Маленькая красная сверкающая машинка всю жизнь жила в картонной коробке. Она лежала в полной темноте завернутая в старую истрепавшуюся газету, настолько старую, что в ней нельзя было разобрать ни одного целого слова. Зато мягкие складки бумаги служили теплым приятным одеялом, в которое можно было кутаться весь год, дожидаясь, пока не достанут из коробки все игрушки, не освободят их от бумаги и не станут развешивать по колючим веткам елки.
За несколько дней, наполненный сверкающим светом вокруг них, игрушки научились узнавать больше, чем может узнать какой-нибудь ленивый человек за всю свою жизнь. В конце концов, человеку не приходится так долго лежать в темноте, он может каждый день выходить на улицу и смотреть на солнце, которое дарит ему свет и тепло. А стеклянные игрушки освещались только неровным светом электрических лампочек, пробегающих красивыми отблесками по их накрашенным бокам. И в сверкании этих огней игрушки могли понять и разглядеть весь большой мир, засыпанный снегом, который лежал за окном квартиры, где стояла елка.
А в глазах людей, которые любовались ими, игрушки видели и понимали доброту и любовь, с которой люди смотрели на них и поздравляли друг друга с праздником.
Маленькая красная машинка знала, что мальчик, который живет вместе с ней в доме, очень любит ее. Каждый год он бережно доставал ее из бумаги и держал в руках дольше, чем все остальные игрушки. И от теплоты его рук стекло покрывалось крошечными капельками воды. Прекрасная машинка переставала сверкать, но она совсем не обижалась на мальчика, ведь ей так приятно было в его руках, и она готова была обменять счастье сверкающей елки на несколько лишних минут вместе со своим хозяином.
Машинке очень хотелось, чтобы он не повесил ее на ветку, а опустил на мягкий ковер и стал катать по нему, как он катает все свои другие машинки.
- Ведь я же настоящая машина, у меня есть руль и колеса, и меня тоже можно катать по ковру, смешно рыча, треща и бурча губами.
Но однажды машинка слышала, как папа строго сказал мальчику, чтобы он берег ее и никогда не катал по ковру, потому что тонкое стекло могло в любую минуту треснуть и рассыпаться острыми осколками. Папа тогда продел в дырочку красивую красную нитку, завязал ее узлом и отдал игрушку первый раз совсем крошечному малышу, смотрящему на свое сокровище восторженными глазами. Потом папа поднял сына на руки и показал место, куда мальчишка прицепил нитку, оставив машинку качаться совсем рядом с синей лампочкой, и весь праздник машинка старалась отразить ее мерцающий свет прямо на мальчика, чтобы показать ему, как ей понравилось тепло его рук.
Так началась их дружба. Мальчик рос, менялись елки и другие игрушки в коробке, и только у старой машинки все оставалось по-прежнему. Даже лист газеты, истертый и самый мягкий, доставался ей один и тот же каждый год. Каждый год все повторялось, пока мальчик совсем не вырос и сам стал папой, и тогда старую газету заменили на лучшую белую вату, так сильно напоминавшую снег, что машинка даже засомневалась, действительно ли на улице под снегом так холодно и неуютно, как однажды рассказывала ей старая елка. Последние годы в доме перестали ставить живые елки, а та, которую каждый год доставали из коробки вместе с игрушками, ничего не знала про настоящий снег, ее корни каждый раз оборачивали такой же ватой, и елке тоже было тепло в этом искусственном снегу, как и старой машинке.
И все равно машинка снова и снова ждала, пока знакомые руки извлекут ее из этого теплого плена и повесят на выбранное место. Но однажды выросший мальчик достал ее и не потащил к елке, а бережно протянул совсем маленькому мальчику, стоящему рядом. И тогда машинка поняла, что ее друг сам стал папой, и теперь он дарит своему ребенку ее, любимую свою игрушку, точно так же, как когда-то получил ее в подарок от своего отца.
- Вот, держи, это моя любимая игрушка. Смотри, какая она интересная. Только ты поосторожнее с ней, пожалуйста, - сказал папа.
Мальчик ничего ему не ответил. Может быть, он еще не умел говорить, а может быть, просто не хотел ничего говорить, он только взял машинку и сжал ее в своих крошечных ладошках.
И машинка вдруг подумала, что успела забыть и соскучиться с тех пор, как ее друг и хозяин был мальчиком, и у него были такие маленькие ручки. Ей снова было в них приятно и здорово, как когда-то очень давно. Она подумала, что теперь у нее будет новый товарищ и покровитель.
Мальчик немного подержал сокровище в руках, а потом папа подвел его к елке, и он повесил машинку на ту ветку, до которой мог дотянуться. Потом достали другие игрушки, мишуру и приготовили все к празднику, который должен был наступить скоро. Взрослый папа ушел куда-то заниматься своими делами, а маленький мальчик остался возле елки, восторженно рассматривая всю ее готовую красоту. Он долго вертелся кругом, легонько толкая шарики и смотря потом, как меняется отражение его лица в их покатых боках. А потом протянул ручки к машинке и снял ее с ветки.
Ей было здорово снова очутиться в человеческих руках, а когда хозяин поставил ее колесами на мягкий ковер и медленно подтолкнул вперед, машинка чуть не заплакала от счастья. Она хотела сорваться с места и без остановки гонять по всей комнате, но колеса ее не крутились, а высокие ворсинки ковра крепко держали их в себе, не давая сдвинуться. Тогда мальчишка снова сжал ее в кулаке и принялся сам возить по комнате, рыча что-то, что было похоже, как ему казалось, на звук настоящей работающей машины.
