Коле тоже хотелось скакать, стрелять и быть таким же сильным и справедливым, как Чингачгук. А потому он решил сегодня попросить родителей еще на полчасика отложить сон, несмотря на то, что завтра с утра надо идти в школу. Мальчик хотел успеть написать письмо своим друзьям по переписке. С ними перезнакомила его сотрудница детского журнала "Пионер", активным читателем и корреспондентом которого был Коля. Все его новые друзья, также как и он, грезили книгами Фенимора Купера "про индейцев", и немецкими вестернами про неустрашимого Чингачгука в исполнении югославского гимнаста и актера Гойко Митича.

Но, чтобы занять стол и сесть за письмо, нужно было дождаться, когда взрослые посмотрят по телевизору свою программу новостей "Время". Стол в семье был один, также как и одна комната на всю семью. И следовало подождать, пока взрослые, сидя на диване, следили за новостями. Потому что диван, стол, телевизор, печка, холодильник и много еще чего теснилось в узкой и длинной комнате на пятнадцати квадратных метрах. И, если выставить из-за стола стул, чтобы занять место для письма, то спинка стула обязательно кому-то закроет экран их подслеповатого "Воронежа". Оттого приходилось ждать своей очереди.

Черно-белый телеканал был тоже один, как комнатка в их семье, но на всю страну. Судя по своему окружению, мальчик считал, что все жили тесно, бедно и скучно. И оттого особенно хотелось помечтать о неведомых странах и невероятных приключениях. Тем более, если учесть, что тебе - двенадцать лет. И поделиться своими фантазиями с друзьями.

Поэтому в предвкушении такого письма, Коля примостился на диване рядом со взрослыми и уставился на экран.

А по телевизору программа "Время" началась на этот раз с чтения письма какого-то крестьянина и его сына к Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу о проблемах сельского хозяйства и ответов политического лидера страны на обращение к нему из далекого колхоза. Диктор читал текст привычно нудно, но Колю информация с телеэкрана увлекла. Он представил себе, как его ровесник написал письмо в Москву, теперь письмо озвучили с экрана, и мальчик мгновенно стал знаменитым на всю страну. Это было здорово.

"А если я напишу?" - подумал Коля. - "Наверное, тоже прочитают. И обо мне заговорит вся школа!"

Идея мальчику понравилась, и он решил вместо письма друзьям по переписке сразу после программы "Время" сесть за обращение к Брежневу. Как только трансляция информационного выпуска завершилась, Коля приготовил лист бумаги, авторучку и промокашку. Без промокашки письмо могло испортиться. В ту пору в школе модными шариковыми ручками писать учителя не разрешали, а чернила из авторучек сохли не сразу. Поэтому Коля опасался ладонью ненароком задеть свежий текст и размазать буквы по клетчатому листку из тетрадки по математике.

Родители занимались своими делами и не обращали внимание на то, что пишет сын за столом. К тесноте и шуму общей комнаты Коля привык. Так что можно было спокойно составить такое важное обращение к самому Леониду Ильичу.

И Коля написал: "Уважаемый Леонид Ильич! К Вам обращается Коля Карпов, ученик шестого класса "А" средней школы Љ 121. Я посмотрел программу "Время", в которой дикторы зачитали Ваш ответ на письмо мальчика и его отца о состоянии и проблемах сельского хозяйства в Советском Союзе. Мне тоже нужен Ваш совет.

Дело в том, что я искренне переживаю за борьбу индейцев США за свои права. Недавно по телевизору показывали, как индейцы в Америке с оружием в руках требовали справедливости. Очень бы хотелось им помочь в этом. И я не один живу с таким желанием. Я нашел в СССР много друзей по переписке, которые искренне хотя помочь индейцам и готовы с оружием в руках бороться против американских колонизаторов.

Не могли бы Вы, как опытный политический руководитель, посоветовать нам, как мы могли бы реализовать свою мечту?

До свидания!

Николай Карпов.

5 сентября 1973 года"

Затем Коля свернул листочек в конверт, написал на конверте адрес: "Москва, Кремль, Генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу", а затем быстро разделся, юркнул в уже приготовленную мамой постель и тут же заснул.

"Переправляем Вам письмо ученика 6 "А" класса школы 121 Николая Карпова для проверки изложенных фактов и принятия на месте решения по существу дела. При этом обращаем Ваше внимание на закрытое письмо Идеологического отдела ЦК КПСС за номерами 1094/а от 10 января 1974 года "Об антисоветской деятельности писателя А.И. Солженицына" и 1357/с от 21 января 1974 года "О мерах по профилактике антисоветских и диссидентских настроений".

