В некотором царстве, в деревне Емейляновке жил один хасид, Емейля, и в его честь деревню-то и назвали потом, а как она до того звалась, того некому вспомнить. Емейля был такой правоверный хасид, просто цадик. Лет ему было, наверное, 99, но по разным там вопросам выходил Емейля похлеще иной молодёжи. Судите сами. Все 99 лет он хранил Субботу, соблюдал кашрут, постился когда в Писании предписано, держал козу, как все добропорядочные хасиды, в синагогу ходил, носил, разумеется, пейсы и лапсердак с круглой шляпой, а на Ём Кипер надевал белый халат и белую шапочку и босой гулял. И цум ребн ездил в Меджибош, и так со своими хасидами надирался, что его всякой раз ничком на телеге привозили. А кроме него на деревне хасидов-то, почитай, и не было. Всё больше християнский народ, но Емейлю не обижали, пусть он и нехристь. Тем паче, что по каждому своему празднику Пурим завсегда мужиков на брагу приглашал. Праздник пусть и не християнский, но отчего с соседом не приложиться к отменной браге? К тому ж старик мужиков потешал, толковал, за кружкой-то, дескать в Талмуде запрещено пить еврею с гоем, а то по пьяни выдадет свою дочь за гоя-то, или за его сына, а это у евреев нехорошо считается. Но! Ничего не сказано, что нельзя пить с гоями, если дочери нет; а потом, если и была бы, не выдадет же Емейля свою одну дочку за всех гоев с сыновьями, с которыми он брагу-то сосет! А еще написано в Писании: великий праздник Пурим, каждый еврей обязан напиться, да так, чтобы читать специальную книгу, и путать каких-то двух людей. И какую брагу Емейля варил - как дойдет до чтения, Емейля уже не помнит, кого с кем путать и какую книгу читать, а мужики редко кто под стол не свалился. Говорят, та книга так специально и написана.
Тут ведь существенная беда! Был бездетен Емейля, что для хасида неправильно, хоть он и был женат когда-то, но умерла его жена, детей не оставив. А как без жены и детей жизни радоваться? И Большой Ребе из Меджибоша огорчался, что это такой праведник не найдет себе бершерт? Сватали за него видных скромниц из уважаемых семейств, но Емейля всё говорил, моё сердце мне скажет, а пока молчит, видимо, Он, благословенно Имя Его, имеет что-то для Емейли, и воле Его не Емейле препятствовать. На это многие возражали мудрецы и цадики, что мир несовершенен и человеку необходимо проявлять и свою волю, тем самым возвеличивая Его Свет в мире. Поэтому что бы Емейле не выбрать себе невесту? ведь Благословенный и Имя Его заповедал женатым жить, а с этим не шутят! Кроме того, неженатому нельзя учить особые части еврейской книги Каббалы, где опять же самые секретные рецепты браги. Поэтому, какой бы из себя размудрец ни был хасид Емейля, а заповеди тоже не ему нарушать. А Емейля знай своё - Он по милости Своей откроет Емейлино сердце когда Его воля будет на то. Ибо не только Откровение в мире являет Его волю, но и Сокрытие.
Тут соглашались мудрецы и цадики, что великий праведник Емейля, хоть и живёт с гоями, да знать, и на то Высшая воля есть. И разве мы все не живем среди гоев, говорил Большой Ребе, как в наказание за грехи отцов, да милует нас Он, Имя Его благословенно, так и чтобы мир не оплошал окончательно, имея в хасидах пример жизни в радости и веселье настоящем. И наливали ещё по жбану, благословляли плоды винограда и преисполняясь Радости Небес. Так в Меджибоше у Большого Ребе и набирались уму-разуму. А больше всех Емейля набирался, он с мужиками был попривыкшее других-то хасидов. Вот значит что.
