Рылеку под уши всё время лез бозон Бизона. Грызь буквально упоролся с этой пУховой элементарной частицей - и за обедом, и вечером, и ночью - всё время эта дребузня лезла в голову! Надо-ж было этому Бизону написать про бозон, чуть не подумал грызь, но вовремя спохватился: как и одинадцать грызей из десяти, он полностью поддерживал стремление к развитию науки, даже настолько фундаментальной, что хоть весь пух из хвоста выдерни. А приходят ли мне в голову эти бозоны натурально, или нет, спросил себя Рылек, и даже на это не возымел чёткого ответа, потому как было не ясно, летают ли эти бозоны в атмосфере - а грызь определённо был в атмосфере.

О нахождении в атмосфере напомнил приличный порыв ветра, навалившийся на стенку домика столь уверенно, что гнездо покачнулосиха. Лето нынче выдалось так себе, с трёх перьев на два, как цокали белкиъ, и доставило от силы пару недель солнечной погоды при относительной теплоте, а потом попёрло с северным ветром и дождями. Нельзя цокнуть, что сие было аномалией, потому как граница вечной мерзлоты была отсюда на юг, а берег полярного океана - килошагов за сто на север. Рылек приоткрыл одно глазное яблоко - своё, уточним - и увидел неожиданное яркое солнце, фигачившее в узкое окошко, заставленное растюхами.

- Мряяяу! - протянула кошка, выгибая спину как раз возле окна.

- Виф! - отозвался из угла хорёк.

- Кло, - поддержал Рылек, и начал соскребаться из суръящика.

Как это зачастую с ним случалосиха, не заморачиваясь со временем, он продрых куда дольше, чем ожидал. Сильный ветер, брылявший веточками, шишками и хвоей с ёлок, шумел как дождь и способствовал суркованию. А это не совсем в пух, цокнул себе грызь, подпоясывая портки.

- А это не совсем в пух, - повторил он для кошки и хорька, - Ибо.

Звери однако не особо впечатлились и потребовали жрать, так что пришлосиха сыпать комбикорма. Рылек заржал, припоминая, как ему достался мешок этого продукта - он спросил у бабки, чем кормануть кошку и хоря, и та показала на мешок.

- Что, и кошку, и хоря? - уточнил грызь.

- Нет впух, - цокнула бабка Айна, - С левой стороны для кошки, справа для хоря, и слушай не перепутай.

На самом деле комбикорм являлся универсальным и назывался "для плотоядных зверей"; если без фанатизма, им можно подкармливать хоть тигра. Насыпав этой ерундовины в миски, и распихав по разным углам организмы, чтобы не гонялись друг за другом по гнезду, Рылек незамедлительно включил ЭВМ, сидевшую на столе между самоваром и стопкой бумажных книг, дабы вспомнить, на чём он остановился перед суркованием. Голова слегка поморщилась, но начала думать, и грызь приступил к самопрокорму, а также ослушиванию хузяйства. Вслуху уцокнутого холодного климата в Хубовом околотке, огород находился в теплице, по большей части; кое-что произрастало и снаружи, например рябина и брюква, но эти овощи не требовали каждодневного внимания.

Сунувшись в длинную, шагов в тридцать, теплицу, Рылек налил куда следует воды, размешал питраствор и тоже налил его, собрал гогурцы, слопал по дороге две морквы, и пройдя через теплицу, вышел в гнездо Майры, его сестры. Опять-таки вслуху климата, грызи сдесь чаще всего строили гнёзда так, чтобы можно было пройти из одного в другое, пользуясь прочими сооружениями. Таким макаром можно было попасть не только во все гнёзда семьи Хрущиных, но и дойти до "гусятника", а это четыре килошага. Само по себе это просто было, но когда зимой начинались снежные бураны, валившие по метру снега - весьма способствовало.

Как бы там ни бывало, Майра Хрущина была застигнута за нарезанием салата, и Рылек втихоря подбросил ей под нож штук десять гогурцов, принесённых лично.

- Напушнину? - цокнула белка, не отвлекаясь от мыслей.

- Лишние, - пояснил грызь, - У меня их выше ушей сейчас.

- Тогда в пух, - Майра мотнула ухом, - А то белочь как придёт, всё слупит.

- Биелотч! - с важным видом цокнул Рылек, - Да. Пойду-ка работну.

- Оригинал пухов, - захихикала грызуниха.

На улице было солнечно, но не цокнуть, чтобы тепло. Сильный северный ветер продувал пух и заставлял прятать ухи под шапку, что было вообще неудобно, но зато не имелосиха шанса простыть, а простывать грызь не желал нивкакую. Окрестности гнёзд, стоящих на опушке мощного елового леса, были перегорожены загородками вокруг посадок, ям для песка, курятников, и так далее; кроме того, лабиринт давал свободу для прогулок белочи, мелким грызунятам, потому как снаружи существовали крупные плотоядные звери, даже крупнее, чем кошка и хорь. Однако что рыси, что побелённые медведи не жаловали лабиринт загородок настолько, что никогда туда не совались. Кроме того, их подкармливали в других местах, от гузла подальше.

Нацепивши для утепления, вдобавок к порткам, куртак и шапку, Рылек двинулся к "гусятнику", как погоняли местный научно-исследовательский институт вслуху того, что раньше это называлось "гнездо учёных гусей". Когда-то через перелески и поле проложили гравийную дорожку к гусятнику, но грызи всё равно ходили каждый по своей тропке, ибо так более в пух. Рылек не исключался из этой схемы, и шлёндал по еле заметным тропинам среди колосящихся растюх различного свойства. Неслушая на отсутствие намёка на жару, растюхи поднялись вполне прилично - что навело, и в том числе на мысль. Надо бы прочистить, как там с уборкой силосОв, подумал грызь, а то можно и не попасть на неё, желающих выше ушей. Совместно с силосом Рылек вспоминал и свою подружку Нурку, которая ему очень нравилась как грызуниха... впрочем, он цокнул бы, что и вообще, а не только как грызуниха. Грызь, пораскинув предмозжием, изобрёл хитрый план пригласить бельчону на силосы, ну и эт-самое, где эт-самое расшифровывается многозначно.

Пока же предстояло отфигачить, как обычно, и только потом. Рылек вообще представлял из себя белку самцового рода; как и все белки с "ъ" на конце, он ходил на двух лапах, причём нижних, и делал сие однопухственно как на стопе, так и на пальцах, как кошка или хорь. В остальном зверя отличали безалаберно пуховые щёки, ушные раковины и хвост, что впрочем характерно для любого грызя. Рылек к тому же был среднего роста, с неярко выраженной белой шерстью на брюхе - она скорее была серая, только к самой середине организма переходя в белое. Из-за тёмного волосяного хохолка на башке, переходящего в гриву по всей задней части организма вплоть до хвоста, грызь не походил на рыжего кота, а так, спереди, можно и спутать. Дело было в том, что глазные яблоки у грызей располагались не так, как у белочи, хотя и не так, как у кошек, а смотрели примерно наполовину вперёд, наполовину в стороны каждый. Благодаря этому Рылек мог как таращиться на дорогу впереди, так и пыриться в стороны, не поворачивая головы.

Лес, как и все двадцать пять лет его жЫзни, приводил его в восторги. Солнце, пробиваясь через кроны ёлок и прочих растюх, создавало настолько впечатляющую сеть пятен и линий, что на это можно таращиться хоть всё лето напролёт. Хотя, конечно, всё лето это через край, потому как стоит покормиться и потрясти хвостом, а может быть и ушами. Рылек вспушился, вспомнив про бозон. Его работа в "гусятнике" нынче состояла в основном в том, чтобы проводить тестирование сверхпроводниковых соленоидов, каковые делали сдесь же, в околотке, для оснащения малого баранотрона. Малый-то он малый, а туннель длиной в два килошага и пухову тучу соленоидов будьте бобры... Хубовский баранотрон был только контрольным для проверки результатов работы большой установки такого же типа, что существовала далеко в другом полушарии планеты, однако настырные грызи уже подумывали, как его нагрузить собственными идеями.

Баранотрон представлял из себя в-нулевых баранку, по центру которой проходил канал для разгона вещества или частиц, а во-первых был предназначен для того, чтобы разогнанные до околосветовых скоростей пучки материи прободали друг друга. Этот метод был головным в изучении физики элементарных частиц и прочей субатомной дребузни, типа этих самых бозонов. Данная тематика была не только полезна в дальней перспективе, но и давала кое-какие "волшебные бобы", как это называли. Например, благодаря этой работе прыгнули вперёд технологии производства микрочипов, что работали в ЭВМ, а также случилосиха многое другое. По крайней мере, пушам из хубовского околотка предстояло собрать свою установку, для начала, а на это было затребовано ещё пять лет плановой работы.

Рылек, как и двенадцать из десяти грызей, умел как загрузить голову, так и отключить её до состояния белочи, разве что не забыть, куда шёл. Сделав так, он испытывал дикий восторг от созерцания леса и полей, так что поматывал ушами и регулярно вспушался. Из прочих зверей виделись в основном лоси, просто потому что они большие и не особо прячутся, а так-то среди хвои и травы ныкались всякие животные, в том числе огромные маммуфы, северные слоноподобные. Вдобавок, рельеф окрестностей "гусятника" изобиловал горками, где на поверхность вылезали скальные породы, низинами, речными каньончиками и прочей мжвячностью, на ухо приятной. Тешился и желудок, вспоминая об орехах и ягодах, что произрастали.

Сбоку по тропе раздался хруст веток под массивной тушкой, и грызь в белочном режиме хотел стрекануть на ёлку, но удержался и переключился. Из-за кустов вытащил бока побелённый медведь и слегка мотнул ухом на грызя.

- А, Жидкий! - цокнул Рылек, - Утрецо.

Жидкий лениво проводил его взглядом, так и оставшись стоять на месте - такую тушу таскать зазря крайне разорительно. Прилапнённые медведи, шарахавшиеся вокруг обиталищ грызей, распугивали диких медведей, волков, барсов, рысей, и прочих любителей мягкого мясца. Впрочем, иногда приходилосиха стрекануть и на ёлку, но это только добавляло пуха в песок. Действия пропушиловцев, как это называли, в течении долгих столетий, постепенно устаканивали обстановку с откусыванием частей тела, приучая зверей к комбикорму и прочим достижениям промышленности. Однако же, каждый грызь знал, что в холодных районах, как хубовский околоток, этот процесс идёт значительно туже из-за постоянного голода в организмах, обусловленного потерей энергии. С этим следовало считаться, и не оставлять спину незащищённой, будучи вне ограждений.

Добравшись до "гусятника", каковой тоже представлял из себя комплекс строений, только бетонных и в несколько этажей, Рылек враз переключился в режим учёного Гуся, в частности вслуху того, что увидел у ворот склада знакомый автопоезд с пятью вагонами, из которого погрузчиком вытаскивали поддоны с большими ящиками - по дюжине на один поддон. В этих ящиках возили с завода соленоиды, это уж каждое грызо в околотке знало - стало быть, есть что ковырнуть.

- Свымыч, сколько? - крикнул какой-то грызь, проходя мимо.

- Ты в какой ум вошёл сегодня? - ответствовал тот, - Полный поезд, пух в ушах. Также, как в прошлый и в следующий разы.

Слегка поржав над этим, Рылек завернул к своему цеху, длинной бетонной коробке, которая проходила через лесополосу и частично зарывалась в каменное возвышение. Нынче, в разгар сезона вегетации, сухо выражаясь, снаружи было больше зелени, а во всё остальное время - внутри. Длинный цех был перегорожен двумя "крепостными стенами" из фанеры, внутри коих находились разные подсобки, а в центральном корридоре стояли установки для эт-самого, и вдоль них проходила рельсовая колея для тележки-погрузчика. Между фанерными стенками и стенками самого здания оставалосиха ещё место на теплицу, и она там существовала, причём отнюдь не только для красоты. Сотрудники чуть не наполовину обедали тем, что там произрастало, что соответственно уменьшало возню с прокормом. Если идти со стороны теплицы, то с одной стороны окна с тройными стёклами, дабы теплоизолироваться от морозца, а с другой стена из досок и фанеры, напоминающая пародию на клёпаный танк или паровоз; пройти в основной корридор можно через ворота, устроенные в этой фортификации. Планировка на сто пухов способствовала работе, потому как напоминала лес, и кроме того, любое грызо радо увидеть подворотню, даже внутри другого здания.

С внутренней стороны фанерный "кремль" имел более мощную стену из стальных и медных листов, прикрученых к балкам и трубам - магнитная защита от мощных полей установок. Рылек, войдя с улицы, разогнал напух гусей, толкущихся у двери, и пошёл в свой закуток, где эт-самое, ну всмысле имелся чайник, запасы кормов, ЭВМ, хранилась чисто местная документация и запчасти с инструментами. Попасть в комнату 26 было тоже не так просто - либо следовало лезть через окно, но там стояли банки с луком, либо проходить по корридору, подниматься на второй этаж и оттуда спускаться в другой корридор... у непривычных это вызывало ржач, а у привычных похихикивание, зачем собственно оно и делалосиха.

Рылек, Гурыш и Лайса, которые занимали комнатушку площадью в шесть квадратных шагов, всандалили шкаф даже в дверь, так что открывать её следовало осторожно. Как и предполагал грызь, сотрапы уже убежали встречать соляки - или вообще не приходили. Всмысле, если пришли, то наверняка убежали. На столе сидел хомяк и набивал в мешки бумагу, но Рылек не заплатил ему нисколько внимания, потому как лично нарвал эту бумагу и положил на стол, чтобы хомяк не сожрал накладные или схемы. Грызь вспушился и слухнул на индикатор, висевший на стене на видном месте - это был стандартный микроамперметр, подключённый к проволке, намотанной на еловую палку. Если в помещении было бы заметное электромагнитное поле, оно инюкцировало бы в катушке ток, и стрелка ушла бы с ноля. Рылек убедился, что стрелка стоит на ноле, и вспушился ещё раз. Ему весьма не нравилась мысль пропускать поле через цитоплазму своих клеток, которая есть электролит, так что за индикаторами следили.

- Шесть кило посевных?! ОЯгрызу!! - донеслось из-за стенки.

- Куры-куры-куры, куры-куры-куры, о-ло-ло! - слышалосиха с другой стороны.

Звукоизоляция в фанер-форте отсутстовала, поэтому ежели требовалосиха не слышать всякой пухни, пользовались наушниками или затычками для ушей.

- Цыыыпь... цып-цыпь-цыпь-цыпь... Цыпь сюда!

Рылек слегка проржался, одновременно наливая чаю из термоса и перелистывая накладные в приходной коробке - стало быть, всё-таки процесс пошёл. Грызь быстренько сменил куртку на более лёгкую спецовку, оставил шапку и избавился от тяжёлых ботинок, потому как в цеху они ни к чему, а портки так и оставил. Пробежав ещё раз вверх-вниз, он метнулся к разгрузочной площадке, как раз той, где стоял поезд. Там уже был пух коромыслом, набились почти все пуши из цеха, так что стояло непрерывное цоцо и мотание ушами. Гурыш и Лайса пухячили ключами, откручивая крышку с ящика.

- О, грызо, вас-то нам и надо! - ткнул пальцем Гурыш, - Слыхал, какие курицы?

- Да йа думаю точно такие же, как и всегда, - заметил Рылек, - Там это, подготовлено?

- Да пух, - фыркнула Лайса, - Там ролики заедает, надо смазать.

- Может, прочистишь пока, а мы эт-самое? - цокнул Гурыш.

Грызуниха вспушилась и исчезла, только хвост мелькнул за ящиками. Рылек поймал ключ, который начал падать, и продолжил начатое. Ящики делались добротно, из толстых досок, и крышки к ним прикручивались, а не прибивались, чтобы не давать вибраций на соляки. Кроме того, внутри каждого ящика имелись металлические держатели с пружинами, которые удерживали собственно изделие, сверхпроводниковую катушку индюкции с длиной провода в несколько тысяч килошагов. В общем соленоид можно было сделать и прочнее, но это требовало больших затрат, чем бережная транспортировка, так что не делали. Гурыш выкрутил последний болт и грызи на две пуши сняли увесистую крышку. На самой катушке, которая матово отсвечивала гальванизированной поверхностью торца, и на крышке изнутри имелись трубочки-индикаторы, показывавшие, что груз не подвергался ударам сильнее определённого порога. Если химические индикаторы перекрашивались из зелёного в синее, изделие следовало тестировать по другой программе, нежели остальные.

- Ну, как? - цокнул Гурыш, таращась на трубки, - Определим на глаз, или для эталона кактус принести?

- У меня есть их! - цокнул кто-то сбоку, вызвав ржач.

- Отвод, у тебя все кактусы синие...

Однако рожь рожью, а процедуры исполнялись в полном соответствии с песком. Аврал на складе был вызван в нулевую очередь тем, что грызи намеревались вытащить соляки из ящиков и сложить на поддоны - ничего с ними уже не будет, а пустые ящики сразу забросать обратно в автопоезд, и пущай катится. Рылек подождал, пока хвосты освободят место у столика, и вписал в журнал номера пломб с ящика, поставил галочку в графе "в пух", и расписался. Всё это следовало делать по тем причинам, что косяки с проверкой соленоидов обходились слишком большими затратами на исправление, так что ОЖС, общие журналы смены, велись аккуратно.

Поскольку такие партии изделий приходили регулярнейше, пуши уже наладили работу и накопытили подлапных приспособлений, облегчающих оную. Поскольку соленоид весил около сотни килограмм, вынуть его влапную не светило, и использовали катушки с прочной брезентовой лентой, перекинутой через потолочные балки. При помощи этой штуки, накручивая лапку на барабане, Рылек поднимал соляк, а Гурыш отвозил в сторону поддон с ящиками, и подвозил без ящиков. При этом приходилосиха ещё открутить крепления аммортизаторов, держащих груз в ящике, так что хоть и ничего хитрого, но всё это требовало времени.

- Дайте песка! - слышалось то тут, то там, - Ещё песка!

Поддоны с соляками при помощи гидравлических тележек ставили к стенке склада для дальнейшего использования, так что накапливалосиха их там не по пуху. Любому грызю было любезно вспыриться на такую кучу совершенно одинаковых вещей, так что этот вид расценивался как дополнительная плюшка за проведённую работу. Гурыш и Рылек рассупонили из ящиков полный поддон, получив три без ящиков, и сели испить чаю.

- Кстати, когда йа цокал о курицах, - цокнул Гурыш, - Йа имел вслуху не только катушки.

- А что? - повёл ухом Рылек, - А, зонт?

- Угу, - распушил щёки грызь.

Они имели вслуху то, что вчера вечером по радио было передано сообщение о том, что научный зонд под витьеватым названием "Научный зонд - 1" совершил облёт Желтка, или как называли спутник планеты, луны.

- Это безусловно в пух, - кивнул Рылек, - Но предуслышиваемо на сто пухов.

- Да не цокнул бы, - хмыкнул Гурыш, - Очень часто получается, что вещи не то, чем кажутся. Теперь же есть куда большая уверенность, что луна круглая.

- А до этого ты считал как?

- Йа никак не считал, потому что не знал. Скорее всего она была круглая, но уши на отрыв йа бы не дал, так как никто не слыхал её обратной стороны. Может, там печать в пол-глобуса "ОТК"?

- Вот это было бы, - хмыкнул Рылек, - Но ты слышал, печати там нет.

- Что в пух, - вспушился Гурыш.

Вспушившийся Гурыш напомнил Рылеку про пух, так что грызь пожевал резцами, цокнул, и мотнул ушами. Впрочем, он это и так бы сделал.

- Интересно, Нурка где? - цокнул он, чеша раковину и одновременно обматывая ящик лентой.

- Вообще-то вон, - показал пальцем Гурыш.

- И то правда, - удивился Рылек.