На отпечатанном на машинке тексте член Политбюро ЦК КПСС Михаил Андреевич Суслов от руки дописал: "Корней Макарович! Что за экстремистскую подпольную организацию молодежи ты там развел у себя под носом? Нам новые Че Гевары не нужны. Не хватало еще скандала. Будь там построже".

Михаил Андреевич был опытный партиец еще сталинской закалки с тонким чутьем марксиста-ленинца. Не случайно ему поручили возглавить всю идеологическую работу в партии. И, если член Политбюро обращается персонально в обком, то, стало быть, дело действительно серьезное. От всех этих даниэлей, синявских, буковских и солженицыных голова шла кругом.

И так уж вовсю следили, чтобы республика не оскандалилась перед Москвой, а тут какой-то сопляк.

"Пригласите ко мне Григорьева", - обратился второй секретарь обкома по селекторной связи к секретарше. Что такое "меры по профилактике" Семенов хорошо знал, поскольку именно в его городе находилась специализированная клиника, куда со всего Союза свозили диссидентов. И именно его ведомство совместно с КГБ курировало размещение "больных" в клинике.

Через несколько минут инструктор обкома Григорьев был уже в кабинете своего начальника.

"Вот что, Петр Михайлович, - обратился Семенов к подчиненному. - Почитай-ка это письмо. Займись ты персонально этим делом. Пусть в горкоме партии пошлют инструктора разобраться на месте по письму и написать отчет по результатам встречи. А ты подготовь необходимые документы: запроси справку в КГБ о семье, нет ли репрессированных и осужденных, ну и так далее, как обычно. А также запроси характеристику на мальчика с места учебы, подготовь выписку из личной карточки в поликлинике о его психическом здоровье. И тому подобное, судя по тому, какая получится информация".

"А как объяснять в школе необходимость в характеристике для обкома?"

"Придумай что-нибудь сам, без лишней огласки, - ответил Семенов. - Необходимо разобраться - что это за экстремистская полуподпольная организация молодых диссидентов. Нам даны широкие полномочия в отношении к автору письма. - На слове "широкие" Семенов сделал особый акцент - от профилактических воспитательных мер, до подготовки рекомендаций на принудительную изоляцию в нашей психиатрической клинике".

Классический стиль одежды на деревенском огороде никак не сочетался с сапогами, лопатами и телогрейками. Все работники замерли со своими лопатами и уставились на чужака.

"Здравствуйте! Могу я поговорить с Колей Карповым?"

"Здрасьте! А вы кто такой будете?" - спросил отец Коли.

"Я - инструктор горкома партии Гаврилин. Пришел побеседовать с Колей по поводу его письма на имя генерального секретаря ЦК КПСС".

В огороде все обомлели. Такой прыти от Кольки никто не ожидал. Письмо Брежневу! А Коля как ни в чем не бывало воскликнул:

"А! Помню. Писал".

"Пойдемте в дом", - пригласила мама Коли неожиданного гостя.

"Тогда давайте сначала поговорим с папой и мамой Николая, а потом уж позовем и его", - предложил Гаврилин.

"Давайте", - согласилась женщина.

И они вместе с отцом втроем проследовали с огорода в ту комнатенку в доме, где ютилась вся семья мальчика.

Коля взволнованно пытался ковыряться в земле, но мысли у него были совсем о другом.

"Колька! Ты чего там натворил?" - спросил дед.

"Да я написал, как мы с пацанами индейцами увлекаемся..."

"И самому Брежневу послал? Мать твою, так-перетак! Нашел с кем в индейцев играть!"

Через некоторое время мама позвала Колю домой. Родители вернулись в огород, а за столом с чашкой чая сидел Гаврилин.

"Ну, рассказывай, Коля, как живешь, и что это у тебя за увлечение такое?"

Колька от радости и важности момента с удовольствием достал свои письма от друзей, вырезки с фотографиями индейцев и артистов, игравших индейцев, тетрадочки, с выписанными на их страницах словами на индейских языках, которые он нашел в книжках про индейцев. И все свое богатство выложил перед важным дядькой.

Гаврилин все внимательно посмотрел, попросил одно письмо и тетрадочку на время взять с собой - почитать на работе. А потом пригласил через неделю прийти к нему в горком партии и забрать все свои ценности.

На том они и расстались. Вечером родители поинтересовались, о чем сын разговаривал с инструктором горкома партии. И больше ничего не сказали. Только отец подсел к сыну на краешек кровати, перед самым сном, внимательно посмотрел на мальчика, погладил его по голове, вздохнул, и пожелал спокойной ночи.

