Куно Ольга : другие произведения.

Торнсайдские хроники.Глава 7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обновлено в 15:20. Глава закончена.

  Глава 7
  
   Статья о домах свиданий была написана и готова к публикации. И это несмотря на все помехи со стороны Кентона, вызывавшегося присутствовать на интервью, чтобы в случае необходимости спасать от меня девушек. Совершенно, кстати сказать, бессмысленное занятие. Уж если я вознамерилась взять интервью, то... от меня никто ещё не уходил. Словом, ненадолго взяв на себя роль гостеприимной хозяйки, я выпроводила Алисдейра из заведения (кажется, попутно основательно подняв настроение юному Гаю), и дальше дело заспорилось.
   Деньги на командировку в столицу куратор пока зажал - кажется, решил отомстить мне за шутку с распиской, выданной за оплату интимных услуг, да ещё и - с моей подачи - на его собственное имя. Поэтому я смирилась с необходимостью в очередной раз отложить поездку и теперь выбирала тему для нового проекта. Я буквально разрывалась между фальшивомонетчиками, карточными шулерами и жиголо.
   С профессиональной деятельностью всё было в порядке, зато в других вопросах дела обстояли хуже. Люк оказался прав, как, впрочем, и всегда, когда коллега для разнообразия бывал серьёзен. Рейвен действительно начал закручивать гайки. Сперва потихоньку, едва заметно, затем всё более и более откровенно. Участились исчезновения более или менее значимых людей - зажиточных торговцев, глав гильдий и даже некоторых дворян низшей ступени, - так или иначе не поладивших с графом. И если поначалу о подлинной причине их исчезновения мало кто догадывался, кроме меня, то постепенно подозрения начали распространяться по городу. Распространяться успешно, но шёпотом, ибо все быстро поняли, что шутить с подобными вопросами не стоит.
   Наказания ужесточились, в воздухе постоянно витало чувство опасности. Всё, что могло быть интерпретировано как неповиновение или нелояльность, каралось быстро и сурово, без мало-мальски объективного суда. Не так чтобы раньше горожане вольны были говорить, писать и делать, что им вздумается. Отнюдь. Мы как газетчики знали это особенно хорошо, и очень тщательно обдумывали каждое слово, ложившееся на стол к переписчикам. Однако теперь ситуация резко изменилась к худшему. Складывалось такое впечатление, что Торнсайд отбросило во времени лет на сто пятьдесят, а то и двести, назад. Стонрид по слухам переполнился заключёнными. Для наказаний у позорного столба всё чаще использовались колодки. Публичные порки и повешения не были более редкостью. Крики с центральной площади порой доносились даже до нашей редакции, не слишком способствуя рабочему энтузиазму. Нет, если бы кто-то из нас решился в красках описать происходящее в городе, энтузиазм пробудился бы моментально. Но таких смелых - а, главное, таких глупых, - среди нас не было.
   Совершенно вопиющий случай, хоть и не самый страшный из происходившего в последнее время, имел место всего несколько дней назад. Чрезвычайно уважаемого и опытного лекаря, за два десятилетия своей практики излечившего многих городских жителей самых разных сословий, позорно выпороли на главной площади. За то, что он якобы не справился со своей работой и не сумел излечить кого-то в замке. Не знаю, было ли это правдой, но даже если и да, наказывать за такое было неслыханно, тем более столь жестоким образом. Продолжать практику в Торнсайде после такой публичной экзекуции лекарь не мог, и был вынужден спешно покинуть город, оставив пациентов, друзей, дом и привычный уклад жизни.
   Недовольства новыми порядками временами подталкивали к действию если не одиночек, то толпу, однако действия эти пресекались на корню, не без помощи отряда, который привёз с собой новый барон ван Дрейк.
   В таком контексте мне оставалось только радоваться, что я не работаю в разделе новостей. При столь насыщенной городской жизни информация о том, что на псарне у сэра Ричарда Вэлли была выведена новая порода гончих, смотрелась весьма убого. Однако более злободневных репортажей Фред не пропускал, и это был тот редкий случай, когда я была с ним полностью согласна.
   Тем не менее до нас, газетчиков, волна перемен не докатиться в любом случае не могла. Мои коллеги чаще, чем прежде, оказывались теперь в охранном отделении и в КПЗ. Люк за последние десять дней умудрился угодить на беседу в охранке дважды.
   Единственным позитивным моментом во всей этой истории казалось то, что, насколько я могла судить, граф начисто забыл о моём существовании и о своей блажи. Впрочем, одно происшествие заставило меня изменить мнение на этот счёт.
   По вторникам и пятницам на рыночной площади устраивалась весьма оживлённая ярмарка. Здесь можно было приобрести больше товаров и по более низким ценам, чем в обычные дни. Попутно можно было слегка развеяться, окунувшись в шумный мир толпы, попив прохладной лимонной воды и заодно перекусив куском свежего пирога. При моей любви к готовке - самое милое дело.
