Историю, круто изменившую всю мою жизнь, кто-то воспримет как плачевную и вселяющую ужас, кому-то она покажется заурядной, мол, о таких порождённых воображением небылицах слыхали мы ещё в люльке - выдумки и только, а кому-то даже смешной, особенно когда выяснится, на чём и чем она излагается. Мне ни жарко ни холодно от того, кто и как проникнется моим положением. Того, что произошло, уже не исправить. Я передаю случившееся в форме рассказа лишь потому, что это единственная забава для моего сохранившегося сознания. Буду очень признателен своему попечителю, если он найдёт возможность отредактировать и издать моё творение. Вряд ли, конечно, люди поверят в то, что писал всё это именно я - и пусть. Я ни на что не претендую и не останусь в обиде, но мне, наверное, всё-таки будет приятно, если сие повествование вызовет бум в нашем многоликом обществе.
Говорила мне бывшая жена моего бывшего друга: всегда бери на работу тормозок и не бегай потом по буфетам в поисках пищи. Если б я её исправно слушался, не случились бы тогда со мной эти дурацкие события. Но нет же - в этот злосчастный день меня всё-таки угораздило выйти в обеденный перерыв из офиса, чтобы где-нибудь неподалёку сделать доброе дело для своего капризного аппетита. Безусловно, можно долго заявлять, что всякие там случайные встречи совсем не случайны, а предопределены, но я, что ни говорите, склонен во всём винить свою ненасытность, в придачу, разумеется, к патологическому любопытству.
В этот ключевой день моей жизни народ в центре суетился, подобно не знающим устали муравьям. И народу этого было так много, что складывалось впечатление, будто на всех предприятиях города обеденный перерыв объявлен в одно и то же время и все без исключения сотрудники вышли разом прогуляться в поисках чего-нибудь занимательного, такого, что хоть на миг спасло бы их от рутины рабочих будней. Темп этих поисков был чересчур высок, и люди в суматохе то и дело сталкивались друг с другом, после чего снова разбегались по своим надобностям, позабыв об элементарных извинениях. Я спешил подкрепиться блинчиками с гамбургером и выпить чашечку кофе, а может, и стаканчик йогурта. С этой целью я спустился в подземный переход и, выйдя на другой стороне улицы, направился прямиком в кафетерий. Некоторые задумчивые личности таранили меня прямо в лоб и, нисколечко не смутившись, продолжали движение дальше, задумываясь с двойным усердием. Одна из таких особ, мужчина лет сорока, со взлизинами и бегающими хорёвыми глазками, низенький и вёрткий, как ящерка, всё-таки соизволил принять вину на себя и тут же следом озабоченно спросил:
- Вы случайно не видели здесь двух поросят?
Он выглядел рассеянным и озирался по сторонам.
Я сразу не уразумел, о чём идёт речь, и переспросил:
- О ком о ком вы спрашиваете?
- Да об этих... Ладно, извините ещё раз. - Он безнадёжно махнул рукой, покрутился вокруг своей оси, вскользь оглядел прохожих и растворился в толпе. Я осмыслил его вопрос и, будучи немного огорошенным, прыснул от смеха. Вроде с виду вполне прилично одетый человек, неужели он гуляет в центре города со свиньями? Хотя, рассудил я со временем, сейчас такое даже как бы модно. А может быть, купил их на рынке, а они от него сбежали?.. Так или иначе, ещё несколько минут - и я перестал об этом думать. Однако совсем ненадолго...
Я стоял за круглым столиком в скромной забегаловке, уминал бутерброд и прихлёбывал из чашки кофе. Мысли мои были разбросаны, работающий желудок не позволял им чётко оформиться. Обеденное время так бездумно бы и пробежало, но тут в кафетерий снова заявился он - мужчина, потерявший своих свиней. Проводив его глазами до соседнего столика, я полюбопытствовал:
- Ну как? Нашлись ваши поросята?
Мужчина неохотно кивнул. Я сразу не заметил следующих за ним двух тучных светловолосых женщин, и только когда они расположились по соседству, такая возможность мне представилась. Одеты они были не по сезону: одинаковые жёлтые плащи с явно удлинёнными рукавами, в то время как на дворе светило тёплое майское солнце; на ногах - тёплые мешковатые штаны. Внешность их настораживала. Заострённые ушки и вздёрнутые носики, весьма приближённые к свиным пятакам, наводили меня на мысль, что они-то и есть те потерявшиеся поросята. Уж сильно приметное сходство. Даже лица женщин были вытянуты чуть вперёд, наподобие свиных рыл.
Мужчина принёс им по салату - как мне показалось, по двойной, а то и по тройной порции - и вслед за этим по большой кружке какого-то напитка. Пока они уплетали салат, я обратил внимание на их пальцы, на то, как они неловко держат вилки. Инструмент для поглощения пищи был зажат где-то посередине кисти, напоминающей отдалённо не что иное, как свиное копыто, а сам процесс заглатывания капусты со свеклой происходил неуклюже, с ловкостью медведя, а точнее... Я выплеснул через стиснутый рот порцию не проглоченного кофе, когда увидел, как одна из женщин, решив запить из кружки, сжала её с двух сторон обрубками и, донеся до рта, неприглядно начала заливать в него содержимое. У этой, второй, женщины кисти рук, можно сказать, совсем окопытились.
