Жизнь у меня тяжёлая - только успевай выкручиваться. Нет, кручусь, конечно, как могу, но хотелось бы поспокойнее, степеннее. Ну и вообще - чтобы всё как у всех. А то: "урод", "чокнутый", "дебил". И опять же "безотцовщиной" на каждом шагу тычут.
К тому же мамаша, родной, любимый и единственно близкий человек, но туда же: "всё из-за твоего папаши", "поматросил и бросил", "умотал в свою Америку, а я здесь с животом". Ничего о нём не рассказывает - только ругается. Мне-то каково! О чём ни спрошу: "Почему всё время спина чешется?" или "Почему сериал про звездолёты только в нашей квартире показывают?" - у неё один ответ: "Ты папашу своего спроси". А как спросишь, если адреса не говорит?
Сам я... да даже не соображу, как я к нему отношусь. Её послушать - так совсем плохой человек, но что он сам сказал бы, я не знаю. В общем, никак о нём не думаю: ни хорошо, ни плохо. Вот только жизнь никак не налаживается.
***
Ну, например, говорю мальчишкам во дворе:
- А классно вчера этот, с синей рожей, в сериале про Стар Трек!
А они:
- Не было вчера его по телику!
- Как не было! Я же смотрел!
А Колька:
- Да врёшь ты всё, у тебя и телик дома уже месяц как поломался.
Ну и что, что поломался - показывали же! Отвечаю, значит:
- Дурак ты, хоть телик у тебя и не поломанный.
Он мне по носу, ну не умеет разговаривать мирно, как нормальный человек. Я упал, конечно. И он мне ещё... даже вспоминать неприлично. Но уж раз взялся рассказывать:
- Засранец ты, говорит!
Очень обидно говорит, в общем. Я ему:
- Сам ты засранец!
Но обидно всё равно остаётся. И так меня заело, что надавил ему на живот глазами. Сильно надавил. Так, что вся картошка, которую он съел - я её как раз разглядел - вниз сдвинулась. Аж живот у него заболел, и он домой в туалет помчался. Может, и добежал - не знаю, я не смотрел.
Без Кольки остальные тоже по домам пошли. Вот такая жизнь: мне и по носу, и обозвали. А потом мне же гулять не с кем.
***
И в школе тоже всё плохо. Да там хуже всего, особенно на русском. Вот расскажу, как последнее сочинение писали. Или нет, лучше про позапрошлое, про "Слово о полку Игореве". Училка двойку, конечно, поставила, да я другого и не ожидал. Говорит:
- Ты произведение не читал.
Ну чего его читать, если я и так всё это знаю? Говорит:
- Что за ерунда тут? Князь Игорь у тебя отправляется грабить соседей, чтобы раздобыть денег и заплатить своим дружинникам.
- А с чего бы ещё его воевать тянуло? Так и было.
И тут она начинает лабуду рассказывать про половцев, которые "на землю русскую" - скучно, аж спина чешется. Может, она сама и читала это "Слово", а мне лень. Ну и ведь не так всё было. А она:
- И ошибки! Даже в имени князя сразу две!
Ну а я что поделаю? Звали-то его Ингор. А не Игорь, как дубаря с последней парты.
Я и говорю:
- Как звали, так и написал.
- И откуда ты это знаешь? - издевается, конечно. Не интересно ей, откуда знаю.
Да я и не объяснил бы складно. Думаю, это называется "генетическая память". Про неё по телику рассказывали, когда у нас география шла. Мне скучно было - вот и смотрел по телику, который в кабинете у директора.
А училке я про память говорить не стал. Чего с ней спорить, да и дела у нас разные нашлись: у меня опять спина зачесалась, а её в учительскую позвали зачем-то. Все и рады - без училки в классе хорошо. Только дубарь Игорь мне в голову книжку бросил и кричит:
- Учи, придурок, слово об Игоре!
Ну, голове-то ничего не будет, она крепкая. А вот книжка развалилась. Я испугался, как летела, и нитки, на которых она держалась, из неё куда-то делись. Наверняка скажут, что это я порвал.
