Упала ночь. Загорелись звезды, луна взошла по небесной лесенке на самый верх. Все спали, слышалось сопение, храп, кряхтенье и какой-то тонкий присвист. Кроманьолка Раки одна сидела у костра, ей не спалось. Она смотрела на языки пламени, куталась в вонючую шкуру и думала. Все ее сегодняшние мысли были вопросительными, она сама себе задавала вопросы, на которые не могла найти ответов. Почему ей так одиноко среди своих соплеменников? Почему ей так трудно говорить с ними? Почему ей хочется говорить с ними о своих мыслях, а им с ней - только о вчерашней охоте, разделках туш и излечивающих кореньях? Почему она понимает, что, если каждый будет трудиться для всех, то он, этот каждый, получит в итоге больше, чем, если будет стараться только для себя, а ее соплеменники даже слушать об этом не хотят? Почему ее сторонятся из-за того, что она раздает шкуры, принесенные ей в качестве благодарности за вылеченных ею соплеменников? И почему не понимают, что ей не нужно много шкур, что хорошо - это тогда, когда шкуры есть у каждого, когда каждый имеет возможность согреться, и неважно, чьи эти шкуры были сначала? Раки уже не первую ночь задавала себе эти вопросы, иногда она забывалась легким сном и видела что-то совершенно необычное, непривычное, новое: совсем другой мир, где есть те же солнце и луна, небо и леса, скалы и пещеры, только там мало людей, совсем мало, они все разные, многие совсем не похожи на нее и ее соплеменников. В этой дреме, в этом мире Раки разговаривала с этими странными людьми и удивлялась тому, что они понимают ее с полуслова, они как будто тоже не спали ночами, мучились теми же вопросами... Эти люди очень нравились Раки, она хотела быть рядом с ними, либо остаться с ними там, в этом другом мире, либо забрать их с собой в свой мир... Но вдруг раздавался скрип у входа в пещеру или особенная громкая рулада храпа, и Раки вздрагивала, открывала глаза и в очередной раз жалела о том, что другой мир остался где-то там, далеко, а она опять не успела узнать о нем побольше.
Раки поплотнее закутывалась в шкуру, подбрасывала ветер в костер и даже не догадывалась, что она - не просто кроманьолка, не просто человек из племени, не только знаток лечебных травок и корешков, а еще и один из первых граждан Терры, другого мира, пространства, у которого нет своей земли и своих границ, но которое не менее реально, чем Земля.
***
Бакила Римноче собирался сегодня на весь день погрузиться в медитацию, но не смог. Вчера он встретил юношу, который сказал ему: "Я помог одной женщине, потерявшей семью и дом. Я целую неделю днями и ночами дежурил у постели умирающего, желая оказаться рядом, когда ему понадобится помощь. Я совершаю благие дела, зарабатываю заслуги. Бакила, я за все это достигну нирваны?" Бакила выслушал юношу и очень расстроился. Он прервал разговор и обещал продолжить его через два дня. Целый день и всю ночь Бакила думал о том, как правильнее и понятнее объяснить юноше, что ожидание благодарности обесценивает самое благое дело, что заработать заслуги - это еще середина пути, самое главное впереди. Что самое важное - это осознание своего намерения передать все свои заслуги на благо всех живых существ. И это намерение, это желание должно быть настолько искренним и горячим, чтобы одного его хватило для передачи своих заслуг. Благие дела, заслуги, осознание, намерение отказаться от заслуг - только такая цепочка может привести к нирване. Бакила знал это, его дух, его разум уже созрели, повзрослели для понимания неразрывности цепочки, он прошел этот путь. Бакила сидел на земле под тамариндом, думал о том, как он будет говорить с юношей и даже не представлял себе, что скоро наступит день, когда во время медитации его внутренний взор увидит Терру, то пространство, гражданином которого он является, пока не подозревая об этом.
