Епископ пражский, Вацлав, только что вернулся из Австрии. Выглядел он ужасно: исхудавший, под глазами залегли глубокие тени, а сами глаза горели как у одержимого. Он распространял вокруг себя ауру беспокойства и чем ближе к нему оказывались люди, тем это ощущалось сильнее.
Скинув пыльный плащ, он приказал отправить за настоятелем ордена "Круга и меча" и, не произнеся больше ни слова, скрылся в соборе св. Вита. Архидьякон уважительно склонился, освобождая дорогу в святая святых собора, два рыцаря в алых доспехах молча расступились, пропуская к тайной лестнице, ведущей в подвал.
Марек Пашич, нынешний магистр ордена "Круга и меча", в ожидании вестей от епископа мерил шагами открытую террасу, откуда просматривалась дорога на Прагу. Он словно чувствовал неладное: то мерещилось что-то грозное в рисунке облаков, то улавливал панику в птичьем пении. Марек надеялся, молил Бога, чтобы Вацлав не позвал его. Ведь это означало бы, что меч еще не набрал силы.
В облаке пыли появился всадник и безумный перестук копыт, когда понимаешь, что коня не берегут, оборвал всякие надежды.
Магистр не стал дожидаться гонца, распорядился, чтобы того впустили отдохнуть и дали потом свежего коня, а сам потребовал подать экипаж. В Прагу! И чтобы возница гнал как от самого Сатаны.
Скрылось в пыли предместье. Быстрее!
Копыта дробью стучали по мощеной бревнами улице. Повозку трясло неимоверно. Не спасали даже подушки, и каждая косточка отзывалась болью в старческом теле. Еще быстрее!
Пена хлопьями летела из конских пастей, мимо проносились дома и огороды. Прочь, расходись с дороги!
Люди, заслышав мчащийся экипаж, бросались в стороны. Колеса подпрыгивали на брошенных корзинах, терзали овощи и тряпки.
Еще два поворота, кривая улица и собор. Марек сполз с коня, даже не подумав передать поводья и, стараясь дышать ровнее, заковылял к потайной лестнице. Архидьякон и его проводил поклоном - раз сам епископ прикладывается к руке магистра, знать тот важная персона; не стали чинить препятствий и рыцари, пропустив старика к потайному ходу.
Спустившись по лестнице, Марек оказался в небольшой комнатке с низким потолком. Из мебели здесь был только тесаный табурет и небольшой стол, а у дальней стены огромный сундук, охваченный толстыми железными пластинами. Епископ нервно ходил из стороны в сторону, и его тень, отбрасываемая одиноким факелом, металась по стенам и потолку.
- Он стал тяжелее и давит нестепимо, - прохрипел Вацлав, когда Марек захлопнул за собой дверь.
Прошло чуть меньше столетия со времени создания AnimaPura - век нищеты, жадности, войн и болезней. Варвары ушли из Европы и осели на Востоке и в Азии. Плачевно закончился седьмой крестовый поход - войска Туран-шаха разбили французскую армию и пленили Людовика IX. Шотландия, Англия, Австрия, Венгрия, Моравия, Польша... кто-то непрерывно с кем-то воевал. Но колдуны держали свои клятвы. Кошмары столетней давности успели порости быльем и превратиться в сказки.
Всякое, конечно, бывало. То тут, то там вспыхивали костры инквизиции. AnimaPura, сменив трех владельцев, двадцать семь раз покидал собор св. Вита. Двадцать семь раз меч пробовал кровь дьявольских отродий, с которыми не могли совладать ни сами колдуны, ни набравшие силу инквизиторы. Все остальное время меч спал в тщательно охраняемой комнате в подвале собора.
Орден "Круга и меча", заняв скромный особняк в предместьях Праги, пристально следил за каждым шагом церкви и инквизиции. Все только удивлялись - никчемный орден, не обладающий ни землями, ни миссиями по всему миру, тем не менее, пользовался покровительством самого Папы! Первое время в народе поговаривали, что за стенами особняка, происходило что-то дьявольское, однажды даже хотели сжечь обитель. С тех пор поместье охранял десяток рыцарей в алом.
Годы и события промелькнули перед Мареком за одно мгновение, пока он с опаской подходил к сундуку и тянул вверх тяжелую крышку.
Меч лежал на грубой холстине, поддерживаемый по бокам деревянными брусками. Обычное с виду лезвие, простое, тусклая сталь с мутными разводами. Ни воин, ни кузнец не положил бы взгляд на такой клинок, им мог бы размахивать бедняк, и люди удивлялись, завидя невзрачный меч в руке епископа. На лезвии блекло отразился свет факела, придав клинку зловещий вид, но игра теней была не более чем детской страшилкой по сравнению с тем, что скрывало оружие. Магистр ощущал чудовищную силу, меч, будто сам норовил выскочить из сундука и вонзиться в человеческое тело. Чувство казалось таким реальным, что старик прикоснулся пальцами к горлу и невольно отступил назад.