Значит, как-то раз Пурим приближается, Емейля деньки считает да над домашней брагой молитвы шепчет, и мужички повеселели, в гости заглядывают, как мол, здоровье ваше. Ну а тут как на грех три напасти случились в царстве. Явился батюшке царю воевода с докладом: приполз из-за леса из-за гор Змей Горыныч, бешеный и кусачий, хозяйство разоряет, по козам всё больше; да с другого боку царь Кащей наслал орду татарвы с золотыми петушками на знамёнах и кривыми саблями; да на острове Салтане в Ледовитом Окияне в острогах бунт из-за комарья окаянного. Жалят, сказывают, в самые очи.
Призадумался царь. Закручинился, да по кручине своей высочайшей позвал дядьку Черномора с богатырями. А Черномор-то ему, мол, пусти три стрелы со двора, и пошли своих сыновей за стрелами, какая кому дорога выпадет, тот такие напасти и одолеет. И я с каждым из них 11 богатырей пущу в подмогу. А пока пошли воеводу жидов некрещёных с царства выгнать на остров Салтан в бочках комаров кормить, да и чтоб с татарвой не сторговались противу государя сподтишка, а коз их отбери и пошли Горынычу, чтобы твой молодец с моими богатырями застали его сытым и не совсем лютым, а добро жидовское подкинь пока Кащею, придёт и его час, супостата, игла ему в яйцо.
Царь как речей-то энтих послушал, так сперва осерчал, ногами затопал, закричал: "Жиды оброк платят справно, а мне их на Салтан?! Нет у тебя, Черномор, мощей богатырских, чтобы напасти мои разом одолеть"?
А Черномор ответ держит: "Нияк не можно, Государь, а мы ото ж богато жидов у султана турецького выпишем. Вин их зараз вышлет, вин помнить, яки мы письма йому писалы и ще потом було".
Решился царь: семь бед один ответ. И собрал сыновей, а оне как в сказке, один другого краше, на дворе при всём честном народе, дал им в руки по стреле, и молвил: "Кто на свете всех милее"? А они ему: "Наша мачеха царица". Благословил царь сыновей, дал им по железному хлебу, и оловянных кнутов всыпал, для, значит, аппетиту, и командует "огонь!"
Скоро сказка сказывается, нескоро дело делается. Кто первым железный хлеб сгрызёт, тому перву стрелу пущать и в поход иттить. Подтянули сыновья портки, кряхтя да охая, и принялись грызть железные хлеба. А воевода гонцов пустил по всему царству, объявить так мол и так, собирайте, жиды, манатки и готовьте бочки, за апельсинами поедем. И день назвал, аккурат в Пурим.
Вот сыновья царские споро хлеба грызут: опосля оловянного приглашения, второго уж им не требуется, догрызут и стрелы пустят. А хасиды поняли, какое горе их настигает, и собрались в Меджибоше, в главной синагоге, пост держать и молиться Всевышнему, благословенно Имя Его, просить об избавлении и наставлении, каким чудом избавление приблизить.
И сказал Большой Ребе: "Не забудет нас Благословенный Во Веки Веков и не предаст в руки злодеев, ибо внемлите, Пурим близок, и не забудет нас Владыка Мира, да покоится Шехина Его на собравшихся в доме собрания". И обратили ко Всевышнему хасиды помыслы своих сердец, пока жёны их собирались в путь.
А Емейля ничего о горе том не ведал, потому как в деревню его три дни только из Меджибоша скакать было, нешто из столицы царской скорее доскачешь! Вот гонец от воеводы и запаздывал. Емейля же, к Пуриму-то готовясь, решил знатной закуски сделать, фаршмак по маминому способу, да чтобы всех мужиков угостить. Ну, а на оное яство опрежь всего щука нужна, зане отправился Емейля рыбачить. Закинул сеть в реку, и вытащил в первый раз совсем ничего. Помолился во второй раз - старый валенок достал. Ещё помолился, и в третий раз в сети у него была отменная щука. Зелёная, словно домашняя брага, тяжёлая, как хмельной сон, и уже застонал Емейля, предчувствуя необыкновенный фаршмак, и вознёс хвалу Творцу за удачный улов. И в тот самый момент, когда Емейля произнёс последний Омейн, говорит ему щука человеческим голосом, не ешь меня, Емейля, я тебе пригожусь, за твою праведность Он, благословенно Имя Его, вознаградил тебя.