Если учесть, что дотудова было шагов двадцать, то не заметить довольно трудно, хотя Рылеку это удалосиха. Нурка была достаточно крупной грызунихой, не слишком тонкой, но вполне изящного тушкосложения и исключительной шелкошкурости и кистеухости. К тому же, в коротких шортах и майке она казалась исключительно рыженькой, как впрочем оно и было в натуре. Рылек, не особенно усердствуя в плане скрыть это, вытаращился на самочку и облизнулся, но та и ухом не повела, потому как находилась точно в таком же состоянии, и собственно, просовывала брезентовую ленту под ящик. Грызуниха чем-то смахивала на рыжую кошку, возможно относительно короткой мордочкой и длинным хвостом, более вытянутым, чем обычно у грызей. И ещё у неё была ярко выраженная белопушность на передней части тушки, что также выслушило крайне хрурненько.

Цокнуть чтоли, подумал Рылек, или уж пусть трясёт в глухом режиме, негоже отвлекать?... Однако, пока он раздумывал, белка остановилась, почесала ушко и подняв взгляд, заметила присутствие Рылека. Было совершенно чисто, что она сейчас просила себя "кстати, а Рылек где?". Грызь вспушился, и как вода обтекая все препядствия в виде поддонов и ящиков, метнулся к ней.

- Нурка, - цокнул он, слегка коснувшись её лапки, - Уже пухячишь вовсю?

Грызуниха захихикала. Вдобавок ко всем уцокнутым деталям, у белки были светло-зелёные глаза, напоминавшие освещённую изнутри теплицу, набитую растюхами.

- Твоя наблюдательность переходит все границы, - цокнула Нурка, - А йа вот вскочила с утра пораньше, тут эта погрызень, даже тебя не заметила! А в пух?

- По центру, - кивнул Рылек, - И вообще, йа больше всего рад видеть тебя.

Он не цокнул, что рад видеть её, потому что был рад видеть вообще, и цокнул точно. Нурка подёрнула хвостом и улыбнулась, после чего вспушилась и посмотрела грызю в глаза.

- Йа тоже больше всего рада видеть тебя, грызо.

Рылек вспушился. Нурка тоже вспушилась, так что грызи захохотали впокат. Грызь подумал, что самое время цокнуть.

- Нурушка, а, это, - грызь потрогал когтями её наушную кисточку, что означало "послушай ухом", - Как ты слушаешь на силос?

- На что? - удивилась грызуниха.

- На силос. Не вплане полезности для грызьевого хузяйства, а вплане нашего участия в уборочной кампании.

Грызуниха округлила глаза - потому как трудно округлить уши - но скоро захихикала.

- Да нет, йа не то чтобы не в пух, - цокнула она, - Просто как-то не касалась этого песка. А ты что, приглашаешь?

- Не совсем, - прямо цокнул Рылек, - Йа спрашиваю, как ты на это слушаешь, а потом, если эт-самое, сделаю зацок, и тогда, опять-таки если эт-самое, уже приглашу.

- Ну, в целом, слушаю так, что в пух, - пожала плечами Нурка, - Квакификации особой не требуется?

- Неа. Требуется грызо, - сообщил грызо, - Тогда йа прочищу, как и что, и цокну, кло?

- Кло, - улыбнулась грызуниха, подвысовывая язык.

Грызи ещё помялись бы, но Нурку окликнула сотрапиха, что мол нечего трясти, надо трясти, и эт-самое, так что белка вернулась к ящикам. Рылек вернулся туда же, только в ещё более радостном настроении, чем до этого. Главное на радостях соляк не грохнуть, подумал он. Гурыш втихорька скосил яблоко на Нурку и хмыкнул.

- Грызуниха что надо, - заверил он.

- Что надо? Грызуниха! - кивнул Рылек, и грызи рецидивно заржали.

Пока же предстояло разгребать возню, благо она была всё та же самая. Для баранотрона требовалосиха около ста тысяч таких катушек, а ихний цех пропускал около сотни в неделю. Конечно, цех был не один, но тем не менее Возня была такая, ого-го. До самого обеда пуши только и делали, что вытаскивали соляки из тары, и отпустили таки автопоезд восвояси. После перетяганного груза возникала усталость в мышечной ткани, так что Рылек без зазрения совести пошёл в столовку, употребить борща. Хорошо было бы встретиться там с белкой и ещё потрепать её за ушки, но это вряд ли - времени для обеда не определено, так что пуши ходят когда заблагорассудится, а кроме того, столовка явно мала, чтобы всех вместить - там кормились только те, кому деться некуда, типа залётных трясов или водителей. Остальные приходили с котелками и пакетами, пухячили корм с раздачи и убегали на места, хомячить. Грызь делал точно также, к тому же зачастую таскал корм для сотрапов, зная, что они имеют вслуху под кормом.

Притащив хабар в комнатушку, Рылек отвалился на ящик, доверху набитый старыми бумагами, и стал лопать из своей миски. Гурыш с жутким хрустом грыз орехи, засыпая шелухой клавиатуру ЭВМ, а Лайса одновременно с кормёжкой листала инструкцию.

- Ну, каково, Лайс? - цокнул Рылек с набитым ртом.

- В пух, - также ответила она, - Стенды готовы, хоть сейчас заноси.

- А мы и занесём, - предупредил Гурыш.

- Что, прям сейчас?! Стенды же не готовы! - прокатилась по смеху белка, - Да ладно, испугал подшипник смазкой.

- Пускатели проверяла? - лениво цокнул грызь.

Лайса перестала жевать и слегка вытянула мордочку. Рылек вздохнул и отложил миску с борщём.

- А, купился! - захохотала грызуниха.

Пускатели проверять следовало, потому как они соединяли основную силовую линию с тестовыми установками, и если обычный бытовой выключатель может искрить, то выключатель такой мощности может и взорваться. При этом обслуживание этих штук осложнялосиха тем, что они стояли на самом краю цепи и соответственно частично постоянно находились под напряжением. В частности, контакты, замыкавшие цепь, были графитовые, и при каждом включении от них летела пыль, чреватая в дальнейшем, так что практически после каждого цикла грызи открывали крышки, и будучи изолированными от электричества, чистили устройство. Это было страшное погрызище, зато оно спасало прорву ресурсов, нужных для изготовления более годных пускателей, с серебряными контактами.

Кроме этого, соляки должны были как-то попасть на стенд для тестирования. Для этого поддон с четырьмя катушками на нём ставили на тележку, катавшуюся по рельсам, и катили по центру цеха к ячейкам. По прибытию на место рама, установленная на тележке, влапную раздвигалась, и с её помощью соляки грузились на стенды. Жуткое погрызище было, когда такая тележка была одна, потому как очень долго ждать, сейчас же их было три. Рылек и ухом не успел мотнуть, как предыдущая группа пушей освободила инвентарь, так что взялся за гидравлическую тележку с вилкой и вогнал поддон куда следует. Потом они с Гурышем работали паровозом, протолкав сооружение шагов сто пятьдесят - благо, по рельсам шло легко.

- Так, пухом! - дала ценные указания Лайса, открывая железную калитку в клетке магнитной защиты.

- А ещё такой вопрос, специалист-пуш, - цокнул Гурыш, - Как сделать, в пух или мимо?

- Йа тебе покажу мимо, - шипнула грызуниха, наваливаясь на раздвижную раму.

Мимо никто делать не собирался, ибо накладно. Катушки цепляли к подъёмнику, тому самому чью раму раскладывали, за ухо сверху, и переносили с поддона на установку. Тут тоже следовало трясти аккуратно, потому как подъёмник был далеко не столь изящен в работе, как хотелосиха бы. На самом деле, эти телеги сварганили сдесь же, из подлапного материала и всякой дребузни. Вслуху этого механизм опускал груз с рывками, и если зазеваться, мог сбросить соляк с полуметра высоты, что было вообще не в пух. Однако действовать следовало также и быстро, чтобы не задерживать весь конвейер - пока не разгрузятся все тележки, путь остаётся занятым. Пуши обычно делали так - Рылек крутил ручку намотки троса и отпускал его, Гурыш влапную подправлял груз, чтобы тот попал точно по месту, а Лайса держала кабели, чтобы они не попали под катушку. Получалосиха у них вполне ничего себе, да и немудрено вслуху практики. Что уж цокать, если грызи сначала тренировались на макетах, когда работы не было.

Примерно за пять минут все катушки занимали место на стенде, и оставалось только укатить обратно тележку; грызуниха пока закрывала калитку, чтобы она не мешала движению, и начинала подключать соляки к установке. Грызи же, вернув рельсовый транспорт на склад, присоединялись к ней в этом начинании и брались за инструмент. Имелись хитро выгрызанные переходники, чтобы подключать толщенный обычный кабель к сверпроводниковому проводу толщиной с нитку, и подключать их следовало на семёрочку - то есть, на семь баллов из пяти, как цокали. В довольно тесной ячейке, где громоздились к тому же трансформаторы и конденсаторы невгрызяческой ёмкости, грызи возились только до тех пор, пока не происходило подключение соляков. В рабочем режиме заходить внутрь клетки запрещалосиха, потому как там было сильнейшее магнитное поле, ионизация воздуха, и наконец просто могло стукнуть наведённым током.

- Сраач, - закатила глаза Лайса, показывая на несколько ворсинок пуха на катушке.

- Да, - легко согласился Рылек.

Линялый пух, как и всё остальное, из клетки убирали воизбежание, так что пуши вооружались тряпками и вёдрами, и обрабатывали каждый свою треть помещения. Ещё раньше этого производилась последняя проверка оборудования, с отмечанием в отчётном листе, который затем подшивался в ОЖС - это тоже занимало почти час, пока всё протрясти. Уборка полов Рылека нисколько не напрягала, к тому же, таская на тележке флягу с водой к санузлу, он встретил Нурку, пришедшую за водой для чайника.

- Нурушка, - цокнул грызь, и вспушился.

Грызуниха ничего не цокнула, но достаточно отчётливо мотнула хвостом туда-сюда. В бодром расположении пуха Рылек вернулся к своим, где уже закрывали обе калитки в клетке и проверяли заземление. С лязгом и скрипом захлопывались кривоватые ставни, обшитые некрашенными железными листами. Поверх всего этого великолепия висели яркие таблички "НЕ ТРОЖЬ!", свидетельствовавшие о.

- Всё, кастрюлю поставили в песок, - цокнул Гурыш, закрыв последнюю задвижку.

Теперь работа грызей была дистанционной, из комнатушки управления в фанер-форте. Вслуху этого они зевнули во все резцы и посмотрели на часы, обнаружив, что уже пора бы и по хатам. Само собой, сначала был испит чай, но и после него по хатам никто не бросился. Грызи придерживались разве что месячного плана, но никак не суточного графика, так что работали, как пуша пожелает и как оно будет более в пух. Более в пух было начать гонять немедленно, а не ждать утра, тогда утром уже можно будет менять соляки на следующую порцию. Грызи по очереди оставались дежурить, и нынче это была очередь Рылека.

Вслуху этого Гурыш и Лайса стали собираться, а Рылек умылся холодной водой, чтобы прочистить голову, вспушился раза три, включил контрольно-измерительные приборы, сиречь КИП, и подошёл к пускателям. Точнее, это были только кнопки, сами пускатели находились внутри клетки, за стеной магнитной защиты. Грызь поочерёдно вдавил зелёные кнопки. Каждый раз раздавался мощный щелчок и усиливалосиха низкое гудение из клетки. Рылек принюхался, не воняет ли горелым, и проверил магнитометр на внутренней фанерной стене - тот показывал нули. Успокоившись, грызь вернулся в комнату 26 и принял контроль от Лайсы, усевшись за ЭВМ. Пульт был двойным, как цифровым, так и аналоговым - рядом стояла пачка выключателей и стрелочных индюкаторов.

- Ну, как обычно, если всё в пух, - цокнула Лайса, одевая куртку, - Часов в одинадцать йа перехвачу с удалёнки, а в два часа Гур.

- В пух, в пух, - кивнул Рылек, ослушивая приборы.

Это было в пух, потому как контролировать процесс можно было и по сети ЭВМ, из собственного гнезда, так что дежурный мог отсурковаться как следует. Собственно, ему следовало вообще не отходить от пульта, воизбежание. Грызи сделали плотно закрывающийся ящик - парашу, чтобы дежурный не выходил даже в сортир, и в случае чего мог дотянуться до выключателя. Соль состояла в том, что соленоид мог дать пробой и тогда его следовало отключать как можно скорее воизбежание разрушения. Кроме того следовало следить за записью параметров поля, потому как она тоже часто сбивалась и начинала гнать ерунду.

Оставшись на одну пушу, Рылек включал маломощную лампочку в углу, чтобы не мешала дремать, пододвигал к пульту моховой ящик-кресло, в коем и полулежал в разжиженом состоянии. На проверку всех приборов у него ушло чуть не пол-часа, и только потом грызь успокоился, выключил экран ЭВМ и стал поцокивать, пырючись ушами на стрелки. Ему сразу вспомнилась Нурка, и Рылек подумал, что вполне может быть, мягкая грызуниха тоже осталась сидеть в фанер-форте. Это была приятная мысль, потому как он собирался перемещаться всё ближе и ближе к мягкой грызунихе. Впрочем, ему предстояло бдить, так что о грызунихе следовало думать исключительно в будующем времени.

- Гры-зу-ни-ха! - сделал хватательные движения лапами он, - Мягкая рыженькая белочка!

- Где?? - с интересом донеслось из-за стенки.

- Нигде, - отмахнулся Рылек.

Тут он слегка сыграл в грызо Очевидность, потому как ещё не слыхал твёрдых белочек, а из мягких почти все были рыженькие, хотя встречались и других расцветок. Сгрызться с такой грызунихой - это вообще по центру пуха, подумал Рылек, ничего не может быть лучше. При этом, если уж цокнуть прямо, он знал Нурку весьма давно, буквально всю дорогу, потому как они вместе росли в околотке, а сдесь почти все друг друга знали, потому как грызей не особо много. Белочка без сомнения была хороша, и вспоминая её милую мордочку в окружении рыжих волос, Рылек довольно щурился и прицокивал.

Прицокивали и приборы, то и дело загорались красные лампочки - то на датчиках температуры, то ещё каких - и приходилосиха устранять косяки. Система контроля была отлажена на минимальный для работоспособности уровень, потому как дальнейшее требовало ресурсов, а их опять-таки зажимали. Напушнину разводить погрызище, если всё назначение этого цеха состоит в том, чтобы прогнать через себя искомые сто тыщ катушек? Ведь после того, как это будет сделано, оборудование придётся разбирать и переделывать под какие-нибудь другие цели. Правда, до этого ещё грызть несколько лет - и Рылек грыз.

Для начала он щёлкал по панели когтем, и зачастую после этого лампочка гасла напух. Если не гасла, отключал цепь и делал прозвонку, нажав соответствующую кнопку, потом включал снова. Если и это не помогало, обращался к дублирующему датчику, и слыша косяк, выполнял перекалибровку. Соль была в том, что датчики постоянно гнали пургу, и без дублирования прогнать соленоид на испытаниях было почти невозможно - датчики постоянно сигналили, что он горит или уже сгорел. Пока специалисты стали неспеша разбираться, цеховые поставили по четыре датчика, и теперь на косяки поплёвывали. Всем было ясно, что дело в мощном магнитном поле, которое, неслушая на защиту, воздействует на датчики, но как именно это происходит - никто не грыз, а разбираться с каждым таким вопросом - значит удлинять сроки до бесконечности. Поэтому в дело шла смекалка и дубовые методы.

Рылек, грызучи неспеша орехи, тихонько включил радио и заново послушал о пролёте зонда вокруг луны. Аппарат основательно закартографировал обратную сторону спутника, выполнил пухову тучу всяких замеров, и кроме того, протащил на себе некоторые биологические образцы типа водорослей и кольчатых червяков. Это должно было вселить уверенность, что в космической среде не существует ничего такого, что было бы неизвестно и губительно для организмов. Грызь тешился, прикидывая перспективы выхода в космическое пространство и разведения погрызища галактических масштабов. Не слишком тешился он тем, что закончился чай, да и орехов до утра явно не хватит, но это далеко не катастрофа.

В фанер-форте тяжёлое гудение мощных трансформаторов почти не слышалосиха, зато гудела стойка КИП, так как там тоже циркулировали токи. Сбоку в шкафчике, подсвеченный лампочкой, чтобы было видно, крутился катушечный магнитофон, писавший данные с основных датчиков. После завершения работы эту катушку изымали, писали номера соляков и отсылали на дешифровку. Мерное гудение и жужжание сильно настраивало не дремать, а отключиться и дрыхнуть, как сурок в середине зимы, но Рылек был уже опытен и не поддавался, начав рисовать на бумажках и полях старых газет. Само собой, и в это он не зарывался с ушами, а послухивал на приборы. Грызь ровно сорок раз начеркал линиями мордочку Нурки, выбрал наиболее понравившийся вариант и сунул в свой журнал работ, остальные в мукулатуру.

Нужно как следует разбрыльнуть, подумал он, и возможно даже сесть за книжки, потому как следует понять, что именно можно извлечь из баранотрона. Пока что грызь представлял это себе в крайне общих чертах, что несколько не в пух, ибо он и будет вскорости обслуживать установку. Рылек, как и большая часть сдешних грызей, не особо теоретизировали - они просто воткнулись в конкретный процесс, узнав всё что нужно. Теперь же любознательность подгрызала, заставляя думать о песках во множественном числе.

Вслуху думания время подкралосиха незаметно, и в одинадцать часов, пух в пух, позвонила из дому Лайса, севшая за ЭВМ - а скорее, просто включившая машину, стоявшую около сурковательного ящика. Телефонный аппарат, зиждевшийся на столе, был сделан лично Рылеком из стандартного набора и полированной деревянной коряжки, и всю дорогу работал по шерсти. Теперь была возможность вспушиться... впрочем она и так была. Зато была возможность пойти в пищеблок за чаем - там часто возились и ночью, так что грызь прошлёндал узкими корридорами между стенками и ящиками с растюхами, нынче освещёнными тускло, и сунулся на кухню. Возившийся там грызь насыпал ему заварки в газетку, Рылек спрятал хабар в карман порток и пошёл обратно обходной дорогой, через наружу.

На совершенно чёрном небе высыпали со смеху россыпи звёзд различной яркости, радуя уши своим видом. Задувавший восточный ветер также приятно удивлял теплотой, так что Рылек совершенно не подмёрз, будучи в одних портках - помимо пушнины, само собой. Даже летом ночи очень редко позволяли такое, да собственно и сейчас не цокнуть. Пройти десять минут можно, а если дольше, всё равно замёрзнешь, неслушая на пух. В кронах деревьев каркали какие-то птицы, а возле реки истошно орали выпи, которые впрочем тоже не рыбы. Рыбы, вероятно, во всю глотку молчали. Из-за бетонных стен цеха слышалось низкое гудение, не особо заметное в общей картине. Рылек в очередной раз переключился в белочь-режим, чуть не на четырёх лапах подбежал к зарослям осоки в низинке, и выдернув из почвы попавшийся кустик хлябника, очистил корнеплод и сожрал его на месте, с хрустом работая резцами.

Сдесь бы сейчас взять и встретить Нурку, подумал грызь, ослушивая неярко освещённые окна цеха, забитые зеленью. Впринципях это возможно, потому как вряд ли она сидит всю ночь, и тоже как грызть дать выходит размяться. Тем более, что в отличие от Рылека, грызуниха была замечена в забегах - ну, чисто пух растрясти, бегала лапами по грунту. Так что, шанс встретить белку намордствовал, и грызь цокнул себе, чтобы в этом случае он не приминул сообщить ей всё, что следует - какая она пуша, например, и всё такое. Он даже поднял уши и хохолок, когда зашелестела листва на тропинке, но это были другие пуши.

Значит придётся влапную, усмехнулся Рылек, нисколько не расстраиваясь от этого. Влапную это в пух. Если бы само собой происходило всё, что может, куда бы это годилосиха? А так грызь был очень даже доволен своим Хитрым Планом, хотя он был более Планом, чем Хитрым. Дело в том, что его тянуло побыть с Нуркой исключительно на две пуши, а в цеху этого сделать почти невозможно, так как фанер-форт хоть и перегорожен, но фанерой. Кампания по уборке силосов совсем другой песок - околоток большой, сел на "Гриву" БелСельМаш, и по просекам вглубь дичины, искать покосы. Как правило, пуши там жили всё время, пока возились с травой, чего собственно и добивался Рылек.

