В пятницу солнце по обыкновению всходило в облака. Что ему там делать было, в облаках? Вроде и немного облаков было, да и среди тех, что густели , собираясь для чего-то атаковать восток, особо густых не предвиделось. Но все же хватало их пуха для того, чтобы солнце поймать. Потом они двигались вместе с ним. Иногдпа наблюдалось яркое пятно. Оно двигалось как бы закулисами. Иногда какой-нибудь край выскакивал, словно собираясь что-то рассказать, но после передумывал. Словома, так оно по пятницам и было. И не было и дня, чтоб иначе. Люди к этому привыкли. Хотя большая их часть всего этого не замечала, так как в пятницу все живут в ожидании выъходных. В городе Ф. все приоретало некий глуховатый цвет. Казалось, и звуки становились иными. И шипенье рогатых тьроллейбусов, ваыпучивших свои глаза -фары так, будто кто-то их ударил по голове, и стук трамваев, возмомнивших, чито они - поезда, и хохот автобусов, и треск грузовиков, и тарахтенье старых трандулетов, и сами песни самих поездов на желехзной дороге, постоянно уносивших или приносивших кого-то, и шум газовых плит, и стук ложек о тарелку, и тихий гомон в утренних кафе, где первым посетителям было как-то особенно пятнично. Облака были как затменье сердца. Астрономическая обсерватория на Лысой горепо пятницам прекращала работуЮ астрономы пили вино и вспоминали о студенческих временах.
Дыдду было в ту пору 15, и он страшно любил драться. Не то, чтоб приемы знал. Просто выходил на улицу. Просто нпарывался. Он не старался нарываться как не надою. Он просто знал места. Исход был уже делом десятым. Кровь Дыдда постоянно требовала подогрева, и он ее слушал.
Но по пятница Дыдд не дрался и в училище не шел, а садился на спортивный велосипед и ехал в горы, до которых было не более 30 километров.
Тут вот как было. Район тот, что в горах, куда Дыдд ездил, звался Пеньково. Как бы что-то и было в этом. В ближлежайшей деревне Сосново было действительно сосново. В некоторые дни, возможно, даже и елово. Иногда - и пеньково, конечно. Это с точки зрения состояния души. Хорошо это или нет - тут сравнение и не подберешь. Хорошор - это хорошо. Сосново - это когда тебе сосново. Другие эпитеты сложно подобрать.
Люди там все словно зомбированые были. Вокруг росли лучшие виноградники, и виноградины на них круглели столь крупные. Что некоторым просто страшно было. Такого и быть не могло. И надо ж такому быть - никто не делал там вино. Никто не пил вина. Никто вообще этот виноград не убирал. Однако ж, он куда-то девался. Он как будто сам собой собирался. Странность эта была не ясна никому. Даже Гергий Петрович Брайнер пожимал плечами. Дыдд его хорошо знал, так как ючень любил драться с его сыном Марсом. Г. П. Брайнер, лучший специалсит по изучению искусственных киберпространств, заявлял, что возле Пеньково есть аномалия какая-та. И я вас скажу, он-то это предполагал, а Дыдд знал наверняка. Он за тем туда и ездил, чтобы к импрессии драк прибавить земное чувство чужого мира.
Ехал Дыдд. Показывал водителям на шоссе непиличные знаки. Курил вонючие сигареты. Даже в пивняк на деревню Удово заезжал, где его сверстники, все - хулиганы, проводили время, сбежав с уроков. Стоял там дым, в этом пивняке, словно курили листья сухой травы. Слышался демонстративный кашель. Там словно бы здравый смысл жгли, и как будто и палеными мозгами пахло. А Дыдд, он оторванней всех там был.
-Ты какое пиво пьешь? -спрашивал первый бандит Удово Стержень по кличке Структура.
-А чо, много сортов? - грубо отзывался Дыдд.
Слышался дружный хохот. Структуре давали понять, что - "ноль-один".
-Ну, нистьруя себе! - восклимцал Структура, он же Стержень, -Одно пиво - утренне. Разбавленное. Но - без стирального порошка. То, что со стиральбным порошком было, его либо чисто выпили, либо чисто вылили. Другое пиво - чекрезчашнее. Разбавленное через час после привоза. Третье пиво - вообще порошковое. Оно не со стриального порошка. Оно просто из порошка. Я есть еще и четвертое и пятое.
-Но сорт-то один, а? - говорил Дыдд,тряся перед собой пальцами.
-А у вас в городе какое пиво? - спрашивал рыночный воришка Тараканч.
У Тараканча вроде была на спине огромная наколка. Говорили, что он с ней родился.
- Два сорта, - отвечал Дыдд, -Нет, не два. Три. То есть, четыре. Первое - это пиво города Ф. Его все пьют. Это свято. С рыбой. С раком. Мы на уроках пьяем.
- А курите на уроках? - спрашивал Структура.
-А то нет? Курим!
-Ниструя себе!
-Так вот. Второе пиво - это пиво Портовое. Его прямо из Морского порта доставляют. Его там из смеси нефти и пены морской делают.
-Ты, да ладно!
-Я тебе говорю! Третье пиво Делают Брайнеры. Сами для себя. Вот это пиво. Не то, что это. Четвенртое - это какое-то импортное. Я его не пил. Но оно у них тоже енсть. Мы с Марсом постоянно деремся...
-И кто кому дает?
Так происходило всегда. Покидал Удово Дыдд в приподнятом настроении. Он словно начинал чувствовать, как оно там, за облаками, солнце поживает. Хочется ему выцстрелить в тени. Тени смеются. Но ничего не получаетсмя. Идет репетиция. Занавес никто не хочет поднимать. Потом, устав прорываться, оно тоже пьет пиво. И это видно. Пуха и пены в облаках хватает.
Какое, интересно, пиво оно пьет по пятницам? Пиво города "Ф", едиственный сорт завода "Луч", ничем не примечательно. Портовое немного лучше. Зато брайнерское пиво - вот то - на славу. Словно из Чехии илиГермании привезенное.
Так Дыдд и рассуждал всякий раз, ибо был он, не смотря на драчливость свою, романтиком от первого своего вздоха до последнего. Шла дорога в гору. ДЖыдд сворачивал, оставляя позади шум двигателей, упиравшихмя на первой скорости, и ехал мимо Пеньково, куда вообще-то лдучше было не заезжать. Дыдд, к слову, и не заезжал. Нет. Не то, чтоб не делал попыток. Отнюдь. В поисках с кем бы подраться Дыдд был там, однако никто драться с ним не пожелал. Лишь сочувственные голоса раздались.
