- Ну что, поступил? - острые глаза военрука школы, капитана Романова блеснули из-под очков и пытливо уставились на Сашку.
- Не знаю еще, Виктор Алексеевич, - уклончиво ответил тот. - Экзамены все сдал, надеюсь, вызов еще придет.
Это было неправдой. Сашка не поступил. Не хватило одного балла, и вчера почтальон принес заказное письмо с высланными из приемной комиссии университета документами.
- Ясно, - ответил Романов. - Удачи тебе. - Военрук сел на велосипед и неспешно покатил.
Сашка посмотрел ему вслед. В принципе Романов был неплохим мужиком. В свои пятьдесят пять он выглядел на десять лет моложе, два раза в неделю бегал утренний кросс. И никогда не лез в местные сплетни.
Вопрос Романова еще больше расстроил Сашку. Придя из сарая домой, он съел разогретый матерью скромный обед - борщ из бураков без мяса, картофельные оладьи.
- Что ты делать, будешь, Саша? - спросила мать, устало опустившись на табуретку. - Соседи допекают, небось?
Сашка промолчал. Мать была права. На улицу хоть не выходи. Дворовая лавочка, стоявшая аккурат напротив их подъезда, с утра до позднего вечера при хорошей погоде была облеплена соседями. Все уже знали, что он не поступил, косточки все перемыли.
- Второй раз буду поступать, - твердо сказал Сашка. - Туда же. Только на музееведение не пойду, лучше на архивоведение.
- А за какие шишы?! - взвилась мать. - Итак, сколько с тобой потратились, один билет до Минска чего стоит.
- Работать пусть идет! - из-за зала крикнул брат Денис.
- Работать пойду. А потом... Если бы жили в общежитии, было бы дешевле. А так в гостинице "Минск", сама понимаешь.
- Куда тебе работать, с твоим-то здоровьем? - всплеснула руками мать. - Две операции таких перенес.
- Ладно, хватит! - Сашка почувствовал, как в нем закипает злость. - Буду, значит, буду.
- А, может, в Брест, сынок? - робко спросила мать. - В педагогический.
Брестский педагогический институт был уже как два года переименован в университет, но в простонародье по-прежнему назывался институтом.
Сашка упрямо мотнул головой. Никаких Брестов. Только Минск и точка. Он понимал, что придется выдержать еще напор и отца, который еще перед поступлением проел всех мозги с Брестом.
Сам Сашка интуитивно чувствовал, что даже если бы он удачно проскочил в Минск, жизнь в столице была бы не сахар. В Минске - ни кола, ни двора. Даже родственников дальних нет. А до Бреста от их районного городка Каменца на автобусе всего час, а на машине - и того меньше. И все равно Сашка для себя установил только одну цель - Минск.
Тянуло в лес, в любимые места. Там можно все хорошо обдумать, поразмыслить, как действовать дальше. Сашка вышел в подъезд, спустился по ступенькам и заглянул в окно, выходившее прямо во двор. И крякнул с досады: соседей на лавочке было больше обычного. Как будто специально ждут, когда он выйдет.
Ничего не поделаешь. Проходя напротив соседей и буркнув "здрасте", Сашка шел как сквозь строй. Он кожей чувствовал, как глаза соседей, особенно вреднющей Николаевны, насмешливо прожигают его насквозь.
До леса было недалеко. Миновав опушку, Сашка зашагал по знакомой дорожке среди шумных сосен, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Мысли то и дело возвращались к неудачному поступлению.
Он не получил двойки и не срезался ни на одном экзамене. Не хватило всего одного балла, но Сашка понял: его знания слишком слабы, как бы ни хорош был аттестат.
Из колеи его выбил немецкий язык, по которому был зачет. Текст, как назло, попался с одними сложноподчиненными предложениями. Сашка успешно перевел только два первых предложения, а потом начался ужас. Как ни старалась направить его очкастая экзаменаторша, как ни вила из него веревки, не получалось ничего.
Наконец, отпустив свою жертву, она устало сказала:
- Тему рассказывай.
И Сашка начал рассказывать, вернее, выкрикивать от охватившего его ужаса немецкие слова по теме "Моя семья".
Из аудитории он вышел, наверное, белый как мел, так как один парень в красивом малиновом галстуке насмешливо спросил его:
- Жив?
Ничего не соображая, Сашка кивнул и на негнущихся ногах пошел к выходу.
В экзаменационном листе напротив графы "Иностранный язык" стояло "удовлетворительно". Почему "удовлетворительно"? Ведь по-иностранному языку должен быть зачет. Выходит, зачет дифференцированный? Но об этом в правилах для поступления не было сказано.
Мать, узнав о зачете, искренне его поздравила.
- У многих стоит "удовлетворительно". Я спрашивала.
- Но почему бы просто не написать "зачет"? - не унимался Сашка.
- Да отстань ты! - рассердилась мать. - Сдал, и все. К сочинению лучше готовься.
Сашка не стал спорить, но осадок от немецкого языка остался. А ведь в свое время он даже занял третье место по языку в районной олимпиаде, получил грамоту и двухтомник Маяковского.
То, что сочинение было самым сложным экзаменом, Сашка убедился на собственной шкуре. Всех загнали в широченную аудиторию и по-дружески предупредили: за малейший поворот - удаление с выставлением неуда.
Два абитуриента - близнецы-крепыши из первого ряда - по просьбе преподавателей вскрыли конверты и огласили темы. Первая тема касалась поэмы "Новая земля" Я. Коласа, вторая - чернобыльской трагедии в современной белорусской прозе. И третья тема - вольная - называлась "Книги в моей жизни".
По двум первым темам Сашка смог бы написать не более полстранички. Поэтому решил выехать на вольной теме.
По аудитории расхаживали три преподавательницы и зорко следили за абитуриентами. Сашка обратил внимание на то, что одна из них с иссиня-черными волосами была очень красива. Портил лишь ее нервный тик: левый глаз периодически дергался, и чтобы скрыть это, преподавательница то и дело закрывала и правый глаз.
Поработаешь со студентами, рехнешься, наверное, подумал Сашка и приступил к сочинению.
Через минуту он похолодел от ужаса, так как понял, что написать на четыре добрых листа про книги в его жизни он не может. И это он, который считался чуть ли не первым библиофилом в своем городке! Он, которому два года кряду дирекция районной библиотеки присваивала звание "Лучший читатель года"! И хотя Сашке дарили каждый раз "Незнайку в Солнечном городе", все равно было приятно.