***
Но отвлёкся я что-то. Начал про это сочинение, а рассказал про позапрошлое. В этот раз, думаю, не надо нарываться: напишу как Ирка Кукоева, у неё всегда пятёрки. Наверное, читает всё, что задают.
Ну я прищурился - Ирка через три парты сидит, так просто не увидишь, что пишет, только если глаза так специально сделать. А училка тут как тут:
- Ты что это щуришься? Зрение испортил? Скажи матери, чтобы отвела тебя к глазному и выписала очки.
Ну зачем мне очки? Я и так всё вижу, но когда прищурюсь, то дальше и не обязательно прямо. Так училка что придумала: на первую парту меня пересадила. Говорит:
- С близорукостью на первой сидеть надо. Видно лучше.
Ага, лучше... Ирка-то теперь сзади. Хорошо на учительском столе банка с цветами... вот спасибо бы сказала за то, что вторую неделю не вянут. Ну а в банке всё отражается. Вот уж щуриться пришлось! Но ничего, написал, точно как она. Думал - вот сейчас сдам. Так нет - подходит училка сзади и как заверещит:
- Ты издеваешься! Я директора сейчас позову. Вы только посмотрите! Он пишет сочинение почерком Кукоевой!
Я сначала испугался, а потом посмотрел в окно. Там в светофоре школа отражается, в зелёном сигнале. В директорском кабинете люстра хрустальная видна, а в ней весь кабинет, даже телевизор. Нет директора на месте, отлегло. Я и говорю:
- Так вы же сами всегда говорите, что у Кукоевой почерк хороший.
Когда тетради сдавали, я свою всё равно подсунул - меньше двойки не поставит, а вдруг и обойдётся.
***
Не обошлось. Ирка, дура, написала как будто всё про неё. Ну, я и переписал: "И как бы говорит герой: а что ты, Ира Кукоева, сделала бы на моём месте?". Кошмар! Училка, когда сочинения обратно раздавала, до моего дошла и говорит:
- Я больше терпеть этого не могу. Завтра в школу с матерью!
А сама думает: "Ох, жаль, отца у тебя нет. Выдрать как следует, и не было бы у всей школы проблем".
Ну, какая умная! С отцом я, может, в другом районе бы жил и в другую школу ходил! Разозлился и забыл, что это она не вслух думает. И отвечаю, как на сказанное:
- А что вы к моему отцу привязались? Вот и маманя туда же: "безотцовщина". Придёт она, и что с того? И вы знаете, что отца нет, и вся школа знает. А для неё это, значит, новостью будет?
Тут лицо у училки пятнами пошло. Так она красивая, молодая, а вот с пятнами как-то не очень. Шипит:
- Не дерзи, я директора приглашу.
- Ну и ладно, - говорю. - Он всё равно сейчас сюда идёт.
Заходит, конечно, а зачем шёл, я и разбираться не стал. Улыбается - он всегда улыбается, когда училку нашу видит, а вот что она говорит, никогда не слушает. Она, чего ещё ждать, вещает:
- Сергей Григорьевич, этот негодяй опять срывает учёбу всего класса. Наш педагогический долг положить конец... Надо сделать то, что мы давно уже собирались!
Ну пафос совсем достал. От таких сложных выражений у меня спина чешется. Откуда знаю, что они там собирались? Ну и решил: пусть делают что хотят, мне ни холодно ни жарко. Лишь бы спина успокоилась.
Так что оказалось! Оказалось, она вообще ничего делать не хотела. Только разорялась много, а как дошло, стала столбом и даже замолчала сначала. А вот директор... ну этого я совсем не ожидал. Вдруг обнял её, то есть училку, да ещё и за попу зачем-то ухватил, она аж завизжала - не сразу, а когда поняла, что случилось. В общем, чьих родителей вызывать, уже совершенно непонятно.
