Утром Верпод попрощался с женой, обнял дочку, помолился Рогту, принёс в жертву ему ягнёнка и, прихватив боевой топор, отправился к карфу. Родные не волновались, не боялись смерти, как их древние предки . Обычный день, светило солнце, тепло, сухо, облака равномерно покрывали небосвод, только ветерок дул как-то непривычно свежо. Карфы наполнили, как только смогли，забили все щелочки, что попались взору. Сабли, клейморы, топоры, драгоценности, амулеты, руны, иноземная одежда, экзотическая еда, расписные кости, чего только не нашлось на торговом судне варваров. Отплывали в Баритор, награбленные в набегах на окружные племена и в морях у имперцев безделушки очень ценились на Востоке. Экипаж составляли в основном воины, закалённые в битвах, ибо купцов на Севере было мало, народ держал оных за трусов и слабаков не нужных обществу. Команда могла карф и защитить, и в при возможности не брезговала грабежом и мародёрством, ежели в трюм ещё что-то помещалось. На флаге бурый медведь с грозной мордой вздымал ввысь молодую ель - знак южных гидиков. Сей народ преуспел в торговле и разбоях, обладал лучшим на севере войском, флот занимал одно из лидирующих мест после Одьеготов. Валюты не имели, впрочем как и остальные племена Севера, жили по принципу натурального обмена. Распространённые боги: Ольдьерн - бог мореплавания, Монбракс - бог охоты, Рогт - бог войны. Пощады не терпели, от того рабов не держали. Жестокими вихрями проносились варвары по деревням, городам и крепостям, безжалостно истребляя всё на своём пути. Грамота в основном числе являлась ненужной аберрацией, рудиментом, что отвлекал от искусства убивать. Среди чародеев почти все практиковали шаманство - особый раздел магии, в котором силы ты приобретаешь от богов, кому приносишь дары, поклоняешься и взываешь.
В гаване теснилось два до шесть новеньких карфов, пестро разукрашенных, с начерченными рунами и иероглифами, слегка блестящими на солнце, любо дорого смотреть. Трюмы их заполнились грузом, щиты закрепили по периметру, всюду виднелись франциски, бродаксы, различные короткие мечи, копья, луки да стрелы. Мужчины и сыны прощались с жёнами и матерями. Даже воинственных дочерей своих отцы брали с собой в плавание. Шаманы производили магические обряды, насылая на судна милость богов. Команда почти собралась, do человек: один купец, две лучницы, восемь воинов и капитан корабля, старый моряк, испробовавший вкус крови и ярость внезапного шторма. Только две женщины, мужчины, как совсем бывалые, с длинными косами, которые они заплетали за каждую битву, где поучаствовали, так и сосунки, кто ещё материнское молоко с губ не вытер. На носу гордо расправила крылья гарпия. Через неделю они уже должны были переплыть Огальское море и оказаться в порту торгового городка Брикенберга.
Новенькие карфы безмятежно стояли рядами, вылизанные, покрытые лаком. Паруса из дорогой ткани, обшитые золотом по краям, большой трюм, крепкое дерево. Новенькие модели, только сделанные, искусно расписанные узорами цветов, фруктов, разными загогулинами и завитками, вручную кропотливо воссозданными. Позолоченные верхушки мачт сияли, как фонари. Флюгер в виде стрелы одиноко колебался там же.
Рог торжественно раздался по всей гавани, изумруды засверкали на солнце. Судна отправились в путь. Варвары надеялись принести с собой много еды, оружия, шкур и других полезных вещей, а по дороге ограбить заодно чей-то корабль, позабавиться резней. Прошло семь часов, ветерок медленно нёс карф по волнам. Все занимались своими делами, кто-то хлебал самогон, кто-то перекидывал кости, кто-то травил байки, веселился, вспоминая старые, давно позабытые истории, кто-то отдыхал, наблюдал за ещё не стемневшим небом. Один капитан сделался невесел. Пристально смотрел он в чистую лазурь, прерываемую облаками, и становился ещё более хмур, чем прежде. Верпод глянул ввысь. Птицы, стаи птиц, чайки, альбатросы, крылья стремительно несли их берегу, невероятно стремительно. Глянул на облака. Резкие, скалообразные, резали они небосклон своими пиками. Взволновано посмотрел на капитана. Со стороны, куда корабли держали путь, поплыли тучи. Одна за одной, коварные слуги стихий затмили небо.
- Спускай парус! Шторм идёт! Хватайтесь за что можно! - во все горло заорал капитан.
Страх пробежался по сердцам воинов, чью доблесть было уже не отыскать в закромах сознания.
- Что уселись дармоеды?! Подняли нахрен свои задницы и потащили к мачте, наверняка уже обгадились!
Сделалось темно, как ночью. Всюду слышались раскаты грома. Вдалеке уже сверкали губительные вспышки. Хлынул дождь, ливень, никто и осознать не успел, какого черта происходит. Видимость упала, глаза закрывала вода, даже дышать приходилось с трудом. Кто-то заплакал, кто-то заорал. Лучница и гордый юноша, восемнадцати лет, это был его первый поход. Верпод вглядывался в надвигающуюся тьму сквозь шквал небесных стрел, что вгрызались в волосы и одежду, морозя всякого, кто попадётся на их прямом пути. Бездна манила его, взгляд будто прилип, как ребёнок к лезвию топора зимой, он как-будто слышал их, они звенели в ушах, их элегантность, завораживающая красота моря. Сквозь чудный сон он услышал возгласы капитана и знал, что это значит.
О великий Ольдьерн, о прекрасная Орепа, смилуйтесь над покорными слугами вашими, смилуйтесь!
Команда замерла в ужасе. Разинув рты один за другим уставились в увлекающую тьму. Вдалеке они увидели свою погибель. Огромные, волны, казалось, превышали горы. Стих плач, прекратился ор, бесстрашные мореплаватели прощались с жизнью, извинялись пред родными за когда-либо произошедшие конфликты, вспоминали мгновения счастья и раскладывали по полочкам всё, что они доселе совершили.
- Держииись! - гулом пронёсся по карфу и канул в небытие крик капитана.
Ветер не жалел никого, точнее ничего, сметая всё, что попадало в его губительный взор. Мертвой хваткой варвары вцепились в древко, за все, за что только могли ухватиться. Бочки парили в небе, как гарпии, легко и непринуждённо. Щиты срывало с бортов, как налипшую грязь. Вырывало мачты, а те забирали с собой людей. Вопли угасали в морском безграничье. Вскоре подоспели волны. Всё больше и больше, корабли воротило, переворачивало, перемалывало в щепки вместе с людьми. Бедняги захлёбывались водой, откашливались, протирали очи, просто блевали. Друг за другом судна исчезали в темно-синей пустоши. Вода затапливала палубу, пролезала в трюм. Те, кто попадал в лапы всепоглощающей материи, никогда больше не представали пред взором мира. Лавки давно уже превратились в труху, люди тоже. Атмосфера была жуткая, раскаты грома и молний усиливали сие ощущение. Один карф полыхнул ярким пламенем, команда кувыркалась, каталась по палубе, воины выпрыгивали прямо навстречу смерти, ветер заглушал их мольбы и крики. За что, за что боги так с ними? Чем они провинились?
Ясное утро. Пахло свежестью, летнего дождя и бодрящего морского бриза. Было непонятно сколько длился шторм, ибо время казалось вечным. Повреждения и потери не были колоссальными. Флюгер бесследно испарился в стихийном бардаке. Бочки раздробились на сотни крохотных кусочков. Трюм подтопило водой, об игральных костях и всем, чем развлекались местные гулены и упоминать не следует. Главное - команда цела, и товар в относительной безопасности. Верпод поднялся, не без труда, кажется ночью он что-то ушиб. Он поглубже загнал в легкие прохладный воздух, выдохнул, оглянулся, сердце его ликовало, чувствуя на себе чудеса природы. Вся команда прилипла к палубе горным грузом. Горе-моряки развалились по всему карфу в беспробудном сне. Только капитан мирно вглядывался в гладкую даль, стоя на носу.
