Неадекватность моего поведения главным образом выражалась в том, что я время от времени бросал все свои дела и пропадал в винных туманных парах, словно потерявшийся фрагмент мясной немощности. Мои приятели отказывались понимать эти действия и поэтому прекращали со мной общение, на что мне было в принципе плевать. Пил я беспробудно, посему друзей у меня не было, а бывшие женщины отвернулись в одночасье. Все это до поры до времени меня не интересовало - у меня было вино, а значит я был еще жив.
Обычно я пил ночами, так как днем приходилось зарабатывать себе на хлеб и на дешевое пойло. Я тогда временно работал в каком-то задристанном театре, пользы от которого никто не видел, даже актеры, игравшие там зайчиков, кошечек и прочих неправдоподобных персонажей. Они очень часто говорили, что вся жизнь игра и они часть этой жизни. Я не верил им, так как все было слишком пусто и не особо все это смахивало на жизнь. Однажды закулисные дрязги окончательно достали меня и я уволился. Ушел, так сказать в никуда, не позаботился даже о том чтобы подыскать себе другую работенку, более доходную и менее напрягающую. Я был ленив. Я любил пить портвейн, ебать женщин и курить хорошие сигареты. Любил занимать мелкие суммы денег и не отдавать. Любил блевать по утрам, а затем вновь нажирался и писал свои нелепые стихи, которые впрочем стали единственным творением, что я оставил после себя. Как я и говорил, общение со мной не приносило никому удовольствия и поэтому я пил один, в своей каморке на первом этаже, с грязными стеклами и горой немытой посуды. Не было ничего странного, что меня это не сильно волновало.
Я проснулся от стука в дверь. Кое-как поднялся, подтянул трусы и пошел открывать, хромая на правую ногу, которой вчера наступил на разбитую бутылку. Лиза как всегда пришла вовремя, так как в карманах у меня шуровало безденежье, а в холодильнике висела крохотная мышка, чем-то напоминающая мне мое детство.
- Жень, ты опять пьешь... Ведь нельзя же так... - начала она с порога.
- Все дело в том, что когда я трезв - я не умею писать, а это сводит с ума.
- Кому нужна твоя писанина, ты ведь прекрасно знаешь, что тебя никогда не выпустят...
- К чертям размышления, к чертям все, самое смешное что я не умею писать, но мне это нравится, а это главное.
- Эх... - Лиза поставила на кухне пакет, набитый пельменями, супами быстрого приготовления и большой бутылкой дешевого пива. Она всегда выводила меня из запоя именно дешевым пивом, чего я никак не мог понять, так как деньги у нее водились, и жадничать на мне она бы не стала.
Пельмени я есть не стал, суп тоже, но пиво выпил и сознание стало вставать на место. К полудню я взял у нее еще денег и купил две литровых бутылки портвейна, сухое мясо и пару пачек сигарет. Жизнь продолжалась и я был уверен, пока Китай не ебнет по Москве атомным зарядом, а Соединенные Штаты не обложат нас с воздуха биологической отравой, мы будем жить, как бы тяжело это ни было.
Вечером Лиза ушла, оставив меня на съедение похмельным страхам и голодным тараканам. Я допил портвейн. Помню, что нассал в коридоре, облевал свои ботинки, разбил пустой стакан о стену, поскандалил с соседкой, которой очень не нравился мой образ жизни и посему она непрестанно стучала мне в дверь, и требовала, чтобы я сделал музыку потише. И дьявольский хохот, дикий раздирающий глотку смех, тварь тварь тварь БЕССМЫСЛЕННО отрава!!! Безумие, граничащее с эротическими извращениями... патология мысли....холод запястий...плачь плачь плачь...
Утро, как и прежде накрыло весь мир своей бесконечной болью в висках и блевотворным состоянием желудка. Могила снова казалась так близко, что не было ни малейшего желания что-либо делать. Страх перед выходом на улицу за очередной порцией вина, который до того силен, что заставляет бежать до магазина, как никогда в жизни не бегал...
Мир утонул не в крови, а в дешевом отвратительном пойле, дерьме и выблеванном наспех, ужине. Вьетнам похоронил вождя заживо, Австралия приняла новый закон о мастурбирующих мальчиках с 8-ми лет, Киев мигал транспарантами и гневил очередного мелкого журналиста, Москва захлебывалась в дерьме - в моем дерьме... И ровно в 13.00 по московскому времени я подрочил и лег спать в ожидании нового похмелья и тревожных весенних будней.