Бриген восхищался знаниями своих друзей - выпускников Гёттингенского университета А. И. Михайловского-Данилевского и братьев А. И. и Н. И. Тургеневых, прислушивался к каждому их слову и совету, читал книги, которые они рекомендовали, пытался как можно чаще проводить с ними свободное время.

  Но Гёттинген так и остался несбывшейся мечтой Александра Бригена. Мать была не богата. Сам он не имел поместий, жил на одно лишь офицерское жалованье. А без достаточного капитала как уехать на несколько лет за границу? У его друзей такая возможность была, а у него - нет.

  Михайловский-Данилевский после смерти отца получил богатое наследство - 100 тысяч рублей ассигнациями, что позволило ему продолжить обучение в Гёттингене [4]. А. и Н. Тургеневы были выходцами из богатого семейства, владевшего несколькими имениями и солидным капиталом, да и положение их отца Ивана Петровича, возглавлявшего в течение семи лет Московский университет, в немалой степени способствовало поездке братьев в Гёттинген.

  Бригену же овладевать знаниями пришлось самому, выкраивая время от воинской службы. Его "Гёттингеном" стал Петербург, а "профессорами" - книги, прежде всего по истории, экономике, политике, философии, которые он читал запоем и тщательно конспектировал; передовые петербургские ученые, время от времени читавшие курсы лекций в столице; друзья, от которых в беседах и спорах с ними Бриген черпал знания и вырабатывал навыки логического мышления.

  Его главным наставником в самообразовании был Михайловский-Данилевский. И уже через несколько лет самостоятельного учения Бриген стал одним из образованнейших людей того времени, человеком энциклопедических знаний - это признавали и его современники. К примеру, тот же Михайловский-Данилевский спустя 10 лет писал в своих воспоминаниях: Бриген, "который с прекрасными душевными свойствами соединял истинную страсть к наукам, каковой подобной я мало видал", "просил меня в сем отношении быть его руководителем, ибо, поступя по нашему обыкновению очень рано в военную службу, он в молодости не мог почти ничему научиться; но, подружася со мной в походах, он часто говорил мне, что, по возвращении нашем в Петербурге, он будет просить моих советов насчет дальнейшего своего образования. Не прошло двух или трех месяцев, как я начал снабжать его книгами и в разговорах наших раскрывать пред ним связь, пространство и постепенный ход человеческих познаний, и он уже основательно познакомился с историею и политикою и понимал Монтескье и Адама Смита" [5].

  Круг чтения Бригена в молодости можно проследить по его письмам к А. И. Михайловскому-Данилевскому в 1816 году. Некоторые книги Александр Федорович получал от Михайловского-Данилевского из его домашней библиотеки, другие заказывал ему купить или по рекомендации Александра Ивановича сам приобретал в петербургских книжных лавках.

   23 февраля 1816 г. Бриген писал: "Благодарю вас тысячу раз за вашего "Аминту", который доставил мне несравненное удовольствие. Я понял почти все, за исключением нескольких мест, смысл которых от меня ускользает" [6].

   В другом письме он сообщал: "Сегодня утром... писал вам список книг"[7].

  "Вчера я купил все сочинения Макиавелли, и я, мой друг, так доволен, что если бы вы меня увидели, то разделили со мной радость и удовольствие..." [8].

   В 1816 г. Бриген назначен командовать ротой, но "...несмотря на все эти препятствия, - писал он, - я оторву несколько часов, чтобы посвятить их занятиям, которые всегда будут главными в моей жизни. Для этой цели я прошу вас прислать мне сочинение, которое я боюсь и которое столь желаю, этого Адама Смита, узнать его мне так любопытно. А также прошу вас прислать мне "Путешествие в Австрию", 4 тома, которые есть в вашей библиотеке. Мой метод заключается в том, чтобы наряду с серьезным чтением всегда иметь чтение для развлечения" [9].