Наутро грызь был почти выспавшийся, так что вместе с пришедшими сотрапами взялся за перегрузку соляков - снять со стендов отработавшие и поставить новые, подкатив со склада. Из цеха их уже не паковали, а поддоны перетаскивали на платформы узкоколейки, которая шла через туннель за два килошага и там уже выходила к самой установке баранотрона. Пока изделия доходили до монтажа, успевали проверить их магнитограммы, и выловить тот незначительный процент брака, ради которого и был затеян тестовый цех. Из большей части негодных для баранотрона соленоидов тут же делали аккумуляторы, пользуясь их сверхпроводимостью, и только совсем оборванные шли в утиль. Рылеков друг Зачец ему засыпал все уши своей Жадностью, потому как тряс как раз в цеху переделки и всё время думал, как увеличить уровень скупости в отношении утиля.

Пока же Лайса сделала все нужные замеры, сняла катушку с магнитофона и понесла в дешифровку, Рылек и Гурыш открутили соединения кабелей и крепления, снова подогнали рельсовую тележку и перегрузили изделия на поддон. Услышав перед собой свободный путь до самой платформы, грызи приподняли хохола, разогнали тележку и запрыгнув на неё сбоку, покатились по назначению. Дрезина шла очень ровно, даже не стучала на стыках рельсов, потому как их заделали очень тщательно воизбежание лишних вибраций. Она прокатилась через весь цех и ушла в бетонный тоннель шагов на двести, сделав петлю. Далее путь проходил через край другого цеха, где имелась стрелка для выезда на тамошний путь. Грызи спрыгнули, затормозили телегу и прошли стрелку медленно, как и было предписано.

По прибытию на платформу Рылек снова взялся за "рохлю", как погоняли гидравлическую тележку для поддонов, и переставил груз на поезд. Все эти операции, как было уже цокнуто, не содержали ничего хитрого, но всё равно их надо было делать, потому как соляки сами не попадут на стройплощадку. Вернувшись в цех и рецидивно испив чай, грызь таки начал зевать. Он ещё помог сотрапам закручивать крепления, когда установили новую порцию изделий.

- Рыл, пока можешь мотыляться, - цокнул Гурыш не как указание к действию, а как факту.

- Да, могу, - кивнул Рылек, почесав раковины, - Вы до утра сами управитесь?

- К вечеру позвоню, чтобы схватить удалёнки, - предуцокнула Лайса, - Часов в десять.

- Кло, разую уши к этому времени.

Переодеваясь в утеплённое, грызь подумал, как пробить вопрос о силосах. Таковые находились в ведении кокобеспа, что означала КОмиссию по Кормовому ОБЕСПечению - но это для бюрократии, а фактически даже Рылек прекрасно знал, что Мурка СемьВёдер распределяет разнарядки на сезонные работы. Не то чтобы грызям было лень или впадлу, но отрывание от производства и гнездовых операций зачастую приходился не в пух, так что чаще всего в этом смысле был недобор пушей. Вслуху этого грызь не думал, что возникнут какие-либо препоны для осуществления Хитрого Плана. Он просто раскидывал мыслями, как точнее цокнуть, что именно ему нужно, потому как это далеко не очевидно и грызуниха может нечисто понять.

Разбрыльнувши уже по пути к дому, с прочищенной свежими воздухами головой, Рылек пришёл к закономерному и логичному мнению, что цокнуть следует именно то, что есть. Ничего противохрурного он не затевал, скорее даже наоборот, и даже не вступал в противоречия с какими-либо циркулярами, актами и инструкциями, если цокнуть сухо бюрократически. Вслуху этого не имелосиха никаких сомнений, что Мурка подумает точно также, потому как она была грызуниха.

Снаружи тем временем потеплело достаточно, чтобы грызь снял куртку и повесил на плечо, иначе жарко. Солнце светило достаточно ярко, вопили птицы, и чуткое беличье ухо улавливало возню погрызунов в траве по пригоркам и овражкам. Рылек припомнил, что до этого стояло какое-то время тёплой погоды, так что можно рассчитывать и на то, что вода в прудах окажется не совсем ледяной. Как и все местные грызи, он знал, что лучше всего прогреваются озерца возле тёмных скал, обращённых стенкой к югу - сильно поглощающий тепло камень работает как коллектор, и мелкие водоёмы греются до вполне попадающего в пух состояния. Правда, это надо сначала подняться на небольшое взгорье к этим самым скалам, потому как на равнине такой дребузни нет.

Пока же мысли грызя вернулись к траве, которую косили в силос. В основном это делалосиха для прокорма копытных и зайцев зимой. Грызи нашли какой-то хитрый, но доступный способ нейтрализовывать токсическое действие негодных трав, каковые неизбежно попадали в массу, если косить всё подряд, так что выдержанный должным образом, этот корм подходил для многих организмов. Однако, как это бывало во всяком околотке, силоса заготавливали гораздо больше, чем могли сожрать все лоси вместе взятые; неиспользованные запасы перерабатывались в удобрения для агропромышленных производств и в богаз, из которого можно сжижить годное моторное топливо. Где-то в области базировался передвижной заводик по сжижению газа, и когда хранилища наполнялись продуктом, он подъезжал и эт-самое. Благодаря эт-самому околоток получал до восьмидесяти процентов необходимого топлива. Получалосиха бы и гораздо больше ста процентов, но сказывалась низкая продуктивность площадей, обусловленная климатом. Тем не более, грызи не собирались оставить траву тупо гнить, в то время как её можно было заставить гнить умно.

Краем уха Рылек услышал серую лису, копавшуюся в траве, и бросился ловить. Не то чтобы зачем-то, а просто пробежаться ради. Ему повезло, потому как зверёк сделал круглые яблоки и стреканул через кусты - а вполне мог и усесться, смотря на грызя как на идиота. Белкач неслабо прыгнул, перелетая завал из веток, пробежался по поваленному стволу и затем осуществил несколько перескоков, хватаясь за ветки верхними лапами, как огромная белочь. Определённая подвижность суставов помогала грызям бегать почти на четырёх лапах, хотя они и отставали от настоящих четверолапых. По крайней мере Рылеку удалосиха сидеть на хвосте у лисы в течении нескольких сотен метров, что уже было достижением - потом юркий зверёк конечно затерялся среди кустов и деревьев.

Грызь остановился, стряхивая пот с ушей. Дыхалка его работала на полном форсаже, но это не доставляло особых неудобств, что в пух. Рылек огляделся на сверкающие под солнечным светом ветки сосен и ёлочек, и с удовольствием перекатился по моховому ковру, мотая хвостом. Из-под катящейся тушки стреканули бурундуки, чивкая и тряся своими короткими хвостиками. Рылек какое-то время полежал, с улыбкой до ушей таращась в голубое небо, и тут ему под уши опять пришёл бозон!...

- Тук-тук, кто дома, это я, бозон, - цокнул сам себе грызь, и заржал.

Рожь только помогала ему думать дальше, и Рылек понял, что зацепил какую-то мысль, показавшуюся интересной. Он взял мысленную совковую лопату и принялся копать этот песок с приличной упоротостью. Одновременно грызь поднялся с земли, отряхнулся и пошёл таки к дому.

В свой дом он заходил, как это с ним обычно и случалосиха, через соседствующие помещения, дабы произвести оцокивание согрызунов, поржать лишний раз, а также чтобы пройти через теплицу и убедиться, что там всё в пух, и сорвать пару гогурцов. Нынче возле пищеблока была застигнута не только Майра, но и двое еёновых грызунят в возрасте белочи, носившихся вокруг маминого хвоста - им вполне хватало, чтобы чувствовать себя в пушном облаке. Зверьки, услышав ввалившегося Рылека, остановились, зарывшись в этот самый пух, и выглядывали оттуда только ушами.

- Эй, что это такое, белочь?! - сделал удивлённую морду грызь.

- Да ладно, не смеши меня, - цокнула Майра, не отрываясь от экрана ЭВМ, но потом посмотрела через плечо и тоже приподняла хохолок, - Ой, белочь!!

Грызи покатились по смеху, а упомянутая белочь в количестве двух штук запрыгнула на Рылека, хватаясь когтистыми лапками за одежду, и стала бегать по плечам, щекоча уши пушными хвостами.

- Очь! Очь! - чивкал один из зверьков, - Очь белочь!

Рылек почесал за ушками как белочи, так и грызунихе, чем все остались довольны.

- Слушай-ка, уже цоцо! - заметил грызь, показывая на грызунёнка с серым хвостом, - Эй грызунёнок с серым хвостом, ты уже цоцо!

Грызунёнок вспушился, запрыгнул на стол и схватив орех, как белочь, принялся шелушить оный.

- Так это в пух, а не мимо, - пожала ушами Майра, - Но тут ты точно цокнул, грызунёнок с серым хвостом цоцо, а с рыже-белым ещё только-только.

Она и не подумала называть грызунят каким-либо ещё образом, потому как белкиъ называли пушей по имени таким образом, чтобы оно соответствовало, а ещё чаще называли сами себя, когда уже могли понять, в чём соль. Рылек действительно часто и с удовольствием рылся, а Майра хоть и не майрила, но сама выбрала это название, что-то означавшее на одном из грызьих языков.

- Ничего, потом ещё уши завянут, - заверил Рылек, - Послушай ухом, а что с борщом?

- Он существует, - точно ответила белкаъ.

- Этот факт невозможно оспорить, - церемонно цокнул грызь, неслушая на то, что белочь на его плече пыталась завязать его ухо в бантик, - Однако следует принять во внимание тот факт...

- Акт о принятии во внимание факта прилагается, - добавила Майра.

- Сто пухов. Тот факт, что существующий на данный момент времени объём борща неизбежно будет распределён по пищеварительным системам организмов, обитающих в данном сооружении, и эээ... короче йа хотел цокнуть, борщ сварить?

- Да, ты очень хотел цокнуть это короче, - катнулась в смех грызуниха, - А борщ, что. Если Дурь есть, пухячь. Только без фанатизьма.

- Без это как?

- Без это так, чтобы борща было хотя бы ведро, а не бочка.

- Чисто цокнуто, - зевнул грызь, - Ну это йа попозже, надо суркануть.

- Учти, у тебя в гнезде животное, - предупредила Майра.

- Какое из всех?

- Да наш папаня, - зихихикала грызуниха, - Ему надо какую-то ерундовину.

Рылек снова зевнул во все резцы, снял с себя белочь на стол, и пошёл через теплицу. В теплице как всегда происходил процесс вегетации, что радовало, и один из зазевавшихся гогурцов попал под резцы. Впрочем, они все не особо прятались, так что и. Рылячий отец Зиктрис сидел на табуретке и почитывал старую газету. С выслуха этот грызь был очень сильно похож на сына, и чуть меньше, если учитывать разницу в поле, на дочь. А если не учитывать, то они почти все были на одну морду, и только по отдельным признакам им удавалосиха уверенно идентифицировать особей.

- О, это Рылек, - цокнул Зиктрис гороху в ящике, - Это удачно.

Горох церемонно промолчал, что впрочем нипуха не удивительно.

- Какой-то песок? - осведомился Рылек, плюхаясь в малый моховой ящик, - Почём перья?

- В пух, - кивнул ушами грызь, - А у тебя?

- В пух, - цокнул Рылек и заржал, - Кхм. Хотя даже ближе к центру пуха, чем обычно.

- А?

- Потом цокну подробно, когда будет песок, - заверил младший грызь, - Майра цокнула, ты что-то искал?

- А, да, - свернул газету Зиктрис, и положил её обратно в кошачий сортир, - У тебя есть двойной амперметр, ну из тех что эт-самое?

- Сдесь нету, - цокнул Рылек, - В кремле наверняка есть лишний. А напушнину?

- Да есть задумка насчёт погреба. Думаю сделать регулятор так, чтобы он учитывал забортную температуру, улавливаешь соль?

- Ты хочешь цокнуть, что если снаружи резко похолодает, он начнёт греть сразу, не дожидаясь пока температура свалится внутри?

- Сто пухов, - распушил щёки Зиктрис, - А то постоянно подмораживает, это грызаный стыд!

- Если бы там было что-нибудь побольше двух лампочек на нагрев, - хмыкнул Рылек.

- Ни за пух! - отрезал грызь, - Тем более что то, что йа цокнул, это известная схема. Нужен амперяк на две цепи сразу, ну или на крайняк два амперяка.

- Кло, йа послушаю, есть ли, - зевнул Рылек.

- Это в пух, - тряхнул ушами Зиктрис, - Ладно, ежели собрался сурковать, йа почапал.

Он натурально почапал, а Рылек снова покормил кошку и хорька... или кота и хорьчиху, он всё время забывал это! Кроме того, у мелких зверьков были свои проходы через постройки, и вполне может быть, что это были не те кот и хорёк, о которых думал грызь. Далее он встряхнул мох в ящике, зарылся туда, накрывшись хвостом, и задремал, чуя свежий воздух из приоткрытой форточки, слыша чириканье птиц и вспоминая грызуниху. Вслуху последнего пункта он сам просыпался от скрежета когтей по дереву ящика, когда лапы непроизвольно совершали хватательные движения. При этом грызь с восторгом понимал, что пушнина тут не особо причём. Если бы требовалась только пушнина, вон возьми хорька и гладь его, сколько влезет. Соль состояла в том, что Нурка, с какой стороны не послушай, была самая настоящая грызуниха, потому как в нулевую очередь думала о всём Мире, и только потом - о частностях вплоть до себя самой. К этому прилагалась обычная бельчачья хузяйственность и упоротость в делах, а также перловка и рожь, всмысле то, что прёт, и то, что ржёт. И Рылек отнюдь не просто намеревался потискать эту зверушку, а испытывал плохо скрываемое желание стать её согрызуном, и эт-самое, трясти дальше на две пуши. От такой возможности он опять совершал хватательные движения лапами, и хихикал.

Произведя несколько часов суркования, Рылек опять заржал, потому как вспомнил рекомендации Зачеца спать быстрее, чтобы проспать восемь часов за пять часов. Замочив морду под умывальником с толкушкой, которую следовало толкать наверх и тем открывать воду, грызь принёс из погреба лук, моркву и картохлю для борщей, и только потом вспомнил, что намеренно откладывал телефонный песок. Возле прихожей, которая была единая для множества гнёзд, имелась сортирно-телефонная кабинка, чтобы сразу две вещи. Это было в пух, потому как возившиеся в гардеробе грызи катались по смехам, и не дали бы спокойно цоцо.

- Эй грызо! - цокнула Рылеку Онфуса, каковая приходилась ему не особо близкой родственницей.

- А? - повернул уши тот.

Грызуниха приложила лапы к щекам, изобразив расправленный капюшон, как у игуаны, подняла хохолок, и зашипела.

Прокатившись в очередной раз по смеху, Рылек вспушился, зашёл в маленькую кабинку, сел на толчок, и сняв с аппарата трубку, набрал номер Мурки. За дверью колосилась рожь, но перегородки вполне спасали. Ожидая ответа и слушая отрыжку телефона - он периодически рыгал, показывая, что линия работает - Рылек мотылялся взглядом по тёмным старым доскам невгрызенной толщины, из которых были сделаны стены, и маленьким, очень аккуратно вырезанным из того же дерева ящичкам по стенкам, где хранилась всякая мелочёвка.

-...в тапки! Грызаный случай!... - доносилосиха снаружи.

Наконец в трубке зашуршало, а потом и зацокало.

- Кло? - осведомилась Мурка.

- Мура, ты? - цокнул Рылек, - Это Рылек.

- Мура йа, - согласилась грызуниха, - А который Рылек, из отдела пищевых бочек?

- Наверное нет, йа из тестового цеха соляков.

- А, чисто. Почём перья, грызун-пуш?

- Есть зацок, - признался грызун-пуш, - Как там нынче с силосами?

- А что? Ну, скоро начнём трясти, да.

- Это в пух, - цокнул Рылек, - Йа хотел цокнуть, что йа тут мм... ну как выцокнуться... пригласил одну грызуниху потрясти вместе на силосах, понимаешь в чём соль?

- ...двадцать шерсть! ОЯгрызу!... - продолжался нескончаемый кипеж за дверью.

- Хм... А, соль? Да, вполне чисто. Это ваще в пушнину, - цокнула Мурка, - А какую грызуниху?

- Рыжую, с ушками, - вполне правдиво ответил Рылек.

- Йа в том смысле, чтобы знать, и не рассчитывать на неё два раза.

- А. Ну, это Нурка Зеленушкина, тоже из нашего цеха.

- Так, посиди, - грызуниха явно полезла в записи, - Ага, вот. Ну, в пух!

- В пух в какие сроки? - уточнил грызь.

- В сроки трёх суток, в пух?

- Скорее всего в, - кивнул Рылек, - Если что, телеграфируй.

- Кло.

Дело было начато, так что грызь мотнул ушами, шлифуя ими по двери, и отправился обратно в пищеблок варить борщи.

Вторая горсть - Страна силосованных трав

Погода кое-как рассупонивалась, более напоминая лето, а не зелёную зиму, что было чрезвычайно в пух. Рылек, добравшийся до нуркиного дома, хотел было сесть на хвост и подождать её, однако подумал, что раз уж он притирается к белке так плотно, не в пух прятаться. Вслуху этих соображений он подошёл к покосившемуся деревянному крыльцу, каковое вело в подъезд бетонного дома, и сунул нос за дверь, не открывая её полностью, так как опасался волкообразных, каких часто держали в зданиях - они имели привычку кусать зубами. Однако сдешнее волкообразное только лениво повиляло хвостом, обнюхав грызя, и кусать отказалосиха. Рылек погладил животное и прошёл дальше. Этаж тут был только один, так что за тамбуром сразу начинался длинный корридор, тускло освещённый дежурными лампочками, и двери во все стороны. Рылек не знал, где именно обитает Нурка, поэтому принюхался, и по полученным данным двинулся в дальний конец, к пищеблоку. В больших строениях с общим пищеблоком пуши всегда собирались там на цоцо, так что он резонно рассчитывал найти там подходящие уши. В дальнем углу он расслушал маленькую копию танка СТ-3, сделанную из картона - ну как маленькую, как раз чтобы белочь внутрь влезала. Слышимо, мелкие грызунята катались по дому на "танке" длинными зимами, когда особо не побегаешь по свободе, а сейчас конечно они были в Лесу.

Рылек сунул нос в пищеблок, и неизбежно оказался там сам, потому как нос отдельно не перемещался. Как он и подозревал, тут сидели пуши, валяли по смеху цоканье и слушали в пол-уха радио, бубнившее из угла. Пожилая грызуниха повернула на него раковины и привспушилась.

- Грызть вдоль, - цокнул Рылек, - А, это, Нурка - кло?

- Нурка не кло, она грызуниха, - чинно ответствовала бабка, и все захихикали, - Да сейчас будет, уже собирается. Чаю лупанёшь?

- Чай это в пух, - цокнул грызь, и не подумавши отказаться.

Грызи не стали трепать его за уши по поводу того, почему он ждёт Нурку. Возможно они подозревали, что он ответит что-нибудь вроде "йа жду её, потому что она придёт сюда в будущем". Как бы там ни бывало, Рылек успел заглушить чай, прежде чем грызуниха сунула в помещение уши - также вслед за всем остальным - и услыхала грызя. Раковины её сдвинулись вверх, и белочка вспушилась.

- Ну как, ты приготовлена? - улыбнулся Рылек.

- На сто пухов, - показала рюкзак Нурка, - Пойдём?

