Стоял густой туман, легким инеем покрылась пожухлая трава и бесполезно мечтать о лете было уж: груба, жестока, беспощадна поздняя осень!
С мечтой о сединах в висках, с надеждою на мудрость, осознавая всю не родовитость свою, отчаянно стремясь взрастить в себе лишь лучшее: милосердие, честность, толерантность, не нарушать заповедей Божьих я предстал пред утренним шумным, большим городом.
Как будто не люди, а тени их перемещались по улицам, скрывались в переулках, прятали лицо под капюшоны и недоверчиво осматривали мой чистый пиджак, усмехались над тем, как трясет меня квази-изнеженного никому не нужного романтика.
"Ну что ж, ведь смех такой честней и даже благородней и приятней, чем грубое и злое пренебрежение города копошащего, спешащего и игнорирующего меня" - подумал я.
Вдруг вижу: идут два юных человека ко мне! Ко мне, к кому ж еще, ведь здесь, на улице, один стою я, под фонарем, с аптекой рядом! Но, что я вижу! Как печальны лица их, грязна одежда, каким нечеловеческим - животным - блеском сияют их глаза. Несчастные, какая горькая судьба должно быть их постигла.
"Милейший сударь, мы с другом попали в безвыходную ситуацию, нам срочно необходима ваша помощь". О, Боги, они меня о помощи меня молят! Скорее же, узнаю, что им надо! "Да-да, скажите, чем могу помочь я?". Ох, какой же злой усмешкой они наградили своего спасителя... а этот взгляд, я только разглядел, что там не блеск - напротив - там мутность лишь сплошная, движения же их неторопливы, почесывают щеку... все это дико видеть мне и боюсь предположить о том, что за беда тревожит их.
"Моя сестра болеет... лекарство нужно ей... нам денег не хватает. Милейший сударь, одну все землю топчем, вернется к тебе хорошее и плохое. Не будь же скупердяем достань из кармана свой пухлый кошелек, достань купюру покрупнее и помоги сестренке выжить!" - сказал один из них. Однако сказал ли? Уж не приказ и не угрозу я прочитал в его словах? С чего он вдруг с товарищем... без денег... и о сестренке вышли позаботиться...все это странно. Меня пугает их фамильярность, но как поступить не знаю. Вдруг испуг меня лишь пронизал, вдруг я не прав, вдруг в панике они и помощь им моя нужна. Что делать? Эх, не подвела меня сноровка, сумел я адаптироваться под столь не легкую ситуацию!
"Ну что ж, коль не к кому вам обратится более в столь трудную минуту для сестрицы вашей, позвольте с вами я пройду в аптеку и куплю лекарство".
Мгновенное замешательство с их стороны, переглядывание, подергивание верхней губы... и вдруг: "Что ж, сударь, вы так добры! Я сразу понял, что найти с вами общий язык не составит труда. Ваша покорность располагает к себе людей, как у вас с женщинами? Много ли? Впрочем, не важно, не в такую минуту нам с вами вести речь о прекрасном поле, чуть позже, я бы с удовольствием поделился бы с вами своими приключениями и послушал бы ваши. Но сейчас, когда сестричка страдает, я хочу попросить вас самих сделать несколько шагов и зайти в аптеку, чтобы между нами не было недопонимания и вы поняли, что деньги нам нужны исключительно на лекарства, я прошу вас приобрести для нас бутарфонол - это обезболивающее, сестричке поможет". Тут замешкаться пришлось мне...Но мой собеседник был настойчив в своем решение и даже слегка подтолкнул меня в спину. "Помните: бутарфанол, без него не возвращайтесь!".
Что было делать, ведь я сам вызвался оказать помощь, неужели должен был продолжать свои расспросы? Нет, долг человеческий мне говорит о другом: помочь им должен я, а не критикам манер их быть! Я отправился в аптеку так, будто впервые захожу в подобное заведение. Я открыл дверь аптеки так будто она вела меня не к витринам с бесчисленными лекарствами, а к границе миров. Загадочного странного и непостижимого мира иного, к которому ни один человек не готов, но к которому его влечет нездоровая тяга непознанного и, с другой стороны, мира реального злого и скучного. Позже, анализируя события того дня я был удивлен тому, как мои странные, не обоснованные, базирующиеся лишь возможно на мимолетной встречи ранним утром, оказались так близки к верному описанию того, что чувствует некоторая группа людей, с которыми я столкнулся. Однако не будем опережать события. Вот какими словами меня приветствовал аптекарь, после того, как я попросил пачку бутарфанола для больной сестры моих друзей.
