Леня Селихов всегда точил ножи хреново. И ему не раз говорили:
-Лень, Лень, брось, откуда руки растут?
И он бросал.
И все ножи в квартире были неточены.
А в прошлый раз, когда пришли Слава и Валя, один нож Слава и наточил. Слава был круглый, как колобок, парень 32-х лет, наглый, светлый, и, казалось, что он работал на пиве.
-Эх, - вздохнул, - эх.
Слава работал кладовщиком и повсюду везде доказывал правоту. Хотя правоты никакой и не было. Но так часто бывает. Одни выдают банальное за гениальное, другие - лень за труд, третие - что-то еще. Слава, будучи кладовщиком компании по продаже карандашей, постоянно заявлял:
-Да как вы все меня запарили? Возьмите и сами по пробуйте! Я - и так..... Я - и так...... Да что вам объяснять. Что вы можете понять? Эх.....
Он вздыхал громко, глобально, чтобы всем было ясно - все вокруг в чем-то виноваты, все его запарили, и только он прав.
И вот, Слава наточил нож. Он взял круглый оселок. Китайский такой, гофрированный. И долго, долго со знанием дела елозил им.
Валя сидела на диване и смотрела телик. Она была армянка. Ей было 30 лет, и она по жизни была тишайшая.
Но вот, был день, и она перестала быть тишайшей.
Они со Славой сдали квартиру, и у них появились квартиранты. И тотчас ледниковый период в душе Вали закончился. Уж как только она не изощрялась. То придумала раз, чтобы ей квартиранты два раза за месяц одну и ту же квартплату, но не прошло. Валя-то думала, что в мире есть кто-то, дурнее кто дурнее ее. Ибо - ей истинно, по -армянски, грезилось, что - ежели человек от нее зависит, значит - и глупее он, и обвести вокруг пальца его легче. Хуже же было еще то, что эти квартиранты - они вообще были друзья Славы.
-Эх,- думала Валя, - если бы не это.....
Уж тогда бы она распоясалась.
Валя проверяла квартирантов регулярно. Повод же был такой: Слава приходил пива попить. Он вообще, Слава, был великий халявщик.
И вот.....
И вот, да.
-Эх, Лёня, - сказал Слава и положил нож в стол, - а чо, ниче, не?
Это он имел в виду - судьба или не судьба пива попить?
Слава, он умный был, явно не спрашивал. Это у него в крови было. А потом, он врал так, что все верили, зато всех вокруг во вранье подозревал.
И вздыхал. Вздыхал так явно, с порицанием.
-Эх......
Словно был судья мира.
-Ну ладно, - сказал Лёня, - наточил, и ладно.
-Да чо там ладно, - отвечал Слава, - чо там ладно. Так что, братуха....
-Да щас пива купим, - сказал Лёня.
Лёня, он вообще, слишком много думал. Его вообще, порой, мыслями так и приплюскивало он был как краб на дне. Сверху - толща, и давит. Только крабу то легче - вода ни к чему не обязывает. А мысли - так и лезут. И не то, чтобы роятся. Еще хуже.
И еще хуже, что денег нет.
Но Лёня всегда делал вид, что они у него есть. И потому, они пошли за пивом. У Славы в кармане аванс был, а у Лёни - 200 рублей всего. Но Слава, как обычно, затараторил, что денег-то нет.
-Нет!
-Никогда нет!
-Эх..... Как же жить......
Вот Лёня на последние деньги пива и купил.
И вот, они сидели во дворе, между "хрущевками", пили пиво, и Валя то и дело вставлялась в разговор, будто палочка -разделитель. А Слава то молчал, то вдруг ей напоминал:
-Валля!
-Ва-л-л-ля!
Он говорил важно, нагло и вкусно.
И этого хватало.
И вот, они пили пиво, а Лёня, он много говорил о России. Только говорил он как-то так - немодно, хотя и не ныл. А Слава, так как халявщик был, его поддерживал. Ибо - ему ж надо было как-то аргументировать, что он на халяву все время пиво пил и говорил, что денег нет, хотя деньги были.
