Кулилу : другие произведения.

Работа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ-интро по линейке "Гайст: Пожиратели Греха" нового Мира Тьмы. Сколько людей умирает каждый день в вашем городе? У скольких из них остаются незавершенные дела? А скольким из них в момент смерти предлагают заключить контракт - продолжение жизни в обмен на помощь другим беспокойным душам?..
  Она не заперла дверь. Надо было сразу зайти и остановить ее, но я думал, что придется взламывать, и хотел дождаться темноты. Потом увидел, что граффити на стене сложилось в слово "ВХОДИ", и дернул ручку. Дверь открылась.
  
  Такие квартиры сдают "на сутки" по объявлениям на фонарных столбах. Люстры из фальшивого хрусталя, шкаф-стенка с пустыми полками, даже пыльный ковер на стене. И ни одной вещи на диване или на спинке кресла, ни одной раскрытой книги корешком вверх, ни одного круглого пятна от кружки на столе. Одна пара мягких туфель у входа и одна женская куртка на вешалке. И пыль.
  
  Пыль везде, кроме самой маленькой комнаты, в которой помещается только письменный стол, маленький шкаф и раскладной диван. Здесь чисто, и хотя и нет ни одного лишнего предмета, только здесь чувствуются следы жизни.
  
  Я запоминаю это место и иду туда, куда следовало бы заглянуть в первую очередь.
  
  Девушка лежит в ванне. Одна рука свесилась за бортик, и на внешнем краю ванны размазана кровь, как будто она пыталась выбраться. "Как будто". Кровь живописной, непотревоженной лужей сворачивается на полу. Вода в ванне розовая.
  
  Я вздыхаю, разуваюсь на входе, складываю носки в ботинки - не хватало еще кровью измазать, - подхожу к девушке и поднимаю ее руку. На запястье целое клинописное послание из коротких, глубоких порезов - как будто ее судорожно тыкал ножом в руку кто-то другой. На самом деле все наоборот: это она пыталась зарезать кого-то другого.
  
  В комнате с письменным столом я открываю шкаф, не глядя набираю какой-то одежды. На выходе замечаю, что один из ящиков стола не задвинут. Конечно, я лезу в него, бросив одежду на кровать.
  
  Внутри - кучка бумаг. Медицинская карта - клиническая депрессия, суицидальные наклонности, после второго удачного самоубийства это понятно и без психиатра. Паспорт - смотри-ка, ей даже двадцати нет. Самый суицидальный возраст. Повезло ей.
  
  Небольшой блокнот, распухший, с обтрепанными углами. Страницы внутри истерзаны - на них высохшие пятна потекшей туши для ресниц, разрывы от сильных нажатий ручкой, перечеркиваний и творческих мук. И стихи.
  
  Я читаю и не могу сдержать смех. Давлюсь, уговариваю себя, привожу доводы, вспоминаю себя в том же возрасте. Не помогает. Я смеюсь. Но, закрыв блокнот, кладу его на место так бережно, как только могу.
  
  Рядом с блокнотом лежат очки. Я беру их вместе с одеждой и иду обратно в ванную. Там сажусь на стиральную машину и жду, не глядя на труп, пока он не начинает шевелиться.
  
  Девушка сдавленно вдыхает и начинает подниматься, неловко, как будто не чувствуя конечностей. Она открывает глаза уже стоя в ванне, по колено в розовой воде. Сразу же вскидывает руки, пытаясь прикрыться - но я не смотрю на нее. Я смотрю на то, что стоит позади и бережно обнимает ее за плечи - нечто с лицом, затертым потоками слез, с обрывком петли на шее, с вязкими потеками черной крови из рассеченных запястий.
  
  Секунду спустя девица замечает и то, что стоит рядом со мной. Она упала бы в обморок, я вижу, что она хочет упасть в обморок, но такого ей больше не позволят. Я бросаю ей полотенце, киваю на увенчанную очками горку одежды и иду на кухню.
  
  В холодильнике пусто, ни еды, ни алкоголя. Нет спиртного и в шкафах, нет даже пустых бутылок в мусорном ведре. Она даже вены себе резала трезвая. Есть только коробка чайных пакетиков, еще завернутая в целлофан.
  
