Ланиус Андрей Валерьевич : другие произведения.

Астроном,сын Сотрясателя Вселенной

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О трагической судьбе и страшной гибели человека , де-юре - повелители государства,де-факто -великом ученом-астрономе.Часть 1


   Глава 1. ЗАВЕЩАНИЕ ТИМУРА
  
   Все источники утверждают, что великий полководец и завоеватель, "сотрясатель вселенной", любимец счастливых расположений звезд Тимур был неграмотен, то есть, не умел ни читать, ни писать.
   При этом даже самые ярые его хулители не отрицают, что Тимур обладал феноменальной памятью и свободно говорил на трех-четырех языках.
   Знаменитый средневековый историограф Ибн Хальдун, с которым Тимур долго беседовал в марте 1401 года после взятия Дамаска, был поражен глубиной исторических познаний великого эмира.
   Разбирался Тимур и в поэзии. Он без натуги мог процитировать подходящее четверостишие по тому или иному поводу.
   Словом, утверждение о безграмотности "сотрясателя вселенной" выглядит построенным на песке.
   Скорее всего, Железный Хромец считал, что публичная демонстрация умения читать и писать - "не царское дело".
   Особенно хорошо Тимур знал историю создателей мировых империй - Искандера Двурогого и Чингисхана.
   Он, Тамерлан, и сам ведь встал с ними вровень, завоевав полмира. Разве его гигантская держава, раскинувшаяся от Эгейского моря до Восточного Туркестана, не потрясала воображение своими размерами?
   Завоевав полмира, он, так же, как и они, выполнил половину задачи.
   Однако вторая, самая трудная ее часть, заключалась вовсе не в том, завоевать другую половину мира.
   Тимур уже знал, что ни один смертный не в силах сделать это, ибо человеческая жизнь слишком коротка.
   Вторая половина задачи состояла в том, чтобы воспитать и оставить после себя достойного наследника, способного продолжить и завершить начатое.
   Достойного же наследника могла дать только большая, крепкая и всемогущая Семья, сплоченная кровными узами.
   Искандер, похоже, так и не понял этого.
   Он вообще не имел Семьи, в привычном понимании этого слова.
   Потому-то его империя развалилась сразу после его смерти.
   В случае Чингисхана дело обстояло гораздо сложнее.
   Летописи говорят, что общее число мужских потомков великого кагана к концу его жизни достигло примерно ста человек - пяти сыновей, порядка сорока взрослых внуков, а еще много дюжин подрастающих правнуков.
   Но только первые четыре сына Чингисхана от его старшей жены Борте из племени кунграт стали родоначальниками "золотого рода", оставив заметный след в истории.
   Все эти четыре сына - Джучи, Чагатай, Угедей и Тулуй - были умны, отважны, находчивы и решительны. Каждый из них пользовался авторитетом в армии и среди простого народа.
   Почему же столь достойные сыновья не смогли завершить начатое отцом, спрашивал Тимур и сам же давал ответ.
   Беда в том, что не было между старшими сыновьями ощущения единой Семьи.
   В дни молодости Чингисхана воины враждебного племени меркитов совершили внезапный налет на его стойбище и увели в плен его молодую жену Борте, которая в ту пору будто бы была беременной. Позднее, когда ее отбили, Борте родила мальчика, которого Темучин признал перед всеми своим сыном и дал тому имя Джучи.
   Время шло, но нездоровые слухи среди монголов о происхождении Джучи не только не прекращались, но даже усиливались.
   В нагнетании этих порочащих слухов участвовали даже его младшие братья, особенно Чагатай.
   Это приводило к ссорам и размолвкам, принимавшим порой весьма острый характер.
   Безобразные сценки разыгрывались даже в присутствии самого Чингисхана.
   Как-то раз, на важном совещании, когда Чингисхан дал первое слово, как положено, старшему сыну, Чагатай, не удержавшись, вскочил с места и закричал: "Почему мы должны повиноваться этому наследнику меркитского плена!" (Другие источники утверждают, что он выразился гораздо резче, назвав старшего брата "меркитским выродком".)
   Можно только догадываться, какие выражения употреблял Чагатай, славившийся своей грубостью, в кругу своих соратников. Он словно не понимал, что своими подозрениями оскорбляет еще и собственную мать.
   Джучи в ответ схватил Чагатая за воротник и, в свою очередь, принялся осыпать его оскорблениями, предлагая немедленно устроить борцовский поединок, если только будет на то воля их родителя и государя.
   Слово за слово, разгорячившиеся братья едва не вцепились друг в друга.
   Чингисхан строго отчитал обоих и запретил им ссориться впредь, да только это мало повлияло на степень кипения их укоренившейся вражды.
   Так или иначе, но Чингисхан, размышляя о том, кого объявить своим наследником, вынужден был отвергнуть кандидатуры обоих старших сыновей, и мог делать выбор только между двумя младшими. А это все-таки был не самый лучший выбор, вот какая штука!
   Наконец, Чингисхан принял тяжелое, но необходимое решение.
   На рубеже 1227 года его старший сын Джучи погиб во время охоты.
   Мало кто сомневался, что эта смерть не была случайной, и что убийц подослал великий каган.
   Позднее историки сочинили, будто Джучи замышлял отложиться от отца, за что, мол, и поплатился.
   Пустые выдумки все это, считал Тимур!
   Чингисхан пытался разрядить, наконец, обстановку в своей Семье, устранить источник неутихающего раздора.
   Отец принес сына в жертву ради грядущего единства Семьи!
   Вот только сделал он это, невзирая на свою мудрость, слишком поздно. Раньше надо было, раньше! Еще тогда, когда Борте только родила "меркитского наследника"! Ведь сразу было ясно, что из этого получится!
   Да, Джучи не стало, но семена раздора уже дали ядовитые всходы в Доме великого кагана.
   Отец ненадолго пережил старшего сына, назвав перед смертью своим наследником все-таки Угедея!
   Хан Угедей правил неполных 13 лет.
   Он поддерживал прежний порядок и даже расширил Монгольскую империю, как на Востоке, так и на Западе.
   Вместе с тем, он был запойным пьяницей, особенно в последние годы жизни.
   Он и умер в пьяном виде после очередного пира.
   И хотя он тоже оставил завещание, в котором назвал имя наследника, но власть в империи перехватила, пользуясь "дырами" в монгольских законах, его главная жена Туракина-хатун, женщина некрасивая, властолюбивая, взбалмошная и мстительная, а вдобавок ко всему еще интриганка, отравительница и колдунья.
   За пять лет своего правления она смертельно перессорила между собой представителей "золотого рода", внесла в него раскол и смуту.
   Чингисхан завещал своим потомкам согласие и единодушие, но все ли возможное он сам сделал для этого?!
   Похоже, что нет.
   Потому-то его империя быстро дала трещины и через несколько десятков лет распалась на обломки, один из которых, наследство Чагатая, снова объединил он, Железный Хромец.
   Тимур был полон решимости избежать тех ошибок, которые совершили его учителя, Искандер и Чингисхан!
   Недаром же его прозвали Сахибкиран, что означает "обладатель счастливого сочетания звезд"!
   Но ведь звезды благоприятствуют ему лишь потому, что он сам заранее старается все предусмотреть, изучая опыт своих предшественников!
   Железный Хромец был уверен, что открыл секрет бессмертия для своей державы, разгадал тот единственно правильный порядок, при котором семьсот поколений его потомков будут править счастливо и безмятежно, восхваляя память о нем, Тимуре.
   Он начал с того, что разделил свою державу на уделы между детьми и внуками. Пусть каждый из них с молодых лет правит на своих землях и набирается государственной мудрости!
   Но чтобы в будущем они не перессорились между собой, как полководцы Искандера или дети Чингисхана, над всеми должен стоять старший тимурид, обладающий непререкаемым авторитетом и стальной волей. Такой же, как у него, великого эмира.
   Тимур любил повторять двустишие:
   "Как существует один бог на небе, так должен быть один царь на земле.
   Весь мир не заслуживает того, чтобы иметь больше одного правителя".
   Но кому же завещать верховную власть в стране?
   Об этом Тимур не переставал напряженно размышлять на протяжении уже многих лет.
   Судьба подарила ему четырех сыновей.
   (Фактически-то их было больше, но царевичами могли считаться лишь те, кто родился от законных, родовитых жен Тимура.)
   Любимым сыном Железного Хромца был первенец Джахангир, в котором присутствовало нечто, вселявшее надежду в сердце Тимура.
   Но Джахангир погиб в молодости, успев, правда, оставить после себя двух сыновей.
   Молодым погиб и второй сын Тимура - Омар-шейх.
   Третий сын - Мираншах - доставлял отцу лишь огорчения.
   Достигнув зрелого возраста, он так и не взялся за ум, хотя Тимур дал ему в управление один из богатейших уделов - Хорасан со столицей в Герате.
   Однажды на пиру в своем дворце Мираншах со смехом отрубил голову представителю знатного персидского рода, а после простодушно оправдывался тем, что был, дескать, пьян.
   Несколько позднее, в результате падения во время охоты с лошади, Мираншах и вовсе впал в безумие, вытворяя различные непотребства: безудержно пьянствовал, предавался игре и похоти, совершал дикие, нелепые поступки.
   В конце концов, Тимур был вынужден лично возглавить карательную экспедицию.
   Суд был скорым, но справедливым.
   Почти всех приближенных Мираншаха, которые, пользуясь безумием правителя, расхищали казну, Тимур отправил на эшафот.
   В какой-то момент он даже собирался казнить и собственного сына, но затем передумал и отправил его княжить в менее значимый удел, где своенравный царевич находился под присмотром верных людей.
   Понятно, что Мираншах был окончательно вычеркнут из списка претендентов на высшую власть.
   Герат же и еще ряд смежных областей Тимур передал четвертому, младшему и нелюбимому, сыну Шахруху.
   Однако и его великий эмир не рассматривал в качестве своего главного наследника.
   Шахрух, как правитель, был слаб и нерешителен, он слишком много времени проводил с богословами и дервишами и, что совсем уж недопустимо для восточного мужчины, находился под влиянием своей жены Гаухар-Шод, которая вертела им, как заблагорассудится, но при этом действовала тонко, не ущемляя самолюбия супруга.
   Нет, не выйдет из подкаблучника грозного повелителя могучей державы!
   Итак, с сыновьями "сотрясателю вселенной" не повезло.
   С горечью осознав это, Тимур направил все свое внимание на внуков, коих у него насчитывалось более трех десятков.
   (Опять же, речь идет только о "законных" внуках.)
   Он установил правило, по которому перед рождением очередного царевича его будущую родительницу вызывали ко двору и опекали со всем усердием. Но едва роженица разрешалась от бремени, как ребенка (если это был мальчик) у нее забирали и поручали его воспитание назначенным для этого лицам, следившим от колыбели за его питанием, одеждой и прочим. Когда же мальчик подрастал, то его обучали всему, что нужно было знать будущему государю.