   "Никогда не читал ничего с таким большим удовольствием, как сочинение доброго Мирабо, - что за человек... А. Смит несравним в отношении принципов и проникновения своего обширного ума, но "друг людей" [Мирабо - деятель Великой французской революции, выдающийся оратор, трибун революции, один из авторов Декларации прав человека и гражданина; по названию самого главного его сочинения Мирабо прозвали "Другом людей"] говорит сердцу. А. Смит раскрывает истины, которые тот, другой, дает чувствовать. Восхищаешься, читая А. Смита, растроган, читая Мирабо... Пришлите мне 3-й том "Истории" Мюллера, а также Рейнбека Путешествие из Петербург[а] в..., хорошо ли я объяснил название сочинения, которое несколько лет назад вы мне рекомендовали прочесть. Вы видите, насколько ваш ученик помнит все, что вы ему говорите" [10].

   Из письма за июль 1816 г.: "Посылаю вам Гонди при условии, что вы пришлете мне "Историю Австрии" Галлетти. Я хочу еще раз освежить в памяти все события, которые читал у Кокса, и, кроме того, пришлите мне еще "Историю анархии в Польше" Рюльера" [11].

   В начале августа Бриген писал Михайловскому-Данилевскому: "Книга моего бывшего учителя Рейнбека, как и "друга людей", каждая в своем роде, доставили мне огромное удовольствие... Будьте еще добры послать мне очередную книгу согласно вашему руководящему плану моих занятий - как можно быть невеждой, находясь под руководством такого человека"[12].

   "Посылаю вам список... Одно только беспокоит меня, что не знаю, будут ли у вас деньги на покупку книг" [13].

   Из письма за 10 августа 1816 г.: "...благодаря учению мой ум постепенно выходит из того состояния невежества, в которое был погружен. Я учусь каждый день. История является главным предметом, который меня больше всего интересует. Я читаю Сисмонди, и его "История" все больше восхищает меня. По-моему, он классик. Я из него сделал много выписок, и чистый продукт всего этого труда является капиталом знаний, проценты с которого суть спокойствие души, которая делает меня все больше безразличным ко всему и вызывает полное отвращение к любому обществу" [14].

   5 сентября Бриген сообщал Михайловскому-Данилевскому: "Я купил много книг, среди которых А. Смит и Гикарден ["История Италии"]. Эти два сочинения мне обошлись в 50 р[ублей]. Можете судить, как эти книги дороги здесь... Если вы можете сделать для меня маленькую покупку в Варшаве, то бесконечно меня обяжете, купив "Исторический словарь" в 8 или 10 томах и еще "Историю Польши" Рюльера. Эти два сочинения здесь не найти. Я был бы счастлив их иметь. Ваша библиотека находится в том же порядке, как вы ее оставили уезжая. Завтра я отдам в переплет книги, которые еще не переплетены. Читаю "Историю" Сисмонди, которая мне бесконечно нравится как по своему стилю, так и содержанию. Затем буду читать Гикардена, а потом все сочинения об Италии, которые имеются в вашей библиотеке. Могу похвастаться, что знаю историю Италии несколько более, чем поверхностно. Я очень хорошо изучил Тассо и надеюсь, что Макиавелли отнюдь не будет мне труден" [15].

   26 сентября Александр Федорович признавался: "Время, которое мы не виделись, совсем потеряно для меня. Никогда я не был столь праздным, стол ничтожным, как в этот период. Вместо того, чтобы прочитать еще 50 томов, я с трудом смог просмотреть едва дюжину, от которых у меня остается весьма смутное представление. Смит лежит на столе неоткрытым, и всякий раз, как я смотрю на него, моя совесть горько меня упрекает за бездействие. Но не огорчайтесь, я мало-помалу обращаюсь на путь добродетели и рассчитываю, что через некоторое время начну снова идти черепашьим шагом по пути к величественному храму наук..." [16].

   Превосходный знаток пяти новых иностранных языков (французского, немецкого, английского, итальянского и польского) и одного древнего языка - латыни, Бриген читал иностранных авторов в оригинале. "Свободный образ мыслей заимствовал я от чтения книг, в особенности летописей Тацита, которого я, изучившись латинскому языку, с большою жадностью несколько раз читал в оригинале, также и от чтения английских писателей, в особенности философа Жана Лока, и от сообщества и внушений разных знакомых и приятелей", - рассказывал Александр Федорович на следствии по делу декабристов [17].