Взяв в себя в руки, он все же начал писать. Но строчки ложились криво, и Сашка из написанного сам не мог понять, какую же роль играют книги в его жизни. Он что-то туманно упоминал о белорусской прозе и поэзии, но вставить конкретное произведение, фразу... Об этом не могло быть и речи.
Как назло, время ожидания оценки по сочинению выпало на выходные. Бесконечно прокручивая в голове написанное, Сашка все еще надеялся: вдруг повезет.
Чуда не произошло. Работница приемной комиссии металлическим голосом сказал, что он получил тройку, и вручила ему экзаменационный лист.
Немного больше повезло на истории: четыре балла. Хотя не обошлось и без ляпов. Когда молодой экзаменатор спросил, что такое двухпольная система, Сашка, трясясь от страха, сказал, что эта система, при которой дважды в год можно собирать урожай.
- Где же у нас в Беларуси можно дважды собирать урожай? - спросил экзаменатор, и не единый мускул не дрогнул на его лице, не улыбнулся даже.
И Сашка был благодарен ему. Хорошо, что второй экзаменатор с рыжей бородкой отошел к абитуриентам и, возможно, не слышал ничего. Но когда вернулся, начал сыпать вопросами про Литовско-Белорусскую ССР. Сашка ответил на все вопросы: когда возникла и почему. Даже назвал фамилию одного из двух ее руководителей - литовца Мицкявичюса-Капсукаса. А вот второго - поляка - не смог назвать.
Рыжебородый сказал:
- Вы хорошо знаете, но четверка Вам.
Вернувшись в гостиницу, Сашка специально заглянул в учебник. Фамилия поляка была Циховский. Но какое это сейчас имело значение?
Сашка тряхнул головой, гоня от себя горькие воспоминания. Он вышел к концу леса и остановился перед бескрайним кукурузным полем. Практически все его одноклассники поступили, если не в вузы, то в техникумы или ПТУ. Особенно задевало его, то, что на физфак БГУ поступил Серега Лепешкевич, а на юрфак - Танька Дмитрик. Повезло людям.
Обдирая крепкие золотые початки, он решил: будет готовиться до умопомрачения, переводить, писать и учить, учить. Надо только составить план и приступить прямо с 1 сентября.
Вечером дома состоялся разговор с отцом.
- Только Минск, папа, и больше никуда, - упреждая все возражения, безапелляционно заявил Сашка.
К его удивлению, отец не стал трепать нервы. Сказал только: не поступишь ты туда.
Сашка много раз ловил себя на мысли: почему его родители такие слабодушные, абсолютно не верят в себя, ничего не хотят изменить, особенно отец. Только придет с местного райисполкома, где трудился юрисконсультом, да ляжет на диван, обложившись книгами, если не хуже: частенько любил Виктор Степанович пропустить рюмку-другую. Скандалов было тогда - не сосчитать.
- Но ты же поступил! - доказывал-горячился Сашка. - Даже с тройкой по сочинению!
- Тогда совсем другое время было. Да и поступал я после армии, льготы ведь, только двойки не получи.
- Хватит ребенка третировать! - вмешалась мать. - Говорила я тебе: ссуду надо было брать, на платное оформлять.
- А ты будешь платить за шшуду, жидовская морда?! - заорал отец. - Нету шшуды, нету! Ты же десять лет не работала и сейчас не работаешь!
Отец не выговаривал "с", а шепелявил, когда злился. А причиной тому было, то, что выпали у него вставные передние зубы. Когда папа был местным народным судьей, кого-то, видимо, по пьянке обозвал евреем или своей любимой "жидовской мордой". Обидчик оказался не слабым: жахнул папе по зубам от всей души. А Сашка с детства помнил: зубы у папы были красивые, белые.
И оттого, что папа шепелявил, Сашка не выдержал и захихикал. Хотя смешного было мало. Мать, действительно, не работала с момента с момента сокращения ее родного ПМК. И не потому что не хотела работать, а потом что работу найти в такой дыре как Каменец, не получалось. Все ее попытки обменять квартиру на Брест, оканчивались провалом. Поди разгонись на одну отцовскую зарплату при двух детях, да отправь сына в Минск.
- Первого сентября в райисполком придешь с паспортом, станешь на учет как безработный. Хоть какая-то копейка будет, - сказал отец.
До первого сентября оставался практически целый месяц. Целыми днями Сашка проводил с матерью, иногда с братом в лесу за грибами. Сашка давно не помнил такого грибного августа. Грибы не нужно было искать, надо было только наклониться. Сыроежки и польские не брал никто, они гнили, съедались червями и рассыпались прямо на глазах. Все охотились за белыми и рыжиками.
Сашке больше всего нравились подосиновики. Березняки просто кишели этими длинными грибами с красными шляпками. Да и показались они Сашке вкуснее всех остальных грибов. Что нашли люди в этих боровиках?
Наконец, наступило первое сентября. А вместе с ним и осень. Как по заказу скрылось солнце, косой холодный дождь зарядил на целые дни.
В райисполкоме его поставили на учет неохотно. Предлагали разную, как правило, черную работу. Наконец, выдали нужную бумажку и предупредили, что если через шесть месяцев он не найдет работу, его снимут с учета.
Узнав сумму пособия, Сашка подсчитал, что этих денег должно хватить на комплект материалов для подготовки к написанию сочинения по белорусскому языку и литературе. Соответствующее объявление он прочитал в газете. Но до сочинения пока далеко. Нужно пропахать немецкий и историю.
А в целом план был таков. Сентябрь он долбит немецкий язык, октябрь - историю, ноябрь - сочинение. Весь декабрь разбивался для всех предметов. Затем январь, февраль и март отводились вновь для каждого предмета соответственно. А апрель, май и июнь предназначались для последнего рывка, для финишной прямой.
И началось. Каждый день, когда отец уходил на работу, брат - в школу, а мать занимала кухонный пост, Сашка закрывался в спальне и до одури переводил тексты. Благо, еще пару лет назад он приобрел специальный самоучитель перевода с немецкого на русский. Тексты там были высшего пилотажа, зато во введении довольно обстоятельно давались инструкции по правильному переводу.
Сначала дела шли плохо. Тексты были словно из бетона, Сашка вгрызался в них до посинения, делая краткие перерывы, чтобы поесть. Время летело ошеломляюще быстро, только сел утром за стол, не успел оглянуться, а уже и заканчивать пора.
А тут еще мать. Сердито стуча кастрюлями на кухне, орала:
- Сынок! Не сиди ты так! Береги здоровье! Ради чего ты так мучаешься? Ради каких жертв?
