Глаза волков, горящие в темноте, словно злые зеркала. Словно фары из небытия. Дерево, лестница. Нет, дерево. Надо успеть, но тело охватывает страх, и кажется, именно он есть причина очередного падения. И снова не удается взобраться. Он катится, и яма - словно шахта, и чем дальше катишься, тем ближе ад.
-Егор!
На секунду он открыл глаза - белый потолок, слишком белый, слишком правильный, запах чистоты и тишина. Как будто в мире нет ни одного звука. Один лишь вакуум.
-Егор, - произнес он.
Хотелось зацепиться за это имя, как за спасательный круг или край плота, сброшенного с темную воду - но не было ничего. Мысли разбегались, терялись, и он снова терял сознание.
Пыль, стесняющая дыхание. Хочется самому превратиться в дикого зверя, вскочить и вгрызться в горло Церэна. Хорошо, когда ты - на свободе, нет силы, которая бы тебя сдерживала, и твой соперник в тех же рамках. Словно сцепились два пса. Кто сильнее, тот и прав. Нет никакой ямы, нет долгих дней, недель, месяцев, а может - и лет. Лицо, довольное, лоснящееся, ненавистное... Нож - хозяин судьбы.
Держи - Церэн.
- Лена... - прошептал Олег и открыл глаза.
Вместо Лены - низкий потолок, покрытый известью, в середине его - провод с головой лампочкой, без плафона, и вся комната - что-то неестесственное, словно из другой реальности. Хотя, конечно, было понятно, что все это - обыкновенная деревенская обстановка. Кровать стоит у стены, рядом с окном, а на самом окне - веселые занавески в красный горошек. Словно в фильме каком-то, про деревню. На узком подоконнике - герань в большой консервной банке. Вытянул руку, посмотрел на неё, пошевелил пальцами, потом потрогал лицо - пальцы запутались в густых волосах.
Борода! Были бы силы - закричал бы. Чтобы от колебаний голоса все это вдруг развалилось на части и оказалось дурным сном. Ведь как оно вообще во сне иногда бывает - затянет в самый водоворот и вынимает душу - и ты себе уже не принадлежишь. Какие-то темные демоны проводят эксперименты над сознанием, но - первые лучи солнца разбивают это наваждание.
Олег сел на край кровати и осмотрелся. На поле - домотканный половичек. Такие видел он на селе, лет, может быть.... Да какая разница. Совсем это давно было. Не увидел бы сейчас - и не вспоминл бы, что такое бывает. Комод - словно бы дореволюционный. Зато на нем - большая фарфоровая кружка, очень старая и очень большая. Он осушил нё залпом - что-то медовое, легкое, с запахом трав и лесов.
Напротив - ещё одна кровать, и на ней, словно на столе - застеклённая рамка с фотографиями. Это еще раз говорило в пользу его нахождения где-то в сельский местности - так как нынче такие фото коллажи, с кучей всяких там родственников, начиная от войны 14 года, кончая 50-ми или 70-ми, сейчас днем с огнем не встретишь. Да и на селе таких сейчас нет. Все стараются жить современно.
Рядом с рамкой, повыше, на стене - зеркало.
Встал, пошатнулся, схватился за комод. Сердце колотилось так, как словно отдельный какой-то организма, словно убежать собиралось. И снова все завертелось пере глазами. И надо было срочно взять себя в руки, собрать воедино мысли и спросить себя:
-Где я?
-Что я здесь делаю?
А может быть, еще хуже:
-Кто я?
Упёрся руками в крышку комода. В глазах потемнело. Зажмурился, глубоко вздохнул и открыл глаза. Выпрямился. Прямо перед ним, на старенькой открытке, висел отрывной календарь.
Не сразу понял, какое число сегодня, а, поняв - похолодел.
- Два года, - прошептал он, не веря глазам, - ровно два года...