- Он близок... - охрипшим от волнения голосом прошептал Марек.
- И уже начал разрушаться, - с дрожью в голосе сказал епископ.
- Сам по себе?!
- Сила вырвется на свободу, даже если меч запереть в сундуке! - истерично закричал инквизитор.
- Боже...
- Почему он не уберег вас от сотворения этого проклятия?!
Но вместо рассуждений о Его путях, Марек пытался осознать новое:
меч,
разрушается,
сам
- каждое слово звучало набатом.
Получается, что проклятую железку не удастся скрыть в потайном месте. А как он на это рассчитывал, каким простым казалось решение! Конечно же, все это время орден готовился и к худшему: если палач не выдержит и сам уничтожит меч. Столетие метафизических изысканий, предположения и опыты позволили приблизиться к разгадке открытого Микулашу в видении.
- Значит, нам не удастся ни избежать беды, ни отложить ее. Что ж... аколиты готовы сопровождать тебя, - Марек проигнорировал вопрос епископа.
- Но ты, старик, не спросил, готов ли я!
- Ты знал, что это произойдет и... сан епископа получил неспроста. Сейчас ты устал, - наставник повернулся к выходу.
"Нет, никаких уговоров и объяснений. Инквизитор знал, чего ожидать, а страх... поможет ему открыть сердце Богу. Главное, чтобы он не увидел дрожи моих рук и что сам я переполнен тем же страхом".
- Прикажи доставить ларец в обитель и отдохни, - бросил через плечо старик, остановившись у самой двери. - Я пошлю за тобой, когда буду в чем-то уверен.
Вернувшись в обитель, Марек, не обращая внимания на вопросительные взгляды окружающих, спустился в подвал. Отрекшийся от колдовства толстяк Януш тоже передал свое дело ученику - малефикусу Ирониму, который сейчас, сгорбившись за большим столом, скрипел пером, переписывая что-то из свитков. Нечесаные седые волосы редкой паутиной торчали во все стороны, едва не задевая стоящие на столе свечи. Как и Януш, Ироним не покидал подвала, наверняка, никто и не догадывался о его существовании. Малефикус не стремился наружу, считая, что прошлым своим недостоин казаться на свет божий.
- Он разрушается... - Марек обогнул стол и уселся на свободный табурет.
- Это вписывается в его природу, - Ироним отложил перо, посыпал написанное мелом и, стряхнув пыль, отложил лист в сторону, - ты попросил доставить его сюда?
- Да, скоро привезут, посмотришь.
- Думаешь, скоро начинается?
- Уже...
В это время два рыцаря спустили в подвал сундук. Как только они вышли, Ироним поставил рядом пятирожковый подсвечник и, откинув тяжелую крышку, склонился над лезвием. Со стороны могло бы показаться, что он решил залезть в сундук, но только так можно было рассмотреть едва заметную трещину, тянувшуюся черным волоском у самой гарды.
- Это было бы слишком просто - замуровать его где-нибудь, - продолжил мысль малефикус, - проклятье обязательно возьмет свою плату.
- Как думаешь, сколько у нас есть времени?
- Надо изучить, как скоро происходит разрушение.
- Вот и займись, а я тем временем подготовлю послушников.
Двадцать человек, постоянно проживающих в поместье, проходили обычную богословскую школу и ни сном, ни духом не ведали об истинном своем предназначении. Их учили богословию, умению сражаться и многие послушники стали величайшими рыцарями, они возглавляли отряды инквизиторов или отправлялись в крестовые походы. В отдельном здании жили еще десять человек - колдуны, принятые и обучаемые орденом. Редко кто из послушников говорил о ненависти к ним, такие быстро находили приют в скитах, достаточно уединенных, чтобы предотвратить распространение слухов. Как можно было говорить о ненависти, когда эти десятеро, прикасаясь к колдовству, жертвовали своими душами, чтобы оградить людей от чернокнижия, а тех, кто наделен силой, наставить на путь служения Богу. Но распространение слухов орденом все-равно не приветствовалось.
Неделей позже, на рассвете, десять всадников в алом, возглавляемые епископом пражским, подъехали к вотчине ордена "Круга и меча". Темно-красные доспехи были единственными яркими пятнами этим утром, все остальное казалось пыльным и блеклым - у самой земли бесформенными глыбами перекатывались тучи, из стороны в сторону, как будто все-равно куда, ветер гонял пыль. Вацлав выглядел совершенно равнодушным ко всему происходящему, он еще больше осунулся, кожа его приобрела землистый оттенок и, если бы не доспех, он казался бы таким же серым, как и природа вокруг. Навстречу рыцарям вышли послушники, все тридцать человек. Магистр отдал епископу позвякивающий мешок и, взяв под уздцы его коня, возглавил шествие. Процессия направилась к одинокому холму, поросшему бурьяном.