Грызуниха была всё в тех же коротких чёрных шортах и бело-зелёной майке, что собственно и всегда, и Рылек втихоря облизнулся. Для хождений и работы при нынешней тёплой погоде этого было достаточно, а если сурковать или просто долго сидеть, грызи взяли каждый по тёплому сурковательному мешку. Вчетвером со своими мешками они вышли из дома и направились как раз к силосной станции, за семь килошагов. Позвонившая накануне Мурка сообщила, что матчасть для них будет готова именно там, так что и. Яркое солнышко плескалось светом с голубого неба, так что рыжий пух выслушил исключительно ярко и весело. К тому же задувал восточный тёплый ветерок, окончательно формируя лето. Нурка жмурилась, подставляя мордочку солнцу, и хихикала.

- А, это, - цокнула она, вспомнив, - Йа как-то не особо вдавалась в детали, что там с силосами.

- Да и впух, нечего там вдаваться, - мотнул ухом Рылек, - Косим всю лишнюю траву, какую можно, и прячем в хранилища, кормить лосей. А следующей весной остатки в богаз.

- А как определить, какая лишняя? - резонно уточнила белка.

- Очень просто, до какой сможешь добраться - вся лишняя. Потому что до всей не доберёшься, и травоедам останется, а всё остальное надо убирать.

- Ясно, - почесала ушко Нурка, - А мы как, без отрыву, пока трава не закончится?

- Послушаем, как пойдёт.

Прошлёндав по тропинкам между высокими изгородями из колючего кустарника, пуши вышли в просторный и светлый сосновый лес, где имелись пригорки с песочком, низинки с мхом, и относительно ровные места, где вскорости весьма вероятно произрастание грибов. По этим самым складкам песка с блеяньем бегали серые козы, сбившись в табунчик. Грызи фигачили уже не по тропинкам, а по азимуту, потому как оба прекрасно знали эти места и могли выдержать направление на нужное место безо всякого компаса и ориентиров. Рылек то и дело таращился яблоком на грызуниху, благо для этого ему не требовалосиха даже голову поворачивать, и замечал, что она делает примерно также. Грызь вспушился и решил отставить недоцокивание.

- Послушай ухом, Нурочка, - ласково цокнул он, - Вообще-то ты мне очень нравишься, поэтому йа и позвал именно тебя на эт-самое.

- Йа догадалась, - улыбнулась она, поводя ушками, - Ты мне тоже нравишься, поэтому йа и согласилась на эт-самое. А так уже умотала бы с подружками к океану, тюленей мять.

- Это в пух, - церемонно цокнул грызь, не скрывая радости, - Познакомимся получше?

- Сто пухов, - подтвердила грызуниха.

- Тогда цокни, зачем мять тюленей, - захихикал Рылек.

- А, это, - воодушевилась Нурка, - Это выслушай ухом...

Он с удовольствием выслушал, замечая, что у белочки мягкий приятный голосок, хоть подушки им набивай - впрочем, грызь и не думал упускать смысла. Нурка и её подруги взяли в привычку раз в год выезжать к полярному океану, слушать как дела у тюленей, и при надобности помогать им. Грызуниха была в восторге от бескрайних ледяных просторов, жирных пингвинов и невгрызячески пушных бельков - молодняка тюленей. Рылек был вынужден признаться, что никогда не забирался далеко на север, да собственно вообще никуда из околотка особо и не перемещался - здесь и так хватало песка и перьев.

После пролесья пуши перелезли небольшую гряду каменных валунов, проходившую через местность, ныкнулись по тропинкам сквозь густой ельник, потом перешли приличных размеров поле. Тут с краю как раз работали косильщики - ещё издали было слыхать универсальный автомобиль "корова" с нацепленной травокосилкой и трубой для выброса зелёной массы в прицеп. Сам прицеп волочился сзади, и туда натурально валила струя измельчённой травы, попавшей под резаки жатки. С той стороны, куда дул ветер, в воздухе сильно несло скошеной травой, так что этот запах аж бросался в нос. Размалёванная в чёрно-белые пятна "корова", негромко тарахтя мотором, объезжала кочки и канавы, продолжая выкашивать разнотравье. Возле грунтовой дороги стояли два уже наполненых прицепа и такая же машина, только без жатки, а с дополнительной тяговой тележкой.

- Да, но эт-самое, - не удержалась заметить Нурка, когда грызи проходили мимо, - Кукеруза, или там борщевик? Это же страшенные заросли, даже в нашем климате. А травка такая маленькая и редкая! Неужели есть Прибыль в том, чтобы собирать её?

Травка действительно была не такая, как посевы ржи, например - она не колосилась сплошным полем, а росла пучками и по высоте доходила грызям чуть выше колена, учитывая что они были примерно одного роста.

- Прибыль есть, - кивнул Рылек, - Соль в том, что для посева силосной культуры нужна уйма операций на участке, а сдесь получается одна операция. Кроме того, нельзя сажать постоянно одну кукерузу, нужен севооборот. А разнотравье от выкашивания растёт только лучше, и само регулирует, какие виды травы вырастут больше, а какие меньше.

- А мыши? - дёрнула ухом белка, глядя на сверкающие резаки, обрезающие траву.

- Ультразвук, - не мотнув ухом, ответил Рылек, - Кстати, поэтому не стоит стоять впереди работающей машины. Как цокают, действует даже на пчёл.

- А, тогда в пух, - вспушилась она.

- Да уж не мимо, - хмыкнул грызь, - Знаешь какое погрызище раньше было? На комбайнах стояли курилки с мехами, и они выдували вперёд себя струи дыма, чтобы эт-самое, распугать фауну.

- А ещё раньше они были паровые, - засмеялась Нурка, - И от них убегали безо всяких ухищрений.

"Корова" скрипнула передачей, развернулась у опушки и попёрла обратно, выкашивая ещё одну полосу шириной шага в три. Грызи несколько раз вспушились, что впрочем и так понятно, и пошли дальше, в смешаный лес...

- Лес, смешаный с чем? - уточнила Нурка.

- Ну... с белками! - резонно цокнул Рылек, и пуши опять оседлали смех.

Оказалосиха, что не только с. На одном из старых деревьев, лишённом листьев, грызь расслушал рысь. Это была приличнейших размеров кистеухая кошка рыже-серого цвета, почти такого же как и сами грызи, только повадки у неё наблюдались довольно противные. Выражаясь сухо, рысь могла предпринять попытки употребить в пищу любое животное подходящих размеров, а грызи находились где-то на границе этой подходящести. Зверюга лежала на широком сухом суку, чистом от коры, и грелась, поглядывая на грызей прищуреными яблоками. Из неподвижного положения она конечно услышала идущих куда раньше, чем они её, и пуши подумали, что получить такой подарок на уши сверху - далеко не подарок.

Вслуху этого Рылек вспушился - на этот раз действительно вслуху этого, а не просто так, как обычно, сунул лапу в один из многочисленных карманов рюкзака, и вытащил налапный самопал. К его удовольствию, Нурка не округляла яблок, а сделала тоже самое, только у ней машинка была спрятана в карман на шортах. Самопал-перчатка, предназначеный для защиты от организма от поедания, вмещал три патрона; в отличие от армейских образцов, этот имел спусковой крючок, который можно было стянуть только другой лапой, воизбежание выстрелов в спонтанном направлении. Грызуниха привычными движениями нацепила самопал и проверила, что он готов к.

- Перец? - уточнил грызь, показав на патроны.

- Угу. Один с перцом, две хлопушки.

- За уши хватит, - кивнул Рылек.

- А что, предполагается? - приподняла хохолок Нурка.

- Сейчас дойдём, тогда и узнаем.

Из лесмассива они вышли на довольно торную бетонку, с одной стороны от коей вилась речушка, а с другой колосилосиха травяное поле. Там где шли буераки и лежали валуны, оно было не тронуто, но на ровных местах трава была уже скошена и утащена. Дорога проходила по довольно высокой насыпи, с канавами по сторонам, в которых буйно произрастали камыши и осока. Иногда было приятно пройтись и по бетону, наподдавая ботинками пыль и слушая, как шуршат под ногами камешки. Более сильный на открытом месте ветер колыхал пушистые рыжие волосы грызунихи и пух на всех её частях, так что грызь в очередной раз облизывался. Это однако не мешало ему слушать, как Нурка разбрыльнула мыслью о том, что когда-нибудь удастся даже рысей отучить от поедания организмов; само собой, она не делала ошибки, считая, что для этого достаточно кормить их комбикормом. Подкормка могла быть использована как временная мера, а на самом деле эт-самое. Пуши были недурны процокать на подобные темы целыми днями, потому как эти темы интересовали их более всего. Рылеку было до того хорошо идти здесь вместе с белочкой, что он даже слегка притормаживал шаг - правда, загрузив голову мыслями, постоянно забывал об этом и припускал полным ходом, чеша тыкву.

За всё время их похода грызей обогнал только автобус разъездной торговли, который тормознул и возле них, дабы оцокнуть, не надо ли чего. Пуши подумали, что это удачный случай, и затарились ещё хлебами. В остальном движение тут было с двух гусей на одного, и тот утка, как следовало по народной поговорке. Зато за поворотом дороги, огибавшей лесмассив на возвышении, уже зижделась силосная база. По сути там были хранилища, представлявшие из себя параллельные бетонные стенки высотой в три шага, между которыми наваливали добычу, прессовали и покрывали прочной плёнкой для ограничения доступа воздуха - от этого трава не гнила, а силосовалась. Тут же торчали огромные ржавые танки, всмысле резервуары, установок для получения богаза, и два навеса для всякой подсобщины. Ещё издали было слыхать, что одно из дюжины хранилищ уже закрыто плёнкой, а штуки три других засыпаны травой, хотя и не полностью.

Рылек ткнул туда пальцем, чтобы не цокать очевидного, и Нурка, посмеявшись, кивнула. Они ещё успели цокнуть много раз, прежде чем дошли туда лично - громоздкие сооружения было слышно издалека. Территория базы была огорожена мелкой сеткой с колючками сверху, потому как было немало любителей зарыться в скошеную траву, а это мимо пуха. Чтобы попасть туда, всмысле за забор, а не в траву, надо было просунуть лапу и открыть задвижку калитки, что никому кроме взрослого грызя сделать не удастся. Пушам не пришлосиха даже открывать, потому как с другой стороны по бетонке подъехал тяжёлый тягач с пятью телегами травы, на шум появился грызь и распахнул ворота. Длиннющий поезд, хрустя камешками под шинами и скрипя, медленно втащился в ограду.

- А, Нурка и Рылек? - цокнул грызь в синем комбезе, закрывая ворота, - Это в пух!

- Поперёк не цокнешь! - ответствовал Рылек.

- Сейчас, посидите на хвостах пять минуток, кло?

Пуши проследовали к будке, но сели не на хвосты, а на покрышки, достали фляжки с чаем и испили оный, дабы не терять времени. Пока они это делали, тягач с низким гулом мощного мотора прокатился вокруг территории и стал втаскивать весь поезд в одно из хранилищ, забираясь прямо по куче травы. Местный грызь залез на бетонную стенку и махал лапами, показывая, сколько ещё проехать, потом дал отмашку остановиться. Вместе с водителем грызи стали открывать крышки в бортах прицепов, и оттуда посыпалась измельчённая трава; в воздухе тут же сильно запахло, заглушая запах газа и масла от машины. Затем были применены хитрые меры по самосваливанию с телег - каждую зацепили тросом за стенку, после чего поезд протронулся вперёд, и все кузова поднялись, ссыпая остатки груза.

- А напушнину? - цокнула Нурка, показав на суетящихся с тросами грызей.

- А там гидравлики нет, - пояснил Рылек, - В этом кузове тонн пять массы, это вот такенный поршень нужен, компрессор, все дела. А так только шпингалет и трос, всё равно он никуда больше ничего не возит.

- Скупость, - понимающе кивнула белка.

Расправившись с разгрузкой поезда, базовый грызь по прозвищу Моток исполнил угрозу и вернулся к пушам. Он незамедлительно повёл их за стенки хранилищ, где с другой стороны стояла некоторая техника - трактор, две бочки на колёсах для топлива, куча разных телег и силосный комбайн КСК.

- Вот он!! - выкрикнул Моток, ткнув в комбайн пальцем так, словно застукал вора, - Кхм. Всмысле, вы улавливаете соль?

- Нет, - цокнула Нурка, - Мы не улавливаем соль, а получаем её с пищей.

- Это в пух. Кто из вас работал на таких машинах?

- Ни разу, - уверенно цокнули оба грызя.

- Тогда откройте уши, - предложил Моток, вскакивая на площадку за кабиной комбайна, - Встаньте сюды и слушайте. Вон рычаг - это тормоз. Вон там - эт-самое. А это вон туда, ну кло?...

С жестикуляцией и поцокиваниями курс обучения уложился в три минуты. За это время грызь не только изложил, как управлять машиной, но и как её ремонтировать! Всё было достаточно просто - узлы комбайна соединялись ременными передачами, которые не были ничем закрыты. При какой-либо перегрузке, застревании, и прочих косяках, ремни срывали предохранительные шайбы и прокручивались вхолостую, сберегая от поломок другие механизмы. Моток показал, как менять эти шайбы, и это было главное, что следовало знать о данном устройстве. Опосля этого введения он прошёл к будке и вытащил планшет с картой.

- А теперь тактическое задание, - цокнул он, стараясь не ржать, - Для вас определён вот этот участок, где пунктиром, слышите?

- Не так уж и далеко отсель, - прикинул Рылек, слухнув.

- Не так уж. Но дорога там не совсем в пух, поэтому полными вагонами не потаскаешь. Кроме того, даже с жаткой в три с полтинной шага там не проехать, придётся снимать и тащить на тележке.

- А возить-то как? - осведомилась Нурка.

- Возить вон туда, - показал за стенку Моток, - Прицепим по три телеги и вытащим, благо недалеко. Вполне вероятно, йа сам этим займусь.

Там, куда он показывал, стоял ковшовый погрузчик - здоровенная машина, выкрашенная в блекло-жёлтый цвет. Вместе с ковшом у агрегата имелось и мощное сцепное устройство, чтобы таскать.

- Ещё песок в том, что он и здесь нужен, ровнять кучи, так что отбегать можно только ненадолго.

- Ровнять кучи, - задумчиво цокнул Рылек, изучая карту, - Стало быть, это возле старого оленника?

- Сто пухов, - подтвердил Моток, - Ну, повозиться придётся, не скрою, но ведь.

- Поперёк не цокнешь. А сколько оттуда предполагается изъять продукта?

- Вот, - грызь перелистнул карту и показал на прикрепленные листки с таблицами, - По прикидкам разведки, двести шестьдесят тонн. В телегу влезает около пяти, так что это порядка полусотни телег, тобишь семнадцать ходок по три телеги. На самом деле, если цокать теоретически, телега полностью набирается за пятнадцать минут, так что всё это должно занять часов двенадцать.

- Но это если сферой и в вакууме, - добавил Рылек.

- Совершенно что? Верно, - кивнул Моток, - Поэтому трясите так, как будет удобнее. Косить траву под дождём будет не в пух, но по прогнозу до этого ещё дней десять.

- Ууу, двести шестьдесят тонн, - потрясла головой Нурка, которой это внушило.

- Угу. Из которых, кстати цокнуть, можно выгнать не менее тридцати тонн топлива плюс пятьдесят тонн органического удбобрения, - сообщил Моток.

- Тогда мы начали, - кивнули пуши.

Они забросили свои пожитки на площадку комбайна, и для начала прошлись вокруг него кругами, расслушивая. Комбайн зижделся на раме, поставленной на колёса с весьма скромной подвеской в виде пружин. Спереди у него имелись управляемые от руля колёса малого диаметра, а сзади большого, как у трактора. Довольно большая, но всё равно одноместная будка-кабина стояла справа, а кожух, закрывающий двигатель, слева и сзади. Спереди имелся узел привода и крепления жатки, от коего вверх шла изогнутая труба - по ней в прицеп выбрасывалась измельчённая масса. В походном положении труба была сложена, но в рабочем будет торчать вверх шага на три, вдобавок к немалой высоте самого комбайна. Слева от кабины по сути было пусто, и через это место были видны и доступны шкивы и валы, соединявшие двигатель с ведущими колёсами и приводом жатки. В качестве заключительной детали, сбоку на кронштейнах торчали фонари для работы в тёмное время.

Пуши заключили, что выглядит хрурненько, влезли в кабину сразу напару и ещё раз ослушали кнопки и рычаги, припоминая, что куда.

- А как это, жатку на телегу? - цокнула Нурка, - Это куда?

- Это вон туда, - показал в сторону Рылек.

Там существовала рама на колёсах и прицепным дышлом, сверху коей имелись крепления для перевозки жатки вдоль дороги, а не поперёк, как она была смонтирована на комбайн. Не требовалосиха никакой квакификации, чтобы понять, как это работает. Рылек ещё задался вопросом о топливе, потому как предполагал, что машина не проработает двенадцать часов на одной заправке, и был прав. Хотя и не совсем, потому как это касалосиха штатного бака, а помимо него грызи прикрутили за кабиной двухсотлитровую бочку, и он убедился, что резерв полон. Грызь ещё подёргал ремни, проверяя, как они эт-самое, хотя и знал, что толку от этого не много.

- Давай сначала ты, - вспушилась Нурка, - А то йа без привычки точно в дерево впишусь. Буду пробовать на открытых местах, ладно?

- Конечно, бельчон, - улыбнулся Рылек, и полез в кабину.

Из пола кабины торчали рычаги для переключения передач, привода жатки и педали, а руль находился на тумбе перед креслом, как и электроприборы. Справа на пульте располагалась целая батарея больших круглых кнопок, и рядом с тремя из них было написано "зажигание". Рылек думал, но недолго. Три кнопки - всё ежово ясно, одна для включения массы, вторая для замыкания цепи, третья для запуска стартера. Как правило, они шли снизу вверх, так что грызь вдавил до щелчка сначала одну, потом вторую, а третью только слегка прижал. Сзади раздался звук крутящегося мотора и жужжание стартера. В пух, подумал грызь, слегка придавил педаль газов и попробовал снова - теперь движок сразу завёлся и бодро затарахтел. На приборной панели загорелись зелёные лампочки, показывая, что всё в пух.

- Эй грызо! - весело крикнула Нурка из-за кабины, - Ты завёл двигатель, Оягрызу!

- В нашем околотке двигатель заводит тебя! - ответствовал грызь.

Он и не подумал тут же сделать что-нибудь ещё, а выбрался из машины и внимательно ослушал моторный отсек, благо сбоку его закрывала крупноячеистая сетка, через которую всё слышно. На самой корме комбайна, в выступающей "гузке", располагался здоровенный, с запасом наверное раза в два, радиатор с не менее щедрым вентилятором, который лениво махал лопастями.

- Да вроде всё в пух, - цокнула Нурка, тоже слушавшая; она цокала громче, чем обычно, потому как тарахтение движка глушило тихое цоцо.

- Вроде да, - кивнул Рылек, - Но надо выслеживать.

- Кло! - мотнула ухом белка, и стала выслеживать.

Грызь же вспушился, и опять залез в кабину, устроив хвост на кресле. Кресло было удобное и явно намекало, что просидеть в нём придётся не по пуху сколько. Рылек не помнил, что именно цокнул Моток про рычаги, но их тут было всего несколько, так что разобраться несложно, если думать головой, а не хвостом. Просто подёргав их, он усёк, который идёт к коробке передач, надавил педаль сцепления и воткнул рычаг в то положение, которое счёл верным. Интуитивно понятное для грызя устройство давало плоды, и он попал именно в первую передачу; когда грызь отпустил сцепление и прибавил газов, комбайн медленно тронулся с места и прошёл несколько шагов.

- У нас есть движение! - сообщил Рылек.

- Опушненно, - не кривя пушой, цокнула Нурка.

- Теперь послушай, чтобы йа запухячил жатку точно на телегу.

Грызь начал маневрировать, давя педали и вращая рулём, так что комбайн довольно резво развернулся, потом сзад назад, выравниваясь, и приблизился к телеге сбоку. Жатка уже была поднята на самый верх, так что Рылек только выравнивал её, как показывала грызуниха, и таким образом уложил на направляющие. Прикинув, он потянул один из рычагов, и снова угадал -это был привод подъёма. Широкий лоток жатки, в котором поблёскивали резаки, опустился вниз и встал на пружинящие подпорки на телеге.