Емейля, зная о том, что щуки не разговаривают человеческим голосом, упал лицом на берег реки в ужасе, решив, что перепробовался браги, но скрепился, произнёс Шма Исроэль , и вслух сказал - если ты дух, покинь это место, если ты ангел, открой мне твоё имя, и скажи, зачем послан. Говорит ему щука: я твоя бершерт, что ты ждал так долго, и Емейля, размыслив, что дух испугался бы Шма, а ангел открылся бы, возликовал великой радостью и пропел Создателю аллилуйю, благословляя своё счастье, открытое таким чудом. И встал с лица своего, и видит, щука стала настоящей идише мейделе с зелёными глазами, и смотрела она в глаза Емейли с такой кротостью и нежностью, что открылось сердце Емейли и полюбил он её великой любовью. Вот и спрашивает Емейля девушку, а кто ты, чья ты дочь, и как же ты стала щукой?
Отвечает ему девушка, я дочь царя от его первой жены царицы Эстер, дочери хазарского кагана. Злая мачеха опоила меня отваром из мухоморов. Знай, Емейля, что Всевышний вернул мне мой облик пока только на время, дать тебе последнее испытание, чтобы ты узнал силу своего желания. Правы цадики и мудрецы, говоря, что лишь желание человека дополняет волю Творца. Знай, что все мы сейчас в беде и что вот-вот прискачет гонец от воеводы. И поведала всё, чего Емейля до той поры не знал.
"Что же Всевышний хочет от меня, открыто ли тебе", спросил Емейля.
"Знай своё желание, ни о чём не печалься, и тогда Он откроет и тебе, а мы еще свидимся", ответила девушка, и превратилась в щуку, и Емейля, зня, что щуки на суше не живут, в слезах отпустил её в реку. Размышляя о великой милости небес, он пришёл назад в свою хату и лёг на печь.
Тем временем царские сыновья уже сгрызли половину своих железных хлебов: и в поход идти боязно страсть, и оловянных кнутов не хочется. И поспевает гонец в Емейлину деревню, выпивает квасу и молвит: "Ой вы гой еси люди добрые, а где тут у вас жиды".
Привели добрые люди гонца во двор к Емейле, а тот на печи лежит и думу думает.
Гонец ему и говорит, царский указ тебе враз: добро оставь обчиству, козу сдай мне по описи, а сам бочку приготовь и в путь на остров Салтан собирайся.
От речей таких Емейле, хоть он от невесты всё уже знал, в горле стало сухо. Не поеду, говорит, на остров, и мою козу никому не отдам.
А мужики говорят, да ты, Емейля, не ерепенься, государь милостив, авось и обойдётся, а указ царский не перечь, давай мы твою брагу осушим за твоё здоровье, вот тебе и бочка будет.
Не поеду, Емейля кричит, хочу с цадиками в Меджибоше совет держать. И тут слышит Емейля, Голос зовёт его по имени, и пал Емейля с печи на лице своё и говорит "Инени ". Мужики, заслышав голос Емейли и звук падения, притихли.
И открыто было Емейле Имя Полное, Шем Амефораш , но только на тот момент, пока он желание осознавал, и как бы возникло Имя огненными буквами перед глазами Емейли, и как Емейля прочитал, но не вслух, той же минутой очутился в Меджибоше перед Большим Ребе, а Прочитанное сразу забыл.
Испугались цадики и мудрецы, не дух ли перед ними, и даже сам Большой Ребе оробел, не узнав Емейлю тотчас. А Емейля говорит ему: "Радуйся Ребе, я нашёл мою бершерт, это царская дочь от первого брака, злая мачеха напоила её мухоморным отваром".