***
Пьеру было 6 лет. Вот еще месяц назад было пять, а теперь уже целых шесть. Утром, отводя его к няне и слушая его нытье о том, что там опять будет скучно, мама сказала: "Пьер, а ты порисуй. Ты же любишь рисовать?" "Что мне нарисовать?" - сразу приободрившись, деловито спросил Пьер. "Нарисуй себя" - сказала мама, целуя его около дверей няниного дома. У няни Пьер сразу достал лист бумаги, коробку с карандашами, сел за стол, и.... задумался. Как это - нарисовать себя? Он думал об этом, пока завтракал, и потом, когда гулял, и во время обеда и после, но белый лист так и оставался белым. И только уже совсем потом, вечером, он уверенно взял в руки карандаш, нарисовал большой круг и разделил его на 8 частей, как делят ножом торт. И в каждом треугольном кусочке написал: "Лень", "Привычка обманывать", "Астма", "Доброта", "Желание, чтобы всё у всех всегда было хорошо", "Лопоухие уши", "Любопытство", "Страх темноты". А всем это вместе, все кусочки, объединенные в одно целое - это как раз Пьер. Это же так просто! Когда пришла мама, Пьер очень хотел показать ей свой рисунок, но как-то как бы не специально, чтобы вот она спросила, нарисовал ли он то, что собирался, а он бы тогда и показал бы ей рисунок. Но мама не спросила. И рисунок остался на столе в игровой комнате, а еще в памяти Пьера. Он часто вспоминал этот круг и эти 8 его частей. Все пытался понять, не забыл ли он чего-то важного, не написал ли в каком-то из треугольничков что-то лишнее? А вообще ему свой портрет не очень понравился. Он был честный, но все-таки не очень хороший. И Пьер решил нарисовать новый. Но не сейчас, а тогда, когда изменится он сам, чтобы портрет получился и честным, и хорошим. Пьер стал внимательно следить за тем, что он говорит. Собираясь по привычке соврать, он вовремя себя одергивал и говорил правду. И ему казалось, что треугольник, названный им "привычкой обманывать" становится все меньше и меньше.
Когда Пьеру исполнилось 12 лет, он впервые влюбился. Жаннет была милой, забавной и очень-очень красивой. Однажды они сидели в парке на скамейке и говорили о какой-то ерунде. И вдруг Жаннет сказала: "Пьер, я хочу тебя попросить, можно? Нарисуй мне, пожалуйста, свой портрет. Я скоро уеду и хочу увезти его с собой, на память." В этот вечер Пьер снова сидел над листом бумаги с карандашом в руке. Он уже давно перестал врать, в том числе и самому себе, поэтому и на этот раз потрет его получился правдивым. Только вот сейчас кусочков в круге было не 8, а 12: вместо "Лени" он написал - "Первая любовь", вместо "привычки обманывать" - "Воспоминание о вылеченной астме", вместо "страха темноты" - "Умение играть в гольф". Тут он задумался, потом весело ухмыльнулся и пробормотал: "Неплохой обмен получился. Меня устраивает!". В комнате становилось все темнее, а рука Пьера все водила и водила карандашом по бумаге, и из-под него появлялись остальные слова: "Доброта", , "Семья", "Лопоухие уши", "Неразборчивый почерк", "Золотое сердце (так мама говорит)", "Мечты", "Стремление спасти весь мир, когда вырасту", "Любопытство", "Счастье".
Пьер в этот вечер заснул, улыбаясь. А во сне он опять, как много раз до этого, видел улыбающихся незнакомых людей, прозрачные реки, высокие горы, разнотравные луга и знал, что все это называется одним коротким словом - Терра. Проснувшись, он был абсолютно уверен в том, что увидит этот мир, эту загадочную Терру еще не раз.
***
Катька и Тамарка встретились в деревенском магазине. У Тамарки недавно умер отец, она еще не сняла шерстяного черного платья и черного платка с волос, Катька изо всех сил пыталась придать своему лицу скорбный вид, сочувствуя подруге.
- Кать, но ведь ему еще и 80-ти не было, еще жить да жить...
- Ну что ж, Тамар, поделаешь... Все там будем.
- Все, да не все. Вот бабе Груне лет сколько, ты знаешь? Да куда тебе! Она, наверное, и сама не знает, сколько. Мне мамка рассказывала, что когда она еще девчонкой была, баба Груня уже первенца своего родила. А маме моей, дай Бог ей здоровья, уж 75 по весне стукнуло. Вот то-то же!