Через несколько дней Колька был в горкоме. Гаврилин вернул реликвии мальчика и долго разговаривал с любителем экзотики об интересах в жизни. О том, что нужно читать не только книги про индейцев, но и другие. Интересоваться поэзией, театром, да много еще чем! Что нужно учиться дальше, и получать какую-то специальность. И раз уж Колю так интересуют книги из прошлого индейцев, то и посвятить свое будущее литературе или истории. Но заниматься предметом надо серьезно и всесторонне. И все в том же доброжелательном тоне.

Однако за этой беседой в стенах учреждения власти скрывалась нешуточная работа. Обком и горком собирал справки на мальчика, готовил отчеты, инструктора совещались по телефону и встречались лично, спорили, и понимали, что дело нешуточное. Шел вопрос о направлении мальчишки в психушку. На всякий случай. И все же инструктора и второй секретарь обкома сошлись во мнении, что представлять из игры подростка диссидентскую деятельность - было бы большим перебором. Поэтому ограничились заведением на него досье в КГБ с отметкой о склонности мальчика к экстремистской деятельности и приобщением к делу собранных материалов.

Одновременно переписку с друзьями со всего Советского Союза не только не прекратил, но и, наоборот, расширил. Теперь он узнал, что в Германии есть целые клубы любителей индейской старины, и даже вступил с ними в переписку. И его собратья по хобби пригласили Николая к себе в гости - на фестиваль любителей индейской истории, который ежегодно проводился в социалистической ГДР. На этом фестивале любители экзотики одевали самодельные индейские костюмы, жили на природе в самостоятельно сделанных индейских палатках - типи, питались пищей, сваренной по индейским рецептам, играли в индейские игры, соревновались в стрельбе из лука. И на этот "индейский" праздник немецкие друзья по переписке теперь и приглашали студента из Советского Союза.

И так совпало, что почти одновременно с ним в ГДР засобиралась целая группа однокурсников, которые неожиданно объединились на специальности "лениноведов" - то есть, будущих музейных работников, изучающих жизнь Ленина. Такой выбор своих сокурсников Колю немного удивил. Тем более, что "лениноведами" сплошь захотели быть дети высокопоставленных в городе лиц. Мало того, что семьи были не простыми, так еще и дети были не склонными к изучению истории и посещению лекций. А тут вдруг такое рвение в изучении скучной и всем известной биографии...

Впрочем, Колю больше интересовало другое - как оформить документы на посещение ГДР, как обменяться опытом по этому вопросу со своими же однокурсниками. Но те собирались за границу организованно, группой. И все делали централизованно. А Коля действовал в одиночку.

И все же Коля выяснил в милицейском ОВИРе - отделе виз и разрешений, что для выезда за рубеж нужно было написать заявление на имя первого секретаря райкома партии, хотя он даже и не состоял в КПСС. Затем на этом заявлении ставили свои визы профорг студенческой группы, комсомольский групорг и староста. Потом их решение утверждалось собранием всех студентов группы. Комсомольский вожак еще должен был написать характеристику. Далее с этим решением нужно было идти на заседания факультетских комсомольских и партийных бюро.

Поскольку Николай учился на отлично, сам в составе комсомольского бюро факультета занимался организацией научно-исследовательской, а потом - культурно-массовой работы студентов, то пройти все эти инстанции ему не составило труда. Но оказалось, что это было еще начало пути. Затем требовалось, чтобы решения по кандидатуре утвердили на заседаниях комсомольского и партийного бюро всего университета.

Когда после всех этих заседаний и резолюций Николай уже решил, что прошел сито отбора, выяснилось, что такие же комиссии надо пройти в райкомах комсомола и партии. И вот здесь, на самой последней инстанции все и оборвалось.

Райком партии получал доступ к секретным досье на выезжающих за рубеж. И тут выяснилось, что на Карпова в КГБ стояла "галочка": способен на непредсказуемый поступок экстремистского толка.

Этого оказалось достаточно, чтобы Николая завернули, без объяснения причин. Отпускать студента в социалистическую страну поиграть в индейцев кто-то посчитал слишком опасным.

...А сокурсники Карпова из обеспеченных семей - "лениноведы" - организованной группой прокатились за государственный счет в Восточную Германию. После учебы "лениноведы" защитили диссертации, а когда был провозглашен курс на рынок, открыли свои фирмочки, бросив дипломы и степени. Правда, они были такими же предпринимателями, что и "лениноведами", но это уже никого не касалось.