Я считал его - не человеком, а, скорее, некой сущностью. "Огнём, мерцающим в сосуде". Дьявольская сила, заключённая в его творчестве, загадка его жизни и смерти, были тем "камнем преткновения", от которого я отталкивался. Я снова и снова задавал себе один и тот же вопрос: "Почему - самоубийство?"
Сложилось так, что целый год моего детства прошёл среди трудновоспитуемых подростков, в госучреждении с углублённым изучением китайского языка. Юность тоже была не из лёгких. Неудивительно, что, повзрослев, я выбрал юриспруденцию, точнее, "уголовное право". Но (по причинам, которые не хотелось бы афишировать) по окончании ВУЗа занялся выкладыванием каминов, после немного побыл грузчиком и, наконец, стал реставрировать оклады икон в мастерской при монастыре. Работа мне нравилась, однако, "делом всей моей жизни" была не она. Ещё в школе я пробовал поверять свои чувства чистому листу бумаги, что выливалось в короткие рассказы, которые так любила моя мать. Она всячески одобряла те "пробы пера" и, по сути, первой разглядела во мне творческую личность. Отец жил в другом городе, а старший брат с шестнадцати лет обретался у бабушки. Потом он женился и завёл собственную семью. Впоследствии на смену рассказам пришли стихи. Это произошло внезапно, "без предупреждения". Слова как-то сами собой стали складываться в рифмованные строки. Я был потрясён, но вскоре привык и уже не мыслил себя в ином качестве. Хотя при желании мог бы, наверное, стать солистом ансамбля русской обрядовой и духовной музыки, где пела мать. У меня был довольно приятный баритон, который я изредка демонстрировал во время каких-нибудь застолий. Но только поэзия, одна она, давала ощущение - что я не зря живу на белом свете. Брутальная внешность и дружелюбная манера поведения располагали ко мне с первого же рукопожатия. У меня было море друзей. Обладая редким талантом объединять вокруг себя абсолютно разных людей, я умел находить время для каждого из них. Я много где успел побывать, но самым любимым (местом, куда я неизменно возвращался) была Абхазия. Моя жизнь неслась в неведомую даль, подобно курьерскому поезду, и всё, что в ней происходило, отражалось на чистом листе бумаги.
Первая книга вышла на рубеже веков и обращалась к "девяностым", связанным для меня с творческим содружеством артистов, пишущих стихи. Идея его создания принадлежала мне и одному из них. Кроме поэтов, туда входили ещё прозаики и музыканты. Мы собирались на квартирах: читали, пели, пили и веселились. Но, главное, мы устраивали литературно-музыкальные вечера в "знаковых местах" города. Позднее внутри объединения стали назревать противоречия: кто-то ратовал за строгую конфиденциальность, кто-то (в т.ч. "ваш покорный слуга") оставался на позиции "открытых дверей". Мнения разделились. Видя такую картину, я начал действовать обособленно и, в конце концов, от содружества "отпочковался". Оставшись без лидера, оно постепенно угасло. Что не помешало мне сохранять тёплые отношения со многими людьми оттуда. "Душа кампании", я пользовался успехом у женщин, но моей главной женщиной оставалась мать, так как только её любовь и преданность выдержали всё. Верный друг и советчик, мать присутствовала почти на всех моих выступлениях. Вторая книга посвящалась ей. Третья книга была адресована моей жене. В глубине души я не одобрял "свободных отношений" и, в особенности, абортов, но к семейной жизни никогда не стремился. Как правило, женская любовь не выдерживала конкуренции с моей любовью к поэзии. Тем не менее, нашлась женщина, сумевшая так вскружить мне голову, что я и не заметил, как мы очутились на пороге ЗАГСА. Она была умна и ослепительно красива. Мы прекрасно дополняли друг друга. Эйфория закончилась - когда жена сообщила, что у нас, скорее всего, не будет детей. Я не стал задавать вопросов, самого этого факта было более чем достаточно. В тот момент я переживал очередной спад творческой активности. Такое случалось и раньше, каждый раз повергая меня в отчаяние, но, Слава Богу, длилось не более одного-двух месяцев. Раздавленный всем этим, я наглотался "колёс" и .. заснул. Мой организм оказался сильнее барбитуры. Потом всё как-то "устаканилось" .. Работа сменялась сценой, сцена - банкетами, банкеты - работой и так далее.. А попутно я ещё умудрялся писать стихи. Где-то через полтора года я познакомился с девушкой, не скрывавшей своего расположения ко мне. Я не страдал нарциссизмом, но не мог отказать себе в удовольствии принимать подобные знаки внимания. Тем более что она (да и не только она) мне тоже нравилась. Вряд ли сие радовало мою "вторую половину", но она не подавала вида. Да и что греха таить, сама пользовалась не меньшим успехом у мужчин. Так мы и жили. Те "симпатии", во многом благодаря ней, как-то незаметно становились "друзьями дома", что являлось надёжной защитой от возможных посягательств на мою персону. Впрочем, та девушка, как выяснилось позже, нравилась не только мне, и тоже ни в чём себе не отказывала.