"Глаза - зеркало души не врут, по ним судить же можно о душе, о мыслях и хвори, постигшей человека. Смотрю на вас я юный друг и в толк никак я не возьму: зачем себя опасности такой вы подвергаете, зачем калечить жизнь свою хотите? Продать могу я вам бутарфонол... но вот боюсь, что спать потом я не смогу: мне совесть позволяет убивать лишь люмпен, лишенный всякой уж надежды, во имя дочери свой иду на грех и преступление. Но вы??? Не мучьте вы меня! Иль тайно посланы вы кем-то, гос.органы иль пресса? Скажите честно, найдем быть может с вами общий мы язык!".
"Я тронут вашими словами, признателен я откровениями вашими, но смысл мне не ясен ваших слов. Скажите же не таясь, что тут за тайна! Страшусь представить, что я могу втянуть себя в ужасное преступление! Я тут же все вам расскажу - вон пара юношей с поникшим взором меня о помощи просили - купить для сестры лекарство, молили чтоб помощь им материальную я оказал".
Страшные слова услышал я, после того, как он выглянул в окно: слова способные порушить мою систему ценностей, слова которые пронизывают весь мозг человека, слова, что рождают испуг, слова, что так не разделимы со смертью, слова страшней которых мало...
"Эти люди наркоманы. Бутарфанол наркотик. Наркоманы они! Это наркотик!!! В вену вкалывают они его, они уже почти мертвецы! Нарушили правило, табу. Наркоманы!!!!!".
Моя голова закружилась, меня стал бить озноб, мне захотелось одновременно кричать и плакать, ругаться и смеяться. В отчаяние сел на диван, поставленный в центре аптеки, закрыл лицо руками и стал плакать...
Постепенно, приходя в себя от испытанного стресса, я решил, что все не так страшно, что я еще молод, я могу кое-что отрегулировать в своем мировосприятие, могу перерасти эту проблему, воспарить над ней, я могу достигнуть собственного расцвета независимо от того, что я общался с этими людьми. Аптекарь, будто мысли читал мои в тот момент и решил продолжить, защищая при этом себя или успокаивая меня.
"Их много. Наркоманы кругом, есть разные типы... да, порой наркоманы - это наши соседи, от них не уйти! Необходимо думать о себе и своем будущем. Знаете, что: рожайте детей и плюньте на всех наркоманов со всеми их наркотиками, плюньте так на них глубоко, чтобы еще зарабатывать за счет них деньги!" - с этими словами, повергшими меня в новый ужас, он хлопнул меня по плечу.
"Да что же это такое!!! Мне предлагают наплевать на пропащих, покинутых людей и стать чуть ли не пособником их падения!!! Разве это нравственность, разве это ценности, которые должны прививаться людям с молоком матери, разве закрывание глаз на пороки других и уж тем более, жизнь за счет них не является большим пороком???" - подобные мысли мое лицо, впрочем, как и любого другого бы честного юношу, изменили во стократ. Не могу точно сказать что именно: широко раскрытые глаза, полуоткрытый рот, подергивание верхней губы ли, или сжимание кистей рук в кулаки позволили моему собеседнику провизору сделать верное суждение о ходе моих мыслей.
"Мой юный друг, я понимаю, что вам не по нраву подобный ход рассуждений, он далек от вашего, не сомневаюсь, истинного гуманизма, человеколюбия... ммм... в общем, вам, как филантропу, чужда позиция, занимаемая мной. Что ж, я рад, что в нашей стране э... при нынешнем президенте еще есть честные граждане. Тем не менее, смею заверить, что вам не удастся меня переубедить, более того, при каких либо попытках помешать моей деятельности, вы встретите грубое и жесткое сопротивление. Да именно так, грубое и жесткое сопротивление. Встреча с которым даст вам возможность почувствовать себя ничтожной букашкой, тварью дрожащей, вы, сударь будите раздавлены. Любая попытка ваша позвонить в милицию не произведут ровным счетом ничего, напротив, мой звонок в иные органы, возымеет огромный результат. Ваше аристократическое изнеженное лицо, перед которым с такой охотой падают ниц плебеи и лакеи, которому так рады на званных вечерах, которому игриво улыбаются молоденькие барышни в метро или в магазине, превратится в мерзкое месиво, от которого отвернется любой деклассированный элемент. Поэтому, милый вьюноша, если ни что не задерживает вас в моей скромной аптеки, предлагаю продолжить вам путь и желаю попутного ветра и успехов в любом начинании".
Я оторопел и не мог найти слов, чтобы дать отпор этому наглецу, я не обучен вульгарному поведению. Мне пришлось ретироваться с места не состоявшегося боя - понурив голову я покинул злосчастную аптеку.