И все же в конце месяца занятий случился прорыв. Развернув очередной текст для перевода, Сашка после беглого прочтения вдруг ощутил, что ранее дремучая структура предложений раскрылась перед ним, словно бутон прекрасной розы, которую полили живой водой. Попадались незнакомые ранее слова и словосочетания были знакомы. Но этот недостаток был ликвидирован с помощью словаря.
Кстати, обращаться со словарем Сашка научился так мастерски, словно Паганини со своей скрипкой. Стоило ему взглянуть на слово, он знал, в каком месте следует его искать, открывая нужную страницу в считанные секунды. Кто знает, может, именно этот опыт спасет его на экзамене в том случае, если попадется слишком тяжелый текст?
Овладевая искусством перевода, Сашка не забывал и про грамматику, про пополнение словарного запаса. Вскоре стена над его кроватью, обклеенная старыми обоями, была утыкана аккуратными четырехугольными вырезками белой бумаги с иностранными словами. Вставая и ложась спать, Сашка пробегал слова, время от времени увеличивая порции слов. Утыкать стену ему милостиво разрешила мать: все равно в спальне планировался ремонт.
С устным темами проблем вообще не было. Все двадцать тем он выучивал обстоятельно. Попалась бы ему тема про Минск! Он бы рассказал бы все, включая битву на Немиге. Специально для этой темы Сашка заучил несколько строк переведенного на немецкий язык стихотворения П. Панченко. Если бы Сашка их прочитал, минимум дополнительный балл на экзамене был бы обеспечен.
Страхуясь от непредвиденных неожиданностей, Сашка старался совершенствоваться: занялся переводом с русского на немецкий язык, выбирал тексты для перевода без словаря. Вдруг какому-нибудь умнику вздумается внести изменения в порядок проведения экзамена?
Единственной ахилессовой пятой в Сашкиной подготовке по немецкому языку было аудирование, т.е. перевод текста после прослушивания его на магнитофоне. Сашка подумал и решил оставить это на волю судьбы. Ведь в программе для поступающих аудирования не было. Правда, для подстраховки можно было разыскать кассеты. Хотя бы у его прошлого учителя Геннадия Петровича Парафенюка. Но Парафенюк был таким прилипалой, что лучше с ним не связываться. Всю душу вымотает расспросами с этим поступлением. Да и кассеты все равно не на чем слушать: в квартире магнитофона не было уже давным-давно.
После месячных занятий с немецким языком, Сашка принялся за историю. И опять возникла проблема: с литературой. У Сашки было только две книги авторов Э. Загорульского и М. Бича да справочник "100 вопросов и ответов по истории Беларуси".
Смотавшись в районную библиотеку, Сашка притащил оттуда однотомную историю Беларуси 1975 г. Но чем она могла быть полезной, если практически состояла из панегириков компартии и бесконечных цифр: что чего построили, посеяли, собрали? А материала по Великому княжеству Литовскому и Речи Посполитой - с гулькин нос. Тьфу! Для систематизации материала нужны учебники, а где их взять? И тут, как всегда, помог случай.
Вернувшись из молочного магазина, мать сообщила Сашке, что встретила его школьную учительницу по истории Марину Ивановну. И та предложила взять Сашке учебники, которые запишет на свое имя. Сашка вначале разозлился на мать, что та не сдержалась и разболтала, но потом успокоился и позвонил историчке.
К радости Сашки, Марина Ивановна ничего не выспрашивала, завела его в библиотеку, где Сашка получил учебники для всех классов. В сущности, это были не учебники, а написанные на скорую руку учебные пособия. Внешне они были неказисты: газетная бумага в мягкой обложке, сделанной под бело-красно-белый флаг. Но, как говориться, чем богаты.
Оказалось, что учебные пособия для пятого и шестого класса читать вообще было невозможно. Текст был настолько тяжелым, что, наверное, предназначался для профессуры или для кого-либо еще, но только не для бедных абитуриентов. Чтобы понять смысл, параграф приходил читать раза три, если не больше.
Из всех учебных пособий Сашке больше всего понравилось пособие известного белорусского историка П. Лойко. Написанное доступным стилем, пособие сопровождалось выдержками из источников, художественных произведений, что, безусловно, способствовало более глубокому усвоению материала.
При подготовке по истории Беларуси Сашке здорово помогли специальные телевизионные передачи для абитуриентов. Известные белорусские историки профессионально и увлеченно освещали какую-нибудь тему.
Однажды Сашка решил попробовать сам. Прибрал стол, притащил с улицы большого серого кота, с которым успел сдружиться во время ежевечерних похождений и, уложив его на стул, сам вслух, правда, в полголоса, чтобы не услышала мать, начал рассказывать тему, обращаясь к коту и невидимым зрителям.
Эффект получился впечатляющий. После таких лекций материал настолько прочно оседал в голове, что его можно было воспроизвести и через неделю. Однажды Сашка, так увлекся, что не заметил, как в комнату вошла мать. Она, разинув рот, несколько раз повертела пальцем у виска. Но Сашка с такой яростью глянул на нее, что она поспешила ретироваться.
Сашка уже заканчивал с историей, как ему опять подфартило. Когда он вернулся после традиционного обхода городских закоулков, мать замогильным голосом - она всегда так говорила, когда хотела сказать что-то важное, хорошее или плохое - сообщила ему, что слышала объявление по радио о том, что в БГУ с ноября месяца организуются шестимесячные курсы для подготовки к поступлению по всем специальностям.
- Объявление будет в субботнем выпуске "Советской Белоруссии", - добавила мать и отвернулась к кастрюлям.
Через два дня Сашка, внимательно вглядываясь в газетный текст, искал объявление и нашел его на третьей странице. Нужно было уплатить нужную сумму, заполнить анкету с указанием специальности и выслать ее на адрес БГУ, чтобы получить материалы и график подготовки. Сумма была подходящая. Отец, согласился, но Сашка знал, что скрепя сердце.
Сашка вырезал из газеты анкету, заполнил ее, сверху наклеил чек и отослал заказным письмом. Через неделю пришли материалы по всем трем предметам. Материалы к сочинению были очень кстати.
Приступая к сочинению, Сашка задался вопросом: с чего начать? Альтернативы было две: начинать по хронологическому принципу или использовать точечный метод, т.е. приступить к отдельным авторам. Сашка остановился на втором варианте и решил сначала освоить наследие белорусских "песняро?" Я. Купалы, Я. Коласа и М. Богдановича.
