Был у меня замечательный друг. Он написал два десятка романов из русской и мировой истории и выпустил много книжек с цитатами великих. Был великим гурманом, женолюбом и виталистом! Пережив 4 инфаркта и 4 инсульта, он и женат был четырежды, всякий раз приводя в дом новую супругу на десяток лет младше предыдущей. Именно с последней женой и связана история, которая меня потрясла.
Делил мой дорогой друг палату интенсивной терапии с настоящим религиозным фанатиком. Был ли он последователем адвентистов или пятидесятников - не суть важно. Но доставал моего приятеля изрядно. Вечерами, когда в коридорах затихали звуки, он пытался втянуть соседа в душеспасительные беседы о роли Бога в истории. Про писательские занятия однопалатника ему было неизвестно, а потому проповедовал он страстно и назойливо.
Оправившись достаточно для ведения христианской дискуссии, приятель мой не стал распыляться на требования доказательств или хотя бы логики. У него для подобных случаев было припасено свершенное оружие, не раз позволявшее не только с достоинством покинуть поле боя, но и не опускаться до унижения спорящего.
Он заявил, что с готовностью не только согласится с доводами больничного проповедника, но примет крещение, если получит ответы на два своих вопроса. Только два.
Первый.
В концлагерях в конце войны фашисты из экономии средств уничтожения размещали умерших заключенных на платформы. Потом обкладывали их привязанными живыми младенцами и поджигали. Считалось, что жир живых малышей действовал эффективнее печей крематория. Где в это время был Бог?
Второй.
Первую свою речь в качестве Папы Иоанн Павел II произнес в Освенциме в присутствии многотысячной аудитории. Через несколько минут после начала выступления он извинился, спустился с трибуны и направился в ближайший барак. Когда он вернулся, люди заметили слезы на его глазах. Папа не стал отрицать, что плакал, и объяснил, что он вспоминал последнего польского святого. Уже после этого эпизода вездесущие журналисты опубликовали все, что смогли узнать об истории, которая так расстроила главу католической церкви.
Конец войны. Польша. Освенцим. Последняя ночь. В лагере никто не спал. Канонада была такая, что никто не сомневался - назавтра лагерь освободят советские войска. Под утро в барак ворвались охранники во главе с офицером. На приказ о построении вовремя не поспел изможденный заключенный. Подошедший офицер спокойно заявил, что, несмотря на то, что завтра в лагере будет другая администрация, сегодня все обязаны выполнять приказы немцев. По закону, не успевший вовремя встать в строй, подлежит уничтожению. Он спокойно достал пистолет и взвел курок.
Из второго ряда вышел молодой человек и встал между офицером и обреченным. Он по-интересовался, имеет ли значение для пана офицера, кого наказать за невыполнение приказа? Военный, ответил, что ему все равно. Если молодой человек хочет умереть вместо нарушителя, он не имеет ничего против. Подождав, когда вызвавшийся перекрестится, он спокойно выстрелил ему в голову.
Через несколько часов после этого лагерь был освобожден. Немощный заключенный оказался жителем соседнего села. Ему разрешили сесть на телегу с каким-то армейским скарбом. Так он добрался до холма, который нависал над его селом. Низко летящие бомбардировщики, казалось, задевали высокие деревья. Тяжелая техника грохотала по центральной улице. Он долго отдыхал, собираясь с силами, а потом медленно спустился с холма и дошел до своего дома.
Но дома не было. На его месте зияла огромная дымящаяся воронка с зависшим над краем "тигром". Вокруг разметало части тел, в основном детских.
Бывший заключенный упал на колени с проклятиями к Богу. Собравшиеся соседи, узнав мужчину, не столько успокаивали его, сколько порицали за богохульство. Искричавшись, мужчина, икая и сбиваясь на слезы, сказал, что больше не верит в Бога. Зачем Он сохранил ему жизнь, позволив умереть молодому заключенному? Лучше бы его застрели в бараке. Так хотя бы он не увидел свою уничтоженную семью - жену и 3-х деток.
Тем молодым человеком был 24-х-летний ксенз, о котором и была первая молитва польского Папы.
Зачем Богу нужна была такая рокировка: смерть молодого ксенза на жизнь несчастного, потерявшего семью?
Мой друг так и не получил ответы на свои вопросы. Но сосед по палате больше не донимал религиозной пропагандой. Предваряя мое недоумение, он грустно сообщил, что много раз собирался пойти в храм и покреститься, но эти две истории каждый раз останавливали его перед дверью.