  Я ставлю чайник и закуриваю. Пепельницы нет, приходится достать лишнюю чашку. Вода закипает как раз к концу сигареты, я выключаю плиту, а когда поворачиваюсь обратно, девушка стоит в дверях. Она могла бы быть красива - насколько бывают красивы вчерашние подростки, - если бы не логичная бледность и огромные, почти черные круги под глазами. Она очень старается смотреть на меня, а не на то, что выглядывает у меня из-за плеча.
  
  - Это очки для чтения, - говорит она и кладет их на стол. - У меня просто легкая дальнозоркость.
  
  Мне сразу становится стыдно, а через полсекунды - снова смешно при воспоминании о том, что, кроме очков, было в ящике. Я достаю еще одну сигарету, предлагаю пачку ей. Поколебавшись, она тоже берет сигарету, и по ее движениям очевидно, что она никогда не курила. Я даю ей прикурить, и она, конечно, закашливается, но мужественно делает новую затяжку.
  
  Пока она воюет с дымом, я наливаю чай.
  - У тебя есть сахар? - она отрицательно мотает головой и садится за стол.
  Я сажусь напротив.
  
  - Тебе повезло.
  Она смотрит вопросительно.
  - Не с этим, - я указываю на смутную фигуру, склонившуюся над ней. Сейчас, в сизом дыму, она кажется почти эфемерной, почти обычным призраком. - Тебе повезло, что я пошел за тобой. Неизвестно, когда и где ты иначе пришла бы в себя.
  - Почему? - слышно, что ей не очень интересно, но она понимает, что выбора нет.
  - Оно видит, что я здесь, и позволяет тебе говорить со мной. Надеется, что больше ты не будешь делать глупостей. Иначе оно так просто не вернуло бы тебе управление.
  - Оно?
  Я вздыхаю, двигаю к ней чашку. Она смотрит на меня.
  - Ты пережила две попытки самоубийства, и должна догадываться, что это неспроста.
  - Ты заглянул в ящик, - она кивает на лежащие на столе очки, - и мог бы знать, что я пережила их несколько больше.
  - Успешных - только две.
  Она вскидывает брови. Старается изобразить скепсис, хотя уже начинает понимать.
  - Если хочешь, - продолжаю я, - вернись в ванную и посмотри, сколько там твоей крови.
  Она смотрит на открытую дверь кухни. Но остается сидеть, берет чашку, делает глоток. Забытая сигарета так и тлеет между ее пальцами.
  - Как, - девушка подбирает слова, - как это получилось?
  - У тебя? Ты мне расскажи.
  Она смотрит в чашку. Молчание затягивается.
  
  - Ладно. Чтобы тебе было проще, я расскажу, что случилось со мной, - я указываю сигаретой себе за плечо. Она смотрит туда, вздрагивает и отводит взгляд. - Устраивайся поудобнее.
  
  
  ***
  
  
  Четыре автокатастрофы, сошедший с рельсов поезд, взрыв газа (я тогда забыл ключи и как раз никак не мог попасть в подъезд). Бессчетные неустойчивые стремянки, осыпавшиеся с крыш сосульки и прочая чепуха.
  
  Разве мог меня после этого напугать какой-то пожар? Даже если все выходы оказались перекрыты, и оставалось только подняться на крышу?
  
  Я только удивился, очень удивился, когда шифер под ногами затрещал и вокруг вдруг оказалось очень много почерневших балок и разрушенных стен. И огня. Сначала я удивился, а потом умер.
  
  А потом на беджике, приколотом к халату патологоанатома, буквы сложились в "ХОЧЕШЬ ЖИТЬ?" А внизу "да" и "нет". И пока я судорожно пытался выбрать "да" и не знал, как это сделать, будучи мертвым, все буквы стерлись и на их месте появилось "Я ТОЖЕ". И оно улыбнулось мне - лицом, состоящим из складок на мешке для трупа. Застежка-молния, заменяющая ему рот, зажужжала, расстегиваясь.
  
  Я проснулся голый в шкафу морга, но мне и в голову не пришло биться и кричать. В холодной темноте со мной был кое-кто еще. О, и у меня под языком лежала монетка.
  
  
  ***
  
  
  Я кладу руку на стол ладонью вниз. Когда я ее поднимаю, на столе лежит монетка. Девушка тянется к ней. Позади меня напряженно шуршит полиэтилен, и мне приходится сдерживаться, чтобы не отобрать монетку.
  