- ты, мол, мальчик. Коли дураком растешь, так и расти себе.
А Дыдд спрашивал:
-Ладно. Драться не будем. Но скажите, почему вы все такие странные тут все? И магищ\зинов у вас нет.
-Магазины создала глупость, - услышал он в ответ, - зачем они нам?
-Вы, выходит, боговерцы?
-Дурак ты, мальчик. Ни бога мы не любим, ни дьявола. Пусить они сами там друг с другом разбираются, а мы туту как-нибудь по-своему проживем. Да и ехал бы ты мимо!
С тех пор и ездил Дыдд мимо. Причину странностей Пеньковцев связывал он с той самой пещерой, куда он ежепятнично ездил. Хотя не был он уверен, что о пещере кто-нибудь, кроме него, знал, другой разгадки как-ито не намечалось.
Была то пещера холодных снов и странных каменй. Приезжаешь, и кажется, что это - навеки. Не убежать отсюда, не скрыться. Все величие кристаллов бросается тебе в ум. Сны распускаются странными цветками. Если ты убежишь, то этоо только так казаться будет, что ты бежишь. Сны все роавно придется просмотреть от начала до конца. В этот момент ни одна клетка рорганизма не будет подавать ни единого признака жизни. Текбе будет холодно как в гробу. Но сны ты досмотришь все. Все, до единого. Кем бы ты на этот срок не становился - глыбой ли льда или комкомснега, или таким же кристалолом, как и те, что растут в пещере с потолка вниз.
Дыдд не раз приходил к мысли о том, что все кристаллы пещеры - это замороженные галлюционисты иных миров. ВАсякий раз, когда сердце его переставало биться, салютуя возможной смерти, что-то толкало его. Он то ли видел лица, то ли чувствовал руки. Они были все вокруг него. Они все разговаривали. Временами ему верилось, что он знает их имена. Он вздрагивал, потому что хотел что-то сказать. Слов не было. Импульс пробуждал его, и он видел холодный пар, идущий из его рта к потолку. Кристаллы поблескивали. Сила в них замирала, и он мог уходить. Да, перед тем, как сердцу начать биться. Был слышен звук, подобный повороту ключа в замке зажигания. Реле щелкало. Зажигание не вклбючалось. Так происходило снова и снова. ВА потом - щелк. И пошли толчки. И побежала кровь.
Когда-нибудь оно там не сработает, думал Дыдд.
Но всякий раз обходилось.
Дорога огибала сопку, шла мимо покатого ущелья, на дне котроого жили обезьяны. Не удивляйтесь. Я не вру. Понятное дело, что нечего им делать там было, париматам, ибо это не их регион, однако жили они там, летовали и зимовали. Ненсколько лет назад группа хиппи ограбила зоопарк с самими что ни на есть гуманитарными побуждениями. "Свободу братьям!" - кричали они. "Восстановим статус Обезьяны!" "Обезьяна - наш великий предок!" Акция так и называлось "Освободите их!" Закончилось все, в общем-то, неудачно. Хиппи арестовали. Зверей вернули зоопарку и посадили в клетки.Но группу обезьян хиппи успели спасти. Они взяли им билеты и посадили на автобус, идущий в город Ф. Почему именно Ф., никто не знал. В Ф. обезьяны пересели на пригородную электричку и благополучно добрались до Пеньково, где им и понравилось.
Дыдд, останавливаясь здесь, корчил обезьянам рожи. Те выпрыгивали из зеленых кустов, окружалди его, трогали за одежду, просили семечек. Они уже давно зналиДыдда, и то, что у него всегда в кармене имеются жареные семечки.
Обогнув гору, Дыдд прятал велосипед в кустах, и, пробравшись сквозь невероятно колючие кусты, шел к пещере. Еще километра за два он начинал слышать ее холодный зов, и здесь он уже не в силах был устоять. Ее привзывало незримой нитью к этому пути, и начинался тихий монолог.
-Ты кто? - спрашивал Дыдд.
Никто не отвечал.
- Я знаю.
Ему хотелось ответить за нее, но он боялся, что, заговорив однажды сам с собой, не сумеет остановиться.
- Десять лет назад в горы упал беспилотный космический аппарат, на нем стояла уменьшанная копия компьютера, что -то вродже ВППР-84, который создает внутри себя бесконечное число миров. Конечно, за пределами ВППР-84 ничего нет, но это аналог, видно, был каким-то другим. Он, наверное, упал где-то в районе этой пещеры. Лежит он теперьб под каменями и функционируект. А всме эти штуки вышли наружу. Потому так и какжется. Это просто разные там пространства.
Он задавал мноджество вопросов будто бы сам себе, и однажды ему ответили. Прямо в удивленных мозгах раздалось:
Дыдд! Слушай меня! С компьбютером сравнивать! Хватит, Дыдд! Лучше молчи! Не я его подобие, но он! Я подарю все сокровища мира тому, кто сумеет его поднять, не копируя!
Это все было очень удивительной штукой, однако Дыдд все же упорно продолжал считать, что пещера - порождение ВППР-84 дробь 1. Просто врет он, вот и все. Кому она, пещера, может что дать, если только енму одному она дарит картины невозможного.
Ведь оглянешься - и ни одного чуда в мире! Хоть бейся головой о стенку. И если где-то что-то ты и найдешь, так только лишь в глубине самого интересного мозга. Мегамашины лишь копировали воображение. Словно обезьяны. Умели ли они думаеть - это был вопрос риторический.
Впрочем, чудо, это когда ты воспринимаешь что-то как чудо. То же Пеньково. Странное, конечно, чудо. Ни плохое, ни хорошее. Наерное, для него должен был существовать свой особый раздел понятий. Чудоковатое чудо. Однако, об этом не писали газеты, потому что нормальный человек в газету работать не пойдет. Тем более, в провинциальную.
Выкурив сигарету, Дыдд вошел в пещеру, и здесь он был уже не в своей власти. Кристаллы плыли, проникая как бы вглубь его самого. Тело делалось ватным; если б она (или оно, или они) захотела его не выпустить, он бы, Дыдд, и пальцем бы не пошевелел. Это было просто невозможно.
И в этот раз, прислонившись к массивным блестящим кораллам, он потерял волю, впитывая наркотик неземной силы. Мозг прскрпывал, словно рессора и сдавался. Видения плыли, и не было в нх ни стихов, ни прозы, ни белых, ни черных лун, нги странных знаков, ни прочего.