- Проблемы не закончились, мы сбились с курса. Сильно, к слову.
- Где мы?
- Там, где я и боялся, в чёртовых водах, мать его!
- Что будем делать?
- Поставим парус и поплывем вперёд, надеясь что там берег.
- Может кто ещё выжил?
- Вон там и там виднеются судна, но мы слишком далеко друг от друга, мать его! Чертова стихия, чтоб её! Щас ещё твари магические по вылазиют, тогда точно пизда.
- Команде скажешь?
- Они такое слышать не готовы нахер, да я и сам не готов!
Верпод сделался хмур, как старец, почесал бороду, казалось что-то вспоминал. Спали покорители морей, к слову, сладко, как младенцы в первую ночь на земле. Верпод достал парус, спрятанный им ещё вчера в трюм, чтоб ветер поганый не уволок. Молодцы да девицы тихонько вставали, поднимались спросонья, и все удивлись столь чудесной погоде. Вдруг один юноша, Гордон из Бунгареста, тот, что отличился трусовством при шторме, воскликнул:
- Смотрите, что с водой? Она бурлит. Это боги ниспослали чудищ по наши грехи!
- Да замолчи ты, трусливый ублюдок! Людей только пугаешь! Если боги и послали кого, то только для тебя, ибо ты так сильно недооцениваешь их, что думаешь будто вчера у них не вышло нас убить. Мы живы только по воле божьей. - грозно возразил Ронделен из Фергюнберра.
- Прекратите! Вы как дети малые, язык за зубами держать и соблюдать хорошие манеры не учили? - одна из лучник попыталась их разнять, безуспешно.
Как ты смеешь, девка?! Чтоб с мужчиной спорить, чтоб мне баба указывала, да не в жизнь.
- У нас не древность до Великой победы, сын ты шлюхин, равноправие уже как двести лет! - вторая лучница привстала помочь своей подруге, была она, стоит сказать, силой с мужчину и могла потягаться с собеседником напротив.
- Ах ты...
- Вот опять! Смотрите те же, смотрите! Кара божья! - снова воскликнул юноша.
Вся дюжина мореплавателей вместе с капитаном пристально уставилась на бурлящую морскую гладь. Пузыри были около соседнего карфа, чей парус, чудом уцелевши, гордо висел на мачте и уже нёс корабль по волнам в неизведанную даль. Верпод поспешно выронил полотно из рук, в спешке, взволнованно огляделся. Пузыри он приметил повсюду, большие скопления находились у карфов. На него тяжким грузом нависли воспоминания.
... 'Кракен, сущность поистине необыкновенная. Принесённые демонами во времена Великой войны, оные чудища умеют вызывать истинный ужас и истинное восхищение. Служили морские исполины для целей исключительно военных, как впрочем и остальные представители тёмных существ, прозванных в народе монстрами. Гиганты эдакие топили корабли, под их влиянием испарялись целые флоты, исчезая в толщах воды. Относятся оные исключительные истои к роду осьминогов. Зубы их, а точнее было бы сказать лезвия, разрезают акул, как кинжал проходится по человечьей коже. Но главную опасность представляют щупальца тварей, что напополам делят судна. Размножение целиком и полностью половое, происходит долго и сложно, в подробности вдаваться не буду, скажу только, что детёныши не всегда выживают во время или после родов. Дыхание сих удивительных творений смердоносно и вредит окружающей среде, ибо в процессе производятся вредные газы, вследствие чего растения и рыбы живущие поблизости умирают. Питаются кракены всем видимым и невидимым, водорослью, рыбами, планктоном, что известно нам благодаря магическим экспериментам, мусором, умерщвлёнными телами. Распознать же грозу морей можно по следующим признакам: во первых, скопления пузырей, довольно мутных, часто в нескольких местах, во вторых, пузыри эти часто возле кораблей, ибо улавливают их движение. Обитают оные монстры в море, названном 'Смертельные воды'...
- Ты что делаешь? - логично, спросил Верпода капитан.
- Надо замедлиться.
- Ты что, горячку схватил? Куда уж медленнее, нам надо скорее до берега доплыть.
- Надо зам...
- Смотрите! О боже! Кара, кара н-нам, грешник-кам, КАР-РА! - юноша припал на колени, на глазах выступили слезы.
Все замерли, вот уж снова, опять перед лицом тектонической опасности. Гигантское щупальце разрубило судно посередине, люди вместе с осколками прилипли к огромным конечностям.
- Что это за тварь?!
- Кракен, а теперь...
- Вешаем парус и валим отсюда, как можно скорее. - рыжий сероглазый смельчак, лет двадцати, покрытый шрамами, судя по всему он ими гордился, подхватил парус.
- Нет! Надо замедлиться!
- Дядь, ты чо? Он нас сожрет, пока мы по твоему приказу замедляться будем.
Отдай парус, не шали, сынок. Я знаю, что говорю. - пригрозил Верпод.
Я тебе никакой не сынок, понял?! Я уже не одну битву на вкус испробовал! - наверняка одну - Не смей так со мной говорить, я уже мужчина!
- Послушай старшего, отдай парус!
- Хотите сдохнуть, прыгайте за борт, а я сегодня умирать не собираюсь, понял?! - протараторил выскочка, на лице его проступили смущение, обида и страх.
Корабли повсюду разлетались в щепь.
Отдай говорю, иначе кракен нас учует!
- Не отдам, пошёл ты!
Люди стали подтягиваться к бунтовщику, юноша на коленях молился со слезами на очах.
- Отошли все, быстро, не то убью! - голосок его почти пищал, глаза краснели и наливались, но нож из ремня удерживал толпу от рациональных выводов.
- Не подходить или... - он запнулся, почуял во рту горьковатый привкус горячей крови, сплюнул, заорал, как резанный, и рухнул наземь со стеклянными глазами.
Люди отшатнулись, Верпод подошёл, вынул нож из грудины, положил в чехол из лисьей кожи. Темно-красная густая субстанция забрызгала доски. Все покосились в ужасе на убийцу.
- Так должно было произойти. - сказал упитанный бородатый мужик в дорогом кафтане обшитым серебром, доселе на оном судне имевший контакты только с кружкой пива.
На его сапожки вырвало рядом стоящего худощавого блондина в кожаной куртке.
- Тьфу ты, ещё один сопляк! Знаешь ублюдок ско...
- Ааа!
Конечность гигантского осьминога наконец добралась до непутевого карфа. Смяла нос и прихватила с собой паренька, решившего облокотится на гальюнную фигуру. Сквернь и дрянь сочилась едкими кислотами, горьковато жгущими носы испарениями из заражённых присосок.
- Помогите! - взял в кулак остатки силы безнадёжный парень, намертво приваренный к щупальцу и простонал, что было мочи.
Девушки натянули луки, в ужасе, сжав сердца, прицелились.
- Стойте! Нет! Вы ему уже ничем не поможете, тварь только разозлите.
Обе покосились на Верпода. Он встал между ними и чудовищем. Сожаление, сострадание, страх, горечь, печаль, годы службы научили его прочитывать взгляды людей.
- Мы не можем просто...
- Осторожно!
Карф качнуло, довольно сильно, еле можно было устоять на ногах. Пронзительный крик, гул раздался колокольным стуком по слуховым органам незадачливых мореплавателей. Пришлось отойти подальше от зловонной кислотной жижи, в противоположную часть судна. Кашель попытался разорвать гортани некоторых варваров. Одной не повезло. Виртоника, светловолосая кудрявая женщина с пронзительно ясными голубыми глазами, по телосложению сравнимая с мужиком, бедняжка, кашель мучил её, не отпуская, не давая передышки. Мокрый противный кашель, вскоре заражённая мокрота, гнилостно-яблочного, крепкого запаха. Блондина опять вырвало.