Нет, конечно, нельзя было в это верить. Надо было найти живых людей, побыстрее - но в голове все перемешивалось, и не было какого-то отдельно пункта, лица, события, за которое можно было бы ухватиться. Олегу вдруг показалось, что вот сейчас, сейчас, он откроет двери, и людей не будет, и вокруг - лишь статуи, и сам он - статуя. Это всего лишь - небытие. Ничего страшного. Остановилось время. Остановилось все.....
Он выглянул в окно. Там был виден луг - большой, до самого леса, который виднелся вдалеке - темно-зеленый, даже немного синеватый. Стога сена. Трактор - старый, измотанный, с большими выразительными глазами-фарами.
-Стоп, - сказал он сам себе мысленно, - жизнь продолжается. Меня зовут Олег. Я... Лена.... Где же ты? Гена. Гендос. Липкий и хитрый сволочь!
Он едва не укусил себя за руку. Сердце заколотилось, словно выкипающий чайник. Словно двигатель, готовый поймать клина.
Тут он увидел сам себя в зеркале, и лицо это было ему совершенно незнакомо. Оно не было непохоже на то, которое он привык видеть каждое утро. Борода! Черт, как же такое могло случиться. Борода. Темные круги под глазами. Изможденное, выцведшее, высушенное лицо. Словно бы он был мумией, и вот теперь эту мумию разбудили.
Но вот лицо Гендоса стояло в памяти устойчиво, и Олег прекрасно понимал, что именно он во всем виноват - и привели бы его сюда, он бы тотчас задушил его, не раздумывая - как душат какое-нибудь провинившеемся животное или давят выбежавшую на стену сороконожку.
Гендос!
Эх, все тут было понятно. Он сидел в яме, и продолжалось это года два, не меньше, если календарь не врал, и был Егор, да, и уже не было Егора. Больше не было. Вообще, не существовал больше Егорка.....
Олег протянул руку в карману, но сигарет не было. И казалось, что и жизнь была не жизнью, а проекцией. Кто-то обманул его. И теперь, нет, ничего не закончилось. Это лишь продолжение чего-то еще более худшее.
Он вдруг вспомнил, как Егорка сказал ему:
-Выберусь первый. Потом подмога будет. Не бойся.
А он почему-то ответил:
-Не вижу.
-Что ты не видишь?
-Ничего не вижу.
Нет, почему-то теперь вспомнилось это. И в воспоминаниях лицо Гены Фисенко как-то особенно лоснилось, словно его чем-то смазали, или же жир души проступал наружу. И его коронная фраза. "Все будет бэнч!"
Он как-то весь содрогнулся внутренне. Еще до Монголии, еще до того, как попасть в яму, все еще можно было изменить. Он теперь прекрасно это понимал - достаточно было проявить волю, никого не слушать, и прежде всего - женщин. И ведь сколько было случаев в жизни, совершенно обыденных, когда на ровном месте человек придумывал себе проблемы только от того, что не гнул свою линию, а слушал других. Вот так же и он. Женись, живи, расти детей. Но тут начинается обычная такая, песня - сначала разговоры о деньгах, сначала немного вдоль до около, потом - целый гимн играет. Теща. Можно подумать, что сама всю жизнь прожила богато, а не перебивалась с копейки на копейку. Но идеология такая - у тебя и самого нет, но ты и других не прощаешь, за то, что они ни чем тебя не лучше. Стало быть, прежде, чем назначить официальную дату свадьбы, Олег с группой ребят (а уж товарищи они или нет, или вообще - типа тамбовских волков), решил отправиться на заработки. Оно, может быть, и вообще бы ничего не состоялось. Но Гена Фисенко, парень худой, длинный и резкий, как телекомментатор, всегда появлялся на горизонте в самые неподходящие моменты.
-Поедем, чо?
-Ну ты гарантируешь? - спросил тогда Олег.
-Да не, братик, что там гарантировать. Ну что ты блин перестраховываешься. Надо брать, пойми. Дают - бери. Не дают - бери тоже. Ты просто сомневаешься.
-Да я взвешиваю.
-На весах, что ли, слышь?