  - Что это? - спрашивает она, убедившись, что монета оловянная и герба на ней нет.
  - Это ключ. У тебя тоже такой есть, - я киваю на угол стола и с облегчением накрываю ладонью свою монету.
  
  Девушка вздрагивает, заметив, что рядом с ней лежит ржавый нож со сломанным лезвием. Нож оказывается у нее в руке раньше, чем она понимает, что взяла его. Почти смытое слезами лицо снова проступает над ее головой.
  - Это... демон?
  Отлично. Теперь она хочет определенности.
  - Нет.
  - Призрак?
  - Нет.
  - А что?
  Я хорошо знаю, чем оно не является. А что ей ответить - не знаю.
  - А... зачем? - спрашивает она, не дождавшись.
  - Пойдем, - я допиваю чай и встаю. - Я тебе покажу.
  
  Древний автобус грохочет так, будто вместо двигателя ему под капот просто насыпали кучу случайных деталей. Мы садимся в середине салона и почти не разговариваем. Я спрашиваю, как ее зовут, она отвечает, что Инга, и не спрашивает меня. У меня на коленях лежит мой рюкзак. Инга изучает безделушки, которыми он увешан, с таким вниманием, как будто собирается написать о них диссертацию.
  
  На сидении перед нами развязно флиртует очень нетрезвая пара среднего возраста. Через проход спит парень в больших наушниках. Позади старушка возится с сумкой-тележкой. Я помогаю ей сойти на ее остановке и возвращаюсь на свое место.
  
  Автобус въезжает под какой-то мост, одновременно с этим моргает свет. В этом автобусе и под этим мостом это происходит каждый раз. Когда свет возвращается, Инга тревожно смотрит вперед.
  
  На самом переднем пассажирском месте, рядом с водителем, сидит девушка. С наших сидений видно только, что в ее волосах запеклась кровь, а на открытых плечах синяки. Инга, неотрывно глядя вперед, мелко дергает меня за рукав.
  
  - Я знаю, - говорю я.
  
  Свет моргает снова, и Инга не подпрыгивает до потолка только потому, что я хватаю ее за руку. Девушка стоит в проходе рядом с нами и смотрит на нее. Ее лицо, руки и ноги в синяках и ссадинах. Под носом и в уголках губ запеклась кровь. Платье разорвано от края подола почти до пояса. Одна рука неестественно вывернута за спину.
  
  Студент спит, пьяная пара похабничает. Мертвая девушка в упор смотрит на Ингу.
  - Что... что ей нужно? - я скорее угадываю вопрос. Голос Ингу не слушается.
  - Не знаю. Ко мне она не подходила. Не доверяет.
  Покойница на секунду переводит взгляд на меня, потом начинает сверлить глазами Ингу с удвоенной силой.
  - Заставь ее уйти, - шепчет та.
  - Я не могу, - вру я и пожимаю плечами. - Она со мной не разговаривает.
  Мы едем дальше. Инга сидит как деревянная, сложив руки на коленях, словно боится, что покойница решит на них залезть, и смотрит вперед. Я смотрю в окно. Мертвая девушка смотрит на Ингу.
  
  Перед нашей остановкой свет опять моргает, и привидение рассеивается. Выходя, я краем глаза вижу, что оно снова сидит на переднем сидении.
  
  Инга осматривается. Пока мы ехали, почти стемнело. Перед нами - ряд блестящих новостроек, а в их тени - один из самых старых кварталов города. Несколько деревянных многоквартирных домов о двух этажах и двух подъездах каждый. На месте ближайшего к новостройкам дома - черное пепелище, окруженное условным ограждением из зацепленной за деревья красно-белой ленты.
  
  - Но ведь сюда можно было доехать другим маршрутом, - говорит Инга, - напрямую. Вдвое быстрее.
  - Да? - стараюсь правдоподобно удивиться я. - Ладно, на обратном пути ты выбираешь маршрут.
  
  Мы приближаемся к пепелищу. Становится видно, что за ограждением кто-то есть, около дюжины человек. Мы приближаемся и различаем обугленную одежду, ожоги на коже, лица, посиневшие от удушья. Я поднимаю ленту, приглашая Ингу войти. Она мешкает, но делает шаг. Дюжина мертвых вглядов замораживает ее на месте. Я вхожу следом, кладу руку ей на плечо, и второй раз чувствую, что она хотела бы упасть в обморок.
  - Если бы мы теряли сознание при виде каждого изуродованного трупа, нам было бы очень сложно делать свою работу, - поучаю я ее. - Так что забудь об этом.
  - Работу? - шепчет она. Я не слышал полной громкости ее голоса с тех пор, как мы вышли из ее квартиры.
  
