НАБЛЮДАТЕЛЬ

Жизнь - это не данность, размеренная от начала и до конца, это цепь возникающих из великого Ничто ситуаций, связующие звенья которых найти бывает практически невозможно; никто не может предсказать, как изменится положение вещей спустя даже самый непродолжительный отрезок времени.

Хоккен.

Наконец-то нам повезло. Водитель замызганного грязью некогда белого микроавтобуса просто тормознул возле нас четверых. Не спрашивая, куда мы, крикнул:

- Эй, ребяты! Жара-то какая! Давайте садитесь, подброшу.

Кто же знал, что это подброшу выльется в три дня пути по разбитым периферийным дорогам. Дядя Паша оказался сердечным человеком, все время, пока сидел за рулем, юморил, сыпал анекдотами и просто разговаривал за жизнь. В конце концов вытянул и из нас нашу нехитрую историю.

- Дядя Паша, - начал я с молчаливого согласия всех остальных, - вы слышали о Мертвом Городе?

В увешанное разными бирюльками зеркальце на лобовом стекле на меня взглянули хитрые серые глаза.

- Значит, вот вы куда собрались, да?

- Да. Хотя, честно говоря, что это такое, никто из нас толком не знает. Что-то слышали, но ничего конкретного.

- Вот вас на приключения-то и потянуло, а?

Слава, до неприличного длинный и худой нескладеха, на эти слова только усмехнулся. Его мы смогли уломать поехать с нами только на вторую неделю уговоров. Впрочем, я тоже не был особо решительным, когда Толян вдруг взял да и выложил мне свою идею: автостопом добраться до Мертвого Города. По слухам, до него было не меньше тысячи километров. Но в конце концов мы собрались. Мало того, Ирка, нынешняя пассия Толяна, тоже изъявила горячее желание участвовать в нашей авантюре. Так, мало-помалу мы выбрались из наших мест, автобусом доехали до автострады и к вечеру поймали первую машину. На третий день нам попался дядя Паша. У него была невероятно древняя машина - микроавтобус Субару, произведенный где-то то ли в Корее, то ли в Индонезии - словом, там, где теперь только песок да камни. Несмотря на свой преклонный возраст - я думаю, старушке было никак не меньше тридцати лет - она шла тихо и гладко, как на воздушной подушке. Вот на этой машине мы сейчас и катили в сторону Мертвого Города.

- Да, будь я помоложе, - задумчиво произнес дядя Паша, - я бы вам всем за такое дело морды набил, а девушке, прости Господи, задницу бы надрал, чтоб неповадно было, - лицо его вдруг сделалось жестким и даже черты вроде бы заострились.

- Это за что же? - запальчиво спросил Толян, сжимая кулаки.

- Остынь, сынок. Я же сказал - раньше. А мое раньше лет двадцать назад гуляет, в войну где-то. Я теперь уже давно никому не указ. Что мы за авторитеты? Так, старичье какое-то. Живем потихоньку, мрем помаленьку, так? Так что где мне уж вас поучать... Ваше дело молодое, хотите в Мертвый Город - что ж, будет вам Мертвый Город. Да и морду начистить я уже вам не смогу, - тут он снова стал прежним дядей Пашей, которого мы знали вот уже как два дня.

- Вы говорили про войну... Вы воевали? - сам не знаю почему, спросил я.

- Да, - кивнул в ответ дядя Паша, - я еще работал, когда все началось. Поначалу все казалось где-то далеко... А потом ракеты ударили прямо в наш город. Там завод был, телевизоры да приемники клепали - кому он мешал?! Так нет же, разбомбили. А потом ввели войска и...

Потом была третья мировая война. Самая быстрая из всех трех - она продолжалась немногим более года, но миру хватило и этого. В ядерном аду сгорели Штаты, Мексика, Индия, все восточные страны. Затонула Япония. Пол-Сибири выгорело в страшнейших пожарах. Европейскую Россию отчасти спасла только система противоракетной обороны.

Все мы родились уже после. Говорят, Вторая мировая, которая носила в тогдашней России... нет, в СССР, название Великой отечественной, вызывала гордость у людей: мол, мы победили в такой страшной войне, мы можем защитить себя и в будущем... И была, наверное, какая-то слепая уверенность в этом... Господи, как мало нужно было для счастья - только тупо верить в святость чьих-то слов! Третья мировая не оставила за собой ничего, кроме боли и выжженной земли. И я не переставал удивляться тому, как можно гордиться тем, что ты взял и угробил миллионы людей - пусть, врагов, пусть, ненавидимых, но таких же людей - из плоти и крови. Я не понимал, как можно восхвалять то, в какой помойке мир очутился после войны. А ведь многие пытались... но как-то быстро закончились. Я не могу сказать, что мы родились и выросли на развалинах, но слишком многое было потеряно в той бойне, и я не помню свое раннее детство цветущим и радостным. Что-то там не заладилось у этих мудрецов с мировой экономикой. Продуктовые талоны, очереди в магазинах, барыги на блошиных рынках. Не хватало лекарств: почему-то в войне особенно пострадали фармацевтические фабрики. И грязь, грязь, грязь... Сейчас стало немного полегче. Хотя нет уже ни, по совести говоря, России, ни Европы - есть только маленькие самостоятельные территории, которые в полном недоумении сидят, не понимая, что с этой самостоятельностью им делать. За эти два дня мы пересекли границы, наверное, десятка таких микромирков. Основательно я осознал, что мы преодолели занчительное расстояние только тогда, когда утром третьего дня мы наткнулись на полуразрушенный домик. Он был весь обмотан колючей проволокой, а дорогу перекрывал, как ни странно, уцелевший и работающий шлагбаум. Табличка рядом с домом пыталась доказать, что это государственная граница между Россией и Украиной.

Задрав шлагбаум к небу, мы пропустили Субару и хотели было вообще своротить преграду с дороги, но потом решили оставить. Пусть водители притормаживают: в этом будет некая дань памяти разрушенным странам. Как снять головной убор перед могилой. Как минута молчания.

- Эгей, внучата, что-то вы совсем приуныли! - вдруг рассек тишину свистящий голос дяди Паши. - Так не пойдет! Моя старушка кислых мин не любит, капризничать начинает. Вы же хотите добраться до своего города до сумерек?

- До сумерек? - переспросил Толян, через спинку перелезая на переднее сиденье. - Так близко?

- Ну ты дал, близко! Еще целый день пилить до вашего города.

- Так вы нас туда подбросите?

- Ну, не совсем. Там вам еще километров пять пешочком протопать придется. Знаете, что?

- Ну? - нетерпеливо спросили мы едва ли не хором. За все то время, что мы ехали вместе с дядей Пашей, мы свято усвоили: пока на его знаете, что? что-нибудь не ответишь, разговор с места не сдвинется.

- Я улажу свои дела и через два... Нет, давайте так - через три дня, чтобы уж наверняка, я приеду на то же место, где сегодня вас высажу. Думаю, трех дней вам хватит за глаза. Еще надоесть этот город вам успеет.

- Спасибо, дядя Паша, - поблагодарил от нашего имени Слава. - А вы сами этот город видели?

- Видел, - подтвердил дядя Паша, не отрывая глаз от дороги.

- И что же в нем такого необычного? Ведь брошенных городов сейчас море.

- Да как сказать... Брошенных, может, и море, а вот Мертвый - один. Да и не брошенный он никакой. Вранье все это. Город пустой, это так. Но вот... - он умолк, словно обдумывая, как поаккуратнее преподнести нам остальное.

- Что? - попытался поторопить его я.

- Вообще-то я имею некоторое отношение к архитектуре. Я, видите ли, специалист по бункерам для захоронений всяких там опасных материалов. Но в свое время в институте я доблестно штудировал принципы заселения жилых кварталов, архитектуру домов и прочую дребедень. Дело в том, что город все растет и растет. В нем появляются все новые и новые дома, но без отделки, без стекол - только стены да перекрытия. Для чего это нужно - никто не знает. Также как и то, кто строит эти дома.

Мы только переглянулись. Не знаю, как остальные, а я поверил дяде Паше. Хотя лет ему было за шестьдесят, на маразматика он совсем не был похож, да и на легковерного тоже. А что до того, в порядке ли у него все с психикой, скажу - более нормального человека в его возрасте отыскать будет непросто. Даже Ирку хлопнуть пониже спины при всяком удобном случае он не упускал возможности.