А баба Груня как раз в этот момент семенила по деревенской улице, поднимая своими калошами сухую пыль. Она спешила, для пущей скорости помогала себе руками, размахивая ими как крыльями. Завтра состоится открытие деревенского клуба, и баба Груня решила напечь пирогов и принести на праздник, побаловать своих односельчан. И вот как раз сейчас она семенила к молодой библиотекарше, у которой в огороде водился ревень. Пироги с ревенем - мило дело. Баба Груня в свои неизвестно сколько лет не потеряла еще ни живости характера, ни силы в сухеньких стариковских руках, ни умения повеселиться, посмеяться, попеть частушки, ни желания быть всем полезной. Если кому надо было дите на выходные пристроить - вели к бабе Груне. Если кому вдруг деньги срочно понадобились - бежали к бабе Груне. Если у кого беда, баба Груня появлялась первой и как-то незаметно для всех брала на себя часть тяготи забот. Она помогала, утешала, лечила, советовала, одалживала и не требовала, не ждала отдачи, благодарности, ответных услуг. Баба Груня всегда оказывалась там, где она была больше всего нужна. Старый библиотекарь, мужчина образованный и романтичный, называл ее белокрылым ангелом деревни. Баба Груня, когда это слышала, начинала смущенно хихикать и быстро заговаривала на другую тему.
- И ведь вот она справедливость-то! - продолжала разговор Тамарка - У кого и дом пустой, и карман дырявый, и жизнь поганая, а кому-то - и здоровье, и благополучие, и всякие другие приятные разности.
- Ты опять про бабу Груню что ли? - поинтересовалась Катька.
- А то про кого ж? Кому у нас сто лет, а ни одной хвори серьезной? У кого дети в люди вышли и о матери не забывают: приезжают, денег дают, подарки привозят? У кого внук в писатели выбился, книжки пишет и бабуле посвящает? Кому, в конце концов, в день рождения цветы охапками несут? Мне что ли? Или вон тебе? Нет, все ей - бабке этой. А она, правда, сдавать стала. Я на прошлой неделе, пока похороны, поминки, то да сё, ей Лешку своего отвела, так он потом рассказывал, что заговаривается бабка-то. Все ему про какую-то другую страну говорила, где есть поле какое-то, где люди все хорошие, добрые, только благие дела делают, где все прекрасно и замечательно. Ну, Катьк, разве ж такая страна бывает? Даже вон в Америке все равно плохо: капитализм, безработица... А так, чтобы все люди добрые, и чтоб прям все замечательно, - так точно не бывает.
Баба Груня месила вымазанными по локоть в муке руками тесто и напевала: "Вижу я сердцем другую страну..."
***
- Дед, расскажи сказку, а?
- Ну давай сказку, раз просишь. Про что?
- Про Терру, ты ж давно обещал.
- Тогда садись вот сюда, ногами не дрыгай и слушай. Тогда, когда Земля наша еще была безжизненным раскаленным комком, образованным из протопланетного облака, Терра уже была.
- Где?
- Везде. Вот только потрогать ее не получалось, да и сейчас не получится. Вот, когда ты рисуешь рыцаря на лошади, представляешь его себе, он в этот момент где?
- У меня в голове.
- А еще где?
- У меня перед глазами. Ну еще, наверное, в моей душе.
- Вот. И Терра также: она есть, кто-то о ней думает, кто-то ее видит в своих фантазиях или снах, кто-то - чувствует сердцем.
- А в Терре люди есть?
- Есть, конечно. Помнишь, я тебе сказки рассказывал про кроманьолку Раки, про буддийского монаха Бакилу Римноче, про бабу Груню, про мальчика Пьера? Вот они все жили или живут в Терре.
- А они ненастоящие?
- Как это - ненастоящие?! Они - самые настоящие. Они, как и мы с тобой, родились на Земле, ели, пили, плакали, смеялись, думали, грустили, побеждали, разочаровывались...
- А тогда почему они попали в Терру, а мы с тобой нет?
- Ну про нас с тобой разговор особый, а вот они... А ты сказки мои вспомни, какими они были людьми, эти Раки, Пьер и остальные? Чем они отличались от других людей?
- Они были хорошие, да?
- Хорошие. ; А еще они были чуть впереди остальных.
- Как это?
- А вот так. Вот когда ты наперегонки с Сашкой и Женькой бегаешь, ты всегда их обгоняешь. А почему?
- Потому что я старше, и у меня ноги длиннее.
- А у граждан Терры не ноги длиннее и старше, а сознание. Мысли то есть, понимание каких-то вещей. Вот так получилось, так они жили здесь, на Земле, что поняли какие-то очень важные вещи раньше остальных, как будто обогнали, позврослели быстрее.
- А какие вещи?