  Я киваю и веду ее вперед. Мертвецы стоят по всему пепелищу, некоторые ближе к нам, некоторые дальше. Парами, группами и поодиночке. Они не двигаются, если не считать поворачивающихся вслед за нами голов.
  - Ты здесь погиб?
  - Нет. Но с тем же успехом это могло быть и здесь.
  - Тогда почему они мертвы, а ты?..
  - А почему из всех инфантильных самоубийц жива именно ты?
  Она замолкает, на бледной щеке проступает желвак.
  
  Мы приближаемся к паре мертвецов. Мужчина и женщина, у нее сгорели волосы и из-под обугленной кожи проступают кости черепа; у него нет правой половины лица, глаз вытек из запекшейся глазницы. Они стоят как на фотографии, выпрямившись и взявшись за руки, из-за сгоревших губ даже кажется, что они улыбаются. Между ними, там, где должен быть центр кадра, зияет пустота.
  
  Мы останавливаемся перед ними. Я сжимаю руку на плече Инги, не давая ей сделать шаг назад.
  - Знакомьтесь, - говорю я мертвецам, - это Инга. Она хочет выслушать вашу историю и помочь вам.
  Инга с такой силой пытается попятиться, что ее каблуки с тихим хрустом погружаются в угли.
  - Это, - с ударением выдыхаю я ей на ухо, - наша работа.
  Проходит время, прежде чем она прислушивается то ли ко мне, то ли к той сущности, благодаря которой она сейчас жива, и перестает сопротивляться. Освободившись от моей руки, она подходит к паре привидений и заговаривает с ними.
  
  Я краем уха слышу, о чем они шепчутся, но я уже знаю эту историю. Их дочь задохнулась от дыма в детской, пока они горели в своей спальне. Они не видели ее после пожара. Они не могут уйти без нее.
  
  Другие призраки ждут. Они помнят меня, я здесь не первый раз, но Ингу видят впервые, и говорить при ней не хотят. Меня это устраивает.
  
  Инга первый раз разговаривает с мертвыми, и это занимает какое-то время. Успевает стемнеть, когда она снова подходит ко мне. В ней что-то изменилось.
  - Они рассказали мне, - она говорит тихо, но это уже не сдавленный шепот. - Что теперь?
  - Теперь езжай домой, пока автобусы еще ходят. Поспи. Завтра будем работать.
  Она кивает и медленно идет к ограждению. Ее взгляд блуждает, но она уже не вздрагивает каждый раз, натыкаясь на призрака.
  Я поднимаю перед ней ленту.
  - Только не делай глупостей, как сегодня. Это не поможет. Оно будет возвращать тебя каждый раз, и с каждым разом ты будешь... портиться. Ваша связь будет страдать, а это не тот случай, когда можно пренебречь взаимопониманием.
  - Не буду, - коротко говорит она и делает шаг за ограждение. Я остаюсь позади. - Ты не идешь?
  - Нет. Пообщаюсь тут кое с кем. Увидимся утром.
  - Здесь?
  - Я тебя найду.
  
  Я отступаю в тень и смотрю, как она идет к автобусной остановке - не той, где проходит прямой маршрут, а той, на которую приехали мы. Я слежу, как она садится в последний на сегодня автобус, на переднее сиденье. Рядом с ней появляется бледный силуэт девушки в разорванном платье.
  
  Призраки терпеливо ждут. Я нахожу на пепелище место, не слишком хорошо видное с дороги, расчищаю его ногой от углей и сажусь. Достаю из рюкзака папку, ручку и фонарик. Закуриваю. Призраки ропщут.
  - Спокойно, - ворчу я, распуская завязки на папке, - я не собираюсь засыпать с сигаретой. К тому же, вам пожар уже не страшен. - Призраки ропщут громче. Я потрясаю перед ними открытой папкой. - Вы хотите в этом разобраться или нет?
  Под моим взглядом призраки замолкают, и только после этого я достаю бумаги. Газетные вырезки, заявления в полицию, копия постановления о сносе, отмененного городским советом, документы из городского архива о строительстве нового квартала. При свете фонарика призраки окружают меня, склоняются, заглядывают через плечо.
  - Приступим, - говорю я им.
  