-Ну, думаю, - ответил Олег, - при чем тут весы.
-Пойдут еще Яша, пойдет Надир.
-Что за Надир?
-Нерусский. Мафия.
Олегу вроде бы было понятно, что слово "мафия" было тут условным ходом, просто Гена любил в таким стиле разговаривать, но что-то тревожило - как будто некий голос подсказывал - услышь, услышь меня, не иди.
-Егор пойдет, - сказал Олег.
-Ну, а Ленка?
-Что, Ленка?
-Нормально. Даешь ей жару, ха-ха-ха-за?
-Ген, это наши дела, - ответил Олег, - когда будет выдвигаться?
-Да уже через неделю, слышь. Надо готовиться. Сейчас съезжу к людям.
-Что за люди?
-Да там, люди. Порешаем. Да нет, я все уже порешал. Ну там, знаешь, прокуратура. Свои ребята. Они этот маршрут знают. Немного надо предупредить. Да не бойся. Всё будет бэнч!
И вот теперь - Олег вздохнул - какое-то непонятное глухое место, среди лесов, лугов и пения птиц, и совсем другой год, и сердце, полное страха. Можно было сказать себе - все это показалось. И тогда - заснуть и видеть другую реальность. Однако, обмануть тут себя ничем нельзя было. Надо было попытаться взять себя в руки, найти людей, выяснить - как он попал сюда, попытаться понять все остальное. Если прошло столько времени, то где все остальные? Егор? Да. Наверное, память не врет. Нет его больше. А Лена? Помнит ли она о нем?
Глава первая
Толчея и шум у вокзала - дело привычное. Было же в тот день особенно многолюдно, будто где-то прорвало трубопровод с людьми, и прорвали где-то неподалеку, и все они вырвались сюда струей, эти люди. Да, бывает так иногда, особенно - когда так называемый студенческий день. То есть, пятница. И все учащиеся бегут на автобусы. В первой фазе этого процесса, ну, это если вам надо куда-то уехать, и вы не на машине, еще можно куда-то успеть. Но потом - потом уже все. Вокзал до отказа забит. Билетов нет, никуда, ни в одном направлении, и нужно стоять в очереди по часу, по полтора. И большая студентов подается к электричкам. А так как оба вокзала рядом, то там вообще не протолкнуться. Кругом - одна сплошная масса.
-Нормально, - сказал Надир, встретив Олега, - я, знаешь, я манал куда-то ехать сейчас на автобусе. А, слышь, вот недавно ехал из Зубовки. Менты там.... Ну я их не знаю. В общем, ладно. Пешком ехал. На автобусе шел. Машину взяли пацаны покататься и пробили радиатор. Прикинь? Прикинь?
-Как пробили? - удивился Олег.
-Да, ну как. Праздновали день рождения, у Сепы. И друг приехал, привозит двух тёлок. Ну, мол, базар, вокзал. И у парня еще имя - Вокзал. Я отвечаю. Так и зовут. Это кавкаское имя. Оно что-то означает, что-то не наше. Вокзал.
-Да ладно, - не согласился Олег.
-Ну, чо ты, - проговорил Надир быстро, - я, конечно, пацан простой, но я тебе говорю - Вокзал зовут.
-А паспорт показывал?
-Да. Нет. Или. Не помню. Кажись.
-Ну, сам ты видел? - не удивлялся Олег.
-Да нет, не видел. Да ты меня сбил. Они кататься поехали, пробили мне радиатор, я тачку бросил у тестя и поехал на автобусе. Знаешь, из Зубовски так лучше не ехать, там как в Индии, видел на фотках? Ну, на крышах не сидели, конечно. Но хрен редьки не слаще.
-Вон, на Зубовку автобус, - сказал Олег.
-Ну да. Туда.
-А машину ты забрал?
-Да не. Тесть в запой ушел, делать некому, сейчас на девятине пока мотаюсь. А ты женился? Или потом?
-Я ж сказал, - сказал Олег, - дело ж сделаем. Потом уже....