- Помогите ей! Прошу, помогите.
- Только боги помогут твоей подруге, помолимся же за наше и её выживание, искупим грехи! - прозрачные слезы застыли на изнурённых глазницах жречишки.
- Держитесь от неё подальше. К тебе тоже относится, твоя подруга может быть заразна, а я не хочу сдохнуть от неведомой заразы. - сзади послышался голос ободранного в боях напористого Продользвона, грубым голосом остерегающего молодых.
- Не подходи, а то я твой поганый язык рубану, да поглубже!
Продользвон только усмехнулся в ответ. 'Баба вон, повозку в гон.'
- Купец!
- Д-да?
- Настой из ориомантии у нас есть?
- Нуу, вроде был.
- Где покажешь?
- Нуу...
- Быстрее, девушка умирает! Мне нужен антидот, ну!
- Хер с ним, покажу!
В дальнем углу трюма, с амулетами, оберегами, рунами, магическими фолиантами и даже посохами лежали и настои. В сумке с мягкой подстилкой из кожи диких зверей, подпертой со всех сторон подушками, будто оберегаемое дитя вождя, совершенно невредимой. Да, зелье там было, повезло, не всегда удаётся прихватить что нибудь полезное из заковыристой лаборатории чародеев иль знахарей. Растение, образующее настой, в природе выглядит, как гремучая змея, что встала на дыбы с голубенькой ягодкой за место головы. Чудесный насыщенный запах роз смешанный с ландышами до сих пор сводит с ума всех девушек Румброка и Адагона.
На, выпей.
Она не может!
- Ей придётся, - Верпод посмотрел лучнице прямо в глаза, серьёзным угрюмым взглядом - если она хочет жить. Может ты ей дашь?
Кругом щупальца продолжали терзать остатки кораблей, утаскивая людей, безнадёжно барахтающихся у обломков. Голубая мутная настойка с катышками, равномерно образованными по всей полости, была в руках Вирги, подруги пострадавшей. Колба быстро опустела, девушка аж подавилась. Инстинкт самосохранения тоже дал о себе знать, схватил настой мертвым хватом. Судно отдалялось от места резни, как бы пытаясь забыться.
Пускай отдыхает.
Карф умиротворенно скользил по водной глади, только волны были над ним вольны, задумчиво сидели воины и размышляли о смысле бытия. Кто-то всё-таки нарыл, неизвестно откуда, расписные кости, видно трофейные, из мрамора с рисунком песчаного вурма.
Хроз, бородатый вояка старой закалки, достал пахучее светлое ржаное пиво, климорский 'герой войны'. Пользовался сей напиток большой популярностью среди завсегдатаев местных Климорских таверн. Недавний кошмар запивали и заедали, только жрец с девушкой сидели угрюмы, Зидивол и Вирга. Оба с кислыми, как недозрелые лимоны, рожами. Верпод присел с ними.
- Спасибо, что спас Виртонику, да черт, ты всех нас спас. И все же, как ты узнал, что нужен именно этот отвар?
- Как-то в Бегерденге я повстречал на своём пути странника, он то и поведал мне об этом.
- Он тебе и о кракене рассказал?
- Нет, ещё до этого мне приходилось плавать с мудрым старцем, что постоянно веселил нас своими историями.
- Боги оценили твои благородные поступки и даровали нам свою милость! Ты наш спаситель!
- Хм, - ухмыльнулся варвар - что ты называешь благородным? Убийство того труса выскочки?
- Спасение других людей.
- Может своей шкуры?
- Не спорьте. Сейчас не до этого. Главное как мы будем отсюда выбираться?
- Единственным верным способом. Надеяться на то, что течение вынесет корабль к берегу. Жрецу не привыкать.
- Я не жрец! Между прочим я хорошо сражаюсь на мечах!
- И хорошо срешь в портки и валишься на колени, как пред женщиной, учуяв малейшую угрозу, ха!
Жрец разозленный насмешкой, поднялся, глаза вновь набухли. Мальчишке от сил зим семнадцать, крови он ещё не проливал и не видывал. Он хотел было открыть рот, но Вирга пригрозила ему горизонтальным движением головой. Тот в свою очередь скрестил руки и обиженно опустил голову.
- Расслабься жрец, и ты деваха, и ты вояка, уж если помирать так веселясь! - Хроз, что уже споил блондина Варкеса, еле стоял на ногах.
- Да, Верпод, иди выпей! - Продользвон уже впитал в себя литра два крепкого вина и его сильно мутило.
- Мы знакомы?
- Отец про тебя рассказывал, говорил ты ему жизнь спас.
- Не напомнишь?
- Борест из Хордьегорна.
- А, помню, помню, в Килольстоне это было с имперцами в их замке.
- Так выпьем же за это!
- Выпьем! Дама? Жрец? По одной, а?
Оба поочередно отмахнулись, мол мы не пьём, а потом взяли да и хлебнули, девушка затем мальчишка.
- Тебя как звать, жрец?
- Зидивол из Льонконгорна.
- Ну что ж Зидивол, выпьем за... эмм... за здоровье прекрасных дам!
- За здоровье!
- За дам!
Купец углядел вдали союзный карф, кажется с него махали. Покорители морей уже гоняли партию в 'Три айсберга' с визгом, выпивкой и весельем. Игра это к слову интересная, не требующая ничего кроме костей. Через некоторое время дружеское судно стало подплывать все ближе. Виднелось ещё одно.
Все три корабля скрепили меж собой Грулдаргскими канатами (может швартовачными тросами?), что имелись в товаре, натянули через мачты, или остатки мачт. Карфы почти пустовали. Мало людей выжило после бедствий.
- Добро, - соседний капитал радовался.
- Добро, если выживем, а так ничего.
- У вас больше всего людей, как же вы так уцелели?
- Да вот, спаситель наш, Верподом зовут! - Продользвон крепко хватанул Верпода за - плечи. - Спас нас от кракена сраного, ебись он в сраку! И девку вон ту спас. Хороший он малый!
- Как спас то?
Пока все удрать поскорее спешили, нам Верпод приказал замедлится до состояния дремлющей черепахи, это нас и спасло.
Ронделен серьёзным, не доверяющим лицом приглядывался к каждому, он знал чем всё может обернуться. Верзилы с карфов с усмешкой смотрели на смазливых лучниц и жреца, на худого блондина, на старого спившегося бойца, на труса купца. В взгляде их было что-то недоброе, дурное. Верпод ощущал кровожадные рожи, они с Ронделеном переглядывались.
Час за часом миновали дни, казалось они не двигаются с места, но нельзя было, чтобы кракен их учуял. Верпод с юношей не спали, вели дозор над громилами, Продользвон вскоре тоже смекнул что к чему. Провизия кончалась у всех, 'Что-то должно скоро случится, - повторял старик в мыслях - и я должен быть к этому готов.' Напряжение нарастало, всё стремительнее. Уже все, каждый из варваров сидел с хмурым взглядом, следя за остальными. Не до разборок было лишь Виртонике, она очухивалась и приходила в себя. Запасы разделили поровну со всеми и маленькими порциями их принимали, дабы растянуть время до конца. Кроме всего, ещё и удушающая жара, зной солнца в море обрушились на измученных северян. Изнуренные жаждой и голодом, стихией и ожиданием, две с лишним до человек сидели, готовые перегрызть друг другу глотки.
- Эй, Верпод! Какого демона девка получает больше запасов чем остальные? У нас договор, всем поровну, помнишь, ублюдок хренов?
- Гернок, заткнись, моргул тебя подери! - капитан явно был недоволен дерзкими выходками своего подопечного.
- Она больна. И нуждается в дополнительной пище.
- Может ты ей из своей тарелки давать будешь, ежели ты эдакий доброты человек, или может вообще избавимся от ненужного груза?