  
  ***
  
  
  Инга стоит перед дверью. Спрятавшись в автобусе, она доехала до парка и оттуда проследовала за водителем. В теплую летнюю ночь людей на улице достаточно, чтобы преследовательница не вызвала подозрений. Она нашла его квартиру и несколько часов ждала в подъезде, пока шум на улице не стал тише, входная дверь не перестала то и дело хлопать, а лифт - грохотать в шахте.
  
  Она нажимает на звонок и слышит с той стороны сдавленные ругательства, шарканье, щелчок выключателя. Глазок тускло освещается с той стороны, лязгают замки. Дверь повисает на цепочке, сиплый голос спрашивает, кто пришел.
  
  Одной рукой она толкает дверь, без труда разрывая цепочку. Второй - вцепляется в дряблую шею хозяина квартиры. Это пожилой мужчина с обвисшими щеками и желтоватыми белками глаз. От него пахнет алкоголем и потом.
  
  Девушка заходит в квартиру, аккуратно ногой прикрывая за собой дверь. Все это время ее рука держит мужчину за горло, не давая ни говорить, ни вообще дышать. Кожа на руке коричневая и высохшая, как у мумифицированного трупа, предплечье - не меньше метра длиной, так что мужчина не может до нее дотянуться, как ни бьется. Второй рукой она берет его за запястье. Ее пальцы превращаются в щербатые обломки ржавых лезвий.
  
  Она слегка ослабляет хватку на его горле и тихо говорит:
  - Пару месяцев назад в твоем автобусе изнасиловали и убили девушку. Ты знал об этом, но ничего не сделал. Более того, ты сам пустил за руль виновного.
  Он собирается кричать, но Инга сжимает руку, и его голос захлебывается. Пальцы-лезвия врезаются в запястье, кровь течет вниз по его руке и капает на пол с локтя.
  - Сейчас ты скажешь мне, кто это был. Я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.
  Она снова дает ему дышать.
  - Племянник, - сипит водитель, бешеными глазами косясь на свою кровоточащую руку. - Иногда берет покататься по ночам с друзьями... Ну, - он смотрит на кровь, на потолок, на обои, только не в глаза Инге, - дал маху, все же родственник, не сдавать же...
  Она снова сдавливает его горло.
  - Достаточно, - пальцы-ножи разжимаются на одном запястье, но только для того, чтобы сойтись на втором. На полу начинает собираться еще одна темно-красная лужа. - Теперь ты скажешь мне, где он живет.
  Доступ кислорода опять возобновляется, но мужчина только мотает головой. Инга поднимает к его глазам его же разрезанное запястье.
  - Ты еще можешь вызвать скорую. Где?
  Закрыв глаза, водитель шепотом выпаливает адрес. Она еще несколько секунд держит его, потом со вздохом отпускает. Ее руки с тихим хрустом снова становятся человеческими. Мужчина оседает на пол, пытается подняться, скользит, размазывая кровь.
  
  Инга разворачивается к двери, потом задумывается, что-то ищет глазами на стене. Найдя, приседает и быстрым движением пальцев перерезает телефонный провод. Когда за ней закрывается дверь, водитель еще пытается подняться, уцепиться за что-то, но пальцы не слушаются - ржавые ножи добрались до сухожилий.
  
  Инга выходит из подъезда, натянув на глаза капюшон куртки и сунув руки в карманы. Идти недалеко, всего пару кварталов, до такого же подъезда в таком же доме. Уже во дворе она слышит смех и нецензурную брань из окна подъезда.
  
  Она поднимается по лестнице. У окна стоят трое парней, один из них в домашних тапках. При ее приближении они замолкают, щурятся и хищно ухмыляются - она скользит взглядом по лицам и видит только блестящие глаза и сколы на зубах. Один собирается что-то сказать, но мумифицированная рука сжимается на его горле и поднимает в воздух. Парень беспомощно дергается в полуметре на полом, пытаясь оторвать от себя коричневые пальцы.
  