-А, ха-ха, базара нет, - расхохотался Надир, - лавандос, ла-ла. И жизнь хороша. А я тоже хату хочу купить. Знаешь, жена все время дает понять, что хата её, все такое. А я думаю - если спалюсь вдруг, с козой какой, то и пойду на улицу. А чо, в кино показывают, в штатах машинах живут. А, вот Казбек, в машине жил. Месяц. А потом понял, что это - него машина. Прикинь, да?
-Чо за Казбек.
-Да ты не знаешь. Да мутный хрен, возле Лазурного с валютой стоял раньше. Ну такой, слышь, здоровый такой, лет пятьдесят. Да говорил, что сириец. А мне Вася-мусор сказал, что он - белорус. Ну и все. Понял?
-Ну да. А откуда тут могут быть сирийцы? - спросил Олег. - У нас, в Сибири.
-А ты думаешь - нет?
-Да я не думаю.
-Вот и я не думаю.
А ждали Мишу Михайлова. Тут дело все было запутанное, хотя Олег и знал, что у Гены оно всегда так. Вроде бы все просто должно быть, но никак не получается, чтобы лишнего не замутить. Вроде как должен Миша подъехать, привезти пакет, который потом надо передать Воронцовским. По пути. Олег, конечно, вправе был спросить - а чего ты, мол, Ген, сам этим не займешься. Но тут, конечно, хватало отмасток и сложняков.
Очередь у касса задвигалась, будто бы поступил какой-то импульс, и Олег заметил странное человеческое существо, что пробиралось сквозь толпу. Люди же, завидев его, шарахались, усиливая царившую в зале суматоху. Некоторые, отшатнувшись, смущались, разглядев под слоем грязи и тряпья мальчишку лет девяти. Другие, наоборот, брезгливо морщились и старались отойти подальше.
Мальчишка шёл вперёд и, казалось, никого не замечал. Его голова судорожно подёргивалась, плечи поднимались и опускались, а руки взлетали, словно бы изображая птицу.
-Крысеныш, - сказал Надир.
-Почему?
-Так звать. Ты не смотри.
-Платит кому? - спросил Олег.
-Не, брат, я в такие тонкости не лезу. Кто кому платит? В смысле, бомж - бомжам? Да там у них есть, да. Главный? Нет, этот не побирается. Он просто ходит и дергается. И, знаешь, он диагноз ставит. Соснов купил новую машину, ну и стоят, с таксистами, а этот подходит. Крысеныш. Трогает её, как девку, говорит - тут хорошая, тут - битая. Ну они его погнали. Не, ну он так ласково говорил. Не так, как я. В общем, он через час стукнулся, об Икарус. Ну, где этот сказал, что битая. Ну и ладно, слышь. Потом та же история была с Романовым. Сергей Романов. Не знаешь? То же. Потрогал сзади, ну, капот задний, багажник. А мужики стоят, в карты играют, чай там, кофе-мофе. Тут же стоят наперсточники. Там - Федя с аттракционами. Лохов ловит. Ну, цыгане подъехали. Ну, все своим делом занимаются. В общем, ладно. Засадил его дедушка. На "Москвиче". Сзади. Тогда Никола говорит - мол, слышь, Крысеныш палит тачки. Ну в смысле, два раза сказал, где у машины "болит", туда и бьют. Мы вроде бы и не поверили. А потом, потом он подходит к Чернову. А, и мы играли в козла, с Толяном. А Толян если играет, то обувает. Ну, мы по три копейки чисто, как говорят, на много не играем. Особо после того, как наказали Зарипа за мухлеж.
-Так он жив? - спросил Олег.
-Да жив. Да его не хотели сильно. Думали, подрежут. А почикали так, что мама не горюй.
-А кто?
-Сачик. Ну, вишь, сам сделал, и сам влетел под "Камаз". Бог наказал. Ну вот, Он если укажет чего, этот Крысеныш, и все.
-В смысле? - не понял Олег.
