Лактионова Елена Георгиевна : другие произведения.

Новый год

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Времена застоя. Женское рабочее общежитие. У каждой девушки - своя судьба, свои радости и трагедии. И вот Наде перед самым Новым годом от завода выделяют, наконец, комнату. Счастье! Она может распрощаться с ненавистным общежитием. Она решается на маленькую хитрость.
  
  
  
   Надя получила комнату перед самым Новым годом. Но чего ей это стоило, одному Богу известно. Сколько ходила она в заводоуправление, униженно просила, однажды даже разревелась при всех, но ей говорили одно и то же: "У нас много очередников, проработавших на заводе куда дольше вашего. И потом: вы одна. Была бы семья, ре-бенок - другое дело. И не нужно плакать. Почему вы не хотите жить в общежитии? У вас хорошее благоустроенное общежитие. Чем оно вас не устраивает?"
  
  Общежитие, хоть и было благоустроенным, уже давно перестало Надю устраивать. В общежитии было все: горячая вода, душ, цветной телевизор, холодильники на каж-дой кухне, зеркала висели даже в коридоре - завод был богатым. Но не было для Нади в общежитии самого главного, без чего всем этим холодильникам и зеркалам цена - копейка.
  
  В комнате между собой не ладили, ссорились по пустякам. Порой Наде так невыно-симо делалось - впору беги, куда глаза глядят. А бежать было некуда.
  
  Но так было не всегда. Кажется, еще недавно всё было не так, совсем не так.
  
  Когда их, четверых девчонок, окончивших ПТУ, распределили на этот завод и посе-лили в одной комнате, жить им вместе было хорошо и весело. В кино, театры, на вы-ставки ходили - билеты воспитательница разносила по комнатам, выполняла план "культурных мероприятий". Жили коммуной: скидывались на питание, дежурная заку-пала продукты и готовила ужин. Потом шумно ели. Посылки из дома - на общий стол. Как здорово отмечали праздники, дни рождения! Покупали вина, наготавливали много вкуснятины. Иногда были мальчики, с которыми знакомились на танцах. Включали на всю мощь в складчину купленный проигрыватель "Юность", танцевали, кричали друг другу в уши и баловались курить. Сидели допоздна - болтали, смеялись, ребята остри-ли. Ходили на танцы в ближайший Дом культуры. Наде почему-то не везло на ребят: приглашали ее мало, а когда объявляли " белый танец" - робела.
  
  А каким был Новый год! Новый год - все-таки особенный праздник, не такой, как все. Самый веселый и самый таинственный - всегда ждешь будто какого-то чуда, уди-вительной радости. И кажется, что последующие года будут всё лучше, и лучше - и так непрерывно, до бесконечности, - всегда. Каждый Новый год - это ступенька к счастью. Будущее воображалось счастливой бездной. То, что счастливой - непременно. Нужно только верить и ждать. Как пелось в заигранной- переигранной пластинке на уже осип-шей "Юности":
  
   Вся жизнь впереди -
   Надейся и жди.
  
  А потом как-то постепенно, поначалу не слишком заметно, это счастливое время стало уходить. Наде казалось - вместе с ее подружками.
  
  Поступила в институт Ирина, перебралась в студенческое общежитие. Вместе с Ирой переживали каждый экзамен, радовались, когда ее приняли. Помогали перево-зить вещи.
  
  Вышла замуж Галка - познакомились на своем же заводе. Галку выдавали шумно и немного грустно. Первое время она приходила часто, на работе виделись. Рассказыва-ла, как ей живется замужем. Потом родился ребенок - стало не до подруг.
  
  У Нины случилось горе: совсем обезножила мать, - нужно было возвращаться до-мой, поднимать сестренку-школьницу. Провожать Нину собрались все, кто жил в их дружной комнате. Плакали на вокзале, понимая, что расстаются навсегда, что у каждой теперь начинается своя жизнь, и не совсем такая, как виделась в девичьих мечтах.
  