- Заткнись, мать твою!
- Не затыкай меня, сука!
- Ещё раз назовёшь её ненужным грузом, и ты покойник.
- Да? А не пойти бы тебе в пизду, говноед? Ты одного уже убил за то, что твой приказ выполнять не стал. Меня тоже ножом зарежешь, как свинью, за свою сучку сраную?
- Нет, ты этого не достоин. Быстрой смерти заслуживают лишь люди чести, благородные люди, воины. А ты, ты сопляк жопорожденный, ты этого недостоин.
- Ах ты сука! Я тебе покажу, что значит оскорблять Гернока сына Ватрока!
- Не покажешь.
По шее возражателя пробежался кинжал, от виска до виска. Капитан взглядом подтвердил Верподу своё доверие и поддержку.
- Ну ка парни, давайте выбросим тело в море.
- Нельзя, - вмешался один из верзил - кракен же может учуять.
- Не учует, - Верпод тоже вошёл в игру.
- Всё равно нельзя, его тело можно съесть заместо еды.
- Нельзя! Ты что спятил?
- Он всё равно мертв, а нам нужна пища, рациональное решение, так?
- Нет! Обычай велит...
- Плевать я хотела на обычай, - девка, с мускулами похлеще чем у берсерков, встала на сторону верзилы, - если чтоб не сдохнуть, надо съесть человечьий мозг, я и думать не стану.
- Правильно говорят!
- Вы что люди добрые, сородича своего надо почтить как подобает в мир иной, грех каннибализмом заниматься, это удел зверей!
- Закрой поганый свой ротик, жрец. Нам твои речи уже здесь лежат, не мешай и не огребешь.
- На съеденье говнюка!
- Всё равно он ублюдком был, его не жалко, боги таких уж тем более не любят.
- Да!
- Но... Нельзя же... Как же...
Сопротивляться толпе было уже невозможно. Общее мнение в основном роднилось. Диссидентам сей малой группы возможности высказаться не дали. Тело бедняги освежевали и зажарили. Костерок приготовили с помощью линзы и щепок, пламя стремительно перекинулось на древко побольше. Досыта набивши желудки, оставшиеся части сложили в лукошка и складировали в трюмы. Ели не все, но Верпод испробовал вкус человечины. Ибо знал он, что должен был выжить любой ценой.
Воины помрачнели, злобные их лики сияли своей скверной на других. Казалось, ничто не способно разрядить столь неприятную и мерзкую обстановку. Морские птицы увенчали возможную близость к берегу. Некоторые уж было хотели просить о гребле и рассоединении карфов, как вдали показался корабль. Большое, просторное, прилично сделанного из молодого шеошука, словно одинокий странник, имперское товарное судно брело среди разлившихся туманов. Мачту постигла та же тяжкая участь быть изгнанной навеки в непроглядные пучины вод, как пророк, пророчащий неминуемую гибель. В глазах воинственного народа загорелись искры, готовые разжечь пламя. Злостные улыбки растянулись в преддверии бойни. Это было пожалуй единственное, что объединяло Верпода с верзилами напротив. Оружие попрятали в быстрой ручной доступности. Прикинуться бедными людьми труда не составило, наивный тридцатилетний купец из Гвалисина, что на юге Хэстфальской империи, только сиял своим гостеприимством и рад был новым знакомствам. В отличии от Даргрулкской империи Хэстфальская редко встречалась с варварами и знает их не лучше устройства Вселенной, только по историям Великой победы и сказкам о легендарном вожде Севера Вулганоне.
Сошлись два корабля, лживые улыбки вводили в заблуждение имперцев, ещё больше погружая судно во мглу. Только посетители стали входить на борт по доске, как полетели топоры. Купец успел только издать посмертный крик и рухнул на пол с кроваво-красными глазами. Вои, кличи варваров затмили смелые натуры остальных обитателей корабля, стали для моряков тьмой, тучами, стремительно проносящимися по небу, принося лишь страдания и разрушения. Жалкие попытки обороняться приводили имперцев к мучительной смерти. Раздробленная грудь самого молодого кронцера ( Хестфальского воина одетого кожаную куртку с кольчугой и саблей наперевес ) украшала остатки мачты, отрубленная голова со вскрытым черепом, обезображенное глубокими порезами тело, отрезанный член - неполный список актов развлечения учинённых варварами. Бордовое бестие дрейфовало с горой трупов словно по кораблю прошелся спец отряд моргульских кларгулов. Дух варваров поднялся, лики их сияли, как ясно солнышко, даже жрец не прочь был истребления иноверцев.
На судне находился миссионер, принужденный продвигать зедрианство - имперскую веру. В остальных частях света её не любили за её характерные отличия от других, как выражались сами южане, языческих верований. Главное отличие дуалистическое, у хэстфальцов было два Божества, Рамуин - бог честности, взаимопомощи и добра, второй, Чиолкон - полный антипод первому, бог лжи, грабежа, воровства, зла. Свет же, а в частности огонь, считался воплощением господа в материальном мире, каждую молитву зедриане проводили зажигая перед собой лучину, когда свечку, когда просто вглядываясь в небесное светило. Существовало у них и особое ученье семи хелджоинков, являют же собой семь ступеней духовного развития человека: Рамуин - господь мудрый, покровительствующий человеком, Кладиор - благой помысел, скот, Вендруок - истина наилучшая, огонь, Пьернегун - власть избранная, металлы, Авдаугет - святое благочестие, земля, Фуэриунин - целостность, вода и Хорниел - бессмертие, растения. Основными догматами огнепоклонцев были, 'чти святость стихий первородных, как творений Господних', 'совершай добрые деяния, защищай их от злых козней, помни, придет день, когда правда победит ложь'. Три раза в год верующие совершали поломство в Линдиоль, город рожденья пророка Зедрия, Малауль, гору, где Зедрий получил дар огня и Порлокун, деревню, главную обитель веры, место откуда она разрослась всюду. Главным праздником являлся День огня, отмечаемый в день рожденья Зедрия, седьмого Этуса, дек месяца года по древне-эльфийскому календарю. В столь знаменательный день, огнепоклонцы жгли чучела, схожие с разных форм священными тварями, пили вино и лакомились импирисами, алыми фруктами, произрастающими в основном в Хэстфале и немного в Даргрулкской империи. Столь чудесный плод импортируется во многие государства мира, приносит гигантские доходы и перерабатывается в непостижимое множество продуктов. В форме восьмерки, в обоих частях скопления живительных сладковатых, одурманивающих вкусовые рецепторы, живительных белых молекул, яркий их вкус известен любому хоть сколько-нибудь уважающему себя гурману. От масел до отваров и тысяч рецептов блюд, деликатес сей входит в обиход жрецов, знахарей, чародеев, ведьм и прочих представителей четырёх сословий. Имелась даже своя теория Великой войны, где демоны пришли по воле адского бога Чиолкона, что принёс в людской мир магию, отравил души лесных эльфов и склонил их к убийству, карой же за отречение от света было превращение остроухих в уродских моргулов, осквернил могилы мертвых и сделал их своими слугами и много чего ещё натворил. Сие событие зовётся Вардуула - спущение тьмы, из-за него в империи сословие магов ненавидят и гонят уже пару веков, но нынешним правителям приходится прибегать к помощи чародеев, знахарей, колдунов и провидцев, из-за постоянной потери преимущества перед западным собратом. Отчасти именно Хэстфаль виновен в исчезновении протозанщиков, блюстителей людских. Комнатка, где затаился священник, была увешена кедровыми дощечками с изображениями иерархии огней, что составляют бытие: придомуст - что горит в раю перед Рамуином, вилдомуст - что горит в людях и животных, неризнимуст - что горит в растениях, холодумуст - огонь молний и атромуст - земной пламень. Самая большая и проработанная в деталях картина изображала главный символ веры - золотую чашу с горящими углями, вокруг стояли хелджоинки. Волхв, трясясь, закрывал руками святое произведение искусства. Бедный жрец не знал что и делать в пустой комнате наполненной ныне варварами, кого он так яростно презирал, уж тем более не мог он подозревать, как обращаются с зедрианами, как их казнят.