-Ну, я ж говорю. Чернову он говорит - и хихикает, знаешь, так, ну так, понял, хихикает - бок тачки погладил. Вот смари, вишь, он шепчет бабе что-то. Думаешь, так просто? С этой бабой теперь что хочешь случиться.
-Да ты что? - Олег был даже ошеломлен.
-Слушай, ты ж институт закончил, - проговорил Надир.
-И ты ж...
-Да я ж купил. Ты чо. Я там не был ни дня.
-И таксуешь?
-Не. Там была замутка по складам. Ну, тесть тогда еще не скурвился, держал там, склады. А щас так, знаешь, Алкоголь.
-АлкогОль.
-Не. Алкоголь. На первый слог. Михал Сергееич так говорил. Правильно говорил. Ну и слышь, это не все. Он потом цыганам малину всю, знаешь, обосрал. Пошел, такой весь, знаешь, дерганный. Крысеныш. К Цыганам. Ну они по сезону. То в Энск едут, то сюда. И снова приехали, кто гадает по руке, кто там, знаешь, выкатывает порчу яйцом. Ну, с детьми побирается. А тут и он. Приходит, корячит там его. Ну их всех цыган и загребли. Менты. Прямо табором. Поэтому, как видят его, так валял во все стороны. Кто знает.
-Порча, - сказал Олег.
-Да хрен его знает.
Потом встретили Мишу Михайлова. Был это парень высокий, смуглый и какой-то радостный, словно бы внутри горел особый свет. Но тут было и рациональное зерно - Миша, он занимался корректировкой энергетики в больших группах, то есть, собирал зал, стоял на сцене и передавал людям всяческие секреты. Гену же называл он за глаза ласково - то Генич, то Генасик, то Генулька, а то и Генча. Это даже и Надира немного покоробило - уж как-то все это немного по-бабски было. Видимо, это был одним из секретов деятельности Михайлова - обращаться с людьми особо, будто с драгоценным предметом.
-Это, вот, пакетик, - сказал Миша, передавая его Олегу.
-А там как? - осведомился Олег.
-О, а я ж не знаю, - как-то глуповато ответил Михайлов, - у Генчи спроси.
На том и порешали. Вообще, по словам Гены, все было на мази. Ну и, разумеется, "все - бэнч". А это значит, что весь маршрут определен. От Барнаула до Монголии. Более того, по пути есть какие-то пункты (тоже вроде бы проверенные), где можно остановиться и восстановить физические кондиции. "Там, Олежа, там все есть - щас уже все везде отработано. Там, хочешь саунка - и саунка. Хочешь девочку- и девочку. Главное, спокойно едешь и ничего сам не делаешь. А вот уже в Монголии надо немного попотеть. Там уже... Там уже нет.... Нет, есть там монголочки. Но ты вообще знаешь про них? И нет, Олеж, и не знай. Нет, честно тебе скажу, бывают такие королевы - дочери Чингиз-Хана. И Ленке твоей до таких..."
Здесь было несколько "но", которые в какой-нибудь другой момент и остановили бы Олега. Во-первых, они никогда в такие экспедиции не ездил. Во-вторых, хоть Гена и считался другом (то есть, не просто знакомым или товарищем), хоть и ели они с одного котелка в походах, своими действиями Олега настораживал. Крутился же Гена, по его словами, через прокуратуру - то есть, не ясно было, насколько сильно он вовлечен в блатные круги. По его словам (как же иначе), решить он мог все. С другой стороны, при всех многочисленных рассказах о крутых чуваках, забронзовевших родственниках и легкость жизни, сам Гена довольно часто, если не всегда, был на мели. Все это объяснялось то долгами, то "уже скоро, брат", то еще чем-то. Нет, безусловно, вранья тут не было. Гена и правда что-то мутил.
Однажды он приехал к Олегу на ночь глядя.
-Братик, слышь, можно, я у тебя переночую.
-Да пожалуйста, - ответил Олег.