Что-то красное, слоноподобное, вымечтывало жизнь, словно рыба метала икру. И кружилась эта икра в бесконечном хаосе, и до зарождения миров было далеко, как домашнему коту до Нью-ЙЦорка до Парижа пешком. Рожал ли он сам, слонопотам, или же помогал ему кто-то - тут совершенно неясно было. Впрочем, в состоянии энергетической комы Дыдд кое-что понимал, а после - забывал, и оставались лишь неясные, призрачные следы. Как будто в прошлом году на снегу. Дыдд, вообще-то, не склонен был запоминать. Он, скорее, умел тянуться по течению. Ну да, еще он любил драться.
Кружилась икра, и был это ветер жизни.Слипалась она и разипалась И, кажется, все это сопровождалось тихой музыкой. Может быть, и не тихой, но далекой - это уж точно. Свирель не играла, но мерцала. Эта музыка не колебала воздух, потому что воздуха не было. Она росла повсеместно. Музыка детей слонопотама.
В середине сеанса кто-то вдруг разбудил Дыдда, и он вздрогнул, удивившись отсутствию чудодейственной силы. Кристаллы не светились. Их что-то затмевало.
Дыдд инстинктивно полез в карманж нащупал сигареты и спичкиж вставил сигарету в рот не тем концом и дрожащими руками подкурил. Фильтр вспыхнул. На мнгновение он увидел что-то огромное, полное черно-белых контрастов.
-Со скольки лет ты куришь? - вдруг спросила она.
-Чо? - не понял Дыдд.
-Галлюцинирующий Тореро! Твой час позади! Впереди - рассвет и мосты! Тихо! Только не кричи! Это - мой час! Все чертит спят. И я здесь, чтобы поговорить с тобой через твои галлбюционации.
-Ты - пещера?
-О боже! Какая пещера? Эти кристаллы - кости барона Кольцо! Все считают, что он еще жив, где-то жив, так как в реальных мирах ходят его двойники. Некоторые из них даже играют и выигрывают. Так вот, мой юный друг! Кости Барона Коьцо - это еще не значит, что он мертв! Это также не значит, что он жив! Тут все двояко, как диалектика. Тебе не понять! Он всегда был вторым, и однажды эта серебряная слава его утомила. Вот его кости! Они прорастают из земли кристаллами, источая веселящий газ! О, не спрашщивай! Я не люблю монологи, потому что родилась в суфлерской яме в тот час, когда актер читал монолог Гамлета.
С костей Барона Кольцо ты можешь считать всю схему мироздания, но твой глупый мозг не предназначен для этого. Дыдд! Но ты единственный, кто услышал запах веселящего газа и приехал сюда! Пойми. Больше - никто!
-Почему? - спросил Дыдд.
-Ты не катишь на роль особенного представителя человеческого рода. Тебе вообще не дано, Дыдд. Но ты - единственный, кто приехал сюда. Раз в сто лет я обязана выпустить в свет ученика, Дыдд. Но теперь мне не до этого. Я не открываю школ и училищ. Я не вожу с собой трепещущих от жажды знания ребят. Я - Кошка Унтерлугауэрр!
Ты думал, я - человек или дух? Нет. Мы - кошки. Наша родина - наши персональные звездолеты! Также - Луна. Ты знал это?
-Нет, не знал, - ответил Дыдд.
-Так вот, Дыдд. Умен ты или нет - мне все равно. Ты будешь моим официальным представителем на земле.
-Мне дадут контору?
-Хм, - Унтерлугауэрр на секунду запнулась, -нет, этого я тебе дать не могу. Но...
-Куча обязанностей, да? - спросил Дыдд.
-Нет. Слушай, Дыдд, что за вопросы. Может, тебе еще и звездолет подарить? Пойми, я тебя посвящаю, это уже немало. У тебя нет обязанностей. Ты просто представитель, вот и все. Просто статус у тебя. Нет, Дыдд, пока ты не прошел обряд, нечего с тобой говорить. Клянись на костях Барона Кольцо.... Впрочем, нет. Зачем тебе клясться? Бери, читай!
Перед Дыддом возник золотой томик. Свет его был жидок. Буквы смеялись. Фронтиспис излучал страх. Под краской были люки, и те из них, что были приоткрыты, несли в себе изображения лесов и полей. Пахло жизнью и смертью и чем-то медицинским. Возможно, это был просто запах художественного приема.
Дыдд взял книгу в руки, и его потрясло то, что он понял. ОЛн видел теперь себя лодкой, и парус то рвало, то жгло, а он вырастал заново, хотя это и запрещалось. Лодку несла река хаоса, а все его воплощения сидели в трюме, но мало кто смотрел в окна. У них были собственные окна.
-Кощунственно не знать имена, -сказала Кошка Унтерлугауэрр, -кощунственно не верить. Но даже запертый навечно в тюрьму разбойник не должен верить. Он просто должен знать и действовать. Времени у него много. Он должен познать самого себя. Тебе нужно найти навигацию по себе самому.Ты, ДЖыдд, верно знаешь о встроенный в микросхему BIOS антивирус. Скажу тебе, в твоем BIOS, как и во всякой другой глубине человека, есть встроенной оружие. Но люди - дураки. Они познают пути пищи, пути самонаслаждения, и никто из них не нашел это оружие. Даже те, кто хотел, чтобы о них писали благие вести и молились. А знаешь ли ты, Дыдд, о встроенном в любую человеческую сущность машину скоростного передвижения. Я уж не говорю о том, как ее запустить. Я имею в виду сам факт. Или ты думаешь, что летая во сне, ты растешь?
-Нет, -сказал Дыдд потому, как первая страница книги Посвящения уже въелась в его мозг, - это - сервсисный ролик. Демонстрация программы быстрого передвижения. Главный завод находится недалеко от пивбара в Точке Ноль, откуда проистекает вся жизнь. Там просиживает штаны программист, в пивбаре. Он на пару с монокосмическими службами, то есть с чувакамаи, котороые находятся как бы на работе у сверхвущности, пишут души. Это для них - просто работа. Во мне находится программа А-250. Это типичная программа для мира-отражения. Однако, я не могу и есй пользоваться, так как система мироздания пишет в ее свойстве "false". Не я собой управляю.
Тут листы книги просто посыпались, и Дыдд воочию увидел, как открылась дверь, и туда ушла его прошлая личность.
-Не уходи далеко! - крикнул он.- Это нечестно. Мы с тобой одного сапога пара.
