Аннотация: Чего только человеку не откроется во время Варфоломеевой ночи!
Часовщик, прищурив глаз,
чинит часики для нас.
С. Маршак
Ты держишь меня как изделье
И прячешь как перстень в футляр.
Б. Пастернак
Господин Вольтер никогда не читал господина Дюма. И оттого, должно быть, не догадывался о существовании месье де Муи, своего предшественника. А месье де Муи и подавно не мог помыслить себе господина Вольтера даже в самом страшном из своих снов.
Вырвавшись из ада ночи Св. Варфоломея и валяясь, аккурат в полдень, на грязной кровати с дырой в боку, де Муи закрывал глаза и видел красные воды мутной реки, переполненной человеческими телами. Собственная жизнь и чужая смерть с недавнего времени потеряли для него всяческий смысл, и только одна небольшая проблема не давала покоя даже во сне.
"Что же это за дерьмо такое", - думалось де Муи, - "зачем Создателю понадобился весь этот балаган?" Не внезапность перемен, не обилие смертей и не коварство предателей смущали его ум и не давали покоя незапятнанной совести. Он допускал, что Творец имел все основания призвать к Себе не только тех, кто погиб этой ночью, но и тех, кому случилось выжить. Прокручиваемые воспалённой памятью картины выглядели, однако, столь неаппетитно, неприглядно и просто некрасиво, что протестантская совесть месье де Муи начала мучиться подозрением в неблагости Небес. Некрасивы были те, кто погибал, некрасивы были те, кто убивал, ну а те, кто наблюдал за всем этим с балконов, запивая кислым пивом горячие гамбургеры(1), были просто отвратительны.
Внезапно в сжиженных мозгах его сверкнула спасительная догадка. Он увидел старого ювелира-часовщика, запечатывающего заднюю крышку раз и навсегда до мелочей отлаженного механизма. Опустив золотые часы в нагрудный карман, часовщик на прощанье улыбнулся де Муи и задул лампу.
Какое-то время де Муи было хорошо находиться в темноте закрытых глаз. Гнилая отрыжка сумеречных кошмаров оставила его и де Муи, - как ему показалось, - быстро пошёл на поправку. Через две недели он уже с головой ушёл в заговоры французского двора, причём в ход шли не голова и сердце, а клинок и подмётные письма. Однако в скором времени непрекращающиеся сны о часовщике поглотили собою всё. Запечатывающий крышку старик, последний взгляд, гаснущая лампа не ставили точку в видениях де Муи. Понемногу он начал задаваться вопросом о том, что же делал часовщик после того, как лампа гасла. Сначала де Муи додумывал его лицо, которое он не успел разглядеть; несколько месяцев он складывал его в своей памяти из тысяч кусочков, тщательно выбирая каждую морщинку, и до крови кусая ногти, когда нужный фрагмент не находился.
Почувствовав, что портрет ему никогда не восстановить до конца, он забросил это занятие, и принялся заполнять деталями бесконечное пространство в уютной комнатке часовщика. Несмотря на то, что де Муи не так часто посещал часовщиков, а при посещении менее всего обращал внимание на интерьер их каморок, комната заполнялась гораздо легче, чем создавалось лицо. Все эти предметы объединяло лишь то, что они имели смысл не для де Муи, заключённого в механизме часов, а для хозяина комнаты, ежедневно создававшего предметы своего виртуозного ремесла.
Когда условное пространство комнаты было, наконец, заполнено, (иными словами, больше не осталось места, в которое можно было ещё что-нибудь впихнуть), внимание де Муи полностью сосредоточилось на жилетном кармане и старческих руках, которые изо дня в день бережно вынимали часы, чтобы завести и проверить. Де Муи казалось, что лёгкая рука часовщика каждый раз поглаживает их золотой корпус перед тем, как снова спрятать в карман. Все эти действия с какой-то неприятной назойливостью подчёркивали, что эти часы имеют для него какое-то особое, недоступное воображению де Муи, значение.
Вскоре он обнаружил, что не может представить часовщика за пределами выдуманной им комнаты, хотя как раз в те часы, когда мастер отсутствовал, его личная жизнь занимала де Муи гораздо больше, чем собственная. Постепенно он всё более убеждался, что между ними возникает странная связь. Де Муи не находил себе места, утратил аппетит, перестал следить за собой и соблюдать необходимую в его положении осторожность.
Жарким июльским днём, выполняя поручение короля Наваррского, наш герой попал в засаду. Он рассеянно размахивал шпагой, когда люди в чёрном окружили его. Совершив неосторожное движение, он, кажется, заколол какого-то пожилого господина, прежде чем вражеский клинок пропорол его собственное брюхо.
Де Муи схватился за живот и прислонился к стене. Оторвав руку, он несколько секунд тупо смотрел на свою перепачканную в крови ладонь. Даже в этот момент мысли его были далеки от происходящего. "Часовщик любит меня" - подумал де Муи и улыбнулся.
Он упал. Несколько клинков для верности вонзились в его тело, но в этом уже не было необходимости.
(1) Анахронизм. Во времена Карла IX во Франции не было гамбургеров.