Аннотация: Даешь гуманизм всем и каждому. И пусть никто не уйдет...
Это было больно. Это было очень больно. Тупая, оглушающая боль распространялась от исцарапанной колючками терновника головы, проходила через пробитые ладони и вывернутые плечи, пульсировала в разорванной копьем идиота-стражника коже и уходила в прибитые к кресту ступни ног. О такой мелочи, как спина, натертая крестом во время долгого пути на гору, Христо уже и забыл. Но больше всего страданий доставляла не физическая боль, от которой он мог избавиться легким сосредоточением воли, а душевные муки. Ведь он целиком и полностью провалил свое задание, возможно, на долгое время отложив гуманизацию местного населения. А ведь все так хорошо начиналось...
Еще при формировании экспедиции в этот забытый богом уголок Вселенной ему удалось доказать руководству Экспедиционного корпуса необходимость включения в ее состав специалиста по контактам. Ведь данные исследовательских зондов показали, что ни о каком гуманизме среди аборигенов и понятия не существует. Это делало саму возможность исследования планеты практически невозможной, ведь члены экспедиции, как и все остальные обитатели их Звездного Союза, впитали гуманистические идеалы, можно сказать, с молоком матери. Он составил великолепную программу постепенного внедрения этих идеалов в сознание аборигенов, рассчитанную всего-то на тысячу лет. Экипаж экспедиции, пребывая в анабиозе, этого срока и не заметил бы. Уснули еще при рабовладельческом строе, а проснулись при просвещенном гуманизме. Тут можно и начинать изучение, контакт и тому подобные мероприятия. Программа была поддержана Советом наций, он получил высочайшее одобрение. Сорок лет перелета к планете пролетели как одно мгновение. И вот она перед ними, зелено-голубая, с огромными пространствами морей и океанов, открыта для контакта. И он первым ступил на ее казавшуюся такой благодатной, но ставшей для него местом мучений, землю. Конечно, от контроля со стороны руководства его никто не освобождал, да и Христо сам был не против, ведь это давало возможность получать самую свежую информацию с орбиты, необходимую техническую, да и моральную поддержку.
Естественно, отправили его на Землю, как называли планету аборигены (ну совсем бесхитростное название), под надежной легендой. Кто, спрашивается, мог заподозрить, что под голубоглазой и светлобородой внешностью сына плотника из далекого поселения скрывается посланник другой цивилизации? Никаких проблем не намечалось, но он совершил недопустимую для любого специалиста по контактам ошибку, не учел менталитет аборигенов. Откуда ему было знать, что его лучший ученик, верный последователь, можно сказать, лучший друг, и окажется такой продажной сволочью?
Христо вспомнил то, что произошло с ним после высадки на эту грешную землю. Он изначально предполагал, что самосознание у местного населения будет низким, но ведь не настолько же. Боги воспринимались у них не как высшие существа, а чуть ли не старыми друзьями, с которыми можно запросто шутить и общаться. Они, правда, могли наказать особо зарвавшихся, но наказания эти были сплошь какие-то детские: болезни, неудачи и тому подобное. Это сильно било по его программе, рассчитанной на единое, всемогущее и гуманное божество. Поэтому программу пришлось на скорую руку переделывать, что, возможно, и привело к теперешнему его положению.
Христо оглядел окружающую местность, благо с креста видно было довольно далеко. Вокруг стояло еще несколько подобных крестов с распятыми на них людьми, но его мучители уже удалились, оставив несчастных на милость жаркого солнца и пожирателей падали. До заката было еще далеко, поэтому пытка жарой могла продолжаться очень, очень долго.
Все же аборигены - странные существа. Взять хотя бы их веру в чудеса - это же просто смешно для цивилизованного человека. И он, когда пытался выдать себя за сына нового бога, столкнулся с совершенно естественным непониманием. Если ты сын бога - должен делать чудеса, если ты лжепророк - камнями тебя, камнями, да на крест, чтоб неповадно было. Пришлось идти на поводу у толпы. Когда начальник экспедиции узнал о провале первоначального плана, он вообще хотел свернуть проект, и Христо стоило большого количества нервов и сил уговорить его попробовать новую программу.
Ему выслали все требуемые компоненты и он таки совершил все, что хотели возможные последователи. Взять хотя бы его хождение по воде - подумать только, элементарная антигравитация, а они смотрели на это, словно его действительно несло божественной силой. Или то, как он накормил голодных. Потребовалось, правда, потратить несколько упаковок пищевых концентратов, но ему все же удалось слепить некое подобие местной пищи. Зато как радовались эти голодающие, когда всего-то нескольких хлебов хватило на целую толпу.