- Точно в пух! - крикнула Нурка, - Оставь так!

Рылек ткнул в кнопку и заглушил двигатель. Теперь грызи вытащили из ящика на комбайне ключи и открутили штук десять гаек, чтобы снять жатку. Приводные механизмы, к удаче, вынимались легко и ничего откручивать, кроме крепления, не требовалосиха. Грызь опять-таки подметил, что белочка не только рыженькая и шелкоухая, но и ключами орудует, как лютый механик. Замечая это, он естественно отвлёкся и уронил башку от ключа, так что пришлосиха лезть под телегу и искать её там. Практически через пять минут жатка уже лежала на прицепе, а Рылек развернул комбайн кормой и подцепил всё это добро.

- Так, - цокнул он, почесав уши, - Что там этот хвост цокал о телегах?

- Цокал слова, - точно ответила Нурка, - А именно, что он рассчитывает притащить их к вечеру, когда освободится трактор с ковшом. Думаю, как раз доехать и ослушаться, почём там перья.

- Это ещё если успеем, - уточнил Рылек, слухнув на солнце, которое показывало уже приближение к полудню, - Таг... Теперь мне нужна, не вслух будет цокнуто, карта.

- Не вслух будет цокнуто, карта вот, - протянула планшет грызуниха.

Для начала пуши решили посадить за руль грызя, а грызуниху оставить следить за обстановкой на площадке за кабиной. Площадка там, где стояла и бочка с резервом топлива, была довольно просторная и с перилами, так что и стоять, и сидеть там достаточно удобно. Нурка вспушилась и закрепила поклажу, чтобы она не слетела с машины. Ладно, цокнул себе Рылек, отставить пялиться на грызуниху, надо доехать до места. Он прекрасно знал, что в этом нет вообще ничего хитрого, справится любое грызо - любое, которое сумеет держать открытыми уши и думать головой, а это часто не получается на сто пухов. Рылек уже успел окинуть ухом приборы и теперь знал, что датчики температуры и давления к тому же имеют зуммеры, которые начнут звенеть, если что будет не в пух, потому как после двенадцати часов работы комбайнёр имеет некоторые шансы не сразу заметить лампочку.

Убедившись, что комплектность соответствует списку, Рылек воткнул передачу, и комбайн покатился по бетонной площадке, набирая скорость. Грызь не сразу погнал к воротам базы, а выехал на свободное место и сделал пару кругов, приноравливаясь к тому, как оно едет. Ехало небыстро, зато и тормозов тут далеко не избыток, приходится давить со всей дури, а останавливается машинка только через двадцать шагов. Рылек сообразил, что если вдобавок вывернуть руль, пойдёт легче - на поворотах комбайн сразу терял скорость. Кроме того, грызь проверил, как работает вторая передача. Работала терпимо - втыкалась так себе, но давала профицит в скорости почти в два раза.

Проведя такой испытательный забег, Рылек вывел таки машину за ворота, и комбайн пошёл по грунтовке, таща за собой тележку с жаткой. Некоторая сложность состояла и в том, что колея комбайна была шире, чем у тракторов и грузовиков, и проходить колдобины оказывалосиха весьма непросто. Учитывая, что на данном агрегате почти полностью отсутстовала подвеска, он раскачивался на неровностях почём зря, то и дело задирая одно из колёс в воздух, если выбоина была слишком глубокая. К удаче, там имелосиха устройство для блокировки дифференциала, иначе он так и встал бы, брыляя колесом над дорогой. Помогали и шины - невысокого давления и с высоченным профилем, они мялись и тем помогали комбайну проходить неровности. Рылек резонно подумал о том, что осенью на такой кляче никуда не разъездишься, но сейчас ещё вполне терпимо.

Со скоростью примерно в двадцать килошагов, насколько можно было судить по спидометру, комбайн прокатился через длинное поле, затем прокантовался по лесу, где пришлосиха лезть на горки, зато дорога была почти прямая и засыпанная мягким песочком, не образовывавшим колеи. Грызь довольно-таки тащился от обстановки, нюхая еловый запах в открытую дверь кабины и подкручивая руль. Всякие дорожные автомобили начинали на песке зарываться и оттого егозили, но у комбайна были широкие колёса, и такая дорога подходила ему отлично. После лесного массива снова начиналосиха большое открытое пространство, разделённое речками и грядами валунов; вдали возился ещё кто-то, выкашивая траву с ровняка. Рылек остановил машину и высунулся назад:

- Нурь, есть Дурь?

- Передостаточно, - заверила Нурка.

Грызи поменялись местами, и Рылек мог слышать через заднее стекло рыжий пуховой хвост, а также то, как грызуниха приноравливается к управлению и ослушивает рычаги и кнопки. Ей не потребовалось много времени, и комбайн снова двинулся. Грызь прекрасно знал, что Нурка никогда не занималась подобной шелухой, но у него не возникали сомнения, что она справится. Всё-таки она трясла в испытательном цеху для сверхпроводниковых соленоидов, учавствовала в стройке баранотрона и оттого имела немалую натасканность, так что уж с самоходной косилкой должна была справиться. Сначала белка мотыляла машину из стороны в сторону, но потом приноровилась и дело пошло точнее в пух.

Рылек оторвался ушами от созерцания хвоста и вспырился вокруг, потому как с площадки открывался отличный вид. Поле весьма радовало слух, а вдобавок по его краям возвышались стенами мощные леса из сосен, ёлок и прочих достаточно морозоустойчивых пород. На самом деле, основательных лесов тут не было до того, как местность была заселена грызями. Точнее, грызи появились тут давно, но в малом количестве и не имели возможности насадить лесов. Теперь же, при помощи мощных бульдозов и тракторов, они ровняли местность и постоянно распахивали землю вокруг леса, чтобы тот продвигался вперёд. Рылек помотал ушами, подозревая, сколько всякой хрурности можно услышать в этом самом лесмассиве, и в очередной раз вспушился.

По дороге грызям пришлосиха поманеврировать среди ёлок на изрытой ухабами дороге, но это не особо их остановило - погоды стояли самые что в пух, грязи не имелось нисколько, так что все колдобины были из тех, что образовались раньше и их не закопал бульдоз, ровнявший обычно дороги. Бывшая оленья ферма, вокруг которой раскинулись пригодные для покосов поля, находилась между возвышенностями метров по двадцать ввысь, из которых торчали скальные породы - это обрисовывало площадь для действий. Комбайн скатился с горки, и по заросшей травой дороге выехал на площадку между постройками. Тут наблюдался один большой закрытый навес и четыре открытых, а вся площадка напоминала газон, будучи заросшей весьма жирной травой. Рылек остановил машину и заглушил двигатель, так что наступила весьма приятная после тарахтения тишь.

- Оущ, - цокнула Нурка, теребя ухо, - С непривычки закладывает. А что это?

- Это навесы, - резонно ответил грызь, ослушиваясь вокруг, - Насколько йа знаю, раньше это был самый центр бельчизации в нашем околотке. Здесь готовили корма для оленей, заходящих из тундры, и получали взамен прорву навозу на убобрения.

- А сейчас? - уточнила грызуниха.

- Сейчас тут наверняка живут песцы, или ещё кто, а грызей нет.

Практика бросания напух ненужных построек была распространена, так что удивления не вызывала. Грызи постоянно городили новые постройки, а старые доставались прочим зверям вплоть до мышей, пока не рассыпались от времени. В сдешнем не слишком сыром климате деревянные навесы, покрытые шифером, и сараи, сохранялись неплохо и складываться явно не собирались. Пуши подошли к одному из них, потращились на пустое место, слегка поросшее травой, и обвивающий стойки плющ с сиреневыми цветочками. Искать что-либо, оставленное бывшими хузяевами, было бесполезно, потому как в околотке водились утильщики и можно было давать ухо на отрыв, что они скрутили даже петли с дверей сарая, не цокая о большем. Заброшенные постройки производили вполне благопушное впечатление, потому как мало чем отличались от незаброшенных.

- Так, до вечера ещё неблизняк, - цокнул Рылек, слухнув на солнце, - Предлагаю кормиться, сидеть на хвосте, а затем пойти ослушать диспозицию.

- На хвосте - обязательно?

Пуши с удобством расположились у стенки сарая на своих мешках, не вплотную к комбайну, потому как тот всё-таки вонял горючкой. Предварительно они пересчитали наличных на земле под собой змей, убедились в нулевом значении данного показателя, и только тогда заняли площадь. Воздух наполнился хрустом ореховой шелухи, разгрызаемой резцами. Из-за угла дальнего сарая высунулся кабан, громогласно хрюкнул, но уяснив, что жратвы явно не хватит, упилил в другую сторону.

- А напуха диспозицию? - спросила Нурка слегка сонно, разморившись под солнышком.

- Ну, как, - цокнул Рылек, - Послушать точно, откуда и докудова. Йа в кабине красную ленту нашёл, как раз помечать.

- Эхъ...

- Да ладно, посиди, - хихикнул грызь, - Не убежит.

Солнышко пригревало отлично, так что на мешках можно было развалиться и дремать безбоязненно. Земля тут к тому же была спрессованная и тёмная, так что лучше прогревалась, и пух гарантировано спасал от холода. Рылек хотел бы ещё потрепать белочку за ушки, но она совсем задремала, запылившись по дороге, так что грызь сделал аналогично. В плюс ко всему, на этом месте не могло быть муравьёв, а это довольно настырные насекомые в плане наползти на пушнину, потом выковыривать замучаешься.

Не особо долго разлёживаясь, пуши соскреблись и протёрли яблоки. Обойдя сарай, они набрали старых отвалившихся гнилых досок, их коих соорудили костерок, вполне пригодный для кипежа чаёв. Серый дымок, весело кружась в потоках воздуха, отлетал от прыгающего оранжевого пламени, и вскорости чаи оказались готовы, а затем, не вслух будет цокнуто, и испиты. Поскольку это были чёрные чаи, испитие придало тушкам некоторую бодрость, так что Нурка вспушилась и цокнула, что пора бы натурально пойти и послушать. Рылек согласился. Хотя Моток угрожал пригнать телеги только вечером, он не уточнил, что такое для него вечер, а кроме того, грызям всегда было легче с выполненным делом заниматься ерундой, а не наоборот. Подлежашие ослуху поля раскидывались от силы на два килошага, так что и спешить не стоило.

Поле, катившееся на восток, было явно больше, и перегибалось по неровностям рельефа, создавая низины и высоты. Рылек припомнил армейскую службу и маневры, когда казалось бы в чистом поле в ста метрах вдруг появляется танк, выпрыгнувший из низины. Вспомнил, но не стал грузить этим Нурку, а только вспушился. Впрочем, он не приминул ещё раньше поинтересоваться, как у неё было с тряской, и узнал, что белочка пахала на радиоэлектронном заводе, аки лошадь, где и выучилась обращаться с электротехникой в достаточной степени, чтобы работать в цеху.

- А пострелять не тянуло? - цокнул Рылек, спугивая из травы куропатку.

- Нет, стреляло потянуть, - катнулась в смех Нурка, спугивая вторую куропатку, - Да было, но по нормативам завернули. Они там вообще вспушнели, столько килошагов пробежать!

- Хм, думаешь ты не сумела бы? - из-под ног вылетела третья птица.

- Конечно сумела бы, - пожала ушами Нурка, одновременно с чем пошла четвёртая куропатка, - Но мне лень, пусть трясёт тот, кому меньше лень.

- Чисто цокнуто, - заметил грызь, отмахиваясь от перьев с пятой взлетевшей тушки.

На этом куропатки пока закончились, а трава продолжалась. Пуши ослушали её достаточно подробно, чтобы удостовериться в возможности косьбы, и Рылек привязал на тростинку кусок красной ленты, дабы эт-самое. Трава тут была далеко не ковром, а пучками, хотя и доходила порой до пояса. Ясные дела, что с такого покоса рассчётные полсотни тонн в час, как написано в инструкции к комбайну, не накосишь. По тому, что цокнул Моток, выходило около двадцати тонн в час, и то орехи. Грызи также прошлись вдоль оврага, шедшего по краю поля, убедиться в отсутствии валунов, и таки нашли несколько - там тоже привязали метки.

Негустость травы облегчала хождение, так что Рылек и Нурка довольно быстро прошли и поле на восток, и поле на запад, где имелосиха больше рельефных форм. Скраю западного поля начиналась заливная пойма речки в низине, и пуши ослушали и её. Там, кстати цокнуть, было гуще - жёсткая трава, но ещё не осока, стояла плотным ковром.

- Сойдёт? - помяла лист грызуниха, - Или ну впух?

- Насколько цокалось, - припомнил Рылек, - Сойдёт. В нулевых измельчение, во первых при силосовании размягчится. Да и вообще Мот цокнул, что скорее всего это на богаз, на корм они отдельно готовят мягкую, а это на крайняк.

- А, тогда Жабе повезло, - хихикнула Нурка.

- Повезло твоей шее, которую она отпустила, - уточнил грызь.

Пожалуй, подумал он, ослушавшись вокруг и прикинув обстановку, обход полей можно считать сделанным, теперь косить, а косить можно только с телегами. Самое время начать притираться к грызунихе... Рылек опять захихикал от этой мысли, но поскольку он и так ржал постоянно, белка не обращала внимания. Ещё больше он развеселился, когда додумал дальше, а именно то, как начать заявленный процесс.

- Нурочка, - цокнул он, - Йа подумал, что самое время начать притираться к тебе.

Грызунихе слегка удалось округлить уши, правда для этого она помогла им лапами. Потом Нурка прокатилась по смеху, а проржавшись, взглянула на грызя хитро. Её светлые зелёные глаза сверкнули солнечным отблеском, как светлые зелёные глаза.

- Притираться... Сначала догони! - внезапно цокнула она, и сорвалась с места, только клочья пуха с хвоста повисли в воздухе.

Рылек метнулся за массив полу-осоки, перепрыгнул его боком и упав на четыре лапы, побежал таким образом паралельно предположительному курсу движения белки. Он и не подумал бросаться следом. Не то чтобы думал, что не догонит, но хитрость была милее, а она пришла под уши быстрее, чем сразу - лапы не успели сдвинуться, а Хитрый План был уже готов. Правда, он ловил сейчас не кошку или барана, а грызуниху, поэтому Нурка вовсе не стала стоять и озираться, потеряв его, а отбежала от укрывавшей грызя травы. Рылеку пришлосиха высунуться, и он увидел, как Нурка бысто мотнула хвостом туда-сюда несколько раз, и отпрыгнула в сторону, играючи пухякнув метра три.

- Эй, толстобочиеее! - протянула грызуниха.

- Да не такое оно уж и толсто, - ответил Рылек, показав ей за спину.

Однако за прошедшие десять секунд Нурка не перестала быть грызунихой, поэтому повернулась ровно так, чтобы видеть и его, и туда, куда он показывал. Поскольку грызь не спешил прямо бежать, белка упёрла лапку в бок и махнула хвостом:

- Йа пух чего шучу, грызун-хвост! Не догонишь, песок тебе в уши.

- Кло, - согласился Рылек, и таки побежал.

Он и не думал срываться на полный ход сразу, а побежал спокойно, маршевым. Всё с тех же армейских тренировок он запомнил, что убегать - дело весьма тупое, и сам себя ты всегда догонишь. Правда у него были вполне резонные сомнения, что Нурка не более вынослива, чем он сам, но проверить можно было только одним способом. Грызуниха добежала до речки и сиганула, только хвостище спарусил по ветру и с шуршанием исчез в листве. Ладно-ладно, подумал Рылек, сиганул следом и стал вертеть ушами, выискивая возможности загнать животное. Сначала попадались только возможности вляпаться в крапиву и ветки, но потом подвернулся удобный наклонный сук, грызь взбежал по нему на развилку дерева, увидел рыжий хвост Нурки и сиганул с упреждением, сильно сократив разрыв. Грызуниха ломанулась со всех лап и юркнула под нависающий низко ствол. Рылек перепрыгнул поверху, но уже снизил темпы.

Соль состояла в том, что преследуемый никак не увидит, что предследователь снижает темпы и чуть не отдыхает, в то время как он расходует на форсаже больше сил, чем следует. Грызи вышли на мягкую низкую травку на другом берегу речки и понеслись вдоль воды. Рылек основательно принял в мозг вышеозвученные мысли и счёл, что негоже загонять белку, как овцу для вычёсывания. Всмысле, важно не только догнать, но и догнать по шерсти, а не против оной. Вслуху этого грызь начал наддавать, тем более что место хорошее, сломать кости особо негде. Он начал сильно задыхаться, зато и мельтешащий хвост теперь был совсем рядом. Зато встал вопрос - как хватать? Конечно, быстрее всего именно за хвост, но грызю пришла в голову дурацкая мысль, что белка нужна ему с хвостом вместе, а не белка и хвост по отдельности. Само собой, имелось вслуху, что просто негоже хватать за хвост, больно.

Прикинув такие варианты, Рылек понял, что придётся сильно поднапрячься. Тут он был весьма прав, потому как Нурка и не думала сдавать темп. "Пуховая плюха!" - подумал не вслух грызь, потому как вслух он мог только хрипеть, и рванул вперёд со всей дури. Тут ему несколько повезло, потому как грызуниха, услышав явное приближение, резко свернула влево, и ошиблась. Рылек уже почти поравнялся с ней, чтобы столкнуть или схватить сбоку, так что она сама налетела на него, и пуши оба загремели на землю, покатившись, как рыжие шары с хвостами. Неслушая на качение, рыжесть, и прочие факторы, Рылек всё-таки схватил грызуниху достаточно крепко, чтобы не выпустить. Кувырнувшись пару раз, они оказались рядом на траве; морды у обоих были те ещё, с выпученными глазами и вывалившимися языками. Нурка только кивнула ушами, показывая, что факт догона подтверждает, и только тогда Рылек разжал лапы и стал отфыркиваться, прогоняя через лёгкие как можно больше воздуху. Тушка после сильного напряжения болела весьма ощутимо, особено мышецы ног, но стоило грызю слухнуть на бельчону, как его враз оставляли сомнения, надо ли оно. Бельчоне правда тоже пришлосиха откашливаться и отдуваться минут пять, пока она не пришла в норму.

Уловив, что это таки произошло, Рылек повернул башку к грызунихе, и погладил её по рыжей лапке:

- В пух?

- По центру, - ответила Нурка.

Солнце снова ярко блестнуло в её глазах, и совершенно захваченный чувством симпатии к самочке, грызь плотно сгрёб её лапами и зарылся носом в пушистую гриву. Нурка совершенно не была против, а таки только за, потому как сама принялась потискивать беличью тушку - потискивать, потому как у неё пока не было сил на полновесное тисканье. Грызь чувствовал, как восхитительно пахнет её шелковая шёрстка - хвойником, деревом и слегка горючкой от комбайна.

- Нуррррочка! - проурчал Рылек, уткнувшись носом в её холодный носик, и глядя белке в глаза.

- Ррррыля! - резонно ответила Нурочка, крепче обнимая его когтистыми лапками.

Ощущение близости шелкошкурой беличьей тушки, дополненное урчанием и явственно чувствуемыми острыми коготками, которые расчёсывали шерсть и покалывали туловище под ней, привело грызя в состояние положительной истерики, аж слёзы из глаз посыпались. Это был один из крайне немногих моментов, когда Рылек ровным счётом ничего не слышал вокруг, кроме объекта тисканья. Вероятно, над ухом надо было выстрелить, чтобы он заплатил хоть сколько-нибудь внимания, и то не факт. Правда, это состояние продолжалосиха весьма недолго, но и выйдя из него, грызь остался больше, чем доволен. Он размашисто лизнул грызуниху в мордочку; утеревшись, Нурка навалилась на него и прикусила за ухо.