   Тимур и сам подолгу беседовал с внуками, стараясь предугадать, какими талантами обладает каждый из них.
   Эта система довольно быстро принесла свои плоды.
   Без малейших колебаний Тимур остановил свой выбор на Мухаммеде-Султане, старшем сыне его первенца Джахангира. В глазах этого юноши горел тот огонь, который Тимур умел замечать и ценить в других. Всю свою любовь, все свои надежды и чаяния он перенес на этого избранника, который во всем оправдывал его ожидания.
   Все складывалось просто великолепно.
   После победы над Баязидом Молниеносным Тимур достиг вершины могущества.
   Европейские монархи наперебой спешили поздравить его с очередным громким успехом и слали к нему послов-разведчиков, имевших задание выведать, не повернет ли Тимур своих удальцов на Запад, "к последнему морю"?
   Но нет, Тимур давно уже размышлял о походе не на Запад, а на Восток, точнее, в Китай.
   Однако после разгрома Баязида великий эмир позволил себе немного расслабиться.
   Почему бы и нет, разве он не заслужил этого? Разве он не обеспечил будущее для своей державы, не воспитал достойного приемника?
   И тут судьба, которая так долго была к нему благосклонной, нанесла страшный, коварный и неотразимый удар!
   13 марта 1403 года тот, кого он уже видел своим наследником, сгорел от какой-то болезни в считанные часы в 19-летнем возрасте!
   Тимур рвал на себе одежды, катался по земле, стонал и кричал от душевной боли. Несколько дней он пребывал в глубоком отчаянии. Кризис всё же миновал, но приближенные отмечали, что после смерти Мухаммеда-Султана Тимур уже никогда не был таким, каким его знали прежде.
   Для упокоения царевича Тимур приказал построить величественный мавзолей Гур-Эмир, и его возвели в небывало короткие сроки - в течение года.
   Но на кого же теперь оставить огромную державу, кого назначить наследником престола?
   Он не находил однозначного решения.
   Всем хорош был принц Халиль, сын Мираншаха и "ханской дочери", красавицы Хан-заде, которая сначала была женой Джахангира, первенца Тимура, а затем, после гибели царевича, перешла, согласно бытовавшей еще монгольской традиции, в дом брата усопшего.
   Еще будучи в 15-летнем возрасте, Халиль участвовал в знаменитой битве под Дели, где он, вооруженный одной лишь саблей, захватил боевого слона с его вожаком-индусом и привел своих пленников к палатке деда, за что удостоился от того скупой похвалы.
   Благодаря своей храбрости, щедрости, любезности и своему великодушию, Халиль со временем приобрел огромную популярность в армии, готовой идти за ним в огонь и в воду.
   Правда, отличался принц и своими сумасбродствами (не иначе, сказалась отцовская наследственность).
   Влюбившись в собственную наложницу Шади-Мульк, он женился на ней, словно та была ханской дочерью, и даже не спросил разрешения у деда.
   Узнав об этой свадьбе, Тимур пришел в негодование, но Халиль бежал от его гнева вместе с молодой женой в дальний удел и скрывался там какое-то время.
   Тимур, чья терпимость по отношению к проступкам членов Семьи поистине не знала пределов, гневался недолго.
   Он не только простил внуку его выходку, но и назначил молодого царевича на высокий военный пост.
   Однако из претендентов на верховную власть всё же его исключил. Ибо человек, не умеющий обуздывать свои чувства, не может стать повелителем миллионов подданных.
   Тем более что оставалось еще много других кандидатов.
   Принц Улугбек, сын Шахруха и "жемчужины двора" Гаухар-Шад, отличался умом и любознательностью, но ведь ему только-только исполнилось десять!
   Не мог Тимур делать судьбоносную ставку на мальчика, чьи жизненные интересы еще не определились!
   Кроме внуков от сыновей, у Тимура были внуки и от дочерей.
   Эти внуки тоже считались полноценными царевичами.
   Самой яркой личностью из них был, пожалуй, Султан-Хусейн.
   Тимур долго присматривался к юноше, находя в нем все новые достоинства.
   Как вдруг Хусейн отчебучил такое, что Тимур даже не поверил, когда ему доложили о случившемся!
   Во время осады Дамаска Хусейн ни с того, ни с сего перешел на сторону осажденных и, участвуя в их вылазках, храбро сражался против своих!
   Ошеломленный этим известием Тимур приказал лучшим своим гвардейцам доставить к нему перебежчика, и непременно живым!
   В ходе следующей вылазки Хусейн был пленен.
   Его привели в походную палатку великого эмира.
   Ничем другим, кроме легкомысленной жажды приключений, объяснить свой проступок, заслуживавший в условиях военной кампании немедленной казни, Хусейн не мог.
   Тимур велел высечь беглеца перед строем палками, отрезать ему косу, что считалось позором, а затем переодеть в женскую одежду (еще больший позор!).
   Но уже скоро Тимур не только полностью простил молодца, но и назначил его на высокую военную должность, равноценную той, что занимал Халиль.
   Естественно, при этом Хусейн тоже был вычеркнут из высочайшего списка.
   В конце концов, после долгих колебаний Тимур остановил свой выбор на Пир-Мухаммеде, втором сыне Джахангира.
   Этот царевич не имел ярко выраженных талантов. В его глазах не было того неукротимого огня, что горел во взоре его старшего брата Мухаммеда-Султана.
   Но все же в нем текла кровь Джахангира, и Тимур, похоже, рассчитывал, что рано или поздно в царевиче проявятся черты его отца и старшего брата.
   Кроме того, Пир-Мухаммед, родившийся на сороковой день после гибели отца, фактически был старшим из дееспособных тимуридов.
   Шахрух, доводившийся ему дядей, родился годом позже племянника.
   (Безумный Мираншах в расчет уже не принимался.)
   Итак, выбор был сделан!
   Избранником стал несколько тускловатый Пир-Мухаммед.
   Чтобы привить царевичу вкус к государственным делам, а также проверить его в серьезном деле, Тимур направил Пира правителем в Кандагар, на индийскую границу, где было неспокойно.
   Пусть парень научится принимать самостоятельные решения, рассуждал Тимур, надеявшийся, что еще успеет передать наследнику секретный опыт управления огромной державой.
   Уладив этот вопрос, Тимур приступил к последнему делу своей жизни.
   Он задумал большой поход в Китай, рассчитывая завершить после этого свой земной путь.
   Был конец декабря 1404 года, когда тремя колоннами огромное войско выступило в поход.
   Вопреки всем стратегическим канонам, великий эмир намеревался пройти Центральную Азию за три зимних месяца, чтобы внезапно явиться перед врагом и нанести сокрушительный удар.
   Но когда его штаб достиг Отрара, города, находившегося у восточных рубежей его державы, разведчики доложили о необычайно обильных снегопадах, закупоривших все горные перевалы, где снег лежал высотой в два копья.
   Войску пришлось становиться на зимние квартиры.
   Правое крыло, которым командовал Халиль, встало в Ташкенте, левое во главе с Султан-Хусейном - в Ясе (Туркестан).
   При этом Центр, где находился сам Тимур, разместился в Отраре, городе мистической судьбы, с инцидента в котором начался когда-то великий поход Чингисхана "к последнему морю".
   И вот теперь последователь Чингисхана Тимур двигался через тот же Отрар уже в свой великий поход, но только в обратном направлении.
   Вернее, он хотел двигаться, но волей небес был лишен такой возможности, и эта незапланированная остановка сильно его раздражала. Чтобы легче перетерпеть период вынужденного бездействия, он много пил, а ведь ему уже шел 69-й год.
   Однажды, после особенно обильного пира, он почувствовал лихорадку.
   Тело его горело, а с вышины слышались голоса гурий.
   Наступил упадок сил, и Тимур вдруг ясно понял, что город, где ему суждено навеки закрыть глаза, называется Отраром.
   Что ж, вот и пришла пора приступить к выполнению второй части задачи.
   Несмотря на сильные боли, он оставался в ясном уме и здравой памяти.
   Как следует из "Книги побед" ("Зафар-намэ"), он призвал к себе всех находившихся в ставке эмиров и вельмож и, покаявшись за свои грехи, заявил им следующее:
   "Теперь я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммед Джахангир был моим наследником и приемником. Он должен удерживать трон Самарканда под своей суверенной и независимой властью, должен заботиться о гражданских и военных делах, а вы должны повиноваться ему и служить, жертвовать вашими жизнями для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок, и чтобы мои труды стольких лет не пропали даром. Если вы будете делать это единодушно, то никто не посмеет воспрепятствовать этому и помешать исполнению моей последней воли".
   Затем Тимур повелел, чтобы каждый из собравшихся поклялся великой клятвой, что они исполнят его волю и будут верой и правдой служить наследнику Пир-Мухаммеду.
   Но и этого Тимуру показалось мало, он взял с присутствующих новую клятву о том, что они приведут к присяге всех отсутствующих здесь эмиров и вельмож и не допустят, чтобы его последней воле было оказано какое-либо сопротивление.
   Они клялись: горячо, истово и искренне, со слезами на глазах.
   Но Тимур почуял своим проницательным умом: эти пламенные клятвы скоро забудутся, возобладают корысть и расчеты, все пойдет так, как шло когда-то при дворах Искандера и Темучина после смерти завоевателей.
   Всё повторяется в этом мире, и он, Тимур, тоже ничего не сумел изменить, несмотря на свои оглушительные победы.
   Всё было напрасно...
   Он закрыл глаза и отошел.
   ГЛАВА 2. ТРИ ПРЕТЕНДЕНТА
   Тело Тимура еще не остыло, а в царской палатке уже разгорелись ожесточенные споры.
   Нет, речь шла не о завещании великого эмира, последней воли которого никто не решился бы подвергать сомнению.
   Спорили о другом.
   Одни выступали за то, чтобы скрыть смерть великого эмира от войска и народа, тело временно похоронить в каком-либо удаленном мавзолее, а затем продолжить поход на Китай.
   Другие стояли за пышный государственный церемониал похорон и за скорейшее возведение на престол наследника, который и вынес бы решение о дальнейшей судьбе похода.
   Жизнь в считанные часы сама разрешила этот спор.
   Ибо уже вскоре весть о смерти "сотрясателя вселенной" неведомыми путями разнеслась по всему лагерю и птицей полетела дальше, во все концы необъятной державы.
   Разве такую новость можно утаить?
   Эмиры и вельможи постановили, наконец, быстрее вернуться в столицу и приступить к устройству государственных дел уже без Тимура.
   К Пир-Мухаммеду, в далекий Кандагар, лежавший за занесенными снегом перевалами, помчались гонцы с подробными письмами.
   Но гораздо раньше другие гонцы домчались до Ташкента и до Ясы, где стояли, соответственно, полки правого и левого крыла армии.