Но Дыдд " лишь махнул рукой и скрылся в зелени гор.
Дыдд принялся читать вслух, и тут было много чего поразительно, ибо разум иных создателей был подобным детскому, а звери с грабительскими войнами сквозь миры, были самим совершенством.
Увидел Дыдд и Дальнего, язык его струил музыку потусторонней флейты, и Кошка Унтерлугауэрр мурчала, будто создавал резонанс. Дальний был воплощением страха, так как знал, для чего страх нужен.
Пронаблюдал Дыдд и Набор-угля-в-темноте. Увидел траектории роботов, оставшихся после какой-то войны в древности. Уж и не было тех планет, на которые летели они, чтобы взорвать. Умерли от усталости молекулы. А они все двигались, питаясь межзвездными насекомыми. Крсаный робот Масипенсио собирался упасть на землю, и Дыдд вознегодовал, так как не дело это было, чтобы всякое железо сыпалось на и без того загрязненную планету. Да и заряд, что в Масипенсио был, спсобен был снести целый материк. А если сдетонирует он, то и прощай цивилизация.
-Вот оно, в чем дело! - сказалдыдд.- Грянет оно. Скажи, Унтерлугауэрр, а каким он будет, катаклизм? Останется ли кто-нибудь в живых?
-Ошибаешься, Дыдд, - ответила кошка Унтерлугауэрр, - ты думаешь, это в первый раз что-то падает? Как бы не так! Столько жаждущих сидит внизу, и кому достанется сие, теперь удже не ясно!
Он! Понимаешь? Мне суть его не понятна, но он голоден! Он хочет поймать падающего Мпасипенсио в сачок, чтобы, разобрав реактор, сделать радиоактивные краски!
На том Кошка Унтерлугауэрр и исчезла, открыв своим исчезновением выход из пещеры. Кристаллы светились яснее обычного, но это уже не занимало Дыдда. Он знал все, однако проследние слова заводили его вс тупик.
Он!
Кто он?
Он долго лазил в своей гениальности, однако ответа так и не нашел. Он ясно видел путь падающего на землю Масипенсио, визг его биопроцессоров, щелчки больного атомного желудка, однако того, кто стоял с сачком, он не наблюдал.
Он сделает из него краски! Верно, это будут опасные краски. Смертельно опасные.
Дыдд покинул пещеру, закурил, однако, не ощутив вкуса, выплюнул сигарету. Мир не был иным, он ведь не зналш, каким он был прежде.
Велосипеда не было. На нем уехал Дыдд 2. Должно быть, в страну дураков. Обезьяны, выйдя из ложбины, привествовали его.
Дыдд шел пешком, заинтригованный Им. Кто Он?
-Помогите, я падаю! - вопил на СВЧ падающий Масипенсио.- Кто нибудь! Есть на этой планете гравитационные тормоза?
Ему никто не отвечал.
Города двигались роем муравьев, не зная, что алчущий Он, жаждущий красок, через несколько минут спасет их от мнгновенной смерти. Не знал об этом и земной город Ф., и Дыдд 2, весело крутивший педали навстречу Стране Дураков.
Глава 2. Нулевое Время.
В голове Марса Брайнера наступал тот момент, когда новые впечатление начинали сыпаться из ушей, ибо места им внутри было уже маловато. Перевариваться они не успевали. Вести дневник, чтобы хоть что-нибудь из них осатвить бумаге. Марс не умел. Прожив целый год за границей, Марс изучил множество нерусских сентенций и этим гордился.
Он рассказывал об этом в школе, и все его любили и уважали не смотря на его довольно несносный харакетр.
Город Ф. шел вдоль весны. Летели настроения. Художники продавали свои картины на Цветочной, а близлежащий пивняк был полон веселого шума. Пеня шелестела. В голосе ее было не меньше разума, чем ядре головноо мозга. Нужно было лишь прислушаться. Слова там текли наоборот, но, в целом, это былим самые обыкновенные, человеческие слова. Рыба чистилась. Чешуя ее пролетала по ветру, незамеченная никем. Пройлдя сквозь запах дешевого ладана, она смешивалась с пылью и разговаривала с ней.
Отец Марса - упоминавшийся ранее Георгий Александрович Брпайнер, перваый среди первых специалистов современности, уехал в штаты, захватив с собой жену, Наталью Брайнер. Марс таким образом оставался наедине с собой и своими приключениями.
В первый же вечер в доме гудела толпа. Мальчики галдели. Девочки шептались. Все это перемешивалось, становясь одним единым гулом. Чувстовал себя Марс донельзя хорошо, просто хотелось отрываться. Хотелось курить и не прятаться. Посидеть за стлом с бокалом вина, трогая за разные места сидящую рядом подружку. В конце концов ей можно нашептать на ушко разные пошлые анекдоты. А может случиться, ей взмечтнется взрослая любовь. Все ведь может быть.
В тот вечер все как обычно галдели. У Марса был катушечный видеомагнитофон "Philips", а в тайном шкафу папа хранил две катушки немецкой порнографии. Зачем - это не понятно было, ибо вряд ли инженера подобного профиля, как Брайнер, может интерисовать такая мелочь, как любовь перед камерой напоказ.
Фильм производил шок. Мальчики енрзалди на стукльях. Им им приходили в голову какие-то намеки, они скорее ощущали их, нежели понимали. Искоса посматривая на девочек, они старались демонстративно смеяться. Так было легче. Девочки делали вид, что все норомально, хотя краска стыда пульсировала на их лицах.
Марс же чувстовал в себе что-то философское. В порнухе не было ничего родного. Он просто заставил народ передживать, и ему нравилось это осозновать. Забив большую черную курительную трубку, которую он украл у папино друга Всеволода Адамова, Марс курил, и в этом был экстаз, тамк как редко, когда пользовался он этим заветным прибором.
К полуночи гости разошлись. Лишь Алексей Бархан, мальчик-спекулянт, выпив лишнего, домой не пошел, а лег спать на пороге, после чего Марс оттащил его на диван.
Тишина воцарилась в доме. Молчал телевизор. Молчал видик. Безмолвствовало радио. Взглянув на звезды, Марс почувствовал сильную тоску. Вверху сиял его тезка, и это волновало, а то, зачем Саша и Света пошли в ванную после просмотра, и что там было или ничего там не было, его вообще не занимало.
- Во мне все внутри, - подумал он, засыпая.