Опосля тисканья Рылек кое-как сумел сообразить, что сверху еловые ветки, не без отрыва от остального растения. Сначала он брал в голову только то, что к его боку привалилась белочка, и на большее головы не хватало. Под ёлкой, как оно часто бывает в это время года, было самое то - сухая хвоя защищала от холодной земли и была мягкая для гузел. Грызи зачастую так и цокали, "сподъельничать", имея вслуху то самое. Рылек ласково погладил пушные ушки, сквозь рыжие кисти на которых пробивались яркие лучи вечернего солнца, и Нурка снова произвела пару-тройку тисков.

- Ууууу... - зажмурился грызь, - Обожаю пушных рыжих белочек!

- Каков оригинал! - покатилась по смеху грызуниха, и сделала хитрую мордочку, - Чек?

- В целом чек, - также пробрало на бугога Рылека, - А на практике - чку.

Он имел вслуху, что вцелом обожает бело-чек, а на практике бело-чку.

- А это, любитель рыжих и пушных, - цокнула Нурка, подставив лапку под голову и глядючи на грызя, - Интересно, какая йа у тебя по счёту?

- Это слушая как послушать, - ответил Рылек.

- Хм? И что ты имеешь вслуху под этим?

- Ну, йа имею вслуху, что можно считать всех грызуних, которых йа был бы не прочь потискать...

- Понятно, проехали, - закатилась смехом белка, - Дальше.

- Дальше остаются те из них, которых впринципе и можно было потискать, - подумав, цокнул грызь, - И две из оных таки и были замечены в этом.

- Тобишь этим статистическим документом ты хочешь цокнуть, что йа третья.

- Да никакая ты не третья! - счастливо шмыгнул носом Рылек, - Ты первая, которую йа чувствую совершенно как родную. Нуурь, будешь моей согрызуньей?

- Сто пухов! - цокнула грызуниха сразу - но только потому, что подумала раньше.

- Пух, ты слышал, что тебе попало в центр? - осведомился у пуха Рылек.

Грызям потребовалосиха некоторое время, чтобы помлеть от ощущений и прочувствовать, что такое Пушно с большой буквы. После этого они оба вполне пришли в годное для разбрыливания мыслями состояние, и как это не покажется парадоксальным, вспушились. Вспушившись, Нурка вернулась к обдумыванию и цокнула

- А можешь цокнуть, почему ты не сгрызся с теми белками, ну, которые раньше?

- Йа тебе, - честно ответил Рылек, - Могу цокнуть всё, что захочешь. Ну а с этим никакой секретности нет, просто когда мы стали плотно трепать друг другу уши, выяснилосиха, что есть определённые нестыковки. Уштрик Зюзюгину, например, знаешь? Так она всё рвалась перемещаться в Пропушилово, да и вообще суетилась не в меру. Ну всмысле, для меня не в меру. А йа, соответственно, для неё, овощевал. Это же не в пух, правда?

- Правда, - кивнула Нурка, - Кстати, она и умотала, ну да и дорога пухом.

- Эх, - цокнул Рылек, слухнув на солнце, которое начинало закатываться со смеху, - Проваляться бы тут, но боюсь, что пора ждать телеги и поставить на место жатку.

- Ничего-ничего, - облизнулась грызуниха, и он понял, что ничего-ничего.

Когда вокруг вовсю существовали сумерки, и начали орать ночные птицы в зарослях у речки, на дороге наконец показались фары бульдоза, а до ушей донёсся глухой рык двигателя. Машина была не только тяжёлая, но и зижделась на огромных колёсах в рост грызя, так что телеги таскала спокойно. Громоздкий агрегат остановился на дороге рядом с заброшеной фермой, и водитель надавил на дуду, чтобы привлечь внимание, а потом полез отцеплять поезд. Как выяснилосиха, приехал не Моток, а какой-то грызь, которого Рылек и Нурка не знали, но теперь узнали.

- Мыздыш, - пожал он им лапы, пырючись левым глазом на Нурку, а правым на Рылека, и добавил для полной чистоты, - Грызь.

- Нурка и Рылек, - цокнул Рылек, - Грызи.

- Какое совпадение! - хлопнула в ладоши грызуниха, и трое заржали.

- Короче, что йа имею вам цокнуть, - цокнул Мыздыш, - Таскать придётся не просто так. Получается, йа приезжаю на базу, мне ещё надо разровнять и утрамбонить ту кучу, которую насыпали, и только потом эт-самое. Так что не спешите.

- Да мы и не будем спешить, - заверил Рылек, - Травы как можно быстрее накосим, а спешить не будем, да Нурь?

- Ага, - кивнула грызуниха.

- Это по нашему, - хмыкнул грызь, - Тогда давайте-ка йа сейчас напухячу первую партию, и повезу, а потом приеду, и уже послушаем, куда.

- Да мы бы и сами, - цокнула Нурка.

- Посиди, - ласково потянул её за хвост Рылек, - Давай сейчас позырим, как грызо будет трясти. Есть подозрения, что грызо уже далеко не первый раз трясёт на таких машинах?

- Ну, есть такое, - признался Мыздыш, - Лет двадцать уже, думается.

- О, всё, не отвертишься, - оскалилась белочка.

- Давайте сначала чаи изопьём, - предложил Рылек.

За испиванием чаёв Мыздыш поведал, что грызь он весьма перелётный, мотыляется чуть не по всему Миру, от юга до севера, и какой только пухнёй не занимался - и цыплят глухарей растил, и горные дороги пробивал, и акул вылавливал. Само собой, что теперь, когда ему было уже немало лет, остановиться и осесть на одном месте становится почти невозможным - всё время песок в уши попадает, так и бегает. Но, по крайней мере, это было весьма полезно для местных пушей, получивших инструктора по использованию комбайна. Едва запустив двигатель машины, он схватился за уши:

- Да он у вас троит!

- Что делает?...

Мыздыш имел вслуху, что не горит в одном из цилиндров, а при наличии практики это немудрено услышать на слух. Сгущающаяся темнота дала возможность убедиться, что один из проводов зажигания сполз, и с него била искра в корпус двигателя, а не куда положено. Исправив сей косяк, грызи взгромоздились на площадку за кабиной, дабы слушать и пыриться, и комбайн покатился со смеху на поле. Нурка и Рылек держали друг друга за лапы и периодически переслухивались, но на самом деле всерьёз решили послушать лекцию по эт-самому, воизбежание. Над полями появился небольшой туман, который, как думалосиха, вскоре может стать весьма большим. Сумерки не особо быстро, но переходили в ночную темноту, так что грызи даже включили фары ради освещения. На самом деле они не жаловали искуственного света, и где можно, обходились без него. Однако случай с комбайном в тумане явно был не из этой серии, так что фары работали, как и подсветка приборов, делавшая косилку враз похожей на истребитель.

На самом деле, прежде чем выкатиться со смеху или ещё с чего, на поле, следовало прицепить телегу, потому как валить скошенное непойми куда суть довольно глупо. Комбайн маневрировал достаточно уверенно, так что подвести прицепное устройство под дышло прицепа затруднений не составляло. Затем грызь брал самй универсальный инструмент - после резцов - тобишь кувалду, и выбивал из-под дышла упор в виде бруска; одна железяка падала на другую, и кло. Чтобы отцепить, следовало открыть замок и поднять дышло рычагом, потому как влапную тяжело.

- Вот так, слушайте, чтобы на пальцы не соскочило, - показал Мыздыш при свете фонарика, торчавшего у него из нагрудного кармана спецовки.

- Это своевременное замечание, - цокнул Рылек.

- Послушай ушами, Мыздыш-пуш, а как? - спросила Нурка, - Всмысле, как прицепить вторую телегу? Хвостом к ней не сдашь ведь.

Рылек фыркнул, потому как упустил это из слуха, а теперь задумался - и правда, как? Любой прицеп цеплялся тем способом, что тягач сдавал хвостом к нему. А с таким погрызищем хвостом не сдашь - ну тоесть сдашь, но недалеко и исключительно в произвольном направлении.

- А головой? - ухмыльнулся грызь, - Никакой опушненной мудрости тут нету. А хвостом и правда не сдашь.

Нурка и Рылек переслухнулись и почесали раковины. Оба мутузили в голове схему движения телег по дороге - вот дорога, вот телеги. И никак не получается.

- Нужно приспособление? - предположила грызуниха.

- Ни в пух, - цокнул Мыздыш, - Ладно, давайте косить, а вы подумайте. Если до второй телеги не допрёте, йа не виноват.

С громоздким прямоугольным ящиком-телегой на прицепе комбайн уже двинулся ближе к траве. Жатку пуши успели прикрутить обратно ещё раньше, так что теперь комбайнёр только включил гидравлику, раскладывавшую трубу для выброса продукта, и труба эт-самое. Как сразу было слышно при поворотах, труба была связана с рулевым управлением, так что как ни поворачивай, она всегда была направлена в прицеп. Уж после всего этого погрызища комбайн подъехал к началу конкретной травы, и раздался скрежет опускаемой жатки. Затем пошёл скрип и мерное клокотание, вдобавок к звуку двигателя, и ножи начали небыстро вращаться. При движении машины они зажимали траву между собой и кромкой лотка, обрезая и бросая под винт, который уже сгребал это дело в центр, под валки, где происходило окончательное измельчение. Если прислушаться, можно различить звук непосредственно кромсания стеблей в довольно мелкую массу.

Видок был довольно внушающий - комбайн словно плыл среди тумана, выхватывая впереди себя небольшой конус освещённого поля - небольшой, потому как фары были направлены вниз, а не параллельно земле, как на автомобилях. Густые пучки жёсткой травы исчезали под жаткой, а из трубы над ушами грызей полетела струя измельчанки, начав собираться в прицепе. В воздухе сильно понесло свежей травой сеном, так что выхлоп машины вообще не чувствовался. Сверху летели мелкие сухие частицы, отставшие от остального потока, и посыпали уши.

- Это рычаг!! - крикнул из кабины Мыздыш, показывая рычаг, и поспорить было трудно, - Для измены скорости выброса! Если регулировать в пух, фигня ляжет по прицепу ровно! А если нет, придётся ровнять влапную, чтобы горы не было!

- Чисто цокнуто! - заверил Рылек.

Он обернулся на телегу и послушал, как комбайнёр меняет точку, в которую нацелен поток мельчи, и так наполняет прицеп ровно. Поток летел как следует, продолжая обсыпать грызей мелкой шелухой, но они и не подумали слезть с машины. Их также интересовало, как Мыздыш собирается пухячить - выкашивать полосы рядом, или фигачить по периметру поля. Однако они не угадали, грызь выбрал третий способ: он прокашивал полосу, разворачивался, и следующую прокладывал с промежутком чуть меньше ширины жатки. Как он объяснил в более спокойной обстановке, дело было в небольшой ширине этой жатки. С такой штукой всё равно не удавалосиха точно держать край резака по краю скоса травы, и чтобы не выкраиваться, он оставлял заведомо узкие полосы, которые скашивал потом. Вдобавок пуши осведомились, как он ухитряется вывести комбайн на подходящий режим, благо через открытое окно кабины всё было видать.

- А тут впесок слегка! - пояснил Мыздыш, поддавая газов.

Комбайн с хрустом подмял плотный куст травы - на остальном поле она была значительно пожиже. Казалосиха, что он подавится, заглатывая сразу столько, но на самом деле машина могла фигачить кукерузу, которая стоит стеной в два метра ростом, и сдешняя поросль пролетала незаметно.

Пуши прилично припушнели от дребезга движка и качания, пока наконец прицеп не оказался наполнен до самых краёв. Мыздыш отволок его на дорогу, отцепил полный и прицепил следующий пустой, и снова вернулся к разговору с травой. Рылек и Нурка, вспушившись, решили, что хватит пока с них, и отвалились на мешки подремать, пока упоротый грызь косит в наступившей темноте. Шум комбайна доносился из-за навесов фермы и лесополосы, так что нисколько не мешал. На почерневшем небе высыпали, как куры на двор, звёзды, так что грызи не замедлили уставиться туда ушами и прицокнуть от удовольствия. Не меньше прицокивания происходило от того, что рядом существовала мягкая шелкошкурая тушка...

Уже через десять минут оба они вскочили, и при неярком свете костерка для чаёв стали чертить когтями по песку и прикидывать, как всё-таки присобачить следующий прицеп к автопоезду. Это получилосиха только тогда, когда они взяли чурбачки и стали возить их по песку в качестве моделей. Соль состояла в том, что эти вагоны стояли не на рельсах, поэтому подъезжать к ним можно откуда угодно, а не только по дороге. Если подтащить вторую телегу под прямым углом к первой, проезжая мимо зада оной, то можно затем, маневрируя тягачом, поместить дышло очень близко к сцепке, и перекинуть влапную. Нурка и Рылек уставились друг на друга, пытаясь сообразить, кто придумал, но это у них не получилосиха. Это было известное свойство грызей, когда они разбрыливали мыслями вместе, то напрочь забывали, кто первый цокнул - впрочем, это было скорее в пух, нежели мимо оного.

Успокоившись таким образом, пуши обернулись пуховыми хвостами, лёжа на сурковательных мешках, и решили таки подремать, пока Мыздыш не набъёт все телеги и не отвезёт их в хранилище. Неслушая на ночь и туман, мороза не наблюдалось, так что можно лежать на мешках, а не закутываться в них с ушами - однако под утро это явно будет актуальнее. Грызей значительно разморило, так что они именно дрыхли, оставив на потом даже тисканья. В дальнем сарае фермы что-то разрывал пятаком кабан, издавая басовые всхрюки.

Ветеран разнотряски особо не упирался, однако к полуночи он уже отвёз набитые телеги на базенцию, выгрузил их, и был тут как тут, вместе с бульдозом. Тут уже было негоже пролетать мимо, тем более, что стал ясен подвох: работать как следует удастся только по ночам. Днём бульдоз был нужен на трамбовке силоса в хранилищах, и едва мог выкроить время протащить телеги. Нурка было вспушилась, но Рылек пообещал погонять её с утра, так что грызуниха зевнула во все резцы, спушилась обратно и пошла сурковать. Грызь же, оглядевшись и прикинув варианты, вспушился. В конце начал, он и не думал, что останется только тискать белочку, если подряжаешься косить траву. Да собственно и кошение травы никак не могло его напрячь, если не цокнуть, что наоборот.

Вдыхая холодный и влажный ночной воздух, перемешанный с туманом, Рылек извлёк из рюкзака фонарик - той же системы, что у Мыздыша или всех остальных. Фонарик с лампочкой на три с половиной единицы напряжения был в виде плоской коробочки из фанеры, покрытой фольгой, а отражатель торчал на плоскости этой коробки. Удобство состояло в том, что так его можно было сунуть в карман, и прибор светил оттуда, или повесить на пуговицу за петлю. Световой инструмент понадобился грызю за тем пухом, что он не решался сразу пухячить по полю, когда не слышно практически ни зги. Рылек сначала проходил участок травы, ослушивая его на предмет канав и булыжников, для чего подсвечивал себе фонариком, потом возвращался к комбайну, запускал его и выкашивал разведанное место.

Возможно, без тумана оно пошло бы и сразу, но белая дребузня в воздухе сгустилась как кисель, так что фары комбайна пробивали её шагов на пять, а дальше видимость раскланивалась. Пригодился даже стеклоочиститель с лапным приводом, потому как стёкла кабины покрылись испариной, обещая вообще ноль обзору. Всего бы никуда, подумал Рылек, накосить травки! Впрочем, препоны его только потешали. Мыздыш, устроившись дрыхнуть в кабине бульдоза, угрожал, что будет ждать полных телег, так что и. Наблюдая густой туман, грызь сделал как обычно - то есть эт-самое, головой. Это привело его к выводу, что туман катается по низинам, поэтому следует лезть в высоту. Он припомнил, что восточное поле должно быть выше, и возможно, так не так кисельно, а позже туман мог развеяться и здесь.

Перед проверкой своих стратегических догадок Рылек ещё произвёл операцию по прицеплению одной телеги к другой, пользуясь их с Нуркой изобретением. Учитывая длинный хвост комбайна, маневр этот выполнялся весьма несложно даже в одну пушу; грызь выходил из кабины, таращился, потом сдавал назад ещё, пока не стало готово. Потом он взял длинный лом, подцепил дышло и перекинул с одной сцепки на другую.

- Это в пух, - цокнул сам себе Рылек, и заржал.

Забравшись в машину, он окинул ухом приборы и нашёл, что указатель топлива в баке подходит к нулям. Он был не совсем полный ещё на базе, а теперь комбайн прошёл маршем и уже набил пять телег, так что баку и пора было бы опорожниться. Грызь вспушился, заглушил двигатель и полез на площадку к бочке. Там, не без помощи всё того же уцокнутого фонарика, он обнаружил шланг и резиновую грушу для подсоса, чтобы топливо полилось вниз само. Топливо, получавшееся сжижением богаза, именовалось "яркой солью", или ярсолью, и отличалось нездоровским вкусом, чтобы пробовать делать с ним также, как с водой. Рылек и не пробовал, подсосал воздух грушей, и из шланга резво полилосиха, плещась в почти пустом баке. Слегка завоняло, хотя ярсоль не отличалась особой вонью, и слава гусаку, достаточно быстро выветривалась.

Набив бак, Рылек продолжил и погнал на восточное поле. Погнал конечно слегка громко цокнуто применительно к пятнадцати килошагам в час, а с телегой комбайн больше и не разгонялся. Как и предполагал хитрый грызь, на возвышении было меньше тумана, так что он мог заметить препядствия из кабины, и не стал устраивать разведрейдов. Жатка замахала в обычном режиме, хрупая траву и запихивая её в измельчалку. Рылек не забывал послухивать назад, на то, как ложится груз в телегу, и корректировал процесс.

Грызь настолько увлёкся, что и не заметил, как набил вторую телегу, а глаза даже не слипались. Работа, фыркнул он, это если пару лет подряд только и делать, что косить траву, оно конечно поперёк пуха встанет. А так, набегом - ваще в пух, только потеха. Грызи конечно и так знали о подобном эффекте, так что тут было двойное попадание в пух, и в плане пользы, и в плане смеха. Убирать траву всё равно кому-то надо, а пуши, занятые в околотке на кормовой промышленности, никак с этим не управятся сами, потому как надо в сжатые сроки. А раз оно в околотке, то кому ещё, как не грызям? Грызь вспушился и посмотрел на свой хвост, дабы убедиться. Собственно, вся эта операция обозначалась как "разнарядка", тобишь по отчётности Рылек и Нурка продолжали вырабатывать столько же белко-часов, сколько и раньше, в цеху, и причитающиеся бобры получали. Это снимало вообще все вопросы, так что грызь был готов косить до упора.

Единственное, что начало его тревожить, это давление на уши. Комбайн постоянно грохотал, и на самом деле довольно громко; особенно шумел не двигатель, а механизмы жатки и труба, по которой летел разогнанный поток мельчи. Через две телеги начинало казаться, что уши совсем заложило и ничего не слышно, а это ощущение было мимо пуха. Рылек потеребил раковины и попробовал закрыть дверь кабины - она сдвигалась на роликах в сторону, по каким-то причинам - но с закрытой дверью грохотало ещё сильнее. Кабина тоже была тонкой жестянкой, к тому же более чем наполовину остеклённой, так что шумоизоляцию лепить нет никакого смысла, на стекло её не налепишь. Впрочем, шум хоть и давил, но был терпимым и главное не противным, так что на него можно было смело положить хвост.

Положивши хвост, Рылек добил третью телегу и прицепил её к поезду, после чего с чувством выполненных долгов заглушил двигатель комбайна и полными ушами прожёвывал наступившую тишину. Наевшись тишиной, грызь вылез из машины и пошёл к бульдозу. Его несколько ломало будить Мыздыша, но ещё глупее будет не разбудить его - он затем тут и мается, чтобы. Постучав в жестяную дверь, Рылек извлёк искомое. Искомое испило чаю, вспушилось, завело бульдоз и прицепив поезд, убыло на базу. Только проводив ушами удаляющийся состав, качающийся на кочках, грызь заметил, что рядом стоит Нурка, и слушает туда же. Низкий рык движка тяжёлого бульдоза скрылся за лесом, а скоро развеялся и запах в воздухе, перемешаный с туманом.