   Ведь находившиеся здесь эмиры и вельможи тоже должны были дать, согласно последней воле Тимура, клятву верности Пир-Мухаммеду.
   Первым получил это известие принц Халиль.
   Он тут же собрал своих военачальников и заявил им:
   - Наследник достигнет Самарканда еще не скоро, ведь горные перевалы сейчас непроходимы. А без твердой власти в стране может начаться смута. Только армия может обеспечить порядок в это тревожное время. Я принял решение немедленно отправиться с авангардом в столицу и обеспечить контроль над городом вплоть до прибытия Пир-Мухаммеда. Нельзя терять ни минуты!
   В тот же день похожая картина наблюдалась в Ясах.
   Едва услышав о смерти Тимура, Султан-Хусейн взял отборный отряд из тысячи верных всадников и тоже помчался в Самарканд, только другой дорогой.
   Трудно представить, чем он руководствовался, решаясь взвалить на себя такую ответственность.
   Принц Халиль все же имел популярность в армии, почитался за отвагу и удаль, а история с женитьбой на бывшей наложнице ему ничуть не повредила, скорее, даже напротив!
   А вот на принце Хусейне все еще лежало пятно дезертира и перебежчика, наказанного палками перед строем.
   Быть может, его вела на очередную авантюру надежда смыть это пятно посредством новой дерзкой выходки?
   Первым Самарканда достиг Халиль.
   Городские власти открыли перед ним ворота, а главный казначей вручил ему ключи от царских сокровищниц.
   По сути, это был военный переворот.
   У Халиля и в мыслях не было уступать власть Пир-Мухаммеду, тем более что тот находился где-то за горами, за долами.
   Припозднившийся всего на несколько часов Хусейн покручинился немного, а затем предложил свои услуги Халилю.
   Предложение, как говорится, было с благодарностью принято.
   Ровно через месяц после смерти великого эмира состоялся торжественный обряд его похорон.
   Современный историк так описал внутреннее убранство мавзолея:
   "На могилу Тимура были положены его одежды, по стенам были развешены предметы его вооружения и утвари. Все это было украшено драгоценными камнями и позолотой; цена ничтожнейшего из этих предметов равнялась подати целого округа. С потолка, подобно звездам на небе, свешивались золотые и серебряные люстры; одна из золотых люстр весила 4000 мискалей (золотников). Пол был покрыт шелковыми и бархатными коврами. Тело через некоторое время было переложено в стальной гроб, приготовленный искусным мастером из Шираза. К гробнице были приставлены, с определенным жалованьем, чтецы Корана и служители, к медресе - привратники и сторожа".
   Всё это время Халиль не уставал повторять, что он бережет трон для Пир-Мухаммеда.
   При этом принц вместе со своей женой полностью заняли царский дворец и вели себя, как полновластные государи.
   Но вот Халилю доложили, что наследник переправился через Амударью.
   Вопреки всем своим заверениям, принц послал против него войско во главе с Султаном-Хусейном.
   Наследник был отброшен в Северный Афганистан, при этом Хусейн настолько возгордился одержанной победой, что снова посчитал себя достойным высшей власти.
   И вот через считанные месяцы после смерти великого эмира в стране, которую ее создатель считал "образцовой державой", наступило то, о чем Тимур не мог помыслить даже в страшном сне - великая смута.
   О борьбе, в которую включились законный наследник и двое самозванцев, хотя и царского рода, можно рассказывать очень долго.
   Эта борьба шла с переменным успехом и имела множество драматических нюансов, пока всем не стало ясно, что ни один из претендентов не в силах одолеть двух других.
   Но вот тут-то нежданно для ее участников на арене событий появился тихий и богобоязненный Шахрух.
   Младший сын великого эмира словно бы только сейчас вспомнил, что по табеле о рангах он тоже имеет право на верховную власть.
   Глава 3. БОРЬБА ЗА ПРЕСТОЛ
  
   - Мираншах, если вы помните, был признан безумцем, а потому не имел никаких шансов занять престол. Правда, он тоже включился в борьбу, но всего лишь за сохранение власти в своем маленьком уделе, на который тоже объявился претендент. При этом Мираншах попросил у брата подкрепления для своих войск, то есть косвенно признал его главенство. Между прочим, вам полагаю, это покажется интересным, но Мираншах похоронен в Гур-Эмире тоже обезглавленным.
   Его смерть была еще ужасней, ведь голову ему отрезали кинжалом. Это настоящий исторический детектив, разгаданный, спустя пять веков. Но историю Мираншаха нужно рассказывать отдельно.
   Вспышка нежданной активности Шахруха может немало подивить, если не вспомнить при этом, что рядом с ним находилась поистине выдающаяся интриганка своего времени Гаухар-Шад, имя которой переводится с персидского двояко. Это и "жемчужина", и "сверкание меча". Придворные поэты не уставали на все лады обыгрывать эту тему: в ее глазах не только сияние жемчуга, но и блеск меча!
   О том, что главную партию в последующей борьбе вела именно Гаухар-Шад, говорит то обстоятельство, что Шахрух, имея значительное войско, почти не вступал в сражения, действуя методами дипломатии, подкупа и закулисных интриг, более свойственных его дражайшей супруге.
  
   В отличие от других участников этой исторической драмы, Шахрух повел себя как искусный политик.
   Он заключил союз с законным наследником, своим племянником Пир-Мухаммедом и всячески декларировал свою верность заветам великого эмира Тимура, что придавало его собственным действиям легитимность. Но ввязываться в военные действия гератский правитель не спешил.
   Тем временем, ветреный принц Хусейн продолжал свой поход на Самарканд, пока не встретил на своем пути войско Халиля.
   Жаркая битва закончилась победой Халиля.
   Впрочем, потерпев поражение, Хусейн не особенно унывал, рассчитывая поправить свое положение, как всегда, посредством очередного авантюрного кульбита.
   Внезапно он объявился в Герате, уверенный в том, что родной дядюшка страшно обрадуется нежданно обретенному союзнику и тут же вручит ему крупное войско.
   Бедолага так и не понял, что ввязался в игру, для которой установлены совсем другие правила.
   Дядя Шахрух воздал племяннику по заслугам.
   Вечный перебежчик и дезертир, посмевший нарушить завещание основателя империи, был арестован и предан суду, который приговорил его к смертной казни, как государственного преступника.
   Кожу его головы, набитую травой, "тишайший" Шахрух послал законному наследнику, а отдельные части тела казненного были выставлены на всеобщее обозрение на гератских базарах.
   Итак, из большой игры выбыл один претендент, правда, самый незначительный.
   Вдобавок, Шахрух показал своим подданным, что он хоть и строг, но справедлив, ибо ставит закон выше родственных отношений.
   При этом Шахрух продолжал выпячивать мнимое лидерство Пир-Мухаммеда.
   Замысел Шахруха был прост: столкнуть лбами двух оставшихся претендентов и посмотреть, чья возьмет.
   Шахрух даже послал Пир-Мухаммеду военное подкрепление во главе со своим сыном Улугбеком, которому не исполнилось еще и 14-ти. Конечно, командирский пост Улугбек занимал формально, а все приказы от его имени отдавали прикрепленные к нему советники отца. Однако сам факт посылки войска был призван убедить наследника, что его дядюшка готов последовательно выполнять условия их договора.
   Сам Шахрух благоразумно оставался в Герате.
   В течение довольно продолжительного времени оба войска избегали стычек, вроде футбольных команд, заранее согласных на ничью.
   Но вот решающая битва все же состоялась.
   Победа снова осталась за Халилем.
   Похоже, у этого парня действительно был немалый военный талант стратега.
   Пир-Мухаммед, сломя голову, бежал в свой обожаемый Балх, а Улугбек с советниками помчался к отцу, в Герат.
   Пир-Мухаммед быстро утрачивал последние крохи авторитета.
   Несостоятельность законного наследника, как единодержавного государя, стала очевидной для всех. И знатные вельможи, и простые люди задавались вопросом: если этот правитель оказался настолько слаб, что так и не сумел взойти на престол, принадлежавший ему по праву, то надо ли его поддерживать впредь?
   Похоже, этот царевич превратился в лишнюю фигуру на политической доске.
   Надо ли удивляться тому, что в самом скором времени, а именно 22 февраля 1407 года, Пир-Мухаммед был убит одним из приближенных в своем собственном дворце!
   Очень своевременная смерть! Мавр сделал свое дело!
   Шахрух тут же объявил себя мстителем за наследника и овладел Балхом, присоединив его вместе со всеми ресурсами к своим владениям.
   Отныне на верховную власть в стране претендовали только двое: Шахрух и Халиль.
   Молодой правитель Халиль по-прежнему располагал более значительными военными силами. Используя сокровища Тимура, он мог исправно платить жалованье своим генералам, офицерам и солдатам.
   Он начал энергично готовиться к большой войне с Шахрухом, не замечая того, что атмосфера в стенах его собственного дворца разительно переменилась.
   Слишком неопытный, как политик, слишком доверчивый и великодушный, он, видимо, не догадывался, что судьбы империй решаются не столько на полях сражений, сколько за кулисами текущих событий.
   Вдруг оказалось, что все его окружение ненавидит столь обожаемую им Шади-Мульк. Жена молодого правителя стала персонажем хлестких анекдотов, которые рассказывали на всех самаркандских базарах. Утверждали, что она раздает своим слугам не только высшие государственные должности, но даже вдов и наложниц Тимура, и вконец разорила казну.
   Да и чего можно ожидать от обыкновенной шлюхи, пусть даже она называет себя султаншей!
   Отголоски сплетен затрагивали честь Халиля.
   Еще недавно всеми почитаемый, он превратился в объект затаенной неприязни.
   Весной 1409 года Халиль отправился с небольшим отрядом в поездку по северным областям.
   По дороге его схватили и выдали людям Шахруха, которые, как оказалось, всё время находились рядом.
   А спустя какое-то время и сам Шахрух въехал в Самарканд как победитель.
   Народ встречал его с энтузиазмом.
   Ведь шел уже пятый год осточертевшей всем междоусобицы, и люди готовы были признать власть кого угодно, лишь бы тот обеспечил на этой земле мир и покой.
   Прежде всего, Шахрух посетил могилу отца, вновь совершив траурные обряды.
   При этом он велел убрать из мавзолея и передать в казну все находившиеся там сокровища, наличие которых, как он считал, противоречило правилам ислама.
   Ветеранам военных походов это решение нового правителя не понравилось, но они ограничились лишь глухим ропотом.
   Затем Шахрух принялся вершить суд, скорый, но справедливый.
   Казнить самого Халиля он всё же не решился и отправил его правителем в маленький городок в глуши. Но все приспешники самозванца были повешены либо обезглавлены. Шади-Мульк подвергли пыткам, а затем водили ее на аркане по самаркандским базарам, после чего всё же вернули Халилю.