- Нет! Не подходите, безбожники, это святое место!
Благо хоть язык у людей был общий, что конечно не помогло несчастному миссионеру. Из одежды носил он только чистую белую рубаху бимзу, связанную из хлопчатобумажной ткани и тонкий поясок из овечьей шерсти. На голове был сложен тюрбан пестрого рубинового цвета.
- Ты не жрец, ты еретик поганый! Боги вас отвергли, вот вы и нанепщевали своего лже-господа. Ты заслуживаешь нави, да не простой, у нас для таких как ты казнь особая!
- Нет! Не надо! Оставьте! Пустите сыроядцы проклятые! - всё умолял жрец. Дряхлые руки и ноги его безуспешно бились в попытках вырваться из каменного хвата. Слезы стекали по бледным щекам. Зидивол сплюснул в сторону волхва, умоляющего взглядом о помиловании. Но нет, варвары не такие, ещё не было такого случая, чтобы поддался Северянин меркантильным чувствам, чтобы пощадил поганца.
Перетащив хабар с карфов мореплаватели закатили пир. Стали стремительно опустошаться бочки с вином из Хленна, кружки с пивом звенели там и тут, стук костей доносился отовсюду и перекрывал тресканье древа от столкновение с боевым ножом. Все веселились, ржали, мужчины упорствовали соревноваться с девушек, а особи прекрасного пола кичливо вертели хвостами, как лисицы. Даже знакомые Верподу лучницы танцевали с назойливыми пьяницами. Продользвон уделывал в 'три айсберга' целую компанию на протяжении уже десяти минут, блондин захлебывался недовольством. Блюда имелись к слову тоже довольно разные: всевозможная дичь; кабаны, куры, птицы, сомы и окуни; на одном столике поедали известный во всем мире Лиордоновый пирог из мякоти геона. Лакомство лишь высших феодалов, нежный насыщенный вкус его будоражил умы молодых дворянок.
Течение несло их туда, откуда летели, гогоча, птицы. Кушанья не могли заставить извращённых вояк позабыть о главном представлении вечера, о казне жреца. К убиению недостойных варвары относились серьёзно, использовалась самая изощренная техника, что смогли они придумать своей первородной дикостью. Звалась оная голубка смерть орлом. С семи лет детей приучали к жестокости мира с помощью показа казни, столь ужасной и чудовищной, что представить себе её цивилизованный человек не мог. Настоящий воин должен не только мечом уметь махать, но быть бесстрашным, смелым и мужественным, рассудительным и хладнокровным. Таким своего идеального сына видел каждый Северянин.
Миссионера вывели два здоровых парня. Его измученное лицо, изорванное тело, что покрылось полосками запекшейся крови. Руки и ноги его тряслись, не в силах удержаться. Хэстфалец бормотал себе что-то под нос, наверняка заклинал варваров на мучительную погибель, умолял Рамуина долго причинять страданья перед их смертью, прощался со знакомыми в земном мире. Как не пытался имперец скрыть страх, избавиться от паскудного предчувствия длительной и ужаснейшей своей смерти. Развеселевшая толпа заголосила:
'Хотим орла! Хотим орла! Хотим орла!'
Канаты сцепили запястья жреца с ножками перевёрнутого столика мертвым хватом, в прямом смысле. Туловище снизу подпирал мешок сильно пахнущей ровики, по правде сказать смердело ужасно, но варвары как-будто не чувствовали запаха, вообще не подозревали о его существовании, лишь ухмылки, плевки и издевки, вот что интересовало северян. Зидивол вышел следом. Лицо серьезное, сердитое отчасти, белая льняная рубаха до пола, волосы чистые, распущены, кровавые полосы проходят по носу и глазам в вертикальной оси. В руках варвары блестел топорик, рукоять исписана, как гобелен из Мессы, на стали выскреблены руны, что значат: 'карай неверных', таким убивали только за особо тяжкие грехи, за убийство младенца, изнасилование жены брата иль друга и прочие порочащие честь пред богами деяния, какие искупить нельзя. Зидивол стал позади миссионера и запел на древнем гидикском говоре, появившемся еще до Великой войны. Кругом все замолкли, лики вдруг напитались какой-то неестественной серьёзностью, когда смотришь на них, чувствуешь необъяснимую тревогу, первородный страх, что порождает ужас. Следом запел каждый из присутствующих, невероятной звучности песня словно давила душевно хэстфальца, он несумел сдержать челюсть от пронзительного крика, но вокруг никто не вздрогнул, не обратил ни малейшего внимания. Топорик приподнялся, мужики разорвали рубаху обречённого имперца. Позвонки затрещали, лезвие месяцом прошлось по хребту, отделяя от него рёбра. Захлестала густая кровь, запястья судорожно метались не в силах выбраться, приговорённый орал, орал что было мочи, свинья орет, когда её хотят зарезать. Удар за ударом, лико Зидивола окрасил темно алым, вскрыв грудную клетку он раздвигал косточки в растопырку, как орлиные крылья. Крик стих, обезумевшие от боли глаза ещё шевелились, громко и торжественно раздавались звуки кошмарной песни, бились об уши и разрывали мозг на куски. Члены обмякли, иссякла всякая сила, поникли, еле держась, красные руки достали легкие бедолаги. Розовые мешки ещё сокращались в конвульсиях, глаза миссионера остекленели, обессилели, лицо замерло в вечном трансе. Органы повесили на рёбра, величественная песнь окончилась, имперец погрузился в забвение, кругом воцарилась непередаваемая атмосфера такого дикого, непреодолимого воинского духа, ярости и варварства. Не зря известны во всем белом свете берсеркеры, бойцы, что идут против ста человек в одиночку, что рассекают своей секирой бренные тела врагов, словно травинки в чистом поле, что не страшатся и смерти, и сокрушают всякого у кого хватит смелости или удачи оказаться у них на пути.
Пир продолжился после двух минутного завершения ритуала. Бездыханное тело бросили не задумываясь за борт. Зидивола хвалили, он уже кстати умылся и преисполнился гордости за свою первую казнь.
- Эй жрец, тебя кто учил так орла делать? Иль тебе не впервой?
- Видел часто, отец меня водил, потом самому интересно стало. Батя всё хотел чтобы я тоже таких вот гадов убивать научился, богам во славу. Тьфу, поганье!
- На бога надейся, а сам не плошай, - задел жреца Верпод, сам то он давно сие правило смекнул, пришла пора и младшее поколение учить, - иль ты думаешь что богам так твоя жизнь дорога, что им делать больше нечего, чтобы за тобой глаз до глаз, жизнью твоей распоряжаться? Драться-то не умеешь. Им дары нужны, тогда может и обратят на тебя внимание.
Зидивол при сих словах притих и больше рот не разивал, погрузился в размышления, безнадежно пытаясь доказать хотя бы себе правоту ученья богослужителей. Вера же Верпода была чем то средним между низшей (народной) и высшей (научной). Может дело все в том, что старый варвар знал правду, что-то особое, что другим неведомо? Да, так оно и было. Как-то давно Странник поведал ему много занимательных историй, научных размышлений и личного опыта.