  В комнату к Наде поселили других девочек, молоденьких, как когда-то Надя, и - дру-гих, совсем других. Разница в возрасте была, вроде, небольшая, но казались они Наде будто из другого мира - не могла она их принять, не получилось у них дружбы. Понача-лу Надя и не нуждалась в ней: некоторое время продолжала общаться с прежними подружками. Покупала кофейный тортик, по выходным дням приезжала то к Ирине, то к Галке. Но в двухкомнатной квартирке, кроме Галки с мужем и ребенком, ютились роди-тели мужа и брат-холостяк. Галка летела на писк из кроватки, извинялась, что нет вре-мени поболтать.
  
  У Ирины тоже были свои заботы, своя студенческая жизнь. Первые годы она при-глашала Надю на дискотеки, вечеринки. Теперь и Ирины нет: окончила институт, уеха-ла с мужем-сокурсником по распределению.
  
  И вот когда осталась Надя совсем одна, оглянулась вокруг, как другие живут, и ужаснулась.
  
  Общежитие было небольшое, друг к другу все пригляделись, жизнь проходила на виду у всех, и знали о каждом не намного меньше, чем знал о себе он сам. Менялись девчонки не слишком часто, и если кто уезжал-приезжал - обсуждалось на всех кухнях. Снова в свои деревни, поселки возвращались редко - старались зацепиться за боль-шой город. Домой ездили лишь в отпуска: отъедались, отсыпались, привозили варений. Возвращались с еще большим желанием обосноваться здесь, выйти замуж, если очень повезет - за городского. Некоторым везло. Им устраивали торжественные проводы, вы-носили чемоданы, завидовали: будет жить в квартире! И с пропиской вопрос зараз ре-шится, и работать теперь может, где захочет: не нужно дышать в "гальванике" кисло-той, слушать грохот тяжелых прессов в горячем цехе, таскаться по заводу с ведрами краски.
  
  Когда кто-то вот так уезжал, девчонками были облеплены все окна. С ними-то как будет?
  
  Исчезла и воспитательница: ухаживал долго за ней, а потом в жены взять изволил лысенький, близкий к пенсионному возрасту. Но и тем та была счастлива и послала куда подальше все театры и вернисажи.
  
  Были старожилы, прожившие по двенадцать-пятнадцать лет на одном месте, на одной койке. И уже безо всяких перспектив.
  
  Была дородная Тамара, часто выходившая на кухню, - она здесь больше десяти лет. Почему комнату не дают? Дают, она сама не хочет. А что комната? Будешь там один сидеть - подохнешь. Тут хоть народ, поговорить есть с кем, весело. Привыкла.
  
  Была Зина - тихая и будто раз и навсегда чем-то напуганная. Она бесшумно, как тень, скользила по коридору, а когда с ней здоровались, вздрагивала и торопливо от-вечала.
  
  Была Людка Медянкина. Той палец в рот не клади - откусит, но и она не смогла найти себя здесь: за семь лет работы накопила деньжат, купила швейную и стиральную машины, телевизор, холодильник, кое-что из тряпок, отправила всё домой и собира-лась следом сама.
  
  Была тощая и потрепанная Светка - далеко за тридцатник, но неунывающая, юркая. Появилась в общаге без году неделя, но уже со всеми перезнакомилась, в каждую ком-нату входила, как в свою.
  
  Случались события.
  
  У кого-то всё белье с веревки сняли; разъяренная потерпевшая с представительни-цами Совета общежития прочесывали комнаты и рылись в чужих чемоданах. Другая ночью вошла на кухню и застала на месте преступления чревоугодницу, уплетающую ее ветчину из общего холодильника.
  
  Кто-то в комнате устроил драку.
  
  Однажды на пятом этаже отравилась цианистым калием девчонка из гальваниче-ского цеха. Она ждала ребенка: через несколько дней должна была состояться свадь-ба. Накануне пришел жених, принес два чемодана, ничего толком не объяснив. На сле-дующий день явилась милиция за чемоданами: они оказались ворованными. Жениха взяли. Потом на койку, где нашли мертвую невесту с пустым флаконом, долго никого не могли поселить.
  