   В одну такую пятницу мы с Тесс и Роуз вместе отправились за покупками. У Роуз был уже хорошо заметен живот, но, к счастью, в наше время гулять по городу в таком положении никому не возбранялось. А настроение у подруги было лучше некуда: её самочувствие полностью наладилось, а впереди вырисовывались радужные перспективы.
   Мы стояли возле прилавка с тканями, горячо споря о качестве полупрозрачного голубого шёлка, выдаваемого торговцем за перицианский. Роуз верила, я сомневалась, а Тесс утверждала, что чем платить такие деньжищи, лучше ходить голой и впаривать окружающим мысль о том, что на тебе тоже перицианский шёлк, но только совсем прозрачный. Я уже открыла было рот, чтобы высказаться о перспективах, как вдруг услышала откуда-то из-за спины:
   - Абигайль! Какая встреча!
   Знакомый баритон неприятно холодил кожу. Я обернулась.
   - Ваше Сиятельство, вы здесь? Какая честь!
   К нам действительно приближался граф Торнсайдский собственной персоной в окружении нескольких человек охраны. Лоточник поспешил застыть в глубоком поклоне.
   Граф сделал охране знак, уведомлявший, что никакая особенная опасность ему здесь не угрожает, и можно слегка расслабиться, отступив от него на пару шагов. С широкой улыбкой окинул взглядом моих подруг и пробежался глазами по разложенным на прилавке шелкам.
   - Не советую брать ничего, кроме разве что вот этого жёлтого эрральди, - заметил он, кивая на третий с левого края кусок ткани.
   И заговорщицки нам подмигнул. Чёрт, пронеслось в голове. Всё так же красив и обаятелен. И это при всём, что мне о нём известно.
   - Мы чрезвычайно признательны вам за совет, - вежливо, но сухо ответила я, всеми силами борясь с искушением немедленно и не торгуясь купить голубой лже-перицианский шёлк.
   - Не стоит, - качнул головой Рейвен, - мне это совсем нетрудно. Кстати сказать, я читал твою последнюю статью. Очень любопытный выбор темы.
   - Вы нашли время? - неправдоподобно восхитилась я. - И как вам понравилось? Неужели вы узнали что-то для себя новое?
   "Играешь с огнём", - услужливо подсказал внутренний голос.
   "Какая разница, играть с огнём или нет, когда так и так находишься в эпицентре пожара", - флегматично ответил на это ещё один голос, тоже внутренний.
   - Признаться, я и сам был этому удивлён, - заметил Рейвен. - Скажи-ка, правильно ли я понял. В этой статье ты делаешь вывод, что деятельности описываемых тобой женщинам следует придать легальный статус?
   - Я не делаю однозначного вывода, - возразила я. - Но это безусловно то, чему эти женщины были бы рады.
   - И ты считаешь, что мне следует пойти им навстречу?
   - Ваше Сиятельство, - покачала головой я, - кто я такая, чтобы считать, что вам следует или не следует делать?
   Я, например, считаю, что вам вовсе не следует подсыпать зелья девушкам в вино, мысленно добавила я. И что, разве вас это останавливает?
   - И всё-таки, что бы ты сказала, если бы я спросил у тебя совета? - настаивал он.
   Я поджала губы.
   - Если вам так уж интересно знать моё мнение, то почему бы им не посодействовать? Это практически ничего не будет вам стоить. Зато добавит вам популярности.
   Которая в последняя время очень сильно хромает, и целиком и полностью по вашей вине, добавила я, опять-таки мысленно.
   - Добавит, но в очень специфических кругах, - усмехнулся он.
   - И что с того? - пожала плечами я. - Популярность - она популярность и есть. Лишней никогда не бывает, неважно, в каких кругах.
   - Что ж, - Рейвен смотрел на меня не без любопытства. - Я взвешу твой совет. А пока скажи-ка, ты ещё не надумала прийти ко мне в замок?
   - Представьте себе, нет, - ледяным тоном отрезала я.
   Не слишком подобающее поведение с человеком его положения. Но есть вопросы, в которых необходимо сразу ставить точки над "и", не оставляя ни малейшей почвы для сомнений. А я, похоже, и так успела затянуть с этим вопросом, прежде чем толком разобралась, что к чему.
   - Ну что ж, по-видимому, придётся тебя к этому подтолкнуть, - констатировал он.
   - Не стоит. Я не из тех, кто играет в подобные игры.
   - А я обожаю игры, - улыбнулся граф. - И всегда выигрываю.
   - А что, вы и на этот раз захватили с собой вино? - с вызовом спросила я.
   - Ещё одно правило: я крайне редко повторяюсь.