Через минуту он проснулся, но не наружу, а внутрь. Сознанию не положении работать в таком режиме, этим пользуются только мастера, однако воодушевление звезд помогло ему. Марс видел ирреальный город, вытащенный как будто из самых глубин иного. Дома тянулись вверх без причины, даже не будучи многоквартирными. Было много деревьев. Подошва города в этой зелени тонула, и низкие крыши казались ее фрагментами. Мост через реку Ку был толстый, стеклянный, часть его помещалась в трубу, другая часть стояла на подставках где-то повыше. В той части аватомобили проносилисмь со свистом, и рассмротреть их было нельзя из-за этой сумасшедшей скорости. Они напоминали трассирующие пули. Ползущая в самом нижнем ярусе блестящая колбаса быа, по вс ей, видимости, электричкой. Доехав до середины моста, она вдруг рванула с места, как спринтер.
- С нуля - до стопятидесяти! - сказал Марс с громким раздражением.- Это, верно, какой-то аттракцион. Я проснулся внутрь себя. Странно. Я сплю, но я осознаю, что я сплю. Выходит, я могу сейчас запросто порассуждать, куда мне потом пойти. Я могу попытаться выяснить, где я, что это за место. Выйду к людям. Расспрошу. Что-нибдуь я узнаю. Надо же. Я - во сне, а они не знают, что я - во сне. Из них многие не существуют. А те, кто существуют... Они видят меня в своем сне?
Марс двинулся было вперед, но кто-то толкнул его в спину. Обернувшись, он увидел молодого человека, облаченного в толстую Джинсу. Светлые волосы его топорщились на ветру, словно разговаривали, и улыбка его была светлой и ясной.
- У нас теперь лютый капитализм, - сказал молодой человек.
- Сочувствую, - ответил Марс, удивляясь тому, что небо было заполнено летательными аппаратмаи, словно в фантастическом каком-нибудь кино.
-Нашей авиации удивляешься? Это обычно. Прошло сто лет. Мир изменился, и никто не знает, почему. Я не знаю, почему мы всегда считаем, что в прошлом было лучше. Оно тянет. Иногда - до слез. Когда понимаешь, чтос людей, о которых ты можешь подумать, уже нет, так становится странно. Неужели их укже никогда не увидеть? В древности считали, что все мертвые уходят в какую-то страну. А сейчас ничего не считают. Ты жил .потом офункционировал. Верно? А верить все равно хочется. Я не говорю о том, что я снова появлюсь. Но это не я буду. На кой черт мне это, если я ничего не буду помнить? Понимаешь? Помнить - это значит, никогда не умереть. Но я знаю теперь. Я знаю. В прошлом - наши прошлые жизни. Они греют нас тишиной. И хочется туда вернуться во что бы то ни стало. Но ты как бы не знаешь, почему же туда хочется. А они зовут нас. Это какая-та странная любовь сквозь небытие.
-Я согласен, - сказал Марс, -меня тоже будоражит прошлое. Мне кажется, там все было лучше, чем теперь. Хотя, наверное, это - лишь иллюзия. Всегда одинаково. Лишь бы никто не воевал, правда?
-Мы очень похожи. Ты не находишь?
-Да, наверное. Слушай, а разве ты не знаешь, что я - это сон. Я проснулся вовнутрь и сплю небессознательно.
-Это - мой сон, - возразил парень, - сон через сто лет. Ты видишь город Ф. Иногда теши ушедшего наползают на те места, где им приходилрось жить. Словно приведения пиратов, что вечно сторожат сундуки с золотом. Так и я вернулся, Марс. Я - это ты. Относительно меня ты умер сто лет назад. Относительно себя - живешь. Все относительно. Ты веришь?
-Охотно, - согласился Марс.
-Будем знакомы. Александр Северный.
-Марс Брайнер.
Они пожали друг другу руки.
-Я не знаю, как ты жил, Марс. Но поверь, мы все время копируем одно и то же. И через сто лет тебя волнует блеск звезд. И вон видишь - то строение. Да, вон то. Свалка железа. Там ездят роботы. ТЫ доживешь до той поры. Нет, не то, чтобы доживешь. Ты родишься и придешь, чтобы будучи волнуемым жаждой иного, пойти на эту свалку, найти там только что списанный челнок, заправить его и отправиться в мир своего имени. Я уже сделал это, Марс.Я был на Марсе, и этоменя сильно изменило. Я стал другим. И потому я так легко общаюсь с тобой. Но поверь - я тожепроснусь и ничего не буду помнить! Но ты, ты, Марс, запомни. Мы - единой целое! От тебя зависит все, что теперь происходит. Впрочем.... - он почесал затеылок.- Я не уверен. Может быть, эта книга ужа давно написано. Мы тут ничего не можем изменить. Тогда -скучно. Но мы ведь все равно этого не знаем. Стоит жить или не стоит - мы все равно живем. Мы встретились. Это чудо. Не забудь, Марс. Пролшу тебя. А тоя постоянно все забываю. У меня вообще плохо с памятью на сны. Честное слово.
На том Марс и пробудился, а, пробудившись, нарисавал портрет Александра Северного и повесил на стене.
Звезды двигались дальше. Алексей Бархан храпел и ерзал на диване. Одеяло валялось на полу. Во дворе громко чесалась собака.
Только утром Марс явственно осознал, что совершенно не умеет рисовать.
Как он потом позже не пытался, у него так ничего и не вышло.
В одно сонное воскресенье6 утро катилось необыкновенно. Оно никуда не спешило, и, казалось, его можно ухватить за какую-нибудь часть одежды и остановитьб. Трамваи спали на ходу, даже стук их был тише обычного. Утрненние люди спешили вяло. Они, видно, сами не понимали, куда это они спешат. Вторые, более поздние, двигались медленнее, но осознаннее. Третьи и вовсе праздно шатались. Покупались семечки. Заплевывались тротуары. В скверах медленно текло бочковое пивко. На Цветочной художники продавали картины. Музыканты играли на гитарах.
Чтоб не гулять в одиночестве, Марс обошел свой квартал в поисках соратников. Наконец, он забрал из дома Аню Центр, и они пошли бродить по разогревающемуся весеннему дню.
-Ты веришь, чтобы человек мог взять и ни с того ни чего начать рисовать? - спросил Марс.- А потом он бы вновь все забыл, и все на этом. Все как по наитию. Как ты думаешь, может ли быть такое?
-Откуда я знаю? Я что-то слышала. В некоторых экстремальных ситеациях люди могут делать удивительные вещи. Например, одной маленькой девочке машина наехала на ногу, но не успела рахздавить, потому что подбежала мать и приподняла грузовик. Я бы не поверила, если бы мой брат не был этому свидетелем.