Благо в библиотеке хватало, в отличие от истории Беларуси, литературы для написания сочинения. На запылившейся полке Сашке даже попался экземпляр стихов Я. Коласа на "тарашкевице".
Было ясно, что получить высокую оценку по сочинению, если попадется поэтическая тема, можно только при использовании прямых цитат. Значит, придется заучивать не только куски стихотворений, но и знаки препинания в них. Оказалось, это не так и сложно. У Сашки была прекрасная зрительная память.
С течением времени заучивание стихотворных произведений настолько увлекло Сашку, что он цитировал строки классиков, блуждая по темным улочкам. Любимым Сашкиным поэтом стал Я. Колос. Сашке казалось, что Богданович слишком романтичен, а Купала - несколько наивен. По мнению Сашки, Я. Коласу в своем творчестве удалось уравновесить две эти крайности и предложить основой бытия здоровый крестьянский прагматизм. Лишний раз Сашка в этом убедился, когда проработал "Новую землю". Учить ее всю наизусть, как брат Якуба, он не решился, но проработал основательно, без халтуры. Если раньше он помнил только начало произведения и слова "Мой родны кут, як ты мне мiлы", то теперь мог привести десятки добрых цитат.
Короче, через неделю основные произведения белорусских классиков были освоены, и Сашка перешел к современной поэзии.
Среди современных поэтов Сашке особенно понравился П. Панченко. Его двухтомник он прочитал от корки до корки. Особенно ему понравились стихотворения о книгах в шкафу чиновника, который их никогда не читал, об уничтожении самолета-шпиона У-2 с Г. Пауэрсом, о танке около Дома Офицеров и другие.
Листая то или иное стихотворение того или иного автора, Сашка все чаще ловил себя на мысли о том, что читает тот или иной "верш" не столько ради сочинения, сколько ради собственного интереса.
С прозой пришлось труднее. Это и естественно: двухтомный роман не сравнить со стихом. Чтобы как-то влиться в колею, Сашка начал с произведений В. Быкова. Они прошли буквально на ура. Неплохо был усвоен И. Мележ, особенно его "Люди на болоте". При чтении этого романа на Сашку напал нестерпимый голод, и тогда он бросался жевать все подряд, хоть бы хлеб с луком. Из произведений И. Шемякина его впечатлила разве что "Злая звезда".
А вот с отдельными писателями возникли настоящие проблемы. Сашка так и не смог уловить канву произведения Н. Лобана "Шеметы". Произведения А. Адамовича "Война под крышами" и "Иди и смотри" он осилил с трудом, да и то на русском языке.
Постепенно к нему пришло осознание, что белорусская литература ничуть не хуже русской, а по глубине отдельных вопросов, возможно, и превосходит ее. И не только русскую литературу, но и других стран тоже. Только вот почему люди восхищаются Стивеном Кингом и Достоевским? Откуда у нас такой порок "местечковости"?
Программа по литературе оказалась настолько объемной, что даже в долгосрочной перспективе все произведения прочитать не удастся. Так, Сашка на последующие месяцы оставил драматургию. Тем не менее, за один месяц было прочитано столько, сколько не было, наверное, за два года.
И вот в начале декабря предстояло испытать себя на практике: Сашка отослал сочинение на тему творчества Я. Купалы. Правда, собственных размышлений было маловато. Сашка встал на позицию автора предисловия к сборнику Я. Купалы "Жыве Беларусь!". Во введении безапелляционно утверждалось, что настоящая белорусская литература начинается именно с Я. Купалы, а остальные, в частности, предыдущие авторы - лишь второстепенный фактор.
Сочинение вернулось с разгромной рецензией и с тройкой с огромным жирным минусом. Рецензент справедливо упрекал Сашку за необъективное отношение к проблеме ("поэзия Купалы начиналась не на голом месте"), за стилистические погрешности и неумение связывать текст по смыслу. Положительным моментом было то, что в сочинении практически отсутствовали грамматические и синтаксические ошибки.
Сашка особо не расстроился. Он сам чувствовал, что недоработал по сочинению, сделал наспех. А, прочитав еще раз внимательно сочинение и рецензию, понял, что его ошибки не стоят и выеденного яйца. Действительно, как можно быть таким глупцом, чтобы не додуматься до того, чтобы в тексте были смысловые переходы. Ведь текст это здание из кирпичей, и если между ними не будет кладки, то здание развалится. Или, например, часовой механизм. Все шестеренки плавно движутся, дополняя друг друга. Так и сочинение. Не надо пихать в один абзац и природу, и крестьянский вопрос, а строго разграничить, разделить их. И стараться раскрыть какой-нибудь аспект творчества того или иного поэта или писателя в одном месте, в одном абзаце, а не разрывать их и кусками швырять по тексту.
Новая "смысловая" тактика принесла свои плоды уже на втором сочинении. Четверка. По третьему сочинению Сашка получил оценку с минусом, но пятерку. Он написал сочинение по творчеству А. Гаруна. Подвигла Сашку на это передача для абитуриентов по белорусскому языку и литературе, которую вел В. Рогойша. Замечаний особых не было. Более того, экзаменатор хвалил Сашку за очень удачный эпиграф. Действительно, эпиграф был хоть куда: слова А. Гречаникова "калi памiраюць паэты, што не перад кiм не гнуцца...".
Сашка радовался искренне. Правда, в связи с сочинением его беспокоило вот какое обстоятельство. В Верховном Совете, сессии которого Сашка всегда слушал по радио, группа депутатов во главе с Н. Гилевичем настаивала на коренном изменении белорусского правописания и синтаксиса и введении той формы грамматики, которая существовала в начале века и в 1920-е гг. была усовершенствована Б. Тарашкевичем.
В одной из газет Сашка прочитал проект реформы белорусского правописания, предложенный комиссией Н. Гилевича, и ужаснулся. Теперь перед каждой гласной нужно было ставить согласную: "Осiп - Восiп", "арэх - гарэх". Теперь слово "рыжскi" писалось как "рыскi", а между двойными согласными "л" или "н" нужно было ставить мягкий знак: "вясельле", "насеньне".
- Будем как в деревне разговаривать, - смеялась мать. - Как в Щитковичах.
Сашка не мог спокойно спать. Правда, успокаивала мысль: не сошли еще с ума люди в Верховном Совете. Что других проблем мало, такая дороговизна всего и вся. И все-таки зерно опасения засело в Сашкиной голове. Но с течением времени Сашка все реже и реже слышал по радио о проблемах языка. Не появлялись материалы и в прессе. Сашка немного успокоился.
