- Ты избранный, - звучал из молочно-белого тумана нежный шёпот. - Избранный... Избранный...
Ласковый одухотворяющий туман обволакивал Беатуса, обещая вечное блаженство рая.
И в рай ворвался петушиный крик.
Беатус открыл глаза: тусклый голубоватый свет струился между плотных занавесок. Возвышенная радость ещё полнила грудь, но комната с выцветшими охристыми обоями и незамысловатой тёмной мебелью уже начинала давить, и к тому времени, как Беатус сел на жёсткой кровати, почёсывая под шерстяной рубахой волосатый живот, гордое именование "Избранный" казалось почти насмешкой.
Кряхтя, Беатус прошлёпал к медному тазу на столе и умылся налитой из глиняного кувшина холодной водой.
- Избранный, - повторил одними губами Беатус и, посмотрев в зеркало на отражение бледного сорокалетнего мужчины с тёмными подглазинами и русой бородкой, вдруг совершенно по-детски улыбнулся: этот чарующий шёпот предвещал перемены. Как же давно Беатус его не слышал...
Когда-то в прошлой жизни, в ночь перед экзаменом на адвоката, Беатусу приснился белый крест, теологическая семинария, и удивительный нежный шёпот поведал: "Ты избранный". Острое понимание, что это - Глас Божий, кольнуло сердце, заливая душу абсолютной верой. Проснувшись, Беатус ощущал себя другим человеком: чувства переменились, прошлые устремления казались глупостью, прахом.
Город казался другим. И узкие улочки, люди - всё было иное под маской обыденности, и Беатус тоже стал другим: он знал, что избран для высокой цели. И при виде большой, строгой семинарии - той самой, из вещего сна - сердце наполнилось неизъяснимой радостью.
"Ты избранный", - похвалил голос за вступление.
О, этот шёпот, от которого точно крылья раскрывались за спиной, даря пьянящую иллюзию полёта.
- Добрые дела должны совершаться не ради получения благодати, а ради Бога и во славу Божию, поскольку через веру даруется Святой Дух и сердца становятся способными совершать добрые дела, - наставлял Беатус, рассеянно глядя на худенького мальчишку в латанной перелатанной одежде.
Тому скоро предстояло пройти обряд конфирмации, а он... Мартин и читать-то толком не умел, не понимал заветов и вёл себя, как дикий зверёк, опять нахватал ссадин в драках и изгрыз перо. И, кажется, совсем не верил в Бога.
- Ты должен помогать от чистого сердца, - Беатус обязан был найти правильные слова, но думал только о шёпоте, жаждал ощутить ту почти забытую возвышенность, и объяснения получались сухими. - Без оглядки, но с верой в сердце, только тогда это будет угодно Богу. Понимаешь?
Теребя страницу Ветхого Завета, Мартин кивнул. Но во взгляде не было понимания, и веры тоже не было. Беатус вздохнул: как жаль, что он не может передать часть своей благодати.
Когда Беатус провалил первый экзамен по Слову Божьему и, забившись в угол каморки, сгорал от стыда, услышал уже наяву: "Ты избранный" - и через неделю пересдал просто великолепно.
Беатус не ведал, в чём его избранность, но хотел понять. Он сделался самым прилежным учеником: всё свободное время, радуя наставников усердием, проводил за книгами. Но когда суперинтендант предложил ему остаться в семинарии ректором, вновь раздался почти забытый шёпот: "Ты избранный, иди дальше", Беатус понял, от него требуется иное, и отказался.
То же самое случилось с предложением оправиться в хороший сельский приход. После нескольких отказов появившиеся за время учёбы покровители сочли, что Беатус желает слишком многого. Поползли слухи, будто он зазнался, но он неожиданно согласился на очень маленький северный приход: божественный голос промолчал только на раздражённое предложение наставника: "Не хочешь туда? Так отправляйся в Лапландию!"
Беатус был удивлён этим не меньше других.
"Стать угодным Богу можно только выполняя мирские обязанности, так как они определяются для каждого человека его местом в жизни и становятся для человека его призванием. Какие мирские обязанности у избранного?" - в тысячный раз задавался вопросом Беатус, неторопливо поглощая остывшую похлёбку.
