Я продал все - мебель, книги, посуду, деловой костюм, сорочки, мужской парфюм и крепкий алкоголь в глянцевых кашированных коробках. Остались в квартире только стены, окна без гардин, лампочки без абажура и канарейка в клетке.
Клетку у меня с руками отрывали, но без канарейки. Звонкие канарейки не в моде, сейчас берут тропических амадин. Ярких, красочных и безголосых, от них один свист, шепот и жужжание. А канарейка никому не в радость, отпелась, певичка!
Сидит птичка в углу клетки, разглядывает меня блестящими глазками с кобальтовым отливом. А с собой мне её взять некуда, я в Сибирь улетаю, нанялся рыбаком на сетный лов. Озерную пелядь-двухлетку ловить, до весны. Жена от меня ушла, а канарейку мне оставила. И пакетик узбекской кураги.
Размачиваю курагу лаймовым махито, кормлю канарейку, ей нравится. У меня ночью самолет, что делать с канарейкой?
Звоню, теперь уже бывшей, жене.
- Это я, - говорю. Хотя понятно, что это я, мы пять лет в браке были плюс неделю, как развелись (или неделя уже в минус?), - возьми канарейку, я сегодня улетаю!
- Вот и лети! Скатертью дорога!
Я другого и не ждал. Взял я канарейку в руку, она маленькая, тепленькая, если пальцами сдавить, то и проблемы решатся. Всего-то и надо, что крепко сжать кулак. А пальцы у меня железные, как у всякого скалолаза, пусть и бывшего, но все же.
Прикинь, рассуждаю я про себя, ты подрядился ловить рыбу, а чем твоя рыба глупее канарейки, она тоже жить хочет? И у каждой пеляди, прости мой скверный французский, своя судьба, потаенный смысл жизни, светлые надежды и упования, а ты закидным неводом живые рыбьи души путаешь, вяжешь и на лед тянешь, на погибель!
Прекрати кривляться, конь ты педальный, удави птичку и не строй из себя приличного! Все равно этой птичке конец, удавишь ты её или нет, уже неважно, она попала! На твою рыбацкую-мудацкую жизнь всем давным-давно наплевать, и ты наплюй на канарейкину, не буксуй! Заведено, что плюют на слабых! Тебе адски повезло, что из вас двоих конченных, ты сильнее, а если бы она была сильнее, то удавила бы тебя и не чирикнула. Ты не смотри, что с виду она нежная, хрупкая и с золотым отливом, твоя жена тоже была нежная, хрупкая и с золотым отливом, а потом вдруг стала медно-рыжей и ушла к другому. А ты, птичка, от меня не уйдешь. Ты не успеешь стать медно-рыжей и к другому тебе уже не улететь! Я подонок и спорить тут не о чем!
Я ощутил частое биение птичьего сердца, поскольку сжал пальцы заметно сильнее. Еще чуть сильнее! Еще чуть! Канарейка закрыла глаза, смиряясь с судьбой. А что? Если разобраться, то она в порядке, смерть - это всего мгновение, а птичий рай - целая вечность! Главное не тормозить!
Сдавил еще. Канарейка коротко всхлипнула и перестала дышать. Я положил её на подоконник. Отступил шаг назад, второй. Канарейка лежала, уронив крылья и не двигаясь. Я набрал номер жены.
- Алле!
- Канарейки больше нет.
- Поздравляю, герой! И хватит мне названивать!
А я и не собирался. Это были последние слова, которые имели хоть какой-то общий смысл для нас обоих. Теперь мы будем жить каждый своей жизнью, своими мыслями и своими словами. Вещи проданы, квартира поделена, а канарейка только что умерла и ничего больше нас с женой не связывает.
Я взял банку из-под кофе и положил в неё птичку. И как мне теперь жить дальше? Да и жив ли я? Моя душа превратилась в мертвую канарейку и теперь стыла в жестяной банке. Никогда не думал, что запах кофе окажется моим последним земным ощущением.
Я взял банку с канарейкой, встал на подоконник и открыл окно. Подумал, что надо бы записку написать, мол, прошу никого не винить! Хотя зачем? Обойдусь без записки. Бирку на палец в любом случае привяжут, а в ней имя да порядковый номер, остальное лирика.
Я вдохнул и надвинулся на пропасть. Прощай, птичка! А птичка шевельнулась, открыла глазки и резво выпорхнула из банки. Последнее, что я увидел, шагая в пустоту, был медно-рыжий цвет её перышек.
Клетка освободилась и желающие могут забрать её хоть сегодня!