Наступил 1994 г. Морозный и трескучий. Правда, начался он с неприятности, которая, впрочем, была скоро улажена. Из университета пришла бумага о повышении оплаты за курсы.
- Может, ты сам позанимаешься, Саша? - спросил отец, глянув на нолики суммы.
Сашка промолчал. Он и сам понимал, что сумма неподъемная, она так оголит семейный бюджет.
Неожиданно вмешалась мать:
- Будут деньги!
- Да где ты их возьмешь? - неподдельно удивился Сашка.
Мать объяснила, что на рынке в Бресте можно продать десять бутылок водки. Водка хранилась в сарае у соседки-ветеранки Щербы во избежание того, чтобы она не осела в животе у папы. С водкой была напряженка, она была своеобразным долларом, с помощью чего можно было решить многие проблемы.
Рано утром мать уехала в Брест. Сашка, если честно, сомневался в успехе. Хоть бы в милицию не загребли. Он ожидал мать к вечеру, а вернулась она к обеду. Морозная и веселая.
- Все продала! Даже пару банок огурцов, - радостно сообщила она.
- А кто купил? - спросил Сашка.
- Подошли двое, сказали, что на свадьбу и прямо все забрали.
Мать сама сходила на почту и оплатила курсы. Узнав о продаже водки, папа хотел было поскандалить, да потом махнул рукой.
Учеба на курсах продолжалась. Контрольные и сочинения приходили с хорошими отметками, и с каждым разом Сашка чувствовал себя сильнее и сильнее. Как бы ни сложилось его поступление, он не будет дрожать от страха перед экзаменаторами, выложится до конца. Тем более, что все осталось по-старому. Купив новый справочник для поступающих в вузы, Сашка с удовлетворением констатировал: на экзаменационном фронте без перемен. Историю Беларуси и немецкий язык нужно будет отвечать устно, а по белорусскому языку и литературе придется писать сочинение.
Интуитивно Сашка чувствовал, что новый, 1994 г. станет, возможно, переломным не только в его личной жизни, но и в судьбе самой республики. Это убеждение крепло по мере того, как накалялась обстановка в Верховном Совете. Казалось, нужен был только повод, чтобы разразилась буря.
И ведь разразилась! Калейдоскоп событий закружился в недавно спокойной Беларуси с головокружительной быстротой. Сначала прошло сообщение о вывозе с территории республики литовскими правоохранительными органами двух партийных вильнюсских функционеров. Как же так?! Спецслужбы других стран орудуют в Беларуси как у себя дома! Позор! С треском полетели со своих постов министр внутренних дел и шеф КГБ.
В конце января отозвали с должности и С. Шушкевича. На место спикера избрали милицейского генерала М. Гриба.
- Крокодил какой-то, - сказала мать.
Сашка усмехнулся. Он знал, что для матери почему-то большую роль играет внешний вид человека большого ранга.
Дальше - больше. 15 марта утвердили Конституцию, над которой бились несколько лет, а в конце марта - закон о выборах Президента Республики Беларусь. Первый тур выборов был назначен на 23 июня.
Республика превратилась в пчелиный улей. Практически каждый депутат или мало-мальски значащий политик видел себя в президентском кресле. Телевизор и радио разрывались от выступлений и рекламных роликов. Инициативные группы росли как грибы после дождя. Казалось, только ленивый не хочет быть Президентом. Сашка где-то прочитал, что зарегистрировали инициативную группу по выдвижению человека, который был... безработным!
В Сашкином городке все наперебой - от райисполкомовского начальства до последнего каменецкого алкаша - спорили, кто будет первым Президентом. Правда, собирать подписи в Сашкину квартиру никто не приходил. Сашка вообще не слышал о каких-то сборщиках подписи у себя в городке. Это было понятно. Те потенциальные кандидаты, которые имели хоть какой-то шанс на победу, старались держаться родных пенатов. Из Брестской области таковых не оказалось.
Между тем на дворе буйствовала весна. Однажды выглянув в окно, ведущее в парк, Сашка увидел, как на улицу высыпали работники районного дома культуры и начали вскапывать клумбы. Больше всех старался местный композитор и исполнитель Сергей Сухомлин. Был он худющий, постоянно сморкался, но со своей женой Жанной бегал по утрам и обливался холодной водой. Сашка не мог оценить Сухомлина как музыканта, так как музыкой не интересовался. Но ему понравилось способность Сухомлина мгновенно читать на слух произнесенное слово наоборот. На каком-то вечере в Доме культуры, на который Сашка с дворовой шпаной попал случайно, Сухомлин бойко читал задом наперед слова "профилактика", "презумпция" и даже "Интернационал"! Когда кто-то из зала предложил прочитать назад фразу "улыбок тебе, дед Макар", Сухомлин под общий хохот покачал головой: это не переводится.
Наблюдая за тем, как из-под лопаты Сухомлина летят комья земли, Сашка подумал, что Сухомлин обязательно прорвется, выползет из этой дыры. А вот выползет ли он, Сашка?
Теперь Сашка пораньше уходил в леса, чтобы до наступления темноты насладиться природой. Все рвалось к солнцу, свету, хотело жить. Все утопало в зелени.
И вдруг в утопающий в зелени городок Каменец пришла сногсшибательная весть: сюда едет кандидат в президенты, депутат Верховного Совета Лукашенко! Центральные улицы были оклеены листовками и плакатами о приезде Лукашенко. Одна из листовок, наклеенная близ почтамта, была перечеркнута. На ней чернели слова: "Мы голосуем за Кебича".
В день встречи Сашка проснулся пораньше и выглянул в окно. Вдоль аллеи, ведущей к Дому культуры, кучками стояли люди. Наспех перекусив, Сашка выбежал на улицу. Лукашенко он узнал издали по характерному зачесу волос и усикам.
Лукашенко стоял в окружении небольшой группки людей. Он внимательно слушал граждан и сочувственно кивал и говорил характерным сипловатым голосом:
- Я думал, что люди хоть у границы хоть более-менее хорошо живут, а оказывается...
По обе стороны от кандидата стояли его охранники - два крепких хлопца в кожаных куртках. Они не мешали людям, но зорко следили за каждым, кто близко подходил к депутату.
Улучив момент, Сашка протиснулся к Лукашенко и дотронулся пальцем до пуговицы его пиджака. Если Лукашенко станет Президентом, такой случай вряд ли больше представится.