   Понятно, что оставлять эту парочку без присмотра было никак нельзя.
   В самом скором времени Халиль, цветущий, полный сил молодой человек, вдруг заболел и умер, а Шади-Мульк якобы в знак скорби покончила с собой, приняв яд.
   Такова была официальная версия, в которую, однако, мало кто верил.
   Итак, вопреки воле самого Тимура, вопреки ожиданиям сведущих людей, у руля огромной державы оказался Шахрух, победивший в многолетней напряженной схватке. Одно из двух: либо в нем расцвели недюжинные таланты государственника, никак не проявлявшиеся при жизни Тимура, либо за победой Шахруха стояла его неугомонная женушка, к рассказу о которой мы еще вернемся.
   Так или иначе, но за исключением нескольких отколовшихся окраинных провинций, в руках Шахруха оказалась вся держава, созданная Тимуром.
   Со смутой было покончено, все уцелевшие царевичи и эмиры присягнули Шахруху на верность, видя в нем вполне компромиссную фигуру.
   Но Шахрух категорически не хотел оставаться в Самарканде.
   Его сердцу милее всего был Герат, куда он и собрался вернуться.
   Править в Самарканде Шахрух оставил старшего сына Улугбека, которому в эти дни исполнилось пятнадцать, и который провел значительную часть периода смуты в Герате, во дворце отца.
   Конечно, в столь юные годы еще рановато принимать важные государственные решения, поэтому при Улугбеке Шахрух оставил двух эмиров-опекунов, дав им соответствующие распоряжения.
   Восстановив единство государства и утвердив спокойствие в умах, Шахрух в сопровождении любимой жены, внушительной свиты и еще более внушительной армии отбыл в свой любимый Герат, к богословам и муллам, по общению с которыми он уже соскучился...
   Глава 4. ТОНКОСТИ ТИТУЛОВ
  
   Пышные восточные титулы - хан, шах, падишах, султан, эмир, бек - большинством европейцев воспринимаются как синонимы.
   Однако между ними, этими титулами, есть существенные различия.
   Ханом в эпоху Тимура могли именоваться только потомки Чингисхана.
   Этот титул считался наиболее знатным, его нельзя было купить, заслужить, присвоить, а можно было получить лишь по праву рождения.
   Позднее, когда Тимур достиг зенита славы и могущества, нашлись придворные угодники, по поручению которых была составлена фальшивая генеалогическая схема, возводившая линию предков Тимура к одному из близких родственников Чингисхана.
   Однако же сам Тимур отверг эти сомнительные изыскания.
   В фальшивой славе он не нуждался, ему было достаточно той, которую он завоевал своим мечом.
   Тимур вполне довольствовался титулом "эмир" (по-арабски "амир"), принятом во многих мусульманских странах, но имевшим в разных местах свои оттенки.
   В военизированной державе Тимура этот титул чаще ассоциировался с понятием "военачальник, полководец". Эмиров было много. Но Тимур стал единственным великим эмиром, то есть, "великим полководцем", и гордился этим титулом.
   Если стать ханом по желанию было невозможно, то отнюдь не возбранялось стать ханским зятем - "гурганом", для чего требовалось взять в свой дом его дочь.
   Что и сделал Тимур, женившись на дочери хана Казагана, которую звали Сарай-Мульк-хатун.
   Титул "гурган" также считался в высшей степени почетным, предметом гордости того, кто его носил.
   "Великий эмир" и "гурган" - в большинстве средневековых хроник имени Тимура сопутствуют именно эти два титула.
   Следует отметить и то обстоятельство, что Тимур формально не являлся первым лицом в государстве. Еще бытовала монгольская традиция, и Тимур не стал ее отменять (это сделают его потомки), согласно которой на престоле в обязательном порядке полагалось восседать хану-чингизиду.
   Тимур и посадил на трон "хана-бездельника", давно уже утратившего реальную власть, да и не претендующего на нее. Однако монеты чеканились с профилем этого хана, а его имя первым произносилось на пятничных молитвах. Вместе с тем, вздумай этот хан по глупости "качать права", как был бы незамедлительно сброшен с трона и заменен на более покладистого преемника.
   Похожий порядок позднее существовал в Советском Союзе, когда по конституции первым лицом государства считался Председатель Верховного Совета, но вся полнота реальной власти принадлежала генеральному секретарю партии.
   Вот и Тимур был своего рода "генсеком" военной партии.
   В сочинениях, принадлежавших перу иранских и европейских хронистов, Тимура нередко именуют также "султаном" и "падишахом" в значении "монарх".
   А кастильский посол Руи Гонсалес де Клавихо называет его в своих записках совсем уж невообразимым титулом - "великий сеньор Тамурбек".
   Сам Тимур пользовался "королевскими" титулами чрезвычайно редко, да и то лишь при внешних сношениях.
   Один такой случай произошел в 1391 году, когда Тимур двинулся через казахские степи в поход на Золотую Орду, к Самарской излучине.
   Где-то на середине пути он совершил странный ритуал, до сих пор не разгаданный историками.
   Поднявшись на вершину горы Улуг-таг, он осмотрелся с высоты, а затем велел высечь на запримеченном здесь же камне надпись на уйгурском и арабском языках, извещавшую о том, что в год овцы султан Тимур отправился с двумястами тысячами воинов, имени своего ради, по кровь Тохтамыша хана.
   Этот камень обнаружили только в 30-х годах прошлого века и отправили в Эрмитаж, где его можно увидеть и сегодня в одном из восточных залов.
   Итак, в своих владениях Тимур именовался, как правило, двумя титулами, которыми сам он дорожил в равной степени, - "великий эмир" и "гурган".
   Его потомков стали называть "эмир-заде", то есть, "сын эмира", а сокращенно "мирза".
   Титул "мирза" носил и Улугбек.
   Вообще-то, настоящее имя Улугбека, полученное им при рождении, было Мухаммед Тарагай.
   Между прочим, факту рождения этого младенца обязаны своими жизнями десятки тысяч жителей города Мардина в Ближней Азии, которых Тимур уже готов был предать лютой казни за их сопротивление. И как раз тут прискакал гонец, сообщивший, что у Гаухар-Шад, жены Шахруха, родился мальчик.
   Тимур, лелеявший мечту о переустройстве мира под эгидой своей Семьи, настолько обрадовался, что не только помиловал обреченных горожан, но и велел вернуть им все отобранное имущество.
   В практике Тимура этот случай стал единственным в своем роде.
   Маленького Мухаммеда Тарагая тут же забрали у его матери, и в последующем он воспитывался при дворе Тимура под надзором его бабки Сарай-Мульк-хатун, ханской дочери.
   Из множества внуков, которые точно так же воспитывались при дворе в Самарканде, Тимур почему-то выделял именно этого мальчика. Когда тот подрос, великий эмир в свободное время мог часами беседовать с ним.
   Заметив это, придворные, дабы угодить Тимуру, стали называть мальчика Улугбеком, то есть, "великим господином".
   Возможно, поначалу такое прозвище имело легкий ироничный оттенок, но со временем оно закрепилось при дворе и сопровождало Улугбека до самой смерти, фактически став его именем, под которым он и вошел в историю.
   Когда Улугбеку исполнилось десять, Тимур устроил пышную, хотя и символическую свадьбу для него и еще девяти других своих внуков. При этом Улугбек получил в жены ханскую дочь, а вместе с ней и право именоваться отныне "гурганом". Между прочим, Улугбек настолько дорожил этим титулом, что даже подписал им главный труд своей жизни - "Звездные таблицы" ("Зидж-и джедид-и Гургани").
   Но увлечение астрономией придет еще нескоро.
   А весной 1409 года собственное прозвище "Улугбек" - "великий господин" казалось 15-летнему юноше, скорее, издевательским.
   Ведь его отец Шахрух, поставив сына наместником в Самарканде, ограничил его во всем, фактически передав реальную власть в руки двух опекунов - эмиров Шах-Малика и Шейх-Нуреддина.
   Конечно, опекуны внешне демонстрировали по отношению к молодому мирзе предельную лояльность и всемерное почитание, но делали все по-своему.
   А Улугбек уже томился мечтой, нет, пока еще не о звездах, а о военных походах, о победах, о славе, о повторении того пути, который проделал его знаменитый дед.
   Остро переживая свою зависимость, юноша нередко уединялся в часы отчаяния в "высочайшей библиотеке".
   Что же это была за библиотека? Действительно ли книги, собранные в Голубом дворце, являлись бесценной сокровищницей мысли?
   Сохранилось указание Тимура, где говорилось: "Я протягивал руку помощи путешественникам всех областей и всех государств, чтобы иметь известия о чужеземных царствах, я посылал во все страны купцов и начальников караванов, приказывая им привозить мне самые редкие вещи, которые можно встретить в Хотане, Китае, Индостане, городах Египта, Аравии, Сирии, Рума и даже на острове Франков"...
   Несомненно, что под "редкими вещами" подразумевались и книги.
   Приведенную фразу следует понимать так, что "купцы и начальники караванов" должны были привозить в Самарканд книги из тех стран, с которыми Тимур поддерживал мирные отношения, ну, а на оккупированных территориях он сам брал, что хотел.
   Каковы же были личные приоритеты Тимура в сфере человеческих знаний, запечатленных в книгах?
   Уже говорилось, что из светских наук Тимур отдавал предпочтение истории и сам хорошо ее знал.
   Вместе с тем, он вообще ценил всякие знания, особенно, если они могли принести практическую пользу. Он поддерживал ученых, занимавшихся медициной, математикой, астрономией... Еще одним предметом его постоянных интересов были архитектура, ведь Тимур задумал сделать свою столицу Самарканд самым блистательным городом мира, окружив его кольцом городов-спутников, каждый из которых носил имя той или иной мировой столицы.
   Историки, утверждавшие, что Тимур не умел читать, тут же сообщают, что он производил впечатление человека образованного, и что держал при себе "чтецов рассказов" (касса-хан), которые читали ему различные сочинения в часы досуга полководца.
   Но даже если он так и не сумел, при всех своих талантах, овладеть грамотой, то уж точно хотел видеть образованными не только своих детей и внуков, но и последующие семьсот поколений своих потомков.
   Стало быть, стимул систематически собирать по всему миру книги, у него был серьезный.
   У Тимура было более тридцати только "законных" внуков (а уже подрастали и правнуки), и к каждому из них был приставлен воспитатель. Известно, что воспитанием Улугбека в его детские и отроческие годы занимался Ариф Азари, талантливый и высокообразованный поэт.
   Вообще, в Кок-сарае - Голубом дворце сложилась своеобразная "академия", в которой и получали образование наследники Тимура.
   Важной частью этой школы была "высочайшая библиотека".
   Зная ненасытные аппетиты великого эмира касательно всего, за что бы он ни брался, нетрудно предположить, что масштабы этой библиотеки тоже были поистине "тимуровскими".