При виде сих свиноподобных инвалидов мне стало как-то не совсем хорошо; я не на шутку разнервничался. Никто не спорит, у людей бывают аномалии рук и всех остальных частей тела, но такое "свинство" я встречал впервые.
Кофе я не допил - не смог. Я уставился на эту троицу, как голодная жаба на стрекозу, и готов был ринуться к ним для выяснения обстоятельств, приведших к появлению на свет таких карикатурных гибридов. Однако в следующий момент меня связал ступор. Я застыл на месте, ибо услыхал, как женщина, находившаяся ближе ко мне, громко и неодобрительно хрюкнула, а мужчина неожиданно закричал:
- Хватит жрать! Мы опоздаем на электричку!
Он собрал тарелки и откинул их прочь, а затем по-хозяйски погнал своих подруг к выходу. Не нужно было долго рассуждать об их походке, чтобы представить, чьи телодвижения она напоминала. Они беспрепятственно вышли, а я с открытым ртом остался стоять и глазеть на хлопнувшие двери закусочной.
В кафетерии находилось ещё несколько человек, и, когда оцепенение меня отпустило, я подошёл к двум обедающим мужчинам зрелого возраста и коротко спросил:
- Вы видели?
Они жевали тщательно и сосредоточенно и, невзирая на мой пристальный взгляд, словно нарочно долго не отвечали. Наконец один из них соизволил отреагировать.
- Что мы должны были видеть?
- Вот тут, недалеко от вас, ели две женщины, похожие на свиней. Слыхали, как они хрюкали?
- Не-а, - сказал тот же самый, не отрывая глаз от тарелки.
- Ну и что? - пожал плечами другой.
- Как "ну и что"? У них пальцы сросшиеся, вот-вот в копыта превратятся, и носик словно пятак...
- Ну и что? - настойчиво повторил первый. - У меня у самого жена как свинья, ещё почище этих будет.
- А у меня так вообще корова, - сказал второй. - Хоть к дояру отправляй.
- Я не в этом смысле...
- А мы в этом.
Я понял, что обратился не по адресу, в сердцах плюнул и вышел на свежий воздух. Толпа уже успела проглотить заинтересовавших меня субъектов, и я несколько минут безрезультатно пробегал, отыскивая их. Мой платонический интерес возрастал, и я вдруг отчётливо понял, что, если до конца не выясню, почему эти женщины имеют такое сходство со свиньями, ни спать, ни бодрствовать спокойно мне уже не придётся. Обеденный перерыв заканчивался, на работу возвращаться я не имел ни малейшего желания и попросту начхал на неё. Вспомнив, что мужчина спешил со странными спутницами на электричку, я помчался на вокзал.
Иногда совсем не знаешь, зачем тебя несут ноги туда, где в твоём присутствии совершенно никто не нуждается. Бросаешь все свои обязанности и летишь сломя голову на волне дури, - нет, совсем не за счастьем, а так, чёрт знает за чем.
На вокзале, где народа было меньше, чем в центре, я сориентировался быстро. В справочном бюро я разузнал, что ближайший пригородный поезд прибывает на вторую платформу через двадцать минут.
Мне повезло (сейчас, понятно, так сказать нельзя): они во всей своей красе стояли на перроне. Точнее, я увидел только свиноженщин, уминающих кукурузные палочки. У каждой было по пачке, которую они держали в охапке. Ели прямо ртом, засовывая носы глубоко в бумажные пакеты. Мужчины рядом не было, он явился чуть позже с пятилитровой бутылью негазированной воды. Пока он отсутствовал, я имел возможность познакомиться с ними ближе. Знакомством это, конечно, назвать трудно, они меня в упор не видели и воротили в сторону свои рыла. Тупо и бесцельно глядели они в разные стороны; и глаза их, к слову сказать, тоже были свинские - маленькие и противные. Вначале я совсем обомлел: передо мной стояли люди, но в какие-то доли секунды меня охватывало будоражащее чувство, что это свиньи. Сквозь копну волос я увидел выглядывающие поросячьи ушки и использовал возможность во все глаза изучить, наконец, копытообразную кисть, то и дело выскальзывающую из длинного рукава. Да, зрение в кафетерии меня не подвело - пальцы, сросшиеся в копыто, так оно и есть. От моего слуха также не ускользнуло периодическое слабое похрюкивание. Подступиться к ним оказалось проблематично, моё намерение завести разговор было оскорблено всё тем же неблагодарным хрюканьем. Я содрогнулся. Неужели в природе существует такая патология, что настолько приближает людей к животным?
Наверное, я поступил опрометчиво. Когда подошёл мужчина, мне бы надобно было вести себя так, словно наша встреча произошла случайно, а я, не дожидаясь реакции на третье моё появление перед ним, тут же пошёл в атаку.
- Вы можете мне объяснить, что всё это значит?
- А, это снова вы, - лениво проговорил мужчина и, в утомлении выдержав паузу, продолжил: - Что-то вы сегодня частенько стали встречаться.
- Я специально приехал за вами на вокзал, чтобы провести расследование этого дела, - смело, в открытую, пояснил я.
- Дела? Какого дела?