Поговорив с горожанами, Лукашенко и еще несколько человек из его команды направились к входу к Дому культуры. Там собралась внушительная толпа. Изредка люди выкрикивали возмущения в адрес местного начальства и просили Лукашенко разобраться во всем.
Перед людьми выступил какой-то молодой человек с короткой стрижкой и черными усиками. Был он невысокого роста, но говорил энергично. Каждое сказанное слово он подкреплял резким взмахом руки, сжатой в тяжелый кулак. Позднее Сашка узнал, что это был ближайший соратник А. Лукашенко депутат Верховного Совета В. Кучинский.
После выступления В. Кучинского к Лукашенко подошли директор Дома культуры и председатель горисполкома. Они заявили, что внезапно отключился свет, поэтому выступление в актовом зале невозможно.
Сашка и моргнуть не успел, как разразилась буря. Толпа разом хлынула к ступенькам. Из ее чрева раздавались нешуточные угрозы:
- Свет давай!
- Болото кебичевское!
- Наручники на них!
Некоторые скептически усмехались:
- Ага, включи свет, завтра с работы вылетишь!
Лукашенко и Кучинский буквально к стенке прижали насмерть перепуганного мэра Слюнькова, требуя включить свет.
Через минут пятнадцать свет все же дали, и толпа ринулась в зал. Сашка хотел прорваться первым, но его оттеснили. Он вошел в зал, когда Лукашенко уже стоял у микрофона.
Кандидат в президенты говорил о необходимости отвести страну от пропасти, экономической интеграции с Россией и другим наболевшим и важным вопросам. А когда начались ответы на вопросы, Лукашенко ни разу не сбился, не дал, как говорят, загнать себя в угол. Например, когда в одной из записок кто-то спросил, почему Лукашенко не выступает на белорусском языке, кандидат заявил, что владеет белорусским языком не хуже, чем кто-либо и тут же предложил устроить всем экзамен по белорусскому языку и литературе или написать сочинение. Сашка почему-то подумал, что такое упоминание о сочинении является добрым знаком.
Наконец, настал день отъезда для подачи документов. Для удобства решено было сделать так. Сашка с папой едут в Минск, подают документы. Папа отправляется к своим родителям в деревню Щитковичи под Старые Дороги, а Сашка возвращается домой. Затем через две недели Сашка вновь едет в Минск на экзамены и там встречается с папашей.
Поезд выбрали неудачный, московский. Мало того, что он приходил в Минск очень рано - в четыре часа утра - так еще был переполнен торговцами-москвичами. Москвичи вальяжно расхаживали по вагону, грузили свои бесчисленные тюки с товарами, болтали, не умолкая, а ближе к ночи запили.
Сашка забрался на верхнюю полку, но заснуть не мог. Перед ним то и дело мелькали тени болтающихся москвичей, а если он отворачивался к стенке, все равно его настигал винно-водочный перегар.
Папа сидел внизу и долго смотрел на пивших москвичей. Наконец, наверное, обидевшись на то, что его не пригласили, сказал:
- Давай, хлопцы, по последней и спать.
Двое здоровых мужиков вскипели мгновенно:
- Ты чего лезешь!? Жизнь и так тяжела!
Дальше пошла площадная ругань.
Сашка лежал на полке и трясся: не хватало еще драки. Сашка с ужасом ждал, что мужик с пудовыми кулаками поднимется и начнет крушить все подряд. Но мужик сидел, долго бубнил своему собутыльнику, а потом завалился спать.
В Минск прибыли вовремя. Вокзал был чистый и умытый, за год он практически не изменился. Сашка и папа несколько часов кружили вокруг центра, ожидая открытия университета.
Документы подавали в том же кабинете, что и в прошлом году. Сашка с каким-то удовольствием вдохнул в себя тот специфический запах, который бывает только у университетов.
В приемной комиссии было еще пусто. На месте прошлогодней сердитой пассии теперь сидела миловидная приветливая девушка в очках. Она быстро приняла документы и выдала Сашке вызов на экзамены, которые начинались через две недели.
Сашка расстался с папой, с которым договорился встретиться в Минске на вокзале ровно через две недели.
Две недели пролетели быстро. Сашка пытался было еще что-нибудь учить, но в голову уже ничего не лезло. Сашка понял, что это предел. Материал был прочно упакован в мозг, и теперь оставалось только ждать.
Перед самой поездкой на экзамены его охватил озноб. Ведь предстояло ехать одному целую ночь в поезде. Тут еще мать подлила масла в огонь: дескать, смотри, чтобы тебя не обокрали в поезде, не избили.
Ехать предстояло долго. Не желая больше бродить несколько часов по ночному Минску, Сашка взял билеты на поезд, который прибывал в столицу в девять утра. Зато поезд шел целые сутки, делая крутую петлю и проходя через Лунинец. За это, наверное, пассажиры прозвали этот поезд кругосветным.
В поезде он ехал в общем вагоне, никуда не выходя и не трогаясь с места. Постель, ради экономии денег, Сашка заказывать не стал.
Вагон кишел народом и стоял на ушах. Выпившие мужики сновали туда-сюда без устали. Сашка ни на кого не обращал внимания. Когда явно подвыпивший, раскрасневшийся проводник попросил у него нож, Сашка отрицательно крутанул головой и отвернулся.
И вот он опять в Минске. Спеша к месту встречи с отцом, Сашка отметил про себя, что с каким-то необычайным удовольствием растворяется в большой людской толпе.
Отец стоял в подземном переходе. Одет, как всегда, просто и даже бедновато. На голове - неизменная белая кепка. Поздоровавшись, они пошли в приемную комиссию, получили там экзаменационный лист и ордер на заселение в общежитие.
Перед тем как идти в общежитие, Сашка с волнением узнал расписание экзаменов. Первой стояла история Беларуси, затем - немецкий язык. Сочинение было последним. Лучшего расклада нельзя было и придумать. У абитуриентов всех мастей и специальностей давно сложился стойкий стереотип: на сочинении, если оно стоит первым, "режут" поголовно.
Общежитие исторического факультета БГУ они разыскали быстро: папа жил там когда-то в студенческие годы. Здание общаги находилось прямо в конце улицы. За ним располагалось точно такое же общежитие технологического университета. Дальше улица резко обрывалась, а шоссе уходило вниз, к рынку.
На входе они предъявили ордер на заселение, и толстая вахтерша показала кабинет коменданта.
