Обстоятельства и недалёкость 'людей' действуют на меня так, что хочется крушить все на своем пути. Как же я люблю свою красную мантию и как приятно видеть здоровенный топор в своей руке.
Верхняя половина шкафа просто падает от пары сокрушительных ударов столь удобным для этого дела топором. В ход идет другая мебель - все, что есть в доме. Ярость затуманивает сознание, и я размахиваю оружием все неистовее, задевая уже и стены дома, в котором нахожусь.
Следующий глубокий полосной удар достался одной из стен. Но стена не рушилась; вместо этого на ней появилась рана, будто стены этого дома представляют из себя что-то живое. Из огромной раны, нанесенной топором стене, потекла кровь! Это остановило меня на мгновение. Из чего же этот дом?! Смутно закрутилась мысль: "Своей яростью я делаю больно не тому, на кого она рассчитана".
Зачем мне эти стены, этот дом, если я палач? Где мое место? Там, где казнят. Распахиваю двери и быстрым шагом иду туда, где народ требует зрелищ.
Первые, кто встречается мне на пути, а вернее, чуть поодаль от дороги - прогуливающиеся и не знающие чем заняться детишки. "Ха-ха!" - кричу им, размахивая топором. Они быстро исчезают с глаз.
Как здорово быть человеком, которого боятся.
Ну вот я и на месте казни. На мне все та же красная мантия, со мной все тот же, успевший стать родным и верным, большой топор.
Внизу небольшая толпа, человек 150-200.
Человека для обезглавливания уже привели. Хотелось посмотреть на него заранее, увидеть взгляд, хоть что-то узнать о нем, хоть что-то почувствовать; не удалось. Вижу лишь покорную шею, к которой, под ожидание замершей толпы, уже и приближается с размаху мой топор.
Голова падает и переворачивается пару раз. Обезглавленное тело быстро подхватывают и убирают... Но был ли это тот, кто вызвал мой гнев? Нет. Я даже не знаю этого человека. Да, мне легче, ярость поутихла. Но все еще теплится и говорит о том, что в этой сказке должно быть продолжение.
Тогда я поворачиваюсь и вижу человека, который, похоже, все это время был за моей спиной. Он сидит на королевском троне и слегка улыбается. Улыбается не столько губами, сколько глазами, в которых нет ни цвета, ни зрачков. Тебе ли предназначалась моя злость? Мое разрушение? Но чутье говорит об обратном. Он здесь не за этим... Кажется, он гордится мной? Неужели мне пришлось быть марионеткой? Марионеткой этого демона? Марионеткой своих эмоций?
Вернувшись в дом первым делом заклеиваю и замазываю самую большую рану на стене. Кровь уже несколько потемнела, где-то начала подсыхать...
Думаю, этот домик, со временем, пойдет на поправку.