Но верить его словам означало одно: мы находились на пороге чего-то до невероятности необычного. Хотя какая тут к черту необычность - наша жизнь сама по себе уже была биологическим нонсенсом.

Добрались мы за полчаса до сумерек.

- Приехали, авантюристы. Вылазьте. Да, вещички не забудьте. Презент от вас был бы лестным, но все-таки, я думаю, ничего лишнего у вас с собой нет.

Пока мы выгружали рюкзаки и сумки, дядя Паша вышел из машины, как он любил говорить, поразмять косточки. Долго, щурясь, смотрел в сторону едва видневшегося вдали ломаного силуэта города. Потом крякнул чисто по-старчески и полез в машину. Возился он там долго, что-то бормоча себе под нос и сам с собой вполголоса переругиваясь. Когда он вышел из машины, потирая, видимо, ноющую поясницу, в руке у него болтался на ремне довольно увесистый футляр.

- Вот, держите, - пробурчал он, протягивая футляр мне. - Вам он нужнее будет.

Я поддел пальцем замок, футляр с сухим щелчком распахнулся и у меня в руках остался тяжелый армейский бинокль.

- Это бинокль для штурмовых операций, - пояснил он. - Туда чего только не напихали - и термовизор, и сканер, и дальномер, и систему ультразвукового зондирования... словом, никто вас врасплох не застанет. Аккумуляторов хватит на двадцать часов непрерывной работы. За глаза. Только не разбейте и не посейте где-нибудь - верните через три дня.

- Значит, договорились, - сменил тему Толян, - три дня на этом же месте.

- Ну да, - ответил дядя Паша, уже заводя двигатель машины. Никакого прощания не было. Только он с заговорщическим видом подозвал Иру и, когда она подошла к нему, ущипнул ее за грудь. Она коротко взвизгнула и хотела уж наградить его оплеухой, но наш общий смех остановил ее.

Наконец, мы остались вчетвером. Поначалу по очереди смотрели в бинокль на город и решили, что пойдем с утра. Аргументы все выдвигали разные - Слава, что он подвернул ногу, Ира - что она замерзла, Толян, что целесообразнее идти при дневном свете, чтобы не заблудиться, я тоже прогнал какую-то чушь. Но на самом деле нами двигало только одно чувство - страх. Ночью мы ни за какие коврижки не пошли бы туда. Если говорить откровенно, от одной мысли, что там мы проведем две ночи кряду, у меня мурашки бежали по коже. Я отключил все ненужное на бинокле и с помощью прибора ночного видения рассматривал дома, стоящие где-то на линии горизонта.

Ночью меня разбудила Ира.

- Саш, Са-аш!

- А?!.. Чево?

- Са-аша-а! - протянула она обиженным голосочком. - Я Тольку разбудить пыталась, а он проворчал что-то и уснул. Только ты не засыпай. Саш!

- Ну что тебе? - сон липко сполз с лица.

- Смотри.

Я посмотрел. Не то чтобы я испугался, но зрелище было настолько неожиданным, что меня, как говорится, продрал холодный пот. Не веря своим глазам, я разыскал в недрах своего спального мешка бинокль и посмотрел в него на Мертвый Город.

Название было явно неудачным. Весь город, как живой, был залит светом уличных фонарей.

* * *

Утром ветер нагнал откуда-то туман. Города не было видно, и теперь он стал для нас чем-то даже более мифическим, чем тогда, когда мы еще не добрались до него. Мы шли, вполголоса переговариваясь и переругиваясь, хотя и лениво. Не выспавшийся Слава зевал, ворчал насчет того, что у нас еще впереди четыре дня и незачем было подыматься в такую рань, Ирка хныкала, что она, кажется, простудилась. Голос у нее был, действительно, хрипловатый.

Ветер унес пелену так же внезапно, как и нагнал ее. Туман разошелся, как театральный занавес. Декорации были удручающими.

Дома стояли довольно далеко друг от друга, образуя ровные улицы, по одной из которых мы сейчас шли. Смешно, но почему-то мы инстинктивно жались к краю дороги, хотя никаких машин здесь не было и быть не могло. Но по середине улицы идти все равно не было никакого желания. Мы чувствовали себя беззащитными, словно нагими перед лицом непонятных строений.

К середине дня мы все-таки смогли справиться с чувством дискомфорта: залезли в несколько домов, потом выбрали один, ничем не отличающийся от сотен ему подобных и забрались на его крышу. Там, отдыхая, и загорая на солнце, расслаблялись. И ничего страшного с нами не происходило. Из-за этого Толян выглядел даже разочарованным.

- Тоже мне... Мертвый Город! - ворчал он, лежа на крыше, закрыв глаза и подставив лицо пекущему солнцу. - Одни разговоры. Дома как дома. Я и пострашнее видел. В Туле знаете какие развалины? Да там просто к дому подойти страшно - обрушится весь на фиг и тебя завалит! А здесь что? Все целехонькое, ни трещинки, ни царапинки...

- А тебе не показалось, что эти дома не совсем обычные? Странные? - вдруг вставил до сих пор молчавший Слава.

- Странные? - переспросил Толян, словно не поняв, что он имел в виду. На самом деле он все понял. Из всех нас он был самым наблюдательным.

- Да, странные. Тут нет ни одной лифтовой шахты. Ни одного мусоропровода. Даже лестницы без перил.

- Ну и что? - сипло спросила Ира.

- Словно не для людей строили.

Мне снова стало не по себе - на этот раз уже от слов Славы.

- А для кого же? - спросил я, вертя в руках бинокль. Эта игрушка мне определенно нравилась.

- Да ни для кого. Строили, словно для галочки. А что будет с этими домами, как будто никого не интересовало.

На это мне оставалось только пожать плечами:

- Ну и какой же смысл в этих домах?

Слава помолчал немного, лежа на солнце, потом пристально на меня посмотрел и хотел было что-то сказать, но тишину прервал совсем не его голос:

- Не двигаться! Буду стрелять на поражение!

Несмотря на то, что сказано это было вполне грозным голосом, нелепая конкретизация того, как именно будет стрелять говоривший, вызвала лишь одно желание: посмотреть, кто это такой.

Из квадратной дыры, через которую мы попали на крышу, высунулся по пояс человек в старой военной куртке, застегнутой на все пуговицы, державший наизготовку снайперскую винтовку. Оружие было старое, времен войны, но его боеготовность проверять как-то не хотелось. Мы с Толяном переглянулись. Я как мог, выразил на своем лице нечто вроде: Ну что, допрыгался? Вот тебе твои приключения! Но что-то подсказывало мне, что к городу этот человек имеет весьма отдаленное отношение. По крайней мере, я был уверен, что это не охранник.

Это был средних лет мужчина, и, не пообщайся я накануне с дядей Пашей, я назвал бы его стариком. Он был худощав, жилист, в нем чувствовалась какая-то скрытая сила. Шла она то ли от его взгляда, то ли от того, как он держал оружие, но по всему было видно, что человек этот был не из слабаков. Его словно вырезанное из камня лицо, изборожденное глубокими, как разломы, морщинами, было той смесью мужской суровости и некрасивости, которая, как мне казалось, присуща воинам, морякам и альпинистам. Почему именно им - я и сам объяснить не мог. Во всяком случае, внешность человека с оружием ассоциировалась у меня именно с людьми подобного рода. Аналогию довершала седина, уже обесцветившая его виски.

Пауза явно затягивалась. Человек с винтовкой направлял ее то на одного из нас, то на другого, словно не зная, что дальше делать. Мы, в свою очередь, сидели смирно и никаких глупостей не предпринимали: оружия у нас не было, не считая охотничий нож Толяна, да если бы оно и было, то вряд ли бы мы его применили.

- Не-е-ет, - наконец протянул он, опуская винтовку, - вы не мародеры.

- Да уж, - вставил Толян, - поразительная догадливость.

- Не груби, - резко, как пролаял, тот в ответ. - Тогда какого черта вы сюда приперлись?

- А нам интересно! - ответил Толян, притягивая к себе Иру и обнимая ее за талию. - А вы что тут делаете?

- А я, - мужчина сел рядом с нами и положил себе на колени ружье, - занимаюсь тем, что вышвыриваю отсюда таких любопытных, как вы.

- Это что же, - решил тут подать голос и Слава, - город - ваша собственность?