Комендант, миловидная женщина лет сорока пяти, но с зычным как у мужика голосом непривычно приветливо предложила присесть, широко улыбаясь. Сашка удивился: чего это она так обрадовалась, но вскоре отвлекся и принялся рассматривать кабинет.
- Курьянович, - медленно протянула комендантша. - Что-то знакомое. Откуда вы?
- Стародорожские мы, - ответил отец. - Из Щиткович.
- А я из Новых Фалич, - ответила комендантша. И не дожидаясь ответа, буквально завыла:
- Земляки!
Сашка вздрогнул. Ну и голосок у нее. Небось, в общаге всех держит в страхе.
На рабочем столе комендантши мигом появились чашки, сахар. Прихлебывая сладкий чай, Сашка подумал, что это еще одна хорошая примета, а, значит, повезет.
На радостях комендантша выделила Сашке комнату на первом этаже, подальше от туалета. Более того, разрешила на время вступительных экзаменов пожить в комнате и отцу.
Комната оказалась убогой, но просторной. Одна стена была сплошь оклеена какими-то бумажками, вырезками из газет и глянцевых журналов. В шкафу оказалась посуда: пару грязных чашек, тарелок. Порывшись сверху, Сашка достал чугунную сковородку и кастрюлю. Чем еще питаться, если не яичницей и пельменями?
До первого экзамена было два дня. Буквально с каждым часом росло напряжение: а если не удастся, вдруг провал. Сашка гнал от себя эти мысли, как мог. Оставалось только ждать, прокручивая в голове наиболее сложные темы.
За день до экзамена была консультация. В прошлом году Сашка на консультацию по истории Беларуси не пришел: расстроился из-за тройки по сочинению. А вот теперь пришел за полчаса до начала. В поточной аудитории собралось достаточное количество абитуриентов, поэтому стоял шум и гам. Все знакомились друг с другом, что-то спрашивали, предлагали какие-то книги и справочники.
На консультацию пришли двое: молодой преподаватель и среднего возраста женщина. Сашка узнал преподавателя. Это был А. Кохановский. Несколько раз он выступал с передачами для абитуриентов по телевидению. Кохановский был одет в летние брюки и фланелевую рубашку. На вопросы он отвечал быстро и четко, причем на хорошем белорусском языке, правда, чуть картавя. Сашке вдруг захотелось оказаться хоть на миг на его месте, также отвечать на вопросы, ловить на себе восхищенные взгляды абитуриентов.
Вернувшись после консультации в общежитие, Сашка узнал, что к ним подселили еще одного абитуриента - Сергея из Гродно. По одежде и чуть нагловатому поведению Сергея Сашка понял, что тот - блатной. Вдобавок оказалось, что Сергей - медалист. Сергей тоже поступал на исторический факультет. Однако на ту специальность, куда простому смертному поступить тяжелее, нежели, говоря библейским языком, верблюду пролезть в игольное ушко, - международные отношения.
- Мне бы только историю на пять сдать, - как заклинание повторял Сергей. - Тогда я в дамках.
До глубокого вечера, пока Сергей не ушел, они вдвоем разбирали наиболее сложные темы, задавали друг другу. Сашка про себя подумал, что если бы этой тактике он придерживался дома, то усвоение материала пошло бы два раза быстрей. Но с кем было заниматься? Друзей как таковых Сашка не имел. На репетитора не было денег. Как сдам, так и сдам, подумал Сашка, засыпая под мерный храп отца.
Ровно за полчаса до экзамена, Сашка с отцом стояли у главного корпуса. Сашка еще раз проверил наличие ручки, просмотрел экзаменационный лист, достал паспорт. Вокруг собирались люди. Родители занимали близлежащие скамеечки и напутствовали своих чад, тайком утирали слезу. Сашка обратил внимание на одного абитуриента, рослого парня в красивом костюме-тройке и роскошном галстуке. Из внешнего кармана пиджака под стать галстуку выглядывал кончик платка. Ишь вырядился, подлец, с улыбкой подумал Сашка. Такого только сразу из-за пиджака и примут.
Попрощавшись с отцом, Сашка пошел на экзамен. На входе студенты-контролеры проверили экзаменационный лист и сверили его с паспортом. Аудитория находилась на четвертом этаже. Возле двери стояло с десяток абитуриентов. К удивлению Сашки никто еще не решился идти в первой пятерке.
- Я иду в первой пятерке! - объявил Сашка, но не сказал, каким по счет он пойдет.
Идти первым нет резона: лучше посмотреть экзаменаторов в деле, какие они, придиры или нет. В последних рядах идти тоже нецелесообразно, а то придется сидеть и ждать весь день, переживать, волноваться. Лучше решить вопрос быстрее, обрубить, что называется, концы.
Без десяти десять появились экзаменаторы: Кохановский и женщина. Одеты они были как и на консультации.
Ровно в девять пригласили первую пятерку. Сашка вытянул билет третьим, а вот вопросы могли быть и получше. Первый вопрос касался Февральской революции и расстановке общественно-политических сил в Беларуси. По второму вопросу нужно было рассказать о современной политической ситуации в Беларуси, начиная с "перестройки".
Сашка начал было набрасывать варианты ответов, как произошло чрезвычайное событие. Сидевший слева от него парень вдруг попросил разрешения отвечать без подготовки. Абитуриент явно от волнения не владел собой. Постоянно ерзал на стуле, его лицо покрылось красными пятнами, руки заметно дрожали.
Кохановский посоветовал ему подготовиться, но парень стоял на своем.
С первых же слов парня Сашка понял, что тот блефует. Отвечая на вопрос по первобытному обществу, абитуриент спутал палеолит с мезолитом, не мог точно ответить на вопрос, чем экзогамия и эндогамия отличаются друг от друга, что такое промискуитет. А о том, чтобы перечислить культуры, скажем железного века, и определить их локализацию, не могло быть и речи.
Эх, друг, подумал Сашка. Рванул раньше времени. Не по тебе оказалась шапка Мономаха, схватил да обжегся. Правильно говорят: не хвались, во двор въезжая, а хвались, со двора едучи.
По второму вопросу абитуриент отвечал немного лучше, однако впечатление экзаменаторов было не ахти. Несмотря на просьбы парня задать еще вопросы, Кохановский и женщина расписались в экзаменационном листе и отдали его парню. Лицо парня выражало безмерное разочарование, но не трагедию. Сашка понял, что абитуриент получил тройку.
Следующая отвечала молодая девушка. Она была стройной и худенькой как балерина. У девушки были осень красивые ноги.
- Вы медалистка? - спросил Кохановский.