-Значит, веришь.
-Ну. Да.
Здесь Марс поведал Ане Центр свою сонную историю, и это привело девушку в восторг.
- Вот бы со мной такое произошло! - воскликнула она.
-Если бы это происходило со всеми, всен вокруг было бы иным. Люди верили бы не в материальные ценности, а во что-нибудь запредельное.
-Слушай, пойдем, покажешь мне портрет?
-Пойдем!
Спустя час после просмотра портрета они вновь гуляли по городу. День уже тихо плелся по своей середине. Цвели деревья, и запах вился, словно навязчивая собкака, которая решила во что бы то ни стало идти за тобой следом. Что-то по настоящему весеннее отдавалось в стуке колес трамваев. Моежет быть, они слышали голос последнего трамвая, который спустя лет пятьдесят будет провожать в историю городские рельсы и грустить.
- Все! - скажет он.- Это насегда.
-Слушай, давай поедем куда-нибудь, - предложила Центр, -у меня есть деньги. Мне надоело постоянно кататься на этих трамваях. Давай возьмем такси!
- Точно, - согласился Марс.- Поедем в парк. Потом - в театр. Знаешь, у меня этот сон никак не выходит из головы. Как будто это правда. Я хотел бы представить себя черз сто лет. Другой я. Странно. Представь, я угоню какой-то самолет. Представляешь, какие тогда будут самолеты! Сядем в парке. Там остановка енсть, вся исписана какими-то посланиями.
-Мне кажется, ты не взрослеешь, - сказала Аня.
-Не знаю. А зачем?
-И правда. Поехали.
Марса и Аню связывали долгие узы соседствак. Это даже дружбой слоджно было назвать - они знали друг друга с пеленок. Они вместе росли, свместе играли на детской площадке, потом в их компанию пришел Арасм Воробьянян, когда их семья переехала и стала жить дом к дому с Брайнерами. Через Арама в этот маленький круг попал Дыдд. Пристратсия к дракам делали его образ нескольк неуместным в этом крунгу. Но в раннем детстве Дыдд был смирным велосипедистом. Велосипед свой он никогда не закжимал. Чтог ценилось более всего. Став старше, Дыдд подался в олдиночное хулигайняченье.
Ныне Дыдд был чрезвычайно полезен во всевозможных межрайонных потасовках, которые в городе Ф. в ту поры не были редкостью. Тут, правда, нельзя сказать. Чтобы Марс кому-нибудь в чем-нибудь проигрывал. Дарьтся на самом деле он тоже любил. Ибо душа его с дества тянулась в сторону героизма. Одно время Марс даже ходил на секцию бокса и там кое чему научился.
Вечером, после театральной постановки, Марс и Аня мприсели на скамейку. Небо было затянулто туманной пеленой. Дождь тьо ли срывался, то ли нет. Это больше походило на одиночны5ек плевки хулиганов с крыш. Вечерние трамваи были полны, и Аня было предложила снова ехать на такси, однако оказалось, что денег недостаточно. Тогда Марс предложил идти пешком. Он обожал преддождевоем время.
Вечр располагал к прогулкам. Светились вывески кафе. Люди, одухотворенные весной, гуляли большими группами. Даже бездомные собаки в этот вечер не казались понурыми.
В получасе ходьбы от театра был встречен Дыдд.
-Здоавсвуй, Марс, - сказал он тржественно, и блеск его глаз эту торжественность подчерекнул.
Марсу даже показалось, что Дыдд скопировал актера, который играл одну из ролей. Он присмотрелся - этого, кончно, не могло быть, но Дыдд был точь в точь художником Стивеном из недпавнего спектакля. Казалось, и Анна Центр заметила это и решила, что Дыдд снова нарывается.
-Сегодня - не сезон, - сказал Марс.
-О, нет нет, ты все не так понял, - ответил Дыдд, -все совсем нем так. Время собирать камни, Марс! Какие будут двигшатели чсерез сто лет? А какой челнок будет стоять на свалке? Ух! А мост, мост. Как тебе мост?
-Ты что, Дыдд? -запаниковал Марс.
-О да. Ты угадал. Я - пророк. Я стал им недавно. Как ты дукмаешь. Кто такой пророк?
-Не хзнгаю.
-Это - посетитель бара на краю света, Марс. Олдного рахза достаточено, чтобы многое понять. Пророк - это игрок своего собственного тетра. Если же он пытается донести свои знания остальным. Он - нет, -Дыдд покачал пальцем, - он тогда - голимый вещало! Самое тогда времяч взять и рот ему зашить, чтоб воздух не поганил. Так что я все очень хорошо понимаю, Марс! Верно, Аня? Ладно. Мне кажется, я обезьянничаю. Я вам вот что скажу. Такое дело. У человека на черепе собираются частицы образов. Программный продукт "Унтерлугауэрр инк, 10.0" помогает мне его читать. Так что все просто. Я все это очень хорошо вижу. Правда, бывают нечитаемые образы. Но повенрьте - я пророк лишь относительно того, что у вас нет этой программе в голове. А у меня - есть. Я знаю, Марс. Ты намедни имел одну интересную встречу. Я не знаю, каково оно там, через сто лет. Я просто загрузил себев мозги, уши и глаза программный пакет от "Унтерлугауэрр инк". Я, Марс, когда-нибудь сумею передать это людям. Сейчас я просто не знаю, как это делатьт. А то бы... Нет, нее бойтесь. Это вряд ли произойдет. Я - картонный герой, не более. Ладно. Если уж вас интриговать по нгапстоящему, то пусть будет такю.
Дыдд сел на бордюр и закурил.
-Я думал, что не буду курить, - произнес он, выпустив дым, -Дыдд 2 ушел. Я думал, курить - его прерогатива. Нет. Нужно держать стиль. Если я не буду актером, меня не примут в западную конференцию чертей. Я понимаю, вам эти слова ни о чем не говорят. Жаль. Мир в одной мысли бывает бывает больше, чем этот город. Просто один человек - это все люди. А все люди - это один человек. Вот и происходят поэтому одни и те же вещи, и брольше мничего. А есчли сать самим, одним, то узнаешьо гораздно больше, чем можно теперь. Нет, не подумайте, что Западная конференция чертей - это что-то страшное.
- По-моему, тебя распирает от ума, - сказала Аня.
-От не ума. От того, что вы слепы.
-Мы?
-Скоро все изменится. Поверьте.