  Второй разбивает о ее затылок пивную бутылку. Девушка разорачивается, ее движение похоже на удар хлыста. Кровь брызгает на стену подъезда, выбитые зубы звонко стучат вниз по ступенькам. На пол одновременно валятся два тела: первого парня со сломанной шеей и второго - с развороченным лицом.
  
  Остается последний, в домашних тапках. Он открывает рот, чтобы закричать. Огромная мертвая рука накрывает его лицо и с силой вдавливает его затылком в стену. Пальцы-лезвия врезаются в кожу. Кровь струйками течет вниз по шее, пропитывает воротник, растекается пятнами по футболке.
  
  Инга внимательно смотрит ему в глаза между ржавыми лезвиями.
  - Я хочу тебе кое о ком напомнить, - говорит она. В ответ звучит протяжный, еле слышный стон. Парень боится пошевелиться под режущими его лицо ножами. - Помнишь девушку, которую вы с друзьями убили в автобусе своего дядюшки?
  Он слабо дергает руками, пытается мотать головой. Потоки крови сразу становятся обильнее.
  - Помнишь, как она выглядела? Нет? Стой спокойно, и я тебе напомню.
  Парень замирает, боится даже моргать.
  - У нее были вьющиеся каштановые волосы. Серые глаза. Веснушки. И голубое платье, которое ты или кто-то из твоих приятелей, - она указывает свободной, человеческой, рукой на лежащие на полу тела, - разорвал, пока она вырывалась. Ты запомнил?
  Он боится кивать.
  - Не запомнил? Я повторю.
  Она повторяет. Потом еще раз, и еще. Ржавые лезвия сжимаются на его лице, глубоко врезаются в кожу. Кровь течет по его шее уже сплошным потоком. Когда глаза парня начинают закатываться, она встряхивает его, и ножи врезаются еще глубже. Он не может кричать, только слабо сипит и булькает.
  Инга повторяет описание мертвой девушки, наверное, в тысячный раз, когда убийца наконец умирает. Она отпускает его, и он падает на одного из своих приятелей. Его одежда насквозь пропитана кровью, а вместо лица - сплошное месиво, сквозь которое проглядывает кость. Уцелели только глаза.
  
  Она брезгливо стряхивает с пальцев нарезку из его лица, перешагивает трупы и спускается по лестнице.
  
  
  ***
  
  
  Утром я жду Ингу на остановке прямого маршрута возле пепелища. Она приезжает, когда у меня уже заканчиваются сигареты, а утренний людской поток начинает спадать. Я протягиваю ей пачку сигарет, но на этот раз она отказывается.
  - Рад видеть тебя в добром здравии. И новой одежде.
  - Привет, - коротко отвечает она. - Пойдем... работать?
  - Пойдем. Что ты узнала?
  Я встаю, и мы идем в сторону новостроек.
  - Сгоревшие родители рассказали, что у их дочери был лучший друг, - говорит Инга предельно деловым тоном. - Он живет в одной из новостроек. Девочка вечно пропадала в его дворе. Думаю, стоит поговорить с ним.
  
  Территория новостроек окружена металлическим забором и охраняется. Размеры детской площадки впечатляют: это целый лабиринт из новеньких горок, лестниц, каруселей и труб, над которым доминирует бревенчатый домик с расписной крышей, в котором даже я мог бы стоять в полный рост.
  
  Сейчас все это великолепие полностью в распоряжении одного-единственного ребенка, мальчика лет шести. Его родители тихо разговаривают на скамейке неподалеку. Я иду к ним, Инга обходит площадку с другой стороны. Отойдя от меня на пару шагов, она пропадает из виду. Я замечаю только дрожащий силуэт, и то только потому, что знаю, где она только что была.
  
  При моем приближении родители замолкают. Я бесцеременно сажусь рядом с ними.
  - Какой милый ребенок, - говорю я. - С кем он играет?
  Отец напрягается, мать вздрагивает. Но отвечает:
  - Сам с собой.
  - В прятки? - удивляюсь я.
  - Все сверстники разъехались на лето, - нервно пожимает плечами мать ребенка.
  Родители не скрывают своей подозрительности, но я не прячу лицо и сижу рядом с ними, а своего сына они с этого места видят отчетливо. Он прячется за углом расписного домика, вжавшись в стену и замерев. Он дрожит.
  - Давно он начал так играть сам собой? - спрашиваю я.
  Отец возмущенно выдыхает, но мать успевает ответить раньше:
  - С полгода назад.
  Я киваю. Я вижу, кто играет с мальчиком.
  