   Речь должна идти, несомненно, о десятках тысяч томов и рукописей, в том числе редчайших, уникальных, включая те, что принадлежали перу античных авторов и считались в Европе утерянными.
   Причем в этом собрании были представлены все разделы знаний: от истории и математики до астрологии и мистики.
   ...Общение с книгами помогало любознательному парню, мечтавшему о ярких событиях, легче переносить свое подчиненное положение.
   В этот же период сформировалось его острое стремление к личной свободе и независимости.
   Между тем, ситуация вокруг юного мирзы стремительно менялась.
   Дальновидный Шахрух вовсе не случайно приставил к нему именно двух опекунов, да еще из числа тех, между которыми "пробежала черная кошка".
   Оба опекуна мастерски подсиживали друг друга, каждый из них скрытно доносил в Герат на второго, и это ни для кого не было тайной.
   Противоречия между двумя эмирами постепенно переросли в открытую вражду.
   Наконец, Шах-Малик путем подкупа устроил так, что его соперник был убит своим же нукером.
   Отрубленную голову Шейх-Нуреддина, обвинив того в измене, Малик возложил к ногам Шахруха, который как раз прибыл в Самарканд.
   Но уловка не сработала.
   Шахрух разгневался и отправил Шах-Малика в изгнание.
   Так уж совпало, что именно к этому времени Улугбек достиг совершеннолетия.
   И вот сбылась его заветная мечта: он стал не номинальным, а фактическим хозяином Самарканда!
   Глава 5. ВАССАЛ СВОЕГО ОТЦА
  
   Напрасно Улугбек так радовался якобы обретенной свободе!
   Отец прислал вместо Шах-Малика другого "управляющего" - брата своего доверенного визиря Хавафи, и тот точно так же повсюду совал свой нос и распоряжался делами по собственному усмотрению, без оглядки на молодого государя.
   Но Улугбек уже не был мальчиком.
   Он достиг того возраста, в котором его дед отлично обходился без опекунов.
   Так отчего бы и ему, Улугбеку, не заявить во весь голос о своих правах и притязаниях? Отчего бы не продемонстрировать перед подданными, да и отцом тоже, свою воинскую доблесть?
   А для этого и нужно-то лишь выступить в поход и сразиться с врагом.
   Надо одержать красивую, блистательную победу, и тогда отец поймет, что его старший сын повзрослел, и перестанет досаждать своей навязчивой опекой и ставить в пример свою выжидательную осмотрительность.
   Улугбек ничуть не сомневался в своих военных талантах и даже надеялся втайне, что по масштабу они не уступают дедовским.
   Что же касается военной науки, то разве он, Улугбек, не постиг ее секретов в должной степени?
   В течение пяти последних лет жизни великого эмира, Улугбек неотлучно находился в его лагере.
   Сначала дед пожелал, чтобы Улугбек сопровождал его в походе в Малую Азию, в походе, венцом которого стала победа над Баязидом Молниеносным.
   Затем дед взял его с собой в свой последний поход на Китай.
   Конечно, Улугбек был тогда еще слишком мал, чтобы даже думать об участии в сражениях, но он отлично помнил наставления деда о секретах, ведущих к успеху, о тонкостях военного искусства, об осадных машинах, об управлении огромными массами пехотинцев и всадников...
   Уже после смерти деда Улугбек беседовал со многими эмирами, сражавшимися под началом Железного Хромца, читал труды придворных историков, написанных по указанию Тимура и проверенных им лично...
   Нет, Улугбек считал себя вполне созревшим для блестящей карьеры на военном поприще.
   Оставалось лишь выбрать цель для первого решительного дела.
   Впрочем, о чем тут было особо размышлять?
   Фергана с окрестностями была записана за ним, Улугбеком, но в последние годы там обосновался, воспользовавшись смутой, царевич Ахмед, сын Омар-шейха и внук Тимура, то есть, его, Улугбека, двоюродный брат.
   Разве, преподав Ахмеду хороший урок, он не повысит свой авторитет по всему Междуречью?
   Но действовать надо быстро и решительно, чтобы отец не узнал раньше времени и не успел бы вмешаться в эти планы.
   Весной 1414 года Улугбек, в точности следуя правилам деда, повел войска на Фергану.
   Впереди двигалась разведка, ведомая надежными проводниками.
   Достигнув Нуратинского хребта, прошли через тесное ущелье, именуемое в народе "Воротами Тимура". Это был своеобразный каменный коридор, ведущий в долину, откуда открывались пути во все стороны - в Фергану, в Моголистан, в северные степи...
   Тщательные приготовления оказались напрасными.
   Ахмед вместе с двором, гаремом, войском и казной бежал к монголам.
   Улугбек так и не почувствовал радости победы.
   А тут еще прискакал гонец от Шахруха и передал его распоряжение немедленно отвести войска, а самому прибыть в Герат.
   Что делать, пришлось подчиниться!
   Мало сказать, что Шахрух встретил сына сурово.
   Обычно спокойный и выдержанный, правитель был не на шутку разгневан.
   Отрывисто расспросил сына о его затее, затем сказал:
   - Мой отец и твой дед оставил нам, его потомкам, великую державу и наказал беречь ее. Ибо со всех сторон нас окружают недружественные страны и племена. Взгляни сам! На западе уже отложились Азербайджан и Ирак, продолжает укрепляться род владетелей черных овец во главе с нашим врагом туркменом Кара-Юсуфом. На юге вот-вот взбунтуются вечно недовольные афганцы и гебры. На севере давно выжидают своего часа племена кочевых узбеков. А на востоке бурлит Моголистан. Сейчас там враждуют между собой, но как только у них появится сильный хан, способный объединить под своей властью других, эти дикие орды двинутся лавиной в Междуречье, как уже случалось не раз в нашей истории...
   Шахрух перевел дыхание и продолжал:
   - И вот, вместо того, чтобы сплотиться, мирзы и царевичи нашего дома продолжают сводить счеты между собой, заявляют, видишь ли, что им нужна независимость! - он поднял на Улугбека строгие глаза: - Я буду беспощадно подавлять любые сепаратистские настроения! Каждого из царевичей, посмевшего действовать против общих интересов, я буду смещать с престола и лишать удела, невзирая на степень родства, пусть даже это будет мой собственный сын! У меня, как у старшего тимурида, есть такое право, и я воспользуюсь им в полной мере!
   Улугбеку показалось, что еще минута, и он услышит, что Самарканд более не принадлежит ему.
   - Но, послушайте, отец! - горячо воскликнул он. - Вы ведь и сами знаете, что Фергана - это мое владение! Почему же мне непозволительно восстановить свои права на него?!
   - В державе, где главенствует закон, а ведь именно к этому мы и стремимся, не так ли, восстановления своих прав надо добиваться не силой оружия, но через судебное решение! - отчеканил Шахрух. - Тебе надлежало бы подать мне прошение по своему вопросу, я передал бы его на рассмотрение дивана, а затем утвердил бы решение моих министров. И тогда всё было бы по закону! А ты вместо этого занялся самоуправством!
   Ну, всё, решил Улугбек! Сейчас отец прикажет сдать большую государственную печать и ключи от казнохранилища.
   - Я примерно накажу тех эмиров, которые поддержали твою мальчишескую затею! - пообещал Шахрух. - А для тебя всё это пускай послужит уроком! - Он выдержал паузу и добавил: - Но хвалю за то, что к походу ты подготовился по всем правилам военного искусства! Быть может, в будущем ты сумеешь нанести поражение настоящим врагам, которых надо искать в Моголистане и в северных степях...
   Итак, отец отчитал его, указал на то, что он является его вассалом, и не более того, но всё же отпустил восвояси.
   Перед отъездом Улугбек встретился со своим родным братом Байсункаром, который постоянно жил при дворе в Герате и слыл любимчиком отца.
   Байсункар был совершенно равнодушен к воинской славе, но общая тема для разговора у братьев нашлась: книги.
   Отец назначил много читавшего Байсункара смотрителем дворцовой библиотеки, и тот с гордостью показывал сейчас Улугбеку свои сокровища.
   Улугбек только диву давался!
   Здесь, в Герате, книг было собрано все же меньше, чем в Самарканде, но сама библиотека содержалась в образцовом порядке.
   Вообще, Байсункар рассказал брату много интересного о библиофилии - собирании книг.
   Оказалось, что он установил через купцов и своих доверенных лиц деловые отношения со многими библиотеками не только Хорасана, но даже с императорской библиотекой в Константинополе!
   Байсункар сначала договаривался с тамошними смотрителями, а затем посылал туда писцов и переплетчиков, которые переписывали знак в знак наиболее ценные книги, а следом заключали рукописи в такие же точно переплеты.
   В результате копия ничем не отличалась от оригинала.
   - Владелец не всегда соглашается продать редкую книгу даже за очень большие деньги, - пояснил Байсункар. - Снятие копий позволяет иметь в своей библиотеке желанный экземпляр, да и обходится это дешевле. Но я лишь недавно организовал такую службу переписки, и, как понимаешь, еще не добрался до Самарканда, а ведь у тебя очень много редких книг, я знаю это от отца. Не возражаешь, если мои люди поработают в твоей библиотеке?
   - Конечно, нет! Присылай их в любое время!
   - Если хочешь, то и ты присылай ко мне своих переписчиков, только извести меня, какие книги тебя интересуют в первую очередь.
   - Так я и сделаю!
   - Значит, договорились...
   Вернувшись в Самарканд, Улугбек вызвал смотрителя и сделал ему выговор, после чего дал ему молодых помощников и велел в ближайшее время навести в библиотеке идеальный порядок, а также доложить, что требуется для организации службы копирования книг. Службы, которая существовала при великом эмире, но распалась в период смуты...
   И все-таки главным в его жизни по-прежнему оставалась мечта о подвигах на полях сражений.
   Что ж, эта мечта осуществилась, правда, не сразу, а через десять лет, после целой серии невнятных походов.
   В 1424 году он предпринял большой поход в Моголистан, дойдя до озера Иссык-куль, на пути к которому миновал знаменитый перевал Санташ - "Считанный камень", где высилась груда камней.
   Легенда связывала эти камни с Тимуром, который якобы велел своим воинам сложить перед походом по одному камню в общую горку, а на обратном пути взять из нее также по одному камню.
   Таким образом, не разобранные камни в точности соответствовали общему числу убитых и пропавших.
   Улугбек долго стоял в молчании у этой весьма впечатляющей груды, размышляя о той цене, которую приходится платить за победу, и об ответственности, выпадающей на долю полководца.
   И все-таки в нем преобладала гордость.
   Возвращаясь с богатой добычей в Самарканд через "Ворота Тимура", он велел сделать надпись на одной из громадных скал:
   "С помощью Аллаха величайший султан, покоритель царей народов, тень бога на земле, опора ислама Улугбек - да продлит Аллах время его царствования! - предпринял поход в страну монголов и от того народа вернулся невредимым!"