- Вот этого де-ла! - Я гневно прочертил пальцем в воздухе возле его спутниц дугу, указывая таким образом, что я имею в виду.
- Вот это? Это Маша и Даша. А вы-то кто?
- Никто! - психанул я.
- Ну так и идите в никуда, раз вы никто.
- И не собираюсь! Уйду, когда выясню. Об этих поросятах вы спрашивали меня при первой встрече?
- Предположим.
- Я, может, и не обратил бы на них особое внимание, если бы вы первым меня не спросили. А теперь я не отступлюсь, пока вы не скажете, почему они так выглядят.
- А как они должны выглядеть? - Мужчина был непомерно спокоен и этим сильно раздражал. - Каждый выглядит, как ему предписано природой. Вот вы, к примеру...
- Что вы мне тут комедию разыгрываете?! - распалился я. - У них что, насморк? Почему они издают такие звуки?
- Чего вы так нервничаете? Насморком они не страдают. И вообще, оставьте нас в покое. Какая вам надобность в беготне за незнакомыми лицами?
- Лицами? Вот это лица?! Пускай скажут хотя бы по одному слову, и тогда я уйду! - не утихал я и кричал прямо в лицо чавкающим женщинам, - но те и не собирались пользоваться человеческой речью.
Было заметно, что мужчине я стал надоедать. Он неожиданно заявил:
- Думайте, прежде чем говорить. Где вы видели, чтобы свиньи разговаривали?
- Где вы видели, чтобы женщины хрюкали, идиот?! - я совсем рассвирепел и опустился до оскорблений.
- Ну, это явление частое, - махнул мужчина и, несмотря на мою грубость, сделался как-то мягче. - Они не только хрюкают, они лают и мяукают, блеют и ревут, как африканские гориллы.
- О чём это вы? - не понял я.
- О женщинах, конечно. Вы ведь о женщинах спрашивали?
Мимо проходили два подростка. Они на мгновенье задержались, заинтересовавшись внешностью свиноподобных женщин. Поржав несколько секунд, они поскакали через рельсы на следующую платформу.
- Видите, не один я обращаю на них внимание.
- Это дети. Они смеются с чего угодно.
Объявили о прибытии электропоезда, и уже через минуту состав стоял перед нами. Я понимал, что они вот-вот уедут, и решил поднажать.
- Послушайте, вы. Не знаю, кем вы им приходитесь, родным отцом или дрессировщиком, но если вы не удовлетворите мой интерес, я немедля вызову милицейский наряд. Они быстрее разберутся, что это за помесь человека с кабаном.
- Глубоко сомневаюсь, - усмехнулся мужчина.
- Отвечайте безотлагательно! - взревел я на всю мощь и в это время увидел, как одна из женщин обнажила копыто-кисть в поползновении почесать ею свой нос-пятак. - Вот, видите?! Что это у неё вместо обычных пальцев?
Совсем недавно казалось, что вывести из равновесия этого типа вообще невозможно, но тут он, как черт из коробочки, неожиданно вскричал и, опустив бутыль на асфальт, принялся наотмашь колотить по так называемой руке одну из женщин - ту, которая и выставила напоказ своё копыто. - На тебе! На тебе! - приговаривал он. - Сколько раз говорить: ручки прятать в рукава. Для чего вам длинные рукава? Для того, чтобы никто не заметил ваших ручек. Вот вам, вот вам! Вот тебе... И тебе тоже... - Двери электрички отворились, и мужчина поспешно погнал их в вагон. - А теперь быстро внутрь! Занять места и тихо сидеть!
Он схватил свою бутыль и пошёл следом, подталкивая их вверх по ступенькам. Уже, будучи в тамбуре, мужчина обернулся.
- У них синдактилия, - соизволил разъяснить он.
Такой порок развития мне, конечно, был известен, но на сращение пальцев их копыто мало походило. Я остался ни с чем. Вот-вот двери закроются, и они уедут, унося с собой свою тайну, а я всю жизнь буду мучаться одними лишь предположениями. Однако я с детства был упрям, как все ослы Средней Азии, и любопытен, как индийский макак. В последнюю секунду я прыгнул на подножку поезда...
Женщины-свиньи сидели возле окна, одна напротив другой, рядом сидел их сопровождающий. Я опустился напротив него и напустил на себя дерзости и выспренности: засунул ладони под мышки и положил ногу за ногу. Моя нога, лежащая сверху, вызывающе покачивалась.
Мужчина не хотел меня замечать. Он долго шарил у себя по карманам, перебирал какие-то листочки, затем снова их прятал, доставал всякую мелкую шелуху, рассматривал её на ладони, ещё раз отправлял за пазуху и вновь запускал руку путешествовать по закромам двубортного пиджака, словно карманов у него была целая тысяча. В конце концов он извлёк подержанный блокнот и долго его изучал, листая странички. Я же всё это время не менял своего положения и не сводил с него глаз.
Мы выехали за город и остановились на станции Мочаловка. Мужчина посмотрел в окно и, удовлетворённо захлопнув записную книжку, отправил её куда-то в недра своего костюма. После этого он размял шею, повертев головой, потеребил подбородок, причесался и соблаговолил заняться мною - хитровато прищурившись, стал постигать мою личность. Я не выдержал его взгляда и отвернулся. Через несколько минут визуального изучения он сообщил:
- А вы интересный экземпляр. - Будто я комашка какая-то.