   Вернувшись из заграничных походов, Бриген продолжал углублять свои познания в латыни, начав брать уроки у иезуитов, - об этом он сообщал в письме Михайловскому-Данилевскому от 8 сентября 1814 г. [18].

   В книгах искал Александр Федорович ответы на мучившие его вопросы. Личная библиотека Бригена с каждым годом пополнялась десятками новых изданий. Кум Александра Федоровича (крестный отец его сына Михаила - будущего слоутского помещика) граф Александр Григорьевич Кушелёв-Безбородко в одном из своих писем упоминал о так называемом "филозофическом" (так в то время произносили слово "философский") диване в квартире Бригена, на котором тот "с сочинениями Мабли, Смита или какою-нибудь "сверхъестественною филозофиею" забывал весь свет". Недаром в Понуровке (Стародубского уезда Черниговской губернии) - деревне тестя Александра Федоровича сенатора М. П. Миклашевского, куда Бриген с семьей переехал из Петербурга летом 1825 года, "имелась ценная библиотека на французском, немецком и латинском языках; из этой библиотеки, расположение книг на полках которой он отлично знал, ему не раз, по его просьбе к дочери Марии, высылались книги в Сибирь для чтения и справок при литературных работах" [19]. Позже эту библиотеку перевезли в село Слоут Глуховского уезда, куда переехала семья отбывавшего сибирскую ссылку Бригена.

  В первой четверти XIX в. увлечение чтением вошло в моду в передовых кругах российского общества. Как писал в феврале 1826 г. генерал-адъютанту Н. В. Левашову находившийся под следствием по делу декабристов Петр Каховский, "сколько встретишь теперь семнадцатилетних молодых людей, о которых смело можно сказать, что они читали старые книги... Пора танцев, балов, острых слов прошла; в беседах болтание заменяется рассуждением..." [20]. Это подметил и Ю. М. Лотман: "Все виды светских развлечений: танцы, карты, волокитство - встречают со стороны декабристов суровое осуждение как знаки душевной пустоты... О том, что речь идет не о простом отсутствии интереса к танцам, а о выборе типа поведения, для которого отказ от танцев - лишь знак, свидетельствует то, что "серьезные" молодые люди 1818-1819 годов (а под влиянием поведения декабристов "серьезность" входит в моду, захватывая более широкий ареал, чем непосредственный круг членов тайных обществ) ездят на балы, чтобы там не танцевать... Кабинетные занятия захватывают даже военную молодежь, которая теперь скорее напоминает молодых ученых, чем армейскую вольницу. Н. М. Муравьев, Пестель, Якушкин, Д. И. Завалишин, Батеньков и десятки других молодых людей их круга учатся, слушают приватные лекции, выписывают книги и журналы, чуждаются дамского общества..." [21].

  Кроме книг, огромное влияние на Бригена, как и на других декабристов, оказали лекции профессора Германа, которые тот читал на своей петербургской квартире.