Они потом долго еще требовали от него повторения чуда, но Христо оставался непреклонен. Дело не в том, что ему жалко было концентратов, в конце концов, на корабле их оставалось достаточно. Но ведь повадятся, халявщики, потом сами работать уже не станут. Потому пришлось придумать теорию о голодном и рыбалке, ведь не станет же он каждый день лепить из концентратов хлеб и раздавать его толпе. С больными, которых следовало излечить, пришлось потруднее, но для современной медицины нет ничего невозможного. А вот жалкие местные лекари и помыслить не могли, что большинство неизлечимых болезней можно преодолеть с помощью простейших антибиотиков. Тот калека, у которого ссохлась рука, страдал защемлением нерва и легкий массаж, замаскированный под наложение рук, быстро выправил эту проблему. Зато как приятно было чувствовать благодарность аборигенов, да и для внедрения программы это было полезно. А бедная женщина, которую эти наглецы хоте закидать камнями? Вот ведь безжалостность, она ведь всего лишь пыталась заработать себе на жизнь, сколько таких вертелось при местных правителях, а никто их не обвинял. Более того, никто не старался придумать им столь суровые наказания. Массовый гипноз - дело сложное, но выполнимое, а сохраненная им жизнь того стоит.
В общем, если рассудить здраво, он делал только хорошее, доброе, за что же ему такое наказание? Да еще этот... ошибка природы. Ну, сколько раз ему говорили о том, что таким людям доверять нельзя. А он, дурак, не верил, все надеялся на целостность человеческой натуры, на то, что идеи гуманизма объединяют лишь хороших людей. И вот результат - за какие-то тридцать монет. Да если бы он попросил, неужели Христо не наделал бы ему этих кругляшек, тем более, что воспроизведение таких металлов практически не требует энергетических затрат. Одна его доставка на Землю обошлась куда дороже. Короче говоря, результат его миссии можно оценить как почти полный провал.
Единственной надеждой остаются его последователи, сумевшие укрыться от облавы, под которую он так глупо попал. Да еще этот местный военноначальник, в беседе с которым Христо удалось протолкнуть кое-что из теории гуманизма. Конечно, сейчас и здесь она неприменимы, но, если хоть что-то сохранится в записях, воспоминаниях, то это уже дает надежду на будущее. Вот только, несмотря на все беседы, этот гад все равно приговорил его к кресту. И за что, спрашивается? Ведь он делал только добро.
Рядом послышался тяжелый, тянущий за душу стон. Христо повернул голову к своему соседу по несчастью. Из разговоров стражников он понял, что того осудили за разбой, грабил людей по ночам. У них с такими обращались гуманнее, перезапись личности, и все, нет больше антисоциала, есть только полезный для общества гражданин. А тут... можно подумать, что он от этого исправится. Все-таки местные аборигены совершенно безалаберно относились к людским ресурсам. Разбойник заметил обращенный к нему взгляд Христо и сказал, почти прошипел сквозь стянутые жаждой губы: - А тебя-то за что, мужик?
Христо задумался. Действительно, за что? Вот чего он никак не мог понять, ведь он не оскорблял местных богов, не говорил, что их нет, просто пытался доказать, что каждый человек имеет право на собственное видение мира. За это и осудили. Но как это объяснить аборигену?
- Да ни за что, - ответил он. - Не виноват я ни в чем.
Тот рассмеялся, словно ворон закаркал: - Все мы тут не виноватые. Думаешь, я что-то такое сделал? Ничего подобного, они сами делают вещи, в сто раз худшие, чем я мог даже подумать. Слышал, что проповедовал ты что-то такое, утешающее. Рассказал бы, что ли, перед смертью хоть что-нибудь интересное услышать...
Христо мог бы рассказать ему о доброте, гуманности, величии идей, но было ясно, что все это упадет как камень в воду, уйдет, не оставив и следа. Его время закончилось и никакие проповеди не изменят настоящего. Можно было говорить об этом, находясь на свободе, в кругу единомышленников, а тут... Все равно через сутки-другие их не станет, так что, спрашивается, языком плести. Но делать что-то надо, в глазах разбойника Христо читал даже не интерес, какой уж тут интерес на кресте, а жажду утешения. Какое утешение мог ему дать он, распятый рядом? Только слово, несмотря на свое положение, Христо верил в силу слова, такая уж у него профессия. И он начал свой рассказ.