-Только не спрашивай. Я сумку там поставлю.
Да, в сумку Олег все же заглянул украдкой. Было там два ствола, "Макаровы", патроны, бабки, мешок с травой. Уезжая утром, он объявил:
-Там, братан, не мое, не думай. Люди просят, я решаю. Пока, друг!
Но деваться было некуда. Денег платили гроши. Лена-то, что Лена? Другое дело - теща, царь зверей. Вот ту не обманешь. Лена бы согласилась и рай в шалаше, но Ольга Ивановна решила проявить высоты принципиальности.
"В чем-то она права", - размышлял Олег, - "Я и сам такой человек. Меня не сдвинешь, буду довольствоваться тем, что есть. Могу даже и на воде с хлебом сидеть. Образно, конечно. Нет, охота и машину дорогую, и аппаратуру, прежде всего. Аппаратура даже первостепеннее. Но я не страдаю. Нет, она права. Да и потом, как-то уж странно. Самые красивые девушки, они не бывают за так. Но любовь. Сердце не прикажешь. Пусть все кусают локти"
И кусали, конечно. И Гена частенько поговаривал:
-Не продаешь Ленку?
И смеялся. В шутку, что ли. Но не стоит думать, что Олег товарища своего (о котором мама его говорили - волк в лесу человек более товарищ, чем Гена - друг тебе) так уж часто видел. Гена появлялся лишь тогда, когда ему что-то было надо. То сигнализацию на машине посмотреть. То какому-то юному родственнику реферат помочь сделать. Но в походы ходили - 2-3 раза в год, с палаткой, с удочками или ружьями.
-Хочу, брат, знаешь, один раз крутануться, чтобы потом уже всю жизнь отдыхать, - говорил он. А ты? Ты хочешь так?
-Наверное, - отвечал Олег.
-Нет, ну чо ты. Я ж тоже так. Не хочу рвать. Нет, брат, я точно тебе говорю - ауди бочка будет через пару месяцев.
Но никакой "бочки" не было. Все так и тянулось. Но это все про Гену Фисенко, паренька мечтательного, хотя и с возможностями. А в тот момент, получив пакет, Олег уже собирался отчаливать с вокзальной площади.
-Щас, - сказал он Надиру, - пойду воды куплю.
-Пива купи, - сказал Надир.
-Тебе?
-Себе.
-Ладно. Точно. А тебе?
-Сок.
Все это было замечательно. Казалось, что настроение напоминало спидометр, и скорость ускорялось. Теперь - сборы, предвкушение поездки, распросы. Что? Куда? Зачем? Олег даже догадался скрыть от родителей вовлеченность Гены, Генчи, Гендоса, Генасика в это мероприятие, чтобы напрасно их не тревожить. Тут ведь и отец был солидарен.
-Говно - человек.
-Почему говно? - спрашивал Олег.
-Да так я. Не видишь, что ли, сын?
-Наверное. Но.
Это "но" оставалось и теперь. Он протянул деньги в окно киоска, получил свой сок и пиво, и, проходя вдоль рядом, едва не столкнулся с кривой и дрожащей фигурой Крысеныша. Острые, тонкие, какие-то лучистые глаза уперлись в лицо Олега.
-И ты, - проскрипел тот.
-Чего ты, - сразу же осадил его Олег.
-Прикавают, - Крысеныш помахал ему указательным пальцем, - а потом откапывают. Ха-ха. А потом снова закапывают. А потом снова раскапывают. Закапают. Раскопают. А потом не откапают. Но тебя откопают. Не гони чертей, выведут.
-Сука, - разозлился Олег.
Крысеныш же в один момент забылся и принялся протискиваться между двумя лотками с газетками и журналами - всякие там Спид-Инфо, Вестник Секса и прочие шедевры полиграфии.
-Гори, гор! - приговаривал он.
Вернувшись в машину, Олег закурил и открыл пиво.
-Едем, - проговорил он.
Про инцидент с крысенышем Надиру он ничего не сказал.