   Эту словесную перепалку пора было завершать, тем более что он смотрел на меня пристальным взглядом голодного удава. Но если от перепалок с Кентоном я, что греха таить, получала определённое эстетическое удовольствие, то данный диалог был слишком опасен, и слишком многое зависело от того, на какой именно ноте он завершится.
   Но эту ноту суждено было сыграть не графу и не мне. Разговаривая, мы немного отступили от прилавка, и внезапно старушка-нищенка, сидевшая на мостовой, вскочила на ноги и закричала со всей той громкостью, какую позволяли её старческие лёгкие:
   - Убийца! Убийца, негодяй!
   Её вытянутая рука не оставляла сомнений в том, кому были адресованы эти нелицеприятные эпитеты.
   Один из охранников Рейвена подошёл к нищенке и резким ударом швырнул её на мостовую. Охнув, женщина вытянула перед собой морщинистые руки, но они не могли защитить её от удара ногой по рёбрам. И ещё одного.
   - К вопросу о популярности, - повернулась я к Рейвену. - Почему бы вам не придержать своих псов? Они одурели от запаха крови, а между тем никакой опасности эта нищенка не представляет.
   Рейвен равнодушно пожал плечами, но крикнул своим людям, чтобы заканчивали. Те отошли, а женщина осталась корчиться на мостовой. Подойти к ней в присутствии графа никто не решился.
   - Так помни: я жду.
   С этими словами Рейвен развернулся и зашагал прочь в сопровождении своих охранников. Горожане предупредительно расступались, не желая оказаться у него на пути.
  
   Прошло ещё два дня, прежде чем "новые веяния" докатились и до меня. Я сидела в редакции и набрасывала на лист бумаги вопросы для очередного интервью, когда в дверь громко, по-хозяйски постучали. Мири пошла открывать. На пороге стоял служащий охранного отделения низшего ранга, вероятнее всего посыльный.
   - Я разыскиваю госпожу Абигайль Аткинсон, - с важным видом произнёс он и, не дожидаясь приглашения, вошёл в комнату.
   В охранном отделении даже самые мелкие сошки чувствуют себя вершителями судеб.
   - Вы её разыскали, - отозвалась я со своего места. - Что вам угодно?
   - Я уполномочен вручить вам повестку. - Он протянул мне сложенный вчетверо лист желтоватой бумаги. - Вам надлежит незамедлительно отправиться на беседу в охранное отделение.
   - Это с какой ещё радости? - нахмурилась я.
   - Согласно предписанию, - ровным голосом ответил пришедший.
   - Хорошо, я приду.
   - Прошу прощения, но в повестке сказано "незамедлительно", - настойчиво повторил он. - Мне предписано сопроводить вас до места.
   - Ну что ж, - я обменялась многозначительным взглядом с секретарём, - раз так предписано, то идёмте.
   До охранного отделения было недалеко, поэтому мы отправились туда пешком. Точнее сказать, отправилась туда я, а посыльный шёл за мной следом, неизменно поддерживая дистанцию ровно в три шага. Я это пару раз проверяла, то начиная двигаться со скоростью черепахи, то пускаясь почти бегом.
   В охранке меня проводили в небольшой, но аккуратный кабинет, обставленный сугубо функциональной мебелью без малейших излишеств. Единственным украшением этой комнаты можно было бы назвать оригинальную чернильницу, выполненную в форме изысканного цветка, с сосудом для чернил, изображающим бутон. Я пригляделась, склонив голову набок. Прямой бронзовый стебель вместе с "бутоном" немного походили на трубку.
   Пока я разглядывала чернильницу, замеревший на пороге чиновник с не меньшим вниманием разглядывал меня. Я спиной чувствовала его присутствие, но виду не подавала, и даже вздрогнула, якобы от неожиданности, когда он заговорил. Почему бы не сделать человеку приятное?
   - Абигайль Аткинсон? Беседчица из недельника "Торнсайдские хроники?" - бесцветным голосом спросил он.
   - Да, это я.
   Вздрогнув, я обернулась. Чиновник неспешно прошёл на своё рабочее место за столом. Я осталась сидеть, где была, то есть на стуле для посетителей, напротив него. Чиновник был на вид человеком невзрачным - средний рост, стандартная одежда, незапоминающиеся черты лица, невыразительные глаза. Словом, усреднённый эдакий человек. Такой же бесцветный, как и эта комната. Вот только любопытно, был ли в нём какой-нибудь неожиданный и оригинальный штрих, аналогичный столь запоминающейся чернильнице?
   - Вы догадываетесь, почему мы вас сюда пригласили? - осведомился чиновник ровным, обычным, ничем не запоминающимся голосом.
   - Не имею ни малейшего представления, - почти честно ответила я, изобразив при этом на лице всю гражданскую сознательность, на какую была способна.