- Что вы имеете в виду?
- Пока не знаю. Интересный и довольно редкий. У вас особенные черты лица, не такие, как у всех - крупные и отчётливые.
- Ну и что? Вы тоже довольно своеобразны. Ваши черты мелкие и невыразительные, - отпарировал я. - Я вижу в них немалую долю нездорового сарказма и обыкновенной спесивости.
Что правда то правда, лично как по мне - этот тип был невыносим и, без преувеличения, антипатичен всему моему естеству.
- Вы правы, - согласился он. - У меня этого не отобрать. Могу добавить, что я обладаю ещё многими дурными качествами и привычками. Но вам о них знать ни к чему. Вы, простите, на какой станции выходите?
- Не имеет значения. - Я был обижен на то, что у него есть какая-то своя тайна и не собирался откровенничать, во всяком случае, до тех пор, пока он не раскроет передо мной все карты. Да и заговорил он со мной так, издёвки ради, прекрасно понимая, что я преследую его из-за повышенного, прямо-таки болезненного интереса.
Электропоезд двинулся дальше. Пара свиноподобных существ доела свои палочки и небрежно побросала пакеты на пол. Мужчина недовольно вздохнул, собрал мусор и вышел с ним в тамбур, по ходу дела вытаскивая из кармана пачку сигарет.
- Вы курите? Будете курить? - бросил он где-то за моей спиной.
Я ответил, не оборачиваясь:
- Единственное, чего не делаю - не курю!
- О! - воскликнул он и скрылся.
Пока он затягивался дымом, я переключил внимание на соседок. Они по-прежнему мной пренебрегали, как впрочем, и всеми остальными. Их вообще мало интересовало окружение. Даже друг друга они особо не приветствовали. Я не переставал удивляться их внешности. В памяти всплыли все известные в мире аномалии человеческого тела, от двухголовых и трёхногих до полностью волосатых людей-львов, волков и других творений мира сего. Но те за волосами или шерстью имели по крайней мере человеческое обличие - никаких тебе копыт, хвостов... Хотя нет, вспомнил я, были и хвостатые и клыкастые и ещё пёс знает какие, но таких... таких всё же не было. А может, я излишне сгущаю краски, и таких свинушек кругом пруд пруди, стоит только присмотреться?
- Извините, вы могли бы мне кое-что сказать? - решил я снова пробраться к ним на связь. - Так, пустяки, пару слов. А?
Женщина-поросёнок, сидевшая напротив, хрюкнула и забегала маленькими глазками.
Потрясённый в очередной раз, я продолжил:
- Вы можете сказать хоть слово по-человечески? Вы понимаете, о чём я вас прошу? Кивните, если понимаете...
- Чего вы от них добиваетесь? - раздался голос рядом. Мужчина вернулся из тамбура и сел на место.
- Хочу с ними завести беседу, - признался я без экивоков.
- Они не разговаривают по-нашему, по-человечески.
- А как же они разговаривают?
- Как-то по-своему.
- По-свински, что ли?
- Может быть и так, вам-то что? Переводчиком хотите подрядиться?
- Хочу знать, что произошло с их наружностью.
- Зачем вам это? Следите лучше за своей. А-то не дай бог тоже захрюкаете или зарычите.
- К чему вы клоните? Попрошу вас изъясниться! - Этот тошнотворный человечек выводил меня всё больше и больше и я, чувствуя превосходство в силе, не прочь был уже вытащить его в тамбур и залепить в ухо.
- К тому, что я советую вам не лезть, куда не следует, - сказал он совершенно спокойно.
Я с таким положением вещей был вовсе не согласен.
- Позвольте, как же это не лезть? Снуёте по центру города с этими существами у всех на глазах, на поездах разъезжаете, а прохожим на вас, что ли, внимания не обращать?
- Сегодня только вы один и обратили.
- Не только! Копытца, конечно, вы замаскировали хорошо, не зря они в плащиках с длинными рукавами. На заказ шили? А не то бы возле вас уже толпы собрались. И что бы вы делали тогда? Как бы объяснялись?
Мужчина отвернулся, желая выйти из словесной перебранки. Я напирал.
- Да кто вы такой?! Что вы здесь разыгрываете, артист? Комедию? Спектакль в масках? А может, вы иллюзионист? Или это такой своеобразный перформанс? Выкладывайте всё начистоту!
- Послушайте - как вас там... не знаю, как - занимайтесь своими делами. Каждый должен заниматься своим делом, не так ли?
- В данном случае - не так! В данном случае, дело ваше весьма подозрительное. И поэтому все должны быть поставлены в известность, почему ваши дамы - полусвиньи-полулюди! - Каждый знает, что, если я выхожу из себя, успокоить меня может только на голову опущенная дубина.
Мужчина, спавший на соседней скамье у противоположного окна, проснулся от моего крика, огляделся и снова заснул. Две старушки за моей спиной мирно беседовали об огородных урожаях. Далее по вагону были разбросаны горстки пассажиров, так увлечённых собственными мыслями, что им совсем не было никакого интереса до моих повышенных тонов. Однако от меня не ускользнул тот факт, что мужчина "свинопас" немного забеспокоился. Он зло сжал губки и стал озираться по сторонам: всё-таки чего-то побаивался. Я стал давить дальше.