Среди сего множества умственных богатств загадочный гость поведал Верподу занятную теории, исследовательскую работу Инда Грокшнеля от два do от друштеля четыре gro три do el весны после Великой битвы: 'Ибо боги есть ни что иное, как могущественные существа магического происхождения. Архидемоны, что распоряжаются ордами своих подручных воинов из других миров. Агексон, монстр, пришедший четыре гро два до четыре весны назад, дабы поработить Светоземье и всех существ живых подчинить себе, был тем самым подобием бога, в сущности же волшебником, чьё влияние и сила выходили за рамки собственного обителя. Мощь же их настолько велика, что позволяет вмешиваться в природу, изменять её, наделять истоев энергией доселе невиданной вне пространства их собственных подлунных шаров, на что и ведутся простаки и недалекие люди, в основном крестьяне, пытаясь спешно обьяснить сущность сего мира земного. Боятся их и впрямь стоит, ежели у нас тоже не разведутся чародеи, способные на достойную конкуренцию. Тем не менее демоны привнесли и много хорошего в наш быт, не стоит забывать и о магах, протозанщиках в частности и к сожалению, что трудились и трудятся во многом для блага рода человеческого.'
'Работу эту язычество запретило, в категорическом недовольстве крестьян уничтожено было неисчислимое количество драгоценных фолиантов оного деятеля. Лишь посвящённые дворяне и разного сорту маги в небольшом числе ознакомлены с эдаким преинтереснейшим умозаключением, плодотворно рушащим современные религиозные устои.' - писал Эжуоль Калион в докладе министерству высших магов в Ойроне.
Верпод несмотря на то, что был ознакомлен с сией научной работой поклонялся 'богам'. Все дело в том, что не признать их силу варвар не мог, а значит надо ею пользоваться. Так он и делал, молился, просил чего-то, чего-то давал взамен, заключал некую сделку между демоном и собой, не раз это его спасало, как думал Верпод. Зедриане же, как считал он, не залслуживали жизни, и дело было не в религии, Странник научил старика быть терпимее, научил осознавать жизнь и мир, открыл ему, простому северянину, дикарю тайны, которые сам знал. Причина куда уж более серьезная чем вера, поганые имперцы перебили в попытках размешать свою веру по другим странам так много его земляков, женщин и детей, стариков и немощных, не щадя никого, начинали войну за войной, казни их долги и жестоки, нет сострадания в их загнивших душах. Ещё во времена единой Гольской империи восточные границы постоянно расширялись, за счёт бесчисленных походов во имя 'Богов'.
Ронделен, грозный воин, вспыльчивый мальчишка и несомненно верующий человек, что спорил когда-то с Зидиволом о богах, сидел, и, хохоча, флиртовал с дамами за одним столом с Хрозом.
Веселье ещё долго не давало варварам отправиться на покой, но все же звон бокалов стих, увели звонкие голоса, что запевали грозные вокализы, все стихло. Ошмётки, огрызки еды, разбитые кружки, реки вина и хмельного пива, поваленные наземь стулья с раскинувшимися рядом мужичками, одному парню совсем не повезло, чуть не захлебнулся на полу собственной блевотой. Смердело отвратительно, северянам не привыкать, а вот теплолюбивые и немощные, как считали вояки южане здесь лучше б за борт выбросились. Верпод глядел в погасшие небеса. Не так много ему сегодня хотелось пить, чем наблюдать за красотой природы. Ни единого облачка, завораживающая бездна тянула его, как и тогда в шторм, только теперь он сам хотел этого. Простота и одноликость, он увидал абрис созвездия большого хлыстоцвета. В момент высшего удовольствия и уединение с высью корабль под ним затрясся. Всего лишь на мгновение, совсем чуть-чуть, но это хватило, чтобы вырвать варвара из сладкого сна и окунуть с головою в серость, кровь и уныние человеческого бытия. Вслед за предыдущим толчком последовал ещё, потом ещё. Резко и мощно что-то било о карф или в карф. Судно запрыгало, как на дрожжах. Вокруг все бурлило. Мужики и девки только разводили руками в собственной моче и рвоте, смешанной с крепким алкоголем. Смутно прогрызаясь сквозь завесу сна недоумевали бедняги что вообще происходит. Капитаны пускали слюни из открытых пастей на отдельном столике, один уже намеревался грохнуться наземь. Верпод схватил топор, что отличался от иных в других частях света только тем, что был побольше. Один из знакомых ему верзил подошёл с клинком.
- Ну че, глянем, - гадкая его улыбка не давала старику покоя.
- Ну пошли, - не подал Верпод вида, но все же пристально следил.
Дверь отлетела к стене. Двое ворвались на нижнюю палубу, изрядно затопленную к слову. Червиные туловища, покрытые большими чешуйками, облегающие все тело как пояса, извивались, выходя все дальше из дырок. Гады пронзительно кричали, словно дети, только опаснее и крепче. Глаз они не имели, в привычном понимании, но при виде двух героев завизжали и заклацали обросшими жвалами, четырьмя клювиками, разгрызающими кости.
- Вурмиры, мать их! Щас весь корпус сгрызут, руби их чуть ниже голов! - старый хер ещё чего-то стоил. - И аккуратнее, черт, не то сожрут и не заметят!
Замахиваясь через левое плечо, резким ударом Верпод срезал голову за головой. Те, что летели в атаку в надежде отхватить кусок мяса обидчика были вовремя отведены в сторону выверенным годами движением лезвия и контратакованны. Размах снизу справа и рывок с ударом тоже не отставали. Финтов Верпод делать особо не умел и не хотел учиться, в реальном бою решают пару секунд и один удачный выпад, древняя воинская мудрость. Особенно крупного червя пришлось обойти пируэтом, старый варвар поскользнулся, кое-как удержался, рубанул пониже, совершил кувырок и рассек с разбегу спину гадкому существу.
Верзила старался не отставать, зависть взяла его. Дьявольские слуги прокусывали ноги и туловище, пена текла изо рта, силы кончались, но крика боли не последовало. Последовал гневный рык, что-то по типу: 'Руа-а-а-а! Уааа!' Верпод вздрогнул, и не из-за страха пред громилой. Этот кретин полетел в самую глубь махая ручищами туда-сюда, рубя все на пути. Воды набралось на пол колена, дно карфа трещало по швам.
- Стой, идиот! Убьёшься...
- Ааааааааааа! Ааааа!
Пронзительный крик заставил сиюсекундно протрезветь две дюжины варваров, чьи сердца заколотились с быстротой мальчишки увидавшего голое женское тело. Пятеро, только успевши схватить оружие, метнулись на помощь вниз.
Зря они это сделали, ибо глотки сдержать от горьких позывов не смогли. Кучка глистистых чудищ сжирали расковырянное и разодранное тело, если его ещё можно таковым назвать, смельчака верзилы. Верпод, выждав момент порубил остатки вурмиров и ,забрызганный густой кровью и ошмётками человеческого мяса, шатаясь от усталости, выкарабкался наружу. Оглядел увядшим взором верхнюю палубу, увидел Зидивола припавшего на колени и незаметно ухмыльнулся. Девушка, лет одна дюжина восьми закричала в слезах, закрывая рот, когда вышла из места бойни. После поднялась, еле удерживаясь на ногах, и взглядом матери, чьего сына только что убили, окинула взором Верпода. Он уловил душевный взор, смеренно выждал разговора.
- Тварь! - гавкнула, как сука без щенят. - Убийца! - все больше заинтересованных людей подходило к неприятной компании.
Он сам виноват. Я предупредил его, что лезть не стоит.
- Ты убийца! Ты его убил! Ты недолюбливал моего Коркуна с самого начала! Я все помню, как ты на него смотрел, как пялился! Как ты ему дерзил, я тебя насквозь вижу ублюдок! Помните люди, помните?
- Это предрассудки связанные с твоим эмоциональным состоянием, - уже все судно пристально следило за спором молодой суки со старым псом. - а я к людям принял относится осторожно, особенно к таким.
- Ты на что, говнюк, намекаешь! Ты хоть знаешь кем мой милый был, каким человеком? Хер ты там знаешь! - она орала так, что казалось больше говорить больше не сможет, будет просто нечем, - смилуйтесь доблестные воины, смилуйтесь мужественные воительницы, правду говорю он убийца, злой он человек.