   - Надо же, - без малейшего удивления в голосе произнёс он, заглядывая в какие-то бумаги.
   Я молча ждала, изображая скромную почтительность. В своё время Люк тщательно проинструктировал меня на предмет того, как следует себя вести на подобных беседах. На всякий случай. Вот и пригодилось.
   - Вы являетесь автором статей о странствующих артистах, менестрелях, восточных шаманах, коллекционерах оружия и продажных женщинах? - спросил он тоном прокурора, перечисляющего грехи обвиняемого на Страшном суде.
   - Совершенно верно, - скромно кивнула я и многозначительно добавила: - а также автором биографии господина графа Торнсайдского и отчёта о нововведённом налоге.
   - Я в курсе, - кивнул чиновник, не особенно впечатлённый. - Что вы можете сообщить о своих коллегах по работе?
   - О моих коллегах? - Я изобразила нескрываемое изумление. - А разве о них можно сообщить что-нибудь, для вас интересное?
   Чиновник оторвался от бумаг и пристально посмотрел мне в глаза.
   - Вот именно это мы и хотим от вас узнать.
   Я огорчённо развела руками.
   - Боюсь, что не могу вам рассказать ровным счётом ничего интересного.
   - То есть вы утверждаете, что все ваши сотрудники - люди благонадёжные?
   - Бесспорно.
   Нашёл тоже стукача.
   - Даже Лукас Грин?
   Чиновник поправил съезжающие с носа очки.
   - А что не так с Лукасом Грином?
   - Я полагал, именно вы нам об этом и расскажете. Он когда-нибудь высказывал недовольство властями? Подбивал своих читателей к бунту? Распространял ложную информацию о вышестоящих?
   - Всю информацию, которую он распространял в недельнике, вы можете прочитать в любой момент, - заметила я.
   И вне всяких сомнений давно это сделали. И не нашли там ничего, к чему можно было бы всерьёз прицепиться, иначе не беседовали бы сейчас со мной, а Люк давно уже прохлаждался бы в застенках Стонрида.
   - И вы не можете сообщить нам ничего сверх этого?
   - Я - всего лишь коллега и сотрудница Лукаса. Мы не являемся близкими друзьями, так что он не стал бы доверять мне какие бы то ни было секреты, даже если бы они у него были.
   - Неужели? А у нас как раз совсем иная информация.
   - Ваша информация ошибочна. И Лукас, и я - люди общительные, таковы издержки нашей профессии, но не более того. Я не знаю о нём ничего такого, что не было бы известно всем шапочным знакомым.
   - Ну хорошо. Может быть, вы знаете что-то о других своих коллегах?
   - Вы имеете в виду что-нибудь дурное?
   - Можно сказать и так.
   - Знаю, - подалась вперёд я. - О нашем главном кураторе, Фредерике Миллере.
   - Так-так.
   Чиновник обмакнул перо в чернильницу и приготовился записывать.
   - По правде сказать, он порядочный мерзавец.
   - Объясните, пожалуйста, в чём это проявляется.
   - Он... - Я огляделась, проверяя, что больше нас никто не услышит. - Он отказался повысить мне жалованье!
   - И это всё? - Чиновник был сильно разочарован.
   - Целых два раза отказался! - воскликнула я, пытаясь добавить своему аргументу весомости.
   Чиновник вздохнул. Не от грусти, не от разочарования, не от усталости. А потому, что так было запланировано. Вздох как выражение немого упрёка.
   - Итак, я вижу, вы не желаете с нами сотрудничать, - бесстрастно констатировал он.
   - Отчего же? Я искренне отвечаю на все ваши вопросы.
   - Хорошо. В таком случае вот ещё несколько. Это правда, что вы намереваетесь взять интервью у Его Величества короля Рауля Первого Истлендского?
   Я внутренне напряглась. Интересно, и кто же снабдил их этой информацией? Впрочем, то, о чём знала вся редакция, навряд ли можно было назвать секретом. Ещё недавно я не видела в этой информации ничего для себя опасного, но в свете нынешней обстановки в графстве... Не думаю, что сам Рауль стал бы расправляться с газетчицей только из-за того, что она возжелала взять у него интервью. Но кто же ему расскажет? Всё решится здесь, так сказать, на местах...
   - А что в этом такого? - осведомилась я, не видя смысла отрицать очевидное. - Я хотела написать краткую биографию Его Величества. В этом нет ничего предосудительного. Господин граф, например, против подобной статьи не возражал, и даже остался доволен результатом. А если бы король не захотел давать интервью, значит, я уехала бы ни с чем. Только и всего.
   - Допустим, - кивнул чиновник. - А как насчёт вашей статьи о грабителях?
   - А что насчёт неё? - нахмурилась я.
   - Откуда у вас подобные познания?
