растениями, формы которых брали начало в неких фантастических областях?.. Мечталось!..
...В дали времени, сквозь пространство вижу покос, шалаш, а в нём я лежу. Болит голова, временами идёт всё кругом и меня подташнивает. Пахнет подвяленной на солнце травой и скошенными цветами. Почему голова болит и мутит всего, что случилось? В проёме шалаша вижу Маму, сестёр, сгребающих сено, где-то недалеко слышится голос Отца... Мама иногда заглядывает ко мне, справляется о здоровье, но почему? Дают много пить... Пытаюсь вспомнить, но не могу... Помню, играл на поляне, много цветов, солнца, прекрасное настроение, все родные рядом, птицы поют и вдруг! всё потемнело вокруг, а я провалился куда-то... Ничего не понимаю, но заглянувшая в прорез входа Мама сказала про какой-то удар, который солнечный. Всё равно не понимаю, как могло солнце ударить меня, ведь оно ласковое и доброе, а тут такое, драчливое? У меня совсем не укладывается подобное в голове, но голова болит! кто ударил?..
В шалаше провалялся до вечера, меня не выпустили на прогалину покоса и тогда, когда я пришёл в норму. Закончили работу поздно, жара спала, и вечерний свежий ветерок стал оживлять напоённый зноем воздух, стало легко дышать, но свалилась другая беда - комары и мошка. У мошки есть свойство проникать под одежду и тогда остервенело кусать так, что место укусов горит огнём. Всякие натирки и средства против них не помогают. Быстро собираемся и идём домой, меня везут верхом на лошади, дали веточку, чтобы отмахивался от гнуса, который наседает с завидной настойчивостью. Отец рядом шагает и бережно поддерживает меня на крупе коня. Надвигается вечер, вышивается небо звёздами, а вдали на горизонте, далеко, встаёт месяц и виснет в темнеющем небе тоненьким серпиком. Майка, лошадь, размеренно шагает, меня укачивает, хочу спать. Голова клонится к седлу, но Отец тормошит и не позволяет расслабиться:
--Крепись, крепись..., -- слышу его, -- Дома поспишь...
Я с трудом разлепляю веки, но они снова, помимо моей воли смеживаются, голова валится, я засыпаю...
...Потерялись коровы... Мама и соседка решили идти на Горчаки, искать их. Горчаки - это местность километров пять от Крутого с каскадом озёр, а меня пытается оставить при доме, чтобы не был большой обузой при переходе речек и болотистых марей. Говорит мне:
-- Скоро придут из посёлка твои сёстры, а ты побудь дома и дождись их...
Я в рёв, ни уговоры, ни угрозы не имеют никакого действия, и чем дольше уговаривает, тем пуще ору на округу. Соседка пытается присоединиться к Маме, обещает "молочные реки" с "кисельными берегами" - не помогает... Ору! Время идёт, день двигается к завершению, коров нет, значит, молоко может перегореть... Что это? - хозяйки знают.
Так всегда было, бесполезно меня уговаривать, слать посылы со сладостями, угрожать всяческими наказаниями - я непоколебим... Идем, молча, Мама впереди я за ней семеню, но бездорожье сказывается, постепенно устаю и начинаю отставать. Краем глаза видят это и громко говорят, что в лесу где-то недалеко бродят голодные волки, говорят так, чтобы я слышал... Озираюсь. И пугливость заставляет чаще перебирать стопами, какое-то время они сами меня несут, я догоняю, но долго ли протянется боязнь на ослабшие ноги, опять отстаю... Меня берут за руки, но и это долго не длится, запыхиваюсь. Подошли к речке, надо переходить, меня просят посидеть на пенёчке и подождать, но как я останусь? ведь волки рядом, они голодные!.. Ору! Вывожу невыводимую Маму из себя, из её всегда спокойного, смиренного состояния. Ворчит недовольно:
-- Беда мне с тобой... Говорила же останься. Твои сёстры, поди... дома уже...
Сажает на спину себе и со мною перебирается на другую сторону. Коров нет, тревога растёт за них, но что делать, надо возвращаться.
Возвращаемся молча, встревоженные судьбою коров, где они и что с ними... Шагаем гуськом соседка, Мама и я, временами на спине у неё. Сижу и чувствую сердитость на меня моей самой любимой на свете Мамы, но что делать?.. Волки рядом! Видимо они сами не рады, что ими пугали меня. Дорога дольше длится и я мерно, покачиваясь на плечах, прибываем домой. Коровы дома! Где загуляли бурёнки, только они и знают... Скоро пришли и Оля с Валей, Мама рассказывает им про меня, они шипят и грозят со мною не играть, а мне уже понятно, что пройдёт время и всё забудется. Главное, я дома, а рядом мои родные, с которыми хоть на край света! Пишу из отрывков моей памяти, из рассказов родителей, когда был уже взрослее и мог спокойно сам оставаться дома, с улыбкой вспоминают и добросердечностью. Родители любят вспоминать о маленьких своих детях, о курьёзных случаях, о моментах, где неподобающе вели себя они, о смешных мгновениях их детства... Любят вспоминать, по себе знаю...