Сквозняк холодил ноги, и за низеньким окном крутился мелкий снежок.
Кажется, надвигалась метель.
Лапландия встретила молодого пастора снегами, хилым домиком при мрачном храме и не слишком верующими прихожанами. Терпеть нужду и холод было бы куда проще под ободрение шёпота, но на пятнадцать долгих - невыносимо долгих! - лет голос умолк, и вот сегодня...
Сегодня Беатус вновь услышал окрыляющее "Ты избранный".
Эта унылая серая жизнь должна была когда-нибудь кончиться.
Сердце жило предвкушением чуда.
Но чудо всё не случалось.
Уже надвигался вечер, Беатус беспокойно прохаживался по маленькому кабинету, то и дело садясь к тусклой свече читать "Новый Завет" или трактат "О свободе христианина", но буквы бездушными закорючками проносились мимо разума.
Бах-бах-бах!
Дёрнувшись, Беатус сбил свечу, и она полетела на пол. Стало темно. Это падение и гибель огонька живо напомнили описание католического обряда отлучения от церкви, когда из рук двенадцати кардиналов так же падают и гаснут свечи, лишая грешника надежды на спасение.
В дверь сеней неистово колотили.
Беатус лихорадочно нащупывал в столе огниво, и вдруг отчётливый шёпот положил конец нелепому беспокойству: "Ты избранный".
Снежинки залепляли глаза, неохотно таяли на лице, мелькали впереди оленьи рога и редкие деревья.
- Дьявол, там сам Дьявол, - шептал старый саам.
Он мёртвой хваткой вцепился в руку Беатуса.
- Дьявол, Дьявол, Дьявол... - неслось сквозь скрип снега.
Противостояние Дьяволу - достойная избранного обязанность.
Беатус был готов бежать вперёд саней.
Саамы прихода никогда не казались Беатусу агрессивными, и только увидев собравшихся у трещины в скале охотников с копьями, хищные лица в отблесках костра, тот почувствовал, какая звериная сила таится в этих людях.
Но звериная сила бесполезна против Дьявола.
Беатус шагнул с саней, и старик наконец выпустил его руку. Хрустел под ногами снег, оранжевые отблески дрожали, блестели наконечники копий.
- Что случилось? - Беатус невольно весь вытянулся, словно страх и настороженность людей распалила, дала простор дарованному верой в Бога чувству всесилия.
- Дьявол, - указал один из охотников на широкую тёмную трещину, - там спит Дьявол.
"Ты избранный", - ободрил шёпот, и за спиной точно раскрылись крылья.
Свет лампы дрожал на ледяных, смыкавшихся над головами стенах.
- В должное время, Боже, по изобилию Твоей неизменной любви, ответь нам. Ты помог столь многим до нас, извлек их из пучины, помоги и нам не падать духом, как иные люди, утратившие надежду, - подсвечивая путь фонарём, Беатус спускался в таинственный мрак вперёди двух вызвавшихся помочь охотников, один из которых держал факел.
- Господи, Ты можешь обратить нашу скорбь в радость, Ты можешь утешить нас, даровать нам веселье вместо печали. Поэтому, о Господи, когда эта горечь пройдет, позволь нам сохранить полноту благословения во Иисусе Христе, нашем Спасителе. Аминь.
Свет выплеснулся в стороны, не достигая резко разошедшихся стен. Красные блики ползли по грязно-серому полу, а впереди белел то ли сугроб, то ли...
Это был прямоугольный белый саркофаг, почти заваленный выбелившимися от времени костями. Плоская плита крышки лежала рядом.
- Вы не должны были вскрывать могилу, - взялся за холодный крест Беатус.
В следующий миг высветилось ледяное изваяние в углублении саркофага: девушка в снежном платье, как покойница, лежала со скрещенными на груди руками.
Неужели охотники испугались этой обманки? Приняли её за какого-нибудь духа, в которых, Беатус знал, они верили едва ли не больше, чем в Бога.