- Ну, например, что добрые дела только тогда по-настоящему добрые, когда совершаются бескорыстно, без ожидания наград или благодарностей. Или что свои заслуги честным, искренним намерением можно передавать на благо всех-всех-всех. Или что чем больше ты бескорыстно отдаешь себя, своих сил для других, то тем больше ты получаешь, хотя и не ждешь этого. Или что, если сознательно освобождать себя от плохих привычек, своих недостатков и вообще всего дурного, что в тебе есть, то на освободившееся место придет удача или здоровье, любовь или благополучие. Вот такие вещи они поняли, сами, без подсказок и жить стали по-другому, постоянно помня о том, что поняли, и этим руководствуясь. Понятно?
- Понятно. А кто еще был гражданами Терры?
- Много людей. Очень много. Они все разные: разных национальностей и возрастов, разных профессий и с разными характерами, но все они творили добрые дела, приносили другим радость и пользу, а еще видели, чувствовали Терру...
- И имели взрослое сознание, да?
- Да.
- Дед, а сказка-то когда начнется?
- А вот как раз сейчас и начнется. Слушай. Итак, когда Земля наша еще была безжизненным раскаленным комком, образованным из протопланетного облака, Терра уже была. С появлением на Земле жизни, и тем более, жизни разумной, Терра начала обретать очертания, форму, плоть и кровь, все также оставаясь невидимой для большинства обитателей Земли. В Терре все иначе: если на Земле большинство людей озабочены тем, как бы побольше взять, получить, а иногда и отнять, украсть, то в Терре люди отдают и не потому, что хотят быть или выглядеть хорошими, а потому что это потребность у них такая, самая обычная потребность, как дышать или есть. А еще в Терре есть Поле. Только на нем не сажают картошку или кукурузу. Поле Терры - это вот как привычное нам с тобой небо: без него мы не представляем нашей жизни. Только наше небо, наша атмосфера защищает нас от вредных космических излучений, поливает наши сады и огороды дождем, освещает нам мир солнечным светом, а в Терре Поле тоже защищает и освещает, только иначе. Когда происходит что-то хорошее, доброе, когда люди приносят кому-то пользу или доставляют радость и ничего не требуют взамен, но хотят отказаться от своих заслуг, от их бескорыстных намерений исходит нечто.
- Может быть, как раз эти самые заслуги и исходят?
- Может быть... Ну слушай дальше. Это нечто, эти заслуги тут же перетекают в Поле. А Поле становится светлее и сильнее. И когда Поле сильное и светлое, оно влияет на всех граждан Терры: дает силы и радость, питает желания творить, созидать, совершать добрые дела. А еще очищает их сознание, не позволяя завестись там опасному вирусу, способному лишить человека возможности быть самим собой, путающему все мысли и чувства. Но Поле влияет не только на граждан Терры, оно способно помочь и остальным, самым обычным, земным людям увидеть, почувствовать Терру, начать понимать принципы жизни в ней, взрослеть сознанием. И чем больше граждан Терры совершит бескорыстных добрых дел и захочет отдать свои заслуги Полю, тем светлее станет Поле, тем сильнее оно поможет терранцам творить дальше и защищаться от вируса и тем больше обычных людей сделают первый шаг по направлению к Терре. И тем быстрее наш, обычный и обыденный, мир приобретет черты светлого, доброго мира Терры. Эй, внучек, ты не заснул?
- Дед, ты что?! Я тебя слушаю и думаю.
- О чем?
- О том, почему этот мир, про который ты рассказываешь, называется Терра?
- А у него много разных названий. В разные времена, в разных странах и на разных языках это пространство именовали множеством различных названий. Если листать старые книги, то упоминания об этом мире, об этом пространстве, о Терре можно найти в самых разных легендах и сказаниях, притчах и хрониках, романах и поэмах. Когда-то я услышал название "Терра Нова", то есть Новая Земля, и мне оно понравилось. Потому что с какой-то точки зрения Терра - это наша Земля, но обновленная, такая, какой мы все хотим ее видеть, такая, о которой мечтали и мечтают все искренние, добрые, умные, талантливые люди нашего реального мира.
- Дед, а дед... А рассказ про Терру - это сказка? Это все не взаправду, да?
- А вот тут решать тебе... Для кого-то это сказка, а для кого-то - история из жизни... И только от тебя зависит, чем она будет для тебя.
- И что, это всё? Сказка кончилась?
- Ну что ты! Это только самое начало.
- А приключения будут?
- Обязательно! И еще какие!