- Нет, - признался тот, доставая из кармана пачку сигарет и долго, сосредоточенно раскуриваясь, - не я хозяин этого бардака. Я даже не знаю, кто он. Но то, что он есть, это факт. И в центре города вам делать нечего. Убедились, что тут ничего нет?

Повисла нечаянная пауза. Все мы посчитали, что это был риторический вопрос.

- Ну что, убедились?

- Ну, как это ничего нет, - ответил я, с опаской глядя на лежащее на его коленях оружие. - Вот, дома, улицы. Ночью свет горит. Как это ничего нет?

- Сказал, нет, значит, нету. Нечего вам по этому кладбищу шляться!

Ирка сделала испуганные глаза и громко охнула:

- По какому кладбищу?

- Да хватит нас пугать, - сказал Толян, сплевывая сквозь зубы. - Не страшно. Что еще за кладбище? Город как город. Вот, сейчас в центр пойдем.

- Ты что, совсем дебил или прикидываешься? - мужик заметно забеспокоился. И тут я, как мне показалось, все понял. Это был страх не за собственность, не за город, не за то, что мы там, в центре, что-нибудь отвинтим или отломаем. Это был страх за нас, за нашу жизнь.

- Ладно, Толь, хватит. Нельзя, значит, нельзя.

Толян склонил голову набок и презрительно посмотрел на меня:

- Что, обделался? Да никуда я отсюда не пойду! Это земля ничейная, хочу, здесь навсегда...

Незнакомец внезапно поднялся и мелкими, осторожными шажками подошел к краю крыши.

- ... останусь... - закончил Толян уже не так уверенно.

- Что там? - спросил я.

- То что вы здесь остаться и навсегда можете, это точно. Но вряд ли вы этого захотите.

Знакомый звук прорвался откуда-то снизу. Это было обыкновенное рычание собаки. Вернее, резкий, с рыком, лай. Так сучка отгоняет зарвавшегося кобеля.

Мы поднялись на ноги: я - рывком, Толян медленно, с достоинством, Ира - опираясь ему на плечо, Слава - с испуганной осторожностью.

Когда мы подошли к краю крыши, я почувствовал, что мне делается нехорошо.

Дальнего конца улицы практически не было видно. Она была почти скрыта под сотнями рыжих, серых, черных, пятнистых тел. Собаки. Впереди, приближаясь как раз к дому, на крыше которого мы сидели, бежал пес странной полосатой окраски. Я почти машинально вскинул бинокль и поймал вожака в перекрестие. Пес как раз на секунду задержался, обнюхивая что-то возле соседнего дома, потом оглянулся на стаю, представ передо мной во всей красе. Это был мощный, сильный зверь, с короткой полосатой шерстью и тупой черной мордой. Еще одна вещь, которая бросилась мне в глаза, это его уши - короткие, толстые, округлые. У собак я раньше таких ушей не видел.

- Крыса, - внезапно сказал мужик.

- Какая же это крыса? - ошарашено спросил Толян. Это псина... вроде.

- Это не пес. Это доггер. И у него имя есть. Крыса.

- Доггер? - подал наконец-то голос Слава. Я уж было забеспокоился, не проглотил ли он со страху язык. - Это что такое?

- Помесь тигра и собаки.

- Такого не бывает, - сказал я, разглядывая в бинокль странное животное. - Кошку с собакой скрестить нельзя.

- Тигр не кошка, - пискнула вдруг Ира.

- Кошка, только очень большая, - ответил Толян.

- Слушайте, умники, заткнитесь, - тихо и зло проговорил мужик, опуская ружье и пристально глядя на стаю уже не через прицел. - Вам, может, пара минут жить осталась, а вы - "может, не может". Мне на это плевать, но у нас крупные неприятности, если эта сука идет по вашему следу.

- Это кобель, - вставил Слава и тут же замолк под нашим испепеляющим взглядом.

Доггер что-то рявкнул своей своре, и все они, негромко перелаиваясь, уселись на дороге.

Потом он задрал морду и до нас донеслось:

- Скинь сюда подростков, Бес. Тебя мы трогать не будем.

Все это было произнесено как-то влажно и не совсем внятно, но достаточно громко, чтобы до нас дошел смысл сказанного. Все мы, кроме мужика, разумеется, как по команде отскочили от края крыши. Я тупо уставился на Толяна, ища у него ответ, хотя понимал, что все происходящее для него такой же бред, как и для меня.

- Мы все это слышали. Надо убить этого, с ружьем, - негромко сказал он.

- Бес, ты меня понял? - снова долетел снизу до нас голос доггера. - Давай их сюда, и побыстрее. Жрать охота.

Стая оживленно залаяла. Среди голосов угадывались членораздельные выкрики. Мне показалось, что я схожу с ума. Удивления не было. Только какая-то тупая вялость, охватившая все тело.

Тем временем Бес не предпринимал никаких попыток ни ответить доггеру, ни, слава Богу, скинуть нас вниз. Просто стоял и смотрел. Стая притихла.

- Ты что, оглох? - донеслось снизу.

- Может, можно договориться? - тихо проблеял Слава.

- Эй, Крыса, тебя блохи не зажрали? А то подходи, я их из тебя повыколочу!

Стало ясно, что о договоре не может быть и речи. Кроме того, до меня дошло, что эти двое знают друг друга не первый день и, похоже, питают друг к другу не самые дружеские чувства. А если они враги, то тот, кого обозвали Бесом, наш союзник.

Я преодолел желание оставаться на месте и, медленно переставляя одеревеневшие ноги, подошел к Бесу.

- Эй, сопляк! - крикнул доггер, увидев меня. - Прыгай сюда, а то меня наверх лезть ломает!

- Не бойся, пацан, - тихо процедил Бес, - сюда залезть они не могут: по железным скобам, по которым вы забрались, им никогда не вскарабкаться. Но измором взять - запросто могут. Так что надо будет выбираться отсюда.

Я посмотрел на него, как на идиота.

- Тут же вокруг одни собаки!

- Ничего, не раз уже выкручивался.

Вдруг мне пришла в голову идея, которая показалась мне не такой уж и бредовой:

- А если застрелить этого... Крысу? Если он вожак, то стая просто разбежится!

- Ну убью я его, и что дальше? - он, видимо, успокоился, сел на край крыши, свесив ноги. Не обращая внимания на ожесточенный лай внизу, говорил ровно настолько громко, чтобы я мог без труда его слышать. Остальные оставались в центре крыши: Ирка боялась подойти к краю, Толян не мог ее бросить, а Слава, очевидно, никак не мог выбрать, к кому из нас присоединиться и стоял в нерешительности.

- Это же не страна, убил президента - и бардак, как вот теперь. Это Стая. Убьешь вожака, появится новый. Кроме того, в стае они, не в стае, нюх от этого у них хуже не становится: выследить смогут и поодиночке, особо не затрудняясь.

- Ну и что же нам теперь делать? - спросил я, подсознательно прокручивая в голове все возможные варианты побега. Ничего умного в голову не лезло.

- Ну, во-первых... - тут он встал, повысил голос, чтобы его услышали все мы. - Во-первых, не паниковать, не психовать и никуда не лезть без моего ведома. Во-вторых, со мной не спорить. В-третьих, если будут предложения, говорить сразу, могут пригодиться. Тогда есть шанс, что мы выберемся. Все ясно?

Мы с готовностью закивали головами.

- Значит, так, - Бес снова уселся на раскаленный камень крыши, - ситуация, скрывать не буду, хреновая. Вляпались вы по самые некуда. Дома здесь без подземных коммуникаций, выходы все на виду. Это минус. Я, как вы, наверное, поняли, имею дело с этой сворой уже давно. Отсюда вывод: встреча с ними не всегда заканчивается смертью. Кроме моего опыта, у меня есть винтовка и около семидесяти патронов. А стреляю я хорошо: одна пуля - одна дохлая псина. Это плюсы. Но этого мало. Со сворой не договоришься. А вот с доггером - можно. Он здесь вожак, значит, у нас появляются кое-какие шансы убраться отсюда. Все. Сидите здесь и ждите меня.

- Э... А... Вы куда? - чуть не сорвал голос Толян.

- Вниз. Поговорю с Крысой. Пацан, - обратился он к Толяну, - следи за тем, чтобы, когда я спущусь, в дом не заходил никто кроме доггера. Если что, крикнешь. Все ясно? Выполняй!

