В этот же день была ещё одна большая неожиданность. После обеда единственное окно коммунальной кухни снова заслонил огромный мебельный фургон. Как и в первый раз жильцы 51-ой квартиры побросали кастрюли и столпились у окна.
В квартиру снова вошла Валентина Ивановна Матевенко, неся перед собой флаг парламентёра - очередной ордер. Жильцы с любопытством заглянули за спину Валентины Ивановны и обнаружили... Михаила Сергеевича и Раису Максимовну Гробачёвых.
- У нас что, отстойник бывших президентов? - саркастически спросила Серёгина.
- Что, и Борис Николаевич здесь? - растерянно и вместе с тем радостно воскликнул Михаил Сергеевич, увидев Наину Иосифовну и Татьяну в кухонных передниках. И повернулся к Раисе Максимовне : - Ну вот видишь, Раиса Максимовна, Ёлкин тоже здесь. Значит, и нам пережить можно.
Коммуналка и восемнадцатиметровка произвели на чету Гробачёвых тяжёлое впечатление. Более тяжёлое, чем на чету Ёлкиных-Доченко.
Михаил Сергеевич долго стоял у зарешёченного окна, скрестив на груди руки, и уголки его губ были опущены вниз - что обозначало крайнюю степень удручённых раздумий. Он представлялся себе Наполеоном, сосланным на остров Эльбу. Раиса Максимовна в такие минуты старалась его не трогать. Утешать она его будет потом.
А пока она распоряжалась вносимой мебелью и расплачивалась с грузчиками.
- Как ты думаешь, Захарик, - Михаил Сергеевич опустился на тюки с одеждой, - они пришли надолго?
Раиса Максимовна поняла, кого он имел ввиду.
- Ах, Ми! - вздохнула она. - В семнадцатом тоже рассчитывали, что большевики пришли ненадолго. А они продержались семьдесят лет!
- Захарик, ещё семьдесят лет мы не проживём.
...Когда-то, ещё в студенческие годы, Рая и Миша в Третьяковке увидели картину Венецианова "Захарка": крестьянский мальчишка в кепке, из-под которой во все стороны торчат волосы. "Смотри, Рая! - рассмеялся Миша. - Этот Захарка ужасно похож на тебя!" Так Раиса Максимовна стала Захариком...
- Нужно что-нибудь предпринять, Ми, иначе мы здесь погибнем.
- Но что мы можем сделать, Захарик? - уныло спросил Михаил Сергеевич.
- Мы организуем путч против этого Зюзюкина!
- Нет, Захарик, второго путча мне не пережить.
- А в коммуналке жить хочешь?! - спросила Раиса Максимовна и сморщила носик: - Здесь стоит какая-то невообразимая вонь. - Вдруг она выпрямилась и торжественно объявила: - Ми, нужно связаться с Западом! Запад нам поможет.
- Но как мы с ним свяжемся, Захарик? Я так думаю, что за каждым нашим шагом следят зюзюкинские ищейки. Они нам ничего такого не позволят.
- Связь нужно установить где-нибудь в квартире, чтобы не вызывать подозрений. Например, в туалете или ванной комнате. В ручку душа можно вмонтировать мобильный телефон. Шум воды будет заглушать разговор. Я займусь этим сама. Связь с Западом я беру в свои руки. Ми, так жить нельзя!
На кухне выяснилось, что место Гробачёвым досталось самое невыгодное: на проходе и возле раковины.
- Все вакантные места давно разобраны, Раиса Максимовна, - проконстатировала факт Харита Игнатьевна, видя расстроенное лицо супруги экс-президента.
- Может быть, кто-нибудь уступит своё место мадам Гробачёвой? - ехидно обратилась к соседям Серёгина.
Гробовое молчание было ей в ответ.
- Народ безмолвствует, Раиса Максимовна, - усмехнулась Харита Игнатьевна.
- Раиса Максимовна, мы уступим вам своё место! - патетично воскликнули сёстры Ольга и Ирина. - Вот, пожалуйста, занимайте!
- О, как я вам благодарна! - обрадовалась Раиса Максимовна.
- Ну что вы, не стоит, - благородно возразила Ирина.
- Мы всё равно редко готовим, - добавила Ольга.
- Они у нас сыты пищей духовной, - объяснила Харита Игнатьевна.
Но выяснилось, что внушительных размеров шикарный стол Гробачёвых никак не втискивается в бывшее место сестёр.
- Может быть, кто-нибудь подвинет свой никчемный столик для королевского стола мадам Гробачёвой? - снова протестировала соседей "на вшивость" Харита Игнатьевна.
И опять гробовое молчание было ей в ответ.
- Народ безмолвствует, Раиса Максимовна, - притворно вздохнула Харита Игнатьевна.
- Отпилить его надо! - внёс ценное предложение Софокл. - Тогда будет в самый раз.
- Пилить мой стол?! - ужаснулась Раиса Максимовна. - Но это же антиквариат! Швеция!
- Вот чудненько! - всплеснула руками Харита Игнатьевна. - Теперь у нас на кухне будет "шведский стол": подходи и бери, что душеньке угодно!
Находящиеся на кухне прыснули со смеху.
Раиса Максимовна высокомерным взглядом смерила эту язву, но промолчала. Она пошла жаловаться мужу.
- Ми! Они хотят пилить наш антикварный шведский стол! Он не помещается на кухне!
- Захарик, пусть пилят всё, что угодно, - махнул рукой Михаил Сергеевич. - У меня такое ощущение, что меня самого распилили пополам.
