Как - то раз: во время философско-теологического спора, один начитанный и образованный интеллигент спросил у не начитанного, не образованного, и даже не интеллигента.
- Ну, вот вы, Вася! - назвав его по имени, но без отчества, он по интеллигентски, тонко и прозрачно намекнул: нормального человека кошачьим именем не назовут.
Его, интеллигента, звали, конечно же, Арчибальд.
- Ну, вот вы - Вася, - говорит интеллигент, - утверждаете, что есть: Бог, дьявол, бесы, ангелы, святые и прочие небожители.
- Утверждаю! Есть! - смело заявляет не начитанный, и не культурный Вася.
- А, между прочим, это только хитроумные выдумки церковников, забивающие всякой чепухой мозги нормальным людям, - не успокаивается высококультурный интеллигент, по имени Арчибальд.
- А может, вы их видели?
- Кого? - не понял необразованный, и поэтому, не сразу понимающий суть вопроса, Вася.
- Бога, дьявола, бесов, ангелов, святых...
- Да я их каждый день вижу! - не смутился Вася.
- И где же, позвольте вас спросить, вы с ними встречаетесь? - ехидно улыбнулся всезнающий интеллигент Арчибальд.
- В зеркале. Каждое утро. Всё зависит от того, в каком я настроении и состоянии проснусь.
Так был разрешён тысячелетний спор между научным знанием, верой и бытовой реальностью.
Сказ об одном мужике.
Жил - был один мужик. Почти такой же, как и все мужики...
Однажды, рано утром, как обычно с ББ (большого бодуна), вышел он на крыльцо своего дома, проверил: на месте ли его "мужская гордость", присел и призадумался. О чём он призадумался - мужик вспомнить толком не смог.
Какая - то неотложная мысль перфоратором сверлила ему черепную коробку. Почесал он тогда, первобытным жестом (от макаки) затылок и, так и не поняв, о чём собственно это он призадумался, закурил.
Светало. Воздух был прозрачен, прохладен и свеж. Ночью прошёл дождь, которого ждали полтора месяца, а он случился только вчера, вернее, сегодня ночью.
Весь урожай у него, и почти у всей нашей огромной и невезучей Родины, давно сгорел. На его огороде единственным вечно - зелёным пятном торчал большой куст хрена.
"Почему так?" - глубоко затягиваясь "Примой" - вяло подумал мужик.
"То, что - никому не нужно: ну, хотя бы, этот хрен - растёт.
А весь урожай и закуска сгорели?
Вот в чём грустная и несправедливая правда жизни!" - проскочила философская мысль в похмелюжной голове мужика.
"Поэтому и пьём"!
Потому что: *не проворным достаётся успешный бег, не храбрым - победа, не мудрым - хлеб и не у разумных - богатство, и не искусным - благорасположение, но время и случай для всех их. И нет ничего лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться..."* * - неожиданно сформулировалась, сверлившая его голову упорная мысль.
Докурил мужик "Приму"; почесал известным жестом под мышкой, порылся в карманах и, неожиданно, среди сломанных сигарет и крошева табака обнаружил смятую, скатанную в небольшой шарик, купюру. Дрожащими (после недельного загула) пальцами он развернул её и поверил: Бог - есть!
Многозначительно хмыкнув, мужик встал, положил купюру на крыльцо и разделся по пояс. Облившись прохладной водой из ведра, что за ночь, под самые края заполнил дождь, он посмотрел на небо.
По ярко синему небу, отмытому ночным ливнем, плыли три небольших, снежно - белых облачка. Солнце, начищенной пятикопеечной монетой, висело чуть выше леса, темнеющего сразу за рекой. С удочками и мятым цинковым ведёрком, неторопливо спускался к мосткам на реке его сосед - дед Макар.
Ещё раз, хмыкнув, мужик закурил последнюю, наполовину пустую сигаретку. Затем быстро одел майку, взял смятую купюру и пошёл к стерве Клавке. Не глубоко затягиваясь, он шёл за лекарством и универсальным ключом к вечному знанию и спасению любого русского мужика - самогоном.