  По детской площадке идет девочка. Она, как и положено ребенку, играющему в прятки, крадется, заглядывает под каждую горку и в каждую трубу. Она одета в очаровательный джинсовый комбинезончик, а ее волосы заплетены в косички с разноцветными бантами. Картину портит только распухшее, сине-серое лицо и неподвижные, налитые кровью глаза. Она выскакивает из-за угла, и мальчик издает сдавленнный писк. Его мать рядом со мной вздрагивает. Она видит только, как он кивает и бежит перепрятываться в другой конец площадки. Я вижу, как мертвая девочка закрывает ручками глаза и крутится на месте.
  
  Я встаю, поворачиваюсь к матери и говорю:
  - Все будет хорошо.
  Отец готов вскочить и ударить меня, но она берет его за руку, что-то говорит ему на ухо. Я, уже не слушая, направляюсь к площадке.
  
  Инга уже там. Она нашла ребенка первой, и тихо разговаривает с ним, опустившись перед ним на корточки. Я высматриваю среди сооружений девочку-призрака. За спиной я сжимаю в кулаке оловянную монетку без герба и чувствую, как она нагревается. Вокруг нее сгущается ком призрачного пламени. Краем уха я слышу, что говорит Инга.
  - Мы знаем, с кем ты играешь. Но ведь тебе не нравится с ней играть?
  - Раньше нравилось, - дрожащий шепот мальчика еле слышен. - А теперь она страшная.
  - Но она не вредит тебе?
  - Нет... только все время хочет играть в прятки. И все время хочет водить. И всегда меня находит.
  - А если ты не хочешь играть?
  - Она все время играет. Она находит меня везде и говорит, чтобы я перепрятывался.
  
  Я наконец замечаю призрачную девочку. Она пробирается по площадке по направлению к нам. По мере ее приближения я отступаю назад, спиной к Инге и мальчику. Нужно дать им время.
  - Послушай, - говорит Инга. - Я знаю, это очень страшно, но тебе нужно поговорить с ней.
  Мальчик тихо всхлипывает. Даже по звуку понятно, что он быстро-быстро мотает головой.
  - Надо. Иначе она всегда будет тебя находить.
  
  Новый всхлип переходит в тихий плач на одной жалобной высокой ноте. Мертвая девочка останавливается, склоняет синюю голову набок, прислушиваясь, и ускоряет шаг.
  - Понимаешь, ее ждут родители. Им нужно уходить, но они не могут оставить ее. Ты любишь своих маму и папу? И они тебя любят, ты ведь это знаешь? Представь, что им пришлось бы уехать и оставить тебя одного. Навсегда. Представь, как ты горевал бы без них.
  
  Пока она говорит, мальчик перестает плакать и внимательно слушает. Девочка подходит все ближе. Я крепче сжимаю кулак, чувствуя возрастающий жар между пальцев.
  - Так вот, им было бы еще хуже. Так сейчас себя чувствуют ее родители. Понимаешь? Ей нравится играть с тобой, но ее ждут мама и папа. Тебе нужно сказать ей, что ты никогда ее не забудешь. Что ты всегда будешь помнить, как вы с ней играли. Не сейчас, раньше, помнишь? Вам ведь было весело, вы были лучшими друзьями. Но сейчас ей пора. Без нее родителям очень плохо. Ты меня понимаешь?
  - А если она все равно не уйдет? - еле слышно шепчет ребенок.
  - Вот что. У тебя есть какая-нибудь игрушка, которая ей нравится? Подари ее ей. На память. Пусть никогда с ней не расстается.
  
  Мальчик надолго замолкает. Призрак уже совсем близко, теперь только я заслоняю ребенка от нее. Она поднимает на меня свои красные глаза. Я начинаю доставать из-за спины огненный шар.
  
  Инга берет меня за локоть. Мальчик на негнущихся от страха ногах обходит нас и встает перед призраком. Он роется в кармане и что-то протягивает ей - мы не видим, что. Он что-то ей говорит, сначала сбивчиво повторяет слова Инги, потом срывается на плач. В конце концов мертвая девочка обнимает его, и он даже не вздрагивает.
  