Теория гуманизма, переложенная на местный лад, обрастала мистическими подробностями, чудесами, появился в ней и обязательный атрибут - единое высшее существо, которое произвело на свет всех людей и смотрело на них свыше, как строгий, но любящий отец. Да, он мог наказать, но не так, как местные боги, из одной только прихоти или плохого настроения, нет, каждому воздастся по делам его. Но он и любил детей своих, а потому завещал им жить в мире и добре. Вот только люди никак не хотели понять его, поскольку и мир и добро видели они по-разному. Отсюда и все проблемы. Если бы люди поняли, что они дети одного отца, что все они братья и зажили бы единой семьей, не было бы никаких войн, смертей, воровства и других неприятностей. И воцарился бы на Земле Золотой век.
Разбойник слушал его и улыбался каким-то своим мыслям. В конце концов, он задал свой вопрос: - Скажи, человек, а если я всю жизнь прожил, нарушая эти самые заповеди, если у меня и мысли не возникало, что то, что я делаю - плохо? Если от этого зависела жизнь моя, как твой бог ко мне отнесется? Ведь скоро, видать, встретимся.
Услышать такое было обидно. Какого рожна он, спрашивается, в прямом и переносном смысле слова распинался, если его просто не хотят понять. Он думает о будущем, а этого волнует только то, как к нему бог отнесется. Но отвечать-то надо, не оборвешь же разговор на полуслове.
- Дело не в том, как к тебе кто-то отнесется, главное - что у тебя в сердце. Если ты понял, что поступал не правильно, если готов признать это перед самим собой - бог всегда примет тебя и простит.
Разбойник подумал немного и лицо его, заросшее густой бородой, скривилось в гримасе: - Как же это не правильно? Мне же есть каждый день надо, вот и грабил. Так ведь я не последнее отбирал.
Христо тяжело вздохнул. Нет, они просто непрошибаемы. Похоже, составляя программу, он сильно ошибся, сделав вывод, что идеи гуманизма жизненно важны для любой нации. Тут этим и не пахло, на первом месте - шкурные интересы и даже боги служат для их удовлетворения. Интересно, чтобы подумал этот придурок, если бы сейчас с корабля прислали шлюпку и забрали бы его назад? Что за ним явился бог? Да, тяжело с ними.
Солнце клонилось к горизонту, наступал вечер. Но он не нес с собой прохлады и многие несчастные, распятые на горе, уже или потеряли сознание, или вообще умерли. Смерти Христо не боялся. Их ученые давно уже победили это биологическое недоразумение, дав людям возможность жить столько, сколько они захотят. Личностная матрица каждого жителя Звездного Союза записывалась и хранилась в банках данных, чтобы в случае гибели или естественной смерти можно было перезаписать. Так что смерть была всего лишь краткой передышкой перед следующей жизнью. Кстати, пора было заканчивать. Хорошего от этого висения ждать не приходится, снимать его, чувствуется, никто не придет, так что пора отчаливать. Христо последний раз окинул взором окрестности горы, стараясь не останавливаться взглядом на обвисших на крестах телах. Разбойник, кстати, еще держался, хотя и ему, похоже, оставалось недолго.
Христо окриком позвал его: - Эй, друг!
- Чего тебе? - Разбойник удивленно поднял голову.
- Я ухожу, дела мои тут закончены. Если доживешь до утра, передай стражникам, что я еще вернусь. Бог забирает меня.
Разбойник презрительно хмыкнул и отвернулся. Сосредоточившись, Христо задействовал вживленный передатчик, связывающий его с корабельным компьютером, и отправил сигнал. Он прекрасно знал, что на корабле сейчас начнется суматоха, посыпятся предложения о том, как его выручить, поэтому отправил сигнал, извещающий о его гибели. Потом закрыл глаза и сосредоточился на своем пульсе, усилием воли замедляя его, пока тот не стал совсем незаметным и, наконец, не пропал вовсе. На кресте осталось висеть лишь бездыханное тело.