Четвёртая книга посвящалась памяти Создателя "Страшного мира", "Возмездия" и "Ямбов". Никогда не служивший в армии, я ощущал себя сродни камикадзе, находящимся "на задании" в незнакомом, чуждом ему мире. Почему чуждом? Да потому, что несмотря ни на какие "радости жизни", я не чувствовал себя здесь "своим". Первые признаки отторжения проявились уже в юности, а с годами моё неприятие мира только усилилось. Ну, посудите сами, как можно быть по-настоящему счастливым, видя что творится вокруг? Как можно верить в торжество чего-либо, зная что "и это пройдёт"? "А как же религия, духовность? " - спросите вы. Да так же - как всё остальное .. В начале 2004го года мы с друзьями объединились в творческую группу, которая через пять лет, к сожалению, распалась. Свой дальнейший путь я продолжал в одиночку, твёрдо решив больше никуда "не входить" и нигде "не состоять". Меня вполне устраивало обычное сотрудничество. Мои претензии к миру - огненной лавой перетекали из книги в книгу. А я (по отзывам критиков) был одним из ярчайших представителей литературного андеграунда. Но тот воинствующий пессимизм не делал меня счастливее, поскольку бумерангом возвращался обратно. Я всё чаще чувствовал какую-то смутную неудовлетворённость. И чем сильнее меня "мутило", тем крепче я цеплялся за привычные схемы. Алкоголь несколько притуплял те ощущения, но ненадолго. Первые разочарования возникли ещё в "девяностые", в период развала нашего содружества. Позже они уподобились снежному кому, который всё рос и рос, погребая под собой иллюзии моей юности. Я ценил творчество Бродского, но любви к нему не питал. А к тем, кто копировал его стиль, и подавно. Честно говоря, по-настоящему сильных, ярких авторов, на мой взгляд, сейчас можно было "по пальцам перечесть". Потому я так пристально и следил за появлением новых имён, не теряя при этом связи со старыми друзьями. Жаль только, что дружба, в которую я по-прежнему верил, тоже "трещала по швам". "Протестантов" становилось всё меньше. Да и сам протест напоминал, скорее, нытьё - чем пламенный призыв. "Жар-птицы стаями не летают" и собирать их вместе, да чтобы они ещё и слушали друг друга, было всё трудней. В какой-то момент я устал и взял тайм-аут, но стихи писать не бросил. Тогда же я получил "поддых" от любимой жены. Мы прожили в браке шесть с половиной лет, и, казалось, были "не разлей вода". Но (то ли ей надоело оставаться "под боком" и только, то ли ещё что) однажды, вернувшись из поездки в другой город, я обнаружил свои вещи у дверей квартиры. А в квартире - чужого мужчину, с которым она собиралась жить. Вместо того чтобы вызвать раскаяние или ревность, её жест заставил меня взглянуть на мир другими глазами. Я знал, что она любила меня, тогда к чему всё это? Я молча взял вещи и ушёл восвояси. Вечер был чёрен - как мои мысли. Я никогда не любил позднюю осень. Чтобы хоть как-то отвлечься, я, очертя голову, вновь нырнул в омут андеграунда. Наши отношения с той девушкой перестали носить платонический характер. Но видимо оттого, что "плод" больше не был "запретным", он оказался не так сладок, как хотелось бы. Она относилась ко мне трепетно и нежно, но я ничего не мог с собой поделать и где-то через полгода роман затух. Мы остались друзьями. В ту зиму вновь объявилась моя жена. Она приехала поторопить меня с разводом и попутно сообщила, что тяжело больна. Добавив, что "пусть умрёт её будущий муж, она, все вокруг .. но ты - живи." Её слова тронули