Та кивнула. Спрашивали ее недолго, прервали на половине ответа, задали пару вопросов и опустили с миром. Абитуриентка выпорхнула из аудитории, словно бабочка.
Настала очередь Сашки.
- Слушаем Вас, господин Курьянович, - сказал Кохановский.
И Сашка начал. По первому вопросу он словно гнал лошадей, отвечал бойко и без запинки. Кохановский и женщина вдруг начали разговаривать между собой вполголоса, даже не смотря на Сашку. Но Сашка чувствовал: они слушают каждое его слово.
Наконец, Сашка закончил и перевел дух. Лицо преподавательницы отражало безмерное удивление, перемешанное с одобрением. А Кохановский спросил:
- Так в чем главная причина победы большевиков в Беларуси?
- В том, что на территории Беларуси дислоцировался Западный фронт. Его солдаты разделяли большевистские идеи, в частности, немедленное заключение перемирия! - бойко ответил Сашка.
Кохановский кивнул, как припечатал.
- Давайте второй вопрос.
А вот по второму вопросу Сашка поплыл. Апрельский пленум ЦК КПСС 1985 г., как сказал Сашка, якобы не стал вехой в политической жизни советского общества.
- Наоборот, он стал вехой, - давясь от смеха, сказал Кохановский.
И началось. Сашка начал путать левые и правые партии. Не смог полновесно раскрыть причины распада СССР.
После ответа на второй вопрос Кохановский начал гонять Сашку по датам. Из пяти дат он назвал четыре.
Преподавательница посмотрела на какую-ту бумажку и сказала:
- Вот эту оценку надо ставить.
Выходя из аудитории, Сашка посмотрел в экзаменационный лист. Напротив графы "История Беларуси" стояла крепкая четверка.
Шагая с отцом в общежитие, Сашка чувствовал легкую досаду. Столько готовился, зубрил, а только - четверка. Вот, что значит, переучил, пересолил. Перенапрягся. Расстройство Сашка почувствовал и в голосе матери, которой позвонил сразу после экзамена. Мать спрашивала так громко, что нужно было держать трубку на расстоянии сантиметров десяти от уха.
В комнате общежития Сергей сворачивал так и не пригодившуюся ему постель. С ним был какой-то приземистый мужчина в простой рубашке и растрепанными волосами. По их довольным лицам Сашка понял, что Сергей поступил. Сергей, не дожидаясь вопроса, выпалил:
- Пять!
- Молодец! - Сашка вдруг почувствовал, что искренне радуется за Сергея.
- А мы завтра идем на это, на инугу.., на инаугурацию, вот, - Сергей с трудом произнес незнакомое слово.
- Куда? - удивленно спросил Сашка.
- Завтра же Лукашенко дает присягу, - ответил Сергей.
Сашка вспомнил, что церемония вступления Президента в должность назначена на 20 июля. А сегодня 19 число.
- Завтра интересно будет, - подал голос мужчина.
- А Вы депутат Верховного Совета? - спросил отец.
- Да, - не без гордости ответил тот.
- А как Ваша фамилия?
- Мять.
Мять. Сашка с отцом переглянулись. Они знали Гончара и Булахова, Шушкевича и Гриба, Лукашенко. Нет. Фамилия Мять им ничего не говорила.
Три дня до экзамена по немецкому языку прошли незаметно. За это время Сашка не притронулся к языку. Правду говорят: не наелся - не налижешься. Правда, посетил консультацию, но толку от нее было мало. Днями он просиживал в комнате, листая кипу старых газет и журналов. Питались с отцом скудно: пельмени, да яичница. При жарке яиц и сала от сковородки несло каким-то горелым запахом. Нужно было выпить не менее трех стаканов чая, чтобы освежить рот.
И вот второй экзамен. То же здание. Толпа людей, которая как показалась Сашке, стала значительно меньше. Отсеяли, наверное, многих.
Через несколько минут Сашка стоял перед экзаменационной аудиторией. Абитуриенты расхаживали около окна, нервно потирали руки. Некоторые стояли неподвижно, прислонившись к стене и уставившись в одну точку. Наконец, запустили первую партию. Сашка оказался третьим. Экзамен принимали типичные немки: худощавые и очкастые. От их шестимесячных завивок веяло нелепой старомодностью.
Сперва предстояло вытянуть тему. Сашка подошел к аккуратно разложенным билетам и взял, не глядя, первый попавшийся. Подходя ко второму столу, чтобы вытянуть текст для перевода, Сашка глянул на первый билет, его сердце бешено заколотилось. На него смотрели латинские буквы, выстроившись в такую желанную комбинацию: Minsk ist die Haupstadt Weissrusslands.
Минск! Вот это везение. Вот уж если суждено, так суждено!
Сашка вытянул текст и занял место на второй парте. Мысленно помолившись, он пробежал глазами строчки. Пробежал один раз, второй, третий. Потом посмотрел на экзаменаторов. Это что, шутка?
Текст был на уровне ученика восьмого класса. В тексте речь шла о Бертольде Брехте, и Сашка не перевел лишь одно слово. Одно! Verfolgen. Сашка схватил лежащий рядом разваливающийся, исписанный и разрисованный словарь, и в мгновение слово было переведено. "Verfolgen" означает "преследовать". Ну конечно! Сашка чуть не рассмеялся. Бертольда Брехта преследовали фашисты.
Переведя текст, Сашка не брался за тему. Зачем? Он мог рассказать ее с закрытыми глазами в три часа ночи! Теперь он сидел и наблюдал за остальными абитуриентами.
Одна девушка, сдав экзамен, вышла из аудитории. По ее реакции трудно было понять, какую оценку она получила. А вот второй точно не повезло. Даже неискушенному глазу было видно, что девушка разбирается в немецком, как свинья в апельсинах. Из текста не перевела практически ничего, а когда экзаменаторши начали задавать вопросы, сидела словно замороженная.
- Двойка Вам, ничего не поделаешь, - развела руками экзаменаторша с синими, окрашенными, наверное, перекисью водорода, волосами.
Девушка, как показалось Сашке, получила экзаменационный лист с облегчением.
- Кто следующий, молодые люди?
Сашка был четвертым, но парень, вытянувший перед ним билеты, молчал как проклятый.
Все, пора. Сашка бодро встал из-за парты:
- Разрешите?
Текст прошел на ура. При чтении преподаватели одобрительно кивали. Правда, в конце поправили, так как Сашка сказал, что Бертольд Брехт писал театрские пьесы.
- Театральные, - сказала одна из преподавательниц.