С этими словами Бес исчез в проеме. Спустя несколько секунд он проорал откуда-то снизу, скорее всего, из какого-нибудь окна:

- Эй, Крыса! Поднимайся сюда. Один. Поговорить надо!

Доггер снова осадил свою стаю, рявкнув на них, затем медленно, с достоинством, подошел к нашему дому и исчез в одном из дверных проемов. Толян, перегнувшись через край крыши, внимательно разглядывал присмиревших псов.

Меня простое ожидание никак не устраивало. Подождав с полминуты, я подошел к провалу в крыше, чтобы спуститься вниз.

- Ты куда? - испуганно спросил Слава.

- Вниз, - ответил я, поправляя на плече бинокль, - послушаю, о чем этот наш с Крысой говорит. Толян, крикнешь, если что.

- Ты бинокль мне оставь, - ответил он несколько не в тему, - мало ли что...

- Держи, - я положил бинокль на крышу, - не урони только.

Толян, как маленький, тут же бросился вытаскивать из футляра эту игрушку...

Ступени были неудобными - слишком крутые и узкие, и мне пришлось приложить немало старания, чтобы не нашуметь. Вверх по лестнице было забираться гораздо удобнее. Почти сразу я услышал внизу два голоса - один резкий, громкий - Беса, а другой глухой, невнятный - доггера. Крыса явно с чем-то не соглашался.

- Нет. Я сказал: мы хотим их сожрать и сожрем.

- Тебе что, делать больше нечего? Ты прикинь хотя бы... сколько у тебя сейчас в стае?

- Около трехсот.

- Ну и сколько достанется каждому от этих четырех? Ни мяса, ни вкуса.

- Нет. Дело не в этом. Это наша территория. Она создана для нас. Никто не имеет права безнаказанно заходить на нее. Я уже слишком долго прощал, когда ты просил меня отпустить людей. Пора показать вам, что мы не шутим. Мертвый Город - наш. Ни один человек не проникнет в него.

- Послушай, Крыса. Ты ведь не дурак. У нас с тобой договоренность: я выпроваживаю всех, кто сюда приходит, а ты их не трогаешь. Хватит, ты и так напугал этих ребят до полусмерти!

Доггер, очевидно, замешкался. Я не видел, как они разговаривали, поскольку стоял лестничной клеткой выше их. Но пауза явно затягивалась.

- Если я их отпущу, какая мне от этого польза?

- Они смогут рассказать, что в Мертвый Город лучше не соваться. До сих пор осечек не было: про вас даже никто не знает. Я, как и раньше, припугну их, чтобы не разболтали... хотя они и без того пуганые... И вообще, почему вы не подождали до вечера, как всегда? Я бы вытолкал их отсюда сам.

- Это решение стаи. Я не смог...

В голосе Крысы слышалась явная неуверенность.

- Ты теряешь влияние в стае? С каких это пор они обсуждают твои приказы?

- Есть тут один молодой, выскочка. Неглуп, многое знает. Но это все дерьмо. Главное - он чистокровный пес. И стая явно прочит его в вожаки. Доггеров осталось мало. Мы вымираем.

- Покажи мне его, я его уберу.

- Не надо. Сам справлюсь. Ладно. Слышь ты, наверху! Спустись сюда, я знаю, что ты там прячешься! Давай-давай, поскорее!

Я похолодел. В буквальном смысле. Чувствуя лед в кончиках пальцев, спустился на этаж ниже.

Бес пристроился на бетонном полу, прижавшись спиной к стене. Рядом сидел доггер и смотрел прямо мне в глаза. Он был крупнее обычной собаки, его темно-серая шкура была покрыта черными полосками, а морда была странным сочетанием собачьей и кошачьей. Глаза с вертикальными зрачками, округлые толстые уши, вибриссы, но в то же время чисто собачьи пасть и черный влажный нос. Тело у животного было собачье, но на мощных лапах были заметны выглядывающие из короткой шерсти втяжные когти. Всё вместе смотрелось отнюдь не фантастически, а органично и даже не без симпатичности. Еще я успел заметить, что хвост у доггера был купирован.

- Как тебя звать?

- С... Саша...

- Запомнил меня?

Я кивнул, мозгом понимая, что по крайней мере сейчас мне ничего не грозит; подсознание же отказывалось в это верить.

- Так вот слушай меня внимательно. Я сейчас уведу стаю. У вас есть полчаса, чтобы бегом убраться отсюда. И скажите всем, что нет здесь никакого Мертвого Города. Только пара развалин и грязь по колено. Ничего интересного. Понял? Все. Подождите на крыше.

Доггер встал, потянулся по-кошачьи и быстро побежал вниз по лестнице.

Бес посмотрел на меня с явным неудовольствием:

- Ну и какого рожна ты спустился? У него же нюх, как... как у собаки!

Я только пожал плечами.

- Ладно, - Бес поднялся и отряхнул сзади штаны, - поднимемся, посмотрим, куда они направятся.

- Посмотрим, - согласился я.

Пока мы поднимались по лестнице, мне вдруг захотелось задать ему откровенно глупый вопрос, и я не удержался:

- А как ваше... ну... настоящее имя?

Бес хмыкнул.

- Вообще-то Святослав. Но вот эти псины прозвали меня Бесом.

- За что?

- Да когда это все начиналось, я их основательно пострелял. Они не могли понять, откуда их настигает смерть, и превратили меня в пугало.

- ???

- В Дьявола, Сатану, в Беса, одним словом. Щенков мною пугают. Потом, правда, разобрались, что к чему, но боятся меня все равно.

- Похоже, что не особо, - заметил я, когда мы подошли к лестнице из стальных скоб, ведущих к квадратному лазу на крышу.

- Что это значит? - спросил он, уставившись на меня.

Я подумал над тем, что сказать ему в дальнейшем. Картина вырисовывалась не самая радужная.

- Это значит, что ваш парламентер теряет рейтинг в стае, и его вполне могут не послушаться.

- Ну, это мы еще посмотрим, - недовольно проворчал Святослав, хватаясь за лестничные скобы.

Когда мы поднялись наверх, Слава встретил нас чисто щенячьим визгом:

- Они уходят! Они уходят!

Толян, по-наполеоновски стоявший на самом краю крыши, внимательно наблюдал за неспешно удаляющимися животными.

- Ага. Сматывают удочки.

- Это хорошо, - неровно выдохнув, ответил Святослав, опускаясь на корточки. - Теперь надо пару минут повременить, а потом быстро отсюда сваливать.

Я первым делом отобрал у Толяна бинокль и уставился в него на стаю, маячившую уже где-то на приличном расстоянии, между домами. Все шло как по маслу - доггер сдержал обещание, уводя псов куда-то к центру. Потом внезапно я заметил справа, метрах в трехстах от них, не больше, какое-то неясное шевеление. Когда автоматическая фокусировка бинокля навелась на резкость, я увидел, что от основной стаи отделилось несколько десятков собак и они по диагонали уходили куда-то в сторону.

- Они разделились, - сообщил я.

- Что? - Святослав спросил как-то резко и высоко, его голос словно бы надломился. Он встал и быстрым шагом подошел ко мне.

- Дай-ка это сюда, - сказал он, бесцеремонно вырывая из моих рук бинокль.

- Э-эй! - крикнул Слава. - Поаккуратней, это не наше!

- Да ладно, ладно... - зашипел Святослав, пытаясь разглядеть что-то среди мешанины стен и столбов. Наконец, он увидел нечто, что заставило его совсем уж непечатно выразиться. Он сунул бинокль обратно мне в руки, а сам сорвал с плеча винтовку, проверил что-то, прицелился.

Выстрел был коротким и хлестким, с каким-то своеобразным присвистом. Спустя мгновение издали до нас донесся собачий лай.

На улицу выскочили псы. Их было не больше тридцати, но мне почему-то показалось, что и этого нам хватило бы за глаза, будь мы сейчас внизу. Это были обычные дворовые псы - в основном рыжие и черные, с короткой шерстью, широкой грудной клеткой, мощными лапами. Зубов их я отсюда не видел, но можно было догадаться, что и они были тоже не маленькие.

- Сань, не нравится мне это, - пробормотал Толян, уставившись вниз. - По ходу, так просто мы не отвертимся.