  И стало страшно Наде, что и ее засосать может эта трясина, и еще острее почувст-вовала она свою неприкаянность, и еще больше возникло в ней желание бежать отсю-да. Но что могла она сделать? Только верить, неистребимо верить, что улыбнется ей ее счастье. Верить в чудо, в свой счастливый случай. И вот ради этого-то случая висе-ло у нее в шкафу дорогое импортное платье, и туфли на высоком каблуке в тумбочке лежали, завернутые в белую бумагу.
  
  Не заладилось что-то в Надиной жизни. А казалось, что начало обещало - ведь бы-ло таким хорошим. Теперь будто поселились в ее доме чужие люди и по кусочкам ста-ли отнимать ее дом, пока не отняли совсем. И тускнеть стала понемногу Надина жизнь, блекнуть то сияющее будущее, которое казалось прежде таким обязательным.
  
  Впрочем, кого могла она обвинять? Каждый устраивался как мог, находил зацепку, лазейку из этой жизни. Для большинства это было - замужество.
  
  Надя сама не понимала, почему ей не везло с ребятами? Не уродина, вроде, всё на месте, не хуже других. Вон Машка из семнадцатой комнаты - страшная, как атомная война, а такого парня отхватила! Теперь с двойней сидит, в отдельной квартире живет.
  
  Был у Нади один, встречались несколько раз. Только приходил он к ней всегда на-веселе, вином несло. Спровадила. А теперь думает: может, нужно было на него повли-ять, может, исправила бы? Но вспоминала, как гоготал он, показывая черные зубы, как был развязен до пошлости, как несло перегаром... Нет, не нужно ей такого.
  
  Опостылело всё вдруг: работа, общежитие. Работа была тяжелой, грязной. В цехе - одни бабы, мужики только начальники. Сунулась перевестись в другой цех - не отпус-кают: самим рабочие нужны. И домой, в общежитие, возвращаться тоже не хотелось: потому что дома не было.
  
  Раздражать всё стало - любые мелочи, чужое присутствие рядом. Толком не вы-спаться, не отдохнуть. Жизнь на виду у всех; все общее, общее...
  
  Мучительнее всего было в праздники: деваться некуда. Людке хорошо: у нее здесь родственники, она к ним уезжает, иногда даже с ночевкой. У Верки где-то на пятом эта-же своя компания. А к Таньке вечно этот долговязый Сашка является. Надоел, спасу нет. И нет, чтобы тоже уйти куда-нибудь (мало ли куда вдвоем пойти можно!) - в комна-те торчат. Танька готовит что-нибудь вкусное, сидят едят, лясы точат, будто нет боль-ше никого вокруг них, - на Надежду ноль внимания, как на пустое место. Обнимаются, даже целуются, когда выпьют. Надя тазом греметь начнет, дверью хлопать. Наконец, не выдерживала, уходила.
  
  Бродила по городу, в кино сходит, пообедает где-нибудь, в кафе-мороженое зайдет, - так выходной или праздник и пройдет. Порой, чтобы хоть как-то отметить этот день, Надя покупала свой любимый кофейный тортик и долго ела одна, пока тот не зачерст-веет.
  
  Любой праздник можно перегулять на улице. Любой. Кроме Нового года.
  
  Еще задолго до Нового года Надя верила в то свое единственное чудо: а вдруг за это время... Но праздник неумолимо приближался, чуда не случалось. И от страха у Нади холодело в животе.
  
  В общежитии во многих комнатах Новый год встречали шумно - так же, как когда-то Надина комната. На кухню было не войти, в душ очередь. Надежде вся эта кутерьма напоминала ее некогда счастливую жизнь, и она чувствовала себя еще неприкаяннее.
  
  И Людка с Веркой спрашивают:
  
  - Надя, ты где Новый год встречать будешь?
  
  Как будто если Надя скажет, что ей негде встречать Новый год, они ее с собой возьмут. А вот чтобы лишний раз показать: им есть где встречать Новый год!
  