- Давайте-ка разбудим вон того дядю, что справа от нас и покажем ему ваших свинок. А затем спросим, что он об этом думает. Эй, человек!
- Замолчите же вы, наконец, неугомонный. К вашему сведению, мне абсолютно безразлично, что кто-либо подумает о моих девушках. Но раз вы такой настырный, могу обрадовать следующим: мои подопечные выглядят так с самого детства. Редкая мутация в генной структуре. Не имею понятия, что рисует ваше пылкое воображение - можете этим со мной поделиться, - но вы мне кажетесь не совсем нормальным, раз с такой степенью дотошности пытаетесь докопаться до элементарных вещей. Если бы вы мне встретились на дороге с какой-нибудь крысой, коровой или обезьяной, я бы не увязался следом с таким хамским рвением. Всё очень просто, дорогой мой. Хотя, бесспорно, для науки их облик имеет значительный интерес. Само по себе это явление феноменальное. Но к вашему сожалению, это всего лишь незаурядная ошибка в генетической программе. И я не понимаю, что ещё вы хотели от меня услышать, чего добивались с такой агрессией. Довольны? Теперь вы можете со спокойным сердцем возвращаться восвояси.
Я примолк. Мы проехали ещё одну станцию. Конечно, я ждал большего и был разочарован всего лишь какой-то патологией, пусть она и выглядела исключительной. Все мои действия казались некрасивыми и безалаберными. Человек напротив с ехидцей осведомился:
- Наверное, вы думали, что они с другой планеты? Хи-хи. Так? Или, может, жертвы радиоактивности?
Мне стало как-то неловко. Бросил работу, помчался бог знает куда, и всего лишь для того, чтобы понаблюдать за двумя женщинами-инвалидками. Ну и дурень.
Противный тип, узрев мой конфуз, продолжал жужжать возле меня, донимая новыми вопросами. Я не вслушивался в его назойливый лепет. А когда он заткнулся, я сказал:
- Всё равно, здесь что-то нечисто.
От возмущения он хлопнул себя по коленкам.
- Это почему же?
- Да так, интуиция. Чутьё меня редко подводит.
Мимо прошла женщина с тележкой, полной пива, чипсов и всякой всячины. Мужчина купил у неё пластиковые стаканчики и, налив туда воды из пятилитровой бутыли, принялся поить своих мутанток. Те жадно выхлебали по три стакана каждая и уставились на мелькавшие за стеклом ландшафты.
- А кто вы им будете? Родственник? - Немного искусственно, но я вновь возбудил свой интерес к ним.
- Упаси бог. - Мужчина скоренько начертил в воздухе крест.
- И всё-таки?
- Опекун, - ответил мужчина. - Этого достаточно?
- Вполне, - недовольно буркнул я.
- Следующая станция Тишгород, - сообщил мой попутчик. - Оттуда вы сможете легко уехать обратно.
- Я как-то сам решу, куда мне ехать и где выходить. Не влезайте в чужие заботы.
- Беру пример с вас.
Хлопнули двери в салон вагона, и скоро перед нами предстал контролёр - девушка с голубыми глазами, но с недобрым лицом; глубокие морщины над верхней губой подчёркивали в ней озлобленность. Она пристально посмотрела на поросят, вскинула одну бровь и с долей пренебрежения потребовала проездные билеты.
- Одну минуту. - Мужчина стал рыться в карманах и выудил оттуда два билета. - Билеты на этих дам. Они со мной.
- А ваш?
- У меня удостоверение, - сказал мужчина и предъявил красную книжечку.
- Понятно. До какой станции едете? - спросила девушка, разглядывая документ.
- 401 километр.
Контролёр переключилась на меня. Я сказал, что чуть не опоздал на электричку и поэтому не успел купить билет в кассе. Она выдала его прямо в вагоне, естественно, поинтересовавшись названием станции, на которой мне нужно было выходить.
- 401 километр, - не растерялся я и получил право на проезд. Тем самым я показал мужчине, что не собираюсь сдаваться и отправляться, как он посмел выразиться, восвояси. О том, как и когда мне возвращаться обратно на самом деле, в тот момент я как-то не подумал. Уж больно хотелось вывести этого опекуна на чистую воду. Не верил я ему ни в чём, вот и всё.
- Ну, вы сами напросились, - грозно сказал мужчина, пронизывая меня своими омерзительными глазками. - Стало быть, тоже 401 километр?
- А то как же.
- И что же вы там собираетесь делать?
- Буду вас сопровождать. Погляжу, в какой дом инвалидности вы их приструните. Я журналист, - недолго думая, соврал я. - Хочу написать статью об этом феномене.
- Ах, вот оно что. Что ж, ваше право. Раз уж навязались, доводите начатое до конца.
- Непременно. Будьте во мне уверены.
- А ну-ка, постойте-ка! - вдруг взвился он радостно. - Так-так. Можно вас попросить на минутку повернуться в профиль?
- Зачем это?
- Ну, совсем ненадолго. Если вас не затруднит. Пожалуйста, что вам стоит? Такая мелочь...