- Бес! - рявкнул снизу пес, которого я бы ни за что не отличил от остальных - такой же рыжий и здоровенный. - Слушай меня! Я не знаю, что ты там натрепал Крысе, но мне надоело, что стаей псов управляют полукот и человек! Я обещаю тебе, что очень скоро это все закончится! И в свое время за смерти наших братьев и сестер ответишь и ты, и он! И это будет очень скоро! Скорее, чем ты можешь себе представить.

Я думал, что ответом Беса будет еще одна пуля, но он почему-то снова сел на край крыши и спросил вниз:

- Ты перестал слушаться вожака? Считаешь, что если ты и несколько твоих приблюдов отрастили клыки достаточной длины, то можете противостоять системе?

- Ты даже не представляешь, на что способны эти клыки!

- Поверь мне, я представляю себе достаточно, чтобы сказать тебе: знай свое место! Чего ты хочешь добиться? Революции? Не смеши! Переворот имени Бобика? Доггеры тебя по стенке размажут!

- Полукоты уже не жильцы на этом свете! Это я тебе гарантирую! Мне надоело видеть, как эти старые ублюдки насилуют наших женщин, заставляют добывать для себя жратву и смеются над нами, потому что мы бессильны сделать что-то против них! Так же бессильны, как перед твоим оружием и твоей техникой! Поэтому сейчас мы тоже уйдем. Но ненадолго. Запомни, человечишка, когда-нибудь нас будет столько, что даже ты не сможешь ничего этому противопоставить!

Псы развернулись и поспешно скрылись за ближайшим домом.

- Почему вы не убили его? - спросил я.

- Потому что все, что он сказал - чистейшая правда. И, честно говоря, я с ним полностью согласен. Доггерам недолго осталось руководить стаей.

- Тогда почему вы не скажете это ему? - встрял, как всегда, Толян.

- Потому что пока перевес на стороне доггеров. В их руках власть, тирания, если хотите. Многие из псов, впрочем, с ней абсолютно согласны. Они преданы Крысе, потому что именно при нем они стали представлять собой реальную силу. Они почувствовали, что теперь они не просто свора дворняг, а система, которая может смести на своем пути каждого. Но на самом деле дело тут не в полукотах, как их обозвала эта псина. Давайте выбираться. По пути я вам все расскажу.

Мы по очереди с опаской спустились в люк и молча же сошли по лестнице. Оказавшись внизу, не знаю, как остальные, но я почувствовал себя абсолютно беспомощным. Бес же вел себя на удивление спокойно, даже беспечно, на мой взгляд.

- Этот город начали возводить вскоре после войны. Обжегшись на молоке, стали дуть на воду. Здесь должны были проходить учения по захвату городов с применением всего мыслимого и немыслимого вооружения, кроме ядерного, разве что. Для того, чтобы не беспокоиться на счет восстановления всего разрушенного, придумали каких-то строительных роботов, черт знает что - огромная такая хреновина, вроде паука. Ну вот, а затем то ли денег не хватило, то ли еще чего, словом, учения здесь так и не велись. А потом тут появились доггеры. Скорее всего, сбежали из лаборатории, а может во время войны их пытались направить в зону действий, а они, типа того, дезертировали. Быстро смекнули, что к чему, ну и организовали здесь стаю. Потом появились и говорящие псы - не знаю, откуда они берутся все, даже не спрашивайте. Словом, появились. Ну, навели шороху, напугали всех, кто поблизости жил, вот теперь это их город. Мне вот только и удалось рядом с ними прижиться.

Увлеченные его рассказом, мы как-то даже забыли об опасности. Кроме того, в какой-то момент я понял, что кольцевой перекресток мы не проходили, а еще через мгновение сообразил, что мы идем вообще в противоположную сторону. Или почти в противоположную.

- Стойте-стойте! - оборвал я Святослава. - Мы что, не идем назад?

- А я откуда знаю, каким путем вы сюда пришли? - удивленно пожал плечами он. - Я веду вас кратчайшим путем, а уж как дальше - ваша забота.

- А как же свора?

- Не думаю, что они за нами пойдут.

- Почему это?

- Есть одна вещь, которую они боятся даже больше, чем меня. Меня они просто боятся.

Резкий металлический звук вклинился в ритм наших шагов.

- А вот от них они просто в паническом ужасе!

Он показал рукой куда-то вправо. Мы повернули головы, Ирка коротко и испугано визгнула, ухватилась за рукав Толяна. И было от чего. Я уже устал удивляться чему бы то ни было, но это зрелище не могло не поразить.

Несколько огромных, высотой метров тридцать, металлических пауков, точнее и сказать нельзя, облепили полуотстроенное здание. При виде их я невольно вспомнил книгу Война миров Герберта Уэллса, который когда-то, черт знает когда, описывал нечто подобное.

Огромные машины, живые в своей отточенной пластике движений, строили здание. Они укладывали бетонные плиты, лестничные пролеты, передвигаясь вокруг стройки с шумом, однако, гораздо меньшим, чем можно было посудить по их размеру. Лишь иногда, когда они переступали, раздавался металлический лязг.

- Значит, боятся их? - неожиданно спокойно переспросил Толян.

- Не то слово. Так что мы в полнейшей безопасности. Можем идти дальше.

- А этот, который потом с нами говорил, кто он? - поинтересовался я.

- Рыжая псина? Понятия не имею. Если ты слушал наш с Крысой разговор достаточно долго, мог бы понять, что доггер боится таких, как он - чистокровных псов, новых вожаков. Они потихоньку набирают силу. Мне кажется, скоро придется линять мне отсюда.

- Чего же это так? - спросил Толян, на ходу прикуривая папиросу. Вонь от нее была кошмарная, но настоящие сигареты с фильтром были безумно дороги, да их было и не так-то просто достать. Хотя у Беса, как я успел заметить, были именно такие сигареты.

- В доггерах есть одна штука, которая напрочь отсутствовала у наших политиков и отсутствует сейчас у псов. Говорящих или просто тявкающих по помойкам - неважно. Дело в том, что с полукотами можно договориться. Псина же как втемяшила себе что-то в башку, так все, не перекочкаешь. Если сказал этот рыжий, что выпустит мне кишки, значит, выпустит. Если достанет, конечно.

- Но вы же им вроде... сочувствуете? - спросил я, запнувшись на как будто не клеившемся к месту слове.

- Да какая разница? Я же договариваюсь не с тем, кто прав, а с тем, с кем это возможно. Пса-то не переубедишь! Если он решил, что я враг, значит, так оно для него всегда и будет. Если он задумал уничтожить доггеров, значит, рано или поздно это произойдет. Они же упертые как не знаю что! Ты не смотри, что они умеют говорить. Треп - еще не признак ума. Они животные, и какие звуки они бы не издавали, они все равно останутся животными. Вот и все.

Он остановился, как вкопанный. Последняя фраза Святослава приобрела вдруг новый, зловещий оттенок.

- Вот и все, - повторил Толян, доставая из-за пояса нож. Хотя он был тут бесполезен. Так же, как и винтовка Беса.

Улица впереди нас наполнялась быстрыми снующими телами. Я оглянулся назад. Там было то же самое. Никогда я не думал, что от бегущей собачьей стаи мог исходить такой шум. Он становился все явственней и четче. Святослав опустился на одно колено, снял с плеча винтовку. Прицелился.

- Бегите к стройке. Если повезет, успеете.

Он спустил курок. Выстрел, зажатый в каньоне улицы, заметался среди домов.

Мы рванули. То есть я, Толян и Ирка. Слава, как в сомнамбуле, остался стоять на месте. Я затормозил.

- Почему вы не бежите? - громко спросил он, зажмурившись от очередного щелчка выстрела.

- Если я побегу, потеряю власть. Пошел на х...р отсюда! - С этими словами Бес, не оборачиваясь, метко ударил Славу прикладом в бедро. Долговязый сорвался с места, спотыкаясь, заплетаясь в ногах. Я побежал снова, стараясь догнать уже успевших порядком оторваться Толяна и Иру. Дробь когтей об асфальт была уже совсем близко от нас. С метрономическим спокойствием ее разрывали сухие щелчки выстрелов. Семь раз. Перерыв. Еще семь. Перерыв. Еще два.

Я вдруг услышал сзади истошный крик. На бегу обернулся. Слава лежал на земле, он ревел, как маленький пацан, зажимая рукой разодранный локоть. Я задержался на секунду у угла дома и крикнул:

- Вставай, Слава! Ну же!

Но только на секунду. Когда я увидел, как из-за противоположного угла дома вырываются извивающиеся в змеином беге псы, мои нервы не выдержали. Я бросился прочь.