меня. Символично, что "первую брачную ночь" она тоже провела за дружеской беседой со мной, у себя на работе. Я уже понял, что представлял собой её муж и искренне сочувствовал ей. Но вслух так ничего и не сказал, только поинтересовался состоянием её здоровья. Оно оставляло желать .. Жене предстояла операция и, возможно, не одна. Я очень переживал по этому поводу и, "положа руку на сердце", не представлял, как буду жить дальше - если она умрёт. Но она была "настоящим самураем". Молчаливая истерика жены сменилась безудержной активностью, как будто никакой болезни не было и в помине. Она продолжала работать и подала документы на получение второго образования. Я гордился ей, но избавиться от обиды не мог. Да и к другим особам женского пола стал относиться как-то настороженно. Им всем было от меня что-то нужно .. Что-то - а не я. В "омуте" дела обстояли не лучшим образом. Новые знакомства далеко не всегда оправдывали ожидания. Так, некий "иконоборец" на одном из сольников порвал и раскидал по полу подаренный ему ранее, экземпляр моей новой книги. Он был "малость не в себе" и его жест тоже отдавал паранойей. Я был в зале и молча наблюдал, как зрители бережно складывали разлетевшиеся страницы. Другой со-ратник так махал кулаками и брызгал слюной - что сотрудничество с ним пришлось прекратить. Мои старые друзья не ладили с новыми и между собой. Их ссоры напоминали базарные склоки. Что творилось в "виртуале" я не знал, но слышал, что то же самое.
Я выпустил ещё три книги. Они никому не посвящались и выходили с периодичностью раз в два года. Общее же число изданных за десять лет книг, равнялось семи. Работа сменялась сценой, сцена - банкетами .. Как-то я попал в гости к молодому поэту из круга моих новых друзей. Там я познакомился с женщиной, странным образом сыгравшей в моей жизни отнюдь не последнюю роль. Она была с ним и заявляла, что покончит с собой - если они расстанутся. Не знаю почему, но это меня "зацепило". Наша вторая встреча произошла в другом городе, там, где она жила раньше. Как вы уже, наверное, догадались, она не покончила с собой. Её откровенный интерес "подкупил" и мгновенно превратил меня в одного из верных пажей "Её величества". Год мы в "лёгкую" флиртовали, а потом "на горизонте" возникла моя жена. Её семейная жизнь не складывалась, и она хотела наладить отношения со мной. Мы стали общаться, но - как брат и сестра. В благодарность за её любовь, я сделал ей подарок в виде поездки в Крым, и, чуть позже, в Скандинавию. А спустя некоторое время "нарисовался" её муж и они снова стали жить вместе. Я "творил" стихи с отчаянием обречённого. Поэзия, мой "последний окоп", была в этом смысле надёжным убежищем. Из которого я не переставая "лупил" по "своим" и "чужим", а чаще просто в небо. Да и как отличить одних от других, если друг, с которым ты пятнадцать лет делил и радость и горе, из-за каких-то дурацких амбиций бросается на тебя с кулаками? Если не остаётся ничего святого и сам ты - не более чем "оборотень", такой же, как все остальные? Если "виртуал" вытесняет реальность и чтобы собрать полный зал, требуется масса усилий? Если ты всё острее ощущаешь ненужность того, на что тратишь время своей жизни? Поневоле вспомнишь Чернышевского... Я был отходчив, но старательно подавляемые обиды теперь отзывались болью в печени и растущим недоверием к людям. Надо сказать, что флирт с "Её величеством" не пришёл тогда к логическому завершению отчасти по моей вине. Я не то чтобы не