- А что не суркуешь, Нурь? - погладил её по лапке Рылек.

- Что? - грызуниха облизнулась и повела ушами, - Ну, подумалосиха, что вслуху обстановки, есть предложение делать это вместе.

В наступившей тишине было слышно, как распушается хохолок.

- Это конструктивное предложение, товарищ! - вполне правдиво ответил Рылек, сграбастав грызуниху в лапы.

Катаясь по смехам, пуши вернулись от дороги, где разворачивался поезд с телегами, к стенке навеса, где они устроили временное гнездо из мешков и с костерком. Нурка уже успела взварить ещё чаёв, для внутреннего прогрева, так что Рылек был исключительно счастлив, хлебая из кружки и таращась во все уши на белочку. Та сидела рядышком, поводя ушками и обернувшись громадным пуховым хвостом - а ведь у неё он был не такой пуховой, как у самого грызя, вытянувшись более в длину. В костре потрескивали гнилые доски, брыляя в туман искрами. Рылек приоскалил резцы, подумав о плотном тисканье. К тому же место было самое что ни на есть в пух, дичь дичью, и пока не приедет бульдоз, делать нечего. Вслуху этих соображений грызь обнял грызуниху, что оказалосиха взаимно.

- Посиди на краешке хвоста, - цокнул Рылек, - А мы белочь получать не собираемся?

- Пока нет, - ответила Нурка, - А в целом?

- В целом на сто двадцать пухов? - предположил грызь.

- Это ещё надо разбрыльнуть, - цокнула Нурка, потому как она как была белкой, так и никуда не изменилась за прошедший день, - Но вцелом есть впечатление, что это будет в пух.

- В пух! - радостно хрюкнул Рылек, прижимая к себе мягкую и тёплую тушку.

Протискаться они могли довольно долго, однако это мероприятие оказалосиха прервано тем, что в уши попал звук. И вовсе не движка бульдоза, как можно было подумать, а вой. Пуши враз открыли яблоки и раковины, и насторожились. Мощный вой раздавался явно издалека, и при этом очень отчётливо, так что громкости там изрядно. Это конечно не показатель, лягушка тоже орёт так, что за пять килошагов слышно. Однако тут оба грызя явственно почуяли какой-то косяк и слегка прижали уши. Костёр уже едва дымил, и заполненное туманом пространство между навесами прослушивалось далеко не так ясно, как хотелосиха бы. Рылек сунул лапу в карман и вынул лапострел - Нурка, само собой, сделала так же, отчего грызи хихикнули. Повторение воя заставило их снова насторожиться.

- Этто.. - неуверено цокнула шёпотом грызуниха.

- Это вой, - в отличие от неё, грызь цокнул совершенно уверенно.

- Или ещё точнее, звук, - фыркнула Нурка, - Йа имею вслуху, это не волк.

- Клоо?

- Два раза кло. Йа прекрасно знаю, как воет волк, волчиха или волчонок, - пояснила белка, - С подружкой изучали, так что йа практически их язык, так цокнуть, знаю. Это - не волк.

Снова донёсшийся вой, на этот раз с другой стороны, позволил Рылеку убедиться. Он почесал ухи и вспырился на грызуниху:

- А кто тогда?

- А в пуше не грызу! - пожала ушами Нурка, - поёживаясь, - Но мне кажется, надо принять.

- Мне не кажется, а точно надо.

Пуши, неслушая на явное стремление завалиться дрыхнуть, приняли, в том числе меры. Помимо приведения в готовность лапострелов, они перенесли лагерь в не столь удобное, но куда более защищённое место между стенкой сарая и стоящей рядом тележкой от жатки. Поскольку они несли с собой и куски брезента в качестве палатки от ветра или дождя, их навесили на тележку, создав кой-какое укрытие. Кроме того, они пошли набрать дров для костра. Нурка ботинком вышибла несколько досок от навеса и наломала их, а Рылек, пользуясь походной пилкой, распустил на куски старую сухую ветку, валявшуюся рядом. Топливо сложили рядом с заново запаленым костерком, чтобы оно высохло и могло быть враз зажжено. Как было давно проверено, огонь это надёжное средство от любого организма, который может попробовать употребить тебя в пищу.

- Больше нету, - цокнула Нурка, прислушиваясь.

- Сто пухов, - кивнул Рылек.

Пока они производили все эти фортификационные мероприятия, вой не повторялся. Над возвышенностями медленно взошла половинчатая луна, так что стало гораздо светлее, и менее беспокойно. Пуши снова зарылись в мешки и взаимно прибочились.

- А может, это вообще не организм? - сонно цокнула грызуниха, - Может, машина какая. Не мы одни по ночам траву косим.

- Ага, одна воет, другая отвечает, - хихикнул Рылек, - Но ты права, что это отнюдь не обязательно организм, а если и, то не обязательно опасный. Однако жеж.

- Ещё как жеж. Растяжки сейчас натянем?

- Да сейчас уже Мыз приедет, как грызть дать, потом натянем.

Под растяжками они понимали тонкие проволочки или леску, натянутые на подходах к собственной тушке; за привязь цеплялась консервная банка, так что при прохождении по леске какого-нибудь предмета происходил звук, заставляющий навострять уши. Рылек помнил, что такая штука несколько раз спасала от неприятных встреч с медведями и барсами на взгорье. Дело даже не в том, что животное собирается откусить часть беличьего тела - на самом деле это ещё надо застать животное в соответствующем расположении духа - а в том, что звери очень часто просто шарахаются по местности в произвольном направлении, и могут просто наткнуться на суркующего, задумавшись. А столкновение нос к носу может иметь последствия, которые не в пух.

Тем не менее, пуши спокойно подремали, пока не отрисовался бульдоз с телегами. Выслушило это довольно весомо, когда из тумана и темноты сначала доносился рык, а потом появлялись конусы света от фар, и наконец казал рыло зубчатый ковш в ширину всей дороги, а за ним всё остальное. Рылек не удержался и подумал, что для силоса хватило бы куда меньшей мощности, а этот бульдоз, слышимо, из какого-нибудь гравийного карьера. В то время как Мыздыш отцеплял поезд, Нурка вспушилась, испила чаи, и снова вспушилась.

- Нурь, ты собираешься пухячить? - цокнул грызь, - Может, того?

- Нет, - цокнула, как отгрызла, грызуниха.

Рылек прикусил язык и больше не цокал, хотя хотелосиха. Само собой, ему было несколько не в пух дрыхнуть, пока белочка будет косить траву, но с другой стороны, куда деваться, за тем он её и приглашал, собственно. Он знал, что большинство грызуних отнюдь не в восторге, если чрезмерно опекать их, и Нурка явно была не исключение. Даже торчать с ней на комбайне было бы не в пух, потому как сомнения в её способности справиться с выкосом травы бросали тень. Тем более, что таких сомнений и не было. Вслуху этого Рылек запушился, усадил себя в мешки, и стал дремать. Натягивать растяжки он не стал, потому как рядом стоял бульдоз, воняя горячим металлом и смазкой, да и Мыздыш дрых не в полной отключке. На сообщения о вое он пожал ушами и цокнул, что мало ли какая погрызень, но бережёного хвост бережёт и растяжки не утянут.

Как и подозревалось, Нурка без вопросов справилась со всеми операциями, в том числе перекидывала дышло прицепов между сцепками. Примерно за рассчётное время она точно также накосила три телеги, и бульдоз снова потащил их в Закрома. Рылек, в свои очереди, взварил свежих чаёв, дабы белушечка могла сразу согреться и отвалиться сурковать. Собственно, белушечка так и сделала, закутавшись в мешок и высунув только рыжую мордочку и пушистые ухи.

- В пух? - осведомился Рылек, притушивая костёр.

- В, - кивнула Нурка, - Там тумана почти нет, лунища светит... Ваще в пушнину! Трава правда жиденькая, ну да ладно. Единственно, что? Не совсем хрурное ощущение от того, что очень сложная трава превращается в какую-то дребузню. Это разве не энтропия?

- Если оторвано, то да, а так нет, - цокнул Рылек, - Трава всё равно сгниёт осенью, копыта её всю никак не слопают. Убрать её и выдавать по мере надобности - это рационально, кло? Так что это чистая противоэнтропия, или, не к ночи будет помянуто, Жадность.

- Жадность! - зажмурилась Нурка, сжимая лапки.

От речки доносились вопли птиц, а через засыпанное звёздами небо катила бока яркая луна.

Днём всё оказалосиха не менее хрурненько, нежели ночью. Потепление избавляло от надобности кутаться в мешки и регулярно греться чаями, так что режим основной работы ночью был признан попадающим в пух. Пуши сначала пошли ослушать, что получилосиха с уже выкошенными участками, и философично мордозрели короткую щетину из обрезаной травы, каковая оставалась после комбайна. При этом сам комбайн, за счёт своих широченных колёс, практически не оставлял следов, а вот прицеп продавливал заметные колеи.

- Срач! - цокнула Нурка, показав на следы.

- Да, - пожал ушами Рылек, - Пока ничего другого не остаётся, приходится действовать доступными способами. Вроде как прочищали, прокатит ли такое утрамбовывание почвы.

- И поняли, что не прокатит? - засмеялась грызуниха.

- Слышимо, наоборот. От выкашивания трава прёт ещё сильнее, так что, в пух. Да и через время, даст гусак, что-нибудь другое сделают для.

- Например?

- Да хотя бы годные резиновые гуси, - цокнул Рылек, - Ты знаешь, что стальные гуси хоть и хороши для почвы, но люто крошат бетон на дороге, и кроме того, имеют страшный износ шплинтов, а перелопачивать их - далеко не быстро. Если же сделать цельный гусь, навроде покрышки, то это Прибыль.

- А, - почесала раковину Нурка.

Впрочем, они пока и без резинового гуся были вполне довольны. Солнышко хорошо грело, так что имелась возможность отваливаться на любое подходящее место, а не только на мешки. Подходящие места существовали вдоль речки, там где вода весной или осенью смывала почву с песка, и образовывались площадки, ничем не занятые. Под ярким солнцем песок прогревался до весьма приятной кондиции, так что пуши не упускали случая поваляться там. Благо и муравьёв с прочими насекомыми можно почти не опасаться, когда вокруг много шагов пустого песка. Рылек снова применил на Нурку тисканье, что впрочем было взаимно; однако грызи уже хорошо натискались за ночь, и теперь в основном просто млели от Леса и компании друг друга. У них имелосиха на это время, потому как Мыздыш натурально приезжал с большущими перерывами. Валяться у речки прибочно с согрызуньей и цокать о всяком песке, начиная от картохли, и через зверьков до космоса, было Рылеку чрезвычайно любезно, о чём он и не умалчивал. Они очухивались только тогда, когда со стороны фермы слышалось рычание бульдоза и грохот пустых телег.

Косьба днём, ясное дело, была легче ночной вслуху куда лучшей слышимости - тут уже выходить из кабины и разведывать путь было лишним. Место комбайнёра находилосиха весьма высоко, так что даже валуны не могли рассчитывать спрятаться за травой. Как и прошлые разы, пуши фигачили по очереди, и кто не крутил баранку, сурковал, пока есть возможность. Для них это было вполне привычно, потому как грызи, в отличие от многих зверей, не соблюдали никакого режима дня, тоесть вообще. Могли пойти на работу среди ночи, а сурковать залечь средь бела дня. Таким образом, оставалось только набрать общее количество просуркованных часов - часов, скормленных сурку, как цокали - чтобы чувствовать себя вполне в пух. Рылек уже привык к ощущению, что грызуниха фигачит, а ему приходится пока дрыхнуть, и дрых достаточно спокойно. По крайней мере, с воплями не вскакивал.

Пока комбайн был на поле, трудно было услышать каких-либо зверьков. В нулевых не стоит крутить ушами, когда косишь, а во-первых, они просто разбегались от грохота и запаха машины. Хотя ультразвуковой пугач в переднем секторе работал, Рылек лично испытывал его, в зону его действия не попал ни один заяц или перепёлка - именно эти организмы чаще всего могли лежать в траве и ступить, когда подъезжает косилка. В то же время, когда комбайн стоял в ожидании, грызи слыхали много всего с речного берега - лосей, оленей, косуль и даже северных диких лошадей, больше похожих на больших копытных белок количеством пуха на тушке. Особенное внимание было выплачено выдре, с фырканьем проплывшей по руслу.

- Тыдра! - цокнула Нурка, и прокатилась по смехам, - Кстати, Рылли!

- Что, Нурочка?

- Эт-самое, - показала на речку грызуниха.

Фраза "эт-самое" содержала все необходимые данные, так что Рылек почесал ухи и пришёл к выводу, что именно она имеет вслуху. Грызь соскрёбся с песочка, подошёл к краю воды и сунув туда кисть лапы, некоторое время таращился.

- Ух впух! - отдёрнул он лапу и стал растирать, - Колдовская водичка!

Под этим он имел вслуху, что на одном из известных языков "холодно" это "колд".

- Да йа сидеть не собираюсь, - хмыкнула Нурка, стаскивая майку.

- За компашу, - пожал ушами Рылек, хотя поёжился, и одновременно послухивал на пушистую тушку.

Нурка прошлась по песочку, поплескала водой самыми пальцами лапок, несколько раз цокала и вспушалась. Однако потом остановилась и фыркнула:

- Впух, почему она такая холодная, а?

- Выдре самый раз, - хихикнул грызь, - Так что это относительно.

- Относительно, пухоносительно... - Нурка враз распушила хохолок и бросилась вперёд, - Впесоок!

Плеск возвестил о том, что пух попал в воду. Вслуху наличия этого самого пуха, грызь мог переплыть речку шириной в десяток шагов и даже как следует не промокнуть. Правда, когда пушнина всё же промокала, плыть становилосиха весьма сложно. Нурка же собиралась именно промокнуть, иначе какой смысл, так что Рылек сделал тоже самое. Благо, глубина водоёма напрочь исключала нежелательные нырки, так как была чуть выше пояса среднего грызя. Зато температура этой самой воды, добравшись до туловища, заставила Рылека вовсю работать лапами и профигачить несколько кругов по большой заводи, так что только брызги стояли. Водичка практически обжигала холодом! Конечно, никто из наличных белокъ не рассчитывал на суп, но это натурально больше походило на талую воду весной.

Спустя небольшой отрезок времени Рылек и Нурка сидели рядом на песочке, клацая зубами и хихикая оттого, что совершенно низачем влезли в воду. Они как следует встряхнулись и выжали пух на хвосте и ушах, а остальное довершал ветерок и солнце. В результате цоканья выяснилосиха, что грызуниха плавать умеет, потому как упомянутые походы к тюленям требуют этого по технике безопасности. Рылек тоже умел, потому как регулярно совершал набеги на озерца на взгорье. Как быстро сошлись во мнении наличные пуши, шерсть впринципе не может тянуть вниз, потому как она всё равно легче воды, но она затрудняет движения в воде, что способствует погружению грызя примерно на девяносто шерсть процентов объёма тушки, а из такого положения трудно дышать. Кроме того, намокание выступающей части организма - башки и ушей - именно уменьшает плавучесть.

Короче цокнуть, пуши растекались, как хотели. Периодические набеги бульдоза и надобность гонять комбайн нисколько их не напрягали, а только тешили. Когда было уже отгружено изрядное количество мельчи, Рылек стал замечать, что ножи жатки срезают не все стебли, а часть только мочалят. Ослух механизма выявил явное затупливание режущих кромок. Грызь однако не первый раз видел песок, и знал его суть. За кабиной, помимо всякой дребузни и бочки с топливом, лежали наждачные бруски с дырками, каковые он изъял оттуда и продемонстрировал грызунихе.

- И это что, пирожки? - икнула белка, - Всмысле, этой тупью все эти пуховины точить? Да мы вспушнеем.

- Выслушай ушами, - показал на отверстия в брусках Рылек.

- А, тогда другое дело.

Соль состояла в том, что бруски определённым образом крепились на саму жатку, после чего она запускалась и начинала самоточиться. Следовало только поставить комбайн на дорогу или к водоёму, потому как от тёрки сталью по наждаку летели целые фонтаны искр. Следовало бы поставить, но Рылек этого не сделал, так что пришлосиха затаптывать затлевшую от искр траву. Грызь нашёл цветок лопуха с липучкой и прикрепил себе на спецовку, в том смысле, что лопух. Это ещё сейчас трава была сочная и только начинала сохнуть, а если дать огня в самый сезон - не успеешь цокнуть, как фронт огня распространится на десятки шагов. Счастливо избежав возгорания, грызи таки поставили машину к речке, чтобы искры летели на песок, и заточили ножики. Опосля этого дело пошло в прежнем темпе, что в пух.

- Послушай-ка ухом, - цокнула Нурка, когда они прохаживались вечером, - Уже столько скосили, а поле всё в траве, как уши в пуху! Мне казалосиха, что тут на два часа песка.

- Оптическая иллюзия, - хихикнул Рылек, - Трава не может отрастать с такой скоростью, стало быть её тут натурально много больше того, что кажется. Думаю, нам вообще никуда больше не потребуется тянуться, кроме этих двух полей и низины у речки.

- Да и в пух, здесь так хрурненько! - вспушилась Нурка, - Понимаю, почему раньше именно тут пухякнули оленник. Кстати, а олени теперь что, без кормов?

- Да щас. Просто рога ихние и прочие отходы не особо нужны, так что кормят общим порядком, как и все остальные копыта. Йа тут слыхал давеча стадо голов в то ли трое то ли пятеро то ли семеро, с мелочью в значительном количестве.

- С мелочью? - плотнее прижалась к нему грызуниха, - А как ты слушаешь на белочь?

- Белочь это точно в пух, - точно цокнул Рылек, - Однако эт-самое надо исключительно по шерсти, а не мимо оной.

- Что именно ты имеешь вслуху? - спросила Нурка. Не то чтобы она не знала, но хотела уточнить до полной чистоты.

- Йа имею вслуху, что для воспроизводства грызонаселения, чтобы оно совпадало с направлением шерсти, нужно выполнение нескольких условий.

Белка ждала продолжения две минуты, но грызь шёл с такой невозмутимой мордой, что она не выдержала первой и скатилась в смех. Выполнив задачу, Рылек скатился туда же.

- Так какие условия?

- Ну как, какие. Первое и остальные, бгг... Кхм! Так вот, нулевое - это наличие доступного места для размещения белочи. Есть подозрение, что оно присутствует. Кло?

- Этот вопрос ещё требует некоторого прочищения, - цокнула Нурка, - Есть ли место прямо в околотке, или ещё где. Это надо у пропушиловцев спросить.

Пропушиловский отдел, занимавшийся непосредственно взаимодействием грызей со всеми прочими организмами во всей ширине понятия, в том числе прикидывал и плотность грызонаселения, каковая не должна была превышать предела, вредного для биоценоза. В обычных лесах, где грызи обитали всю дорогу, этот предел не превышался вообще никогда, потому как гораздо раньше сами грызи шарахались от создавшейся толпы, и толпа исчезала. Однако в малопродуктивном северном районе показатель нагрузки на жызнь следовало умножать на ноль три, если не на ноль два.

- Последний раз, а это было осенью, - припомнил Рылек, - Йа слышал от Бурбуза, что в околотке примерно половина от вместимости по грызям, и бельчиться нам можно сколько угодно ещё несколько поколений. Кроме того, пока мы будем бельчиться, будут завершены ряды меллиоративных мероприятий для повышения биологической продуктивности, и показатель обещают удвоить.

- Цявк! - цявкнула белочка, и потёрлась ушками о грызя, - Какая искренне приятная статистика! Ну, а дальше, про условия?

- Дальше сложнее, - хмыкнул тот, - Как ты понимаешь, к выращиванию грызунёнка следует подходить только при полной осведомлённости в процессе.

- Это уж сто пухов! Двести, - поправилась грызуниха, задумавшись, - Йа пожалуй не стала бы бельчиться прямо сейчас. Мне ещё надо самоподнатаскаться.

- Ну не знаю как что, - ласково сгрёб её в охапку грызь, - А бегаешь ты нешишово.