- На кой мне убивать твоего любимого, может расскажешь мне, глупому?
- Поганый ты ублюдок, вот зачем, почувствовал, что мой Коркунчик остановить тебя может! Видите люди заговорить меня и вас пытается, за дураков нас держит, казнить убийцу, самым ужасным способом, что только есть на белом свете!
- Твой муженёк, - волосы у бабы заплетены были в три косы - сам пошёл мне помочь, решил значит выпендриться, славы получить, взял, и полетел сломя голову с мечом наперевес в гущу червей. Предупреждал я его, что плохая затея, так тот не послушал, вот и поплатился.
- Поплатился бедненький, ты его зарубил, не иначе! Мой-то помочь нам, людям добрым и честным, хотел, а ты, мразь поганая, зарубил голубчика моего, чтобы слава вся тебе досталась! Видите люди, как ложь его рассыпается, как тело бренное об скалы.
- А ты докажи, что я его зарубил, раз уж такая смышлёная и умная, пущай принесут тело, найди там раны иль порезы от ножа иль от иного клинка, иль иные улики.
- Вот хитрец, тело-ты изуродовал, гад! Подкинул грёбаным зверям, чтоб улики мы и не нашли, но я то тебя раскусила, насквозь тебя, гада видела и вижу! Эх жаль раньше тебя засадить не решила! Жаль не смогла в трудную минуты любимцу моему помочь, жаль не утешила, не побыла с ним в смерти. Заколол ты его в спину, как крыса, ибо в честном бою ты ничто, и ходишь себе преспокойненько, радуешься. Думал провести меня получится, да не за что! Тьфу! На кол урода! - глаза ее горели коварным огнём.
- Да! На кол тварь, на кол! Не уйдёт убивец от глаз правды, ей богу не уйдёт! - друг верзилы, что постоянно околачивался с ним вступился за урода, Верпод лишь подумал: 'Вот поганье бесчестное, не проститься вам во веки, дурни.'
- Стойте! Нет ведь никаких точных доказательств его вины, только слова и предрассудки. - в разговор вступил Продользвон.
- А ты что словам не веришь честной женщины? Оскорбить меня хочешь? Женщин не уважаешь, сопляк?!
- Тоже на кол, вместе с убийцей!
- Да! Не дадим женщин наших в обиду! И мужиков не дадим!
- Не дадим братцы! Не дрогнем пред обманом! Не нам ли правосудие богами дано вершить?
Толпа зашумела, Хроз осторожно потянулся к топору. Сделалось понятно, команда судна разделилась на два лагеря и уступать явно никто не хотел. Капитану судна Верпода, что стал беспомощным заложником ситуации, осталось лишь смотреть, как гибнет надежда на спасенье, и нервно пытаться смягчить буйный нрав людей своим невнятным трусливым голоском. Прочие же собратья по корабельному ремеслу только разогревали пылкие натуры верзил своими возгласами. Почти две дюжины разъярённых бугаев и их женских аналогов рисковали превратить друг друга в кровавое месиво, а остатки потонуть в обломках карфа, не прекратив конфликт в скором времени. Верпод, как скала посреди бурных вод, стоял, невозмутимо наблюдая за действием. Его не интересовали слова, его интересовали дела. Старый черт лишь пристально следил орлиными глазами за руками, озлобленно извивающимися в воздухе, словно змеиные тела, за пальцами, яростно сжимающимися в кулаки, за клинками, ждущими бурного порыва. Новоиспечённые друзья же безуспешно пытались образумить бушующих, не оставляли попыток защитить своего старца. Накаляясь, варвары забыли про печальное состояние собственного судна, доживающего последние мгновения. Ноги мореплавателей пошатнулись, кручинясь в попытке удержаться, череда толчков заставила кровь скорее прильнуть к членам. Стало ясно, что корабль идёт ко дну.
Не долго прождав, полетел первый топор. Верпод с легкостью увернулся, но увесистое окончание всё-таки разорвало сочную плоть. Подруга больной лучницы бездыханно упала на вонючие дощечки. На миг все стихло, напавшая сторона оказалась не готова к скорой смерти невинной. Увы, надежда на мирное разрешение конфликта была потеряна. Вскоре виновница кровопролития почувствовала чистую сталь в своём брюхе и с отчаянием взглянула в лицо Ронделена. Хроз с криком схватился за топор и рубанул им сучку, что яростней всех участвовала в споре, прямиком в сонную артерию. Бедняжка заорала, кровь забрызгала лица ближайших варваров, в том числе и самого Хроза. Резне уже положено было начало, но остался ещё конец. Верпод, не успевший сделать это вовремя, метнул боевой нож в верзилу, друга съеденного вурмирами ублюдка и убийцу девушки. Острое лезвие вошло прямо в сердце, рот окрасился в темно алый. Вскоре в старика понеслось копьё, наконечником в грудь. Топорище плавно отвело смертельное с в сторону, благодаря дальнему шагу вперёд правой ногой с подгибанием левого колена, оружие наклонилось в сторону и рассекло во мгновение шею мускулистой женщины. Верпод нашёл глазами Зидивола. Жрецу располосовал дюжинами ударов варкаринскими кинжалами из ледосвета бородатый, с горящими бурным пламенем красными глазами, верзила по прозвищу Дятел, за что и словил рубящий удар по прямой. Увернувшись от одного, последовал ещё, теперь наискось через правое плечо. Верпод полыхнул желанием избавиться поскорей от оного гада. Пока один кинжал парировал топор под черенком, второй устремился в сердце с сопутствующим выпадом. Запястье ублюдка познакомилось с крепкой хваткой бывалого вояки поближе, даже слишком близко, из-за чего вскоре затряслось. 'Дятел' огреб вскоре коленом промеж ягодиц, выронил свои 'клювы', сгорбился, заохал и заахал, за что, впрочем, и расплатился отрубленной головой.
Продользвон никак не мог рассечь одного урода, длиннющего, как мачта, и сильного, как бык. Каждый удар встречал противовес и следом ответ, от которого было не так-то просто и увернуться. Пару раз здоровенный рыжевласый усач с круглой приплюснутой головой и острым вытянутым носом задел среднего роста Продользвона, смуглого , щетинистого, с неопрятной прической, бывшего вора, но такие сдаваться не привыкли, как и ощущать боль. Бой был тяжелый, удар за ударом встречал тяжелый блок, выполнявший своё назначение при всей топорности рефлекса. Дикие звери, каждый стоял на своём, пот тёк ручьями по затёкшим кровью лицам, одышка давала о себе знать, гнев уже разбушевался в глазах обоих.
Корабль продолжал тонуть, всюду смердело, как-будто обосраные портки старого рыцаря 'Самоцвета' решили постирать лягушачьей желчью. Скрежет клинков заглушал вопли и крики умирающих, захлёбывающихся в собственной крови. Продользвон использовал шанс. Ему наконец удалось вписаться в движение меча верзилы. Отводя лезвие влево, бывший приспешник гильдии воров Аргантра развернул корпус и запустил каблук правой ноги прямо в коленную чашечку врага. Резкая боль, зубы заскрипели друг о друга, потеря бдительности, и Продользвон снова использовал преимущество, клинок почти горизонтально, слегка наклонясь, понёсся, призванный рассечь горло. На пути у стали встала рука, ослабевший вор не смог преодолеть сию преграду. Стон сдержать уже не удалось, меч дошел до самой кости, разрывая мясо. Оружие выпало из руки, скорченный от боли, кабал размахнулся правой прямо в ухо противника.
- СукААА!! - урод захлёбывался в ярости.