"Что я должен совершить, чтобы оправдать свою избранность? - Беатус поставил светильник на пол. - И что делать с этой ледышкой? Зачем было ехать в такую даль? Ради костей? Похоронить останки? Тогда зачем было твердить о Дьяволе?"
Намереваясь отругать саамов за впечатлительность, Беатус развернулся.
Охотники лежали на полу, и два белых многоруких существа - почти бесформенные, как-то странно дёргавшиеся, - точно стервятники, ковыряли тела.
Кровь обагряла неловкие конечности. Те погружались в животы и вытаскивали внутренности с какой-то ненатуралистичной лёгкостью, только треск разрываемой плоти напоминал о реальности действа. Существа раскладывали внутренности по полу симметрично друг другу, словно соблюдая ритуал.
Беатус сглотнул, под унтом хрустнула кость, но, не обратив на шум никакого внимания, существа выдирали из грудных клеток сероватые лёгкие. Нога одного из охотников покачивалась, и тёмная кровь пропитывала мех обувки.
Это было как-то слишком... не по-настоящему.
Сердца с хвостами из ободранных сосудов одно за другим оказались на полу рядом с лёгкими. Беатус отвернулся к саркофагу, надеясь, что увиденное - просто бред.
Морок Дьявола.
- Боже мой, храни меня. Господи Иисусе, укрепи меня. Дух Святой, направляй меня... - беззвучно шептал Беатус, уставившись на статую.
И ледяную грудь приподнял вдох.
Дрогнули ресницы, и белые губы сложились в улыбку.
А потом глаза открылись, и...
- Ты избранный, - так невыносимо знакомо шепнула ледяная статуя, и тонкие руки потянулись обнять.
Как звёзды, глаза сияли в полумраке.
Не в силах шевельнуться, Беатус смотрел в них.
Девушка была так красива, так соблазнительна. Непривычно сильный зов плоти тянул к ней, склонял в объятия изящных рук.
Снежное платье потекло вниз, обнажая грудь, живот, промежность...
Все молитвы вылетели из головы.
Когда ладони легли на плечи, Беатус покачнулся от внезапного приступа слабости. Разум пробивался сквозь дурман со звуком ломаемых костей, словно за спиной кто-то пожирал или расчленял охотников.
Руки тянули, направляли лицо к лицу.
- Мой избранный, - прошептала девушка, и за спиной точно крылья распахнулись, а руки тянули к себе так настойчиво.
Губы дразнили близостью.
Их поцелуй был холоднее льда. Холод отрезвил Беатуса, внезапно осознавшего, где, и кто его обнимает, вторгается языком в рот: Дьявол!
Истово повторяя про себя молитву, одной рукой Беатус стиснул крест, другой нашарил лампу и, отпрянув, разбил о лицо ледяной девушки. Дикий вой потряс темноту.
- ...Не позволь мне соблазниться внешним блеском. Боже мой, храни меня. Господи Иисусе, укрепи меня. Дух Святой, направляй меня. Аминь! - кричал Беатус молитву, в кромешной тьме натыкаясь на стены и ледяные колонны. - Отче Небесный, Ты ведаешь сердца всех людей, даже если они еще не говорили с Тобой! Тебе также ведомы печали наших сердец от происходящего с нами! Мы не знаем, что и как! Поэтому, всемилостивейший Отче, мы взываем к Тебе в тревоге и великой нужде! Мы взываем к Тебе, поспеши прийти к нам на помощь! Услышь нас, когда мы взываем к Тебе! Господи, пусть бурные потоки не поглотят нас...
Выхода нигде не было. Беатус блуждал в холодном мраке, до хрипоты повторяя молитвы, потом просто шевелил губами, после повторял в мыслях, перемежая отчаянной мольбой: "Боже, ты же говорил, я Избранный, почему ты бросил меня?"
Тело болело, ноги почти не чувствовались, закоченевшие руки едва держали крест. Темнота. Бесконечная темнота кругом.
Обитель Дьявола.
- Ты избранный, - раздался за спиной одухотворенный шёпот.
И холодные руки обняли за плечи.