  Карл Федорович (Карл Теодор) Герман (1767-1838) - выдающийся ученый, экономист, статистик, историк, один из основоположников статистической науки в России. Родился он в Данциге в семье мелкого прусского чиновника. Окончил Гёттингенский университет, где на него большое влияние оказали лекции Шлёцера по истории и статистике. В 1795 году 28-летнего Германа пригласил в Петербург для воспитания своих детей церемониймейстер Двора Его Императорского Величества Д. А. Гурьев, будущий министр финансов. Обязанности домашнего учителя Карл Федорович совмещал с преподаванием в Морском кадетском корпусе. В 1798 г. его назначили ректором Академической гимназии, в 1805 г. избрали адъюнктом Академии наук, в следующем году Германа пригласили преподавать статистику в Педагогическом институте, спустя два года он стал еще и учителем в Пажеском корпусе. В 1810 г. Герман избран экстраординарным академиком. А с 1811 года к его научно-преподавательской деятельности добавились чиновничьи обязанности: Карлу Федоровичу пришлось организовывать и возглавлять первый статистический орган в Российской империи - Статистическое отделение Министерства полиции (с 1819 г. Министерства внутренних дел). В 1819-1821 г.г. Герман был первым деканом историко-филологического факультета и ординарным профессором по кафедре статистики Петербургского университета, созданного на базе Главного Педагогического института. В конце 1821 г. была развернута травля передовых преподавателей университета. Кроме К. Ф. Германа, по "делу профессоров" проходили его воспитанник, статистик и географ К. И. Арсеньев, философ А. И. Галич и учитель Бригена в пансионе Майера, немецкий писатель Э. Б. С. Раупах, преподававший в университете историю и немецкий язык. Всех их обвинили в вольнодумстве и распространении идей, противных христианству. Учебники Германа по статистике запретили, а его самого отстранили от преподавания. Но благодаря заступничеству великого князя Николая Павловича (будущего императора Николая I) и его матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны Герман остался руководителем Статистического отделения МВД (на этой должности в 1835 г. его сменил К. И. Арсеньев). С 1820 г. до своей смерти Карл Федорович был также инспектором классов в Смольном институте и Училище ордена Св. Екатерины, которые опекала Мария Федоровна. Вступив на престол, Николай I в феврале 1827 г. закрыл "дело профессоров". В декабре 1835 г. Герман получил звание ординарного академика [22].

  Карл Федорович Герман был сторонником экономической теории А. Смита, популяризировал ее в России. Увлечение учением Смита было тогда всеобщим среди передовых людей страны.

   Вспомним А. Пушкина: Евгений Онегин "читал Адама Смита / И был глубокий эконом..."

   А. Ю. Скрыдлов, ссылаясь на показания некоторых декабристов, отмечает, что те посещали лекции Германа в 1816-1817 г.г., а П. И. Пестель слушал их и раньше [23]. На эти же годы (1816-1817) указывал и Б. Е. Сыроечковский [24]. На следствии М. И. Муравьев-Апостол признавался: "В 1816 году я слышал лекции Политической экономии у профессора здешней академии господина Германа. Нас несколько человек собралось, чтобы пройти сей курс, мы сделали подписку, а именно П. Пестель, брат его меньший, Сергей Шипов, Александр Шипов [ошибка в подлиннике, следует читать: Иван Шипов], Князь Илья Долгорукин [Илья Долгоруков], Князь Сергей Трубецкой, Федор Глинка, Никита Муравьев, брат мой Сергей. Но я не кончил сего курса - рана моя открылась, и я получил отпуск, чтобы ехать к Кавказским минеральным водам. Мы слушали сии лекции у профессора Германа на квартире" [25].

  Бриген в этом списке не назван. Но на следствии он заявил: "Любя науки и будучи гвардии капитаном, я слушал со многими товарищами особенно лекции у профессора Германа в политической истории трех последних веков по курсу Герена и Ансильона и в политической экономии по системе Адама Шмидта [Смита] с пояснением профессора Германа" [26].

   Одним из тех товарищей, с которыми Бриген посещал лекции Германа, был князь С. П. Трубецкой - будущий несостоявшийся диктатор восстания на Сенатской площади.

   Князь Сергей Петрович Трубецкой (1790-1860) - выходец из старинной, знатной и богатой дворянской семьи. Его отец действительный статский советник, предводитель дворянства Нижегородской губернии Петр Сергеевич Трубецкой вел свою родословную от Великого князя Литовского Гедимина. А по линии матери - урожденной светлейшей княжны Дарьи Александровны Грузинской - Сергей Трубецкой был потомком грузинского царя Вахтанга VI и сподвижника Петра Первого, светлейшего князя и генералиссимуса А. Д. Меншикова. Мама Сергея умерла рано, когда мальчику было всего шесть лет. Живя в детстве в Нижнем Новгороде, он получил прекрасное домашнее образование под руководством тамошних гимназических учителей и французских, немецких и английских наставников. Переехав в шестнадцатилетнем возрасте в Москву, Трубецкой слушал лекции в столичном университете, а на дому с ним вели занятия по математике и фортификации. Позже свои знания, особенно по естественным наукам, он углублял в Париже.

