Мы жили на небольшой улочке на окраине города. Рядом была Волга, до неё было минут пять хода, и был базар, на котором торговали рыбой, свежей и вяленой, раками и прочей рыбной продукцией.
Улочка была узенькой, с одноэтажными деревянными домишками и глухими заборами, но нам, ребятне, она очень нравилась. И лето, и зиму мы проводили свободное время на ней в играх и забавах. Всё было здорово до тех пор пока в дело не вмешался обыкновенный старенький трамвай. На нашей улочке проложили рельсы и по ним с грохотом и лязгом стали тарахтеть вагоны общественного транспорта. Какой это был жестокий удар по нашей свободе! Мы лишились возможности беззаботно, не думая об опасности, играть и носиться в своих играх. И однажды, состоялся сбор, на котором присутствовала вся мужская и женская половины нашей улицы. Решение было одно: бороться с трамваем всеми способами и силами.
И началась самая настоящая партизанская война. На рельсы клались какие-железяки, трамвай соскакивал с рельсов; из охотничьих патронов вытряхивали порох (у многих дома имелись ружья) и делали подрывающие устройства, толку от них было мало, но шуму предостаточно. Постепенно эта возня стала затихать и сошла на нет. Все игры переместились во дворы, да и мы взрослели быстро; это были 50-е годы, годы послевоенные, голодноватые, наши родители работали целыми днями, чтобы свести концы с концами; мы это видели и понимали, да, понимали!
Самым благодатным для нас временем была зима. Когда наметало достаточно снега, а зимы были снежными и довольно суровыми, находились большие сани-розвальни, к ним прикручивалась длинная проволока, на конце делался крюк, и вот что из этой затеи получалось. Сани устанавливались на том участке, где злополучный трамвай разворачиваясь делал петлю и замедлял ход, один из нас крюком на проволоке цеплялся за трамавай, другие, дождавшись этого момента, гурьбой валились на санки и мчались через снежные завалы вдоль путей до следующего поворота, где санки отцеплялись от вагона. Вот такие милые были забавы.
Но и летом мы не скучали. Рядом была Волга, широкая, со стремительным течением, с водоворотами и бурунами на стремнине. Мы пропадали здесь целыми днями. Пляжей в современном понимании не было. К Волге спускались так называемые взвозя, т.е. улицы мощёные грубым камнем. У берега находились грубо сколоченные причалы. Здесь же по всему берегу жались одна к одной моторные лодки. Вот в этой кутерьме мы и барахтались. Мы жили на небольшой улочке на окраине города. Рядом была Волга, до неё было минут пять хода, и был базар, на котором торговали рыбой, свежей и вяленой, раками и прочей рыбной продукцией.
Улочка была узенькой, с одноэтажными деревянными домишками и глухими заборами, но нам, ребятне, она очень нравилась. И лето, и зиму мы проводили свободное время на ней в играх и забавах. Всё было здорово до тех пор пока в дело не вмешался обыкновенный старенький трамвай. На нашей улочке проложили рельсы и по ним с грохотом и лязгом стали тарахтеть вагоны общественного транспорта. Какой это был жестокий удар по нашей свободе! Мы лишились возможности беззаботно, не думая об опасности, играть и носиться в своих играх. И однажды, состоялся сбор, на котором присутствовала вся мужская и женская половины нашей улицы. Решение было одно: бороться с трамваем всеми способами и силами.
И началась самая настоящая партизанская война. На рельсы клались какие-железяки, трамвай соскакивал с рельсов; из охотничьих патронов вытряхивали порох ( у многих дома имелись ружья ) и делали подрывающие устройства, толку от них было мало, но шуму предостаточно. Постепенно эта возня стала затихать и сошла на нет. Все игры переместились во дворы, да и мы взрослели быстро; это были 50-е годы, годы послевоенные, голодноватые, наши родители работали целыми днями, чтобы свести концы с концами; мы это видели и понимали, да, понимали!
Самым благодатным для нас временем была зима. Когда наметало достаточно снега, а зимы были снежными и довольно суровыми, находились большие сани-розвальни, к ним прикручивалась длинная проволока, на конце делался крюк, и вот что из этой затеи получалось. Сани устанавливались на том участке, где злополучный трамвай разворачиваясь делал петлю и замедлял ход, один из нас крюком на проволоке цеплялся за трамавай, другие, дождавшись этого момента, гурьбой валились на санки и мчались через снежные завалы вдоль путей до следующего поворота, где санки отцеплялись от вагона. Вот такие милые были забавы.
Но и летом мы не скучали. Рядом была Волга, широкая, со стремительным течением, с водоворотами и бурунами на стремнине. Мы пропадали здесь целыми днями. Пляжей в современном понимании не было. К Волге спускались так называемые взвозя, т.е. улицы мощёные грубым камнем. У берега находились грубо сколоченные причалы. Здесь же по всему берегу жались одна к одной моторные лодки. Вот в этой кутерьме мы и барахтались.