   - Это часть моей работы.
   - Какой именно работы?
   - Работы газетчицы.
   - А мне кажется, что быть газетчицей недостаточно для того, чтобы так подробно разбираться в предмете.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - А я уже всё сказал. Только вор может настолько хорошо знать подноготную других воров.
   - Ничего подобного.
   - Это всё, что вы можете сказать в своё оправдание?
   - Не понимаю, в чём я должна оправдываться.
   Я начинала нервничать. У чиновника был слишком уверенный тон, и некоторые мелкие штрихи в его поведении указывали на то, что именно сейчас мы подошли к тому моменту, ради которого и затевался весь разговор. Похоже, я ошибалась, думая, что меня вызвали сюда в качестве информатора. Главная цель заключалась в другом.
   - Из вашей статьи очевидно, что вы самолично участвовали в грабежах, причём неоднократно, - жёстко произнёс чиновник. - Стало быть, речь идёт не об одном случайном инциденте, а о целой серии преступлений. В правовом графстве мы не можем закрыть глаза на столь неуважительное отношение к закону, равно как и на ущерб, нанесённый нашим гражданам вами и вашими сообщниками.
   - Какими ещё сообщниками? - воскликнула я, отлично осознавая, что самообладание мне всё-таки изменило.
   - Профессиональным грабителям, тем самым, о которых вы написали статью.
   - Это вовсе не означает, что я сама являюсь профессиональным грабителем!
   - Разумеется, нет. Вы - только сообщница. Поэтому назначаемое вам наказание будет достаточно лёгким.
   - Какое наказание?
   Я сжала зубы и сделала глубокий вдох. Уж лучше выслушать приговор сразу. Они явно всё решили ещё до того, как вызвали меня сюда, так что изменить всё равно ничего не получится. Чиновник сам сказал, что наказание будет лёгким. Вернее всего дело ограничится несколькими сутками в КПЗ. Ладно, ничего, где наша не пропадала. Для газетчика это даже своего рода повод для гордости. Проверка на прочность. Интересно, они хотя бы дадут мне возможность вернуться домой и собрать кое-какие вещи? Или отправят в камеру прямо отсюда?
   Подтверждая моё подозрение о том, что всё было решено заранее, чиновник извлёк из ящика стола какую-то бумагу и торжественно зачитал:
   - Вы приговариваетесь к трёхчасовому пребыванию у позорного столба, расположенного на главной городской площади. Без использования колодок. Табличка с соответствующей надписью будет установлена рядом со столбом, чтобы информировать прохожих о сути вашего преступления. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. - Он поднял глаза от документа. - Наказание вступает в силу завтра в восемь часов утра. До этого времени вы отпускаетесь на место вашего проживания. Однако завтра ровно в восемь я настоятельно рекомендую вам быть на главной площади и обратиться к дежурящему там стражнику. В противном случае за вами будет отправлен отряд наших воинов, и вы будете заключены под стражу. В этом случае наказание, которые вы понесёте, будет значительно более суровым. Наш разговор окончен.
   Сказать, что я была ошарашена, значит ничего не сказать. Физически ощущая, как мне свело скулы, я вышла из кабинета, не в силах даже раскрыть рот. Молча прошла под высоким каменным сводом, напоминающим внутреннюю часть колпака, мимо нескольких одинаковых дверей, и, сама того не заметив, вышла на улицу. Возвращаться в редакцию я не стала, хотя прежде собиралась поступить именно так. Но видеть лица коллег в преддверии ожидавшего меня позора не хотелось совершенно. Я направилась прямо домой, ничего не видя и не слыша вокруг себя. Иногда я натыкалась на прохожих и, едва восстановив равновесие, безо всяких извинений двигалась дальше.
   Позорный столб. Уж лучше бы они посадили меня в тюрьму. На день, на неделю, да хоть на два месяца, как того злополучного советника. В течение трёх часов сидеть у всех на виду под красноречивой табличкой "За воровство", ловя на себе жадные до сплетен взгляды, а то и куски грязи, бросаемые мальчишками? Мне, у которой в знакомых ходит полгорода? В самом центре, да ещё и в наиболее людное время?
   К лицу прилила волна жара, возвещая о том, что его цвет резко поменялся на пунцовый. Ничего, привыкай, мрачно сказала я себе. Завтра в восемь утра оно у тебя и вовсе пойдёт пятнами. Впрочем, отмыться от этого позора тебе не удастся уже никогда. О тебе будут знать все - коллеги, друзья, приятели, завсегдатаи "Хмельного охотника", Рэйчел из дома свиданий, Норман со своей новой девицей, светловолосый Ланс, соседи, включая достопочтенную Лукрецию, да все, решительно все. После такого хоть прямо сразу собирай вещи и уезжай подальше от этого чёртова графства, как тот злополучный лекарь. И к чёртовой матери всё - друзей, карьеру, дом... Семьи нет - и на том спасибо.