  

  

  

  Князь Сергей Петрович Трубецкой

  

   Военную службу С. П. Трубецкой начал в 1808 году подпрапорщиком лейб-гвардии Семеновского полка, в 1810 году возведен в чин прапорщика. Войну 1812 года встретил в звании подпоручика. Проявил храбрость в сражениях при Бородине, Малоярославце, Люцене, Бауцене и Кульме, а в битве под Лейпцигом ядром ранен в ногу. Награжден орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом, Св. Анны 4-го класса (орденом Св. Анны 2-й степени "за отличную службу и труды" отмечен позже - в 1823 г.), серебряной медалью в память 1812 года, прусским орденом "За заслуги" и кульмским знаком "Железный крест". Летом 1814 года поручик (с сентября 1813 г.) С. П. Трубецкой в составе Семеновского полка возвратился из заграничных походов в Петербург. На родине он успешно двигался по военной лестнице: в 1815 г. назначен полковым казначеем, через год ему пожалован чин штабс-капитана, спустя три года - капитана, в 1822 г. - полковника. Но важнее даже не воинские звания, а должность, которую он занимал с мая 1819 г., - старший адъютант Главного штаба Его Императорского Величества, причем инициатива этого назначения исходила лично от Александра Первого. Не принял бы участия в декабристском заговоре - довольно скоро Трубецкой стал бы генералом [27].

  Но вернемся к лекциям Германа. Вот что С. П. Трубецкой сообщал на следствии по делу декабристов: "Я слушал особую лекцию Российской Статистики и Политической Экономии у Профессора Германа, кажется зимою 1816-го и 1817-го Года, но, может быть, ошибаюсь в годе. Он, кажется, руководствовался собственным своим курсом, по которому он преподавал в здешнем Университете, но верного не знаю" [28].

   В декабре 1842 года отбывавший ссылку Трубецкой писал ссыльному Бригену в ответ на его письмо: "Слово камарад, которое ты употребил, заставило меня вспомнить круглый стол, за которым мы сидели вместе с тобою у старичка Германа. Время давно прошедшее. Теперь также провожу по нескольку часов в день в голове стола, по сторонам которого сидят мои девочки с книжками и тетрадками, и вспоминаю свои ребяческие лета". Первый биограф Бригена С. Н. Брайловский, процитировав это письмо, ошибочно называл Трубецкого школьным товарищем Александра Федоровича [29].

   Однако ни в Петришуле, ни в пансионе Майера князь Трубецкой вместе с Бригеном не учился, а получил образование в Нижнем Новгороде, Москве и Париже. Так что лекции профессора Германа они слушали не в школьные годы. И вряд ли в 1816-1817 годы. Ведь на следствии Бриген указал, что тогда он был уже гвардии капитаном, но в это звание его произвели 27 февраля 1819 г. Да и в показаниях Трубецкого Герман назван преподавателем Петербургского университета, а университет в северной столице был организован на базе Главного Педагогического института в феврале 1819 года. Трубецкой, наверно, и раньше посещал лекции Германа (судя по свидетельству М. Муравьева-Апостола), но вместе с Бригеном он слушал их, вероятно, еще и в 1819 году [Примечание 2]. И скорее всего, это был период с марта по июнь, так как 26 июня 1819 г. Трубецкой покинул Санкт-Петербург, а вернулся в Россию из-за границы только в сентябре 1821 г.