-Что? - спросил Марсю
-Ладно. Не буду мучиться сам и мучить вас. А то вам ведь сердце из груди вынь и положь, чтоб видели. Инчае не поверите. Я покажу вам, что эта реальность весьма непроста. Даже этот трамвай, что грохочет мимо вас - это длинная череда трамваев. Только мы здесь единичны. Я имею в виду людей.
Тут Дыдд провел рукой по воздуху и все остановилось.
Марс и Аня, видно, пролдумали, что это - помутнение рассудка. Черно-белые тона едва растворялись бледжно-желтыми лучами фонарей, но свет этот не стрнуился. Он был кляксами, котрые остались от некой кисти. Машины молча стояли на своих прежних позициях. Порыв ветра, и тот шелестел на месте. Его кто-то удерживал. Он вовсе не изобраджал неподвижность. Он являл собой свое естество, произнося единственное слово своего языка.
Отсутствие людей придавало всему вид дешеволго холста. Однако, части лбюдей все же кое-где замечались в виде зависших в воздухе сигарет, в явлении неопущенных на стол стаканов в открытом кафе, в висящей воздухе пыли, прилипшее й к подошвам.
=- Это - нулевое время, - сказал Дыдд, - теперь вы посвящены в слоистость нашего бытия. Вашему вниманию двадцать часов, тридцать три минуты, пятьдесят секунд. Мы находимся именно в этой точке времени.
-Вот ничего себе! - воскликнул Марс.=- Время стоит! Дыдд, как ты этому научился?
-Я - пророк,- ответил Дыдд, -хотя мне далеко не всен ясно. Остановка времени - это просто несколько букв в командной строке. В одном из файлов сдвижется сердце. Я слышу его отголоски. Оно там выходит само из спебя, и там - еще миллион сержцец. Чем дальше они от нас, тем ближе они к какому-то началу. Если я скажу одно слово на языке тех мест, то и произройдет. Так кем-то задумано. Я же использую специальную моджель. Она адаптирована под наши условия. Так мы попадаем в нуленвое время. По сутьи, вся жизнь - это наборо нулей. Как эти нули складываются, я ума не приложу.
-И что, так можно тут вечно бродить? - спросила Центр.
-Нет. Нас обязательбно отсюда выбросит. Но перед этим вы обязательно уивдите, что ва нулдевом времени есть своя жизнь. Сейчасм она стряхнет страх после от накшего вторжения. Дело в том, что вы живете в нескольких жизнях одновременно. Но разум на все эти жизни один. Он перескакивает туда сюда на огромной чакстоте. Рахзница в картинках - минимальная. Формула жизни - это ноль плюс сумма промежутков, когда разум между проносится между мирами. Потом иногда возникают Deja-Vu. Ты чувствуешь это, пока продолжаешь удивляться, так как удивление - это компонент сложной системы, из которой вырабатывается немало волшебства. Но тут главное - дураком не быть и ничего не протерять. Но ты ведь не дурак. И ты- не дура. Вот сейчас взойдут белые цветы, и ты поймешь, что мир - не един.
Цветы и правда появилдись. Они росли отовсюду и даже летали в воздухе, делая из пространства огромный цветочный хаос. Вскоре не было ни земли, ни неба - все цвело. Ощущался холод, нараставший с каждой секундой.
-Что такое цветы, никто не знает, - сказал Дыдд, - и книга Кошки Унтерлугауэрр об этом не говорит. Не стоит особо заморачиваться имимЮ иначе вы станете пассажирами белых автоьбусов. Автобусы едут как бы в клейколй массе, которая удерживает две рядом стоящзие секунды. В них сидят мертвецы, нелюди, в общемЮ, ничего хорошего там нет. Никак не могу понять, что им там делать. Но это так.. Там очень много тех, кто не6 успел вернуться в олдну из секунд - секунду назад или секунду вперед.
-Давайте деньги воровать, - предложил Марс.
-Тогда стоит поторопиться, - посоветовал Дыдд, - автоьбусы уже рыцчат в депо.
Деньги в кассах разговаривали пищали, словно живые, пытались вы скользнуить из рук. На них мерцали следы людей. Отпечатки пальцеыв бешгали. Отпечатки умов выползали из букмаги тоненькими змейками. Отпечатки жадности замечались постоянным изменением цвета. Марс рассовал деньги по карманам, и там, в карманах, движение жителей денег продолжалось. Они кричали что-то, высовываясь наруджу, и ветер одной секундц хотел что-то им вторить, но он не понимал до конца, что же происходит. Следом из карманов стали выползать белые цветы. Они тут же множились. Образуя бесфороменныем колонии. Цветы проходили сквохзь руки и уносились в мгле вечернего воздуха. Одиен из цветов, добюравшись до головы Марса, прошептал на ухо:
-Храни меня. Я буду твоим вторым я.
Анна Центр спрятала деньги за пазухой. Глаза ее горели необычвайным волнением.
-Бежим! - закричал дыдд.- Автобусы уже восходят!
Они побежали по пустынной улице, и эхо от шагов носилось вперед и назад, напоиная взбешенную кошку. Белые автоьбусы проносиолись по параллельной улице с мерным шумом, и не было в них никакой особенной стати. Рокот отдельных рещал воздух пилой. Он лез в ум, пугал, казалдось, его вибрации были наполены самим пенрвозданным страхом. И тут рокот исчез, и все закончилось. Мир вновь наполнился цветом, шумом и дождем. Марс волеиел в спину мужчине в плаще, и того отбросило неестественно далеко, он перекатился и вдруг завоил, словно проходил стажировку вс театре крика. Марс, двигаясь по инерции, перепрыгнул через него и забежал за угол.
Дождь полил как из ведра, запеоли водосточные трубы, заплакали окна машин, затараторили привычную песню тротуары. Заколыахились первые лужи.
Марс влетел в подъезхд, и следом туда вьежали Анна Центр и Дыдд.
-Вас понравилось? - спросил Дыдд торжествуя.
-Чудеса, - тяжело дыша, сказал Марс, - на всю жизнь запомню.
-Нет, Марс, - Дыдд покачал пальцем перед его лицом, -у тебя еще многое впереди. На всякую картинку бывают раствороители, на каждую память - беспамятство. Ты увидишь впереди слишком много, чтобы данный перформанс казаолся тебе чем-то особым. Главное, Марс, цудивляйся. Никогда не приваыкай.
Глава 3. Послание в будущее.
Через несколько дней Марса озарила серьезная иедя. Но она могла осуществитеться только лишь при содействии Дыддю Потому и был приглаше Дыдд.