Кулак прилетел точно в цель. И без того ошарашенный, Продользвон кубарем полетел по скользкому полу. Он не ощущал половину головы. Звон в ушах заглушил звуки не утихающего побоища. Внезапно почудилось, что сзади кто-то упал. Оказалось, что верзила потерял сознание. Слух неуклонно возвращался, рядом валялись чьи то кишки, пол заплыл кровью. Продользвон дополз до меча, привстал и воткнул прямо в сердце. Недолгую радость сменил страх, вода затопила трюм и стремилась наружу. Следом обзор окружения. А оно представляло из себе людское месиво: разрубленные головы, отрубленные конечности, вспоротые брюха, размозженные лица и вскрытые грудины. Отвратительные раны и в сочетании с омерзительным запахом гона с блевотой давали смесь, убивающую мозг. Продользвону чудился кошмар, все это нереально, мерзкий сон, что не даёт уйти, не отпускает и не даёт вырваться. Осматриваясь вокруг словно в трансе, раз за разом бывалый преступник вертелся вокруг себя. Надоедливое чувство страха, пульс учащался все сильнее сильнее, в глазах помутнело, паника, очами он будто скалогрыза увидал. Споткнулся, оперся на рядом стоявшую бочку, под ногами труп, грудь больше на хаш похожа. Вода по щиколотку. Рядом Верпод пытался пробить паренька, весь в веснушках, лицо красивое, выраженное, глаза завораживают, но нервы сдают. Старик выжидал, брал измором, замахи стали уж не такие быстрые, блоки не такие уверенные. Потихоньку отходил, в конце концов добрался до стола, схватил бокал и плеснул в лицо. Мальчишка зашипел. Верпод лишил его зрения и природной красоты в пару секунд, хладнокровно, как волк разрывает свою жертву. Мальчонка застонал, захныкал, как малое дитя, кому не купили игрушку. Всего лишь заложник обстоятельств, совсем молодой... Варварская жизнь целиком состояла из войны, разбоев и мародерства, но всё же Верподу стало жалко красавца, он мог бы сейчас петь песни, целовать девушек, сочинять стихи, а вместо того уйдёт навеки в бурные воды, так и не узнав вкуса жизни. Старый черт огляделся, на его глазах Зидивол вонзил окровавленный кинжал сердце крепкого хмурого молодца, будучи проткнутым мечом прямо в грудь. Мальчишка задыхался, оружие прошло сквозь легкое. Ужасная смерть. Продользвон поскользнулся и лежал, напрочь отказываясь двигаться. Губы его что-то шептали. Измученные глаза уставились в доски.
- Все пропало... Все убито... Все кончено... - ослабевший голос дрожал.
- Эй! Продользвон, эй! Иди сюда!
- Все мертво... Все уничтожено... Все бессмысленно...
- Пошл...
Вода вовсю разошлась по кораблю. Судно окончательно уходило под воду. Верпод чуть не остался валяться с Продользвоном. Ухватившись за бортики, сукин сын уверился в очередной раз, что больше нет никого живого. Краем глаза он увидел плавающего в крови подонка капитана, что попытался изнасиловать Виртонику, но получил свечой по лицу. Рядом плавала она сама, поодаль ухо похотливого Северянина.
Верпод лёг всем телом на скамью. От хмельного пришлось отказаться, дабы внутренние органы остались в тепле и уюте. В руке был лишь прихваченный кусок пышного Багалонского хлеба, в другой графин с гурдониевым соком, по карманам заветреное мясо кабана, душистая ежевика и обугленный кусок сала. Истощенный, покрытый порезами и ранами Верпод почуял хлад в своих членах. Тело его было хотело возмутиться и протестовать, но обессиленное впало в спячку.
Зубы бились словно в судорогах. Все тело дрожало, будто листва, колышемая ветром. Ночной покровитель Нигун уже взошел на небосклоне, суля лишь только беды. Голодный и замёрзший, Верпод упал, рухнул прямо на песок, только встав с обдрипаной скамьи. Ноги подводили его, руки подводили его, голова подводила. Небесная красота и природная самобытность его явно не интересовали, ибо дойдя до первого куста он заснул, как не спят младенцы, и не нужно никакого шелкового одеяла.
Палящее солнце разбудило варвара. Одежда, выжатые тряпки, засоленные волосы бились о кожу, причиняя боль. Измученный, изорванный, воспоминания возвращались. Ночью снова лил дождь, поднялись легкие волны. Полтора часа по скромным подсчётам Верпод мучился в море. Присев в тени у градолиска, крепко ствольного дерева, чьи редкие листики на солнце сияют нежно малиновым цветом, а чередующиеся лепестки переливаются фиолетовым и желтым. Густые при густые ветви, полные зелени, многие века покрывали крыши шалашей местных туземцев. Посмотревши на приятное глазу свечение над головой, старик вынул из кармана сухарь и сгрыз его тотчас же, жадно и проворно. После в ход пошла окаменелая курица, остатки прочих ягод и орехов.
Жажда брала своё. Верпод брёл, не знамо куда, размышляя о прошлом дне. Ну очень уж глубоко въелась в мозг ему картина месива, худшая смерть для Северянина - смерть в битве со своими земляками, братьями по оружию. Чего стоил тот спор, если в итоге все, что осталось - это смерть. Чего стоит смерть, если она не во имя родины, не во имя людей, не во имя свободы, не во имя семьи, не в битве с врагами в конце концов? Чего стоит смерть во имя неосязаемого владыки? Чего стоит смерть во имя смерти? Долго его мучили эти мысли, пока не очутился он наконец в роще, игнисовой роще. Избитый, порезанный, измотанный, обычно люди северного края не доживали до его лет, они все погибали в битвах. Много старик видел сражений, видал битв, но ни одной, чтобы была необходимой, ни одной красивой и благородной, хоть племена Севера и считают себя 'высокими' воинами, они хладнокровно расправляются с детьми, женщинами и стариками, без единой мысли бегут убивать за своего вождя, хоть бы родного брата. Верпод вдруг подумал: 'Но за что, за что они сражались? Его собратья, которые умирали будучи молодыми, не испробовав жизни. За честь? За деньги и славу?.. И это ли наша мечта, мечта каждого юноши? Поучаствовать в истреблении мирных людей. Победить в побоище против безоружных? Умереть в битве? Чего все это стоит, если ты причиняешь боль стольким созданиям, людям, таким же как ты, своим родным детям, жене, родственникам погибших. А в итоге что? В итоге пустота, прах развеянный ветром, а ведь мог бы быть кустик, небольшой, но все же часть большой чащобы, королевского сада, иль дикого леска, по которому бегали бы звери, в котором целовались бы влюблённые пары.' - разум старца иссяк, тело потеряло силу, он закрыл глаза, роящиеся мысли, нахлынувшие бесконечным потоком, утихли, пришёл сон, сладкий и приторный.
Крики. Отходя от сна Верпод слышал только их. Они как будто звали кого-то, упорно и с торжественно. Открыв очи, мутный взор потихоньку исчезал и были видны быстро приближающиеся силуэты. 'Хэстфальцы прискакали по душу грешника, ха.' - выдавил старец, ухмыльнулся.
Только тонкий ствол идрисного дерева держал Верпода от того, чтобы окунуться с головой в траву. Мужской абрис слез с коня.
- Ну что друг? Вот и свиделись мы снова, плохо лишь что ни у тебя, ни у меня нет времени болтать, да припоминать старое. Слушай внимательнее, происходит что-то очень и очень плохое, и мне очень нужна твоя помощь. Ну что, встаёшь? - лицо мужчины, грубое, в глубине боль, только боль.
Неизвестный подал руку старику. Верпод отмаргался и поднял голову.
- А я уж думал не свидимся. Черт, что с тобой стало? И что черт бы тебя побрал случилось? (Короткий кашель) Ну да хер с ним, пошли.
Рад, что вы прочли мое скромное творение. Спасибо. Своё мнение обязательно пишите в комменты. Придираться, критиковать и оценивать разрешается! В будущем сюда будут выкладываться другие рассказы и истории в том же мире.