- Да не буду я никуда поворачиваться! - отпирался я, но под давлением его просьбы машинально, супротив своей воли, повернул голову.
- Потрясающе! - воскликнул он почти сразу. Я тут же вздрогнул и вернул голову в прежнее положение.
- Что вас потрясло? Профиль как профиль.
- Поздравляю вас. Вы весьма и весьма редкий экземпляр для наших мест.
- Я это уже слышал.
- Как я сразу это не заметил, - сказал он, снова достал пачку сигарет, выбил оттуда одну штуку и направился в тамбур.
Нужно сказать, что он меня взбесил окончательно. Куда там возвращаться, я теперь как банный лист от него не отлипну, пока не разложу личность этого стервеца по частям.
В порыве неудовлетворённого любопытства я вновь переключился на Машу и Дашу. Они всю дорогу вели себя довольно кротко и безропотно. Их не стеснял поросячий вид и совсем не мешал им существовать вместе с истинными людьми. Мне казалось, что человеческую речь они если и понимают, то постольку поскольку - так же, как умные животные внимают своему хозяину. Видно было, что от жизни им мало чего требуется - инвалиды, не сетующие на свои дефекты, скорее всего, их не замечающие. Живут себе тихо и мирно; звери ведь не бесятся оттого, что не людьми родились... А хотя, кто знает, что у них внутри творится, у зверей этих.
Взвинченный до предела, я вдруг решил перейти от визуального наблюдения к тактильному контакту: поднял рукав и оголил копыто, то ли Маше, то ли Даше, короче говоря, той свинье, что сидела по соседству. Она повернулась и брызнула слюной. Я схватил её за предплечье поближе к локтю и с ужасом ощутил грубую нечеловеческую кожу. Она вскочила и вполне по-поросячьи завизжала. Тут я заметил, что зад её неестественно оттопыривается, и сразу же исследовал его едва ли нежными хлопками по выпуклому месту. Так и есть, - под одеждой выпячивался хвост, точнее говоря, гибкий и упругий хвостик. Она завизжала ещё сильнее. Человек у противоположного окна снова на мгновенье проснулся. "Свиней, что ли, везут", - услышал я за спиной голос одной из старушек.
- Эй, вы, не знаю, как вас там! Что вы себе позволяете?! - из тамбурных дверей выглядывал опекун и, держа позади себя сигарету, предъявлял мне свои претензии.
Я вскочил с места и наступательно направился прямо на него.
В тамбуре я ухватил его за воротник и даже, как мне показалось, чуть приподнял. Он почти не сопротивлялся.
- Послушайте, опекун, или как вас там ещё, - сказал я. - Хватит мне заливать то, что не очень-то льётся. У ваших подопечных сзади хвостики торчат и кожа поросячья. Таких отклонений от нормы не бывает, ни с детства, ни в старости. Отвечайте немедленно, что с ними происходит?
Опекун в ответ ничтоже сумняшеся выпустил мне в лицо крупную струю дыма, и я, закашлявшись, отпустил его.
- Не будем ссориться, - сказал он, приземлившись. - Во-первых, в любом случае, сколько бы вы не ломали голову, внешность Маши и Даши есть следствие уникальной генетической мутации, а будь то с рождения или после него, это пока не имеет значения. Или вы склонны связывать их уродливость с чем-то противоестественным? Надеюсь, как у журналиста, у вас высшее образование?
- Правильно надеетесь.
- Прекрасно. Во-вторых, если вы будете вести себя по-хамски, то больше информации, чем имеете на данный момент, вам никогда не получить.
- Ага! Значит, надо понимать, вы всё ж таки что-то скрываете, и при определённых обстоятельствах я могу знать больше, - прищурил я глаза, чтобы пронзить его взглядом, способным вывести на чистую воду.
- Если будете вести себя по-человечески.
- Вы первый не хотели идти со мной на контакт.
- Теперь всё иначе.
- Отчего же?
- Вы ведь сразу даже не представились, не сказали, что журналист.
- Можно подумать, журналистам вы тотчас выворачиваете душу наизнанку.
- Конечно нет. Раньше я вообще их чурался, как, извините, своры голодных псов, но теперь... Теперь просто пришло время кое-что разафишировать, я уже давно лелеял такую мысль. И как тут не обратиться к журналистам. Вы оказались в нужный час в нужном месте. Так что, вполне возможно, я отдамся в ваши вездесущие лапы. В какой сфере вы работаете? Где можно прочитать ваши статьи? По какому каналу транслируют ваши репортажи?
Я был совсем далёк от журналистики, но профессия, которую я сам себе выдумал, должна была мне сейчас подыграть. Я ответил наугад - первое, что пришло на ум.
- Газета "Случайный попутчик". В моём ведении несколько достаточно интересных рубрик.
- Гм. - Опекун сделал глубокую затяжку. - Жаль, но мне не знакома эта газета. Наверное, это одна из тех копеечных газетёнок, падких на дешёвые сенсации, приправленных разными надуманными специями. Я, извините, слишком честолюбив, мне это не подходит. - Он щелчком выбросил окурок и сделал намерение увильнуть, но я крепко схватил его за рукав.
