Взяли чью-то старую футболку, набили ее тряпьем, бегают и орут.
Какой смысл? Ведь их трое. И играют они не мячом.
Она прячется за углом и подсматривает сквозь деревянный забор, заросший вьюнком. Просто не хочет рисковать своей куклой и опрятной одеждой. От этих бузотеров можно ожидать чего угодно. Самое главное, сегодня девочка одела почти новое платьице. Соседка отдала. Ей вроде не нужно, ее дочь из него выросла, так почти и не носила.
Она нашла это место недавно. Странное углубление в каменном заборе. Тут тихо и главное никто не ходит.
Она играет в дом, семью. Кукла это, конечно, мама. Варит обед и ждет своих деток. Вместо кастрюли - разбитая чашка, капуста - трава, а поварешкой служит щепка. Девочка понарошку солит суп песком, как будто пробует. Кормит куклу (теперь уже девочка - мама), шепотом ругается, когда кукла (конечно, дочка) нечаянно разливает такой вкусный суп. Потом, извиняясь, гладит и целует ее.
Снова кричат мальчишки, она пугливо пригибается.
Она таится и подглядывает уже третий день.
Ей нравится один ее девяти-десяти лет вихрастый озорник. Но он не хулиган, как старший из них (почти подросток). Этот просто бандит, может ни за что дать подзатыльник, а во время игры, пользуясь длинными ногами, сделать подножку. А самое главное - его никто не остановит - ни плач, ни кровь. Безжалостный.
А самый младший, ему наверно пять, тот все время ревет от мальчишеских жестоких игр. Но все равно трется - все лучше чем дома с мамкой.
Нет, ей нравится он - средний. Он так здорово улыбается (старший - никогда, только зло усмехается, когда кто-то падает и плачет), от улыбки у него ямочки на щеках. А еще у него все-таки добрые серые глаза. И он помогает младшему встать и утереться. И очень редко жулит во время игры. Хмурится когда старший не прав, но терпит, во-первых, играть больше не с кем, во-вторых, он же младше и слабее. И одевается, кажется, ничего. Главное чисто. Вот старший, например, нарочито небрежно относится к вещам. А малыш и подавно - еще ничего не понимает.
Вот и сегодня у старшего плохое настроение. Младшего уже два раза подымали после падений, средний мальчишка, как всегда стоит в воротах (два камня у забора). Старший кричит недовольно, когда младший запутывается в ногах и не может хорошо паснуть. Игра не задается, но твердолобые пацаны, возят тряпичный ком в пыли. Вдруг нечаянное движение и мяч бухается за угол возле нее.
Старший, тяжело дыша и смахивая пот, медленно идет за ним.
- Ты чего тут стоишь? Подглядываешь?
- Нет, я играю в дом, - испуганно и чуть слышно отвечает она, торопливо собирая нехитрые игрушки.
За спиной капитана возникают две хитро улыбающиеся мордашки. Они понимают, что их заводила без развлечений их не оставит.
- Стой! Ты куда пошла?
- Домой, меня зовут.
- Врешь, никто тебя не зовет. Ты шпионка? По законам военного времени, мы тебя расстрелять должны.
- Ничего я не шпионка! Я в ваши дурацкие мальчишечьи игры не играю!
- О! Я понял - ты грязнулька!
- Я - нет!
И грязный мяч тыкается прямо в нее.
Жирный глиняный комок сползает по ней вниз. Маленькие девчоночьи ручки, пытающиеся отчистить грязь, лишь размазывают позорное коричневое пятно.
Она конечно плачет. Что сказать дома? Упала? Хорошие девочки не падают, глядят под ноги, в плохие компании не попадают.
Сквозь слезы она с мольбой смотрит на него. Защитника. Но он увлечен экзекуцией и хохочет со всеми. Те же веселые, добрые ямочки только против нее. Он не понимает всего ужаса, роящегося в ее маленькой головке.
- А это что? Дохлая крыса в платье?
- Не трогай, это ...
И кукла распотрошенная агрессором оказывается на носке ноги. Дальше она летит в сторону футбольных ворот. Мальчишки, не разбирая дороги, мчатся друг за другом, выпинывая друг у друга свой трофей. Старший останавливается и, победоносно глядя в глаза девочке, кричит:
- Иди мамочке пожалуйся!
Она уже не плачет.
Дикий внутренний вой разрывает ее.
Потому, что это ее единственная кукла.
Потому, что она, кажется, любила эти ямочки.
Потому, что ее маму убили, а она живет с бабушкой (и эти мальчишки тоже) в лагере беженцев.