   Текст, конечно же, содержал множество преувеличений и натяжек, но этот аванс казался Улугбеку оправданным. Он ничуть не сомневался, что впереди его ждут еще более громкие победы.
   Именно из этого похода он привез нефритовые плиты и повелел сделать из них парадное надгробие для усыпальницы деда.
   Тем самым он исполнил пожелание "сотрясателя вселенной", высказанное тем при жизни.
   Вот он и добился своей доли славы!
   Оказалось, что это очень приятно!
   Придворные поэты сравнивали его с Искандером Двурогим, в Герате его встречали как триумфатора.
   Шахрух предложил ему готовить новый поход, на этот раз против кочевых узбеков и обещал прислать не только подкрепление, но и денег.
   Байсункар, ставший к этому времени визирем, откровенно завидовал популярности брата.
   И даже их мать, царица Гаухар-Шад, всегда выделявшая Байсункара, на этот раз с явным интересом внимала рассказам старшего сына.
   В приготовлениях к новому походу время летело незаметно.
   Шахрух, как и обещал, прислал войско под командованием третьего сына - Джуки.
   Но общее руководство оставалось за Улугбеком.
   Наконец, ранней весной 1427 года Улугбек двинулся на север во главе многочисленной армии.
   Ни он, ни его эмиры, ни Шахрух, ждавший в Герате гонцов, не сомневались в успехе - слишком много средств было вложено в эту военную кампанию, слишком много связывалось с ней надежд.
   И вдруг оказалось, что дикие степные орды совсем неплохо владеют тонкостями военного искусства!
   Улугбек, все еще пребывавший в состоянии эйфории от последнего успеха, угодил в
   ловушку, как простодушный пастушок.
   Враг появился там, где его совсем не ждали.
   Сражение, едва начавшись, было проиграно самым постыдным образом.
   Воины Улугбека бежали в панике, бросая оружие и срывая с себя тяжелые доспехи.
   Ни Улугбек, ни его эмиры даже не пытались навести хотя бы какое-нибудь подобие дисциплины среди бегущей массы.
   Напротив, поддавшись стадному инстинкту, они бежали вместе со всеми, пригнувшись к гривам своих скакунов.
   Этот отчаянный бег продолжался до самых стен Самарканда почти без остановки.
   Маршрут катившейся назад лавины проходил через тесные "Ворота Тимура", где едва не возникла давка.
   Во всяком случае, у Улугбека была возможность перечитать на скале хвастливую несмываемую надпись, которая в этой ситуации была преисполнена издевательского смысла.
   В эти минуты до боли ясно он осознал: все его мечты о воинской славе были наваждением шайтана, никакими военными талантами он никогда не обладал, и главная вина за позорное поражение лежит на нем одном!
   Похоже, точно к таким же выводам пришел и Шахрух, едва получив известие о катастрофе в степи.
   Он тут же подготовил указ о смещении Улугбека и замене его, как правителя Мавераннахра, Байсункаром.
   Очевидно, так и случилось бы, если бы не чрезвычайное происшествие.
   Выходя после пятничной молитвы из мечети, Шахрух подвергся нападению из толпы, получив удар кинжалом.
   По счастью, рана оказалась хотя и глубокой, но неопасной.
   Задержка, вызванная этим инцидентом и его последующим расследованием, стала спасительной для Улугбека.
   Шахрух так и не дал хода уже подготовленному указу, но все же решил лично наказать виновных в поражении.
   Едва отправившись от раны, он, взяв все же Байсункара, двинулся в окружении большого войска на Самарканд.
   Улугбек помчался навстречу отцу, рассчитывая оправдаться перед тем.
   Встретились на берегу Амударьи в районе Термеза и весь путь до Самарканда проделали вместе.
   Отец выглядел крайне раздраженным, и все же дал понять, что оставляет престол за Улугбеком, но только до следующего крупного провала.
   Байсункар замкнулся.
   Братья практически не говорили друг с другом.
   Заняв лучшие покои в голубом дворце, Шахрух демонстративно вел себя как хозяин: сам допрашивал эмиров и сановников, сам определял меру наказания каждому.
   В эти дни Улугбек, которому уже перевалило за тридцать, снова ощущал себя не вассалом даже, а провинившимся мальчишкой.
   Глава 6. ЛЕГЕНДА О МЕДНОМ ТАЗЕ
  
   Разгромив непобедимого до той поры Баязида Молниеносного, Тимур захватил в Малой Азии несметные сокровища. Для вывоза добычи только из Брусы, османской столицы, понадобилось более двухсот верблюдов.
   Трофеи везли в Самарканд обозами и караванами, под надежной защитой бравых гулямов.
   С одним из обозов великий эмир отправил свой гарем, а также некоторых малолетних внуков, непрерывно сопровождавших его в походах на протяжении почти четырех лет.
   Здесь находился и Улугбек.
   Если в начале анатолийской кампании царевичу не исполнилось еще и шести, то сейчас это был не слишком крепкий физически, зато весьма подвижный, сообразительный и любознательный девятилетний мальчуган, не устававший задавать своим взрослым спутникам самые неожиданные вопросы.
   Вместе с царственными особами в обозе передвигался и мудрец Казы-заде ар-Руми - "сын судьи" из Брусы, о котором знающие люди говорили, что своими познаниями в области небесной сферы тот не уступает титанам античности - Гиппарху и Птолемею.
   Одни шептали, что он служил главным астрологом у Баязида и якобы был захвачен в плен, после чего приведен к Тимуру.
   Другие утверждали, будто ар-Руми, известный по всему Востоку ученый, сам явился к Тимуру после взятия Брусы и предложил свои услуги, видя в "сотрясателе вселенной" покровителя наук, искусств и ремесел.
   Так или иначе, все сходились в том, что великий эмир выказал публичное уважение к этому мудрецу и поручил ему быть во время похода наставником юного царевича.
   Именно по этой причине Руми проводил рядом с Улугбеком так много времени, притом, что обоз двигался весьма медленно.
   Собственно говоря, у Улугбека уже был придворный воспитатель - молодой шейх Ариф Азари, известный своей ученостью, талантливый поэт и сказитель, приходившийся племянником штатному рассказчику историй при Тимуре.
   Именно Азари научил любознательного мальчугана любить запечатленное слово, обучил его языкам, правилам стихосложения и игре на музыкальных инструментах.
   Шейх Ариф сопровождал своего воспитанника повсюду, но незадолго до описываемых событий был направлен в Самарканд по личному указанию великого эмира.
   Место воспитателя при юном царевиче освободилось, и его занял ар-Руми.
   Следует заметить, что если Азари заложил основы познаний Улугбека в гуманитарной сфере, то именно турецкий ученый привил мальчику интерес к точным наукам.
   Шейх Азари прожил долгую жизнь и много странствовал по востоку.
   Спустя 46 лет после расставания, Улугбек встретил первого учителя в Исфараине и мгновенно узнал его, хотя тот был в одежде дервиша.
   К тому моменту, когда путники достигли города Султании, повалил густой снег, сделавший непроходимыми горные перевалы.
   Здесь, в Султании, решено было остановиться на зимовку.
   Каждый день Казы-заде проводил уроки с внуком великого эмира.
   - А ведь Султания - не чужой мне город, - сообщил однажды Улугбек учителю. - Я здесь родился в угруке - царском обозе, и тоже на пути в Самарканд.
   - Это означает, мой принц, что сама судьба определила для вас путь, - ответил мудрец. - Дело в том, что к северу от этих мест, в Восточном Азербайджане, у озера Урмия, лежит город Марага, в окрестностях которого еще совсем недавно, каких-нибудь шесть десятков лет назад, существовала самая великая обсерватория, созданная когда-либо людьми.
   - Обсерватория? - переспросил Улугбек. - Что это такое?
   - Это здание особой постройки, из которого при помощи специальных приборов ведут наблюдение за светилами и планетами.
   - А, знаю! - воскликнул мальчик. - Звезды предсказывают нашу судьбу. Дед всегда советуется с астрологами, которые называют его обладателем счастливого расположения звезд. Но у наших придворных астрологов нет никакого особого здания для наблюдений.
   - Астрология и астрономия - это разные дисциплины, - разъяснил Руми. - Астрологом может объявить себя всякий ловкий человек, усвоивший несколько десятков терминов. Мне не известен ни один астролог, который был бы достоин именоваться великим. Что же касается астрономии, то для серьезных занятий этой наукой необходимо получить глубокие и систематические знания. История знает немало великих астрономов. Один из них - великий Насиреддин Туси и заложил полтора века назад Марагинскую обсерваторию.
   - Вы также сказали, учитель, что эта обсерватория существовала шестьдесят лет назад, - напомнил Улугбек. - Значит, сейчас ее уже нет? Что же с ней случилось? Кому она могла помешать? А этот Туси, которого вы назвали великим астрономом? Чем он прославился? - Улугбек так и сыпал в своей манере вопросами.
   - Пожалуй, с судьбы мудрейшего Туси я и начну, - проговорил Руми. - Туси, родившийся два века назад, был выдающимся ученым, истинным "шахом страны науки", рано проявившим себя в различных областях точных наук, включая астрономию. Не всем нравились его свободные речи, обличающие невежество сильных мира сего. Однажды его схватили люди из влиятельной секты ассасинов, известных также как "курильщики гашиша", и продержали в плену более двадцати лет в горной крепости Аламут - своей неприступной цитадели.
   Туси было уже далеко за пятьдесят, когда крепость осадили воины хана Хулагу - внука Чингисхана.
   Для Туси это была единственная возможность обрести долгожданную свободу и продолжить научную деятельность, ведь хан Хулагу слыл образованным человеком, умевшим разбирать чертежи Евклида.
   Рассказывают, что однажды Туси, улучив момент, спрыгнул с крепостной стены, хотя и рисковал переломать себе ноги.
   Так он оказался у хана Хулагу, который принял его с почетом и вскоре сделал своим первым советником.
   Однажды Туси оказал хану важную услугу, и правитель предложил ему просить для себя любую награду.
   "Лучшей наградой не только для меня, но и для всей науки будет постройка астрономической обсерватории", - ответил ученый.
   "Сколько на это потребуется золота?" - спросил хан.
   "Двадцать тысяч динаров, о повелитель, я уже все подсчитал!" - был ответ.
   "Двадцать тысяч золотых динаров? - сощурился хан. - На такие деньги я могу содержать всю зиму целую армию! Это слишком большая сумма, чтобы тратить ее ради удовольствия любоваться звездами! Впрочем, - тут хан сделал широкий жест, - я готов исполнить твою просьбу, но при условии, что ты наглядно обоснуешь пользу от такой постройки"...