"Закуска - то у деда Макара всегда есть", - думал он, ускоряя шаг.
"Там и поговорим за жись!"
**"Эклезиаст"
Русские не сдаются.
Он остался в окопе один: смертельно уставший, грязный и голодный. Невыносимый июльский зной, запах пожухлой полыни и пот, заливающий глаза - только это он и мог ещё воспринимать. Раненой рукой он сжимал ручку последней противотанковой гранаты. В звенящей до крика тишине, на него неторопливо наползал фашистский танк.
"Граната последняя... Руку отстрелили... Могу не добросить... Сил не осталось..." - как муха по оконному стеклу медленно проползла по осознанию трезвая мысль.
"Подорвусь вместе с танком",- решил он. И зло сплюнув в сторону, сквозь зубы, добавил вслух,
- Хрен вам! Ты, ссука, здесь по любому, не пройдёшь! Русские не сдаются!
...Голова трещала, словно после взрыва авиационной бомбы. Пахло пожухлой полынью и дорожной пылью, настоянной на бензиновом чаду. Он лежал, усталый, потный и грязный в придорожной канаве, крепко сжимая за горлышко, пустую бутылку от "крепляка - бормотухи".
Глаза его были закрыты, а сухие, потрескавшиеся губы автоматически шептали:
"А, вот хрен вам! Здесь ты не пройдёшь! Русские не сдаются!
Искусство поэзии
Поэт лежал во дворе своего маленького дома под тополем на старенькой раскладушке и периодически пытался поймать муху. Муха мешала ему сочинять стихи. Рядом лежал кот и тоже периодически пытался поймать эту вредную муху. Хотя, лично ему, она не мешала. Коты не сочиняют стихи и не занимаются всякой ерундой...
Просто, периодически махая на муху лапой, кот выражал братскую солидарность своему другу и хозяину.
Но кто его знает, что он думал на самом деле, периодически поглядывая на её фантастический высший пилотаж: мертвые петли и бочки. Может он хотел помочь хозяину, а может, мечтал попасть в его шедевральных стихи и стать самым знаменитым котом в литературе...
Как кот Базилио, например, или кот в сапогах, или кот Матроскин...
Наблюдая реакцию хозяина на пируэты мухи - камикадзе, кот нервно постукивал хвостом о его грудь, на которой удобно расположился.
"Может мой кот голодный и хочет ею пообедать? Интересно, едят ли коты мух?
Не написать ли мне стих про кота и муху", - мелькнула блестящая мысль у поэта.
К примеру: "Кот и муха"", или "о Мухах и котах"!
"Эта муха, наверняка, не замужем? Вот и клубится здесь...", - лениво решил кот, вычисляя её очередной вираж.
"А может она просто "под мухой?"
Кто их знает - кто они - эти мухи"? - кот приготовился к прыжку.
И тут поэта муза посетила! Он схватил заранее приготовленные карандаш и записную книжку, (у всех настоящих поэтов, всегда под рукой есть записная книжка). Он об этом слышал по радио "Маяк". И стихи родились!
Я напишу стишок - про мух!
И расскажу его - я вслух!
А если не было вдруг мух,
Летал бы тополиный пух!
Тоже ведь, гад, летает! И такой же надоедливый! Только белый!
Белые вороны бывают. А вот белые мухи?
Тополиный пух, наверное, их дальний родственник - по лиственной части.
"О!" Кот щёлкнул зубами, и нет "Царицы небес!"
"Странно!... Вдохновение пропало!... И писать больше не о чём!..." - расстроился поэт.
"Пойду - ка я, потяну пару, тройку бокалов пива с мужиками"? - лениво вставая с раскладушки, решил поэт. "Может они что подскажут..."
"Интересно: Пушкину мухи мешали или помогали?
Возьму - ка я на обратном пути в библиотеке его биографию.
Может и он со стихов о мухах начинал" ..." -
Это была последняя разумная мысль, мелькнувшая в этот день в буйной голове народного поэта.