... Другой случай из моих, так называемых "непоколебимостях", а скорее о моей вредности детской, а может и истерики, когда ни шагу без родителей, без сестёр было в моём понимании немыслимо. Выходила замуж моя двоюродная сестра, старшая дочь дяди Романа Лиля. И, естественно после росписи в ЗАГСе, где заверяется нерушимый брак, который пройдёт в вечной любви и преданности - состоится свадьба. Свадьба должна была "разгуляться" в доме жениха, мои родители должны присутствовать, как самые близкие родственники невесты. В этот день мы приехали с Крутого в посёлок, предполагая, что свадьба будет в доме моего дяди, но было переиграно... Родителям надо было оставить меня с другими детьми и двигаться на гулянье. Мои сёстры оставались на хозяйстве на Крутом и никого из моей семьи не оказалось рядом, кто бы мог остаться со мною... И чтобы вы думали? Я остался? Да, как бы не так! Мне обещали все конфеты мира, которые родители привезут со свадьбы и, что они долго не будут... Бесполезно... Истерика моя была на грани сумасшествия, разве я оставлю своих родителей и останусь с кем-то, да быть такого не может! Почему? Ведь рядом были мои почти сверстники, дом моего дяди Романа - нет! "Не останусь!..", -- и в рёв...
Мы поехали... Свадьба гремела, пела, плясала, кричала: "Горько!", а я?.. Я так и не отстал от Мамы, помню приглушённый свет, застолье, яства на столе и я на руках у утомлённой Мамы. Попробуйте подержать на руках трёхлетнего весь вечер? Меня пытались отвлечь от рук, завлечь всякими интересностями - бесполезно! Все вокруг танцевали, пили за счастье и здоровье молодых, за их вечную жизнь и большое количество детей, успевали при этом устыдить меня, дать маме отдохнуть...
-- Такой большой! и на руках у мамы, -- слышалось вокруг, пытались взять к себе, но видимо не знали, с кем имеют дело, отходили, руками разводя...
Я стыдился, но "решения" своего не менял. Под конец свадьбы, утомлённая мною Мама, уговорила Отца ехать домой. Надо добавить, что Мама не любила шумные компании. Сейчас не помню, остались мы у дядьки дома ночевать или уехали в зиму домой на прииск, скорее всего так - домой. Ведь оставались при хозяйстве "невзрослые" сёстры. В памяти только зацепилась полуосвещённая изба, жарко натопленная печь, стол с едой, танцующие пары, да поющие сильно и красиво Отец с дядей Романом...
Почему у меня была такая сильная привязанность к семье, до вселенского страха оставить хоть на миг её. Ведь не могла сказываться только вредность и несносность моего детского восприятия действительности. Здесь кроятся какие-то глубинные процессы в области психологического представления жизни у ребёнка, когда возникает потребность в безопасности и защищённости. Если она удовлетворяет, маленький человек открыт окружающему миру, доверяет ему и осваивает его, если немногим выходит за рамки представления в детском понимании, он ограничивает своё взаимодействие с окружающим, замыкается кругом близких ему людей, в моём случае родителями и сёстрами, в кругу которых мне всегда было комфортно. А связь с Мамой у меня была на глубоком, не только генетическом уровне, а как говорят на Востоке - кармическом, возможно этим объясняется моё излечение, когда после месячного отсутствия, она застала меня с признаками глубокой болезни, мне было полтора года, когда жизнь теплилась едва, едва. По её рассказам я встретил её безучастно, был безразличен к краскам и звукам мира окружающего. С её приездом жизнь словно встрепенулась во мне, и я начал медленно, но неуклонно восстанавливаться в здоровье. В её атмосфере, не броской на внешние проявления любви к нам детям, я вернулся к активности и побежал в жизнь. По мере моего взросления психологическая привязанность отступала, давая место моей любви к родным и близким, и я мог оставаться вне круга ближайших родственников.