  Однажды, когда Надя еще со своими подружками жила, она за несколько минут до курантов зачем-то вышла в коридор и увидела спускающуюся вприпрыжку с лестницы Риту, жившую у них на этаже. Все ее соседки разошлись по гостям, кроме Риты.
  
  - Ты где? - спросила ее Надя, имея в виду, где она встречает Новый год.
  
   - А, нигде, - с напускной беспечностью ответила Рита.
  
  Надю это, помнит, очень поразило: как это - Новый год! - и нигде! Разве можно Но-вый год - нигде?!
  
  Конечно, ей нужно было пригласить Риту к себе, - та, небось, нарочно носилась по этажам в надежде, что ее кто-нибудь пригласит к себе в комнату. Но Надя глупо улыб-нулась в ответ и прошла мимо. А теперь сама очутилась в таком положении. Но по эта-жам слоняться она ни за что не пойдет.
  
  Два последних Новых года Надя просидела у телевизора. В телевизионке было еще несколько девчонок - таких же, как Надя, - кому некуда было пойти.
  
  И стала Надя обивать пороги жилищного отдела завода, просить комнату. Пусть крохотную, но свою. Только бы диван поставить, стол и шкаф. Свои. Больше ничего не нужно. А всё остальное, желанное, казалось, придет само. И постепенно всё стало сво-диться к одному - комнате.
  
  Но в жилотделе ей говорили неизменное: "Нету".
  
  - Это у них для таких, как мы нет, - говорили прожженные бабы в Надином цехе. - Для кое-кого у них всё есть. Что им до нас? Работаешь - и работай, пока не сдохнешь. А как ты живешь, их это не волнует. Они-то себе по хорошим квартиркам сделали, да в домах хороших, новых. А нам дают старье списанное, без удобств, что от них останет-ся. Или ждут, пока им на лапу дашь. Они любят, когда к ним ходят, просят, заискивают, в глаза по-собачьи глядят, подарочки подсовывают, задницу лижут... А еще знаешь, как девки квартиры себе делают? Не комнаты - квартиры! - через это дело.
  
  - Через какое? - столбенела Надя.
  
  - Дура что ли, не понимаешь?
  
  И вот дали же, наконец, дали! Честно, без подарков. Да еще под самый Новый год. Одно из обещанных чудес свершилось. А значит, всё остальное свершится тоже.
  
  
  Комната была хорошая, светлая. Впрочем, Надя обрадовалась бы любой. В квар-тире жили мать с дочкой-школьницей; семья: муж, жена и мальчишка лет десяти; и хо-лостяк с аккордеоном. Это рассказала Наде женщина, у которой дочка, когда Надя при-ходила смотреть комнату. Они сами на выходные уезжают к матери, а в семье, где мальчишка - попивают. Надя на все эти подробности и внимания не обратила, - что ей до каких-то соседей? - главное: у нее будет своя комната! Остальное казалось несуще-ственным.
  
  Теперь у нее всё будет по-другому. Совсем по-другому. Надя начнет новую жизнь. Значит так: до лета будет готовиться, потом вечерний техникум от завода. Она обяза-тельно должна поступить. А там всё образуется, у нее еще будет всё хорошо. Будущее снова показалось пусть не таким блестящим, как прежде, но всё же реальным.
  
  Дали бы ей эту комнату месяцем раньше, может быть, Надя очень бы постаралась и свершилось бы еще одно чудо: нашлось бы кого пригласить в эту комнату. Теперь до Нового года осталось два дня, ничего придумать почти невозможно. Но кое-что Надя все-таки придумала...
  
  Целую неделю все девицы у Нади в комнате, переругавшись, друг с другом не раз-говаривали, и тем, что она получила к Новому году такой подарок, и похвастать-то осо-бо было не перед кем. Разве что на работе бабы за нее порадовались.
  
  Жаль, правда, что теперь никто не спросит, где она отмечает Новый год, - она бы им ответила.
  
  Верка, вроде сочувствующе, спрашивает:
  
  - Надя, что ты все праздники дома сидишь, сходила бы куда, развлеклась. - А сама издевается.
  