Так как Генька Безмозглый был ещё здесь, деля ёлкинские хоромы на отсеки, пилить шведский стол поручили ему. Раиса Максимовна стояла рядом с таким выражением, будто ей без наркоза пилили здоровую кость.
- Ну и дерево, зараза! - вспотел пилить Генька. - Дуб, что ли?
- Граб! - с достоинством ответила Раиса Максимовна.
- Гроб! - в тон ей ответил Генька.
- Будет нам тут всем гроб с крышкой! - раззубоскалился Софокл.
Ещё через полтора часа огрызок антикварного шведского стола был втиснут в фанерно-дровяную клумбу коммунальной кухни. Раиса Максимовна, рыдая сердцем, стала перетаскивать в него тефалевую посуду.
К вечеру удручённые Гробачёвы сидели в своей комнате на диване и обсуждали своё положение.
- Помнишь, Захарик, как мы в Ставрополе, когда только что приехали, снимали крохотную комнатушку у одних пенсионеров? - предался воспоминаниям Михаил Сергеевич. - В центре стояла огромная печь, а по углам еле-еле помещались кровать, стол и два стула.
- А книги?! Ми, ты забыл о книгах! - подключилась в воспоминания Раиса Максимовна. - У нас было два громадных ящика с книгами!
- И когда мы иногда ссорились, я стелил себе на этих ящиках... - рассмеялся Михаил Сергеевич.
- А потом ночью всё равно приходил ко мне... - лукаво добавила Раиса Максимовна.
Михаил Сергеевич был рад, что его Захарик немного развеселилась.
- А какая светлая была комната: целых три окна, выходящих в сад! О, Ми! Это было наше с тобой первое совместное жилище! Как... как мы были счастливы тогда, помнишь?
- Конечно, Захарик. Хотя жилось нам совсем нелегко.
- Да! Чтобы протопить эту чёртову печь, мы покупали дрова и уголь! А готовила я в крохотном коридорчике на керосинке.
- А помнишь, Захарик, ту огромную коммуналку, где мы жили потом? Мне сначала казалось, что там комнат пятнадцать, не меньше, а народу было...
- Комнат было всего восемь, Ми, - рассмеялась Раиса Максимовна. - А народу было действительно очень много. Чтобы умыться и сходить в туалет, приходилось порой ждать своей очереди.
- Да, это было целое маленькое государство. И как-то мы все там умудрялись ладить, вот что удивительно.
- Ми, я помню одно твоё письмо мне - из твоей командировки. Что-то такое... "Дипломатические отношения с суверенными единицами должна поддерживать ты. Надеюсь, не без гордости будешь проводить нашу внешнюю политику. Только не забывай при этом принцип взаимной заинтересованности".
Оба, и Михаил Сергеевич, и Раиса Максимовна, рассмеялись.
- Как давно это было, Захарик. И, вместе с тем, как недавно!
- Но, Ми! - воскликнула Раиса Максимовна, снова возвратясь в сегодняшний день. - Я думала, что этап коммунальных квартир давно канул в Лету! А получается, всё возвращается на круги своя. Вот уж не предполагала на старости лет опять попасть в коммуналку!
Михаил Сергеевич обнял жену за плечи и скорбно поджал губы.
- Захарик, мы с тобой столько пережили всяких катаклизмов и поворотов судьбы, что, может быть, процесс ещё пойдёт в другую сторону, благоприятную для нас, - не совсем, правда, уверенный в этом, проговорил Михаил Сергеевич. - Наверное, это я во всём виноват. Виноват в том, что вот сейчас мы с тобой, Захарик, сидим в этой комнате коммунальной квартиры.
Раиса Максимовна молчала.
- Помнишь, Ми, первые годы перестройки, мы с тобой в Италии... - начала она. - Миланцы приветствуют нас, скандируют: "Гроби, Гроби!" И у нас с тобой... Я помню это, Ми: у нас с тобой на глазах были слёзы. Слёзы радости, какой-то сопричастности... Ты повернулся ко мне и сказал: "И ради этого тоже стоило начинать перестройку!" - Раиса Максимовна с долей грусти посмотрела в глаза мужу: - Ми, скажи честно, если бы тебя вот сейчас спросили: стоило ли затевать перестройку, что бы ты ответил?
Михаил Сергеевич долго сидел молча, поджав губы.
- Ну, Захарик, - наконец сказал он. - Кто же мог предположить, что процесс пойдёт так далеко?
Уже поздно вечером Ёлкины услышали тихое поскрёбывание в свою дверь. Когда Наина Иосифовна открыла, на пороге стоял Софка. В руках он держал старенький деревянный стульчак.
- Я извиняюсь... - сказал он. - Вот... Не требуется? Подешёвке отдам.
- Да-да, конечно. Сколько?
- По старым ценам за полсотни. Значит, теперь - два с полтиной.
- И за два сойдёт! - выглянул из-за спины Наины Иосифовны зять Лёша и взял у Софокла стульчак.
Софка согласно кивнул.
Когда минут через пятнадцать Наина Иосифовна вышла в коридор, то увидела, что с таким же стульчаком Софокл скребётся в дверь к Гробачёвым.
По закону бывшим президентам, ушедшим в отставку, полагались телохранители. Были они выделены и Ёлкину с Гробачёвым. Правда, обе четы не без оснований полагали, что эти церберы по совместительству ещё и зюзюкинские агенты, и по ночам поставляют куда следует сведения о своих подопечных.
Телохранитель Ёлкина, за неимением свободных помещений в квартире поселился в кладовочке, а телохранитель Гробачёва - на антресолях. Для этого соседям пришлось предварительно их освободить от накопившегося там хлама.