  Интересны обстоятельства столь долгой отлучки Трубецкого за границей. В исторической литературе устоялось мнение, что Сергей Петрович отправился во Францию в отпуск. Но как исследовали А. Готовцева и О. Киянская, Трубецкой в конце июня 1819 г., спустя месяц после его назначения старшим адъютантом Главного штаба, выехал в Англию для выполнения важного и секретного дипломатического поручения императора Александра I, у которого молодой офицер пользовался особым доверием. Выбор пал на Трубецкого и потому, что тот отлично владел английским языком, а тогда это было редкостью среди российских чиновников. Сергею Петровичу предстояло вывезти из Англии находившегося там управляющего российским Министерством иностранных дел Иоанна Каподистрию, который должен был уговорить персидского посла в Англии тайно отправиться с ним в Россию. Это был один из эпизодов жесткого противостояния между Петербургом и Лондоном за влияние на Персию. Свершись такой план, это стало бы большой дипломатической победой России. "Однако миссия Каподистрии не удалась: взвесив все обстоятельства, он, опытный дипломат, не стал даже и предлагать персидскому послу ехать вместе с ним...". Когда стало ясно, что в услугах Трубецкого уже нет надобности, Сергей Петрович выехал во Францию на отдых. В сентябре 1819 г. Трубецкой уже был в Париже [30]. Там в мае 1821 г. князь женился на Екатерине Ивановне Лаваль, отец которой граф Иван Степанович Лаваль (Жан-Шарль-Франсуа де Лаваль де ла Лубрерье) эмигрировал в Россию еще в конце XVIII века в самом начале французской революции. Граф Лаваль был богат, имел чин тайного советника и камергера (позже возведен в действительные тайные советники и гофмейстеры), занимал важные посты в Министерстве народного просвещения (член Главного правления училищ), потом в Министерстве иностранных дел Российской империи. Семейство Лавалей проживало в роскошном дворце на Английской набережной близ Сената в Петербурге.

   Не только из книг, лекций, общения с друзьями черпал знания Бриген. У него была страсть к путешествиям - такая же сильная, как и желание учиться в Гёттингене. Побывать в чужих землях ему удалось лишь с российской армией во время заграничных походов 1813-1814 г.г. А так хотелось постранствовать по Европе, прикоснуться к ее древностям, с которыми он знакомился в книгах, посетить знаменитые музеи и библиотеки, полюбоваться шедеврами архитектуры! "О, как он счастлив, этот Гасс! Он уезжает..., а я еще остаюсь здесь, не вижу берегов Тибра, не вижу могилы Вергилия! Я дышу воздухом деспотизма, когда я так свободолюбив", - сетовал Бриген в одном из писем Михайловскому-Данилевскому [31]. Но пришлось ограничиться лишь Эрмитажем и другими достопримечательностями Петербурга. Иногда с друзьями он выезжал и в окрестности столицы.

   Знания, которыми овладел Бриген, не сделали его счастливее. Как тут не вспомнить библейского Соломона: "От многой мудрости много скорби, и умножающий знание умножает печаль". Вольнолюбивые мечты и либеральные идеи Бригена, его искания разбивались о мрачную реальность тогдашней российской жизни. 17 сентября 1816 года Александр Федорович писал Михайловскому-Данилевскому: "...вы..., будучи окруженным почестями, вы с каждым днем все более и более убеждаетесь в их ничтожности и в низости тех, кто пред ними преклоняется. О, как род человеческий подл. Эта мысль вызывает иногда у меня отвращение к занятиям [историей], когда за одним Титом видишь сто Неронов, повсюду торжествует порок, а добродетель попрана. Особенно отвратителен тот лукавый род, который Мюллер называет "лживым человечеством" [32].