Тут цадики как закричат: "Побойся Создателя, под Которым ты ходишь, в народе беда, а он жениться собрался на шиксе, да она ещё и употребляет. Всегда мы говорили, что хоть ты и праведник, а жизнь среди гоев не доводит до хорошего. Уж не сам ли ты чего объелся с горя и одиночества"? И просят Ребе вразумить наконец несчастного старика. Только Ребе внимательно смотрит Емейле в глаза и пока молчит, а цадики распаляются пуще прежнего: вот такие-то де и навлекают на нас царский гнев, которые коз не отдают, да с воеводиными гонцами спорят. А Ребе всё молчит. И все замолчали, поворчав и покричав изрядно, ожидая, как что Ребе скажет.
Ребе сказал так: "Я вижу, Емейля, в твоих глазах, великую любовь, какой не встречалось со времён Давида и Бат-Шевы, и уж не открыт ли тебе был Шем Амефораш"?
При этих словах смертный страх одолел цадиков и стало тихо. В тишине в синагогу прибежал вдруг заяц, и хасиды отпрянули по сторонам, крича, уж не конец ли света наступает?! и упали на свои лица. А Емейля посмотрел на зайца, и вылетела из косого утка, а из утки яйцо - прямо в руки Емейле свалилось. Тогда Емейля разбил яйцо и достал из него тонкую иглу и проткнул этой иглой свиток Писания из хранилища, да как проткнул, игла-то возьми и обломись на конце. А потом, отвернувшись от свитка, назвал все буквы, через которые прошла игла, и ответил Большому Ребе: "Вот буквы моей жизни и время её, и первая буква "юд" а последняя "эй ", как и в моём имени".
После чего Емейля исчез, своего желания на этот раз не выдав, чтобы никто случайно не прочитал запрещённое, а Большой Ребе, которому были известны многие тайные тайны, вынул иглу и развернул свиток. Он в великом удивлёнии и радости сообщил хасидам, что все буквы Емейля назвал правильно. И возликовали цадики, и вознесли хвалы Всевышнему за то, что довелось им свидетельствовать Его чудес, и растолковали происшедшее как знак надежды.
Тем часом царские сыновья хлеба догрызли и пустили стрелы на заходе солнца, когда наступал Пурим. Запели луки, полетели стрелы в предвечерние сумерки, отправились три отряда в три похода. Разошёлся по избам честной народ.
Тогда и объявился Емейля в покоях царя батюшки, свалившись прямо на голову Черномору. Чтобы тебя здесь не было! закричал в сердцах Емейля, и тотчас исчез Черномор, а Емейля царю: дочь свою мне в жёны отдашь? Царь же, видя такое колдовство, велел позвать за женой, чтоб с молодцом познакомить. А она тут как тут, и шасть с чашей в руках к Емейле - на-ка вот, испей для храбрости, тебе, прежде чем царевен в жёны требовать, три напасти надо сперва одолеть! А Емейля ей отвечает: "Вы здесь за главных, вот сами с напастями и разбирайтесь, а я хочу фаршмак в закуску к моей браге".
Что тут случилось, ни в сказке сказать, ни пером описать. Перво-наперво обернулось мухоморное варево фаршмаком небывалой нежности, а из него выскочила дочь царя, вся живая и невредимая, тут же молодые перенеслись в Меджибош, где Большой Ребе поставил их под хупу после праздника, и веселее свадьбы в Меджибоше не помнят; я там был и эту брагу пил, а что со всеми остальными стало, мне неведомо. Хотя, сказывали, Кащей помер чего-то, татары без него тут же разбежались, потому он у них за хана был, а без хана им непривычно; Змею же ни с того ни с сего Черномор прямо в пасть попал - только уши наружу торчат, а как Горыныч пасть захлопнул, испужамшись, так уши Черномору значит и откусил, а его доспехами насмерть подавился; ещё слухом земля полнилась, будто на Салтане всех комаров умудрились изловить да съесть, по главного бунтаря научению, бо вестимо, в острогах завсегда голодуха; да поди врут всё. Так я чего не знаю, брехать не стану, да это и неважно, потому что Пурим великий праздник и ничто не сравнится с чудесами Всевышнего, благословенно Имя Его.