  И Танька ехидно так спрашивает:
  
  - Надь, тебе сколько лет? Ой, как много. А почему ты замуж не выходишь? Потом рожать будет трудно, смотри.
  
  Это она так говорит потому что они с Сашкой заявление подали. А как-то в ссоре она Надю "вековухой" и "злючкой несчастной" назвала.
  
  Или в шкаф полезет:
  
  - Надя, что у тебя платье на отдельной вешалке висит, место занимает? Всё равно ты никуда в нем не ходишь, сняла бы.
  
  И Таньку эту самую Надя больше всего терпеть не могла.
  
  Ну их, Надя им вообще ничего не скажет, - соберет вещи и уйдет тихо, молча, мо-жет быть, даже когда дома никого не будет. Они придут, посмотрят: нет ни Надежды, ни ее вещей. Вот удивятся! Или нет, в самый последний момент, у дверей, с чемоданом в руках, она скажет: "Ну вот, девочки, я от вас ухожу. Живите тут без меня". И уйдет. Спокойно, с достоинством. Танька от зависти лопнет: Сашка тоже общежитский, жить после свадьбы негде.
  
  Но всё это будет потом. А пока Надя вот что сделала.
  
  Тридцать первого декабря, как обычно, в общежитии было суетно: кто комнату с ел-кой принаряжал, кто себя, кто на кухне хлопотал. У Нади в комнате никто ничего не го-товил и не убирал: все расходились кто куда. Верка всё последнее время околачива-лась у своих подружек на пятом: Танька для своего хахаля суп сварила в Веркиной ка-стрюле; та пришла, сунулась - и вылила еще кипящий на плите суп в раковину, пригро-зив: "Еще возьмешь, сучка, в рожу плесну". И это при Сашке. Тот полезть драться по-остерегся: на вахте перестанут пропускать, а Танька двинула. Разбирали на Совете общежития, пообещали, как только где освободится койка - расселят.
  
  Надя собиралась вместе со всеми: подкрасила глаза, губы, надела свое замеча-тельное платье из шкафа, положила в сумку туфли. Девицы удивленно наблюдали за ней, но ничего не спрашивали. А Надя в душе ликовала: смотрите! я тоже собираюсь и ухожу. А куда - гадайте. Может быть, в ресторан с парнем, может быть, в веселую ком-панию, не чета, конечно, Веркиной, а настоящую, о которой мечтают все. Вот в том, что она сейчас уйдет и ее действительно всю ночь не будет дома, и заключалась Надина идея.
  
  Еще девяти не было, вышла Надежда из общежития, села в трамвай. Какая-то женщина везла в авоське большую кастрюлю. На весь трамвай из кастрюли пахло ви-негретом; пассажиры переглядывались и понимающе улыбались.
  
  Потом Надя зашла в магазин, купила колбасы, хлеба и бутылку кефира. Еще оста-валось много времени, и Надя решила погулять по городу.
  
  Люди с елками, полными сумками продуктов торопились в гости, к себе домой. Им есть где встречать Новый год, думала Надя. Счастливые. Но ведь это последний год так, должно же и ей улыбнуться ее счастье, должна же как-то устроиться и ее личная жизнь. Может, в техникуме с кем познакомится, а может после техникума попадет в те цеха, откуда после смены много ребят выходит...
  
  Надя бродила по предновогоднему городу, и ей было грустно. Вот все жаловались: снегу нет, что это за Новый год без снега? Снег выпал, обильный, пушистый. Ну и что, что выпал? Какая ей-то разница - со снегом Новый год или без снега? Вот если бы по-сле шумного застолья гурьбой высыпать на улицу, с ума сходить от снега, мороза, ве-селья, бросаться снегом, кататься с гор, толкать друг друга в сугробы, зарыться в снег горячим лицом... А без всего этого - зачем снег?
  