   Без использования колодок. Ну что ж, и то хлеб. Хоть за это вам низкий поклон... Крамольная мысль, потихоньку затесавшаяся в мой мозг уже некоторое время назад, подкараулила сознание в тёмном углу и неожиданно выскочила на свет. Есть ведь один человек, который способен отменить этот приговор. И я, в отличие от многих других жертв судебного произвола, с этим человеком знакома. И если я пойду к Рейвену с прошением, навряд ли он мне откажет.
   Хотя, конечно, и не задаром. Вполне ясно, чего именно он захочет взамен. Дьявол, вот это выбор! Ну, и что хуже? Глобальный позор один на один, или меньший, но на всеобщее обозрение? Надо же, граф ведь хотел, чтобы я пришла к нему сама, и вот, ещё немного - и именно так оно и выйдет... Что?!
   Я резко остановилась, как вкопанная. Шедший следом мужчина не успел вовремя сориентироваться, налетел на меня и с руганью пошёл своей дорогой. Я почти не обратила на него внимания. Значит, вот так, господин граф? "Хочу, чтобы ты пришла ко мне сама"? "По-видимому, придётся тебя к этому подтолкнуть"? Мы не стесняемся в выборе средств?
   Ну что ж, одно я теперь знала точно: в замок за милостью я не пойду. Позорный столб? Что ж, значит, будет позорный столб. В конце-то концов, это каких-то несчастных три часа. Сожму зубы и перетерплю.
  
   Однако на следующий день от осознания правильности принятого решения было не легче. Всю ночь я почти не сомкнула глаз, а в восемь утра прибыла на площадь. Высокий, полноватый стражник с длинными усами действовал с усталым равнодушием человека, в течение долгих лет день изо дня выполняющего одну и ту же работу. Он извлёк из мешка заранее отрезанный кусок верёвки нужной длины, обвязал вокруг моего левого запястья и привязал другим концом к столбу. Табличка с надписью "За воровство" была установлена заранее.
   Возможно, я напрасно принимала это наказание настолько уж близко к сердцу. Навряд ли хоть кто-то из знавших меня людей принял бы обвинение за чистую монету. Все были в курсе того, что я газетчица, и с лёгкостью бы сообразили, что наказание связано сугубо с моей профессиональной деятельностью. К тому же наказания без вины так участились за последний месяц, что к оказывавшимся у позорного столба людям испытывали скорее сочувствие, нежели враждебность и презрение. Однако на тот момент всё это даже не приходило мне в голову. Я сидела на мостовой, сжав зубы, стараясь, сколь ни сложно это было, не встречаться взглядом ни с кем, включая знакомых мне людей, периодически появлявшихся на площади. Впрочем, эти и сами торопились отвести глаза и как можно быстрее проскочить мимо, делая вид, будто они меня не замечают.
   Вот только вскоре на площади появился человек, который таким образом притвориться не пожелал.
   При виде него я чуть было не схватилась руками за голову. Вот уж кого я хотела сейчас повстречать в последнюю очередь. И без того раскрасневшееся лицо стало, кажется, ещё краснее. Надеюсь, у него хотя бы хватит ума и интеллигентности пройти мимо, глядя в сторону, как до сих пор делали все остальные? Но нет, похоже, что на интеллигентность я порассчитывала напрасно. Кентон направился напрямую ко мне.
   - Сидишь? - спросил он, подойдя поближе.
   Я заскрипела зубами. Прекрасный вопрос, главное, высокоинтеллектуальный. Если теперь он ещё и станет распространяться о том, что я доигралась, сама виновата, нечего было интервьюировать кого ни попадя, и тому подобное, я не сдержусь и устрою для собравшихся на площади зевак ещё большую потеху.
   - Почему бы тебе не пойти своим путём? - зло сказала я. - У тебя наверняка есть неотложные дела.
   - В том-то и дело, что нет, - развёл руками он. - У меня была назначена на сегодняшнее утро встреча с асессором здесь неподалёку, но её пришлось перенести на полдень. Так что ближайшие несколько часов мне совершенно нечего делать.
   - Ты хочешь, чтобы я тебе посочувствовала? - язвительно спросила я.
   - Нет, хочу, чтобы ты мне посодействовала. Как насчёт того, чтобы сыграть в карты?
   - В карты?! - Я глядела на него, похлопывая глазами, пытаясь понять, кто из нас сошёл с ума - он или я.
   - Ну да, - невозмутимо ответил Кентон, извлекая колоду из внутреннего кармана куртки. - Надо же как-то скоротать время.
   - Ты соображаешь, что говоришь? Разве непонятно, что я сейчас не совсем в той ситуации, чтобы играть в карты?