Покинув здание аптеки я чувствовал себя униженным, мне пришлось убегать от какого-то торговца наркотиками. Впрочем, меня приняли за аристократа, интеллигента, стало быть, мое истинное происхождение не важно - я легко могу и так сойти за человека "голубых кровей". При этой мысли я гордо вскинул голову и оказался под фонарем почти в самом центре тротуара. Тут ко мне подскочили те двое. Двое наркоманов! Я уж о них и думать забыл, а они опять появились со своими никчемными просьбами, жалкими вопросами!!! "Вы купили? Дайте нам лекарство...". "Жалкие подлецы, подлые... подлые наркоманы! Вы хотели меня обмануть, я прекрасно знаю, что никакой сестры у вас нет, убирайтесь прочь в больницу, лечитесь. Проваливайте домой или прячьтесь в больнице, скоро здесь будет милиция" - произнес я эти слова пусть и высокомерно, зато убедительно, властно и строго. Я был горд собой, ничего страшного, что я их поверг в обман, навел смуты - это ложь во спасение.
Перелистывая этот жизненный эпизод, как страницу в книге, я пошел гулять дальше. Утренний город в субботу пленяет своей грубой, бескомпромиссной наготой. Огромный мегаполис, который кажется страшным и диким любому приезжему субботним утром становится таким родным и милым даже деревенскому мальчугану. Вон помойная яма, вон мужик за углом малую нужду справляет, вон очаровательная парочка прикорнула на скамейке, а вон паренек в ярких одеждах легкой танцующей походкой возвращается из клуба, а вот подвыпивший интеллектуал рассуждает со случайным собутыльником о смысле жизни. Эх, город, деревня - все одно, масштабы только разные, а что масштабы, разве от них кому-то плохо? Вот идет компания молодежи, уверенной походкой, выкрикивает названия футбольной команды, прославляет город свой родной - Богатыри! Подходят к дворнику восточной внешности...
"Милейший - обращается самый высокий вьюноша из компании молодежи - скажите нам на милость, с какой целью посетить страну решили нашу Великую? Чем плохо вам на Родине? Сдается мне, корыстные цели привели в Россию вас, неужто улицы города вашего так чисты, что их мести не надо? Милейший, знаете ли вы что, честный патриот не оставит свой город в грязи и не поедет в другую страну занимать рабочее место, предназначенное для родившихся в нем! В нашей стране достаточно людей способных позаботится о чистоте! Мы истинные патриоты, мы спрашиваем вас, доколе нам терпеть несправедливость? А вдруг в голову вам придет шальная мысль вступить в брак с русской красавицей, испортить арийскую кровь родив на нашей земле ребенка? Вы не убираете мусор - вы сами являетесь мусором! МЫ покажем вам, что такое любовь к Родине и к любимой футбольной команде!" - с этими словами группа молодежи с дикими криками бросилась на дворника.
"Как же так, неужели вот она любовь к Родине? Неужели непременно с кулаками? Ведь русская душа, загадочная, томная, порой резкая, но отходчивая, взросшая под статными березами, плакучими ивами, могучими дубами и древними мудрыми соснами, русская душа, "аршином общим, которую не измерить", неужели она такая черствая на самом деле и грубая? Неужто русский народ, привыкший брать все лучшее не смог насладиться радостью веры в единение народов, толерантность, неужто непременно нам брать плохое надо, имея выбор?" - такими мыслями задавался я, пока толпа грубых молодых людей избивала несчастного дворника. Тут раздался голос пожилого интеллектуала, прервавшего свой монолог о смысле жизни ради тщетной попытки направить на путь истинный заплутавшие впотьмах души юношей. "Уважаемые, зачем бесчинства устраивать! Этот несчастный дворник жертва своей судьбы, пожалейте его, не мучьте, он крохи зарабатывает для семьи своей. От безысходности он здесь! К чему вам, друзья мои, будить в себе зверя, к чему воспитывать и культивировать в себе зло неоправданное - вы так себе и близким жизнь калечите!" - возмущался он.
Удивлен речам таким высокий молодой человек был. Как кто- то решил пойти против него, как кто-то посмел перечить ему, коль даже жертва молчит.
"Послушайте, сударь, сдается мне, что вы не русский, коль смеете слова такие молвить. Вы стали в оппозицию, вы пытаетесь мне внушить ложь, пытаетесь оспорить правое дело мое! В таком случае, я вынужден вызвать вас на бой, я отнесусь к вам с уважением даже: предлагаю бой один на один. Только вы и я" - после этих слов воцарилась тишина. Утренний спящий, похмельный большой и грязный город спал, до встречи молодежи с дворником. Но воинствующие крики, отражающиеся эхом во всех ближайших кварталах, заставили многих подняться с кровати, протереть сонные глаза и наблюдать театр, развивающийся под их окнами.