Я не чувствовал себя негодяем. Я не чувствовал себя предателем. Я ничего не чувствовал, кроме панического ужаса. Зная Славу, нетрудно было догадаться, что он даже не поднялся, чтобы встретить смерть достойно.

А я бежал дальше, потеряв уже из виду и Толяна, и Иру. Наверное, они побежали прямо или залезли в один из домов...

В один из домов? - мелькнула у меня сумасшедшая мысль. - Почему же я бегу, ни на миг не подумав о возможности залезть на крышу дома?

Уже потом я понял, что на лестнице у меня было бы еще меньше шансов.

Не пробежав и десяти метров, я услышал хрип собачьих глоток за своей спиной. Прямо за спиной. И в этот момент из-за угла показался его силуэт.

Я никогда не слышал, как испуганно визжат десятки собачьих глоток. Скажу вам: это самый наираспрекраснейший в мире звук! Я развернулся и заорал что было силы:

- Что, суки, съели? А? Слабо побороть свой страх, ублюдки!?

Я долго там еще сотрясал воздух, рискуя, дико рискуя, потому что кто знал, где находится та черта, которой отделил меня от собак их собственный страх. А пока я извергал из себя эти вопли, за моей спиной, невозмутимо переступая по изрытой металлом земле, занимались своим делом строительные роботы, внушавшие псам такой ужас.

Наконец-то и я выдохся. Отдышался, постоял, глядя на их искривленные злобой морды, деловито помочился. Они же метят свою территорию, вот так и я пометил свою. После этого пошел в недостроенное здание. Что-то немилосердно натирало мне шею. Я провел рукой по ней и понял, что за все это время не догадался бросить чертов бинокль где-нибудь: штука была достаточно тяжелой, ремень глубоко врезался в кожу.

Первый этаж был широким и с высоким потолком. Наверное, тут имитировался супермаркет или автостоянка. Я прошел вдоль длинного ряда квадратных колонн, таких же беловато-серых, как и пол, и стены, и потолок. Сверху раздавался треск сварки и негромкий стук опускаемых на места плит. Подъем на второй этаж я нашел не сразу: это был просто гладкий косой съезд. Точно. Это была автостоянка. То есть ее муляж.

На втором этаже было то же самое. Точнее, это я так поначалу думал.

- Са... Сашка?!

Я обернулся. За моей спиной стояли Толян и Ирка. Она была зареванная, у него длиннющая ссадина на голой руке. Наверное, у меня на лице было такое выражение, что они просто испугались подойти.

- Что с тобой, чел? - выдавил наконец Толян, берясь почему-то за рукоятку ножа.

- Славу сожрали, - хрипло сказал я и кашлем прочистил саднившее от крика горло. - Беса, наверное, тоже. Что делать будем?

Минута прошла в молчании. Толян наконец-то преодолел полосу отчуждения и подошел ко мне почти вплотную.

- Ждать, наверное.

- Ага, ждать. Роботы здесь будут не вечно.

Толян вдруг сел на корточки, обхватил голову руками. Ирка прижалась к нему, накрыв, словно плащ. Эти сопли мне уже стали надоедать. Я решил подняться и посмотреть, что к чему.

Они заканчивали крышу. Это я понял, едва мои глаза пересекли линию пола. Стены не шли дальше наверх, они образовывали легкий карниз, а выше уже не было ничего. Мне стало смешно и страшно одновременно. Подъем на крышу, на котором я стоял, был таким же пологим, как и на всех этажах. Я спустился и поделился впечатлениями с остальными.

- Мы у них как на блюдечке. Даже на тарелочке. Салфеточку повяжут и - ам-ам!

Ирка снова зарыдала.

- Падла ты, Саня, - вдруг зло процедил Толян, не отрывая от меня ненавидящего взгляда. Я пожал плечами, развернулся и снова пошел наверх: по крайней мере, там хоть что-то происходило.

По моим расчетам, весьма приблизительным, исходившим из того, сколько нужно времени роботам, чтобы уложить одну плиту, закончить дом они должны были к полудню следующего дня.

Ночью мы сидели на крыше уже все втроем и обсуждали, как нам выбраться из сложившейся ситуации. Наш разговор сопровождался металлическим лязгом и воем сотен глоток: луна была почти полная.

- Если роботы завтра свалят, нам крышка, - говорил Толян, яростно тянув папироску. Его лицо в свете луны напоминало призрак: бледный овал с тремя черными пятнами глаз и рта.

- Что же делать? - пискнула Ирка, подсаживаясь ближе к Толику и заглядывая в провалы его глаз.

- Может попробовать забраться на этих роботов?

- Я уже думал об этом, - сказал я. - Не выйдет. Они слишком высоко, это раз, по щупальцам не заберешься, да и вообще уцепиться там не за что. Тут нужно придумать что-то другое.

- Что?

- Ребят, вы помните, что говорил этот дядька? - спросила вдруг Ирка, поднимая свою миловидную мордашку. - С ними можно договориться!

- Только этот дядька уже мертв... наверное. Он уже пытался договориться! А они его просто на...

- Подожди, - оборвал его я.

- Чево?

- Как думаешь, почему они раньше его слушались, а сегодня вдруг передумали?

- Черт его знает...

- Да, кстати, ты там, пока бежал, среди них видел хоть одного доггера? - поинтересовался я.

- Ну вот блин, мне больше делать было не хрена, - вспылил Толян, - кроме как там доггеров выискивать!

- А я вот на них долго любовался, пока внизу там орал. Нету среди них доггеров. А знаешь, почему?

Даже в темноте было видно, что Толян до сих пор не мог поймать мою мысль.

- Они сделали это!

- Кто?

- Ну эти, псы. Революция имени Бобика, - впервые за все это время я вдруг понял, что улыбаюсь. Причем так, словно бы уже все позади. - Я думаю, в их предвыборной программе главный довод был - сожрать нас к чертовой матери. Наверное, подействовало.

Я встал и пошел к краю крыши.

- Ты куда это? - настороженно спросил Толян. Я промолчал. Достал бинокль. В темноте едва отыскал прибор ночного видения. Включил. Псины спали, некоторые из них бесцельно слонялись вдоль той самой невидимой черты. Двое кобелей домогались до самки. Она крыла их откровенными матюками. Слышно было даже отсюда.

Я и не надеялся найти нового вожака стаи с помощью прибора. Просто оценивал ситуацию.

- Эй, кто там у вас главный? Мне поговорить надо! - Крик, словно властной рукой простертый над ними, не получился: голос у меня сорвался, и я только смог сипло закончить фразу. Тем не менее спустя полминуты бешеного лая и ругательств я вдруг услышал отчетливо:

- Я это.

- Как звать?

- Фидель.

Мне стало смешно. Что такое Фидель, я знал весьма приблизительно - кажется, такая порода собаки, на овцу похожа. Или она называлась пудель...

- Что надо? - отрывисто пролаял все тот же голос. Я пытался найти его обладателя с помощью бинокля. Не вышло.

- У меня к вам предложение.

Поначалу поднялся лай, который был до скрипа в зубах похож на хохот, но потом вдруг все улеглось.

- Я слушаю.

- Полукотов всех убили?

- А что?

- А то, что если бы хоть один из них остался бы в живых, он бы сказал вам, к чему приведут ваши убийства.

- Интересно...

Вдруг меня осенило. Я понял, как можно было завоевать их уважение.

- Я спущусь к вам.

- Не боишься? - ответ был именно тот, что я и ожидал.

- Нет.

- Ну давай. Буду ждать. С нетерпением.

В этот момент я ярко себе представил, как он облизнулся, чтобы подчеркнуть свои слова. Когда я направился к спуску, меня за руку схватил Толян:

- Ты что, с ума спрыгнул? - задышал он мне в лицо.

- Совсем наоборот. Понял, что надо делать. Хочешь со мной?

- Нет, спасибо. Я еще жить собираюсь.

- Ну-ну, - я поправил натирающий шею ремень и пошел вниз.

Псины уже не спали. Темные тела замерли, как статуэтки, в сидячем положении, только носы поворачивались в мою сторону. Я подошел насколько мог ближе и встал, уперев одну руку в пояс. Из толпы вынырнула фигура - в свете луны она мне показалась темно-серой.

- Ты вожак? - спросил я.

- Ну, я. Что надо?