   - А что, разве у тебя есть какие-нибудь другие дела? - осведомился он.
   Я прикусила губу. А ведь действительно. Что мне ещё остаётся делать? Сидеть тут предстоит ещё часа два с половиной. Жалеть себя и всё это время прятать глаза от прохожих? Я решительно развернулась к Кентону.
   - Ладно, давай карты, - милостиво согласилась я.
   - Вот и отлично. Сейчас я тебя обыграю, - самодовольно заявил он, усаживаясь возле меня на мостовую.
   - Подожди-ка, а у тебя карты часом не краплёные? - подозрительно нахмурилась я.
   - А что, разве есть альтернатива? - отозвался Алисдейр. - Или ты прячешь в корсете запасную колоду? Так пожалуйста, если надо, я даже могу помочь достать.
   - Вот уж чего тебе никогда не светит, так это узнать, что я прячу в корсете.
   - А я не стремлюсь. Так мы играем?
   - Конечно. Во что?
   - В "верю-не-верю".
   - Так вдвоём же неинтересно!
   - Ничего, спорим, я всё равно тебя обыграю?
   - Это ещё с какой стати? Давай, раздавай! Только учти, у меня с собой всего несколько монеток. Как-то не рассчитывала, что могут понадобиться деньги.
   - Ничего, ты играй пока на то, что есть, а дальше разберёмся по ходу дела.
   Он принялся сдавать карты.
   - Эй, вы чего это тут устроили? - подскочил к нам возмущённый стражник. - Не положено!
   - Что не положено? - холодно спросил Кентон. - Существует закон, запрещающий человеку играть в карты у позорного столба?
   Стражник замялся.
   - Да нет, вроде не существует, - признал он.
   - Ну так занимайся своими делами и не мешай, - отрезал Кентон и повернулся ко мне: - Начинай.
   Я положила на мостовую две карты рубашкой вверх.
   - Две семёрки.
   - Верю, - не задумываясь, сказал Кентон, и я со вздохом забрала карты обратно.
   - Две дамы, - произнёс Алисдейр, в свою очередь выкладывая пару карт в закрытом виде.
   - Верю, - кивнула я, принимая карты.
   И тут же чертыхнулась: Алисдейр умудрился впарить мне шестёрку и короля. Ладно, дальше придётся быть повнимательней. А между тем передо мной уже лежали целых семь карт.
   - Семь тузов, - нахально заявил Кентон.
   - Не верю! - ответила я и, вытянув руку, перевернула третью карту справа... Которая, ясное дело, оказалась тузом.
   Пришлось, возмущённо сопя, увеличить количество имевшихся в моём распоряжении карт на семь штук. Тузами, кстати сказать, из них оказались только две, третья справа и вторая слева.
   Одним словом, партию я проиграла. Пришлось расстаться с одной из своих монет. Кентон извлёк из-за пояса флягу с вином, предложил её мне и после моего отказа отхлебнул сам. И принялся снова сдавать.
   Тем утром проходившие через главную площадь люди могли наблюдать странное зрелище. Возле позорного столба, под табличкой с надписью "За воровство", сидели два человека, мужчина и женщина, и азартно резались в карты. С их стороны то и дело доносились такие возгласы, как "Ты жульничаешь!", "Я тебя выведу на чистую воду!" и "Даже не надейся!". Рядом на мостовой, под всё тем же столбом, валялись карты, мелкие монеты и фляга с вином. Люди вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть столь необычную картину, но поглощённые очередной партией игроки не обращали на них ни малейшего внимания.
   Проблема заключалась в том, что буквально за полчаса Кентон умудрился обобрать меня до нитки.
   - Ты жульничаешь! - в очередной раз возмутилась я.
   - Как можно сжульничать в "верю-не-верю"? - отозвался он. - В этом самая суть игры.
   - Вот именно, ты прирождённый жулик! Когда я буду писать статью про карточных шулеров, непременно возьму у тебя интервью.
   - Нет, только не это! - воскликнул Кентон. - Хочешь, я проиграю тебе прямо сейчас? Хотя не скрою, это будет тяжело...
   - Не задавайся. Лучше скажи, в чём секрет. Как тебе удаётся всё время выигрывать?
   - Даже не пытайся! Думаешь, начнёшь меня интервьюировать, а я даже не замечу?
   Остановившийся в десятке ярдов от нас мальчишка , опустившись на корточки, принялся скатывать в ладонях комок грязи. Кентон как бы невзначай извлёк из-за пояса кинжал и принялся поигрывать им в руке. Мальчишка погрустнел и быстро ретировался.
   - Ты лишил меня всех денег, - пожаловалась я. - На что я теперь буду играть?
   - Надо подумать, - протянул Алисдейр. - На раздевание?
   - Сейчас, размечтался! - отрезала я. - Может, ещё вокруг столба сплясать?