   Улугбек слушал, затаив дыхание. Возможно, ему припомнились те случаи, свидетелем которых он был сам, когда разного рода просители обращались к его деду по финансовым вопросам.
   - И вот однажды, во время ночевки войск в горах, - продолжал с затаенной улыбкой учитель, - Туси сообщил Хулагу, что намерен после отбоя спустить по крутому скалистому склону большой медный таз, пообещав разъяснить суть своего замысла позже.
   Ночью над сонным лагерем раздался странный грохот, часовые запаниковали, воины выскочили из палаток.
   Туси вошел в шатер к хану и сказал всего несколько слов:
   "Мы знаем причину этого шума, и потому спокойны; воины не знают, и оттого волнуются. Точно так же, зная причины небесных явлений, мы будем спокойны на земле".
   Хулагу рассмеялся в ответ, похвалил Туси за находчивость и заверил, что выделит нужную сумму. Он дал даже больше, чем просил ученый, и это позволило возвести в Мараге, помимо грандиозной обсерватории, еще и дома для ученых, мастерскую для изготовления астрономических приборов, несколько учебных заведений, а также организовать богатейшую библиотеку, где было собрано четыреста тысяч рукописей со всего света!
   По ходу своего рассказа Руми сам вошел в экстаз:
   - Как видите, мой принц, гениальность ученого выразилась и в том, что он сумел найти ясный и убедительный довод в пользу своего замысла! Спустив с вершины медный таз, он избежал долгих и утомительных уговоров, в одну минуту добившись цели!
   Выдержав паузу, он добавил со вздохом:
   - Единственное, чего Туси так и не смог добиться от хана, это его согласие на проведение наблюдений по тридцатилетнему циклу Сатурна. Хан соглашался профинансировать только укороченный двенадцатилетний цикл. Вероятно, это объяснялось тем, что возраст самого Туси уже приближался к шестидесятилетнему рубежу, и трудно было предположить, что он сохранит творческую активность еще на протяжении тридцати лет. А вот двенадцатилетний срок казался вполне реальным. Так оно и случилось в последующем.
   - Что означают эти циклы, учитель? - спросил Улугбек.
   - Простите, мой принц, но ответ на этот вопрос подразумевает наличие знаний о прозрачных хрустальных сферах, окружающих нашу планету, а также о расположенных на этих сферах особых окружностях - деферентах.
   - Вы расскажете мне о них, учитель?
   - С течением времени, мой принц, после того, как мы рассмотрим более простые понятия.
   - Я буду прилежным учеником, вот увидите! - с недетской серьезностью воскликнул мальчик. - А что же Туси? Он успел завершить 12-летний цикл наблюдений?
   - Да, успел, а, кроме того, свел полученные результаты в звездную таблицу - "зидж". Эту работу он посвятил своему покровителю, скончавшемуся в разгар астрономических наблюдений, хану Хулагу, основателю династии, титулованной как Ильханы. "Зидж Эльхани" - под таким названием звездные таблицы Туси известны по всему Ближнему и Среднему Востоку. Они позволяют с наибольшей точностью предвычислять положения небесных тел... - Ученый вздохнул: - Остается только сожалеть, что работы проводились по 12-летнему циклу. Ведь по этой причине целый ряд проблем до сих пор остается нерешенным. Дело не доведено до гармоничного завершения. Должен придти кто-то еще, чтобы выполнить 30-летний цикл во всей его полноте.
   - Возможно, это будете вы, учитель?
   - О, нет! - замахал руками Руми. - Мой возраст уже не оставляет надежд на осуществление подобных планов, а главное, у меня нет доступа к какой-либо обсерватории.
   - Что же случилось с Туси? Почему погибла его замечательная обсерватория?
   - Великий Туси работал с таким напряжением душевных и физических сил, что, в конце концов, ослеп и был вынужден переехать в Багдад, где вскоре скончался. Его благодетеля, хана Хулагу давно уже не было в живых. И все же обсерватория продолжала работать, руководимая сыном Туси. Был период, когда в ее стенах плодотворно трудились более ста известных ученых со всех уголков просвещенного мира - из Индии, Китая, Сирии, Египта, даже из Византии - Рума. Известно, что наблюдения продолжались не менее четверти века после смерти Туси. А затем что-то случилось. Обсерватория была разрушена, причем характер повреждений таков, будто некая сила обрушила ее стены в одну минуту. Никто не знает, что тому причиной.
   - Возможно, произошло сильное землетрясение?
   - Однако в самом городе не пострадали даже менее прочные здания. Это остается загадкой и поныне.
   - Значит, сейчас там ничего нет?
   - Одни развалины, мой принц! Погибли и все те удивительные приборы, что были созданы в Марагинской мастерской под руководством Туси! Погиб уникальный стенной квадрант, равного которому еще не было на Земле! Астрономическая наука остановилась более чем на полвека! - с горечью добавил он. - Нет, астрономы, конечно, работают, наблюдают за небесными телами, даже составляют новые зиджи, но достижения Туси до сих пор остаются непревзойденными. И, увы, сегодня нет никаких надежд, что благостные перемены произойдут в обозримом будущем! Марагинская обсерватория оставила неизгладимый след в истории науки, хотя по меркам вечности просуществовала совсем недолго. Однако же, наука не должна стоять на месте! Я рассчитываю, мой принц, что мне еще удастся встретить мудрого и просвещенного правителя, который даст свое высочайшее согласие на строительство новой, еще более совершенной обсерватории!
   - А библиотека? - спросил Улугбек. - Вы говорили, что там была очень большая библиотека. Что случилось с ней?
   - Да, библиотека там была собрана великолепная! На ее полках хранились труды Евклида, Архимеда, Автолика, Феодосия, Менелая, Аристарха, Апполония, Гипсикла, Птолемея и многих-многих других авторов, - я называю только часть тех имен, чьи работы комментировал Туси, один из лучших знатоков и толкователей греческой науки. Мне точно известно, что там хранился "Альмагест" Птолемея - книга из пяти томов, одно из лучших произведений, созданных когда-либо человеком. Вы спрашиваете, принц, какова судьба этой библиотеки? Полагаю, она оказалась все же не столь трагична, как судьба обсерватории. Книги и рукописи большей частью разошлись по всему Востоку, при этом, бесспорно, значительная их доля перекочевала в Голубой дворец в Самарканде.
   - Неужели это правда?! - в глазенках Улугбека зажглись яркие огоньки. - Я знаю, что дед собрал со всего мира много книг. Выходит, какая-то их часть принадлежала Марагинской обсерватории?
   - Ничуть не сомневаюсь в этом! Должен, однако, заметить, что собрание книг, даже очень богатое, еще не является библиотекой. Позвольте уточнить, мой принц: в высочайшей библиотеке имеется каталог?
   - Этого я не знаю, - признался Улугбек. - Но как только мы доберемся до Самарканда, вы обязательно увидите эти книги!
   Возникла довольно продолжительная пауза, затем Улугбек сказал:
   - Эта история про медный таз понравилась бы моему деду. Ему вообще нравится, когда люди, самые разные, проявляют находчивость. Вы, учитель, обязательно должны рассказать ему про Марагинскую обсерваторию!
   - Великий эмир очень занятой человек... - покачал головой ученый. - Но если бы он нашел время, чтобы выслушать меня, то я, конечно, постарался бы найти яркие краски, чтобы сделать свой рассказ как можно убедительней.
   Улугбек, все еще находясь под впечатлением от услышанного, заметил:
   - Я не раз слышал высказывания деда о том, что в Самарканде должно присутствовать все лучшее, что имеется либо имелось когда-то в других городах и странах. Может быть, он захочет, чтобы у нас тоже была обсерватория. - Мальчик посмотрел на Казы-заде: - А знаете, учитель, я тоже попрошу его об этом!
   - Вот и замечательно, мой принц! Если мы приложим совместные усилия, то, наверняка, в истории астрономии появится еще одна великая обсерватория!
   ...Ранней весной 1404 года обоз прибыл в Самарканд.
   Вскоре в столице появился и Тимур, успевший уладить за зиму множество дел в своих западных владениях.
   Его неугомонная натура уже жаждала новых свершений.
   Теперь он жил мыслью о походе на Китай, намереваясь незамедлительно приступить к осуществлению этого предприятия.
   Все лето великий эмир занимался подготовкой к походу, который должен был стать самым грандиозным из всех, что затевались им прежде.
   Под боевые знамена были призваны все имевшиеся в державе резервы.
   Разведчики уже действовали на предполагаемых маршрутах продвижения, составляя подробные карты не только караванных путей, но и сети прилегающих тропинок, а также описания климата тех мест, через которые надо было пройти.
   За войском должны были следовать землепашцы, чтобы выращивать пшеницу вдоль дорог и тут же поставлять ее в походные пекарни.
   К каждому обозу прикреплялись тысячи дойных верблюдиц, чтобы снабжать армию молоком и мясом...
   Великий эмир не упустил, кажется, ни одной случайности, которая могла бы помешать успеху похода.
   Он собирался двинуться в путь глубокой осенью, чтобы за три зимних месяца преодолеть необыкновенно трудный маршрут, затем предстать перед врагом нежданно и сразу же нанести ему разящий удар.
   В запасе у него оставалось еще несколько недель, и Тимур Гурган решил использовать их для вящего сплочения Семьи.
   Он затеял пышные свадьбы для шести своих малолетних внуков, включая Тимура.
   Торжества, в которых принимали участие послы из многих стран, в том числе из далекой Кастилии, длились сорок дней.
   В один из этих дней Тимур вызвал к себе ар-Руми, которого собирался сделать главным астрологом при своем походном штабе.
   Ученому предписывалось горячо поблагодарить повелителя за оказанную милость.
   Однако Казы-заде, решив использовать свой шанс, собрался с духом и поведал великому эмиру о строительстве Марагинской обсерватории, добавив:
   - Возведя еще более грандиозный ансамбль в Самарканде, вы, повелитель, войдете в историю не только как великий полководец, но и как покровитель науки астрономии.
   Тимур некоторое время хранил молчание.
   - Легенду о медном тазе мне рассказал еще весной Улугбек, - проговорил, наконец. - Признаться, я решил тогда, что он вычитал ее в книге. Так это правда?
   - Во всяком случае, так утверждают летописцы, - дипломатично ответил ученый.
   - Поучительная история! Видать, этот Туси был ловким человеком, - благожелательно отозвался Тимур. - Только предприимчивый человек мог придумать такой ход. Что ж, возможно, это хорошая идея. Мне уже рассказывали про обсерватории, возведенные в разное время в Багдаде и Дамаске, а также в других городах, в Индии и даже в стране кастильцев. Но если обсерватории есть там, то почему ничего подобного нет в моем Самарканде?! Вот вернусь из похода, обязательно построю!