- Да мне-то на самом деле ничего. Вот что вам надо - вот в этом-то и вопрос.

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересованно произнес Фидель.

- Мы собирались провести в этом городе три дня. На четвертый за нами приедет машина. Если нас не дождутся, станут искать. Найдут вас, поймут, в чем дело. И перестреляют всех... как собак. Тебе это надо? Ты что, получил власть ради того, чтобы ее потерять?

Пес наклонил голову набок, глядя куда-то мне под ноги. Видимо, решение давалось ему не так-то просто. Я решил помочь ему в этом. Я понял ошибку Беса - он считал их ничем, говорящим зверьем, старался держать под контролем страха, стремясь стать для них тем, кем они его называли - Бесом.

- Можно узнать, - спросил я, - почему вы вдруг решили всех нас сожрать?

- Потому что вы враги, - ответил Фидель, переступив лапами. - Вы желаете нам только зла. В сотрудничестве с полукотами вы захватили власть над настоящими, чистокровными псами. Кто-то должен был положить конец этому.

- Но ведь мы долгое время жили с вами бок о бок, были друзьями...

- Нет, мы были вашими рабами! Мы служили вам за жалкие объедки с вашего стола, считая за радость лизать вам руки! Все, теперь все будет по-другому! Этот город наш, и ни один человек не сможет войти сюда безнаказанно!

Дело обстояло хуже, чем я предполагал. Я уже не исключал возможность, что эта псина может оказаться умнее меня. Понятия не имею, откуда он взял всю информацию о прошлом, однако факт оставался фактом. Но Бес был явно не прав, когда говорил, что с ними нельзя договориться. Если слушает, значит, способен понять.

- Я уже сказал тебе, к чему это приведет. Пропавших людей рано или поздно хватятся, и вашему собачьему миру настанет конец.

- Что ты предлагаешь?

- Не трогать людей.

Фидель вывалил язык, оскалил зубы. Потом вдруг перевернулся на спину и задергал в воздухе лапами. Воздух огласился сиплым смехом. Я переждал приступ его веселья, понимал, что это была показуха с его стороны. Что же, каждый самоутверждается как может. Когда пес наконец успокоился, я продолжил:

- Если люди поймут, что тут действительно ничего нет, то потеряют всякий интерес к городу. Я могу пообещать, что буду уверять всех, что этот город вообще ничего хорошего из себя не представляет. Пара домов и грязь по уши. А вы, если так уж вам хочется, будете жить одни.

- Какие у меня будут гарантии? - внезапно спросил Фидель, поднимаясь на все четыре лапы. Я лихорадочно соображал, что же ему ответить. Когда я думаю над чем-то, мой взгляд блуждает, ему не за что зацепиться. И именно поэтому в окнах близлежащего дома я вдруг заметил белые точки. Смутное подозрение шевельнулось у меня в голове, я поднял бинокль, направил на окна.

- Слушай, Фидель, а ты уверен, что вы перебили всех доггеров?

- А что? - пес обернулся в ту сторону, куда я смотрел.

Договорить я не успел. Полукоты атаковали прямо из окон. При свете луны видно было, как их странные, но грациозные тела впились в шерстяную массу псиной стаи. Визг и вой, рычание, лай, рев и шипение сплелись в один непередаваемый звук.

- Саня! - голос Толяна разорвался рядом со мной, как граната. От неожиданности я едва не подпрыгнул. Сердце забилось так быстро и сильно, что даже луна в глазах заметно подрагивала.

- Тьфу, дрянь. Чего надо?

- Что тут происходит?

- Доггеры вернулись. Месят псов.

Побоище мало-помалу отдалялось от нас, оставляя корчащиеся в темных лужах тела. Я заметил, что бились-то с доггерами от силы двадцать - тридцать псов, остальные только ограничивались тем, что оглашали улицу захлебывающимся лаем. Угловым зрением я заметил, что все псы стянулись к месту боя. Мы были уже не в окружении.

Ни слова не говоря, я рванул рукав Толяна, и мы втроем побежали. Я искренне надеялся, что мы бежим в нужном направлении и что псы слишком увлечены дракой с доггерами. Чем окончится контрреволюционная акция полукотов, меня не интересовало.

Именно в это время вспыхнуло освещение. Улицы залило ярким чуть желтоватым светом, и теперь я увидел, что точно, мы бежали именно по тому пути, по которому нас повел было Бес.

Ориентир был заметный и более чем недвусмысленный.

На дороге валялись растерзанные мощными челюстями наши рюкзаки. Вдали цепочкой с большим интервалом лежали дохлые псины. А из сточной канавы торчала нога в армейском ботинке.

Преодолевая отвращение, я подошел к убитому. Только теперь я по достоинству смог оценить слова Фиделя: ты не представляешь, на что способны наши клыки. Способны они были очень на многое. К своему удивлению я вдруг обнаружил, что такое зрелище не вызывает у меня никаких, абсолютно никаких эмоций.

- Ирка, отвернись.

- Давай, Сань, быстрее, - торопливо сказал Толян, со страхом оглядываясь назад.

Я подобрал валяющуюся винтовку, отцепил сумку, в которой, как я и предполагал, оказались патроны. Перекинул ее через плечо, нимало не заботясь о том, что выпачкаюсь в крови. Только потом снова побежал.

Оружие было тяжелым и до невероятности неудобным. Наверное, когда я тащил его, то нарушил все правила техники безопасности. Но оно в то же время служило колоссальным допингом: я уже не чувствовал себя беззащитным. Мне как-то даже в голову не приходило, что оно не слишком-то помогло Бесу. Просто я собирался распорядиться им по-другому.

Выбраться из города нам удалось только к утру. Фонари погасли, едва солнце преодолело барьер горизонта. А мы все шли и шли, пока дома наконец не изменились. Первым это заметил Толян:

- Смотрите! - он ткнул в приземистую коробку кирпичного здания. Я поднял глаза. В этом доме когда-то жили люди. За разбитыми стеклами легкий ветер даже трепал остатки тюля. Дома уже были расположены не так тесно, между ними можно было заметить остатки клумб, на парковках замерли несколько проржавевших машин.

Это был поселок, примыкавший к фальшивому городу, брошенный, но окончательно еще не разрушившийся. Мы достаточно долго шатались по его улицам, шарахаясь от каждой тени. Пару раз я слышал, как лаяли псы, но это было достаточно далеко. Теперь мы шли уже не бесцельно: поскольку до приезда дяди Паши оставалось еще целых два дня, мы должны были где-то спрятаться. Мне пришло в голову, что где-то здесь должен жить Бес. Теперь мы искали его дом.

Бес жил на самом отшибе. Нашли мы его жилище по нескольким относительно новым машинам, стоящим во дворе. Я осмотрел их - все они были абсолютно бесполезны. Все, что там было ценного или могло работать, было уже снято. Тогда мы переключились на само здание. Дом был настоящей крепостью: весь первый этаж замурован, заложен камнями, вокруг него - ров, наполовину набитый какими-то ржавыми железками. Правда, была какая-то дверь, которая больше напоминала въезд в гараж, но открывалась она, очевидно, только изнутри. Войти внутрь даже для человека представляло собой большую сложность: надо было достать чем-то до металлической цепи с кольцом, которая опускала решетчатую лестницу, тоже сделанную так, чтобы по ней не мог пройти ни пес, ни доггер.

Внутри было спокойно. Впервые за все это время мы позволили себе расслабиться. Я упал на диван, оглядел комнату: серые крашенные стены, большой деревянный стол, пара стульев, шкаф, из замка которого торчал ключ. Движимый любопытством, я встал, открыл дверцу. Долго смотрел, потом наконец позвал остальных:

- Толян, Ирка, идите сюда!

Они вынырнули из соседней комнаты, где некоторое время грохотали кастрюлями. Остановились у распахнутого шкафа. Замолчали.

Внутри, аккуратно разложенные на полках, лежали пакеты с каким-то порошком. Что это был за порошок, догадаться было несложно. Особенно при наличии маркировки, нанесенной чуть ниже жирного красного креста.

Морфий.

Я пошел по другим комнатам, открывая все шкафы, какие только мог найти. Там было разное тряпье, какие-то мешки с пометкой гуманитарная помощь на английском языке. В чулане, мне почему-то показалось, что так и должно было быть, лежало оружие. Не так много, как я ожидал, но все-таки было: пара охотничьих двустволок, опутанный паутиной пистолет, лежащий на полке, пара деревянных ящиков и невероятное количество патронов. Я открыл один из ящиков. Там оказались два бинокля, точно таких же, как и у меня.