А машина была счастлива. Она представляла себе, как красиво она может скрипнуть тормозами и остановиться, чтобы открыть дверь и впустить красивых людей, которых необходимо быстро доставить по их делам на самый другой конец города. Она жила настоящей жизнью, пока не случилось страшное. Пока ее колесико, сделанное давным-давно всего лишь из хрупкого стекла, не раскололось с противным звоном на несколько маленьких острых осколков.
Машина замерла. И мальчик остановился тоже. Он понял, что случилось что-то страшное, и больше всего ему хотелось заплакать. Но надо было что-то сделать, чтобы папа ничего не заметил и не заругал его. Поэтому мальчик осторожно взял машинку и повесил ее обратно на ветку так, чтобы разбитую сторону никому не было видно. Потом он собрал осколки и быстро выбежал из комнаты.
До вечера больше ничего не случилось.
Больная и огорченная качалась машинка на своей ветки и думала только о том, что никогда ей не стать большой и настоящей машиной, и от каждого движения ее раздавался едва слышимый звон. И снова машинка печалилась еще больше, ведь раньше он казался ей таким красивым, а теперь был совсем другим, резким и противным. И хотя люди уже ушли спать, чтобы выспаться последнюю ночь перед праздником, и ничего не слышали, ей казалось, что скрежет этот такой громкий, что его слышат все. И машинка старалась замереть и умереть на месте, но от этого раскачивалась еще сильнее.
- Простите, пожалуйста, - услышала вдруг она тоненький голосок рядом.
От неожиданности машинка замера и даже перестала дышать.
- Простите, это я - шарик, я вишу совсем рядом и видел все, что случилось.
- Это вы меня простите, - вежливо ответила машинка, - я так разволновалась, как будто я - самая первая игрушка, которая разбилась на этой елке.
- Нет, что вы, - воскликнул шарик, - вы здесь самая прекрасная, и мы даже боимся с вами заговаривать. Вы здесь настоящая королева и хозяйка всей елки. Даже самая верхняя звезда так говорит.
- Ах, теперь это неправда, - вздохнула машинка, - теперь меня выбросят в мусоропровод, потому что я больше ни на что не гожусь.
- Не говорите так, пожалуйста, - тонко пропищал шарик, - я только хочу вам предложить свою помощь. Меня отлили совсем недавно, и я еще помню, как это бывает, я могу поделиться с вами капелькой своего стекла, и ваше колесо снова станет целым.
- Что вы говорите! - воскликнула машинка, и так сильно качнулась на ветке, что из ее ранки выпал еще один осколок, - я никогда не соглашусь на это. Так не честно, ведь тогда выбросят вас.
- Поймите, - стал уговаривать ее шарик, - таких, как я, в коробке мастера лежали сотни, я сам видел их, когда родился. Мы все одинаковые. Меня всегда можно заменить на такой же шарик. А вы - прекрасны. И потом вас так любит наш хозяин, он же всегда говорит, что вы - его любимая игрушка. Поэтому вы просто обязаны согласиться.
- Я не могу! - чуть не закричала машинка.
Но шарик ничего не ответил, а она почувствовала, как теплая капелька расплавленного стекла потекла по ветке, и новое красное колесо появилось на том месте, где была черная дыра.
- Спасибо, - только и ответила машинка.
- Крак, - раздалось ей в ответ, и осколки шарика прошуршали по веткам вниз.
На этот звук из комнаты вышел сонный папа. Он увидел расколовшийся шарик и покачал головой, решив, что сквозняком из форточки качнуло ветки, и шарики стукнулись друг об друга. Потом он закрыл плотно форточку, собрал все осколки и несколько раз подмел ковер, чтобы мальчик не поранился. И снова пошел спать.
А машинка висела на своей ветке, и ей было очень грустно.
Потом был праздник, и все веселились вокруг елки. Всем было весело, и только машинка совсем чуть-чуть поблескивала своими волшебными боками, чтобы не расстраивать мальчика и папу, которые очень гордились ею.
Когда праздник закончился. Игрушки убирал папа. Он не доверил еще делать это мальчику, который убежал из комнаты и спрятался где-то.
- Эй, сына, ты где, - позвал его папа.
И мальчик виновато вышел из своего угла.
- Иди сюда, не бойся, - сказал папа, - держи.
И он протянул мальчику целую машинку
- Убирай ее ты. Пусть это будет твоя игрушка. Только смотри, с ней надо быть очень осторожным, ее нельзя катать по полу, она может разбиться. А сейчас больше таких игрушек не делают. Договорились?
- Договорились, - еле-еле ответил мальчик.
Он бережно взял машинку, завернул ее в вату и положил ее сверху коробки, полной других игрушек.
- Смотрите, - услышала машинка снова тоненький голосок рядом, - смотрите, как они счастливы и как они смеются.
Машинка лежала рядом с красными шариками...
- Простите меня, - сказала им машинка.
- За что? - спросил ее один шарик.
- Совсем не за что, - воскликнул второй.
- У нас все хорошо, - сказал третий.
- Мы все целы, - добавил еще один.
- Наверное, вам приснился страшный сон, - закончил еще один шарик.
И все они звонко засмеялись, ярко сверкая блестками на своих круглых боках.