Нурка посмотрела на него хитро, и захихикала.

Комбайн отнюдь не страдал избытком качества в изготовлении. Напротив, выпускавший его завод преследовал - с улюлюканьем преследовал! - цель напухячить как можно больше машин, чтобы хоть как-нибудь обеспечить все необъятные Леса, Степи, и так далее. К делу подходили как к производству оружия, сократив и упростив всё, что хоть как-нибудь можно. Грызи знали об этой стратегии, которая позволяла начать слать волну новых типов машин, пока старые развалятся и пойдут в утиль, и не волновались. Им собственно было даже в потеху повозиться с ремонтом, так что жалобы могли относиться исключительно к какой-либо глупости, допущеной при выпуске техники, но никак не к её качеству. Не цокая уже о том, что при таком подходе цена комбайна вызывала приступы истерического смеха у куриц.

Всё это вылилось в то, что на вторую ночь, когда Рылек опять разговаривал с травой, лопнул один из рычагов подвески. Колесо вывернулосиха в сторону, так что машина потеряла возможность двигаться, а следовательно, и фунициклировать. Грызь произвёл ослух и пришёл к вышеуцокнутому выводу, после чего пошёл к Мыздышу в бульдоз и цокнул о событии. Тот почесал башку и цокнул, что придётся везти на машино-тракторную станцию. Всмысле, рычаг, а не всё в сборе. Рылек кивнул, снял с комбайна фару, благо длина провода позволяла использовать её как переноску, и полез откручивать деталь. Более того, вскорости это ему удалось в полном объёме.

Мыздыш цокнул, что раз такой песок, пущай пуши сами гоняют бульдоз на базу и обратно. Пуши правда не уловили никакой связи между песками, но цокать поперёк не стали. Грызь обещал им отдавать машину в пользование на всю ночь, не трепля разравниванием кучи, так что это было в пух. Все трое незамедлительно вспушились, раскинули мыслями, и набившись в кабину, отправились таки по указанному адресу.

При этом "набились" довольно громко цокнуто. Это в кабину стандартного трактора можно набиться, как горошины в стручок, а этот ковшовый погрузчик, который тем не менее называли бульдозом, тащил на себе широченную кабину, в которой даже штатных сидений было три. Вслуху этих опций грызи развалились с большим удобством, и заодно выслушали, как Мыздыш управляется с чудовищем - естественно, тут всё было тоже самое, что и везде. У погрузчика были колёса огромного диаметра, почти в рост грызя, и они не отличались высоким давлением в шинах - так что одна только шина могла аммортизировать на пару локтей высоты. Машина двигалась плавно, как катер по волнам, нисколько не напоминая тряску в грузовике; сзади вполне в пух урчал двигатель, не мозоля уши, а в открытые окна врывался лесной воздух, нагруженый смолой и хвоей. На приборной панели мерно светились зелёным стрелочные индюкаторы, заставляя Нурку и Рылека думать о песке, происходящем в цеху.

При существующих погодных условиях никакого бездорожья для погрузчика не существовало - он не только не копал колею, но и давил колёсами существующие, трамбуя дорогу в ровность. Там где с сырого времени остались большие выбоины и колдобины, водитель просто опускал ковш вровень с грунтом, и дорога становилась как новая. Слегка сонный Мыздыш чуть не подцепил этим ковшом хряка, торчавшего поперёк дороги. Свинья с минуту таращилась на погрузчик, затем издала утробный визг и бросилась за ёлки наутёк, то есть ей потребовалось секунд двадцать, чтобы покинуть проезжую часть. Грызи проржались уже по пути.

На базе, как и подозревал Рылек, наполнения хранилищ было почти не заметно невооружённым ухом. Всю огромную массу прессовали и ровно распихивали, так что сразу не определишь, сколько навалили. Ночью привозили реже, так что над территорией сидела тишина, как клуша на насесте. В связи с эт-самым поднялся вопрос, как трясти. Машино-тракторная ночью наверняка пуста, и даже если не закрыта, то пух там найдёшь нужное. Следовательно, туда надо с утра, но утром уже придётся отдавать погрузчик для уминания. В ходе недолгого обцокивания решили, что пух бы с ним, и поехали. Мыздыша высадили у поворота на какую-то тропу, грызь мотнул ушами, пожелал чистых орехов, и исчез в темноте.

- В пух! - цокнул Рылек, хлопнув по баранке, - Между прочими, Нурочка, мы уже спухячили больше половины нашего плана.

- Да, в, - согласилась грызуниха, - А ты думаешь, удастся кого найти в ремонтке?

- Возможно, сейчас вроде как аврал, - пожал ушами грызь, втыкая передачу.

Погрузчик разгонялся не более чем до сорока килошагов в час, да и вряд ли кто рискнул бы давать больше. Соль состояла в том, что у этой машины не поворачивались колёса, как у автомобилей, а складывалась пополам рама, обеспечивая поворот. Без привычки езда на такой штуке могла иметь дурацкие последствия, так что маршевую скорость Рылек набирал только на прямых участках, а повороты проходил аккуратно. Хотя и так он перекрутил руль, и погрузчик, сыграв в козла на дороге, повернулся и ухнул в кювет. Грузовик пришлосиха бы вытаскивать, да и пуши приложились бы, но тяжеленный бульдоз только воткнулся ковшом в песок и плавно затормозил. Да и вылезти обратно ему не составило вообще никакого труда, что вызвало у грызей небольшую эйфорию.

- Вот что меня беспокоит, так это то, сколько он пьёт горючки, - цокнул Рылек, щёлкнув когтем по циферблату, - Тут думать надо, прежде чем ехать.

- Поэтому мы поехали? - засмеялась Нурка.

- Ну, нам бы побыстрее, чтоб не тормозить процесс, - пояснил грызь, - Если сейчас удастся схватить, днём пропухячиваемся, а вечером начинаем трясти.

- Кстати, мы оставили лагерь там, - заметила грызуниха, - А пропухячиваться придётся здесь, потому как бульдоз нам не пригонят. Не, тут конечно тоже в пух, но там можно заниматься подготовкой к.

- Велогон взять у сеструхи? - спросил сам себя Рылек.

- Напушнину, у меня есть! - цокнула Нурка.

- Тогда вообще в пух.

Рылек остался возле станции дрыхнуть в кабине и ждать пушей, а грызуниха пошла домой за велогоном. Потихоньку светало, и воздух мотылялся уже в совсем летнем режиме, не спутаешь. Рядом шарахалась лошадь и сгрызала траву с таким хрустом, что грызь постоянно хватался на уши, опасаясь, что сгрызают их. Может МТС и была на ушах, но по крайней мере с самого ранья так никто и не заявился. Собственно, не заявился и тогда, когда солнце показало совсем уверенное утро. Если так пойдёт дальше, подумал Рылек, придётся уезжать, потому как бульдоз нужен на базе.

Уезжать однако не пришлосиха, потому как из-за забора донесся звук катящегося ведра, и Рылек бросился туда, как курица на зерно. Это позволило ему обнаружить тамошнего грызя, пока тот не сныкался, и вытрепать ему уши, показав деталь.

- Да впух, ваще времени нет! - цокнул грызь, разводя лапами, - Мне трактор в строй вводить.

- Да и впух, - кивнул Рылек, - Ты покажи, почём перья, йа лично.

- А, это в пух, - вспушился механик.

Запасных частей тут конечно не держали, и уж точно не рычаги от подвески, так что немедленно поступило предложение рычаг скрепить накладкой, тобишь прочной железкой подходящего размера. Рылек незамедлительно приступил к тряске, включил здоровенный наждачный круг, и сточил на кусках рычага плоскости, к которым можно прикручивать. Далее пришлосиха браться за дрель, крепить эту дребузню в тиски и сверлить отверстия в толстенном прочном металле, что продвигалосиха далеко не так быстро, как хотелось. Тем не менее Рылек упёрся, потому как рычаг был довольно массивный, и тащить его влапную было не в пух, а главное, если успеть сразу, то можно целый день полоскаться по полям с Нурочкой, а это как раз в пух.

Помянутая грызуниха как раз отрисовалась, и размяв уши, уставилась на производимые действия. Действия были довольно однообразны, грызь включал сверлилку и слушал, как тупое сверло дырявит сталь, стачиваясь при этом чуть меньше неё. Он покосился на печку в углу мастерской - в крайнем случае следует металл отпустить, а после обработки закалить обратно. Впрочем, это теоретически, а сейчас и так сойдёт. Вообще весьма редкий случай, чтобы лопнул этот рычаг, слышимо где-то ещё раньше его погнули об камень, так что в месте сгиба он стал играть и в конце концов переломился, как проволка.

- Про что? - мотнула ухом Нурка.

- Про волка, - цокнул Рылек, примеряя болты к отверстиям.

- Уже день во все поля, - напомнила грызуниха.

- Угу. Сейчас вот тут подпилю, и будет в пух.

- Пойду пока велогон на трактор вгрызячу, - зевнула белка, мотая хвостом туда-сюда.

Велогон она привязала к раме ковша, в то время как Рылек натурально закончил с вознёй и счёл, что даже весьма неплохо получилось. Рычаг теперь стал в два раза толще, но на концах, где он крепился к другим деталям, остался как и был. Пуши влезли в кабину и отправились на базу, потешаясь плаванием на погрузчике - плаванием, потом как тот по прежнему не трясся, а только покачивался. Выйдя на бетонку, Нурка с удовольствием дала полных газов, разогнав машину до рассчётных сорока килошагов в час. Грызуниха весело послухивала на Рылека, мотала ушками и прицокивала, а ветер из окон трепал её гривку и ухокисти - что приносило потеху и грызю.

- А сссобака! С боками! Размера сто три! - вопили пуши народную песенку, - Едою она нажралась изнутри! А сссобака с боками шириною в зарю! Размера сто три, лишний раз повторю!

За окнами проплывали родные леса и поля, зелёные и цветущие, а также обещавшие много корма. На чистом голубом небе каталось боками солнышко, пригревая - что вообще в пушнину, ибо не так уж часто это случалось. Неслушая на совершенно расслабленное состояние, Нурка и не думала прозевать повороты, и сбавляла перед ними ход. Рылек же, хотя и ржал как конь, сразу вытаращился на машину, приближавшуюся навстречу. Ещё издали было слышно, что это обычная "корова", нетяжёлый универсальный автомобиль, но выкрашена она была под петуха - белая с красной крышей, а за кабиной торчал фургон. Грызь знал только одну такую машину в околотке, поэтому немедленно заржал ещё сильнее.

- Ну-ка, дай на серёдку, - цокнул он Нурке сквозь смех.

- Напушнину? - хмыкнула белка, но руль подвернула, и бульдоз перегородил всю дорогу.

- А теперь вот так, - добавил Рылек, потянув за рычаги и поднимая ковш.

Как он и предполагал, вид надвигающегося погрузчика с ковшом в пол-дороги, оскаленного блестящими зубьями, заставил Зачеца дать по тормозам, а потом и назад. Будучи грызем, он не раздумывал, что это такое и может ли это быть, а просто не хотел попасть под такое погрызище.

- Ладно, хорош, - отфыркался Рылек, и опустил ковш.

Он высунулся в открытую дверь по пояс, держась за кабину, и крикнул

- Чур половина кирпичей мне!

- Вот толстомордие, пух в пушах, а?! - заорал от "коровы" Зачец, - Оягрызу!

При прочих условиях он не приминул бы за это вытащить Рылека из машины и бросить в канаву, но услыхав Нурку, не стал этого делать. Возможно, из соображений, что вдвоём они точно спустят в канаву его. Грызь проржался, поставил своего петуха, который корова, на обочину, и подошёл к бульдозу.

- А что это вы, в песок воткнулись? - цокнул он, - Или велогон выгуливаете?

- Ну да, лисапед в ремонт везём, - заржал Рылек, - На самом деле, мы на силосах.

При упоминании силосов все три грызя разом вспушились.

- На? - почесал репу Зачец, - С этой штукой?

- На. Телеги больше таскать нечем, а этот таскает отлично, - пояснил грызь, - А ты чего?

- Он не чего, он кто, - между делом заметила Нурка.

- Ну да. Да это, того. Пух в ушах... Ну, как всегда, вобщем.

- Нурь, ты знаешь, что этот хвост утилизирует наши соляки, которые не прошли тесты?

- Теперь знаю, - цокнула грызуниха, - Ну ты загрёб себе тематику, Зачец-пуш, опушнеть.

- Опушнеть-то да, но там надо ещё рацухи много вваливать, - схватился за уши Зачец, - Нурка-пуш, а ты в этих соляках шаришь?

- Да она в том же цеху трясёт, хвостяра! - фыркнул Рылек.

- Ну это не значит, что не шарит, - скривил морду грызь, - Как некоторые хвосты.

- А что? - церемонно осведомилась Нурка.

- Да если всё-таки шарите, зашли бы как-нибудь к нам, на мозжечковый штурм. А то мы там головы сломаем.

- За язык тебя не вытягивали, - предупредил Рылек.

Мимо прогрохотала "корова" с двумя полными телегами травы, отчего в воздухе повис соответствующий запашище.

- Ладно, мы в спешку, - цокнул Рылек, слухнув на солнце.

- Да уж, такую спешку дай гусак всякому, - хмыкнул Зачец.

В спешку ударяться стоило, потому как на базе пух уже взволновался, что нечем трамбовать кучи. Прибытие бульдоза было встречено ухомотанием, после чего Нурка и Рылек почувствовали себя так, словно машина исчезла из-под них, как в цифровых играх, настолько быстро её слямзили. По крайней мере, у них остался велогон. По бетонке Рылек не приминул бы повезти грызуниху на багажнике, но по кочкам на грунтовке это было и тяжело, и чревато, потому как лисапед был лёгкий и мог погнуться от перегруза. Вслуху этих соображений пуши получили прекрасную возможность прогуляться по дороге через лесочки и поля, катя по очереди велогон с рюкзаком-авоськой на нём. По пути запасливые грызи тормознули возле летучки, дабы взять кормов, и теперь оные лежали в поклаже. Поскольку они не злоупотребляли орехами, там существовал в том числе хлеб и репа.

- Лесица! - цокнул Рылек, показав на деревья.

- А? - встряхнула ушами белочка, - Где?

- Вот, - обвёл лапой горизонт грызь, - Деревца такие зелёненькие, мусора мало, мох пушистый - лесица. А за речкой, там лесище.

- За речкой там полный полесец, - засмеялась Нурка.

Смеха однако не помешали пушами услышать, как через полянку слева к ним направился медведь. Производимые животным акустические колебания атмосферы, вектор его движения и выражение морды не предвещали ничего хорошего, так что Рылек враз бросил велогон на обочину, вспушился как можно сильнее и мотнул хвостом туда-сюда. Часто это помогало, потому как массивный из-за пуха хвост делал грызя на вид раза в три больше, чем он есть на самом деле.

- Туда иди!! - гавкнул Рылек стандартную в таких случаях формулу.

Для верности он прижал уши и зашипел, оскаливая резцы. Движение медведя немного замедлилосиха, однако он не остановился, а припустил ещё быстрее, преодолевая последние шагов десять. "Грызаный случай" - подумал грызь. Отпрыгивая в сторону, так чтобы под лапы косолапому попала коряга, Рылек знакомыми движениями схватился правой лапой за левую, на которой как висел лапострел, так никуда и не делся; грызь быстро снял предохранитель и щёлкнул спуском. Он и не думал целиться, потому как патрон был холостой. В ровной тишине леса выстрел врезал по ушам так, что в глазах полетели искорки. Затем в нос шибанул резкий пороховой дым. Рылек не успел потешиться этому, потому как его толкнуло и грызь кубарем полетел на землю, заметив пролетающего мимо медведя. Тот обалдел настолько конкретно, что врезался в сухую ёлочку, смял её, как танк на полигоне, и также по прямой на полном ходу упилил за деревья, задевая стволы и вызывая опадание хвои и веточек. Вскорости подпрыгивающее бурое гузло с коротким хвостиком затерялосиха в лесу, как и треск веток.

- В пух? - уточнила Нурка, прижимая ушки и ослушиваясь.

Грызуниха была встревожена, но не более, чем следовало. Оба грызя, мягко цокая, не первый раз слыхали медведей, так что реакция была более автоматическая, а сознательного страха они не испытывали.

- В пух... - поднялся на ноги Рылек, - Не в пух, а в воздух пальнул.

Нурка захихикала, тем не менее проверяя свой лапострел.

- Это да, - хмыкнул грызь, поднимая велогон, - У отца вообще дурацкий случай был, он вот так холостым медведя пугнул, а тот взял и сдох!

- Да, он может, - кивнула белка, - И как?

- Ну как, два дня из глуши тушу тащил, жаба-то она того, - показал по шее Рылек, - Потом год медвежатину лопали.

Нынче пуши были избавлены от перемещения туш, кроме своих собственных, и вполне благопушно прибыли на место. Рылек почувствовал, что стало совсем тепло, так что немедленно схватился за установку рычага, предугадывая разжиженное состояние себя и грызунихи. Кустарная запчасть, как и простота конструкции комбайна, не подвели - никуда не делось, встало на место как новое. Уж после этого грызи с очищеными совестями метнулись к речке, вновь измочили и высушили пух, а также произвели двустороннее тисканье. Впрочем, производить, даже тисканье, сейчас стало крайне лень, и пуши в основном только поцокивали да почёсывали друг другу за раковинами.

Лето в сдешних краях, как было цокнуто, пробегало быстро и всё больше кустами, так что полновесная теплота разжиживала. Рылек с удовольствием отмечал, что песок у речки почти горячий, что вообще в пух. Сама текущая вода радостно блестала под солнцем, образуя на бурунчиках самые натуральные звёзды! Свет не менее весело мотылялся по листьям и ярко-зелёным пушистым веткам ёлочек, сплетая исключительный по хрурности узор. Рылек замечал, что Нурка, как и он сам, порой застывает с широко раскрытыми глазами, опушневая от открывающихся картин родного края. Ласковый тёплый ветер гладил бельчачий пух, да где-то вдалеке орала ворона.

Грызь почувствовал, что зафиксировано попадание строго по центру пуха. В полюс, так цокнуть. Его заставляли облизываться и вспушаться перспективы прибочной жызни с Нурочкой... о чём он, собственно, и не замедлил цокнуть.

- Это да, - улыбнулась грызуниха, - Осенью пойдём, огороды перекопаем? У меня скамейка-мост есть.

- На триста пухов! - зажмурился Рылек, - И грибищ наберём по уши. А вообще, через какое-то время пустим баранов трон, и в любом случае тут стройки начнутся, будет где шевельнуть хвостом. И белочь, белочь!!...

- Да посиди ты с белочью, - засмеялась Нурка.

- Посидеть с белочью? Запросто! - уверенно цокнул грызь.

- Йа имела вслуху, что даже без личной белочи всё равно в пух, если что. А уж с - тем более.

Пожевав резцами и вспушившись, Рылек начал нацокивать знакомую песенку, а Нурка подхватила цоцо:

Новый день начало забирает

На бескрайних просеках лесов!

Это солнце весело сияет

Для кукушек, зябликов и сов!

Светом! Солнца! Озарены!

Все хвоинки родной страны!

Наша Родина - Революция!

Даже окуни в ней пушны!

Наша Родина - Революция!

Вопли вовсе в ней не слышны!

Мы в труде упоротостью дикой

Лапотворным верим чудесам!

И дороги будут ежевикой,

Если их прокладываешь сам!

Светом! Солнца! Озарены!

Гуси, коровы и кабаны!

Наша Родина - Революция!

Нам уныния не нужны!

Наша Родина - Революция!

И вапще ей ну хоть бы хны!

Мы по смеху катимся открыто,

Когда звёзды вечером горят!

И от смеха крутятся орбиты,

Там где лапы Леса пролетят!

Светом! Солнца! Озарены!

( Имеется вслуху, что освещены! )

Наша Родина - Революция!

Достаёт иглу из копны!

Наша Родина - Революция!

Ей единственной мы верны!