  В следующую секунду ее уже нет. Мальчик смотрит на нас заплаканными глазами, еле слышно произносит "спасибо" и убегает к родителям. На песке площадки только его и наши следы. Там, где его только что обнимала мертвая подруга, лежит маленький игрушечный динозавр. Я киваю Инге, и она прячет игрушку в карман.
  
  - Ты бы сжег ее? - спрашивает она по дороге обратно к пепелищу.
  - Да. А потом, скорее всего, пришлось бы уничтожить и ее семью. Они не смогли бы уйти с миром... но живые важнее.
  Она пожимает плечами.
  
  Я жду за ограждением пепелища, пока она разговаривает со сгоревшей семьей. Она выходит ко мне с тенью улыбки на лице.
  - Молодец, - говорю я ей.
  - Что теперь?
  - Не знаю. Пойдем поедим?
  Она секунду смотрит с удивлением, потом кладет руку себе на живот, и удивление становится еще сильнее.
  - Ага, ты ничего не ела с тех пор, как воскресла?
  Она кивает.
  - Знаю, все это может испортить аппетит, - я киваю в сторону пепелища. - Но ты все еще можешь умереть от голода. И придется опять воскресать.
  
  
  ***
  
  
  На остановке нас встречает призрак девушки из автобуса. На ней нет синяков и ран, платье цело. Инга останавливается.
  - Почему она...
  - Еще здесь? Хотя ты сняла с подонка лицо?
  - Откуда ты знаешь?
  - Она мне рассказала.
  - Ты говорил, она с тобой не разговаривает.
  - Не разговаривала. До вчерашней ночи.. Пришла ко мне домой, поблагодарить, что привел тебя.
  - Так почему она еще здесь?
  - У нее остался еще один якорь. Автобус.
  Призрак кивает. Автобус как раз подходит к остановке.
  - Этот? - спрашивает Инга.
  Призрак снова кивает.
  
  Я прислоняюсь к стене, сую руки в карманы и закрываю глаза. Автобус останавливается, открываются двери, пассажиры заходят и выходят. Все это я воспринимаю краем сознания. Передо мной двигатель автобуса - и он действительно немного похож на груду случайных деталей. Бесплотной рукой я сжимаю механизмы, заставляя их замереть. Автобус глохнет.
  
  Водитель ругается, выходит из автобуса, лезет под капот и не может понять, в чем дело. Что бы он ни делал, машина не заводится. Он просит пассажиров покинуть салон и подождать следующего автобуса, звонит кому-то, пинает колесо.
  
  Наконец подъезжает следующий автобус и забирает пассажиров вместе с водителем. Мы остаемся на остановке одни: я, Инга и мертвая девушка. Прежде, чем выйти из транса, я завожу автобус и открываю переднюю дверь - твари, что делит со мной тело, для этого не нужны ключи.
  - Прошу, - я театральным жестом приглашаю Ингу в автобус. Призрак уже сидит внутри. Я сажусь за руль.
  
  После двух часов езды прочь от города и визита на заправку мы съезжаем с проселочной дороги за какой-то свалкой. Инга выходит из автобуса и усаживается на землю на почтительном расстоянии. Покойница сидит рядом с ней. Я тщательно обливаю автобус изнутри бензином из канистры. Уже у дверей я оборачиваюсь и срываю с зеркала пару декоративных игральных костей. Потом бросаю в салон спичку и бегу к Инге и призраку.
  
  Я сажусь рядом с ними, достаю из рюкзака и открываю три бутылки пива. Одну отдаю Инге, еще одну ставлю перед мертвой девушкой. Она улыбается, глядя на пылающий автобус. Мы сидим молча, наблюдая, как взрывается бензобак, лопаются стекла, и автобус превращается в черный остов. В какой-то момент я замечаю, что призрака рядом с нами уже нет.
  - Держи, - я протягиваю Инге игрушку с зеркала.
  - Что это?
  - Сувенир. Или трофей, как хочешь. Твой первый. У меня таких полно, - хвастаюсь я, приподнимая рюкзак. Безделушки, которыми он увешан, побрякивают.
  Мы встаем. Инга цепляет кости к своему ремню.
  - Кажется, я поняла, как это работает, - она улыбается. Впервые при мне.
  - Прекрасно. Потому что работы у нас еще полно, - я протягиваю ей папку из своего рюкзака. Она открывает ее и на ходу перебирает документы. Мы идем к шоссе ловить попутку.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"