Приглашение на бой - это должно было бы стать кульминацией. Примет или нет вызов интеллектуал? Что последует? Избиение группой молодежи дворника - это не так интересно, другое дело бой двоих, бой за принципы, за идеи - это слаще обычного уличного мордобоя!
Один я понимал, что боя не будет, да и может ли состояться битва за идеи, если один из бойцов против насилия. Мне было любопытно, как интеллектуал выкрутится из ситуации. Драма, однако, кончилась не успев начаться, сразу же за кульминацией последовала развязка, которая всех расстроила, кроме интеллектуала. Кто-то крикнул из окна, что вызвал милицию.
Я подумал, что это очень похоже на мою предыдущую историю с аптекой. Странно, почему милицию боятся? Впрочем нет, не странно.
Когда молодые люди спешно ретировались с места преступления, я подумал, что я как аристократ, "белая кость", "голубая кровь" должен был вступиться за несчастного дворника, поддержать интеллектуала. "Но ведь в наше время аристократам столько надо знать... ох уж, это постинформационное общество не хватает времени даже на творчество - погоня за знаниями и пропуском в мир изящества, какое тут карате? Нет, безусловно, я ничем не мог помочь дворнику!" - так вот легко я сам себя оправдал и даже испытал чувство гордости за то, как я логично и здраво размышляю, как умею уберегать себя от всяческих козней коварных и злых людей, как я сам без всякого "ангела-хранителя" и оружия спасаю свою честь и сохраняю лицо в целости вот уже второй раз за последние десять минут.
"Мое мнение таково: молодые люди, конечно, горячи, спеси в них много, но хотелось бы отметить, что в чем-то они правы. Ведь и над нами, русскими эти вьетконговцы измывались почем зря" - услышал я голос случайного собутыльника интеллектуала, который прежде молчал и монолог интеллектуала о смысле жизни не перебивал, не оспаривал, высказывая всем своим видом равнодушие к данному вопросу.
Я решил подойти к дворнику и поинтересоваться его самочувствием. Но и в этом меня опередили: неизвестно откуда возникшая статная, даже могучая дама в голубом халате пыталась поднять дворника и увести к себе домой. Старый узбек, на мой взгляд, не сильно пострадал и, скорее всего, они легко обойдутся без моих знаний медицины, посему я продолжил свою прогулку.
С каждой минутой воздух становился все грязнее, предметы, за счет яркого красноватого сияния солнца становились контрастней и четче, мысли становились структурней, жизнь начала казаться скучной, однообразной и кратковременной, стала появляться истеричность, из домов стали выходить все чаще люди.
Мне стало лень себя утешать и успокаивать, лень придумывать себе занятие и я сел на скамейку. По совету друзей, стремящихся повидать красоты жизни, познать все ее краски, я стал носить в сумке коньяк, специально для утренних прогулок. Коньяк согревает и успокаивает. Коньяк меняет настроение, расставляет все вещи так, как удобно мне.
Как много в этой сломанной скамейке, как согревает ее зеленая холодная спинка мою больную спину, как восхитительно и грустно сидеть одному и маленькими глотками попивать коньяк. Как спокойно и мягко текут мысли, как хочется их заткнуть пробочкой, чтобы они оставались во мне и растряслись до прихода домой! Ах, не желаю я сам себе противоречить, в согласии с собой жить желаю я! Как радуюсь я себе, как прекрасна радость моя, как высоко я взобрался в эйфории своей!
Как больно, черт подери, падать! Как это мерзко после чудных открытий, после столь прелестных мгновений падать вниз, становиться опять частью общества!
Какое зло привело тебя ко мне, зачем ты, жалкий мизантроп, глупец, тщеславный скользкий трус пришел ко мне???!!! Не звал тебя, милиционер, я!
"Молодой человек, имею честь представиться сержант Прокошин Виктор. Вижу, я выпиваете вы с утра пораньше... что, позвольте, знать во фляжечке у вас? Наверное, коньяк пьете... а ведь, наверное, студент. Имеете ли при себе документ какой? Знаете ли вы что не положено пить в общественном месте? Эх, как не жаль мне отрывать вас от сего занятия, придется вам пройти со мной в участок..." - и головою покачал усатый толстый мент.
"Я убийца" - сказал я и пока головою качал мент усатый толстый, я браузер достал. Не целясь, я выстрелил в медлительного откормленного очередного защитника Родины. И крови было мало - попал в желудок я, но слез, и жира, остатков пищи так много было, что я ушел. Ушел в публичный дом, чтобы, уткнувшись головой в плечо проститутки, до вечера рыдать.