- Вы не дослушали до конца, - строго сказал я. - Если материал стоящий, он будет напечатан в любой центральной газете города. У меня большие связи и весомый авторитет.
- Так уж и большие, - хитро сощурился он.
- Вы в этом убедитесь, обещаю.
- Да, но мне не нужна муниципальная слава и даже слава внутри страны. Я, мой друг, претендую на мировую известность. - Он был гораздо ниже меня, но в эту секунду масштабы его расширились: он гордо вскинул голову и показал мне лицо с взглядом, приближающим его к всевышнему.
- Опекун свинолюдей хочет иметь всемирную славу? - спросил я без удивления. Я почему-то перестал удивляться чему-либо.
Пренебрегая моим едким замечанием, он продолжил:
- И где гарантия, что широковещательные тиражи сомнительной газетки не выдадут диффамацию в мой адрес, и я не стану через вашу интерпретацию объектом для повального заушательства?
- Вы всё-таки чего-то опасаетесь, и, как я понимаю, не только критики.
- Отнюдь. Я опасаюсь лишь вашей низкой квалификации и нечистоплотности.
- Увы, ваши подозрения по этому поводу скоро растворятся. Я докажу это. А пока гарантией добротности материала будут мои слова. Достаточно? К тому же я познакомлю вас с людьми, которым вы наверняка доверитесь больше, чем мне.
- Ах, ах, - всплеснул он руками. - Я, знаете, как-то и без вас могу выйти на необходимых мне лиц. Ну да ладно... сдаётся мне, вы что-то упомянули о качестве сенсационного материала?
- Да, упомянул.
- А разве те женщины, сидящие у окна, недостаточно экстраординарны для сенсационности?
- Согласен. Для жареных фактов они то, что надо.
- Если вы хотите отдать их на съедение жёлтой прессе, то я с вами немедля распрощаюсь.
- Не бойтесь. Они попадут на престижные страницы, но если только я буду знать о них всё.
Электропоезд остановился, двери отворили.
- Вы будете знать, - неожиданно быстро согласился мужчина-опекун, что было совсем не в его характере. - Немного терпения. Итак, Тишгород. Вы выходите?
- Еду дальше.
- Тогда пройдёмте в вагон. В Тишгороде обычно садится много народишка, нужно занять свои места.
Через несколько минут все сиденья в вагоне были заняты. Некоторым даже их не хватило, и люди остались стоять в проходе. В большинстве своём ехали дачники и жители окрестных деревень. Возле меня плюхнулся мордатый дядя с явно выраженной астматической одышкой. Напротив него устроилась женщина с угрюмым плоским лицом. На колени она положила большую плетёную корзину, полную зелени.
Где-то в бездонных глубинах пазухи моего попутчика зазвучала музыка Моцарта. Он вытянул мобильный телефон и стал с кем-то переговариваться. Вот что я услышал:
"Да, всё в порядке. Ничего, обошлось... Отремонтировал? Какой ты молодец! А я уж думал, тебе придётся искать другую. Я всегда в тебя верил... Мы будем через час, пришлось ехать на электричке. Не удивляйся, я люблю играться с судьбой, ты же знаешь. Такого рода экстрим придаёт мне уверенности. Маратик, накрой на стол и выезжай за нами. С нами гость - журналист, весьма интересный экземпляр, будет статью обо мне писать... Да, да, да, ты знаешь, что делать... Как обычно..."
После разговора у опекуна поросят явно поднялось настроение. Он стал тактичен, вежлив и любезен.
По селектору объявили следующую станцию - "Садовый Проезд".
Поезд тронулся, и я подумал, что сегодня мне-то уж точно домой не вернуться. Опекун успокоил меня.
- Итак, дорогой друг, Тишгород мы проехали, а посему мне ничего не остаётся, как официально пригласить вас в гости. Вы ещё не передумали выходить на 401 километре?
- Отчего же? Я всегда довожу дело до конца.
- Хорошее качество. Мы хорошенько поужинаем, затем я проведу великолепную экскурсию, на основе которой вы и напишете свой отчёт. Ночлег я вам устрою, а рано утром поедете обратно. Устроит такой распорядок?
- Вполне. - Где-то внутри себя я стал чувствовать какой-то подвох. Но отступать было поздно, да и бросать всё на полдороги я не привык. Можно было, конечно, выйти на какой-нибудь станции и добраться домой; сегодня ли, завтра - не такая уж важная проблема, но чувство собственного достоинства требовало от меня непременно дальнейших разбирательств в деле со свиньями. А ощущение подвоха, как я себе внушил, только ещё больше заводило меня.
Мордатый дядя рядом, так же, как и женщина с зеленью, оказались глухонемыми. Они уже несколько минут общались на языке жестов. Мне показалось, что опекуну этот факт был только на руку - меньше будут подслушивать. Он разговорился и первым предложил мне познакомиться поближе.
- Герий Петрович, - представился я. - Профессию вы знаете.
- Семён Павлович Кубыкин, - сказал он и протянул мне свою невзрачную ручку.
- И кем же вы работаете?
- О-о, это довольно долгая история. Будет достаточно, если я скажу, что у меня два высших образования и несколько глубоких увлечений, в которых я разбираюсь не хуже иного профессора.
- Я надеялся на большую откровенность.