... Возраст, когда я мог уговориться остаться, случился в районе моих пяти лет. Я приехал с Отцом в посёлок и упросил его оставить меня с Ириной, моей сестрой. Жила она в коммунальной квартире, была молода и танцы в молодёжном клубе были не самой последней мыслью посетить их... Её подруги идут, а она будет сидеть весь вечер со мною? Решение созрело быстро - оставить на вечер меня с двоюродной сестрой Лилей, благо она жила на одной площадке этажа. Никуда не надо вести. Уговаривала долго и добилась-таки моего согласия, побыть несколько часов без неё:
-- А то больше не оставлю тебя здесь..., -- аргумент для меня серьёзный. А ещё заманили радиолой, которую недавно приобрели родственники. Радиола была настолько загадочной и блестящей, что глаза мои, увидев её широко раскрылись и уже не закрылись на протяжении всего вечера... Но подпускать меня нельзя и обещание исполнять надо. Поставив две-три пластинки они включили режим радио и я прилип звуками песен к чудо - инструменту. На Крутом я был знаком с радио, но здесь сверху был ещё и патефон встроенный, который я обожал дома крутить... Здесь же и ручку крутить не надо и часто менять иголки. Всё меня пленяло, будоражило, заставляло, не меняя позы, подолгу вслушиваться в песни, которые я ещё не слышал до сей поры. Когда перешли к трансляции радиоприёмника, то с великой неохотою доверили мне крутить медленно рукоятку смены частоты вещания. Я крутил, менялся эфир, то слышались песни, то новости вещал диктор, то врывалась непонятная речь на каком-то языке неведомого мне мира. Говорили, что в эфир прорывается радио Китая, есть такая страна, недалеко отсюда... Я вспоминал китайца на Крутом, и проблеск понимания загорался в недоумённых глазах. Время вечера бежало быстро и скоро мне подумалось, что Ира должна уже быть дома, а её нет, чудо ящик стал постепенно утрачивать своё очарование, ведь сестры нет и паника вот-вот должна мною завладеть, когда она придёт? Уговаривали, задабривали конфетами, булочками, Лиля была прекрасным кондитером, пекла таящие на языке пирожные и другие не менее вкусные вещи... На время я покупался, но вспоминая сестру свою, тревога росла и нытьё моё возвращалась - сестры нет... Уговорили меня полежать и закрыть глаза, в надежде, что усну, а проснусь, произойдёт, как в сказке и я уже буду в комнате Иры, но не тут-то было, уснуть мне не удалось. Сон с одной стороны смежал веки, а с другой тревога и внутренняя обеспокоенность бросали меня в полузабытьё... Мне всё время казалось, что отворяется дверь и сестра забирает меня и несёт к себе, я доволен, но тут же прихожу в себя, чужая комната, по потолку бегают жутковатые тени, видимо от чудишь, я опять в тоске - дрёма клонит в сон и всё повторяется. Не помню, но к утру я забылся, уже который раз приходила в мечтах сестра, я уходил домой, а здесь окончательно сморило. Проснулся от разговора Ирины с Лилей, которая что-то рассказывала обо мне, мигом соскочил с кровати, натянул штаны и я прилип к родному человеку. Теперь меня и трактором не оттащили бы. Ира отвела меня в комнату к себе, уложила спать и я, уже с улыбкой, что всё хорошо в этой жизни - засыпаю...
... Зима... Помню падающий снег и морозец, цепляющий за уши. В ноги холодно, сколько бы ни одевал штанов, а бегать на улице надо. Как без этого? Однако мёрзну постоянно. Решила мне Мама сшить новые брюки, стёганные, на вате... Несколько дней кроила, ватой слой за слоем стежила, потом шила. Она всё мне в детстве шила на швейной машинке знаменитой марки "Singer", ножного привода. Эта машинка доставила родителям много помощи, но и хлопот, так как мы дети были просто помешаны на ней, нам надо было обязательно покрутить педали и хорошо, если Мама успевала отключить все приводы, если нет, то неполадка была обеспечена. И как они не следили за нами, как не грозились - бесполезно... В отсутствии родителей, мы крутили всё что крутиться, залазили во все уголки всего механизма и вынимали челноки, шпульки с нитками потом пытались поместить на место, а сноровки не было, включали имеющуюся силушку и в итоге - поломка.
В дни, когда шилась обновка, всё ходил за ней, ныл: "Побыстрее, Мама...", -- так мне не терпелось одеть новенькие ватные брюки. И вот настал день, когда они были готовы, я одел и на улицу... Сразу почувствовал себя комфортно, хорошо, можно было посидеть на снегу, не боясь простыть...
В первый же день я так сжился со своей обновой, что не захотел снимать, когда ложились спать. Отец решил проблему просто - меня не пустил в постель. Сказал:
-- Вон сундук, ложись на него, -- я лёг. Неудобно, но брюки снимать, никак не хотел. Кремень да и только... Потушили лампу. В доме поселилась тишина и, вдруг, послышались звуки похожие на скрежетание. Я превратился в огромное ухо, затаился в темноте, прислушиваюсь... Точно! Где-то кто-то начал скрести, появился звук, не очень для меня спокойный... Я в тревоге!.. Слышу, Отец говорит Маме:
-- Слышь, мать, рядом с Лёнькой вроде крыса шебуршит, да больша-а-ая какая!
-- Ой! И вправду крыса, -- тревожным шёпотом отозвалась Мама.
Какой сундук? Брюки долой и в постель к Отцу...
Кто же это скрёб в ночи? - конечно Папа.
... Если поискать в памяти то, вне всякого сомнения, можно найти ещё и ещё какие-то эпизодики из моего до осмысленного периода...
Достаточно...
Остановлюсь на каких-то ключевых моментах, которые рисовали моё детство и жизнь вокруг, наш быт и нравы моего семейства, оставившие в памяти чёткий и цветной образ. Наверное, это будет гораздо интереснее, чем описывать наполовину сохранившийся в памяти, наполовину сотканный из воспоминаний родных.
Соляной столп по библейской Книге Бытия то, во что превратилась жена Лота при бегстве из Содома, когда ослушалась ангельского запрета и оглянулась назад (Быт. 19:17--26)