  Надя стала зябнуть. Она добралась до дома, где была ее комната, открыла двери своим ключом, вошла. Везде горел свет, дверь комнаты, где жила семья, была открыта настежь, оттуда доносились голоса, шум застолья. Надя хотела незаметно прошмыг-нуть к себе в комнату, но из открытых дверей вдруг вышел мужчина и, пошатываясь, уставился на Надю.
  
  - Здрасьте, - почему-то испугалась Надя.
  
  Мужчина ничего не ответил и, хватаясь руками за стены и косяки, прошел на кухню. Надя вошла в свою комнату, включила свет: блеклая лампочка осветила пустые стены, раскладушку у окна, - Надя еще вчера купила ее и сразу из магазина привезла сюда. Надя разделась, нашла гвоздь в стене, повесила пальто. Ничего страшного: переспит здесь ночь, а утром вернется в общежитие.
  
  Стараясь не греметь, Надя разобрала раскладушку. Вдруг из коридора она рас-слышала голоса:
  
  - Витька говорит, наша новая жиличка пришла. Чего это она?
  
  - Да, вон свет в комнате горит. Не знай, чего.
  
  - С кем? Одна?
  
  - Витька говорит, вроде одна.
  
  "Этого еще не хватало, - подумала Надя. - Не успела прийти, уже "с кем"? Ну лю-ди!"
  
  В квартире шумели. Из кухни, из открытой двери комнаты доносились развязные голоса мужчин и женщин, - Надя не могла понять, сколько их там. Иногда слышался звонкий мальчишеский голос. Надя приоткрыла дверь, выглянула в коридор, подожда-ла, пока чья-то спина скрылась в кухне, прошла к входной двери, открыла ее, громко хлопнула, затем быстро и бесшумно шмыгнула в свою комнату, закрылась и выключила свет. Тут же из кухни раздался громкий голос:
  
  - Володя, кто-то пришел: хлопнула дверь. Посмотри.
  
  - Никого нет, это жиличка ушла. И чего она приходила?
  
  - Шут ее знает.
  
  "Ну слава Богу: "ушла", - вздохнула Надя.
  
  В комнате было светло: от фонарей, праздничной иллюминации, от снега. Надя се-ла на раскладушку; пружины заскрипели. Даже радио нет: сейчас передачи такие хо-рошие... Надя достала из сумки колбасу, кефир и стала есть.
  
  Сейчас везде, по всей стране за столы садятся, думала Надя, шампанское пьют, едят всякие вкусные вещи, смеются, шутят. А она? Сидит тут на раскладушке, черным хлебом с "особой" колбасой давится, кефиром запивает. И почему она такая? - непу-тевая какая-то. Не приведи, Господи, кому-нибудь проболтаться, как она здесь ново-годнюю ночь провела - и вовсе за дуру самую настоящую примут. Но разве о таком можно рассказывать?
  
  Надя завернула в бумагу из-под колбасы остатки хлеба, осторожно, чтобы не за-пачкать платья, стряхнула крошки. Еще посидела немного. Как же она спать-то будет? - у нее ни подушки, ни одеяла. Но нужно было как-то устраиваться, - не сидеть же всю ночь.
  
  Надя сняла платье, повесила на гвоздь, где висело пальто, а пальто накрылась. Под голову положила шапку. Ничего, только ведь одну ночь, утром отоспится.
  
  За стенкой шум то стихал, то возобновлялся; работал телевизор. Из кухни в комна-ту и обратно всё время бегали, громко переговариваясь, звенели посудой.
  
  "Видать, женщина с девочкой уехали, а другой сосед в той компании, - решила На-дя. - Интересно, часто они такие праздники устраивают? Да-а..."
  
  Постепенно суета и крики улеглись: уселись, наверное, за стол. Потом почти со-всем стихли: закрыли, наконец, двери. В квартире стало тише. Внезапно раздался страшный шум, рев, крики, - и Надя поняла: наступил Новый год. Она села на раскла-душке.
  
  " Новый год... Новый год..." - повторяла про себя Надя, стараясь заставить себя хоть как-то прореагировать, обрадоваться, понять торжественность минуты. "Новый год..." - медленно повторяла она. Нет, не радуется, не реагируется.
  