Холм тот, по непонятным причинам, назывался Вильгельмовым. Быть может, три века назад этим хотели порадовать слух Завоевателя, чтобы тот не обратил свой взор на земли Чехии и Моравии.
На вершине, расчищенной от зарослей кустарника, торчали кособокие камни, образуя подобие круга - в точности, как в видении Микулаша. Люди старались обходить стороной это место, считая его недобрым. Обитель "Круга и меча" немало сил приложила, распространяя эти слухи. Именно здесь возможно открыть Путь, а лишнее внимание никому не нужно. Путь, дорога... ни Януш в свое время, ни Ироним теперь не могли сказать, куда она ведет, да и что она представляет собой, тоже оставалось неясным.
Три десятилетия ушли у Иронима на то, чтобы понять - воссоздать кузницу, породившую Anima Pura, не удастся. И дело не в очаге или обряде. "Невозможно заставить раненого жеребца бежать равно со здоровыми и полными сил, - говорил малефикус, - тут и конь скоро падет и всадник расшибется. Вот и мир, словно раненый конь - слабеет с каждым вздохом. Нет, не зря Микулашу был явлен холм, плывущий в безбрежной темноте, и кузница между камнями. Там должно ковать новый меч и дорога туда лежит с Вильгельмова холма.
У его подножия процессия остановилась. Марек понял руку и замер. Благословить? А может ли он? Как магистр христианского ордена, он имел такое право. Но как благословлять на воссоздание проклятья?
- Не теряйте времени, идите, - так и не решив этого, он опустил руку.
Молодой служка поставил настоятелю шатер - просмоленное полотно, накинутое на длинный шест и растянутое в стороны к четырем колышкам, вбитым в землю. Марек поежился, глядя на низкие тучи, и забрался внутрь. Ждать. Между краями полотна, служившими входом, он видел, как Рыцари и послушники, прорубая тропу через заросли, полезли на холм.
По ткани забарабанил дождь. В сплошной стене воды размылись очертания деревьев и Вильгельмов холм стал выглядеть расплывчатым пятном. Марек запахнул полог, хотя это мало спасало от сырости. Магистр не знал, сколько ему придется сидеть тут. Ритуал, когда был создан меч, длился полдня, но сколько это сейчас займет времени неизвестно, Иронус только пожимал плечами, ведь отряду предстояло идти куда-то.
Но люди вернулись спустя несколько минут. Вымокшие до нитки, они растерянно озирались и крестились - четыре человека: епископ, колдун, инквизитор и послушник ордена исчезли. Вот только были рядом и вдруг растаяли, будто смытые дождем.
"Значит, четверо ушли... вот как это происходит. Почему четверо? Почему именно так: епископ, колдун, инквизитор и простой аколит?". Марек отпустил рыцарей с наставлениями и дальше нести службу, отправил послушников в обитель, приказав принести еды, теплой одежды и сообщать обо всем, что происходит вокруг. Сам же решил остаться здесь.
Вечером голубь доставил первую записку об ужасном заболевании. На следующий день сообщения сыпались со всех концов страны. Марек ждал, не обращая внимания на холод и сырость. Через две недели ему перестали приносить еду, не прилетали почтовые голуби с записками. Ел он только что смог найти поблизости - грибы, коренья и орехи, пил дождевую воду. Когда прекращался дождь, воздух наполнялся дымом от костров, где сжигали умерших, очищавшееся от туч небо заволакивало пеленой гари.
Чтобы не потерять счет дням, каждое утро Марек клал еще один камень в дальний угол шатра. Горка все росла. Очередной камень - еще десятки и сотни оборвавшихся жизней. Магистр уже не знал, чего ждет - посланники могли погибнуть в дороге, заблудиться. Да что угодно могло произойти за это время! И если они не дошли, если не выковали новый Anima Pura...
Если верить камням, посланники вернулись на двадцать седьмой день. Втроем, без Вацлава. В Европе бушевал Черный мор. Вымирали целые города, предместья превратились в погосты. Потребовалось четыре долгих года, чтобы болезнь сошла на нет.
Вильгельм I Завоеватель (1027/1028 - 1087) - герцог Нормандии и король Англии, организатор и руководитель нормандского завоевания Англии, один из крупнейших политических деятелей Европы XI века.
Черный мор (Черная смерть) - пандемия бубонной чумы, занесённая из Восточного Китая, прошедшая по Европе в середине XIV века (1347 - 1351). Смертность при бубонной форме чумы колеблется от 27 до 95% (если не проводится лечение). От нее скончалось до половины населения Европы (от 15 дo 34 миллионов человек).