   А спустя несколько дней Бриген признался Михайловскому-Данилевскому, какие душевные муки принесли ему открывшиеся истины: "Каждый день мне лишний раз подтверждает, что жизнь здесь на земле самая злосчастная вещь и заслуживает самого большого презрения. У меня сейчас полное отвращение ко всему. Лень или отупение мешают мне заняться самым незначительным делом. И для чего приобретать знания, если они все больше и больше приближают нас к той ужасающей уверенности, которая, подобно смерти, господствует во всем. Блаженно время, когда я смотрел на все вещи сквозь завесу невежества, когда я их видел в благоприятном свете, и фатальная реальность никогда не отравляла невинные детские удовольствия заблуждения. Теперь я нахожу во всем более чем ужасающую пустоту. Нет ни одного нового удовольствия, воображение о котором не раскрыло бы мне заранее его содержания, и горе тому, кто, как я, в... [24] года, обладая горячим характером и пылким сердцем, оказывается 80-летним в смысле уверенности в ничтожности всего. Я иногда огорчен видеть вещи в их истинном свете. Все это небольшое повторение разговоров, которые мы иногда вели с вами, когда приступ плохого настроения или мизантропии настраивал нас против человеческого рода. И каждый день учит меня тому, что чистая истина диктовала нам эти рассуждения" [33].

  

   ПРИМЕЧАНИЯ

  

  1.Выходец из Черниговской губернии Павел Акимович Сулима (1779-1812) - потомок знаменитого запорожского гетмана Ивана Михайловича Сулимы, сын владельца многочисленных имений и хуторов в Стародубском и Переяславском уездах, переводчика, генерал-майора, а позже тайного советника и генерального судьи Малороссийской (Черниговской) губернии, автора устава Сухопутного шляхетского кадетского корпуса и "Записки" о судебной реформе (1798 г.) Акима Семеновича Сулимы. (Некоторые исследователи отмечают, что генеральным судьей Аким Семенович был с 1797 г. (кое-кто ошибочно называет 1798 г.) до своей смерти в 1818 г., однако, судя по ежегодным месяцесловам, эту должность он занимал с 1797 по 1802 г.г. Б. Галь считает, что авторство "Записки" приписано Сулиме ошибочно, а составлена она вторым генеральным судьей Г. П. Милорадовичем) [34]. Вернувшись в Россию, Павел Сулима вступил на военную службу, но занятий наукой не оставил, был ординарным членом Общества математиков в Москве. В 1812 году по приказу князя Волконского отправился из Петербурга в Очаков, но по пути скоропостижно умер.

  2. О том, что в это время Герман продолжал чтение лекций на своей квартире, свидетельствует и его биограф М. А. Цион: в 1819 г. Карл Федорович "по просьбе частных лиц открыл приватный курс лекций по статистике и политической экономии" [35].

  

   ИСТОЧНИКИ

  

  1. Бриген А. Ф. Письма. Исторические сочинения: Издание подгот. О. С. Тальской / Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1986. - С. 79.

  2. Вишницер М. Геттингенские годы Николая Ивановича Тургенева // Минувшие годы. - 1908. - № 5-6. - С. 241.

  3. Фрейганг В. О Геттингенском университете // Вестник Европы. - 1803. - Декабрь. - № 23 и 24. - С. 166-207; Андреев А. Русские студенты в немецких университетах XVIII - первой половины XIX века / М.: Знак, 2005. - С. 254-280; Тарасов Е. И. Русские "геттингенцы" первой четверти XIX века и влияние их на развитие либерализма в России // Голос минувшего. - 1914. - № 7 - С. 195-209; Вишницер М. Геттингенские годы Николая Ивановича Тургенева // Минувшие годы. - 1908. - № 4. - С. 184-218; № 5-6. - С. 216-241.

  4. Сапожников А. И. Генерал-лейтенант А. И. Михайловский-Данилевский: карьера военного историка // Новый часовой. - 1997. - № 5. - С. 45.

  5. Михайловский-Данилевский А. И. Из воспоминаний [1816 года] // Русский вестник. - 1890. - Сентябрь. - С. 147.

  6. Бриген А. Ф. Указ. соч., с. 75.

  7. Там же, с. 77.

  8. Там же, с. 78.

  9. Там же, с. 79-80.

  10. Там же, с. 80-81.

  11. Там же, с. 81.

  12. Там же, с. 82.

  13. Там же.

  14. Там же, с. 85.

  15. Там же, с. 87-88.

  16. Там же, с. 93.

  17. Восстание декабристов: Документы // Т. XIV / М.: Наука, 1976 - С. 445.