- Со временем. А у вас, Герий Петрович, интересное, малоизвестное имя. Такое же редкое, как и ваш наружный облик.
- Что вы прицепились к моей внешности!
Тут Кубыкин негаданным образом стал любезен до паскудства. Сначала он одарил меня комплиментами, затем забрался на пик деликатности и начал раскидывать оттуда в мой адрес похвалы (я так и не понял, по какому поводу). Он был обходителен, учтив и словоохотлив, чем вызвал у меня ещё большее подозрение. В какой-то момент мне даже показалось, что он неправильной сексуальной ориентации. Он замолчал и вроде как испугался только тогда, когда перед нами возникли два милиционера. Один из них был строен, опрятен и полон энергии, другой же казался вялым и тщедушным, его лицо с синими пятнами под глазами выглядело уставшим и обвислым. Но этот второй смотрелся намного моложе первого.
- Предъявите ваши документы. - Энергичный милиционер почему-то сразу же потребовал их у Кубыкина.
- Сию минуту... Вот, пожалуйста.
- Семён Кубыкин?
- Да, я. Чем обязан?
Стражи порядка пошептались и тот, кто постарше, сказал:
- Всё в порядке, извините. Куда и с кем едете?
- 401 километр. Еду вот с этими дамами. - Голос Кубыкина выдавал еле заметную дрожь.
Милиция осмотрела его спутниц и незлобиво рассмеялась.
- Бывайте здоровы.
Кубыкин выдохнул, а я не преминул тут же спросить:
- Почему это они проверили документы только у вас?.. И вы заметно занервничали при этом. Да-да, я уловил ваш затаённый невроз.
- Бросьте. Они проверяют выборочно. Сейчас часто проводят такие рейды, полагаю, ищут кого-то, или... не знаю. А может, внешность моя, ха-ха, в глаза бросается.
- Последнее, скорее всего.
- Перестаньте меня недолюбливать. Я хоть и не красив собой - замечу, что по этому вопросу можно долго спорить, - но вам плохого ничего не сделал, даже пошёл на уступки.
- Сдаётся мне, что эти уступки опираются лишь на чьи-то личные пристрастия.
- Не спорю. Даже уточню на чьи: на ваши и мои. Ваше любопытство расшевелило мою скрытую натуру и вызвало к жизни откровенность.
- Я не слишком её заметил.
- Ради бога, могу прочитать вам пропедевтический курс прямо здесь. Будете конспектировать или как? Если у вас нет диктофона, могу предложить блокнот с ручкой.
- Не беспокойтесь, у меня хорошая память.
- Понимаю, не успели подготовиться. Что ж, запрягайте свою память.
- Ближе к делу.
- Как скажете. Вы, Герий, обратили внимание на человека, который уже второй час кряду спит на соседней скамье?
- Совсем чуть-чуть. Я всё больше увлечён вами.
- Понимаю. Но тот человек - конь.
- Конь?
- Да, конь. Отряд непарнокопытные. Скажу точнее - обыкновенная домашняя лошадь.
- Хм. - Я почесал пальцами щеку, хотя это место у меня совсем не чесалось.
Он продолжил.
- Вглядитесь в него: удлинённая тяжёлая голова с широкими скулами, маленькие ушки, лоб узковат, но вполне подходит под лошадиный, голова сидит на массивной шее; глаз сейчас не видно, но когда он их откроет, наверняка посмотрит на нас лошадиным взглядом.
Только Кубыкин это произнёс, как "конь" взял и открыл глаза.
- Что я говорил! - воскликнул Кубыкин. - Что ни на есть конь!
Мы смотрели на проснувшегося "коня", а он, ничего не подозревая, глядел на нас. "Конь" не знал, что он конь, а мы знали. Знали и пялились на него не как на человека, а как на коня. Наконец, "коню" это надоело, и он в очередной раз закрыл глаза и уснул.
- Что скажете? - спросил Кубыкин.
- Ничего особенного. Его лицо, к справедливости сказать, чем-то напоминает лошадиную морду, но только и всего.
- Значит, вы согласны, что он конь?
- Пусть так. Под особым углом зрения, пускай он будет конём. Однако какое это имеет отношение к вашим свиньям?!
- Самое прямое. Маша и Даша свиньи, а он - конь.
- Да, но он же не до такой степени конь, как ваши Маша и Даша свиньи! - воспротивился я.
- До поры. Отвлекитесь на минутку от общепринятых истин. Посмотрите на мир по-иному. Представьте себе, что играете в игру, находя общие признаки человека и животных. Вот недавние милиционеры: знаете, кто они были? - Не дождавшись моего ответа, он сразу же сообщил: - Олень и выхухоль. Тот, что посимпатичнее, был оленем, а что поменьше ростом - выхухолью, хотя в последнем случае я мог и ошибиться. А теперь попробуйте определить своего глухонемого соседа, так, ради забавы. Я потом расскажу, зачем это нужно.
Я замялся и стал коситься, разглядывая сидящего рядом мордатого глухонемого. Досмотрелся до того, что тот повернулся в мою сторону и кисло улыбнулся.
- Ну? Кто это? - спросил Кубыкин.
- Наверное, медведь... или кабан, - предположил я. - А может, бобёр?