На корабле действительно царила суматоха. Когда компьютер вывел на экран оперативного дежурного сообщение о гибели специалиста по контактам, тот долго не мог поверить своим глазам. Такого варианта они не ожидали, можно было предположить, что он пришлет просьбу о помощи (планетарный глайдер всегда стоял наготове), но чтобы вот так, неожиданно... Да это было и не в стиле всегда уравновешенного Христо. Дежурный вызвал начальника экспедиции и капитана корабля. Кроме них, неизвестно откуда узнав о случившемся, в рубку набилась половина экипажа. Все любили Христо, а, кроме того, от него зависела работа экспедиции в целом, ведь без успеха его программы невозможно установление контакта между цивилизациями. Компьютер подтвердил сообщение о гибели и даже указал примерные координаты, хотя толку от этого не было никакого. Не отправятся же они, в самом деле, выносить тело. Это вполне можно было бы сделать, что стоит направить фокусировку телепортационной камеры на эту самую гору и вытащить погибшего друга.
Вот только смысла не было никакого, да и на погиб он вовсе. Так, несчастный случай, производственная травма. Капитан отдал указание немедленно готовить к перезаписи модуль памяти Христо. В памяти корабельного компьютера хранились записи личности всех членов экспедиции, а уж восстановить физическое тело - это вообще дело техники. Состав органики известей, синтезатор материи в мастерской есть, так что - вперед и с песней.
Через несколько дней Христо очнулся. Он лежал в медотсеке корабля, одетый только в белую больничную рубаху. Он великолепно помнил события прошедших дней, поскольку запись модуля памяти велась постоянно. После мучений, перенесенных им, новое тело казалось воплощением совершенства, хотя и было слегка непривычно. Мышцы, созданные синтезатором еще плохо слушались, да и моторная реакция отставала от нормы. Дверь в каюту открылась, и в сопровождении медика вошел капитан. Выражение его лица не предвещало Христо ничего хорошего, военноначальник аборигенов, приказавший распять его, и то выглядел добродушнее.
- Ну что, дружок, очнулся? - ласково спросил капитан.
Христо поежился. Когда капитан говорит таким тоном, жди взрыва. А уж ему-то сам бог велел оказаться в эпицентре, ведь он практически провалил экспедицию. Причем оправдываться не имеет смысла, любые слова только подогреют гнев начальства. Он опустил глаза и промолчал.
К такой реакции подчиненных капитан привык, но не любил ее, как зубную боль. Можно кричать, рвать, метать, да только какой смысл делать это с человеком, которым тихо-мирно соглашается со всеми твоими словами, кивает головой и полностью признает вину. Такого и наказывать не хочется. Поэтому капитан тихонько выдохнул набранный было в грудь воздух, и так же ласково произнес: - Ну, ничего, отдыхай. Умереть, пусть и временно, это тебе не из отпуска вернуться. Лежи, набирайся сил. Мы тут пока стартовую подготовку начинаем, так что через недельку как раз в форму войдешь и вместе со всеми в анабиоз.
Христо замер. Да, он предполагал такой поворот событий, но думал, что ему дадут вторую попытку, ведь на Земле не одно государство, может, где и повезет. Но капитан, судя по всему, был не склонен к добрым поступкам. Можно, конечно, поспорить, но ни к чему хорошему это не приведет, разве что его запрут в лазарете до старта. А тогда уж поздно будет что-то делать.
Он мрачно кивнул, как бы соглашаясь с мнением начальства. Может быть, ему удастся что-нибудь предпринять, если он останется на свободе.
По корабельному времени наступила ночь. Вообще-то, это было сложно понять, но умный компьютер продолжал поддерживать суточный режим, принятый на их планете. Так что везде царил полумрак, слегка нарушаемый лампами дежурного освещения. Христо осторожно выбрался из койки и выглянул в коридор. На этой палубе располагались каюты экипажа, различные службы и медотсек. Дисциплина на корабле царила строгая, а потому можно было надеяться никого не встретить в коридоре.
Христо осторожно, на цыпочках, пробежал расстояние до лифтовой шахты и, не задумываясь, бросился ногами вперед в темнеющее отверстие. Устройство шахты было хитрое, она определяла направление движения по тому, какой частью входил в нее человек, благо на корабле было всего три палубы. Находясь на средней палубе, нужно было входить головой вперед, чтобы попасть на верхний этаж, и ногами, чтобы попасть на нижний. И хорошо что так, иначе как бы себя чувствовал человек, приземлившись головой вниз? Холодный пластик пола звонко шлепнул по босым ногам Христо и он поежился. Если его здесь поймают, то уж точно запрут, а по прибытии назад устроят такой разбор, что о работе по специальности и говорить не придется. Христо провел по короткому ежику на голове и неожиданно пожалел о бороде и длинных волосах, которые он отрастил на Земле. Ведь они ему так шли. Жалко, что матрица памяти не записывает еще и внешний облик для восстановления. Вернется он сейчас назад, так пойди кому докажи, что ты именно тот, за кого себя выдаешь. Без бороды человека фиг узнаешь. Ну, да ничего, прорвемся.