   - Ладно, давай на что-нибудь другое, - не стал возражать он. - Есть предложения?
   - На интервью? - хитро прищурилась я.
   - Так и знал, что ты предложишь что-нибудь непристойное! - возмутился Кентон.
   - Что ты тогда сам предлагаешь?
   - Ну, например, на поцелуй.
   - До чего же интересно, - восхитилась я. - То есть если я проигрываю, то ты целуешь меня, а если я выигрываю, то я целую тебя? Мне даже страшно подумать, что происходит в случае ничьей!
   - Не хочешь на поцелуй, давай на что-нибудь ещё, - пожал плечами Кентон.
   - Нет, отчего же! Больше, кажется, всё равно не на что. Но с условием: один поцелуй только за три выигрыша подряд.
   - Годится.
   Стоит ли уточнять, что этот шулер обыграл меня три раза подряд без малейшего труда?
   Поджав губы, я недовольно стрельнула в него глазами.
   - Можешь расплатиться как-нибудь в другой раз, - отмахнулся Кентон, принимаясь снова сдавать карты.
   - Ты что же, считаешь меня неплатежеспособной?
   Я почувствовала, что начинаю злиться.
   Отложив карты в сторону, Кентон посмотрел на меня с видимым интересом.
   - Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
   - Вовсе нет! - воскликнула я. - Но проигрыш в карты - это вопрос чести. К тому же я терпеть не могу влезать в долги. С них потом набегают проценты. Больше того, ты можешь поставить свой выигрыш на кон в игре с кем-нибудь другим. И если проиграешь, мне придётся целоваться совсем уж с первым встречным. А если он окажется, какой-нибудь косой или кривой? Первые встречные всякие бывают, уж я-то знаю!
   - Так и быть, на твой поцелуй я буду играть только с писаными красавцами, - язвительно пообещал он.
   - Послушай, - в моём голосе прозвучала угроза, - либо ты берёшь свой выигрыш прямо сейчас, либо можешь забыть о нём раз и навсегда.
   Я, конечно, понимаю, что сегодня не в лучшей своей форме, но в конце-то концов, что у меня, рога на голове выросли, что ли?
   - Так бы сразу и сказала.
   Кентон перебрался поближе, положил руку мне на затылок, на мгновение заглянул в глаза, а потом коснулся моих губ своими. Интеллигентный человек, возможно, счёл бы, что такой оплаты достаточно, но этот особенной добропорядочностью явно не отличался. Поэтому он принялся закреплять успех, настаивая, завоёвывая, захватывая то мою нижнюю губу, то верхнюю, то обе сразу... что же касается меня, то я поступила так, как если бы мы сыграли вничью. А что, это хоть как-то компенсировало уязвлённую проигрышем гордость.
   В тот час проходившие через главную площадь люди могли наблюдать возле позорного столба совсем уж странное зрелище.
   - Теперь ты согласишься дать мне интервью? - спросила я, когда наши губы разъединились, но лица по-прежнему оставались очень близко одно к другому.
   - Даже не надейся, - заявил он.
   И снова принялся сдавать карты.
   Первую партию я в очередной раз с треском проиграла. На второй к нам присоединился стражник, до тех пор неторопливо прохаживавшийся по площади. Заглянул в мои карты, потом в карты Кентона. Внимательно следил за ходом этой игры, потом следующей. Проиграла я в обеих.
   - Неправильно, не шестёрки надо было объявлять, а дамы! - горячо воскликнул он. - Вот давайте я с вами сыграю, - это он уже обратился к Кентону, - я точно выиграю!
   - Э нет! - возмутилась я. - У нас уговор: пока я здесь, он играет только со мной!
   - Ну всего один раз! - жалобно попросил стражник.
   - Нет!
   Я была неумолима.
   - Хорошо, а если я её отпущу, вы со мной сыграете? - спросил у Кентона стражник.
   - Если отпустишь, сыграю, - милостиво согласился тот.
   Должна сказать, что я впечатлилась. Шутки шутками, а чтобы Алисдейр сел играть в карты с простым солдатом?! Однако он даже виду не подал, что такой выбор партнёра нарушает все существующие нормы, разве что так, слегка поморщился.
   Обрадованный стражник перерезал верёвку, связывавшую меня со столбом. Я принялась торопливо развязывать узел, чтобы освободить от обрывка руку, но верёвка никак не поддавалась, лишь портила ногти. Кентон извлёк из-за пояса всё тот же кинжал, оттянул верёвку и перерезал, аккуратно просунув лезвие между ней и моей кожей.
   - Иди отсюда и лучше побыстрее, - негромко посоветовал он.
   - Хорошо, только один вопрос... На что вы будете играть?
   - Ты ещё здесь???
   Я послушно ретировалась.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"