   - Осмелюсь заметить, что чертежи Марагинской обсерватории находятся, как я и предполагал, в вашей высочайшей библиотеке, о повелитель! - в тон настроению великого эмира сообщил ученый. - Как и подробные описания всех десяти основных астрономических приборов, которыми пользовался Туси, в том числе тех пяти, которые он сконструировал сам! - Не в силах сдержаться, Руми воскликнул: - Я поражен и изумлен теми богатствами, что хранятся, пока бессистемно, на полках высочайшей библиотеки! Подумать только, я нашел здесь полный "Альмагест" - произведение, за которое не жалко отдать целое царство!
   Тимур с минуту размышлял о чем-то, затем хлопнул в ладоши:
   - Моего придворного архитектора!
   Вскоре явился Мухаммад ибн Махмуд Исфагани, прославленный зодчий, продолжавший украшать столицу новыми архитектурными жемчужинами.
   Тимур осведомился о его здоровье, затем спросил:
   - Усто (мастер), тебе приходилось слышать о правилах постройки обсерваторий?
   - Эти сооружения имеют свои особенности, но зодчим они известны, - спокойно ответил тот. - Каковы будут ваши распоряжения, о повелитель?
   - Я решил возвести в Самарканде обсерваторию, более величественную, чем та, что построили в Мараге Ильханы. Ведь именно ее называли самой грандиозной в истории, верно? Мы отберем у Мараги славу, которую она давно утратила. Сейчас я выступаю в поход, который продлится от трех до семи лет. За время моего отсутствия ты, мастер, должен подготовить чертежи, а также выбрать подходящее место для сооружения, которое должно быть видно из всех точек города.
   - Твои указания будут в точности исполнены, великий эмир! - ответил Исфагани. - Однако я слишком стар, чтобы загадывать на годы вперед. Если позволишь, я привлеку к этой работе, которая представляется мне весьма интересной, своего сына Тахира. Аллах наградил его талантом зодчего, а я передал ему все свои секреты.
   - Работайте вместе! - милостиво кивнул Тимур. - Как только я вернусь из похода, мы тотчас начнем строить. Я специально приведу с собой лучших китайских каменщиков и мастеровых. Да будет так!
   Перед самым выступлением в поход Тимур после долгих колебаний принял еще одно важное решение. Он назначил своим преемником Пир-Мухаммеда, своего внука. Сначала Тимур собирался взять Пира с собой, но в последнюю минуту передумал и направил его с важным поручением в Афганистан, дабы еще раз испытать избранника в самостоятельном деле.
   Это стало роковой ошибкой Тимура.
   Огромная армия вступила из Самарканда 28 ноября 1404 года.
   Вместе с войском двигался царский гарем.
   Великий эмир снова взял с собой Улугбека, к которому, как заметили придворные, все больше склонялось его сердце.
   Улугбеку шел 11-й год, и все указывало на то, что лет через 8-10 великий эмир, да продлит Аллах время его царствования, назначит своим преемником именно этого юного царевича, обладавшего удивительной памятью.
   При штабе армии находилась и группа астрологов, в которую Тимур включил ар-Руми.
   С самого начала похода астрологи были встревожены, указывая на ряд роковых предзнаменований, эмирам и вельможам снились по ночам кошмары.
   Вообще-то великий эмир всегда приглашал на важные совещания звездочетов и ведунов, которые делали сообщения о своих пророчествах.
   Но Тимур соглашался с ними лишь при условии, если предсказания ему нравились.
   Обычно он говорил:
   "Экая важность, совпадение планет! От звезд не зависят ни радость, ни горе, ни счастье, ни несчастье! Я ни за что не стану откладывать исполнение того, для осуществления чего я принял все надлежащие меры!"
   Вот и на этот раз, когда ему доложили о неблагоприятных предзнаменованиях, великий эмир лишь пожал плечами в ответ.
   Но, похоже, сейчас астрологи не ошибались.
   Тимур учел все случайности, кроме одной - собственной смерти.
   Полководца свалила жестокая лихорадка, и в тяжелом сне ему явились небесные гурии, объявившие, что нить его жизни подошла к концу.
   Тимур собрал родных, среди которых был Улугбек, сообщил им, что объявил своим законным наследником Пир-Мухаммеда Джахангира и вручил ему управление религиозными и государственными делами.
   "Я хочу, - сказал Тимур, - чтобы он пользовался в Самарканде высшей властью, и я вам приказываю повиноваться ему, как и мне; я требую от вас торжественной клятвы!"
   И еще он сказал: "Берегитесь раздоров, ибо ваши царедворцы и ваши враги не замедлят воспользоваться ими, чтобы разрушить ваше счастье. Соблюдайте верно правила управления, которые я вам начертал в моем уложении, и власть останется за вами".
   Очевидно, в эту минуту Тимур глубоко сожалел, что отослал Пир-Мухаммеда в дальние края.
   Насколько все было бы проще, окажись преемник сейчас здесь, рядом с умирающим "сотрясателем вселенной"!
   О том, как развивались события, хорошо известно.
   В державе началась смута, разлучившая Улугбека на несколько лет с его наставником и учителем ар-Руми.
   Казалось, ничто уже не предвещало, что в Самарканде поднимется знаменитая обсерватория.
   Улугбек уехал к отцу в Герат, ар-Руми остался в Самарканде преподавать в медресе.
   Однако звезды как будто и вправду направляли течение этой истории.
   Именно в этот период смуты в Герате объявился Джемшид Гиясаддин Каши, математик и астроном, прославленный на всем Ближнем и Среднем Востоке.
   Каши уже давно был одержим идеей возродить обсерваторию, подобную Марагинской.
   Он переезжал из страны в страну, пытаясь всеми правдами и неправдами склонить на свою сторону того или иного правителя.
   Но, очевидно, пример с медным тазом уже не действовал столь неотразимо.
   Фируз-шах, один из индийских властителей, отказал просителю.
   Тогда Каши решил попытать счастья в державе Тимуридов, рассчитывая найти покровителя среди многочисленных царевичей.
   В Герате он встретился с Шахрухом, но тот не выказал особой заинтересованности, хотя Каши посвятил ему одну из своих работ.
   Шахрух был склонен поддерживать, скорее, богословов и астрологов, чем астрономов. Притом, именно в этот период он был озабочен борьбой за престол.
   В конечном итоге, он отказал ученому.
   Обиженный Каши уехал из Герата, даже не догадываясь, что его визит во дворец не прошел мимо внимания царевича-подростка, мысли которого снова обратились к науке о небесных телах.
   Вскоре Каши нашел поддержку у честолюбивого правителя Фарса Искандера, племянника Шахруха.
   Правда, Искандер был стеснен в средствах, так что пришлось набраться терпения.
   Чтобы не упустить этого призрачного шанса, Каши посвятил Искандеру свой новый трактат, в предисловии к которому, стремясь польстить правителю, назвал того "царем царей".
   И вот, когда дело, казалось бы, сдвинулось с мертвой точки, Искандеру вздумалось выступить против своего дяди Шахруха.
   Бунт закончился полным фиаско: дядя схватил строптивого племянника и без колебаний предал его казни.
   Каши, который нежданно-негаданно оказался вдруг в роли политического сторонника государственного преступника, вынужден был бежать, чтобы не угодить на эшафот.
   Несколько лет он скрывался у отца, в своем родном городе Кашане.
   Здесь до него дошли слухи, что Улугбек, ставший к тому времени правителем Самарканда, обсуждает со своими приближенными проект строительства обсерватории.
   Каши тотчас написал Улугбеку письмо, в котором без ложной скромности поведал о своих заслугах, и отправил его со знакомым караванщиком.
   Получив это послание, Улугбек показал его ар-Руми и поинтересовался его мнением.
   Учитель честно ответил, что Каши, конечно, гениальный ученый, но работать с ним тяжело, ибо всему ученому сообществу известно, что он отличается неуживчивым, неуступчивым характером и грубыми манерами.
   Вместе с тем, Каши - один из немногих тонких специалистов по астрономическим инструментам, автор нескольких известных трактатов на эту тему, изобретатель так называемого "диска поясов", с помощью которого можно определять широты и долготы светил, их расстояния от Земли, а также наблюдать за затмениями Луны и Солнца.
   Этот довод оказался решающим.
   Улугбек послал Каши приглашение приезжать в Самарканд.
   Шел уже 1416-й год.
   Улугбек правил самостоятельно, без опекунов, и имел самые смелые планы на будущее.
   Молодой правитель мечтал не только о победоносных походах, но и, стараясь во всем подражать деду, о славе великого строителя.
   Он закончил сооружение монументальных ансамблей, начатых еще при Тимуре: Шахи-Зинда, Гур-Эмир и других.
   Не только в Самарканде, но и в других городах Междуречья - Бухаре, Гиждуване, Кеши строились многочисленные объекты для общественного пользования: мечети, караван-сараи, ханаки, базары, бани, дороги, мосты...
   Вот-вот должны были приступить к сооружению нового медресе в Самарканде - крупнейшего высшего учебного заведения.
   Но хрустальной мечтой Улугбека оставалась обсерватория.
   Давно уже были готовы чертежи и выбрано место для главного здания - холм Кухак в северо-восточной части города, которая в те времена была одной из самых запущенных.
   При этом Улугбек собирался облагородить всю прилегающую к холму территорию: разбить у подножья и далее вдоль арыка Оби-Рахмат большой сад, украсить его дворцовыми постройками, охотничьими павильонами, беседками, айванами, пышными цветниками...
   Но осуществление этих планов, плохо понятных большинству простых горожан, требовало огромных средств, которые Улугбек не хотел во избежание пересудов брать из казны.
   Он рассчитывал добыть нужное количество золота, предприняв поход в Моголистан...
   Так и случилось.
   Обсерватория была построена до злосчастной битвы с кочевыми узбеками на золото, взятое в Кашгаре.
   Работы же по озеленению и благоустройству территории продолжались и позднее.
   Архитектора Мухаммада Исфагани к тому времени уже не было в живых, зато продолжали творить его сын Тахир и внук Исмаил.
   Классик восточной поэзии Джами, хорошо знавший Тахира ибн Мухаммада, позднее посвятил ему в поэме "Юсуф и Зулейха" такие строки:
   Он все основы зодчества постиг,
   Он вещих звезд пророчества постиг,
   Он изучил законы Птолемея,
   Евклид смущался, спорить с ним не смея.
  
   Когда б на небо он подняться мог,
   Сатурна он украсил бы чертог.
   Когда он зданья образ рисовал,
   Он тысячи рисунков создавал...
  
   - Нам не пришлось спускать с горы медный таз, - сказал Руми, глядя на величественные стены, богато украшенные мозаикой, изображавшей астрономические сюжеты.
   - Может быть, поэтому ее судьба сложится более счастливо, чем у Марагинской обсерватории, - задумчиво проговорил Улугбек, гордый тем, что добился желанной цели. - Хочется верить, что наша звездная башня простоит на этом холме целую вечность!
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"