Телепортационная камера находилась совсем недалеко от лифтовой шахты. На корабле вообще все было недалеко от нее, по кругу далеко не уйдешь. По сути дела, эта камера представляла собой самый обычный шлюз, только служащий не для герметичности, а для перемещения экипажа и грузов с орбиты на планету. Ведь корабли никогда не садились, их собирали в космосе, там же и разбирали на запчасти. И даже настройка ее осуществлялась проще простого. Управлялась она, естественно, с центрального пульта, но совсем рядом был запасной, на всякий случай. Им Христо и решил воспользоваться. Навести фокус высадки на нужную точку проблемы не составило, корабль поддерживал такую орбитальную скорость, чтобы постоянно находиться над выбранным для работы участком земной поверхности. Оставалось только дать увеличение, выбрать дом одного из своих последователей, запустить короткий таймер и быстро-быстро забежать в телепортационную камеру. Пару раз Христо видел, как происходит перемещение, со стороны и надеялся, что это произведет должный эффект на самого недоверчивого зрителя.
Короткая вспышка ненадолго ослепила его и, когда Христо снова смог видеть, перед глазами его предстала весьма смешная картина. Сияние телепорта освещало каморку одного из его учеников, можно сказать, самого нерадивого. Тот никогда не мог сразу вникнуть, что ему объясняют, постоянно задавал вопросы, отказываясь понимать даже самые простые ответы. И почему, спрашивается, он решил появиться именно здесь? Какое-то шестое чувство, подсознание привело его в эту мрачную, грязную комнату. Ученик, разбуженный ярким светом, теперь свалился с постели и стоял на коленях, вытаращив удивленные глаза и открыв рот. Он явно не узнал своего учителя.
- Ты узнаешь меня? - спросил Христо и сам удивился звучанию своего голоса. Было такое ощущение, словно он говорит в трубу, и звук выходил гулким и отдаленным, как ушедший за горизонт гром.
- Ты узнаешь меня, - уже утвердительно повторил он.
Ученик проблеял что-то непонятное. Видать, от ужаса ему последние мозги отшибло. Но надо было спешить, времени оставалось не так уж много. Оперативный дежурный уже наверняка засек перемещение и скоро его выдернут обратно.
- Да, я тот, кого предали, я тот, кого обманом завлекли в темницу и жестоко казнили, - голос его набирал силу, и Христо с трудом сдерживал смех. Все получалось как в дешевом фильме, но ситуация требовала именно такого антуража. - Но я вернулся.
Ученик, наконец собравшийся с силами, утвердительно кивнул. Да уж, понять, что Христо вернулся, мог даже он. Ну да ничего, главное, чтобы рассказал остальным, а такое им запомнится надолго. Если не хотят по-человечески, придется... по-божески.
- Ваше время еще не наступило, мой отец призвал меня, когда перенесенными мучениями я искупил ваши грехи, - голос Христо гремел. - Теперь вы должны жить сами и поступать так, как я учил вас. И, когда наступит момент, я вернусь снова, чтобы увидеть, что стало с вами. Я вернусь снова.
На большее, чем на частые кивки, сил и смелости у ученика не хватало. В такой позе он был похож на болванчика, которого толкни пальцем и он будет кивать, пока его не выбросишь. Но Христо надеялся, что семена его театрального представления упали на благодатную почву. Хотели чудес - получите. Но тут ученик, поборов внезапную немоту, визгливо спросил: - Но мы уже похоронили твое тело. Что же теперь с ним делать?
Христо почувствовал, что сияние телепорта затягивает его обратно. Видимо, на корабле опомнились и включили обратный процесс. Времени у него не оставалось. Он снова посмотрел на коленопреклоненного аборигена и ответил: - Можете оставить себе.
С этими словами он исчез. Но, пока дежурные вели его в капитанскую каюту, Христо успел подумать, что теперь дело его, которому, можно сказать, отдана жизнь, не пропало даром. Аборигены запомнят, что он обещал вернуться и когда-нибудь, через много веков, контакт может состояться. Ему есть, чем гордиться.
И уже много веков жители Земли ждут Второго пришествия.