Толян обнаружил сигареты и еду. Вернее, то, что он нашел, это были пластиковые коробки, на которых было написано неприкосновенный запас, но по крайней мере их содержимое было съедобно. На сытый желудок мысли уже кое-как прояснились.

- Похоже, наш дохлый друг занимался разбоем, - сыто рыгнув, сказал Толян.

- Похоже на то, - согласился я, отрываясь от пакетика с апельсиновым соком. - Значит, теперь нам можно отсюда не выползать.

- Почему это? - спросила Ирка. Я взглянул на нее. Она ела растаявший от тепла шоколад, и губы ее были все перепачканы. А она ничего, - подумал вдруг я, - Повезло Толяну.

- Потому что, милый ребенок, грабят не ради удовольствия, а ради денег. Он наверняка сбывал кому-то свои запасы. Телефона я тут не видел, следовательно, кто-то должен к нему приезжать. Пока все логично?

- Ага, - кивнула она, отправляя в рот очередной коричневый квадратик. Толян настороженно и ревниво изучал меня глазами. Видимо, почувствовал что-то во взгляде или голосе. Чтобы что-то мне доказать, он привлек ее к себе, поцеловал в шоколадные губы, шепнул что-то на ухо. Она шаловливо захихикала, обняла его за шею. Толян подмигнул мне, поднялся, потянул ее за руку. Я понял, куда они направились. На третьем этаже в одной из комнат была огромная кровать.

Ночью вокруг дома ходили псы. Выли, орали всякую дрянь. Потом все-таки ушли. Я наконец-то заснул, не подозревая, что утром нас ожидает сюрприз.

Автомобильный сигнал вывел меня из сонного состояния. Я продрал глаза, щурясь, постарался различить стрелки на наручных часах. Под окнами сигналили на славу. Я встал, зевая и потирая плечо, которое отлежал на неудобном диванчике, подошел к окну. Выглянул. Сон как рукой сняло.

Думаю, дядя Паша удивился не меньше моего. Он смотрел на меня сквозь лобовое стекло своего микроавтобуса, задумчиво барабаня по рулю. Наконец открыл люк в крыше и, наполовину показавшись из него, крикнул:

- Беса позови!

- Нету его, дядь Паш.

- Как нету? - опешил он.

- Так вот. Собачки загрызли.

Молчание.

- Ладно. Теперь, похоже, с тобой дело надо будет иметь.

В мгновение я все для себя осознал: дядя Паша ехал не на проверку какого-то там бункера, он перевозил партии товара, полученного от Беса. Потому так нам по пути и оказалось. Теперь дядя Паша вернулся за новой партией, а наткнулся на нас.

- Ну что, - нетерпеливо крикнул он, - гараж-то откроешь или где?

- Ка... какой гараж?

- Ох ты ж господи, как дите, ей-богу! Там в подвале лебедка есть. Ручная. Десять оборотов вперед - люк открыт, десять назад - закрыт. Все понял?

- Да.

- Ну так вперед! Шмелем!

Но вместо подвала я помчался наверх. Толян и Ирка в обнимку спали среди разбросанного постельного белья. Я бросил им одежду:

- Вставайте. Дядя Паша здесь.

Толян спросонья долго не мог понять, что к чему, но в конце концов сообразил. Мы вдвоем спустились в подвал, с трудом отыскали проклятую лебедку: она была за какой-то перегородкой с решетчатыми оконцами. Когда мы стали открывать въезд, я наконец-то понял, для чего нужна была эта перегородка: чтобы отстрелять всех собак, на случай, если они попадут через открытый люк.

Субару въехала в подвал, остановилась. Дождавшись, когда мы закроем дверь, дядя Паша вышел из машины. Дважды присел, разминая косточки.

- Здорова, ребята. А где еще двое?

- Ирка наверху. Славы нет, - в подробности я вдаваться не стал.

Видно было, что в этом доме дядя Паша бывал не раз. Он деловито прошелся в угол, где были навалены запчасти, снятые, очевидно, с тех машин, что стояли во дворе, принес оттуда полную канистру, долил бензобак. Потом впереди нас пошел наверх.

- Ну что, - спросил он, хлопнув в ладони и быстро-быстро их потирая, - может, за встречу?

- А у вас что, есть чего выпить? - оживился Толян. Дядя Паша вдруг рассмеялся:

- Вы что же, по всему дому шарили и выпивку не нашли? От молодежь бестолковая пошла, просто диву даешься! - он прошел к длинному пеналу, который я почему-то не удостоил вниманием, и открыл его. Внутри сплошняком стояли бутылки. Дядя Паша достал одну, отправил Ирку за стаканами. Сели.

- Сами понимаете, мне нужен товар, который хранится у вас в шкафу.

- Морфий? - спросил Толян. Дядя Паша поморщился:

- Он на лету схватывает. Да, морфий. Я забираю его, а вам плачу тем, что вывожу вас из этой дыры. По рукам?

Я уже хотел было согласно кивнуть, но мне помешал проснувшийся в Толяне коммерсант:

- А не слишком ли мало?

- Твои предложения, - спросил дядя Паша, свинчивая пробку.

- Нас ведь больше. Мы можем отобрать машину и сами...

- Заткнись, Толь, - попытался прервать его я. Но дядя Паша только показал мне рукой, что мое вмешательство тут необязательно.

- Почему же? - сказал он. - Пусть продолжает.

- Да в общем это все, - сказал Толян.

- Нет, не все, - спокойно ответил дядя Паша. И поманил Толяна пальцем. Тот подался вперед, как дурачок. За этим сразу же последовал хлесткий удар в лицо. Ирка взвизгнула. Толян, опрокинувшись со стула, поднялся. Его лицо заливала кровь и злоба. Но едва он сделал еще один шаг, как получил ногой в живот и снова полетел на пол, захлебываясь кашлем.

- Теперь ты понял, сопляк? - процедил дядя Паша и вдруг снова как-то обмяк, сделался прежним. Посмотрел на меня.

- Бинокль у тебя?

Я кивнул, потом указал на футляр, стоящий на подоконнике.

- Это хорошо. Верни мне его, а у Беса можешь позаимствовать такой же. Ему они уже как-то не нужны. Жалко, конечно, парня. Неплохой мужик был. Ну да ладно. Выпьем, что ли?

Постепенно водка развязала язык и мысли. Сейчас мне уже сложно вспомнить, о чем именно я говорил с дядей Пашей. Но именно в течение этого долгого, сваливавшегося время от времени в пьяную демагогию разговора мне пришла в голову одна мысль, которая подозрительно быстро сформировалась в определенную идею. К концу дня это была уже даже не идея, а уверенность. Твердая, глухая, как стены фальшивых домов Мертвого города. Последние события, что нам пришлось пережить, разбередили ту мысль, которую я старательно от себя прятал. Кем я был? Сначала - авантюристом, играющим с чувством опасности, потом добычей, беглецом, предателем, лидером. Эта смена ролей, как театральных масок, поставила меня перед фактом: мне нужно стать кем-то одним. Единым во всех этих лицах. И я понял - кем. Так я сделал свой выбор.

Потом они уехали. А я - остался. Надо же кому-то охранять этот чертов город. Правда, у меня забот стало больше, чем было у Беса. У псов началась самая настоящая гражданская война. Каждый день, каждую ночь происходили стычки. Меня, кстати, они уважают, даже, пожалуй, побольше, чем Беса. Даже зовут меня по-другому: наблюдатель. Может, потому, что Бес для них - это человек, в руках которого оружие. Он внушает страх. А я кроме этого внушаю им уважение. Потому что не смотрю на них свысока и в то же время не занимаю ничью сторону. Да, я наблюдатель. Я просто оберегаю людей от того, что их ждет в этом городе. И дело не в том, что их тут может ждать смерть. И не в том, что говорящие псы и доггеры - это тайна, которую никто не должен узнать. Дело в том, что этот город - точная копия внешнего мира, в котором уже нет ничего: ни власти, ни правил, ни законов. Есть только сила. И есть наблюдатель.

Я верю, что во внешнем мире он наверняка тоже есть. И я иногда молюсь ему вечерами.

11 мая 1999 - 20 марта 2000

Из серии Пустынные города.

љ Алексей Квашенкин.