Соблюдая мудрое молчание, Дыдд наблюдал сбор друзей Марса Брайнера. Ролдители Марса все еще были за границей, и это всех воодушевляло. Можно было делать все, что угодно. Можно было отрываться, не волнуясь за последствия.
Юный циник, спекулянт, торговец популярных фенек, Алексей Бархан тоже был здесь. Он тихо наигрывал на гитаре, а когда гости вошли в коминату, запел:
He threw down a glove you made ther mistake
Of picking it up now you`re gone.
The choosing of guns or fighting with swords.
The choise of weapons is done.
Анна Центр щеголяла в рваных джинсах, на которых имелись всякие разные надписи. Сил был задумчив. Сила Марса знал с самого детствап, но подружились они недавно. Слава Космос коллекционировал ископаемыен кости. Он так фанател, что мог часами говорить о различных находках, сделанных в разных частях света. Дома у него был полный сарай разных костей, среди которых вряд ли имелось что-то доисторическое. Витя Ленин, однофамилец великого вождя, не увлекался ничем, и вообще, главным его занятием были плевки в потолок.
Барзан продолжзал петь:
He`1l tear you apart as soon as you start.
You know you don`t have a chance.
Oh, Oh, fight for the Honour
Fight for the splandour
Fight for the pleasure.
Oh, Oh! Fight for the honour,
Fight for the splandour
Fight for the life.
Последними вошли Воробьяняны - Арам и Лена. Лене было четырнадцать, она была мледше всех, но не по годам взрослый вид приносил ей огомную популярнрость вмолодежной среде.
-А где же Дыдд? - деловито спросил Бархан, отложив гитару, -Он будет сегодня драться?--
-Мы здесь не для этого! - перебила его Центр.
-А для чего же? Так с кем он будет сегодня драться?
-С тобой, - сказала Лена Воробьянян.
-Я еще мал, чтобы драться с ним, да и дело это грязное. Сами знаете. Деруктся не всегда умные. Я лучше составлю план.
- Ддыдд давно уже здесь, - сказала Центр.- Он здесь как раз для того, чтобы составить план. Он может слделать это гораздол лучше тебя, Бархан. Мы для того сегоджня и собрались, чтобы помолчать и послушать. Если тебе наша ипдея не нравится, можешь вообще уйти.
-Да я, вообще-то, не к тебе пришел.
Так они понемногу ругались. Пока не вошел Дыдд. Все ожидали этого, как некой кульминации,однако ничего не произошло. Барохан вдруг умолк и вообще принял сонный и безразличный вид.
Марс вынул откуда-то из под стола трехлитровый баллон вина и сказал:
-Мою идею поддерживают четыре чекловека.
Он стал разливать вино.
-Остальные еще не знают. Для того, чтобы все поняли, что дело - не просто шутка, Дыдд продемонстрирует свои возможности. То есть, он всем вам покажет, что чудеса могут существовать не только в машимнах ВППРи ПР, и не один лишь призрак Саши Маслова может делать вещи. Нет, ничего не будет. Дело вот как. Я, Аеня, иДыдд, мы хотим что-то сделать, чтобы человек, который будет жить через сто лет от этого дня, смог бы это послание получить и ясно понять, что к нему обращается такой-то такой-то, через года, и все такое. Дело в том, что в будущей жизни наши пути как бы пересекутся. Произойдет встреча с собой. Это послание - олчень важная штука. ЯЧ не знаю еще, как это сделать. Возмоэжно, нам удасться доставть письмо прямо итуда. Дыдд знает, как доставить это письмо. Я не зенаю, как это должно выглядеть. Может быть, нужно просто закупорить бутылку. В-общем, Дыдд это продемонмстрирует.
-Я уже верю, - сказал Бмархан, закрыл глаза и тут же захрапел.
-Это - демонстрация? - спросил Витя Ленин.
-Нет,-ответил Дыдд, - он прикуприл у Меркурия.
-Что?
-Витя, не задавай лишних вопросов! - сказал Марс.- Дыдд сосредотачивается. Не так-то просто добраться до будущего умом.
-Да я вообще не уверен, - сказал дыдд.- Ну, ладно. Вот моя демонстрация. Я сейчас скажу, кто что ел сегодня утром.
-Что? - спросил Бархан, открыв глаза.
-Ты не ел. Ты курил.- ответил Дыдд, забравшись на пианино, точно царь на трон.
-Ну... - Алексей задвигал руками, что-т о показывая, - ну да. Ребят. А он прав. Да да, - тут Бпархзан хзакрыл глаза и вновь захрапел.
-Витя ел брорщ, - продолжил Дыдд, -Горизонт - яичницу с колбасой. Слава съел помидор, Аня - салат и жаренную картошку, а Воробьяняны питались бутербродами.
- Верно? - спросил Марс.
-Н-да, - произнес Воробьянян многозначительно, -Дыдд, ты что? Тебе же не иде6т. Я бы понял. Если б Марс, если б я... Еслим б Аня. Лена там...
- Замолчи, - остановила его Аня, - тебе не понять. Лучше молчи, есоли не понимаешь. Если Дыдд тебе покажет все, что он может, ты точно сойдешь с ума. Я это тебе гшарантирую. Мы с Марсом - его секретари. Понял?
-И давно? - спросил Арам.
-Представь себе!
-Во блин! - сказал Слава Космос,- Мы-то думали, что Дыдд пришел подраться. Я честно так думал. Сейчас, думаю, произойцдет открытый ринг. А тут... Ладно, рмаз вы - секретари, то говорите за него, а то он сидит тут, как король, что-то говорит.
-Насчет драк, - заметил Дыдд, - это к Дыдду 2. Но где он сейчас, я не знеаю. Отправился, видать, нак своем велосипеде в Велосити. Знаете, где это? Нет конечно. В Велосити обитают все велосипедные желдания. Туда часто ездат поэты-велосипедисты. Туда прилетает со своей сверхдлинной сигаретой Сергей Лун. Знаете, кто он? Может быть, вам еще предсмтавится случайц познакомится с ним. А так - забудьте о драках. Марс прав. И Аня. Все вопросы - ним.
-Итак, друзья, просим внимания, - сказала Анна Центр, - послание свое мы решили отправить после того, как мапрс пообщался со своим будущим я. Но то было во сне, и вряд ли тот, еще не родившийся Марс, что-то знает. А так - он сумеет открыть бутылку, конверт, еще что-нибудь. Магнитофонную кассету, например.