  Надя опять легла. Долго лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок. Потом стала вглядываться в темноту комнаты. Глаза совсем привыкли, различали даже рису-нок обоев. "Шторы куплю, повешу, - размышляла Надя. - Надо к обоям подобрать". Вот здесь она поставит диван... Конечно, лучше купить диван. Рядом - стол. Здесь, нет, лучше вот здесь - шкаф. Со временем всё она купит, давно ведь деньжат прикапливала в надежде вот на это... Главное - теперь это реально. Всё будет, и очень скоро! Не то, что когда по мебельном и хозяйственным магазинам ходила и лишь мечтала, вообра-жала... Конечно, нужно как-то менять свою жизнь. А то будет скоро как Зинка, от каждо-го "здрасьте" на стены шарахаться.
  
  Даже не верится. Кажется, пройдет Новый год, и она снова будет жить в постылом общежитии и мечтать о своем угле.
  
  Надя задремала. Внезапно дверь в соседней комнате со стуком распахнулась, грохнув о стену так, что содрогнулась квартира, и где-то под отставшими обоями посы-палась штукатурка. Надя подпрыгнула на раскладушке и с ужасом поняла, что праздник у соседей только начинается.
  
  Громкая, на всю мощь телевизора, музыка заполнила, казалось, весь дом. Надя на-тянула пальто на голову, закрывая меховым воротником уши, но от топота танцующих ног было не спрятаться: он гудел в голове, пульсировал в жилах, пронизывал тело. Гремели стульями, орали, перекрикивая друг друга и телевизор, дико ржали, визжали, выходили из комнаты, пьяно топтались в коридоре, наваливались на Надину дверь, дергали ручку, - Надя каждый раз вздрагивала и замирала; она сжалась в клубок под своим пальто, дрожа всем телом: ей казалось сейчас ворвутся эти люди и будут лапать ее липкими руками...
  
  Потом телевизор утих, заиграл аккордеон. Стали петь; песни походили на гортан-ный рев. Потом отчего-то возникла ссора, пение прекратилось, голоса стали резче, визгливее. Возня, удары, крики, детский плач, шум драки, - всё слилось в сплошной кошмар, превратилось в острую всезахватывающую головную боль. Сколько так про-должалось, Надя не знала, - ей казалось, это не кончится некогда.
  
  Ближе к утру стали затихать. Кто уходил, кто оставался там, где его свалил сон. Надя так больше не уснула. Голова была тяжелой, откуда-то изнутри поднималась про-тивная, как спрут, боль и сдавливала затылок, виски, резала глаза. Надя рассмотрела в темноте циферблат часов: было около шести утра. С трудом поднялась. Тело затекло от неудобной позы, отлежавшую руку кололо.
  
  На кухне продолжал одиноко играть аккордеон. Надя, не включая свет, оделась, стараясь не шуметь, прошла по коридору к входной двери, - она была даже не заперта, - и вышла.
  
  На улицах было безлюдно. Редкие пассажиры автобуса клевали носами. Надя доб-ралась до своего общежития; ее встретила заспанная вахтерша: " Ну что, нагулялась? Где была-то?" Надя не ожидала, что ей придется отчитываться перед вахтершей, и промычала что-то невразумительное.
  
  На лестницах, по длинному коридору валялись конфетти, серпантин, конфетные обертки - результаты новогодней ночи.
  
  В комнате была только Вера. Она тоже, видать, недавно пришла и завалилась от-сыпаться. На Надин приход открыла глаза и перевернулась к стене. Надя разделась, достала из сумки и швырнула в тумбочку туфли и, не умываясь, забралась в постель.
  
  Спа-ать, спа-ать, " - будто в бреду повторяла про себя Надя. Она быстро стала ку-да-то проваливаться, вздрогнула и подумала еще: "Ну вот, и Новый год прошел. А там всё потечет, как надо".
  
  И уснула.
  
   1984г.
   1991г.
  
   * * *
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"