Если Вам приходилось ездить в междугородних автобусах, то Вы наверняка испытали эти странные ощущения, когда кому-то постороннему разрешено и даже вменено вторгнуться в Ваше личное пространство. Вроде бы удобные сиденья, но рядом совершенно чужой человек. Невольные прикосновения, запахи, это не всегда приятно. И попутчик смотрит как на врага, возмущённый нежеланным соседством. Правда, бывают исключения, например, если рядом сидит симпатичная девушка. Даже если она не захочет поддержать беседу, можно потихоньку наблюдать за ней. Иногда это интересно. А если повезёт, она разговорится. Ей ведь тоже скучно.
Но в этот раз моим соседом, уже дремавшим у окна, оказался крупный полноватый мужчина. Выгоревшая камуфляжная куртка, застиранная солдатская панама на голове, окладистая борода с проседью, на коленях - потёртый полупустой рюкзак защитного цвета. Рыбак или охотник. От него пахнуло дымом, сосновой смолой, свежим хлебом и сапожным кремом. Ботинки сверкали глянцем.
Одного места ему явно было маловато. Я тихонько примостил на краешек сиденья свои жалкие семьдесят килограммов. Только бы не разбудить, слушать про єво-от такую? добычу совсем не хотелось; Раскрыл книжку, начал искать нужную страницу и вдруг буквально вздрогнул от невесть откуда взявшегося тенора; бас был бы куда уместнее:
- Прошу прощения, мне очень неловко.
Лицо попутчика тоже извинялось. Из за близко посаженых глаз, а может благодаря непропорционально маленькой нижней челюсти, оно выглядело жалким. Борода лишь немного скрашивала этот эффект.
Ошарашенный, я тоже чуть было не сказал "простите...", смутился и молча уткнулся в книгу, ругая своё молчание на чём свет стоит - в пятьдесят с лишним стыдно вести себя, как подросток. Сосед, видимо, посчитал себя во всём виноватым и начал оправдываться:
- Если бы от меня хоть что то зависело...
- Ничего, всё нормально.
- Не всё, к сожалению. Потерпите немного, через полчаса мне выходить.
- Ближайшая остановка более чем через час.
- Я договорился с водителем. Это недалеко.
Он замолчал. Сзади девушка болтала по телефону, подробно и навязчиво растолковывая, с кем и как она провела вчерашний вечер. Читать было невозможно. Я поднял глаза. Сосед смотрел в мою книгу. Увидев обложку, он добродушно и немного снисходительно напел своим тенорком:
- В дорогу чем легче, тем лучше. Достоевского с Толстым урывками читать не стоит.
Конечно, он язвил. Храбрый юноша рядом с гордым львом на суперобложке - Льюис, Хроники Нарнии. Эту книгу рекомендовала мне дочь - почитай, сюжет - ерунда, написано классно, тебе понравится. Я не посчитал нужным это объяснять: отстаивать свою правоту в мелочах, да ещё перед незнакомыми людьми, это недостаток юности. Не достоинство, нет, поскольку для молодого человека предмет дискуссии не так уж важен. Главное, что оппонент - соперник, а победить соперника в этом возрасте - главнейшая из задач, продиктованных инстинктом продолжения рода. Юношей я себя не считал и, обосновав своё молчание, стал смотреть в окно. Город заканчивался. Вдоль дороги уже мелькали полуголые клёны, рябины с красными гроздьями, обнажённые корявые акации. Этот, с рюкзаком на коленях, тоже уставился в окно. Некоторое время он молчал, потом, как бы в раздумье, произнёс:
-Да, облетела красота, - и, как мне показалось, робко взглянул на меня.
- Красота бывает разная, - строго и довольно глупо констатировал я, защищая своё право смотреть в ту сторону.
- Конечно. Мне кажется, что красота это открытие, узнавание, угадывание. Как бы дежавю, - он смотрел мне в глаза, робости во взгляде не было; - ощущение красоты может вызывать давно знакомое и любимое. Или что то новое, тайно пробуждающее какое то приятное воспоминание.
Странная откровенность. Дефицит общения? Стараясь быть вежливым, я спросил:
- Вы стихи не пишете? Рассуждаете о красоте, как поэт.
- К счастью, уже не пишу.
- Почему єк счастью??
- Помните у Ахматовой...
я чуть рот не раскрыл - этот...рыбак и Ахматова!
- єКогда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...
Сидящий спереди высокий парень повернул голову и посмотрел между сидений, сначала на меня, потом на моего собеседника, мол - ха, два бородатых деда стишки рассказывают!
- Я долго мирился с тем, что они растут из сора. Но однажды понял, что мне стыдно их писать.
- Если стихи хорошие, то почему стыдно?
- Рифмы. Они очень часто меняют тему. Пишешь про Фому, выходит про Ерёму. Получается, что не пишешь, а записываешь. Хочешь сказать одно, смотришь, а рифмуется совсем другое и красиво рифмуется. Разве не стыдно?
- А как же Пушкин, например?
- Откуда нам знать, как Пушкин? Вот Ахматова об этом сказала, а он, может быть промолчал.
Спереди, между сиденьями, показалась улыбающаяся спутница высокого парня. Она с любопытством посмотрела, сначала на поэта, потом на меня, потянулась к своему другу и что-то зашептала ему на ухо.
Я захлопнул книгу и спросил:
- Вы, наверное, учитель русского языка и литературы?
Он не был похож на учителя, но эти, спереди - я спросил из-за них.
- Нет, нет! Куда там, мне не удаётся найти общий язык даже со взрослыми - почему то смущённо ответил он, отвернулся к окну и замолчал. Я немного подождал, потом раскрыл книгу и стал смотреть на строчки, не пытаясь их осмыслить.
Минут через десять снова зазвучал голосок моего соседа:
- Извините, позвольте мне выйти.
Уже стоя в проходе, он сказал:
- У меня пасека. Я здесь уже двадцать пять лет, с восемьдесят девятого года
- Один?
- Один.
- Трудно одному?
- Наверное. Уже привык. К людям привыкать труднее. Не смог.
Странно, я подумал, что завидую ему.
Чему?
Господи, ну чему тут завидовать? У него хотя бы женщина есть - жена или подруга? Да разве можно совсем одному? Всю жизнь?!
Он вышел на неприметном перекрёстке.
Где то в километре от дороги, за оврагом, виднелась опушка леса. Среди тёмных сосен белели стволы берёз. Вечерело. Из окна было видно, как огромная стая ворон, выстроившихся двумя пересекающимися, неровными плоскостями, словно подчиняясь чьей то воле, кроила пасмурное небо. Я заворожённо смотрел на чёрные точки нарушивших порядок птиц, отставших от строя, или опередивших всех - независимо от них, плоскости изгибались, пересекались, казались живыми и вдруг - тоже, как по команде - рассыпались, превратились в хаос, в тысячу ворон, летящих куда попало.
А что, если догнать его? Да, плюнуть на всё и выйти! Расспросить: неужели один, совсем-совсем один?
Я мог бы рассказать ему о себе, ведь он поймёт, даже если рассказывать об успехах в делах, в которых не стремился преуспеть и о том, что хотел сделать, но так и не смог...
Интересно, какая сила заставляла ворон держать строй? Есть ли в этом смысл?
Место у окна было свободно.
Комфортабельный междугородний автобус продолжил свой путь, согласно маршруту, в котором остановка на этом перекрёстке не запланирована.