  18. Сапожников А. И. Неизвестные письма А. Ф. Бриггена к А. И. Михайловскому-Данилевскому // Мера. - 1996. - № 1. - С. 213.

  19. Брайловский С. Н. Из жизни одного декабриста // Русская старина. - 1903. - Март. - С. 543.

  20. Письма Петра Григорьевича Каховского к Императору Николаю Павловичу и генерал-адъютанту Левашеву // Из писем и показаний декабристов: критика современного состояния России и планы будущего устройства: Под ред. А. К. Бороздина / СПб.: Изд. М. В. Пирожкова, 1906. - С. 16.

  21. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века) / СПб.: Искусство-СПБ, 1994. - С. 366-367.

  22. Цион М. А. Герман Карл Федорович // Русский биографический словарь: Т. 5 (Герберский-Гогенлоэ) / М.: Типогр. Г. Лисснера и Д. Собко, 1916. - С. 51-54; Никитенко А. В. Воспоминание о Карле Федоровиче Германе // Вопросы статистики. - 2012. - № 10. - С. 77-81.

  23. Скрыдлов А. Ю. Академик Карл Федорович Герман и истоки декабризма: взгляды ученого на устройство государства и общества // Петербургский исторический журнал. - 2017. - № 3. - С. 251-252.

  24. Сыроечковский Б. Е. П. И. Пестель и К. Ф. Герман. (К вопросу о ранних политических воззрениях Пестеля) // Ученые записки Моск. ун-та. Вып. 167. Кафедра истории СССР. - 1954. - С. 162.

  25. Материалы по истории восстания декабристов: Дела Верховного Уголовного Суда и Следственной Комиссии // Т. IX. Под ред. М. В. Нечкиной / М.: Гос. ид-во полит. лит-ры, 1950. - С. 216.

  26. Восстание декабристов: Документы // Т. XIV, с. 445.

  27. Восстание декабристов: Материалы // Т. I, с. 4-5; Трубецкой Сергей Петрович // Декабристы. Биографический справочник: Издание подгот. С. В. Мироненко; под ред. ак. М. В. Нечкиной / М.: Наука, 1988. - С. 178; Павлова В. П. Декабрист С. П. Трубецкой // С. П. Трубецкой. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 1. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное изд-во, 1983. С. 3-70; Готовцева А., Киянская О. "Человек, заслуживающий доверия": князь Сергей Трубецкой в заговоре и на службе // Россия XXI. - 2011. - № 6. - С. 106-139.

  28. Восстание декабристов: Материалы // Т. I. Под общ. ред. и с предисл. М. Н. Покровского / М.-Л.: Гос. изд-во, 1925. - С. 8.

  29. Брайловский С. Н. Указ. соч., с. 542.

  30. Готовцева А., Киянская О. Указ. соч., с. 109-115.

  31. Бриген А. Ф. Указ. соч., с. 77.

  32. Там же, с. 89.

  33. Там же, с. 90-91.

  34. Галь Б. О. До питання про авторство "Записки генерального судьи Акима Семеновича Сулимы" (1898 г.) // Сiчеславський альманах. - 2005. - С. 52-57; Сулима Л. Из истории славного рода Сулим // День. - 2010. - № 177; Слепенчук Р. У каждого свое наследие // Зеркало недели. - 2013. - № 48; Модзалевский В. Сулима Аким Семенович // Русский биографический словарь: Т. 20 (Суворова - Ткачев) / СПб., 1912. - С. 141-142; Модзалевский В. Л. Малороссийский родословник: Том четвертый (П - С) / Киев: Типо-Литография С. В. Кульженко, 1914. - С. 810-811, 814; Записка генерального судьи Акима Семеновича Сулимы // Киевская старина. - 1884. - Январь. - С. 135-142.

  35. Цион М. А. Указ. соч., с. 52; Дмитриев А. Л. Карл Федорович Герман: статистик и экономист (к 250-летию со дня рождения) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Экономика. - 2017. - Т. 33. - Вып. 3. - С. 435.