умел красиво ухаживать, просто не считал нужным. Что, конечно же, не нравилось женщинам. Но я решил сменить тактику. По совету друга, я почтовой бандеролью отправил ей букет цветов. После чего был тут же приглашён на день Её рождения. Обрадованный, я купил билет на "пассажирский" до другого города и утром уже был там. Меня тепло встретили и не стали мешать организовывать праздник. Всё было замечательно. А, едва вернувшись, я получил от неё см-с с предложением более близкого знакомства. Я снова купил билет, теперь уже на скоростной экспресс. Наш "медовый месяц" прошёл в Абхазии. Я был очарован ею. И чувствовал себя по-настоящему счастливым. Что-то около года я жил на "два города", чуть ли не каждые выходные проводя с ней. Несмотря на такой режим, я продолжал поддерживать связь с моей женой. Мы изредка пересекались в реале или по телефону. Она не переставала бороться за свою жизнь, которую, наверное, можно было бы назвать полной - если бы не её отношения с мужем. Несмотря на связывающую их страсть, там всё явственней намечалась тенденция к расставанию. Впрочем, он был иногородним, и, не исключено, что с самого начала преследовал меркантильные интересы. Она по-прежнему работала и вела "богемный" образ жизни. И любила меня. Мы оказались на разных "концах спектра". Смерть, о которой я разглагольствовал в своих стихах, стояла у неё под дверью. Наступила осень. Я с нетерпением ждал выхода новой книги, прикидывая возможную дату её презентации. Роман с женщиной из другого города неожиданно "забуксовал". Сперва она под разными предлогами перестала приглашать меня к себе домой, потом.. Потом практически "один в один" повторился сценарий моей лав стори "девяностых", когда девушка, которую я любил, какое-то время повстречавшись со мной, вышла замуж за моего друга. У них были отношения ещё "до меня", но как-то не заладились. Тем не менее, я в итоге оказался "в пролёте". Тогда я впервые прибегнул к барбитуратам. Слава Богу, без особого успеха. Я подсознательно чувствовал, что в случае с "другим городом" ситуация может повториться, но не хотел верить в это. До последнего момента... Она приехала поучаствовать в каком-то мероприятии и позвала меня послушать выступление, а, заодно, поговорить о наших делах. Я пришёл, всё ещё на что-то надеясь. И был потрясён цинизмом, с каким она сообщила, что "вся моя любовь - пизд..ж, и её молодой человек против нашего дальнейшего общения." Я уточнил, что "её молодой человек" на самом деле не так уж "молод".. "А это уже не твоё собачье дело" - швырнула она мне в лицо. Земля ушла у меня из-под ног. Не помню, как я вернулся домой. Не в силах больше терпеть всё это бл..ство, я потянулся к аптечке... и тут раздался телефонный звонок. Говорят, родные души чувствуют друг друга. Моя жена мгновенно всё поняла и эту ночь мы снова, если можно так выразиться, провели вместе. Дальше был Новый Год, а в феврале - презентация книги. Муж моей жены в один воистину прекрасный день съехал от неё, забрав с собой все подарки, включая компьютер и оставив маленькую розочку - весьма широкий жест с его стороны. Я решил больше не издавать книг и начал заниматься подготовкой фестиваля "несуществующей поэзии", единственного проекта, который ещё был мне дорог. Мы с женой как-то одновременно почувствовали тягу друг к другу и вновь стали встречаться, теперь уже не как брат и сестра.
Мой "последний окоп" зарастал травой, а я лежал рядом, заложив руки за голову, и смотрел в небо.