***
Иногда так ещё неприличнее получается. Вот послала меня мамаша за продуктами. Я чинно так отдал список продавщице, а пять тысяч в руке держу. Она всё взвесила, кладёт на прилавок и думает: "Рожа у него какая-то дебиловатая. Украл деньги, наверное". Это я-то украл! Мне же их мамаша на продукты дала. А продавщица и говорит:
- С тебя тысяча двести рублей, мальчик.
Многовато, но я не считал - лень. Бумажку же отдал. А тут она думает: "Вот и пятьсот, что на сапоги не хватало". Я продукты в пакет сложил, сдачу взял. Ну и те пять сотен из кассы к себе в карман перетащил, чтобы мамаша за сдачу не ругалась. Это просто - надо только на кассу смотреть повнимательнее и точно считать, сколько денег ползёт.
Продавщица сначала глаза выпучила, как увидела вылезающие сотни. А когда я из магазина вышел, заорала:
- Обокрали! Кассу обокрали!
У них там рядом с магазином пост, но полицейский меня догнал только у самого дома уже. Долго, наверное, с продавщицей разговаривал.
Схватил за ухо, а сам думает: "Жаль, несовершеннолетний. Ну да ладно, всё равно ведь задержал. Глядишь, и за такого премию выпишут". И говорит так гаденько:
- Мальчик, а ты разве не знаешь, что чужое брать нехорошо?
- Знаю, - говорю, - а меня-то почему об этом спрашиваете?
- А потому, что всё, что у нас здесь чужое, - ехидным таким голосом, - то должно немедленно оказаться на своих местах.
Ну, я сначала не понял, про что он говорит. А когда въехал... и так неприлично получилось... В общем, разозлился я опять. И не глазами просто, а так, что вся спина шевелиться начала. Ну и пусть, думаю, всё, что у нас чужое, окажется на своих местах. У меня-то всё своё, а у него в карманах, ну чувствовал же, что не всё. Про остальное-то, кроме карманов, я и не подумал.
И тут такое. Нет, конечно, карманы-то у него сразу пустыми стали, что уж там раньше было, я не интересовался. Но потом дёрнулся он и стал вниз смотреть. Ну, я тоже смотрю, куда и он. А там трусы. Вот именно: никаких штанов, только трусы. Оказалось, он чужие по ошибке надел. Чему удивляться - одинаковые штаны, форма.
Тут из магазина к нам продавщица уже добралась, и за ней ещё кто-то. Так полицейский руками сначала за трусы, а потом как даст мне подзатыльник - и бежать... Очень неприлично получилось, да и подзатыльник обидно получать, даже если от профессионала.
А как такое вышло, в смысле - почему он в чужих штанах пришёл, так непонятно и осталось. Нет, я пытался: можно заглянуть, если не очень давно и недалеко. Мутновато видно, правда, и не всё, а кусками. Вроде он не дома ночевал, а у знакомого своего. Но вот знакомого-то дома и не было, а была только какая-то жена. Дальше эту путаницу, которая не с брюками, смотреть стало скучно. Ну и самое интересное, конечно, разобрать не получилось! Со мной так всегда бывает. В общем, я так и не узнал про другого полицейского - появились ли на нём вдруг ещё одни штаны, или они в шкафу на полке очутились.
***
Вот нашёлся бы отец - всё, может, по-другому бы пошло. Если эти заморочки из-за него, то он, глядишь, и посоветовал бы, как впросак не попадать. Я по телику передачу видел, "Жди меня" называется. Там родственников потерянных ищут. Теперь сижу пишу в эту передачу письмо.
Для письма разузнал всё-таки у мамаши про отца немного. Сама-то она, конечно, мне ничего не рассказала бы - сколько раз уже спрашивал. Но я способ придумал. Сначала чесал спину так долго, что одно перо выпало. Потом ночью её, спящую, этим пером щекотал, а сам думал, чтобы она про отца сны смотрела. Ну и подсматривал. Нехорошо, конечно, за собственной мамашей подсматривать, но что-то же надо делать. Я, конечно, ничего в этих снах не понял, но хоть фамилию его узнал. Хогбен его фамилия.