А Лёня, он все понимал.
Он вообще считать умел, только не показывал. Это он все сам с собой разговаривал:
-Так. Зарплата - тысяч двенадцать у Славы. Раньше больше была. А потом - кризис. Хотя там кризиса нет, просто под кризис, как обычно, кто-то кого-то обманывает. Потом, раз кризис, Слава Вале говорит, что получает тысяч восемь. На остальное он пиво пьет. А еще они тысяч десять получают с квартирантов. Может, цену уже подняли. Кризис же. Во всем мире упали цены, а у нас подняли.
И так - этот ценовой вопрос так и глодал Лёню.
Никого не глодал - а его глодал.
А никто на него внимание не обращал, ибо жил Лёня в городе N., где все считали себя богатыми и порой, даже, господами. Даже самые нищие считали себя господами. А, раз господа, значит те, кто вокруг - простолюдины.
И об этом Лёня говорил.
И продолжал народ насмехаться.
-Почему у нас такие цены на колбасу? - возмущался Лёня.
-Что, голодаешь? - спрашивали у него.
И тогда вдруг на работе все начинали говорить о мясе. И, при чем, говорили много, плотно. Перечисляли все сорта мяса, все виды колбас - и все, сплошь, дорогие. О дешевых же и заподло было беседу вести. Зарплату же на той фирме задерживали, и Леня все никак не мог понять:
-Как так? Вроде и денег нет. На что ж столько мяса покупают?
Но разговоры о мясе продолжались, и скоро на его замечаниях о ценах на колбасу и вовсе перестали обращать внимания.
И, потом, народ обедал прямо в офисе. И покупали все, как правило, лапшу в стаканчиках. Иногда - "ведро". Так называли лапшу в особо большом стаканчике. Иногда - какую-нибудь консерву. На самом деле, старались, конечно же, купить подороже, чтобы подчеркнуть свое "господство", но не всегда получалось.
Говорили о машинах.
В-основном, о дорогих.
А бухгалтерша, Ирина Андреевна, большая вообще прохиндейка, говорила о Меладзе.
-О, Меладзе!
Было Ирине Андреевне лет сорок пять, и она постоянно что-то мухлевала с счетами. Все это понимали, но никто не мог в толк взять. И, потом, она была открыта и разговорчива, любила выпить водки в пятницу и рассказать о дорогих видах рыбы.
И - начиналось.....
Муксун-белорыбица, стерлядь, треска, печень ската, аргентина под соусом, и Лёне тогда казалось, что только он один покупает на рынке мойву, и что его одного волнует, что мойва раньше стоила 30 рублей, а сейчас - 90, и что по телевизору сказали, что это трехкратное подорожание - это подорожание на 5%, и все согласились. Мол, да, 5%, кризис, но это ничего. Все равно мы едим стерлядь и муксуна, ибо чем еще должны питаться господа.
-Хорошо нож наточил, - сказал Лёня, - мастер.
Это было тогда, когда они решили еще пива купить, и Лёна в квартиру зашел
-Хрена там, - отвечал Слава.
-Да Славик вообще все может, - сказала Валя.
-Да, - ответил Лёня.
И мысли так и давили его. Он вспоминал зачем-то Андрея Терёхина, водителя из фирмы "Интерьер", который за рулем выпивал, и его никогда не ловили, вспоминал жену его, Надю, и то, как она ела хамсу и кричала:
-М-м-м-м-м-м-м. Какая хамса!
А гости из столицы (что приехали склад пересчитывать) ели молча руками и все не могли понять - отчего же Надя так кричит, и почему хамса в Москве стоит 40 рублей, а в городе N - 120, хотя ее тут же, в городе N, в окрестностях, то бишь, и ловят.
И думал Лёня о картошке по 85 рублей за килограмм, и думал он о том, что когда-нибудь будет богат, и будет у него автомобиль "Мерседес". И что - будет, будет.
И, хотя ему уже 34 года, а ничего никогда не было, но - все будет.